Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Развлекающие толпу

ModernLib.Net / Роджерс Розмари / Развлекающие толпу - Чтение (стр. 26)
Автор: Роджерс Розмари
Жанр:

 

 


      Вместо этого она вновь углубилась в сценарий, который лежал у нее на коленях.
      «… МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – ВНУТРЕННИЙ ДВОРИК. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ».
      – Главное – свет… Красноватый свет заходящего солнца. Он очень важен для этой сцены. Очень символичен. Итак, пурпурный закат… факелы на стенах… и тени.
      Нам необходимо максимально использовать эту необычную погоду, пока она еще держится, – Ив Плейдел проводил обычный инструктаж перед съемками.
      Сара прошептала:
      – Извини, что мне в этой сцене придется вести себя, как последней стерве!
      Правда, это было сказано еще до прихода Кэрол, после которой стервозность Сариной героини показалась бы вполне невинной.
      Анне хотелось, чтобы поскорее начали снимать. Раньше начнут – раньше закончат. Несмотря на все ее усилия расслабиться, начинало сказываться внутреннее напряжение. К ним присоединился Сал Эспиноза – в костюме девятнадцатого века он выглядел очень импозантно. Налив себе бокал шампанского, он поднял тост «за двух прелестных дам» и начал шутливо извиняться перед Сарой:
      – Боюсь, что мне придется обращаться с тобой довольно грубо, но я надеюсь, ты меня простишь. Я ведь не настоящий актер, а всего лишь жалкий любитель!

* * *

      А она сама? Была ли она настоящей актрисой? Наконец солнце стало садиться, отбрасывая пурпурные отсветы на бутафорские стены.
      Анна в очередной раз попыталась сосредоточиться на сценарии. Предстояло снимать сцену, в которой отец Глории находит и наказывает человека, который похитил и обесчестил ее. Но испытывая выносливость Джейсона Райдера, он тем самым испытывал и собственную дочь…
      «ОБЩИЙ ПЛАН: НАЕЗД КАМЕРЫ, И МЫ ВИДИМ…»
      В этой сцене не было большой массовки. Личная месть. Губернатор и мексиканский офицер-перебежчик объединились, чтобы отомстить общему врагу.
      Декорации выглядели настолько реально, что еще до того, как Ив крикнул: «Мотор!» – все уже полностью прониклись духом той эпохи и того эпизода, который предстояло снимать.
      – Подойди поближе, дочь моя. Конечно, отмщение не вернет тебе невинности, но оно, по крайней мере, должно принести тебе удовлетворение. Он же похитил тебя против твоей воли, разве не так?
      Она неподвижно стояла между мачехой и отцом, причем пальцы последнего больно сжимали ее запястье. Главное – не думать о них как о Сале Эспинозе и Саре Веспер. Камеры должны передать только застывшее выражение ее лица.
      Ив, для которого в этой сцене главную роль играло освещение, не стал снимать еще один дубль:
      – Снято! – нетерпеливо прокричал он и начал подготовку к следующему эпизоду.
      Теперь должно было начаться самое интересное, и все с нетерпением ждали этого. Карим, как всегда щеголеватый, в безупречном мундире, похлопывал рукояткой хлыста по голенищу начищенного до блеска сапога. Анна не могла понять странного, немного загадочного выражения его лица. Все были очень возбуждены. Даже те, кто, как Сара, не должны были принимать непосредственного участия в действии.
      – Мне бы очень хотелось, чтобы мы сняли эту сцену с первого раза и без остановок – поэтому работают все камеры. Они будут брать и крупные, и общие планы – в этой сцене важно все. Кроме того, мы не имеем права на дубль, потому что солнце вряд ли станет заходить повторно. Итак, если все готовы, мы начинаем…
      Кэрол Кокран, в изумрудно-зеленом брючном костюме под цвет ее глаз, лениво наблюдала за Гаррисом и стоящей слева от него Анной-Марией. Она нервно покусывала ноготь большого пальца.
      – Иву непременно нужно добиться во всем совершенства! Интересно, долго еще это будет продолжаться? Мне уже хочется пить.
      – Ив знает, что делает, – ответ Гарриса прозвучал настолько резко, что Кэрол удивленно приподняла тонкую изогнутую бровь и закурила:
      – Дорогой! Тебе совершенно незачем так огрызаться. Просто я не совсем привыкла наблюдать за съемками со стороны. Да и наша милая невинная Анна в последнее время все чаще удивляет меня.
      – В самом деле?
      Мысли Гарриса явно витали где-то далеко, а Анна-Мария откровенно игнорировала ее. Но Кэрол не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали. Поэтому следующие ее слова были адресованы непосредственно женщине, которая не отрываясь смотрела на съемочную площадку:
      – У Уэбба действительно прекрасное тело, правда?
      Каким бы он ни был мерзавцем, но этого у него не отнять. Особенно когда он без рубашки…
      Невероятно, но она до сих пор не могла окончательно забыть его! Джимми, конечно, был хорошим любовником, но когда он в очередной раз начинал рассказывать о своей дочери, ей хотелось завыть! Ничего, у нее впереди еще два дня до отлета в Нью-Йорк, и не было еще случая, чтобы ей не удалось зажечь в Уэббе ответное желание, если таковое возникало у нее самой. А почему бы и нет? Это помогло бы ей поставить на место и Анну, и эту кубинскую сучку!

Глава 41

      – Добро пожаловать. Надеюсь, вы хорошо доехали? – голос Карима, раздавшийся за его спиной, заставил напрячься все мышцы. Кровь запульсировала в висках. Интересно, это Карим позаботился о том, что бы его руки так крепко привязали к перекладине? Запястья уже онемели и отекли. Он вспомнил о пристрастии Плейдела к реализму, и ему стало не по себе от предстоящей сцены.
      Его привязали сыромятными ремнями, и освободиться не было никакой возможности. Тем не менее он все же предпринял такую попытку. Карим рассмеялся и с наслаждением разорвал рубаху на его спине. Проклиная собственную глупость, Уэбб почувствовал, как натянут каждый его нерв.
      – И как ты себя сейчас чувствуешь? Думаю, что ты боишься – и у тебя есть для этого все основания. Я никому и никогда ничего не прощаю. Ты скоро в этом убедишься.
      Первая боль была неожиданной и обожгла его плечи, как укус скорпиона. Она была настолько сильной, что Уэбб невольно издал судорожный вздох. Карим издевательски рассмеялся, и вновь раздался свист хлыста, впивающегося в его плоть.
      Удары сыпались один за другим, не давая ему времени даже вдохнуть. Обливаясь потом, Уэбб кусал губы, стараясь сосредоточиться только на одном: не кричать\ Как бы угадывая его мысли, Карим насмешливо кричал, стараясь заглушить свист хлыста:
      – Почему бы тебе немного не покричать? Говорят, это помогает. Я еще заставлю тебя умолять о пощаде!..
      Уэбб попытался абстрагироваться от предстоящего… Говорят, что женщины переносят боль легче, чем мужчины. Им не приходится рожать. А героини Сопротивления во время второй мировой? И ведь все это было тщательно спланировано – Гаррис и его друзья оказались совсем не дураками. В отличие от него. Как он мог не догадаться заранее?..
      Господи! Как долго еще это будет продолжаться? Чего они все ждут? И главное – никакого спасения из этого ада, до тех пор пока Ив не крикнет «Стоп!», а это может быть еще очень не скоро. Говорят, у каждого человека есть свой болевой порог. У него он, видно, очень высокий. Уэбб чувствовал, как судорожно дергается под ударами его тело, как тяжелый запах крови забивает ноздри и мешает дышать.
      – А ты, оказывается, еще более упрям, чем мы предполагали, но скоро… – Карим уже начинал задыхаться.
      Языки жидкого пламени лизали его тело, а красный туман нечеловеческой боли застилал мозг, но сознание упорно не отключалось.
      – Черт бы тебя побрал! Я убью тебя, мерзкий подонок. Убью своими собственными руками… – каждое слово давалось с невероятным трудом, но он заставлял себя произносить их. Главное – думать о том, что это обязательно когда-нибудь кончится. Потому что теперь он уже долго не продержится…
      Анна понимала, что это всего лишь игра. Что это не по-настоящему. Что это какие-то спецэффекты… Так почему же она вздрагивает каждый раз, когда хлыст впивается в обнаженное тело? И это выражение сосредоточенного наслаждения на лице Карима… Точно такое же выражение у него было, когда… Господи! Или она сошла с ума, или все остальные.
      «Нет, конечно же это игра… мы все – лишь актеры». Но в мозгу неотступно стучала одна мысль: как им удалось подделать кровь?
      Анна бросила отчаянный взгляд на Ива, который невозмутимо продолжал смотреть в видоискатель, и инстинктивно шагнула вперед. Но тут же была остановлена сильной рукой, схватившей ее за запястье.
      – В чем дело, дочь моя? Тебе не нравится это зрелище? Ты бы должна улыбаться, так почему же ты так бледна? Ведь мы наказываем этого человека за все то зло, которое он причинил тебе, пока ты была его… невольной заложницей. Ведь ты была невольной заложницей, разве не так?
      Анна почувствовала дурноту – мерцающие факелы на стенах и кроваво-красный закат создавали ощущение ада. Сценарий… она пыталась помнить о сценарии… но ее ноги казались такими же чужими, как и многочисленные нижние юбки костюма Глории. Все было как в тумане. Даже время, казалось, замерло на месте.
      – Нет.
      В первый раз это слово прозвучало лишь тихим эхом в ее мозгу, в то время как рука Карима продолжала подниматься и опускаться с размеренностью маятника.
      – Нет! – на этот раз крик вырвался из ее груди, когда, высвободив наконец свою руку, она побежала в направлении двух мужчин. – Немедленно прекратите… Почему никто не остановит это? Вы что, все посходили с ума? Неужели вы не видите, что это все по-настоящему!
      – Глориана! – Она слышала этот резкий оклик, но и не подумала остановиться. Она не остановилась и тогда, когда вдруг раздался шум приглушенных голосов, а Карим, омерзительно ухмыляясь, прекратил избиение и повернулся к ней:
      – Тебе захотелось полюбоваться на мою работу вблизи?
      Он стоял у нее на пути, и Анна резко выбросила вперед кулаки, целясь прямо в солнечное сплетение. В этот удар она вложила всю свою накапливавшуюся, затаенную ненависть к этому мерзавцу.
      А потом она подошла ближе и повсюду увидела кровь… настоящую кровь.
      – Уэбб?
      Он не ответил ей, но глубоко вздохнул – с протяжным громким звуком, напоминающим стон.
      Шум голосов доносился откуда-то издалека. Голос Анны… Сначала был голос Анны, а потом его заглушили другие. Кровь бешено стучала в висках.
      Ненависть и ярость удерживали его в сознании. Перед ними отступала даже боль, которая теперь пронизывала каждую клетку тела. Он даже не мог себе представить, что существует такая боль.
      – Боюсь, что наш друг Карим несколько увлекся.
      Приношу свои извинения. Тебе нужно было закричать, сказать что-нибудь. Mon Dieu, он действительно перестарался…. Слава Богу, вот и доктор.
      Несмотря на притворное сочувствие, Ив производил впечатление человека, весьма довольного собой.
      В мозгу вспыхнул сигнал, предупреждающий об опасности. Они обязательно воспользуются случаем! Игра в вопросы и ответы…
      – Черт побери! Мне не нужен никакой укол…
      Голос Брайтмана был профессионально-бесстрастен:
      – Боюсь, что он вам просто необходим. – Уэбб почувствовал укол иглы, и наступило забвение.
      Все были так милы с ней… даже Кэрол. Несмотря на полный сумбур в голове, Анна поймала себя на циничной мысли о том, что Кэрол никогда не преминет выпустить когти – даже имея на руках бархатные перчатки. У этой женщины был совершенно необычный, средневековый склад ума. Кажется, она даже играла Лукрецию Борджия в одном из ранних фильмов.
      – Я бы на твоем месте остерегалась Карима. Он подвержен таким первобытным инстинктам, тебе не кажется? Господи, я даже предположить не могла… Я, как и все остальные, была так увлечена действием…
      Очень убедительно. Но вот правда ли это? А как насчет Рии, которая сейчас была с Уэббом? Как насчет Плейдела, который так и не крикнул «Стоп!» до самой последней, секунды? Анна пыталась разобраться хотя бы в собственных ощущениях и проанализировать то, что произошло.
      Почему это случилось? Почему все сознательно допустили, чтобы это случилось? Раздался стук в дверь, и на пороге появился Гаррис. На лице у него застыло уже привычное озабоченное выражение.
      – Анна? Кэрол мне сказала…
      – Зачем вы это сделали, Гаррис? Ведь ты не будешь и на этот раз утверждать, что ничего не знал? Вы все знали…
      По крайней мере, он не притворялся, как все остальные. Закрыв за собой дверь, он внимательно огляделся по сторонам и кивнул.
      – Да, разумеется. Тебе просто неприятно насилие, в любом его виде, я прав? Но иногда насилие – это единственный выход, Единственный способ убедить людей, которые уважают только силу и жестокость.
      Руки Анны изо всех сил сжали угол туалетного столика.
      – Ты всегда о чем-то предупреждаешь меня, Гаррис. И, мне кажется, я отчасти понимаю, почему. Крег тоже очень любил меня предупреждать. В Лондоне. Тогда я не поверила ему. Но… Но все это… – В горле пересохло, но Анна заставила себя продолжать: – Если… если, как ты утверждаешь, Уэбб опасен… то тогда зачем…
      Гаррис подошел ближе и взял ее руки в свои:
      – Я как раз за этим сюда и пришел. Чтобы все тебе объяснить. Я знаю, что большую часть твоей жизни тебя опекали и защищали. Я это почувствовал при первой же нашей встрече, когда тебе так хотелось вырваться из привычного окружения и убежать! И я не мешал тебе искать твой собственный путь. Попытайся же и ты понять меня. То, что произошло сегодня… Это было своего рода предупреждение. Если Карнаган поймет, что мы не собираемся с ним шутить, это заставит его соблюдать осторожность. Я дал тебе пистолет, но как я могу быть уверенным, что ты используешь его по на значению, когда твоей жизни будет угрожать опасность? Пойми, я ни в чем тебя не виню. Я просто понимаю, что, когда наступит решающий момент, ты вряд ли сможешь выстрелить. Но ты должна усвоить одно – этот человек может убить тебя. Профессия актера – лишь прикрытие. Его основная работа – убивать людей. Это профессиональный убийца. Анна-Мария понимает это. Да, она ведет опасную игру, но она, по крайней мере, осознает, что рискует, и знает, с кем имеет дело. Хотя это знание далось ей слишком дорогой ценой. Но ты, Анна…
      Она была неподвижна, как ледяная статуя. Гаррис схватил ее за плечи и встряхнул, пытаясь добиться хоть какой-нибудь реакции.
      – Выслушай же, наконец, то, что я пытаюсь сказать тебе. То, что происходит, – не детские игры, и даже не телесериал! Это действительность! Мы боремся с твоим отцом и со многими другими призрачными закулисными фигурами, о которых простой обыватель даже не подозревает. Это манипуляторы, которых никто не выбирал. Они отправляют нас на войны, которые нам не нужны. Они хладнокровно организуют убийства людей, которые им мешают. Они сотрудничают с мафией и в результате – управляют страной. Они не терпят никого на своем пути – будь то президент или просто свободомыслящий человек. Вспомни, что случилось с Кеннеди, с Мартином Лютером Кингом… не говоря уже о многих других…
      – Гаррис, прошу тебя, перестань!
      – Извини, Анна. Но я просто хочу, чтобы ты поняла истинный размах происходящего. Постарайся быть объективной.
      – Думаю, что она все поняла, – слова Гарриса почти никого не убедили, но все оставили свои сомнения при себе.
      Затянувшись неизменной сигарой, Рэндалл сменил тему:
      – Что дал пентотал натрия?
      – Парментер предупреждал, что это может не подействовать. Все, кто увольняется из Организации, проходят специальную обработку.
      – Другими словами, если я правильно понял, они делают так, что даже под воздействием специальных средств во время допроса узнать ничего нельзя.
      – Брайтман считает, что они просто вырабатывают иммунитет к определенным наркотическим веществам. При их введении такой человек вообще перестает отвечать на любые вопросы. – Гаррис был мрачен и нервно поглаживал усы.
      Эспиноза сохранял обычную невозмутимость:
      – Друзья мои, я никак не могу понять одного – какое это все имеет значение? Мы знаем, на кого он работает, и он знает, что мы знаем. Это сделает его более осторожным. Кроме того, до сих пор ему удалось узнать не слишком много, разве не так? А его догадки никого не волнуют. Через неделю, а может быть, и меньше, Риардон уже не сможет ничего предпринять.
      Джеймс Маркхем выступит в Сенате и тем самым разворошит это осиное гнездо…
      Вдруг Рэндалл неожиданно для всех хрипло расхохотался:
      – Мне всегда нравилась твоя манера выражаться, Сал! И ты, конечно, совершенно прав. Боюсь, что мы все немного разучились реально смотреть на вещи.
      – И пока пресса набросится на эту сенсацию, действия наших друзей на Ближнем Востоке и в других местах пройдут незамеченными. Энергичный и дальновидный сенатор Маркхем сумеет наладить самые сердечные отношения с правителями ближневосточных государств, найдет новые источники поставки нефти, и для Соединенных Штатов опять наступит эпоха процветания.
      – Тебе бы редакционные статьи писать! – язвительно прокомментировал Гаррис эту тираду Эспинозы. Он по-прежнему хмурился. – И тем не менее я считаю, что Уэбб Карнаган представляет собой потенциальную угрозу и его необходимо устранить.
      – Но мы и не собираемся отказываться от нашего первоначального плана.
      Рэндалл пожал плечами, посыпая все вокруг пеплом от своей сигары. Про себя он отметил, как при этих словах повеселел Гаррис, и подумал, что такая настойчивость Фелпса связана не столько с самим Карнаганом, сколько с Анной Мэллори.
      Анна совершенно точно знала только одно: ей необходимо отдохнуть, необходимо собраться с мыслями и решить… Господи, ну что она может решить, в самом деле? Хорошо. Но отдохнуть ей ничто не помешает. На этот раз она не собирается убегать. Она останется здесь, закончит сниматься в фильме и… Ладно, о том, что будет потом, думать еще рано.
      Она была в полной безопасности в своей комнате: свет включен, дверь заперта. Но от кого или от чего она прячется? Анна отвела взгляд от двери и посмотрела на себя в зеркало. Вид у нее был усталый и измученный – бледное лицо, темные круги под глазами. Настоящее привидение.
      Неожиданный звонок телефона напугал ее. Когда она поднимала трубку, пальцы дрожали. На другом конце провода послышался обеспокоенный голос Анны-Марии:
      – Анна? Прости, если я разбудила тебя, но…
      Сердце подпрыгнуло и замерло в ожидании продолжения.
      – Ты не видела Уэбба? Я сидела с ним, но когда он заснул, я ненадолго ушла, чтобы раздобыть что-нибудь поесть. Когда же вернулась, то… сейчас его нет в комнате.
      Анна почувствовала, как неприятный холодок пополз вдоль позвоночника. Она невольно посмотрела на дверь. Уэбба нет в его комнате… но почему, собственно, его жена думает, что он пошел к ней?
      К великому удивлению Анны, ее голос звучал совершенно ровно и спокойно:
      – Но здесь его тоже нет… Я не видела его после того, как закончились съемки. Может быть, он решил прогуляться?
      – Ты уверена?
      Настойчивость Анны-Марии становилась настолько неприличной, что она сама это поняла и постаралась сгладить неприятное впечатление.
      – Извини меня, ради Бога! Но я так волнуюсь. Доктор Брайтман сделал ему обезболивающий укол и сказал, что он должен проспать довольно долго. Я понимаю, что не должна была звонить тебе, но, надеюсь, ты меня правильно поймешь…
      – Со мной все в порядке. Дверь заперта, и меня уже неоднократно обо всем предупредили. Кроме того, я не собираюсь никому открывать дверь в такой поздний час.
      Тут бы ей и остановиться, но она не могла сдержаться и нерешительно добавила:
      – Но он… Надеюсь, с ним ничего не случилось? Ты не знаешь, где Карим?
      – А я надеюсь, что они друг с другом не встретились, – мрачно отпарировала Анна-Мария и повесила трубку.
      Некоторое время Анна сидела неподвижно и слушала короткие гудки. Потом спохватилась и тоже положила трубку. Она ненавидела себя за мысли, которые судорожно проносились у нее в голове. Где Уэбб? Ушел на поиски ее… или Карима? Она вспомнила истерзанную, кровоточащую спину и вздрогнула. Никакие логические доводы и здравый смысл не могли вытеснить из ее памяти это видение.
      Ее же предупредили… ей рассказали все о том, кто он такой и что он собой представляет… Так почему же это никак не подействовало на нее? «Мне надоело постоянно убегать от действительности», – внезапно подумала Анна и поняла, что на этот раз она не хочет и не будет никуда убегать.
      «Не бойся посмотреть правде в глаза, Анна!» Повторяя про себя эту фразу, она встала и снова подошла к зеркалу. Пристально рассматривая свое отражение, она как бы пыталась найти ключ, который помог бы ей лучше понять самое себя. А правда заключалась в том, что она любила Уэбба Карнагана. Это признание, пусть даже самой себе, принесло неожиданное облегчение. И даже если они закончат тем, что уничтожат друг друга, а это вполне возможно…
      Так было всегда. С самого начала между ними возникла странная, необъяснимая связь. Первобытный инстинкт, который снова и снова толкал их в объятия друг друга. Она пыталась бороться, но это оказалось совершенно бесполезно. Она спала с другими мужчинами, но от этого становилось только хуже. И если бы он сегодня пришел к ней, как предполагала Анна-Мария, то она бы открыла дверь и впустила его.
      Она уже переоделась в ночную рубашку и, памятуя о бдительном мониторе, методично обошла комнату, выключая все лампы.

Глава 42

      В эту ночь Анна не стала принимать снотворное. Она заперла двери, в том числе и ту, которая вела в комнату Гарриса, и забралась под теплое одеяло. В окно светила почти полная луна, рокот океана казался очень громким, и Анна вспомнила Сон. Он не снился ей со времени того сеанса гипноза у Гала – доктора Брайтмана. Гал был очень славным человеком, и он помог ей. Анна только не могла понять, почему в последнее время она все чаще ловит на себе его укоризненный взгляд. Надо будет на днях обязательно снова переговорить с ним и присоединиться к Саре и Джине на их сеансах медитации. Последнее время она избегала туда ходить – из-за Анны-Марии.
      Лунный свет мешал заснуть, и Анна повернулась спиной к окну – очень не хотелось снова вставать, чтобы задернуть шторы. Но заснуть она все равно не могла, и поэтому просто закрыла глаза и начала прислушиваться к ночным звукам. Непрерывный гул океана. Резкий крик совы. Шаги в комнате Гарриса. Он попробовал войти к ней, но, обнаружив, что дверь заперта, не стал настаивать. Гаррис всегда был так деликатен с ней, так чуток. И если бы не Уэбб, как ураган ворвавшийся в ее жизнь, она была бы вполне довольна им и их отношениями. Ведь одно время так и было.
      Анне показалось, что она слышит шум вертолета, но он был гораздо глуше, чем обычно. Да и кому могло понадобиться прилетать или улетать в столь поздний час. Наверное, это просто гром… Гром среди ясного неба? Она уже почти заснула, но раздался еще один отдаленный раскат, заставив Анну встать и подойти к окну. Грозовая туча закрыла заходящую луну.
      Пока гроза была еще довольно далеко. Небо на востоке осветилось, и раздался еще один глухой удар грома. Свет нигде не горел. Наверное, из-за грозы отключили электричество. Здесь это случалось довольно часто – поэтому ее дедушка в свое время установил собственный дополнительный генератор. Гаррис наверняка об этом знает и прикажет включить его.
      Мысли Анны перескакивали с одного на другое, в то время как она… ждала. Она осознала это, когда, отойдя от окна и направляясь к кровати, услышала, как дверь в ее комнату открылась. Перед сном Анна заперла ее, но не закрыла на задвижку… сознательно или бессознательно? Дверь снова закрылась, и она замерла, стараясь дышать как можно тише. Ей было страшно. Темнота давила на нее со всех сторон, и Анна почувствовала, что задыхается. Но услышав знакомый хрипловатый голос, немного пришла в себя.
      – Энни?
      – Я… Я не спала. А как ты вошел, ведь… – Пистолет по-прежнему лежал в ящике ночного столика, но Анна с ужасом поняла, что никогда не сможет его использовать.
      – В свое время мне пришлось научиться открывать двери без помощи ключей. Где же ты, Энни?
      Вспыхнул крохотный лучик света, и Анна инстинктивно зажмурилась. Во вновь наступившей темноте она почувствовала его руки на своих плечах и только теперь поняла, что дрожит.
      Но когда они оказались в постели, темнота перестала быть внушающим ужас черным саваном. Теперь она превратилась в мягкий бархатный занавес, отделяющий этих двоих от всего остального мира. Под рубашкой все тело Уэбба было обмотано пропитавшимися кровью бинтами. Они все делали молча, руководимые лишь отчаянной потребностью друг в друге и всепоглощающей страстью. Лицо Анны было мокрым от слез. Как все изменилось с того раза, когда она впервые принадлежала ему… и в то же время все осталось по-прежнему.
      – Энни, любовь моя! – сбивчиво прошептал Уэбб, когда они вновь обрели способность говорить. Его язык немного заплетался. – Извини, но я совершенно ничего не соображаю. Даже сейчас… Единственное, что я помню – это то, что обязательно хотел добраться к тебе. Наверное, они вкололи мне пентотал натрия, – как бы почувствовав ее невысказанный вопрос, он пояснил: – Его еще называют «сывороткой правды». Хотели выяснить все, что мне известно. Но только я все равно не мог бы сообщить им ничего нового. Но даже если бы и мог, им бы вряд ли помог пентотал. Ты, наверное, уже знаешь об этом? Разве они не сообщили тебе, кто я и что я? – руки ласково гладили ее волосы, виски, шею; губы ласково терлись об ухо и продолжали шептать: – Тебе же обязательно все нужно знать, Энни. Так почему бы тебе не спросить у меня? У каждого человека есть свои слабости.
      У меня эта слабость – ты. По крайней мере, до тех пор, пока ты жива…
      Внезапно Анна вспомнила, как однажды он угрожал ей. Достаточно лишь пережать сонную артерию и прекратить доступ кислорода в мозг. Сначала она потеряет сознание, а потом…
      – Уэбб…
      Теперь гроза бушевала за самыми окнами, периодически озаряя комнату мертвенно-белым светом. Даже если он убийца, как убеждали ее все остальные, она не станет молить о пощаде.
      – Я люблю тебя, – прошептала она. – А ты? Когда ты говоришь правду, а когда лжешь?
      – Энни, любовь моя, мы с тобой просто оказались замешанными в чужой грязной игре. А правда заключается только в том, что происходит между нами сейчас, – он поцеловал ее и продолжал: – И что бы тебе ни говорили, что бы ты ни видела собственными глазами, помни об одном – ты должна доверять мне.
      Анна чувствовала, что он искренен, хотя разум по-прежнему твердил обратное. Как она может доверять ему? Разве ее не предупреждали?
      – Уэбб, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Но я должна знать. Правда ли, что ты… они сказали мне, что ты… убийца…
      Она должна была это сказать, даже если тем самым обрекала себя на смерть. Виолетта, Дункан Фрейзер. А сколько было других? Тех, о которых она просто не знает. Нет, Господи, нет… только не это.
      Его ответ прозвучал на редкость спокойно и сухо. Может, на него все еще действовал укол.
      – Это правда. Отчасти. Я действительно убивал, когда меня вынуждали к этому… или когда мне приказывали, – теперь он разговаривал больше с самим собой, чем с ней. – Они натаскивают тебя, как собаку. И через некоторое время ты просто перестаешь об этом думать и действуешь чисто рефлекторно.
      Уэбб невольно вспомнил о Питере – всегда улыбающемся и явно получающем удовольствие от того, что делает. Это заставило его вздрогнуть.
      Но прежде чем Анна успела задать следующий вопрос, он уже отстранился от нее, злясь на собственную слабость. Ему нельзя было сюда приходить. Он должен был максимально использовать каждую минуту, которую ему предоставило неожиданное и такое своевременное отключение электричества.
      Послышался раздраженный голос Гарриса, шарившего по комнате в поисках карманного фонаря:
      – Где этот чертов Палумбо? Он один знает, как заводится этот проклятый генератор…
      Все были настолько встревожены и обескуражены, что забыли закрыть двери в просмотровый зал. Этим и воспользовался Уэбб. Несколько дней назад, во время просмотра экстр, он закрепил под одним из стульев крохотное записывающее устройство и теперь забрал его обратно. Но после этого ему следовало направиться прямиком в свою комнату, где Рия, как он надеялся, спала крепким сном. А если она не спала? В любом случае его приход к Анне был чистейшим безумием. Но проходя мимо ее комнаты, он каким-то образом почувствовал, что она одна и не спит. А рядом с ней он и вовсе утратил представление о времени.
      Анна лежала тихо все время, пока он одевался, но потом, как бы угадав мрачное направление его мыслей, шепотом спросила:
      – Ты возвращаешься к ней – к своей жене?
      После этого ее вопроса повисла довольно продолжительная пауза, и Анна подумала, что Уэбб не собирается отвечать. Но неожиданно он повернулся к ней и сказал:
      – Да, наверное.
      И все. Никакого удивления, никаких объяснений. Значит, он признает это. Но еще страшнее, что для нее это уже не имело никакого значения. Ведь она и раньше знала, что это правда, и тем не менее все равно призналась ему в любви. Ничто больше не имело значения, кроме той удивительной близости, которая возникла между ними в эту минуту.
      – Ты все еще любишь ее, Уэбб?
      – Одно время я действительно любил ее, но это было много лет назад. Потом я долго был уверен в том, что она умерла. И теперь мне довольно сложно осознать тот факт, что у меня есть жена. Господи, Энни! – он наклонился к ней, сжав обеими руками ее лицо. – Неужели тебе обязательно нужны слова? Неужели ты без них не понимаешь, что я безумно люблю тебя и только тебя?
      Внезапно он резко выпустил ее и ушел, даже не поцеловав на прощание. Некоторое время Анна пролежала неподвижно, стараясь ни о чем не думать, но потом все же встала, подошла к двери, которую Уэбб бесшумно закрыл за собой, и щелкнула задвижкой. За окнами по-прежнему бушевала гроза.
      Ей необходимо было поспать хотя бы несколько часов. Но собственные мысли не давали покоя, так же как и ответы на вопросы, которые она не должна была задавать.
      Он признался, пусть неохотно, в том, что любит ее. Но он признался также и в том, чего она так боялась и о чем ее неоднократно предупреждали. Итак, он был убийцей – человеком, который убивает автоматически, только потому, что ему приказали. И тем не менее Анна была удивительно спокойна. Ею овладела полная покорность судьбе. Она вспомнила фильм, который смотрела, еще будучи ребенком. Кажется, он назывался «Поединок под солнцем». Его финальная сцена до сих пор стояла у нее перед глазами: любовники, убившие друг друга, умирают, взявшись за руки. Интересно, их роман с Уэббом тоже закончится таким образом?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31