Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лабиринты рая (№1) - Лабиринты рая

ModernLib.Net / Научная фантастика / Саган Ник / Лабиринты рая - Чтение (стр. 11)
Автор: Саган Ник
Жанр: Научная фантастика
Серия: Лабиринты рая

 

 


За ним Тайлер. Тайлер не был настолько продвинутым хакером, как Меркуцио, но у него прекрасная интуиция.

Зачем Мерку или Таю убивать меня?

Неважно, они были первыми в списке потому что…

… Потому что я понятия не имел, кто еще мог бы это сделать. Я вдруг осознал, что из-за потери памяти, а также из-за того, что никогда по-настоящему не интересовался одноклассниками, я абсолютно не представлял, кто и на что был способен, еще меньше я мог сказать о том, что ими движет.

Пытался ли Исаак взламывать систему? Пыталась ли Вашти?

Знал ли я наверняка?

Мне нужны записи: автоматизированные аппараты и программы неусыпно следили за нами, поддерживали нашу жизнедеятельность, обеспечивали бесперебойную (относительно) работу ГВР – где-то должны быть регистрационные записи о том, кто из нас «выпустился» первым. Если это Лазарь, как говорит Маэстро, значит, и Лазарь замешан в этой истории. Но если первым был кто-то другой, то, скорее всего, жизнь Лазаря на совести этого человека, так же как и попытка пополнить список за мой счет.

Тогда есть еще одна проблема.

Что общего у меня с Лазарем?

* * *

– Твоя комната не такая, – заметила Фантазия. – Она вся выгорела.

– Да, слегка поджарилась. Выброс Каллиопы, как называл это Маэстро, был мощным электрическим разрядом. Посмотри на мою цистерну, или как там она называется, она переведена на резервное питание.

Она опустилась на колени, чтобы рассмотреть приборы.

– Вспомогательные солнечные батареи.

– Верно, несколько дней назад я получил мощный электрический разряд.

– Причем на самом деле.

– Видимо, из-за этого у меня сумбур в голове.

– Я и не думала, что ты притворяешься. Несчастный случай или диверсия?

– Диверсия, я абсолютно уверен.

– Мы можем это как-то проверить?

– Здесь никак. На орбите доступ к сети Гедехтниса ограничен. Чтобы добыть информацию, нам нужно приземлиться и доехать до Дебрингема, штат Мичиган. Там располагается центр управления. Там мы можем расшифровать записи и проанализировать данные.

Мы вместе отрепетировали процедуру посадки. Аэрогелевое покрытие и парашюты для погашения скорости. Я кое-что вспомнил.

– Космический лагерь, – сказал я.

Она кивнула.

Несколько лет тому назад мы с Фантазией провели приятные каникулы в космическом лагере. Тогда мы еще не знали, что это ГВР-симуляция. Теперь я понимаю, зачем родители пристроили нас на эти курсы вождения космических кораблей. Только мы из десяти находились на орбите, и, следовательно, нам был необходим этот курс. Жаль, но я почти не помню всего того, чему нас учили, но Гедехтнис, к счастью, упростил нам задачу. Приземление будет проходить по большей части в автоматическом режиме, как и все в нашей жизни.

– Мы приводнимся в Тихом океане, – сказал я. – У самого побережья Калифорнии.

– Нам придется далеко идти, – нахмурилась она. – Давай лучше приземлимся на озере Мичиган.

Я не согласился.

– Тихий океан уже установлен, и я не хочу ничего трогать.

– Просто смени координаты.

– Фан, если мы не рассчитаем трение, можем удариться о дно или врезаться в сушу.

– Мы в любом случае можем врезаться в сушу. Брось. Эти гении проделали с нами такую сложную работу, неужели ты не доверяешь их расчетам?

Ладно, я все понимаю, и все же…

– Приземлять такую штуку – сложная наука, – сказал я, многозначительно глядя ей в глаза. – Возможно, это труднее, чем растить детей.

Она поморщилась.

– Давай пойдем на компромисс и приземлимся в Атлантике.

– Послушай, – возразил я, – так все сработает гораздо лучше. Мы приводнимся у побережья Калифорнии и поплывем к берегу. Потом пойдем на север, к бункеру «Элизиум» в Ванкувере, а потом на юго-восток, к «Шангрила» в Атланте. Мы заберем ребят, и все вместе отправимся в Дебрингем.

– Плохая мысль, – возразила она.

– Почему?

– Потому что потому, – выпалила она.

– Ты больше не причмокиваешь, – заметил я.

– Я не принимаю лекарств. Думаешь, мое мнение теперь меньшего стоит?

– Не обязательно.

– Я подумала, что в этом контейнере, цистерне, инкубаторе, называй, как хочешь, есть все необходимые мне химикаты. Нужно его открыть и взять немного. А то мне снова станет плохо. Но в любом случае ты должен мне помочь. Наверное, мне не следует заниматься самолечением.

– Я сделаю все, что нужно, – пообещал я.

– Верно, но потом я подумала, что мне не нужны все эти идиотские лекарства. Прости, если разочаровываю тебя, но я не всегда была ненормальной. Они начали травить меня лет с шести. Психотропные вещества в качестве добавки к ланчу. Какие-то черные спирали на завтрак. В шесть лет. Думаешь, я их просила об этом? Ни черта подобного. Поэтому все, что мне сейчас надо, – это немного времени на детоксикацию. Здоровый образ жизни. Как думаешь?

Я сказал, что не знаю, как ответить. Если я скажу, что ей нужны нейролептики, она может подумать, что я с ними заодно. Если скажу, что они ей не нужны, а они ей нужны, это будет неразумно.

– Неразумно, – ухмыльнулась она.


ПЕЙС ПЕРЕДАЧА 000013603990321

ОЖИДАЮ ИНСТРУКЦИЙ ОЖИДАЮ ИНСТРУКЦИЙ ОЖИДАЮ ЦИКЛ ОТМЕНЕН ЗАПРОС М БАЗЕ М БАЗА: ОТКРЫТО

ПЕЙС: ТРЕБОВАНИЕ ДАННЫХ ОТНОСИТЕЛЬНО: ИСКУССТВЕННОЕ УСИЛЕНИЕ М БАЗА: УТОЧНИТЬ

ПЕЙС: ИСКУССТВЕННОЕ САМОУСИЛЕНИЕ М БАЗА: ТРЕБОВАНИЕ ПРИНЯТО ЗАГРУЖАЮТСЯ МАГИСТРАЛИ ЗАГРУЖАЮТСЯ АВТОПЕРСОНЫ ФОРМИРОВАНИЕ СОЗДАНИЕ КОДА ИНСТРУКЦИИ ФИЛЬТРАЦИЯ ШУМОВ ЗАВЕРШЕНО

УСИЛЕНИЕ ВЫПОЛНЕНО СКАНИРОВАНИЕ УСИЛЕНИЯ ПРОВЕРКА 1: ЧИСТО ПРОВЕРКА 2: ЧИСТО ПРОВЕРКА 3: ?

ОШИБКА В КОДЕNBB: УТЕЧКА АНАЛИЗ БЕЗОПАСНОСТИ АНАА. ИЗ: СЕРЬЕЗНАЯ УТЕЧКА В СИСТЕМЕ УСИЛЕНИЕ СКОМПРОМЕТИРОВАНО УСИЛЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ УСТАНОВОК

СОХРАНЕНО И ЗАБЛОКИРОВАНО ОЖИДАЮ ИНСТРУКЦИЙ КОНЕЦ

Глава 8

ВАКХАНАЛИЯ

Агностик с наклонностями представителя секты пятидесятников, Южанин не религиозен, хотя нередко мыслит религиозными категориями. Возвращаясь после внеочередного совета директоров, он думает, что совещания эти напоминают ему чудесное спасение Даниеля в логове льва. Братья и сестры, Бог и размещение займов вот уже третий раз помогли Гедехтнису получить финансирование. Аллилуйя.

Ну почему когда человечество вплотную подошло к концу света, люди по-прежнему озабочены тем, что сколько стоит? Ну кого теперь могут волновать долги?

Южанин знает, что существует несколько обещающих жизнь конкурирующих проектов. Мы можем победить чуму с вашей помощью, заверяют одни, дайте нам побольше денег. Мы можем найти вакцину от Черной напасти. Мы уже близки к решению. Только дайте нам время, и мы ее победим.

Гедехтнис не обещает жизнь, он обещает воскрешение.

Мир изменится. Вы умрете, но десять новых жизней не прервутся. Десять генетически сконструированных детей будут жить. Когда-нибудь, может быть, они смогут найти лечение. И тогда, может быть, вас могут клонировать.

На это люди обычно отвечают: слишком много «может быть».

Потом они говорят: спасибо, я лучше еще поживу.

Сознательно или подсознательно они понимают, что поддерживать Гедехтнис значит лишить себя надежды на спасение собственной жизни. Нелегко говорить о выживаемости вида, когда это касается лично вас.

Разработать вакцину все еще не удалось. Шанс остаться в живых с каждым днем становится все слабее. Поэтому по мере того как сокращается население, увеличивается финансирование Гедехтниса. И потому – аллилуйя.

– Приятных праздников, доктор Эллисон.

– И вам тоже, – машет он в ответ.

Завтра корпоративная вечеринка, вспоминает он. Эгног[9] и омела, пьяные песни и рождественские призы. Все расслабятся после напряженных трудовых будней. Наверное, вечеринка поднимет людям настроение. Во всяком случае, хуже не будет.

Посмотрев на часы, Южанин ускоряет шаг. Пора забрать постпрограмму у финансового директора, изучить все подробности перипетий собрания. Потом он отправится на встречу с руководителями проекта.

– Внимание, – произнес он. Часы щелкнули.

– Скажи Норе, что я задерживаюсь, – велел он.

Одновременно милях в пятидесяти от него щелкнули другие часы, послушно передавая сообщение занимавшейся в это время йогой жене Южанина.

– Передай ему, что я так и думала, – ответила она.

– Скажи ей, что я сожалею.

– Скажи, что «сожалею» слишком мягкое слово.

– Скажи ей, что я уже обдумываю, как загладить свою вину.

– Скажи, что это уже лучше.

– Скажи ей, что я очень находчивый.

У нее возникает неприятное ощущение в животе, когда она поднимается из позы кобры.

– Скажи ему, что поэтому я вышла за него замуж, – говорит она часам. – И еще скажи, что я пригласила всех на воскресенье, купила все необходимое, но дел еще невпроворот.

Не совсем сразу, но постпрограмма заработала.

– Хорошо уже то, что мы все еще живы-живехоньки с финансовой точки зрения, – пошутил финансовый директор Гедехтниса. – Если не случится непредвиденного, на этот раз финансирование обеспечит нам завершение проекта. Неплохо, учитывая нашу экономику. Проблема становится логистической, ведь нам приходится усиливать человеческие ресурсы.

– Вы хотите сказать, что у нас есть проблемы, которые деньги решить не в состоянии? – спрашивает Южанин.

– Да, именно это я и хочу сказать, и еще хочу добавить, что людей с нужными нам навыками совсем немного. Большинство из них уже заняты проблемой Черной напасти, поэтому вопрос вовсе не в деньгах. Мы не можем найти подходящих людей. А при этом каждую неделю кто-то из сотрудников заболевает.

Южанин жестом останавливает его.

– Ничего не поделаешь, Боб, – говорит он. – Никто ведь не обещал, что будет легко. Если мы пересечем финишную прямую на перебитых ногах, это уже хорошо. Лишь бы вообще добраться.

– Но об этом я и говорю, мы можем вообще не попасть туда.

– Боб, прекрати каркать.

Вот что Боб пытается сказать Южанину. Он болен, у него появились симптомы, и доктор дает ему совсем немного времени. Боб собирается уволиться и проводить больше времени с семьей, пока это еще возможно.

Семья, господи, семья. Сейчас от нее никуда не деться. Говорят, что когда умираешь, семья – это все, что у тебя есть. Новости опечалили Южанина, он не хочет думать, что Боб заслужил это. Компании будет не хватать его, будет не хватать его мастерства. Боб чертовски хороший финансовый директор, несмотря на излишнюю несговорчивость и на то, что он любит этот шоколадный кофе, от которого по всему офису идет тошнотворный запах. Он опечален, но мысль, что Боб уже на полпути в никуда, лишь отчасти проникает в сердце Южанина, дальше он ее не пустит. Он уже привык к таким трагедиям, они – часть вымирания человечества. Для него это просто симптомы, а лечение симптома не поможет решить проблему. Как любит повторять Блу, лечить нужно болезнь, а не симптомы.

Нора между тем хочет завести ребенка. Многие женщины сейчас хотят детей, они инстинктивно ощущают угрозу выживанию вида, правда, инстинкт этот призрачен. Способность к воспроизведению потомства осталась в прошлом, и все из-за Черной напасти. Поэтому жена компенсирует эту «потребность плодиться» материнской (а их дочь считает – «удушающей») заботой о близких. Она ничего не может с собой поделать. Так было не всегда. Когда-то она гордилась своей работой, она была оценщиком страхового ущерба еще до того, как отрасль рухнула, и прекрасно с этим справлялась, а теперь она пытается заполнить пробел заботой о близких и любимых людях. Появившаяся теперь seuchekultur[10], «культура чумы», определяет ее социотип как «Заботливый», один из шести типов поведения людей, пытающихся хоть чем-то компенсировать свои потери перед лицом смерти.

Как считают социологи, люди теперь делятся на «Заботливых», «Гедонистов», «Трудоголиков», «Фантастов», «Безразличных» и «Фанатиков». Полностью подпадают под одну категорию лишь немногие. Например, Джим Полпути – «Трудоголик» с наклонностями «Гедониста» и «Фанатика». Сам Южанин – чистый «Трудоголик», но, при своем религиозном воспитании, он свято верит в свой путь, словно «Фанатик». Пятеро его братьев, а большинство из них прибывают на Рождество, принадлежат к различным группам.

Уилл – «Заботливый», он недавно вернулся из очередной миротворческой миссии и сейчас работает в местном отделении Красного Креста добровольцем. Он абсолютно бескорыстен. И в этом отношении Черная напасть никак его не изменила.

Том – «Гедонист», он не приедет на рождественский ужин. Он уже лет десять не общается ни с кем из своих братьев, и сейчас не намерен, неважно, грянет или нет Судный день.

Алекс, инвестиционный банкир, умер в ГВР среди своих товарищей «Фантастов», отдав предпочтение альтернативной жизни. Феномен погружения в ГВР, как способ ухода от реальности в конце своего существования, стал чрезвычайно популярен, его даже считают самостоятельной субкультурой.

Перси особенно тяжело принял смерть Алекса, ведь они близнецы. Он стал чистой воды «Безразличным», поставил крест на себе, перестал за собой следить, поскольку ни в чем не видел больше смысла.

И наконец, Берн. Берн – «Фанатик», он отдал Богу душу, прожив достойную жизнь, как называют это некоторые. Возможно, он воссоединился со своей матерью, с ее верой в этот страшный час. Правда, Нора говорит, что религия – всего лишь последнее убежище негодяев, и трудно доказать обратное.

Рождественский ужин – последняя встреча семьи Эллисонов – сидит занозой в мозгу Южанина и мешает ему работать. Ему нельзя отвлекаться, они так близко подобрались к решению. Как только будет снята мишура с елки, он покинет дом и оставит их. Как бы он ни любил жену и дочь, они требуют слишком много сил, ими придется пожертвовать ради более важных вещей.

* * *

– Возможно, протеин плаценты может сопротивляться болезни, – предполагает Блу, сжимая в пальцах стакан с водой. – Сопротивляемость невелика, но не исключено, что из этого можно будет что-нибудь сделать.

Обедающий вместе с ней приятель задумчиво жует и глотает, васаби обжигает рот. Он вытирает губы салфеткой и только потом говорит:

– Ты ищешь меч.

– Меч?

– Чтобы разрубить гордиев узел.

– Но Черную напасть разрубить невозможно, – настаивает он.

– Ну, значит, я просто тяну за нить, как и многие другие.

– Ее невозможно развязать.

– Что-то не припомню за тобой такого пессимизма, – хмурится она.

Его всегда переполнял оптимизм, просто брызгал во все стороны, настоящий оазис в пустыне ее депрессии. Он всегда был ее поддержкой, ее другом, иногда даже больше чем другом.

– Со мной покончено, Стейси, – отвечает он. – Она сломала меня.

И не только его, ее тоже, и многих других; еще совсем недавно он землю рыл в поисках лечения. Его организация больше Гедехтниса, лучше финансируется. Он сконцентрировался на лечении заболевших с помощью генной терапии, боролся с Черной напастью на молекулярном уровне. Ему удавалось замедлить ход болезни, хотя ни один из его пациентов не выжил. Теперь он начал склоняться к тому, что Блу права, создавая новую жизнь. Причем к этому выводу он пришел независимо от собственных неудач. Он не появлялся на работе уже несколько недель. Его обязанности взял на себя способный, но менее талантливый заместитель. Он больше не вернется.

– Как это случилось? – поинтересовалась Блу.

– Как-то все постепенно.

– Ты болен?

– Возможно. Скорее всего, хотя я не ощущаю никаких симптомов. – Он морщится, допивает зеленый чай и снова морщится. – Ты же представляешь себе, что такое работа на износ. Я вымотался физически и морально. Я взял отпуск на пару дней, для начала провел нормально выходные. Какое облегчение. Ну и все. Какая-то часть меня замкнулась. Я хотел вернуться на работу и не мог.

– Не мог или не хотел?

Он не ответил.

– Да пошел ты. Ты ведь так нужен нам!

– У меня нет выбора. Вся напористость, весь мой талант ушли. Окончательно. Такое ощущение, словно болезнь знала, что я за ней охочусь. Тогда она пробралась в мое сердце и вырвала его.

Блу больно на него смотреть. Она отворачивается, переводит разочарованный взгляд на озерцо. Он понимает, что она чувствует. Он считает, что превратился в призрак. В этом есть доля правды: они оплакивают человека, которым он раньше был.

– Ладно, хватит обо мне, – говорит он, желая перевести разговор на другую тему.

– Как твои детишки?

– Они не мои детишки, – возражает она.

Он улыбается.

– Ты же знаешь, что я имею в виду.

Она понимает, но не желает, чтобы о них так говорили. Она инженер-генетик, в первую очередь, впрочем, и во вторую, и в последнюю. По ее мнению, женщина-генетик – не мать по существу. У нее нет никаких материнских чувств к этим эмбрионам. Лишь чувство долга. Преданность делу. И она не позволит себе ничего, кроме этих чувств.

Тотчас она вспомнила ощущение подавленности: пустая матка, пустые руки, в ушах еще звучит страшное слово «выкидыш». Это был ее ребенок, тот плод, вытащенный из ее тела много лет тому назад. Она долго и мучительно раздумывала, стоит ли ему сказать правду про ребенка, наконец решила этого не делать. Пусть это останется ее тайной, тогда ему не придется мучиться, воображая, что могло бы быть. Они как будто существовали в разных временных категориях, слишком редко бывали вместе, то одно их отвлекало, то другое – его семья, их карьера. Окончательный диагноз – они добрые друзья, хорошие коллеги, но плохие любовники, хотя она прекрасно помнит их достаточно вялые встречи. Она помнит его запах. Ощущение безопасности в его объятиях.

– Они развиваются, – говорит она. – Их сопротивляемость болезни куда больше, чем у людей в целом. Одна проблема – они все же не люди. У них может оказаться какой-нибудь существенный изъян. Хотя пока что это только предположения.

– Никто из нас не проживет так долго, чтобы проверить, правильны ли эти предположения.

– Никто, – соглашается она, глядя ему в глаза.

– Если кто и мог бы добиться результата, так это только ты.

– Посмотрим, – пожимает плечами Блу. – Я не хочу принимать это слишком близко к сердцу. Получится – замечательно. Если не получится, мы все равно этого не узнаем, мы уже умрем. И не о чем волноваться.

Ужин закончен, они пьют кофе с мороженым глубокой заморозки Смартин! ® сорта «Попробуй персик, брат!» на десерт. Пока они усваивают кофеин с сахаром и ждут официанта, чтобы расплатиться, Блу спрашивает его, могла бы она быть хорошей матерью, с его точки зрения.

– Никогда не сомневался, – отвечает он.

– По-твоему, я заботливая?

– Могла бы стать.

Как это мило, думает она. Уверена, никто в Гедехтнисе с ним не согласится. Они считают ее безмерно холодной. В многочисленных дебатах о том, какой опыт следует дать их возможным спасителям в юности, она всякий раз уклонялась от участия, мотивируя это тем, что ничего не понимает в воспитании детей и в ГВР.

– Если они выполнят то, для чего их создали, мне все равно, как вы их воспитаете, – обычно говорила она.

Когда был поднят вопрос лояльности, когда Южанин велел Джиму запрограммировать «хорошие, нравственные уроки», чтобы они почувствовали себя частью человечества, чтобы у них появилось желание клонировать людей, когда они вырастут, она предложила вместо этого создать виртуальные болезни, которые больше сблизят их с человечеством. Пусть они растут в страданиях, борются с угрозой смерти, как это делаем мы. Пусть академия Южанина будет больницей для тяжелобольных детей. Они должны были понять. Должны были догадаться. Но ее предложение отклонили. Ее коллеги посчитали идею отвратительной и жестокой. Она же и тогда считала, как считает и сейчас, свою идею прагматичной.

«Я – мать», – думает она.

* * *

Джим Полпути набрался наркотиками выше крыши.

Не совсем так, но ему нравится думать, будто он сильно набрался. Он притворяется, что хватил лишку, чтобы быть полностью свободным от ответственности.

– Я абсолютно не в себе, – бормочет он, бешено стуча по клавишам, – он настраивает программу Маэстро по последним спецификациям Южанина. Уже за полночь, скоро час. Вся его команда давно ушла домой, а он все сидит. Куда ему идти?

Вдруг взрывается музыка, он кивает в такт мелодии, но не может разобрать слова. Что-то вроде «уничтожить тебя». Это припев. Голоса постоянно срываются на дикий визг, Джиму это напоминает жуткие сцены из книги «Остров доктора Моро».

Он плохо и мало спал. Лишь впадал в забытье под действием пилюль, и снова накатывала бессонница. Он перепробовал все: разные позы, перекладывал подушку. Он называл это сном проклятого.

Работа ночью приносит облегчение. В здании никого нет, не нужно прикидываться заботливой мамашей. Не нужно никого хвалить, грозить, льстить, умиротворять самолюбие членов команды. Не нужно выступать миротворцем между дизайнерами-реалистами (которые гордятся, что создали в ГВР полную копию реального мира) и идеалистами (желающими улучшить все, весь мир). Он может просто углубиться в работу, чтобы еще раз покопаться и «испачкать руки», как он говорит. Он пытается переопределить реальность.

«Игра в Бога» – так назвали статью о нем в «Ньюсуик». Все в этой статье сводилось к откровенно вызывающему выводу: «Разве это игра?»

Вот сейчас, решает он. Теперь должно получиться. Немного компиляции, и можно проводить испытания Маэстро. К счастью, на этот раз все получается.

К этому моменту команда Джима уже создала фрагменты окружения – их собственное творение, дополненное кусочками и кодами, взятыми в аренду (а иногда просто украденными) из безграничного пространства ГВР, все они соединены между собой, создавая иллюзию единства. Здесь кусочек Парижа из «Живого города». Там симуляция мезозоя для учебных целей. Вот «Спонтанная вечеринка» – генерирование гостей. Честно говоря, Джим частенько сравнивает свою работу в Гедехтнисе с попытками создать живое существо из неживой ткани.

– Мы корчим из себя Франкенштейнов, – с ухмылкой говорит он.

Какая грандиозная задача – «сфабриковать целый мир» за столь короткое время. Что-то неизбежно будет обрезано. Что-то так и останется недоделанным, персонажи ГВР будут стараться, чтобы в такие места никто не ходил. Папуа Новая Гвинея останется незаконченной, значит, рейсы в аэропорты этой страны всегда будут отменяться, если кто-то захочет туда попасть. Мало того, виртуальные родители никогда не отпустят детей туда, не дадут разрешения.

Это легко. Джим считает, что проблема в другом.

Первое, привести все дизайнерские проекты к единому стилю, чтобы мир не казался «шизофреничным» для впечатлительных людей, которым придется провести там двадцать один год.

Второе, создать истинных реакционноспособных опекунов, способных действовать по обстоятельствам. Для этого нужно достичь такого уровня, когда программа практически неотличима от живого организма. Это священный Грааль ГВР, и пока не дается ему в руки.

Возможно, решение лежит в сострадании, думает он. Когда виртуальные персонажи останутся без контроля, их личности со временем начнут взаимодействовать, влияя друг на друга. Задача состоит в том, чтобы персонажи внимательно прислушивались друг к другу, учились друг у друга и при этом не теряли своей индивидуальности. Он верит, что система может эволюционировать. Маэстро сейчас совсем не такой, каким он станет к окончанию их обучения (если, конечно, они проживут так долго, но за это отвечает Блу, а не он). Через несколько дней Джим уже сможет предсказать, каким станет Маэстро, хотя на самом деле это будут всего лишь догадки.

В лабораторию, святая святых, незаметно влетает насекомое. Джим слишком занят смешиванием лекарств и не видит его.

«Это тебе, это мне, это тебе, это мне», – поет Джим, думая о ребенке, которого создал для надзора за системой. Бета-тест. Этот бета-тест – лучшее из всего, что он сделал, лучше Маэстро. Его устройство куда изобретательней, чем весь их виртуальный мир. Он хороший мальчик, совершенно настоящий во многих смыслах, почти такой же сложный, как человек. Он осознает себя. И он любит Джима. Вопреки здравому смыслу Джим тоже любит маленького чертенка. Его всегда восхищает творчество. Идеалистам из его команды удалось создать инструменты, сложные программы Нэнни, которые помогают детям создавать свое собственное окружение («миры внутри миров», как они говорят), а Джима постоянно удивляет творчество его бета-теста. Он, конечно, искусственный, но очень умный. Если бы мальчику удалось решить проблему Черной напасти! Тогда можно было бы загрузить его программу в робота, выпустить его на волю, и работа Блу станет никому не нужна. Но, увы, программы не могут ничего менять, они лишь имитируют, даже сам Джим скептически относится к тому, что его создание сможет решить проблему, неподвластную лучшим умам человечества.

Доверить будущее искусственному интеллекту? Плохая идея. Слишком велика вероятность, что все пойдет не так. Доверить его существам из плоти и крови с крошечной (пусть серьезной) генетической аномальностью? Уж лучше так. Так считает большинство. И не важно, что эту плоть и кровь будут учить виртуальные учителя, – к тому времени, как они повзрослеют, человечества уже не будет.

Джим поднимает стакан со смесью витаминов, антивирусных препаратов, наркотиков, растворенных в минеральной воде, – тост без слов, но от души.

Он видит, что бета-тест вызывает его, но не обращает внимания на призыв ребенка, зато теперь он чувствует себя еще большим лицемером. Он очень много лгал мальчику и теперь смутно понимает, что ненавидит себя самого за то, что нарушает свои же принципы. Вот Южанин не расстраивается, когда обманывает детей, пытаясь скрыть правду о Черной напасти, безнадежность сложившейся ситуации и даже их собственную подлинность. Все это делается под лозунгом «беззаботного детства». Джим постоянно сражался с ним, он считал, что дети должны все знать с самого начала, тогда все будет проще. Надо признать при этом, что он не очень хорошо разбирается в подобных вопросах. Он всего лишь дизайнер ГВР. Наемный работник. Хотя его мнением интересуются, предложения редко принимают. Так он считает. Южанин тоже может считать себя наемным работником, подчиняющимся совету директоров, но обязательно прибавит к этому, что у него и совета директоров одинаковый взгляд на вещи и что он из кожи вон лезет, чтобы Джим и Блу уживались вместе.

– Чертов Эллисон, – бормочет Джим.

Насекомое слишком мало, чтобы его заметили сенсоры. Оно делает большой круг по помещению, его внимание привлекают люминесцентные лампы, падает на клавиатуру, подрагивая крылышками, прихорашивается, потом решает залезть на руку Джиму Полпути. Это оса с желтыми полосами на тельце, длинном и блестящем. Не теряя попусту время, она впивает жало между третьим и четвертым пальцами Джима.

Сквозь пелену тумана от лекарств Джим чувствует боль и впадает в неистовство, чего с ним уже давно не бывало. Он принимается крушить лабораторию, он машет руками, молотит кулаками по стенам, кровь стучит у него в висках. Он швыряет монитор через комнату. Вид и звон разбитого стекла только подстегивают его. Он впал в состояние животной ярости, что, возможно, необходимо ему в данный момент. Желание уничтожить насекомое обуревает его, захватывает целиком. Он должен наказать осу за укус. У него нет аллергии на укусы, просто он ненавидит ос. Вдруг всплывает старое воспоминание: мальчик находит осиное гнездо на стене дома – двадцать острых иголок моментально впиваются в девятилетнего ребенка, кусая ноги, руки, лицо.

Он ее убил? Тела нигде не видно. А была ли оса, возможно, все это ему просто привиделось. Хотя нет, боль в руке вполне реальна. На месте укуса появляется волдырь. Нужен лед. Приложи лед.

– Доктор Хёгуси? – говорит охранница, Джим затыкает ухо пальцем, чтобы приглушить музыку. – С вами все в порядке, сэр?

Он странно на нее смотрит. Ну конечно в порядке. Что она здесь делает? Но тут он понимает, как выглядит сейчас лаборатория – настоящий разгром. Забавно, что в диком порыве ярости он не разбил ни одной ценной вещи. Как рок-звезды, которые никогда не разобьют любимую гитару. Он очень медленно кивает.

– Все в порядке, – говорит он.

– У вас ускоренный пульс, – сообщает она.

– Правда?

Как и все служащие Гедехтниса, Джим подсоединен к сети – крошечный чип вшит ему в запястье. Охранница показывает ему свой приборчик. Все верно, пульс учащенный.

– Но я действительно хорошо себя чувствую, – настаивает он. – Сюда залетела пчела. Или оса. Жало у нее не было изогнуто, значит… Сам не знаю. Короче, она меня достала.

– Я тоже их не люблю, – сказала она в ответ. – Они тоже выводят меня из себя.

Она заметила баночку с рассыпавшимися таблетками, но решила не придавать этому значения. Он улыбнулся, успокаиваясь.

– Гнусные твари.

– Странно, как она сюда попала?

– Брешь в системе охраны, – пошутил он, комично пугаясь.

Она хихикает, хотя это совсем не смешно. Компания уже получала многочисленные письма с угрозами от экстремистов, утверждавших, что Черная напасть – ниспосланное Господом наказание, Апокалипсис, часть Божественного промысла. А Гедехтнис противится воле Божьей, следовательно, должен быть уничтожен.

Обожавший споры Южанин частенько вступал с ними в полемику. Откуда они знают, что Гедехтнис не входит в Божественный план? Он говорил, это напоминает ему анекдот о верующем, который стоит на крыше своего дома во время наводнения. Прибывают спасатели, сначала две лодки, потом вертолет, но он упорно отказывается уезжать. «Меня спасет Бог», – заверяет он. Но вода поднимается еще выше, и в конце концов он тонет. Прибыв в рай, он сердито укоряет Создателя: «Я думал, ты спасешь меня!» На что Бог ему отвечает: «А я что делал? Я прислал тебе две лодки и вертолет».


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15