- А то, что он был зачат до нашего брака, - спокойно заявила она, другим мужчиной.
      - Вздор! Не было никакого другого мужчины! И тем более до нашего брака. Ты забыла, что до нашего брака ты воспитывалась в Смольном институте? А там не было никаких мужчин. Другой мужчина! Какая чушь! Да ты даже на расстояние пушечного выстрела не приближалась к мужчине! А коли приближалась, то в присутствии своей маменьки - этой старой интриганки, которая меня сюда засадила! А восемь месяцев - это ничего не значит! Дети иногда рождаются раньше срока.
      - Но не в этом случае, - возразила Елизавета.
      - Однако позволь, моя дорогая Эльза, но ты была девственницей в нашу первую брачную ночь! - отчаянно отбивался он. - Я это точно помню!
      - А ты помнишь, в каком был состоянии в нашу первую брачную ночь? парировала она. - Если нет, то я тебе напомню. Ты был пьян. Ты грубо и бесцеремонно овладел мной и уснул мертвецким сном. Это было достойно грязного, похотливого самца, а не дворянина высокого происхождения.
      - В каком бы я ни был состоянии, я бы обнаружил, что до меня тебя уже кто-то лишил невинности. Я знаю в этом толк. У меня было много женщин!
      - Но ты ничего не обнаружил.
      - Ты лжешь!
      - Я познакомилась с тем мужчиной на... - продолжала Елизавета представлять ему новые факты его лжеотцовства. - Впрочем, неважно где именно и при каких обстоятельствах я познакомилась с тем мужчиной. Важно, что он сумел очаровать меня настолько, что я в тот же вечер нашего знакомства ему отдалась. Маменька, разумеется, ничего об этом не знала и не знает до сих пор. Это обстоятельство свершилось в таком месте, куда она ни за что не дозволила бы мне пойти. Я пробралась туда тайно. Я вышла из дома поздно вечером, а вернулась только рано утром. Я была очень осторожна. Никому даже не пришло в голову, что я не ночевала дома.
      - Пробралась тайно, говоришь? В какое-то запретное место? - с недоверчивой ухмылкой принялся уточнять он. - И там отдалась кому-то в первый же вечер знакомства? И старая интриганка ничего об этом не знала? Я не настолько идиот, чтобы в это поверить!
      - Еще какой идиот! - презрительно усмехнулась Елизавета. - К тому же рогоносец! И хотя у тебя одни рога, но зато какие! Крепкие и тяжелые. Такие рога стоят сотни моих!
      - У тебя ничего не выйдет! - из последних сил сохраняя невозмутимость, произнес Ворожеев.
      - Когда-то ты тоже считал, что у меня ничего не выйдет с разводом, напомнила Елизавета. - И вот, я разведена.
      - Это совсем другое. К тому же, тебе помогли обстоятельства. Эльза, ну перестань нести этот нелепый бред! Я же хорошо тебя знаю. Ты никогда не сделала бы того, о чем говоришь!
      - Возможно! - резко ответила Елизавета. - И даже наверняка я бы этого не сделала! Но я была в глубоком отчаянии! Я узнала, какой ты есть на самом деле. Что ты не тот обходительный и влюбленный человек, окруживший меня своим вниманием, а бессовестный лицемер и распущенный мерзавец. Более того, я увидела собственными глазами тебя в борделе со шлюхой! Есть от чего прийти в отчаяние! А в порыве отчаяния человек способен сделать даже то, на что, казалось бы, он не способен. И потом, тот мужчина был таким внимательным, нежным, заботливым. А мне тогда это было так необходимо!
      - Ты лжешь!
      - Как думаешь, почему я вышла за тебя замуж? Если ты сейчас пороешься в своей памяти, то, возможно, вспомнишь, что примерно за месяц до нашей свадьбы я вдруг стала как-то странно себя вести. Я отказывалась видеться с тобой и даже чуть было не расторгла нашу помолвку. А потом перед самой свадьбой неожиданно переменилась. Дело в том, что я обнаружила, что беременна. Ну, сам понимаешь, дело весьма щекотливое. Оно затрагивало мою честь, да и не только честь, но и мое будущее. И нужно было как-то выкручиваться. О том мужчине я ничего не знала. И тогда мне пришлось выйти замуж за тебя. А как иначе я могла скрыть свое ночное похождение?
      - Грязная потаскуха! - вне себя от ярости воскликнул Ворожеев.
      - По сей бурной реакции, я могу судить, что ты начинаешь мне верить, с нотками ехидства произнесла Елизавета.
      - Нет! Я не верю ни единому твоему слову! - возразил он, стараясь не признавать свое поражение. - Все это блеф! И меня он выводит из себя!
      - А ведь Алексис совсем не похож на тебя: ни внешностью, ни характером, ни повадками. И ты сам не раз признавал это.
      - Он полное твое подобие, - с ненавистью произнес он. - Ты сделала его под стать себе.
      - Если бы он, действительно, был твоим сыном, не думаю, что мне удалось бы сделать его таким, какой он есть сейчас. Твои качества все равно рано или поздно дали о себе знать. А теперь, поразмысли над тем, что я тебе сейчас рассказала. Сопоставь все факты. Хотя, я думаю, в душе ты уже понял, что Алексис не твой сын, только не желаешь открыто признать это.
      - Дрянь! Мерзкая потаскуха! Как я тебя ненавижу! - трясясь от ярости, закричал он.
      - Это чувство полностью взаимно! - сохраняя хладнокровие, несмотря на его оскорбления, ответила она.
      - Ты пожалеешь об этом! Ты заплатишь мне за все! Моя каторга не вечна. Однажды я вернусь. И тогда берегись! Вы все мне заплатите! И эта старая интриганка, и эта дурочка Солевина, возомнившая из себя ровню мне, и этот твой адвокатишка, но больше других - ты!
      На его громкие, угрожающие крики вбежали конвоиры. Они схватили его с двух сторон и заломили ему руки за спину. Сквозь железную решетку его бывшая супруга наблюдала за этой сценой. Внешне Елизавета казалась спокойной, но внутри неё осело какое-то жуткое ощущение от всей этой обстановки, от угроз и криков. Она подумала, что однажды этот человек, действительно, вернется, и что в своей мести он способен быть поистине ужасным. Он она тут же постаралась отбросить эти мысли, заменив их другими: вряд ли что-то существенное против неё и её семьи способен сделать бывший каторжанин, лишенный всех прав состояния, и потом, он вернется ещё нескоро.
      Елизавета не заметила, как к ней подошел Корнаев и спросил:
      - Вы в порядке, сударыня?
      - Да, я в порядке, - ответила она. - Князь немного разбушевался. Выражает свое недовольство мной. Пойдемте отсюда, господин Корнаев.
      Они вышли из камеры для посещений и направились по коридору. До них донесся дикий вопль Ворожеева, переполненный гневом и ненавистью. Странное чувство охватило Елизавету, когда она услышала этот вопль. Этот вопль словно очистил её от всей той грязи, которой Ворожеев обливал её на протяжении долгих лет супружества. В её глазах засветилось торжество, а на губах заиграла легкая победная улыбка.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
      Шалуевское имение, принадлежащее Елизавете и её сыну Алексису, было расположено в благоприятном черноземном районе. Это было красивое и спокойное место. С одной стороны, поля, засеянные клевером, маком и овощными культурами; с другой, березово-осиновый лес; и внутри этого леса, ревниво спрятанное от посторонних глаз, удивительно чистое озеро.
      Что касается непосредственно особняка, то это было светло-серое здание, построенное ещё во времена Екатерины II, и с тех пор почти не подвергшееся каким-либо архитектурным изменениям. Здание сумело полностью сохранить стиль своего времени, не смешав его ни с ампиром, особо модным в начале девятнадцатого века, ни с готикой 30-х годов, ни с какими-либо другими входящими в моду стилями. И хотя здание с момента постройки не подвергалось реконструкции или капитальному ремонту, оно находилось в довольно нормальном состоянии, что свидетельствовало об аккуратности его хозяев.
      Алексис любил приезжать в имение, особенно летом. И любому, кто хоть сколько-нибудь ценит очарование природы, чистый воздух и деревенскую отрешенность, было бы понятно - почему. Но на этот раз он задержался в имении на довольно продолжительное время. Уже стояла поздняя осень. Урожай был весь собран, трава скошена, вода в озере день ото дня становилась все холоднее, да и погода была такая, что только в особняке у камина просиживать.
      Именно в описываемую пору Елизавета и Владимир приехали в имение с целью увидеть своего сына. С того времени, как Алексис узнал, что граф Владимир Елисеевич Вольшанский его отец, а граф Вольшанский узнал, что Алексис Ворожеев его сын, прошло около трех месяцев. Но отец и сын так и не имели возможности поговорить друг с другом по душам.
      Алексис радушно встретил дорогих гостей. Он горячо обнял Елизавету и дружелюбно улыбнулся Владимиру.
      - Матушка, как я рад вас видеть! Добро пожаловать в наше имение!
      Алексис немного смутился. Он не знал, как теперь следует обращаться к графу Вольшанскому. Он не мог обратиться к нему как прежде - "граф", и в то же время не мог сказать ему - "отец". И поэтому, он решил для себя первое время пока обойтись без обращения.
      - Как тебе живется в имении? - поинтересовалась Елизавета.
      - Неплохо, - ответил Алексис. - Спокойно и умиротворенно. Вот, на досуге занимаюсь чтением. Последнее время увлекся античной и современной философией. Впервые для себя обнаружил, что в ней много занимательного. А что у вас?
      - У нас для тебя новость, - сообщила Елизавета, и её лицо при этом осветилось радостью. - Через пять дней состоится наше венчание.
      - Вот как! Я очень рад за вас!
      - Церемония будет очень скромной, - продолжала она. - Для всех наше венчание - тайна. Я не сообщила ничего твоей бабушке. Я опасаюсь, если она узнает, то непременно попытается что-то сделать, чтобы помешать этому венчанию. Никто из прислуги даже об этом не знает.
      - Пожалуй, это правильно, - согласился Алексис. - Если бабушка узнает о венчании, то еще, не приведи Господь, ворвется в церковь со свитой и потребует прекратить церемонию, или задумает похищение. От неё можно всего ожидать!
      - И ещё мы боимся недовольства со стороны духовного ведомства, прибавила она. - Ведь я только что развелась, и вот - снова под венец. Любой шум может все разрушить.
      - Это верно.
      - И хотя наше венчание будет напоминать скорее какой-то ритуальный обряд, нежели истинное венчание, - подытожила она, - но оно очень важно для нас. И мы хотели бы, чтобы ты присутствовал на нем.
      - Если для вас это важно, то важно и для меня, - ответил Алексис.
      - Благодарю тебя, милый. А теперь, с тобой бы хотел поговорить...
      Подобно своему сыну Елизавета так же смутилась, не зная, что ей следует в данной ситуации сказать: "твой отец" или "граф Вольшанский". И подобно своему сыну она решила ничего не говорить. Она подвела отца и сына друг к другу и торжественной интонацией голоса, которую несколько смягчили нежные нотки, произнесла:
      - Я думаю, вам нужно многое сказать друг другу. А я пока ненадолго вас оставлю.
      Она ушла, оставив отца и сына наедине друг с другом. Алексис жестом предложил Владимиру присесть на диван, расположенный напротив камина. Владимир присел на один край, Алексис - на другой. Некоторое время они молчали, затем Владимир первый произнес:
      - Никогда не думал, что со мной такое может случиться! Вдруг после стольких лет узнать о том, что у тебя есть сын, да ещё такой взрослый. Для меня это было огромной неожиданностью! Впрочем, для вас было не менее неожиданно узнать, что вы не сын князя Ворожеева!
      - Да, это было неожиданно.
      - Мы были разлучены при таких обстоятельствах, в которых нельзя никого винить.
      - Я все знаю, - сказал Алексис. - И я никого не виню.
      Владимир с восхищением и нежностью посмотрел на него.
      - Ты замечательный! - произнес он. - Ты не возражаешь, если я буду обращаться к тебе на "ты"?
      - Разумеется, не возражаю. Вы же мой...
      - Твой отец, - произнес за него тот.
      - Да.
      - Я всегда мечтал о таком сыне, - откровенно признался Владимир. - Я очень рад, что все так сложилось. Я рад, что ты мой сын! Мою радость омрачает лишь то, что я не знал тебя раньше.
      - У вас все так легко и просто, - с какой-то печалью сказал Алексис.
      - А у тебя, как я понял, все очень сложно, - заметил Владимир. - И я тебя понимаю. Наверное, все так и должно быть.
      - Понимаете? - с недоверием произнес Алексис. - Как вы можете понимать, то что я сам не понимаю?
      - Видишь ли, Алексис, любовь родителей несколько отличается от любви детей, - объяснил Владимир. - Родительская любовь появляется тогда, когда появляется на свет их ребенок. И даже ещё раньше. Он ещё не появился на свет, а его уже любят. Любят, потому что он продолжение их, часть их, потому что он несет в себе радость и по многим другим причинам. Любовь детей же появляется тогда, когда их окружают заботой, теплом, вниманием. Я люблю тебя, потому что ты мой сын. Впрочем, ещё до того, как я узнал, что ты мой сын, я испытывал к тебе большую симпатию. И я не раз говорил об этом Елизавета. А когда я узнал, что ты мой сын, со мной произошло что-то необыкновенное и прекрасное. Но для того, чтобы с тобой произошло подобное, я должен стать для тебя хорошим отцом.
      - Пожалуй, это так, - согласился Алексис. - Однако это ещё не самая большая сложность.
      - Какая же тогда самая большая?
      - Я никогда не любил князя Ворожеева, - признался Алексис. - И я часто испытывал угрызения совести по этому поводу. Как благородный человек я считал, что не любить родного отца - значит не любить род, от которого ты происходишь, не уважать своих предков. Вам известно, какое значение имеет для любого дворянина понятие "род"? Огромное. В нем заключается смысл его дворянского происхождения. Для меня все это тоже имело огромное значение. Возможно, этим объясняется то, что я проявлял до последнего времени почтительность по отношению к князю Ворожееву. Но в душе я часто осуждал его, злился на него. Иными словами, я чувствовал одно, я вел себя по-другому. И мне от этого было скверно. И теперь нечто похожее происходит в моей душе.
      Алексис виновато опустил глаза.
      - Продолжай, - произнес Владимир. - Я тебя внимательно слушаю.
      - Теперь, как выяснилось, у меня другой отец. Следовательно, я происхожу от другого рода, у меня другие предки, другие корни, и я должен их любить и почитать. Но все это мне совершенно незнакомо! Если раньше я должен был почитать то, что мне не нравилось, чем я не мог гордиться и восхищаться, то теперь я должен почитать то, что мне незнакомо и чуждо. В этом есть нечто похожее! Вы не находите?
      - Нахожу, - согласился Владимир.
      - Я чувствую себя так скверно!
      - То что ты чувствуешь, вполне естественно, - с нежной отеческой улыбкой произнес Владимир. - Любой бы в подобной ситуации чувствовал себя так же. И не нужно винить себя!
      - Здесь не только чувство вины. Меня будто бы чья-то могущественная рука переметнула на другую сторону. И я, как подчиненное ей существо, должен принять эту другую сторону, словно свою собственную.
      - А твоя душа противится её принять?
      - Моя душа не противится её принять, - возразил Алексис. - Моя душа противится подчинению. В общем, все смешалось. И я сам не могу в этом разобраться да и, пожалуй, объяснить как следует, не могу.
      Владимир всерьез задумался над словами сына.
      - Я хотел бы дать тебе один совет, - произнес Владимир. - Возможно, я слишком тороплюсь взять на себя роль, которую пока ещё не заслужил. И все же я возьму её на себя. Алексис, запомни хорошо: никто не должен заставлять себя любить кого-то или что-то. Любовь - это чувство, которое возникает само. И если этого чувства нет, в том не твоя вина. То же касается уважения, восхищения и других чувств, которые возникают в нашей душе без нашей воли. Ты говоришь, что испытывал угрызения совести. А за что? За то что, твоя душа не подчинялась каким-то общепринятым нормам?
      - Пожалуй, да, - ответил Алексис и опустил глаза.
      - Нельзя испытывать угрызения совести оттого, что в твоем сердце нет любви или восхищения. Можно испытывать угрызения от каких-то своих действий или поступков, но не от своих чувств. Стало быть, твои угрызения совести неуместны, ни ранее, ни тем более сейчас.
      Алексис выслушал его и улыбнулся. Его улыбка приятно взволновала Владимира, - ничто так красноречиво не способно было сказать о возникшем расположении сына к нему, как эта дружелюбная и светлая улыбка.
      - Как удивительно! - с восторгом и восхищением сказал Алексис. - Вы сейчас будто проникли в мою душу, сумели разобраться в моих переживаниях и даже прогнать их. Вы будто знаете меня так же хорошо, как самого себя.
      - Ну, в этом нет ничего удивительного. Ведь ты - это часть меня.
      - Верно.
      - Я хочу, чтобы ты знал, - приняв серьезное выражение лица, сказал Владимир, - что всегда и во всем можешь рассчитывать на мое участие и мою помощь. Все свои переживания, тайны можешь смело доверять мне. Конечно, у тебя есть твоя матушка, с которой у тебя более доверительные и теплые отношения, которая лучше знает и понимает тебя. И все же существуют такие переживания и тайны, которые более понятны мужчине, нежели женщине, либо о которых иногда трудно поведать женщине из определенных соображений. Мне будет очень приятно, если ты обратишься ко мне.
      - Я обязательно обращусь! - заверил его Алексис.
      Владимир взял руку сына и с благодарностью пожал её.
      - Благодарю тебя! - произнес он.
      - Но что я такого сделал? - удивился Алексис.
      - Ты позволил мне войти в твою жизнь. Это именно то, чего я желал. А все остальное, о чем мы с тобой говорили: любовь, уважение, преданность придут своим чередом. Во всяком случае, я надеюсь на это и буду стремиться к этому.
      - Мне стало так легко после разговора с вами! - признался Алексис.
      - Это заметно по твоему лицу. И я этому очень рад.
      - Пойдемте, сообщим матушке, что мы поладили, - предложил Алексис. Пусть она не тревожится.
      - Пойдем.
      Они вышли из каминной комнаты с радостными лицами. Когда они проходили через холл, Алексис откровенно сказал отцу:
      - А все-таки хорошо, что вы женитесь на моей матушке! Хорошо не только потому, что с вами она обретет счастье и радость. Хотя, это, конечно, самое главное. А хорошо ещё и потому, что мы с вами теперь станем одной семьей.
      - Да, это очень хорошо! - согласился тот. - Это не просто хорошо, это прекрасно, замечательно! Я не перестаю благодарить Бога за то, что у меня появились вы!
      Услышав их голоса, Елизавета вышла навстречу. Ее лицо осветилось счастьем при виде двух дорогих ей мужчин в прекрасном настроении. По их настроению несложно было догадаться, что они достигли первого взаимопонимания.
      - Приятно видеть вас такими! - сказала Елизавета. - А теперь прошу вас пожаловать в столовую. Через несколько минут подадут горячий обед. Правда на обед будет не изысканное кушанье, а простые деревенские щи. А после чай с ватрушками и вареньем.
      - Я так соскучился по простой деревенской пище! - сказал Владимир. - В деревенской трапезе есть своя прелесть. Беседы у самовара за чаем с вареньем проникнуты каким-то домашним теплом и уютом. Вы не находите?
      - Я с вами согласен! - поддержал Алексис. - Мне, вообще, более по душе деревенская простота, нежели блеск и вычурность света.
      - Что весьма нетипично для человека твоего возраста и происхождения, заметила Елизавета. - А что касается меня, не скажу, что мне более по душе деревенская простота, но я согласна, что беседы у самовара проникнуты теплом и уютом. Особенно со сдобными ватрушками, только что вынутыми из печи.
      Эта обеденная деревенская трапеза получилась именно такой, какой обещала быть и какой представлялась в воображении каждого из её участников: теплой, уютной и простой. Каждый внес в неё частицу своей души, а получил понимание и счастье. Она положила начало добрым, дружественным отношениям этой начинающейся зарождаться семьи.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
      В маленькой церквушке, расположенной в нескольких верстах от имения графа Вольшанского происходил священный обряд венчания Елизаветы и Владимира. Обряд был тайным и скромным: без единого намека на роскошь. Его вполне можно было назвать мрачным, если бы не светящиеся счастьем лица жениха и невесты. Кроме счастливой пары, священника, адвоката Елизаветы господина Корнаева и друга графа Вольшанского Василия Узорова в церкви больше никого не было. Однако вскоре после начала церемонии появился ещё один человек. Это был Алексис. Он неслышно вошел в церковь и остановился чуть поодаль от своих венчающихся родителей.
      Церемония подходила к завершению. Елизавета и Владимир повернулись лицом друг к другу, чтобы надеть друг другу кольца. Взгляд Елизаветы случайно упал на Алексиса. Ее лицо расцвело в радостной улыбке при виде сына. От волнения и неожиданности её рука вздрогнула в руке жениха, когда он надевал кольцо.
      - Что с вами, любовь моя? - вполголоса спросил он.
      - Он здесь. Он пришел.
      Владимир посмотрел туда, куда был направлен её взгляд, и увидел Алексиса. Алексис приветственно улыбнулся ему. Владимир ответил ему такой же улыбкой.
      - Я в этом не сомневался! - сказал он Елизавете. - Он не мог омрачить такой день своим отсутствием.
      Наконец, церемония была окончена.
      Алексис подошел к родителям.
      - Как я рада тебя видеть! - сказала ему Елизавета, крепко обнимая его.
      - Мы оба рады! - поправил Владимир.
      - Я уже боялась, что ты не придешь, - призналась Елизавета.
      - Как я мог не прийти! - возмутился Алексис. - Правда, я немного опоздал к началу, зато не пропустил самое главное. Я бы мог объяснить причину моего опоздания, но, мне кажется, момент для этого не подходящий, да и место тоже. Надеюсь, вы не в обиде на меня?
      - Не в обиде! - в один голос произнесли Елизавета и Владимир.
      - В любом случае, приношу свои извинения! - сказал Алексис. - От всей души рад за вас! Преодолев все трудности, вы наконец-то обрели друг друга. Вы заслуживаете счастья!
      Алексис пожал руку Владимиру и тихо произнес:
      - Берегите ее! Сделайте её счастливой! Она этого заслуживает.
      - Обещаю!
      Елизавета оперлась на твердую и уверенную руку своего супруга, и они вышли из церкви, возглавляя небольшую процессию. Немногочисленные присутствующие принялись одаривать их поздравлениями и выражать свое восхищение. Узоров подкрепил свои поздравления несколькими дружескими напутствиями, а Корнаев - вопросами по долгу службы и предостережениями. Он отвел Елизавету от основной группы и серьезным тоном, который никак не соответствовал её счастливому настроению, произнес:
      - Сударыня, извините, что в такой день досаждаю вам вопросами. Но как ваш адвокат, защищающий ваши интересы, я должен находиться в курсе ваших намерений.
      - Намерений относительно чего?
      - Как долго вы собираетесь сохранять в тайне ваше повторное замужество?
      - Сейчас я не могу ответить на ваш вопрос, господин Корнаев. Предоставлю решать это своему супругу.
      - Однако я не советовал бы вам торопиться с оглашением вашего брака, сказал Корнаев. - Вы должны понимать... Женщина, сочетающаяся новым браком, спустя ничтожно малое время после получения развода... Это чревато пересудами и сплетнями.
      - Я это понимаю, - вздохнула Елизавета. - Но что поделать!
      - Вы решительная! - с восхищением сказал Корнаев.
      - В данной ситуации меня более беспокоят неприятности с законом, нежели сплетни.
      - Меня, признаться, тоже. Я весьма опасаюсь, как бы ваш новый брак не был признан недействительным. И хотя видимых оснований к этому нет, разве что - короткий срок... Однако помимо этого...
      Корнаев в нерешительности остановился. Подобная его манера была довольно хорошо знакома Елизавета, и означала она, что ему необходимо поговорить о некой личной и деликатной проблеме, что для него весьма неудобно.
      - Говорите же, господин Корнаев! - подбодрила его Елизавета. - Ни о чем не беспокойтесь.
      - Это касается вашего сына.
      - Говорите.
      - Насколько мне известно, сударыня, граф Вольшанский собирается признать его и дать ему свое имя.
      - Это так.
      - Весьма опасаюсь, как бы ваш бывший супруг - князь Ворожеев не воспользовался этим фактом и не обвинил вас в сговоре. Более того, он может выставить себя жертвой вашего обмана.
      - И это несмотря на то, что он обвинен в двоеженстве и мошенничестве? - возмутилась Елизавета.
      - Однако он может заявить встречное обвинение, в том что вы, простите, сударыня, были далеко не образцовой женой. И на сем основании синод может пересмотреть свое решение о разводе.
      - Что значит - пересмотреть? - почти в ужасе переспросила она. - Уж не хотите ли вы сказать, что я могу вернуться к этому ненавистному браку, от которого я с таким трудом избавилась?
      - Это маловероятно, - убедил её Корнаев. - Однако в формулировке может быть изменено основание развода, а соответственно, и последствия. Это может негативно сказаться не только на вашей репутации, но и на вашем настоящем браке.
      - О нет! - мучительно вздохнула Елизавета. - Ничего больше не говорите об этом!
      - Однако, возможно, это всего лишь мои опасения, - успокоил её Корнаев. - И никому в голову не придет ничего подобного сделать. Однако я должен был вас в них посвятить.
      - Да, конечно.
      - Простите меня, сударыня, что я омрачил столь радостное событие, виновато сказал Корнаев. - Но я ваш адвокат. Я должен был.
      - Не извиняйтесь, господин Корнаев! Вы правильно сделали.
      - А теперь, позвольте мне откланяться, сударыня.
      - Благодарю вас, что вы присутствовали на этой церемонии.
      - Всегда к вашим услугам, сударыня! И ежели понадобится моя помощь, вы можете во всем на меня рассчитывать.
      Елизавета проводила его встревоженным взглядом. Затем её взгляд переметнулся в сторону мужа. При виде этого дорогого образа с полюбившимися чертами лица её тревога мгновенно рассеялась.
      "Мой муж, - с гордостью и блаженством подумала она. - И он любит меня. А я люблю его. Люблю так, как никого никогда не смогла бы полюбить, потому что никто не сможет сравниться с ним. И я его жена! Из всех женщин мира она выбрал именно меня! А все остальное: основание развода, моя репутация... Как все это ничтожно и мелочно, по сравнению с тем, что мы сегодня стали мужем и женой!"
      - Нет! Столь радостное событие ничто не в силах омрачить, - тихо произнесла она.
      От внимания её супруга не укрылось, что её взгляд, излучающий любовь и восхищение, обращен на него. Нежной и счастливой улыбкой он вознаградил её за этот взгляд, затем подошел к ней, обнял её за талию и произнес:
      - Мы можем ехать.
      - Поезжайте, - с улыбкой произнес Алексис, вслед за ним подошедший к Елизавете. - А мне нужно возвращаться в Шалуевское имение. - Он повернулся к Узорову и предложил: - Не окажете ли мне честь, сударь, остановиться в нашем имении?
      - С превеликим удовольствием, - ответил тот.
      - В таком случае, можете располагать местом в моей коляске.
      - Благодарю вас.
      - Всего вам самого наилучшего! - пожелал Алексис своим родителям.
      - Всех благ вам! - произнес Узоров. - Мое почтение, княгиня... О, простите! Мое почтение, графиня.
      Через несколько минут от церковного дворика отъехали два экипажа. Один направился в Шалуевское имение, другой - в родовое имение графа Вольшанского.
      Карета графа и графини Вольшанских остановилась у высоких ворот. Лакеи графа Вольшанского немедленно поспешили открыть ворота господам. Карета въехала во владения и по выложенной ажурной каменной плиткой дорожке поехала к усадьбе, расположенной на небольшом возвышении. У лестницы карета остановилась. Владимир вышел и подхватил свою супругу на руки прежде, чем её ноги успели ступить на землю. Он пронес её на руках через парадный вход и аккуратно поставил на пол перед дверями гостиной.
      - Добро пожаловать в наше гнездышко, графиня! - произнес он.
      - Как-то все это удивительно, - в смятении произнесла она.
      - Что вас удивляет, любовь моя?
      - Я, и вдруг новобрачная, - с каким-то неверием произнесла она. Словно молодая девушка перед первой брачной ночью... Словно нет позади мучительного брака с князем Ворожеевым длиной в двадцать лет, и словно нет позади целой жизни.
      - Быть может, так оно и есть, - сказал её муж. - Наша жизнь впереди.
      - Да, правда! - согласилась она.
      Она с наслаждением прижалась к его плечу. Подобно бризу её окутывало необыкновенное тепло, которое может исходить только от любимого и дорогого человека. Какое же это счастье - чувствовать своей рукой его твердую и уверенную руку; видеть, как его нежный взгляд подобно лучу солнца скользит по твоему лицу и проникает в твои глаза; и осознавать, что этот человек часть тебя самой!
      Его сладостные поцелуи погрузили её в состояние блаженной прострации. Она почувствовала, как её тело оторвалось от пола и, поддерживаемое сильными мужскими руками, воспарило в пространстве.
      Он принес её в роскошную спальню, состоящую из двух отделений. Спальня была оформлена в теплых светло-розовых тонах и обставлена со вкусом и изяществом. В первом отделении для новобрачных был приготовлен столик с вином и угощениями. Во втором - их ожидала просторная и удобная постель.
      Владимир бережно, словно драгоценную жемчужину, усадил Елизавету на постель. Он снял свой фрак и узкий, туго накрахмаленный галстук, расстегнул крахмальный воротник. Елизавета нежно провела рукой по его крахмальной сорочке. Она положила голову ему на плечо. Он принялся разбираться с потайными застежками, завязками женского платья. Она пришла ему на помощь. Она ловко расстегнула все застежки и сняла верхнее и нижнее платье. Затем она отвязала крепящиеся на талии нижние юбки с кринолином и осталась в очаровательном dessous, украшенном оборками и вышивкой.
      Владимир нежно погладил её по плечу и заметил, что она дрожит.
      - Ты вся дрожишь! - обеспокоенно произнес он.
      - Все это пустяки, - смутилась она. - Я просто немного волнуюсь. Мне не слишком привычны подобные ощущения. Я испытывала их лишь единственный раз в своей жизни.
      - Кажется, я знаю, когда, - улыбнулся он.
      - А я теперь знаю, кто подарил мне их. Знаю, кто разжег во мне тот огонь, о существовании которого я даже не подозревала; кто был так нежен и внимателен со мной; и в чьих объятиях мне было так уютно и сладко. И подобные ощущения готовы повториться! Только на этот раз они обещают быть более яркими и более восхитительными. Ну как тут не испытывать волнение!