Кайл достаточно ясно дал мне понять, что данным расследованием занимается исключительно ФБР. Мое присутствие и помощь приветствовались, но если меня при этом что-то не устраивало, мне могли в любой момент «указать на дверь». Пока что я решил оставаться с ними. Впрочем, раз уж расследованием занимались Кайл и Кавальерр, то наступило их время попариться в скороварке и заиметь серьезную головную боль.
      Пока мы мчались по Росслину в одном из фэбээровских седанов, никто не произнес ни слова. Единственной общей деталью при всех ограблениях оставалось следующее: если происходил налет на банк, обязательно кто-то из невинных людей должен был погибнуть. Можно было бы даже предположить, что в ограблениях принимал участие типичный серийный убийца.
      – Неужели сработала сигнализация в банке, и поэтому ФБР было сразу же оповещено о случившемся? – наконец, не выдержал я. Этот вопрос мучил меня с той самой секунды, когда Кайл позвонил мне в больницу Святого Антония и сообщил о преступлении.
      Бетси, сидевшая спереди, обернулась ко мне.
      – Дело в том, что в последнее время несколько банков, и среди них «Ферст Юнион», «Чейз», «Ферст Вирджиния» и «Ситибэнк», были непосредственно связаны с нами. Причем к такому решению пришли сами банкиры и нам даже не привилось оказывать на них никакого давления. К тому же, мы перевели на работу в район Вашингтона дополнительно несколько десятков своих агентов, чтобы быть готовыми к действиям в любую минуту, как только поступит сигнал об ограблении. В филиал Росслина мы прибыли менее чем за десять минут после поступления такого сигнала. Тем не менее, преступникам уже удалось скрыться.
      – Так вы позвонили в полицию Росслина? – не сдавался я.
      – Позвонили, Алекс, – устало отозвался Кайл. – Мы не хотим ни у кого стоять на дороге, если в этом нет особой необходимости. Они уже на пути к банку.
      Я только покачал головой и закатил глаза вверх:
      – К банку, но не к дому менеджера, насколько я тебя понял.
      – Мы хотим проверить этот дом первыми, – ответила за шефа Бетси. – Убийцы до сих пор не совершили ни единой промашки. И мы тоже не имеем права на ошибку. – Мне показалось, что она вела себя со мной слишком резко и бесцеремонно. Мне не понравился ее тон, но ей, как я догадался, мое мнение было безразлично.
      – В Росслине весьма способные сотрудники полиции, – сообщил я. – Мне приходилось несколько раз работать с ними. А вам? – Я чувствовал своим долгом защитить людей, которых я хорошо знал и считал эффективными работниками.
      Кайл снова вздохнул:
      – Понимаешь, все зависит от того, кто первым отреагирует на ограбление. Вот в чем дело. Бетси совершенно права. Мы не можем позволить себе ошибиться. Они ведь не ошибаются.
      Мы свернули на Хай-стрит. Этот район казался мирным и спокойным: все те же ухоженные лужайки, цветущие сады, гаражи на два автомобиля и большие особняки, как старые, так и только что отстроенные.
      «Каждый раз они обязательно кого-нибудь убивают, – мучила меня одна и та же мысль. – Именно так они поступили с целой семьей».
      Мы затормозили у большого красного дома с номером «315» на бледно-желтом почтовом ящике. Через несколько секунд за нами остановился точно такой же седан. Подъехала очередная группа фэбээровцев. Что ж, чем больше, тем, наверное, страшнее.
      – Преступники, скорее всего, уже покинули дом, – заговорил в рацию Кайл. – Только не забывайте, что мы не можем ничего исключать. Эти ребята – безжалостные и непредсказуемые убийцы. Похоже, им даже нравится убивать…

      «Безжалостные и непредсказуемые», – мысленно повторил я слова Кайла. Как это точно подмечено, и каким ужасом может обернуться!
      А может быть, это и есть именно то, что удерживает меня на работе? Тот самый неповторимый поток адреналина, мощными толчками вливающийся в кровь, когда такое состояние невозможно ни описать, ни предвидеть. Когда каждый раз ты ничего не можешь сказать об очередном расследовании и подчас находишься в полном неведении относительно того, за кем ты все-таки охотишься, но одновременно все же ощущаешь своеобразный охотничий азарт. Неужели все это и есть моя «темная сторона», та часть моей сущности, с которой незнакомо мое собственное сознание? Что же именно должно здесь особенно волновать и возбуждать меня? Добро, иногда побеждающее зло? Или зло, которое куда чаще одерживает победу над добром?..
      Расстегнув кобуру и вынув свой «Глок», я попытался отбросить в сторону все ненужные мысли, которые могли сыграть со мной злую шутку в последующие несколько минут, когда все придется делать, основываясь на инстинктах и рефлексах. Кайл, Кавальерр и я поспешили к входной двери с оружием наготове. Все мы со стороны выглядели достаточно уверенными в себе. По движениям можно было понять, что сейчас начнут действовать настоящие профессионалы. И это несмотря на то, что каждый из нас, безусловно, достаточно нервничал.
      Они непредсказуемы…
      Снаружи дом выглядел мирным и безобидным. Где-то неподалеку завыла собака. Через несколько секунд заплакал ребенок, но по звуку было очевидно, что малыш находится не в доме менеджера.
      В результате первых двух ограблений каждый раз погибали невинные люди. Пока что, пожалуй, только этот факт объединял преступления. Что это? Особый ритуал, который каждый раз намерен выполнять преступник? Может быть, это своего рода предупреждение? Только о чем? Может, все-таки за всем этим стоит серийный убийца? Что же тут происходит, ради всего святого?!
      – Я иду первым, – сообщил я Кайлу тоном, не допускающим возражений. Мне не требовалось получать от него разрешений. – Мы в Вашингтоне, – пояснил я свое намерение. – Ну, по крайней мере, в его окрестностях.
      Кайл решил не спорить со мной. Агент Кавальерр тоже промолчала. Ее темные глаза внимательно изучали меня. «Интересно, приходилось ли ей раньше бывать на передовой? – почему-то подумалось мне. – Что она сейчас испытывает? И вообще, случалось ли ей использовать оружие?»
      Дверь в дом оказалась незапертой. Преступники решили оставить ее в таком виде. Умышленно ли?Или они торопились, и у них просто не оставалось времени?
      Я проник в дом быстро и бесшумно, надеясь на лучшее, но ожидая, как всегда, самого худшего. Прихожая, гостиная и кухня – все было погружено в темноту. Только на плите неясно мерцали красные цифры электронных часов. Гудение работающего холодильника оказалось здесь единственным звуком.
      Агент Кавальерр жестом предложила нам троим разделиться, посчитав, что перешептываться не следует. Положение дел пока что мне не нравилось. Куда подевалась семья менеджера?
      Я низко пригнулся и, добравшись до кухни, убедился в том, что она пуста.
      Затем я открыл дверь, находившуюся в дальней части комнаты. За ней оказался шкафчик, из которого резко пахнуло смесью специй и всевозможных приправ.
      Я отворил следующую дверь: за ней находилась черная лестница, ведущая на второй этаж. За третьей дверью скрывалась лестница в подвал.
      Подвал необходимо было проверить в первую очередь. Я щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Проклятье!
      – Полиция! – громко объявил я о своем присутствии, но ответа не получил.
      Только теперь я немного перевел дух. Непосредственной угрозы для себя я пока что не видел и страшился теперь одного: того, что мне предстоит увидеть там, внизу, в подвале дома. Выждав еще пару секунд, я сделал первый шаг и начал спускаться по скрипучим ступенькам вниз. Ненавижу подвалы! Это у меня осталось с детства.
      – Полиция! – еще раз предупредил я. И снова мой голос встретила тишина. Проверка вот таких темных мест в пустынном доме, как правило, никому не доставляет большого удовольствия. И это даже при условии, что у вас имеется при себе надежное оружие, которым вы великолепно владеете. Я включил фонарь. Ну что ж, надо двигаться дальше.
      Я поспешил вниз по лестнице, чувствуя, как бешено колотится сердце. Пистолет я держал наготове. В самом низу я пригнул голову и осмотрел помещение. О Господи!
      Я увидел их сразу же, как только высунулся из-под нависающего деревянного козырька, тут же ощутив новый прилив адреналина в кровь.
      – Я детектив Кросс из полиции!
      И жена, и ребенок находились в подвале. Мать оказалась связанной. Она задыхалась, поскольку рот ее был надежно заклеен черной липкой лентой и предварительно набит разноцветными лоскутьями ткани. Глаза женщины сверкали, наверное, не хуже, чем мой фонарь. Рот ребенка тоже оказался заклеенным. Грудь девочки резко вздымалась и опускалась: ребенок беззвучно плакал.
      Но они, по крайней мере, оказались живы! И в банке тоже не пострадал ни один человек.
       Но почему?!
      Преступники изменили своим принципам!
      – Что там происходит, Алекс? С тобой все в порядке? – донесся до меня голос Кайла Крэйга. – Я направил луч фонаря вверх, и увидел, что Кайл и Бетси стоят на верхней ступеньке лестницы.
      – Они здесь. Все живы, – коротко сообщил я.
       Что же, черт возьми, происходит?

      ДИРИЖЕР – какое эксцентричное и совершенно абсурдное прозвище. Просто извращение какое-то. Но оно ему нравилось и по этой причине тоже.
      Он наблюдал за всем, что происходило в доме менеджера банка, и при этом чувствовал себя так, словно вышел из собственного тела и находился в стороне от него. Ему вспомнилось старое телевизионное шоу, которое он любил смотреть, будучи еще юношей: «Ты находишься там». А ведь он там и находился, разве не так?
      Он почувствовал приятное волнение, когда увидел, как в дом заходят технические сотрудники ФБР со своими «волшебными» черными чемоданчиками. Он прекрасно знал, кто и чем занимается в этой группе по Чрезвычайным Ситуациям.
      Он внимательно изучал всех мрачных агентов с серьезными лицами, пока они орудовали внутри помещения.
      Затем к зданию подъехали росслинские полицейские в огромном количестве. Примчалось не менее полудюжины автомобилей, и у всех на крышах сверкали красно-синие огни. Это тоже доставило ему немалое удовольствие.
      И вот, наконец, из дома вышел сам детектив Алекс Кросс. Высокий, прекрасно сложенный мужчина лет сорока с небольшим, он даже чем-то напоминал Мухаммеда Али в его лучшие годы. Правда, лицо Кросса не было таким же плоским. Его карие глаза так и сверкали от гнева. Он определенно был куда симпатичней Али.
      Кросс считался одним из его главных противников, с которым Дирижер решил вести борьбу не на жизнь, а насмерть. Это была напряженная битва умов, и даже более того, сражение между двумя силами воли.
      Дирижер был абсолютно уверен в том, что победит именно он. А если произойдет что-то непредвиденное, то это будет лишь временным недоразумением. Ведь Дирижер побеждал всегда и везде, не так ли? И все же, на этот раз в душе его шевельнулось какое-то неясное сомнение. Кросс буквально излучал уверенность, и это начинало сердить Дирижера. Да как он смеет? Что вообще о себе воображает этот детектив?
      Он наблюдал за происходящим в доме еще некоторое время, зная, что находится в совершенной безопасности.
       В абсолютной безопасности.
      По его шкале успеха 9, 999 из 10.
      Затем Дирижера посетила безумная мысль, и он сразу догадался, откуда она возникла. Еще мальчиком он обожал вестерны и всяческие телефильмы о ковбоях и индейцах, причем «болел» неизменно за краснокожих. Особенно ему нравился один их хитрый прием. Они прокрадывались ночью в лагерь противника и просто дотрагивались до спящего врага. Как помнилось Дирижеру, они считали, что это обязательно принесет успех задуманному делу.
      В этот момент ему очень хотелось повторить подвиг индейца и как-нибудь дотронуться до Алекса Кросса.

      Как только мы окончательно выяснили, что в доме банковского менеджера никто не пострадал, я сразу же позвонил в больницу Святого Антония, чтобы справиться о здоровье Дженни. Меня одолевало чувство вины и долга вкупе с паранойей. Ярость и бешенство зажали меня в своих тисках. Итак, семья менеджера осталась целой и невредимой. А как насчет моей собственной семьи?
      Меня соединили с постом дежурной медсестры на этаже, где лежала Дженни. Я переговорил с Джульеттой Ньютон. Она частенько заходила к Дженни, когда я находился в палате. Джульетта напоминала мне одну мою старую знакомую – медсестру Нину Чайлдз, погибшую год назад.
      – Говорит Алекс Кросс. Простите, Джульетта, что отвлекаю вас, но я пытаюсь связаться со своей бабушкой. Или с дочерью, с Дженни.
      – Наны сейчас на этаже нет, – пояснила Джульетта. – А Дженни только что отвезли вниз на томографию. Там в лаборатории оказалось «окно», и доктор Петито решил этим воспользоваться. А ваша бабушка согласилась сопровождать внучку.
      – Я еду к вам. Скажите, как себя чувствует Дженни?
      Медсестра помолчала несколько секунд, но затем все же призналась:
      – У нее был еще один приступ, детектив. Правда, сейчас все прекратилось, и состояние у нее стабильное.
      Я домчался из Росслина до больницы за пятнадцать минут. Добравшись до главного входа, я сразу же отыскал указатель к диагностическому корпусу. Было уже поздно, часы показывали без нескольких минут десять, и за столом администратора никого не оказалось. Мне пришлось некоторое время бесцельно бродить по коридору, освещенному голубоватыми лампами, от которых здесь становилось жутковато, а в голову начинали лезть самые неприятные мысли.
      Наконец, мне на глаза попалась табличка на двери «компьютерная томография», и в этот же момент в коридоре появился сотрудник больницы. Я даже вздрогнул при его виде, потому что бродил здесь, как в тумане. Я думал о Дженни и сильно переживал за нее.
      – Чем могу помочь? Вы, наверное, кого-то ищете?
      – Я отец Дженни Кросс. Я детектив Кросс, а моя дочь сейчас проходит диагностику. У нее сегодня вечером был еще один приступ.
      Мужчина понимающе закивал:
      – Да, она сейчас тут. Я провожу вас. Процедура уже скоро должна закончиться. Ваша дочь на сегодня – наша последняя пациентка.

      Медик проводил меня в лабораторию томографии, где я сразу же увидел Нану. Она, как могла, старалась выглядеть спокойной. Правда, ей это не слишком хорошо удавалось. Я заметил и страх в ее глазах, и сомнения. А может быть, я просто проецировал на нее свои собственные переживания?
      Я взглянул на внушительный томограф и по достоинству оценил достижения современной медицины. Эта модель была более открытой и менее ограничивающей движения больного, чем те, которые мне приходилось видеть ранее. Поскольку сам я дважды проходил томографию, процедура была мне знакома. Дженни поместили на специальную платформу и зафиксировали голову двумя мягкими захватами, напоминающими продолговатые подушки. Вид Дженни, беспомощно лежащей внутри этого громоздкого агрегата, волновал меня не меньше, чем ее третий приступ.
      – Она слышит нас? – поинтересовался я.
      Нана приложила руки к ушам:
      – Она сейчас слушает музыку, но ты можешь взять ее за руку, Алекс. Она узнает твое прикосновение.
      Я недавно сдавил ладошку Дженни, и ощутил ответное пожатие: дочка действительно меня узнала.
      – Что происходило, пока я отсутствовал? – негромко спросил я Нану.
      – Нам повезло, нам просто повезло, – быстро заговорила бабуля. – Доктор Петито зашел в палату, когда совершал очередной обход, и пока разговаривал с Дженни, как раз и начался этот проклятый тоникоклонический припадок. Он сразу же договорился с врачами, чтобы ей сделали томографию. Собственно, для нее и запустили эту машину так поздно.
      Я присел, потому что почувствовал, что не в силах стоять. День выдался на удивление длинным и напряженным, и, кажется, пока что не собирался заканчиваться. Сердце мое бешено колотилось, в голове с такой же стремительной скоростью одна мысль сменяла другую. Остальные части тела пытались поддерживать этот безумный ритм.
      – Только не вздумай ни в чем снова винить себя, – предупредила Нана. – Я уже объяснила тебе, что нам здорово повезло. В нужный момент в палате Дженни оказался самый лучший доктор во всей больнице.
      – А я никого и не собирался обвинять, – забормотал я, понимая, что говорю неправду.
      Нана нахмурилась:
      – Если бы ты никуда не поехал и присутствовал при припадке, все равно именно сейчас Дженни бы находилась вот тут, и ей бы делали томографию. А если ты считаешь, что причиной всему – ваши уроки по боксу, то доктор Петито почти что на сто процентов уверен, что они не имеют никакого отношения к тому, что произошло. Слишком незначительным был удар, чтобы вызвать подобные последствия. Здесь что-то совсем другое, Алекс.
      Вот именно этого-то я и боялся больше всего. Мы ждали результатов обследования, и это было долгое, очень долгое ожидание. Наконец Дженни выскользнула из агрегата. При виде меня, лицо ее озарилось радостной улыбкой.
      – Послушай, кто там играет, – с этими словами она сняла наушники и протянула их мне. – «Убивая меня своей песней…» – подпевала она в такт музыке. – Ну, привет, папуля. Ты ведь сказал, что вернешься, и сдержал свое обещание.
      – Конечно. – Я нагнулся и поцеловал ее. – Ну как ты, моя милая? Теперь с тобой все в порядке?
      – Там звучала самая хорошая музыка, – прощебетала Дженни. – Я держусь папочка, держусь и не сдаюсь. Правда, мне хочется быстрее увидеть снимки моего мозга.
      В этом наши желания полностью совпадали. Доктор Петито тоже не уходил и ждал, когда снимки будут готовы. Мне показалось, что он вообще никогда не покидает здание больницы. В половине двенадцатого мы встретились у него в кабинете. Я не чувствовал под собой ног от усталости. Впрочем, как, наверное, и доктор.
      – У вас выдался сложный день, – заметил я. Но у доктора все дни были такими. Невролог начинал работу в половине восьмого утра, но в десять вечера его еще можно было застать в больнице. А иногда и позже. Он даже разрешал своим пациентам звонить ему домой ночью, если возникали какие-то проблемы, или когда им попросту становилось страшно.
      – Такова вся моя жизнь. – Он неопределенно пожал плечами. – Что и способствовало моему благополучному разводу несколько лет назад. – Он зевнул. – Из-за работы я теперь стал одиноким. А еще, наверное, из-за того, что боюсь сильной привязанности. Но такая жизнь меня вполне устраивает.
      Я кивнул, мне показалось, что я понял его. Затем я задал тот самый вопрос, который буквально прожигал мне мозги:
      – Что вам удалось обнаружить? Что с девочкой? Она здорова?
      Он медленно покачал головой, а затем произнес страшные слова, которые мне так не хотелось услышать.
      – Боюсь, что у нее опухоль. Я уверен, что это пилоядная астроцитома, разновидность опухоли, которая появляется в раннем возрасте. После операции, конечно, все будет подтверждено окончательно. Опухоль расположена в области мозжечка. Она имеет достаточно большие размеры, а потому опасна для жизни Дженни. Поймите, мне очень неприятно сообщать вам такие неутешительные новости.
      Эту ночь я опять провел в больнице рядом с Дженни. Она заснула, нежно сжимая мою ладонь.

      Рано утром сработал мой «бипер». Когда я перезвонил по указанному номеру, то снова должен был огорчиться. Со мной хотела связаться Сэнди Гринберг, моя подруга из Интерпола, которая работала в штаб-квартире в Лионе.
      Сэнди сразу же сообщила мне, что в лондонском супермаркете была жестоко убита женщина по имени Люси Рис-Кузин. Убийство произошло на глазах ее детей. Сэнди добавила, что, по мнению лондонских полицейских, с Люси разделался ее собственный муж, Джеффри Шефер, тот самый человек, которого я знал под кличкой «Ласка».
      Я не мог поверить собственным ушам. Только не сейчас! И только не Ласка!
      – Так все же это был Шефер или нет? – взволнованно крикнул я в трубку. – Ты можешь мне сказать с уверенностью?
      – Это он, Алекс, хотя, конечно, этим стервятникам из прессы мы таких сведений передавать ни в коем случае не станем. Дети узнали его, своего сумасшедшего папулечку! Представляешь, он зарезал мать на глазах у собственных малышей!
      Джеффри Шефер в свое время был причастен к похищению Кристины. Кроме того, он совершил несколько отвратительных жестоких убийств на юго-востоке Вашингтона. Он охотился за бедными и беззащитными людьми. Новость о том, что он жив и может снова начать свою «деятельность» сразила меня не хуже мощного удара ниже пояса. Кроме того, я знал, что если до Кристины дойдут эти сведения, ей станет совсем плохо.
      Я сразу же позвонил ей из больницы, но наткнулся на автоответчик. Тем не менее, я стал спокойно разговаривать с аппаратом:
      – Кристина, если ты дома, пожалуйста, сними трубку. Это Алекс. Пожалуйста, сними трубку. Мне очень нужно немедленно поговорить с тобой.
      Но трубку так и не сняли. Я понимал, что Шефер сейчас никаким образом не может оказаться в Вашингтоне, и все же меня терзала мысль о том, что я ошибаюсь. Он всегда появлялся в самый неожиданный момент. Такова была его тактика. Проклятый, ненавистный Ласка!
      Я посмотрел на часы. Ровно семь утра. Иногда Кристина по субботам уезжала в школу. Я тут же принял решение отправиться туда же. Тем более, что школа Соджорнер Трут находилась неподалеку от больницы.

      По дороге к школе, я упрямо повторял про себя: «Этого не должно случиться! Только не это! Господи, не допусти, чтобы кошмар повторился! Ты не позволишь этому случиться еще раз! Нет! Ни за что!»
      Я припарковал машину возле школы и стрелой выскочил из своего «порше». В следующий момент я уже мчался по коридору к кабинету Кристины, расположенному в самом его конце, на углу. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, ноги подкашивались. Еще не успев добежать до нужной мне двери, я уже услышал, как работает компьютер в кабинете директора.
      Я заглянул внутрь и сразу же успокоился. Кристина была на месте, в своей уютной, теплой комнате, заставленной всевозможными художественными творениями ее учеников. Я знал, что когда она серьезно занята, то погружается в работу с головой, не замечая ничего вокруг. Не желая пугать ее, я молча постоял еще несколько секунд, приходя в себя от быстрого бега, и только потом осторожно постучал по дверному косяку.
      – Это я, – тихим голосом произнес я.
      Кристина перестала печатать и повернулась. На какую-то долю секунды ее взгляд был таким же теплым и дружелюбным, как прежде. Мое сердце моментально растаяло. Сегодня на ней были темно-синие брюки и модная желтая шелковая кофточка. По виду этой женщины никак нельзя было сказать, что она переживает трудные времена, хотя я знал, что это именно так.
      – Что ты здесь делаешь? – нахмурилась Кристина. – Я уже все слышала утром на «Си-эн-эн», – продолжала она. – И даже видела это знаменитое место происшествия в Лондоне. – Она встряхнула головой и закрыла глаза.
      – С тобой все в порядке? – заволновался я.
      – Нет, не все! – неожиданно громко крикнула Кристина. – Мне еще очень далеко до того, чтобы быть в порядке. И эти новости ничуть меня не успокоили. Я все равно не могу нормально спать по ночам. Меня постоянно мучают кошмары. Я не могу сосредоточиться днем. Я начинаю представлять себе самые ужасные вещи, которые могут случиться с маленьким Алексом, с Дэймоном, с Дженни, с Наной и с тобой. И я ничего не могу с собой поделать! Это выше моих сил!
      Ее слова поразили меня в самое сердце. Я ничем не мог помочь ей, и это было самое страшное.
      – Не думаю, чтобы он осмелился вернуться сюда, – тихо произнес я.
      В глазах Кристины вспыхнула злоба:
      – Ты ни в чем не можешь быть уверен.
      – Шефер считает себя гораздо выше нас. Мы не нужны его фантастическому миру. Для него было важно разделаться с женой. Меня только удивляет то, что он оставил в живых детей.
      – Вот видишь, кое-что тебя все-таки удивляет.Но ведь никто не может поручиться за то, что взбредет в голову такого безжалостного и безумного маньяка! А теперь ты еще занят в расследовании, связанном с такими же извращенцами, которые убивают заложников безо всяких причин. Они делают это потому, что просто имеют возможность убивать.
      Я сделал шаг вперед, намереваясь войти в кабинет, но Кристина тут же предостерегающе подняла руку.
      – Не надо. Пожалуйста, не приближайся ко мне. Затем она поднялась со своего кресла и прошла мимо меня, направляясь в учительский туалет, и исчезла за дверью, даже не оглянувшись.
      Я знал, что она выйдет оттуда нескоро – только после того, как убедится что я покинул школу. Когда, наконец, я двинулся по коридору к выходу, то вспомнил о том, что она даже не спросила меня о самочувствии Дженни.

      Перед тем как отправиться на работу, я снова заехал в больницу Святого Антония. Дженни уже поднялась, и мы вместе позавтракали. Она сообщила мне о том, что я – самый лучший папуля во всем мире, а я, в свою очередь, ответил ей, что она, в таком случае, несомненно, является самой замечательной дочуркой. Потом мне пришлось рассказать ей и об опухоли, и о том, что необходимо сделать операцию. Дженни кинулась ко мне в объятия и расплакалась.
      Приехала Нана, и Дженни снова отвезли на какие-то дополнительные обследования и анализы. В течение нескольких часов делать в больнице мне было абсолютно нечего, поэтому я отправился на встречу с сотрудниками ФБР. Работы мне хватало всегда. Как-то раз Кристина сказала мне, что моя работа заключается в том, чтобы «гоняться за равнодушными сумасшедшими убийцами». И конца этому занятию не предвиделось.
      Старший агент Кавальерр прибыла на временный командный пункт ФБР, развернутый на Четвертой улице на северо-западе столицы, ровно в одиннадцать. Для участия в брифинге здесь собралось, на мой взгляд, не меньше половины всех сотрудников. Зрелище было впечатляющим и обнадеживающим.
      Мне еще раз напомнили, что грабители в каждом случае требовали неукоснительно четкого выполнения их приказаний. Может быть, именно поэтому Кайл Крэйг считал, что агенту Кавальерр в группе самое место. Еще раньше он рассказывал мне, что она всегда отличалась точностью и скрупулезностью, и считал ее одним из самых профессиональных сотрудников, которых он повидал за время своей службы. Я все время думал о выдающихся банковских грабителях и убийцах. Почему всем им постоянно требовалась известность и шумиха, даже если она связана с их позором и бесчестьем? Может быть, таким образом, они заранее подготавливали к возможным налетам другие банки и их служащих? Запугивали их до такой степени, что в дальнейшем уже и речи не могло быть ни о каком сопротивлении преступникам? Или же эти убийства имели некое отношение к мести? Мы не исключали возможности, что один из грабителей сам когда-то служил в банке, и всячески проверяли эту версию.
      Я оглядел оперативную комнату, заполненную до предела. На одной стене были развешаны подробные отчеты о происшедшем, вырезки из газет и фотографии свидетелей, а также предполагаемых подозреваемых. К сожалению, ни одну из этих фотографий нельзя было назвать серьезной зацепкой. Под ними виднелись надписи: «Толстяк», «Супруга менеджера», «Подружка мужа», «Усатый».
      Почему же до сих пор мы не можем выйти на одного-единственного подозреваемого? О чем это говорит? Наверняка, все мы упускаем из виду что-то очень важное.
      – Доброе утро всем присутствующим! Хочу заранее поблагодарить вас за то, что вы согласились пожертвовать своим уик-эндом ради работы, – объявила агент Кавальерр, вложив в свои слова приветствия ровно столько юмора, сколько требовалось в сложившейся ситуации. Сегодня она явилась в брюках цвета хаки и светло-сиреневой рубашке с короткими рукавами. На голове у нее красовался крошечный фиолетовый берет. Бетси выглядела уверенной и на удивление спокойной, почти расслабленной.
      – Тот, кто не пришел в субботу, – заметил из дальнего угла комнаты агент с обвислыми усами, – может сделать это и в воскресенье.
      – Вы обратили внимание, что самые мудрые задницы прячутся где-то в последних рядах? – тут же парировала Кавальерр и улыбнулась. Какие бы ядовитые замечания ни раздавались, она моментально реагировала на них.
      Бетси подняла над головой толстую синюю папку:
      – Каждый из вас обладает такой же жуткой коллекцией, где собраны материалы о прошлых делах, которые, возможно, имеют отношение к настоящим. Например, ограбления, совершенные Джозефом Дагерти на Среднем Западе в 80-х имеют определенное сходство. Тут есть материалы и на Дэвида Грандстаффа, который спланировал ограбление, до сих пор считающееся самым крупным за всю историю Америки. К слову сказать, именно ФБР арестовало Грандстаффа. Однако в наших рьяных попытках засадить его за решетку зачастую использовались сомнительные методы. После шестинедельного суда присяжные, посовещавшись отведенные им законом десять минут, отпустили Грандстаффа на свободу. До сих пор банк «Таксон Ферст Нэшнл» не может оправиться от потери трех миллионов долларов.