Все сущее наполнено Богом. Нет ничего мертвого, не может быть. Как что-то может быть мертвым? Все живо, пышно цветет, пульсирует. Послушайте тихо, и вы повсюду ощутите биение сердца — и в скале тоже. И тогда возможен диалог.
      В старых священных индийских книгах говорится, что великая наука аюрведабыла найдена не объективными исследованиями, но субъективным диалогом. Врачи аюрведыходили к деревьям, медитировали с деревьями, сидели тихо рядом с деревьями, и, когда они впадали в согласие с существом дерева, они спрашивали: «Сэр (или мадам — в зависимости от случая), не хотели бы вы сказать нам что-нибудь? Я ищу лекарства для определенного заболевания, не скажете ли вы мне, могут ли мне помочь ваши листья, или ваши плоды, или ваши корни, или ваша кора? Или еще: для чего их можно использовать? Как вы можете помочь человечеству? Каким образом?» И говорят — это красивая история, — что вот так были открыты растительные лекарства аюрведы.Не объективным исследованием, не путем расчленения дерева, не химическим анализом, но диалогом.
      И то же говорят о медицине унани.Величайший врач унаниЛукман делал такие же вещи. Он шел к растениям. Он прикладывал ухо к корням дерева и тихо слушал. Он впадал в глубокое согласие, становился безмысленным, тихо присутствовал, слушал биение сердца дерева, и, когда наступал нужный момент, и дерево было готово открыть свой секрет, он брал его.
      И представляется, что эти истории — не просто истории, ведь еще не было инструментов отыскивать что-либо. Инструменты совсем еще не были известны. А все, что говорили о деревьях, оказалось истиной. Так что эти истории кажутся истинными буквально. Только один человек, Лукман, рассказал о полумиллионе растений. Другого способа быть не могло, ведь не существовало лабораторий для химического анализа. Всего лишь один человек? Как он мог найти все, о чем рассказал? Его способ не был связан с анализом, не был связан с синтезом, не был связан с умом — способ был связан с сердцем, диалогом. Когда вы в диалоге, дерево переходит на «ты». Вы — «я», дерево — «ты», и возможность диалога открывается.
      Исследуйте эту возможность. Это займет время, поскольку ваш ум сформирован быть объективным. Это потребует времени, но это случится. Вы можете развить эту чувствительность. И когда такая чувствительность разовьется, вы станете даосом.
      Нет объекта как просто объекта. Каждый объект полон субъективности, поскольку в каждом объекте есть его душа. Все имеет душу. Все остальное, как и вы, полно души, «внутреннего мира».
 
      Теперь эта потрясающе красивая притча.
       Герцог My из Цинь сказал По-ло: «Вы состарились. Есть ли в вашем семействе кто-нибудь, кого я могу послать найти мне лошадей?»
 
      В древнем мире лошади были очень важны, примерно, как сейчас самолеты-истребители. Лошадь была самым центром внимания на войне, она была скорейшим средством передвижения. Лошади очень высоко ценились. Они были единственным источником силы — вот почему мы до сих пор говорим, что двигатель автомобиля имеет пять лошадиных сил. Поскольку они были единственным источником силы, они были единственным средством измерения. До сих пор мы говорим: «Сколько сил в этой машине? Пять лошадиных сил? Десять лошадиных сил?» Измерение все еще остается, по крайней мере, в языке. Лошади исчезли мало-помалу; в них больше нет нужды, их больше не применяют, как раньше.
      Но в те дни люди, способные найти великую лошадь, были великими Мастерами. Они были уважаемыми. Императоры содержали их, платили им, почитали их — ведь все зависело от великой лошади. И великая лошадь... мы не знаем, что они понимали под «великой лошадью», потому что тот язык стал почти бесполезен для нас. Для нас лошадь — это просто животное, для них это было не так. Лошадь — очень разумное животное, и иногда разумность лошади имела огромную ценность для короля. Это могло спасти жизнь.
      Этот человек, По-ло, должно быть, был знатоком, мастером-знатоком, знающим, какая лошадь хорошая, какая плохая, а какая лошадь по-настоящему великая.
 
       «Хорошая лошадь может быть определена по её форме и виду, по её костям и мускулам, но великие лошади в мире, должно быть, угасли, исчезли, погибли, потерялись. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов. У всех моих сыновей талант меньше моего: они могут отобрать хорошую лошадь, но не великую. Но есть человек, я знаю, который носит, запасает и собирает для меня дрова, Цзю-фан Као. Как знаток лошадей, он равен мне. Я предлагаю вам повидаться с ним».
 
      Этот человек, По-ло, стал очень старым и не мог отправиться на поиски лошадей. Герцог спросил его, может ли он предложить кого-нибудь другого.
      Прежде всего, его определение:
 
       «Хорошая лошадь может быть определена по её форме и виду...»
 
      По своим характеристикам. Хорошая лошадь — это тренированная лошадь. Тренировка никогда не проходит бесследно. Она дает свои плоды. Человек характера подобен хорошей лошади. Моральный человек подобен хорошей лошади. Он культивирован, хорошо развит, правильно сформирован, имеет правильные ценности. Неправильные ценности были подавлены, а правильные подчеркнуты. Хорошая лошадь имеет характер, как у хорошего человека, но это не великая лошадь.
      Тогда, что такое великая лошадь? Великая лошадь — это та, которая имеет присущие ей свойства — свойства, не навязанные извне. Великая лошадь — это та, которая имеет прирожденные потенции; она не тренируется. Великая лошадь — это естественная сила, прирожденная сила. Хорошая лошадь — талантливая лошадь, великая лошадь — гений.
 
      Некто пришел к Моцарту, великому композитору и музыканту, и сказал: «Я хотел бы учиться музыке и хотел бы стать таким же великим музыкантом, как вы. Как мне начать?»
      Человек был очень молод, не более двадцати лет от роду. Моцарт сказал: «Поищите Учителя». Но молодой человек сказал: «Я слышал, что вы никогда не учились ни у какого Учителя, почему же я должен искать? И я слышал, что вы начали сочинять великую музыку, когда были ребенком семи лет. Мне двадцать. Почему я должен идти искать Учителя?»
      Моцарт сказал: «Таков ваш удел. Когда мне было семь лет — даже когда мне было семь, — я никогда не спрашивал никого, что мне делать. Вы пришли ко мне и спросили. Это просто показывает, что самое большее, — что у вас есть талант, но вы не гений».
 
      Таланты должны учиться. Талантливый человек имитирует, он имитирует гения. Гений не имитирует, гений оригинален. Хорошая лошадь — это лошадь, натренированная так, чтобы выглядеть великой. У нее нет души великой лошади, у нее есть только характер.
      Вот так и в человеческой жизни. Хороший человек — это человек, культивированный так, чтобы выглядеть великим человеком. Христианский святой — это хорошая лошадь, Иисус — великая лошадь. Христианский святой просто культивировал свой характер так, чтобы выглядеть, как Иисус. Он — копия. То же и буддийский монах: он хорошая лошадь, определенно хорошая, и это лучше — быть хорошим, чем плохим, я не против хорошего. Относительно это хорошо. Лучше быть святым, чем преступником, но нечего и сравниваться с мудрецом, нечего и сравниваться с Буддой. Будда не имитировал никого. Это его оригинальное лицо, некультивированное. Он такой есть.
      Тогда в чем различие? Если кто-то может культивировать Будду и путем культивирования стать Буддой, то почему мы должны быть против него? В обыкновенных ситуациях он может притвориться, но в экстраординарных ситуациях он не сможет притворяться. В обыкновенных ситуациях он будет выглядеть как Будда, но при любом экстраординарном давлении он будет сдаваться.
      Вот в чем различие между хорошей лошадью и великой лошадью. Хорошая лошадь будет выглядеть, притворяться, прыгать, показывать, что она великая лошадь, но когда придет момент, когда усилится опасность, когда будет предстоять испытание, она сдастся. Копия не может пойти далеко, нужен оригинал. Только на оригинал можно полагаться. Доверять можно только оригиналу.
      Когда вы ищете Учителя, всегда ищите оригинального человека. Не ищите человека культивированного. С оригинальным человеком трудно жить, определенно трудно. Трудно, потому что трудно расти. Но с оригинальным человеком рост и происходит. Очень легко быть с имитатором.
      Вы, должно быть, читали очень хорошо известную книгу Томаса Кемписа «Имитация Христа». Она, самое большее создает лишь хорошую лошадь. Можно выглядеть почти как Христос, но вы не будете Христом. Единственный способ быть Христом — это быть собой. Будда — это Христос, Христос — это Будда. Буддийский монах, пытающийся быть Буддой, — не Будда, но Иисус, который никогда не пытался быть Буддой, — Будда. Когда вы являетесь собой, когда вы истинны по отношению к вашему существу, вы создаете великую душу, кем бы вы ни были. Если вы простой дровосек, не о чем беспокоиться — будьте оригинальным дровосеком, будьте настоящим плотником. Этого будет достаточно. Через это вы достигнете состояния Будды. Это будет вашей дверью. Не нужно становиться великим поэтом, вы можете быть поваром, — но будьте оригинальным. Имитация — величайшее бедствие.
      Старик сказал:
 
       «Хорошая лошадь может быть определена по её форме и виду, по её костям и мускулам, но великие лошади в мире, должно быть, угасли, исчезли, погибли, потерялись. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов».
 
      Посмотрите на красоту этого высказывания. Эти притчи не просто истории. Они полны великого внутреннего смысла. Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов.Великая лошадь — это лошадь, у которой нет прошлого и нет будущего, которая живет в этом мгновении. Вот в чем смысл этого высказывания, такая лошадь не поднимает пыли... Когда приближается великая лошадь, вы не сможете увидеть, что она приближается, поскольку она не поднимает пыли; вы не увидите поднятых клубов пыли. Вы сможете увидеть её только тогда, когда она встала прямо перед вами, но и тогда слишком поздно, тогда вы не успеете приготовиться. Вы не сможете последовать за великой лошадью, она не оставляет следов. Никаких отпечатков не остается.
      Это свойство Будды, Христа. Это свойство великого человека. Он в настоящем. Он непредсказуем. Вы не можете сказать, что он собирается делать, говорить, где собирается быть. Никто не знает. Он всегда удивителен. Он не оставляет следов позади. Он как птица, летающая в небе, — птица летает, но нет следов, нет дорожки позади, нет отпечатков.
      Есть книга, очень знаменитая книга, называемая «Следы Будды». Название безобразное, поскольку Будда не оставляет следов. Есть множество книг вроде этой, демонстрирующих неправильное понимание. Будда не оставляет отпечатков. Он ходит так осторожно и так бдительно, что не оставляет следов. Вы не можете последовать за ним. Он не оставляет знаков, указаний, карт — иначе становишься имитатором.
 
      Вот история об одном великом дзэнском монахе, Бокудзю. Умирая, он попросил своих учеников принести все его книги, все, что он сказал, и все, что он написал. Все это была сложено, но они не могли понять, что он собирался делать. А он начал сооружать из них костер.
      Они начали кричать и визжать и сказали: «Что вы делаете?» В те дни еще не было печатной прессы, и поэтому все книги были рукописными. Поэтому они терялись, терялись навсегда.
      Бокудзю сказал: «Я собираюсь уходить и хочу не оставлять за собой следов. Я не должен оставить ни одного отпечатка своих ног. Отныне тот, кто пожелает следовать за мной, должен будет следовать за собой. Тот, кто захочет понять меня, должен будет понять себя. Я бросаю вас, всех моих учеников, на самих себя. Вот почему я уничтожаю все эти книги».
 
      Еще одна история о дзэнском монахе...
      Умирая, находясь на своем смертном ложе, Учитель дзэна позвал к себе своего главного ученика и из-под подушки достал книгу. Каждому всегда была любопытна эта книга, поскольку он никому и никогда не позволял заглядывать в нее. Иногда люди по ночам подсматривали в замочную скважину, как он читал её.
      «Что это за книга? Почему он так сильно охраняет её?» А Учитель никогда не оставлял своей комнаты незакрытой и никому не позволял входить в комнату одному. Так что никто не видел, что содержится в этой книге.
      Вот он позвал своего главного ученика и сказал: «Храни эту книгу. В этой книге есть все, чему я учил. Береги её, как, ты видел, хранил её я. Её дал мне мой Учитель, теперь я передаю её тебе. Эта книга — наследие». А ученик бросил книгу в огонь.
      Все остальные не могли поверить этому. Они были поражены ужасом. Но Учитель положил руку на голову ученика и благословил его. Он сказал: «Ты понял. Если бы ты сохранил книгу, ты вовсе не был бы моим учеником. На самом деле в этой книге ничего не было. Она была пуста. Ты выбросил её — хорошо. Ты понял, ты понял мое учение: никто не должен следовать ни за кем; каждый должен идти в свою собственную душу».
 
       «Такие лошади не поднимают пыли и не оставляют следов. У всех моих сыновей талант меньше моего— они могут отобрать хорошую лошадь, но не великую».
 
      Итак, он говорит; «Я предлагаю человека, Цзю-фан Као, он знаток лошадей, он так же компетентен, как я, равен мне».
 
       Герцог My повидался с этим человеком и послал его найти лошадей. Через три месяца он вернулся и рассказал герцогу:
       «Я добыл одну, в Ша-чью».
       «Что это за лошадь».
       «Кобыла, желтая».
       Герцог послал кого-то привести её. Она оказалась черным жеребцом.
 
      Вот абсурд! Этот человек совсем не может быть знатоком лошадей. Он не может даже понять, жеребец это или кобыла. И не только это: он не может даже рассудить, черная она или желтая. Этот человек слеп, он ничего не понимает в лошадях. Такие простые вещи. Каждый знает. Не нужно быть Мастером, чтобы рассудить, желтая лошадь или черная. Естественно, герцог был очень недоволен.
 
       ...вызвал По-ло. «Он не хорош, этот парень, которого вы послали мне, чтобы найти лошадей. Он не может даже отличить одну масть от другой и кобылу от жеребца. Что он может понимать в лошадях?»
 
      Теперь нужно понять кое-что. Это даосский подход. Кобыла означает женское начало, кобыла означает свойство инь. Герцог не мог понять этого человека. Этот человек говорит не о теле, этот человек говорит о душе, этот человек говорит о целом. Целостное свойство этой лошади есть инь: пассивное, восприимчивое, лоноподобное. Целостное свойство этой лошади округлое, мягкое, без углов. Целостное свойство этой лошади такое же, как у красивой женщины: неагрессивное, ненасильственное, любящее, сострадательное. Вот что он имеет в виду, когда говорит, что эта лошадь — кобыла. Он не говорит о теле, он не говорит о физическом, он не говорит о части — он говорит о целом. В целом эта лошадь женственна.
      Разве вы не наблюдали этого много раз? Вы видите мужчину, и он выглядит очень женственно, а иногда вы видите женщину, которая выглядит очень по-мужски. Это свойства. Будда очень женственен, Будда — кобыла, не жеребец. Вот так Ницше критиковал его: он назвал его женственным. Ницше также критиковал Иисуса, называя его женственным. Он критиковал этих двух людей, говоря, что они разрушили всю мужественность мира, все мужское начало. В этой критике он по-своему прав. Эти два человека принесли в мир женственное, женскую грацию.
      Вот почему вы никогда не увидите усов на статуях Будды. Это не значит, что у него их не было, просто те, кто знает свойства великих лошадей, знают, как изображать Будду. Не тело должно изображаться, должна проявляться внутренняя сердцевина.
      Разве вы не замечали этого? У Махавиры не было ни усов, ни бороды; у Рамы не было ни усов, ни бороды; у Кришны не было ни усов, ни бороды; у Будды не было ни усов, ни бороды. Все великие мудрецы Индии, все тиртханкары, аватарыне имели ни усов, ни бороды. Вы думаете, что с ними было что-то гормонально не в порядке? Вы думаете, что они были женоподобными, что они что-то упускали в сексуальном плане, что они были не вполне мужчинами? Нет. Они были великими мудрецами. У них были бороды, у них были усы, но люди, изображавшие их, знали свойства великой лошади. Нужно смотреть на вещи в их всеобщности.
      В этом смысле Иисусу не так повезло. Он не смог найти настоящего художника. Если бы он родился в Индии, он был бы изображен без бороды и усов. Люди, изображавшие Иисуса, должно быть, видели его со стороны, они не видели его внутреннее свойство, внутреннее свойство женственности.
      Говоря, что лошадь была кобылой, этот человек, Цзю-фан Као, сказал что-то потрясающе ценное. Лошадь неагрессивна, а даосы говорят, что, когда личность неагрессивна, она непобедима. Когда личность агрессивна, она может быть побеждена — ведь агрессивная личность полагается на свою собственную энергию. Все энергии ограничены, и когда личность агрессивна, она понапрасну тратит свою энергию на агрессию. Рано или поздно она ослабнет от своей собственной агрессии, она будет побеждена.
      Как был побежден Адольф Гитлер? Он был слишком агрессивен. Это стало его поражением. Разве вы не видите? Все великие агрессоры были, в конце концов, побеждены. Что происходило? Они сами растрачивали свою энергию. Адольф Гитлер, или Муссолини, или Наполеон, или Александр — все умерли в крахе, в поражении. Что происходило с ними? Они растрачивали свою энергию в борьбе, в агрессии.
      Будда умер победителем. Он победил без борьбы. Лао-цзы — победитель. Он достиг предельной победы без каких-либо усилий.
      Великая лошадь имеет свойство неагрессивности. Никто не может победить её. Вот в чем смысл «кобылы».
      И желтый цвет тоже очень символичен. Он имеет несколько значений. Во-первых, желтый — это цвет золота, самого драгоценного металла. Золото всегда использовалось как наивысшая ценность. Золото стало алхимическим символом. Превращение простого металла в золото, означает превращение низкого в высокое, превращение дьявольского в божественное, превращение большого в тонкое.
      Когда он сказал, что лошадь имеет желтый цвет, он имел в виду, что она золотая, не из простого металла. Он не говорит о цвете тела, это несущественно. Какое значение может иметь цвет? Цвет тела не имеет никакого значения, будет ли лошадь черной, или белой, или желтой. Как цвет может сделать лошадь великой или невеликой? Будет ли человек негром, индийцем, китайцем или американцем — черным, белым, желтым — какое это может иметь значение? Цвет кожи не имеет отношения к сути. Это просто очень дешевый пигмент.
      Если вы спросите ученого, он скажет, что различие между наичернейшим негром и наибелейшим белым человеком заключается в пигменте стоимостью что-то около четырех центов. Совсем немного. Просто у негра есть определённый пигмент, которого нет у белого. Так что на самом деле упускает белый человек. Негр — это нечто большее. Негру нужен черный пигмент, чтобы защищать его от солнца, от тепла. Естественно, он сильнее. Он может переносить большое тепло и оставаться в норме. Ему не нужно подниматься в высокогорье. Он везде в норме. У белого человека будут проблемы. Он не переносит тепло. У него слабая выносливость, его тело не так сопротивляется.
      Но большого различия нет. И какое значение может иметь это различие, когда дело касается великого? Негр Иисус или белый, какая разница? Это не имеет отношения к делу.
      Вот почему старик не говорит о цвете тела. Он использовал алхимический символ, золото. Это наивысшее свойство, наичистейшее свойство.
      Во-вторых, желтый цвет символизирует солнце: жизненность, излучение, оживленность, молодость, жизнь. Так что он говорит, что великая лошадь очень живая: желтая, как солнце, жизненная, как солнце.
      И в-третьих, желтый цвет — это цвет смерти. Вот почему Будда выбрал желтый цвет для своих бхикшу.Их одеяния были желтыми. Почему? Почему желтый — это цвет смерти? Когда умирает лист, он становится желтым, когда что-то умирает, оно становится желтым. Желтый — это приближение смерти. Желтый — это тень смерти.
      Но зачем нужно было говорить герцогу, что лошадь желтая? Потому что, только если человек воспринимает смерть полностью, он бесстрашен, иначе нет. Буддийский монах воспринял смерть, воспринял желтое, цвет смерти, с великой благодарностью, с почтением. Он готов умереть в любой момент, поэтому страха нет. Весь страх от смерти; за всеми вашими страхами стоит смерть. Рано или поздно, если вы будете наблюдать, вы обнаружите, что за всеми страхами стоит смерть. Поэтому если человек не находится полностью в глубоком восприятии смерти, в гармонии со смертью, то он не может быть бесстрашным.
      Старик говорит, что цвет лошади желтый. Он говорит, что лошадь совсем как буддийский монах — она не беспокоится о смерти, поэтому она бесстрашна.
 
       Герцог послал кого-то привести её. Она оказалась черным жеребцом. Герцог, недовольный, вызвал По-ло. «Он не хорош, этот парень, которого вы послали мне, чтобы найти лошадей. Он не может даже отличить одну масть от другой и кобылу от жеребца. Что он может понимать в лошадях?»
       Поло вздохнул в удивлении. «Так теперь он вырос, так много?!»
 
      В этом красота Дао. Даосы абсурдные люди, очень парадоксальные, но если вы полюбите их, вы узнаете, что они обладают качеством, которого нет нигде.
       Поло вздохнул в удивлении.Он не мог поверить этому, это было невероятно, это означает предельное в Дао. «Так теперь он вырос, так много?!»Он даже не судит о том, кобыла или жеребец эта лошадь, — эти различия только на поверхности, а он достиг глубочайшей сердцевины.
      Кто вы, мужчина или женщина, в вашем глубочайшем существе? Если я вижу вас как мужчину, то я не вижу вас. Если я вижу вас как женщину, то я не вижу вас. Тогда, когда я увижу вас ни как мужчину, ни как женщину, но ваше внутреннее свойство откроется мне, тогда я увижу вас.
 
       «Так теперь он вырос, так много?! Это показывает, что теперь он стоит тысячи, десяти тысяч, любого числа таких, как я».
 
      Теперь это качественный скачок. Нет количества, с которым можно сравнивать. «...Он стоит тысячи, десяти тысяч, любого числа таких, как я».Сначала этот старик сказал, что он равен ему, но теперь он говорит: «Я ничто, я просто нуль в сравнении с ним».
      Как он поднялся до такого проникновения в суть? Он не видит, что лошадь черная, он видит только желтизну лошади. Он не видит, что лошадь — жеребец, он видит только спрятанную в ней кобылу. Он обрел способность видеть бестелесные свойства, духовные свойства. Теперь он несравненен.
 
       «То, что видит такой человек, как Као,— это самый природный импульс, скрытый движениями лошади».
 
      Тело — это только поверхность, движущаяся поверхность. Это все равно, как смотреть на озеро и видеть рябь на его поверхности. Эта рябь — ненастоящее озеро. Чтобы узнать настоящее озеро, нужно погрузиться вглубь. Тело — просто поверхность, движущаяся, изменяющаяся. Нужно смотреть в сердцевину, в неизменяемое, постоянное, неподвижное. В то, что есть истина.
 
       «То, что видит такой человек, как Као,— это самый природный импульс, скрытый движениями лошади. Он схватывает существенное и забывает второстепенное, идет прямо вовнутрь и забывает внешнее. Он ищет и находит то, что ему нужно, игнорирует то, что ему не нужно. Суждение о лошадях такого человека, как Као, содержит нечто более существенное, чем лошади».
 
      Так что он не просто человек, понимающий в лошадях, теперь он знает нечто большее. Он знает настоящее Дао. Он имеет способность видеть целое и не беспокоиться о частях. Он видит самый образ, внутренний образ лошади, теперь его не беспокоит тело, цвет, пол. Его это совсем не волнует. Это все случайное, несущественное. Он отыскивает только существенное, поскольку только существенное имеет смысл. Смысл исходит от существенного, но мы постоянно отыскиваем случайное.
      Когда вы видите очень богатого человека, вы говорите: «Как он богат». Может ли человек быть богат просто потому, что у него есть деньги? Нельзя быть богатым просто потому, что есть деньги. Если человек богат так, то Будда не богат. А если Будда не богат, то кто богат? Богат ли Александр? Александр — бедный человек, нищий. Поэтому на Востоке мы поклонились нищим и забыли императоров. Мы не очень заботились об императорах. Они приходят и уходят — это поверхность сущего, несущественное.
      Знаете ли вы то, что на Востоке мы совсем не имеем письменной истории? Запад очень удивляется тому, что на Востоке люди не имеют письменной истории. История так важна.
      Нет, мы не пишем историю — или мы начали писать историю только под влиянием Запада. Мы пишем мифы, мы пишем мифологию, мы пишем пураны,прекрасные притчи. Мы не беспокоимся об истории, потому что история касается несущественного, история касается политики, повседневных событий, политиканов, генералов, войн, голода. История касается очень несущественного, подвижного, текучего. Миф, мифология, пуранакасается существенного.
      Поэтому возникают проблемы, когда западный человек начинает читать «Рамаяну».Его беспокоит, когда родился Рама. Когда? Об этом совсем не говорится. Нас это не беспокоит. Какое это имеет значение? Подойдет любой день, подойдет любой год. Это несущественно. Мы смотрим в суть, мы смотрим в существенное свойство Рамы. Что за человек он? Какое величие несет он в своем существе, какой аромат? Какая песня его — подлинно его? Мы не беспокоимся о хронологическом, мы беспокоимся о духовном. Время не относится к делу. Мы смотрим в безвременное.
      Вот почему По-ло говорит: «Суждение о лошадях такого человека, как Као, содержит нечто более существенное, чем лошади».Он сам стал мудрецом.
      Что он ищет, прежде всего? Он схватывает существенное и забывает о том, что явно. Запомните это. Когда вы смотрите на человека, или смотрите на дерево, или смотрите на скалу, всегда отыскивайте существенное, забывайте о явном. Явное не важно. Но в современном мире мы забываем о существенном и смотрим на то, что явно. Если у человека много денег, мы видим это. Если у него есть большой автомобиль, мы видим это; если у него есть большой дом, мы видим это. Мы забываем существенное. Мы не смотрим прямо в его сердце. У нас нет глаз. На самом деле мы не верим, что у него есть сердце, мы не верим, что у него есть душа. Человек — это просто тело, физическая вещь и все остальное тоже.
      Так что неудивительно, что вся наша жизнь стала такой тупой. Она стала обузой. Нет радости, нет праздника. Какой может быть праздник без души? Празднование исходит из души, из духовного, из существенного. Радость возникает из внутренней вашей сердцевины, — а мы отвергаем это.
      Вы не смотрите в себя и не смотрите в других. Встречаются только ваши внешние поверхности. На самом деле неправильно говорить «встречаются» — они лязгают друг о друга, поскольку нет диалога. Есть дискуссия, но нет диалога. Есть спор, но нет встречи, нет любви, любовь может существовать только между двумя душами. Любовь возникает, когда два существа смотрят друг в друга. Бог возникает, когда вы через вашу существенную сердцевину смотрите в существенную сердцевину существования.
      Не спрашивайте, где Бог. Бог — это диалог с существованием, Бог — это не существо, Бог — это не личность. Когда вы знаете, как быть в диалоге с существованием, вы знаете, что есть Бог. Бог — смысл существования, смысл, пронзающий целое. Но это может быть познано только движением через существенное. Существенное — это дверь.
      Као смотрит и схватывает существенное, забывает о явном. Он смотрит во внутренние природные импульсы, он смотрит в естество лошади, а не в то, что было культивировано в ней.
      Не в характер... Человек может быть праведником, или он может быть грешником. Не смотрите на праведность человека и не смотрите на его греховность — смотрите в потенции его существа. И тогда вы увидите, что никто не грешник, никто не праведник, каждый — мудрец. Каждый божественен, грешники и праведники — все. Поэтому, что бы ни делал человек — это не имеет большого значения. Важно существо. То, что вы делаете, совсем не важно; кто вы — вот что относится к делу. Ваши действия поверхностны, ваше существо фундаментально.
       Он ищет и находит то, что ему нужно.Вы не ищете то, что вам нужно. Вы смотрите лишь на то, что предстает перед вами, на объект. Вы не ищете. Вы смотрите на то, что случайно оказывается перед вами. Вы не идете вглубь, вы не исследуете никаких потенций, вы не погружаетесь. Вы просто стоите в стороне. Самое большее, вы — зритель.
      Но жизнь можно понять только через участие. Не будьте зрителем. Весь современный мир стал просто зрителем, толпой зевак. Кто-то танцует, вы смотрите. Что вы делаете? Как вы можете смотреть на танец? Танец нужно почувствовать, танец нужно танцевать. Кто-то поет, а вы смотрите и слушаете. Чтобы узнать песню и красоту её, нужно петь, нужно участвовать. Но это бедствие приняло размеры эпидемии. Вы продолжаете лишь смотреть.
      Вы рветесь в кино — для чего? Не можете жить красивой жизнью? Зачем вам нужно идти и смотреть кино? Люди приклеены к своим креслам перед телевизорами и просто смотрят, как живут другие люди. А те даже не живут, лишь представляют всё для вас. Они представляют для вас, а вы наблюдаете этих актеров, и никто не живет. Танцор не является истинным танцором, он профессионал, а вы — его аудитория. Все ложно.
      Поверхностное лязгает друг о друга, а существенное не встречается. Ищите существенное. Когда вы начнете искать существенное, вы станете участником. Вы узнаете. Танец нужно познавать только одним способом — танцуя. Как можно узнать, что такое плавание, если вы просто стоите на берегу и смотрите, как плавает кто-то другой? Вы будете видеть гребки, вы будете видеть, как человек что-то делает в воде, но как вы узнаете волнение, возникающее в нем, толчок, возникающий в нем, ощущение, плавучесть, радость? Ощущение реки, течение с рекой, танец с рекой — как вы узнаете это, стоя на берегу? Прыгните в реку, это единственный способ узнать жизнь. Прыгните в реку. Не будьте зрителем. Зритель — наибеднейший человек в мире. Участвуйте. Через участие приходит любовь, через участие приходит истина, через участие приходит красота, через участие, в конце концов, приходит Бог.