В этом конфликте сказалась разница между судами дальних регионов и судом по месту нахождения предприятия. Местный суд выносил решения в пользу ГОКа, фактически дезавуируя предыдущие судебные решения, а местные судебные приставы их быстро и четко исполняли. В это время в каком-нибудь «Замухрыжинске» выносилось новое судебное решение, приезжали чужие судебные приставы и тоже быстро и четко его исполняли. Война судебных решений привела к остановке комбината, служившего сырьевой базой одного из крупнейших в России сталелитейных предприятий.

В Министерстве внутренних дел РФ было принято к рассмотрению заявление бизнесмена. Следственный комитет при МВД России был также привлечен к работе, но возбудить уголовное дело не удалось (тогда согласие на возбуждение давал прокурор), поскольку взаимосвязь между угрозами землевладельца и последовавшими за ними судебными решениями доказать без результатов оперативно-технических мероприятий было невозможно. Так же невозможно доказать его причастность, например, к исковому заявлению, которое указанный в нем истец не подписывал и которое, неизвестно каким путем, оказалось в суде, было рассмотрено председателем суда, при этом «истец» утверждает, что в суд он не ходил, хотя в протоколе судебного заседания фигурирует…

Тем не менее будущий землевладелец претензии по поводу покупки пакета акций снял и, как утверждают компетентные источники, продал его третьим лицам ровно по рыночной стоимости.

Описанная нами ситуация относится к несколько иному явлению в мире корпоративных отношений – корпоративному шантажу, или «гринмэйлу», но она ярко иллюстрирует ситуацию, сложившуюся в том далеком году по поводу судебных решений о принятии обеспечительных мер, а главное, то, что этот весь бардак воспринимался участниками конфликта как должное, и в ответ на удары корпоративных шантажистов защищающаяся сторона (т. е. сторона правомерная, должная вроде бы действовать в рамках закона) наносила ответные удары в виде судебных решений других судов.

Хотя мы и употребляли глаголы настоящего времени при описании технологии использования рейдерами судебных актов, она все-таки уходит в прошлое.

Такая ситуация вызвала резкую негативную реакцию высшего руководства страны, следом – негативную реакцию высших руководителей обоих судов, с определенного момента сложилась суровая дисциплинарная практика, согласно которой вынесение обеспечительных решений без рассмотрения иска по существу каралось лишением судей их полномочий.

Бывший судья – простой человек, УПК РФ не предоставляет ему такой же иммунитет, как судье действующему. Особо «проявивших» себя судей стали сажать за вынесение неправосудных решений.

Кроме того, было издано постановление совместного Пленума Верховного суда и Высшего арбитражного суда Российской Федерации об упорядочении практики применения обеспечительных мер, поставивших суды в более-менее понятные рамки. «Гайки» были «закручены». Тем самым количество судебных решений в пользу рейдерских структур сократилось в разы. Чиновники и политики сочли, что самое главное – максимально удорожить ту или иную схему рейдерского захвата да и любого криминально-экономического явления, сделать ее нерентабельной с тем, чтобы рейдеры и иные криминальные личности сами отказались от нее.

Это означает, что вынесение решений о применении обеспечительных мер в пользу одной из сторон корпоративного конфликта по-прежнему возможно. Поскольку цена цене рознь, в большинстве случаев это нерентабельно, но найдется случай, когда это будет неизбежно, а значит, выгодно. И если подавляющее большинство судей ни за какие деньги не согласятся выносить незаконные решения, то есть и готовое рискнуть меньшинство. Ведь существует же анекдот: «Объявление в Интернете: "Выходящий в отставку судья вынесет решение. Любое. Дорого"».