Утром 8 сентября 2006 г. я вместе с несколькими афганскими друзьями находился в кабульской гостинице, попивая теплый sher chai – традиционный афганский напиток, приготовленный из черного чая, кардамона и молока. Здание гостиницы было построено из бетона, имело побеленные стены и небольшой «зеленый» внутренний дворик. По его периметру выстроились красные и розовые розы, с одной стороны притулился небольшой виноградник с зелеными гроздьями. Как и большая часть города, это здание было восстановлено после падения режима талибов в 2001 г. Всего через пять лет после американского вторжения Кабул стал совсем другим городом, заваленным электроникой, с новыми интернет-кафе на каждом шагу. Улицы были забиты желтыми такси, загруженными арбузами тележками, велосипедами и автомобилями, импортированными из Европы и Азии. Мальчики и девочки спешили в школы по запруженным людьми тесным тротуарам. Тут и там виднелись стройки. В центре города высились несколько новых банков и новый престижный торговый комплекс «Кабул Сити Сентер». В этом году темпы экономического роста составили 8,6 процента¹.

Но были и зловещие признаки хрупкости и нестабильности нового порядка. В 10 часов 20 минут утреннюю тишину разорвал резкий грохот. Это смертник направил свою темную «Тойоту Серф» прямо в колонну войск ООН. Я находился поблизости от места теракта, который произошел около площади Масуда, непосредственно рядом с главным входом в посольство Соединенных Штатов. Площадь была названа в честь Ахмад-Шаха Масуда, лидера Объединенного Исламского Фронта спасения Афганистана (известного также как Северный Альянс), убитого направленными «Аль-Каидой» боевиками-самоубийцами за два дня до терактов 11 сентября 2001 г.

В результате теракта были ранены 29 человек и 16 погибли. Двое погибших были американскими военнослужащими. Один из них – штаб-сержант Роберт Пол, резервист из городка Дэллз (штат Орегон), служил в 364-й бригаде гражданской администрации (364th Civil Affairs Brigade). В некрологе его скорбящие родственники написали: «Он всегда старался изменить мир к лучшему и делал все возможное для этого»². Второй погибшей была сержант 1-го класса Меридет Ховард, резервистка из города Уокеша (штат Висконсин). Муж похоронил ее, запустив ее останки в небо двумя залпами фейерверка. За несколько месяцев до трагедии армейские тележурналисты сняли сюжет об американцах в Афганистане, одной из героинь которого была сержант Ховард, раздававшая сотни школьных ранцев. Она сказала тогда: «Большинство из детей сейчас в школе, пускай на пару часов, но каждый день. А мы стараемся помочь им по мере возможности»³.

Остальные погибшие были простые афганцы, которые, к несчастью, оказались в эпицентре теракта. Среди них были пожилой мужчина, торговавший подержанной одеждой с ветхой раздолбанной тележки, полдюжины муниципальных подметальщиков, завершавших утреннюю уборку улицы, и двое мальчиков – продавцов питьевой воды. На месте взрыва я видел густой столб дыма, поднимавшегося среди обугленных деревьев. На дороге образовалась воронка диаметром около двух метров, вокруг валялись куски одежды, обуви, мусульманские молитвенные головные уборы и части тел. Взрыв, разорвавший на части бронированный «Хамви», оказался на тот момент самым крупным терактом с участием боевика-самоубийцы, совершенным в Кабуле. Я пытался не поддаваться тревоге, но развитие ситуации свидетельствовало об активизации действий мятежников.

Два дня спустя, 10 сентября, в результате взрыва, совершенного еще одним террористом-самоубийцей, погиб губернатор провинции Пактия Хаким Танивал. На этой неделе у меня была назначена встреча с ним. Танивал был профессором социологии, бежавшим в 1980 г. в Пакистан и в 1997 г. переехавшим в Австралию. В 2002 г. он вернулся в Афганистан, чтобы помочь восстановить разоренную страну. Президент Хамид Карзай попросил своего близкого друга Танивала поехать в Пактию, провинцию, расположенную на востоке страны у подножий Гиндукуша. Она стала одним из очагов повстанческого движения. Министр иностранных дел Австралии Александр Даунер, хорошо знавший Танивала, говорил о нем как об эрудированном спокойном человеке с цельным характером, «имевшем репутацию очень способного администратора»⁴.

Семья Танивала умоляла его не возвращаться в Афганистан, но он в силу чувства патриотизма не мог упустить возможность помочь восстановить страну. Террорист-самоубийца Гулям Гуль подорвал себя, когда автомобиль Танивала выезжал из офиса губернатора в столице провинции Гардезе. На следующий день около тысячи скорбящих пришли на похороны Танивала. Среди них были члены правительства Афганистана – министры внутренних дел, по делам беженцев, коммуникаций и парламентским делам. На церемонии царила атмосфера грусти и всеобщего восхищения Танивалом. Тем более шокирующим стал прогремевший взрыв – очередной террорист-самоубийца взорвал себя прямо в толпе. По меньшей мере семь человек погибли и до сорока получили ранения. Среди погибших были пять полицейских и двое детей. Решение руководства «Талибана» устроить теракт во время похорон, одного из самых священных ритуалов в исламе, продемонстрировало полное пренебрежение человеческим достоинством. Президент Карзай осудил нападение как «ужасный террористический акт… против ислама и человечности»⁵.

Афганистан, сказал мне тогда один американский солдат, начинает все больше напоминать Ирак 2003 года. В Кабуле – и в Афганистане в целом – царила странная атмосфера fi n de siecle (фр. «конец века»). Что же произошло? Почему в Афганистане появилось и развилось повстанческое движение?

Порочный круг

События 11 сентября 2001 г., какими бы ужасными они ни были, предоставили Соединенным Штатам шанс изгнать «Аль-Каиду» из Афганистана. И США использовали его, в течение нескольких недель подготовив и начав самую важную и дорогую контртеррористическую операцию в своей истории. В эмоциональном обращении к сессии Конгресса спустя девять дней после нападения президент Джордж Буш обещал начать «глобальную войну с террором»: «Руководство «Аль-Каиды» имеет сильное влияние в Афганистане и поддерживает режим «Талибана», контролирующий большую часть страны. Глядя на Афганистан, мы понимаем, каким «Аль-Каида» хочет видеть весь мир». Афганистан будет первым полем битвы. «Наша война с террором начнется с «Аль-Каиды», но на ней не закончится. Она не закончится до тех пор, пока все террористические группировки мирового масштаба не будут найдены и обезврежены»⁶.

В общей сложности за первые пять лет Соединенные Штаты потратили более 430 млрд долларов на военные и дипломатические мероприятия и развернули войска на Ближнем Востоке, в Африке и Азии ⁷. Это число больше размера годового внутреннего валового продукта 89 процентов государств мира ⁸. Афганистан был местом, где осуществлялись планирование и основная часть подготовки терактов 11 сентября, и, по крайней мере, сначала стал центральным фронтом объявленной Америкой «войны с террором». И не без оснований. После своей поимки Халид Шейх Мухаммед, глава военного совета «Аль-Каиды» и главный советник Усамы бен Ладена по оперативным вопросам подготовки теракта 11 сентября, хвастался: «Я был эмиром (командиром) «Бейт-аль-Шухада» (дома мучеников) в Кандагаре, где жили люди, угнавшие самолеты 11 сентября. Там я отвечал за их тренировки и подготовку к операции 11 сентября»⁹.

В 2001 г. подразделения Сил специальных операций США и ЦРУ совместно с афганскими войсками и при поддержке ВВС США менее чем за три месяца сумели свергнуть режим талибов, потеряв при этом всего дюжину американцев ¹⁰. Некоторые утверждали, что операция вернула к жизни американский метод ведения войны ¹¹. В действительности это была очень эффективная кампания. Примерно 100 агентов ЦРУ, 350 солдат сил специального назначения США и 15 000 афганцев – совершая до 100 боевых выходов в сутки – победили армию движения «Талибан» численностью в 50 000– 60 000 человек, которых поддерживали несколько тысяч боевиков «Аль-Каиды»¹².

Несмотря на идеализацию самой кампании и успешно проведенные операции, США откровенно разбазарили появившиеся выдающиеся шансы. Америка была глобальной супердержавой, обладавшей ресурсами и возможностями свергать одни правительства и заменять их другими. Но она не смогла воспользоваться моментом. К 2006 г. напряжение возросло до предела, и Афганистан охватили потрясения, вызванные сразу несколькими кризисами, протекавшими одновременно: Пакистан стал настоящим «заповедником» для «Талибана» и «Аль-Каиды» – действуя с баз в Пакистане, их боевики переходили границу и проводили операции в Афганистане; разъедаемое коррупцией, как раком, руководство быстро теряло способность управлять страной, из-за чего так же быстро росло недоверие к нему со стороны большей части населения; иностранное военное присутствие было слишком незначительно, поскольку США сосредоточились на войне в Ираке, и не могло справиться с растущим насилием. Все эти факторы достигли своего апогея к 2006 г., когда «Талибан», боевики партии «Хезб-и-Ислами» Гульбеддина Хекматиара и «сети» Хаккани, иностранные боевики, криминальные группы и афганские и пакистанские племенные военизированные группировки начали совместную борьбу за свержение афганского правительства, поддерживаемого Соединенными Штатами.

В этой книге говорится о многих повстанческих движениях. В принципе, повстанческое движение – это военно-политическая кампания, проводимая гражданским населением с целью свержения правительства или выхода из состава государства, с использованием неконвенциональных (иногда конвенциональных) стратегических и тактических методов ¹³. Инсургенты могут применять широкий спектр форм и методов протеста, от небольших демонстраций до крупномасштабных выступлений с использованием насилия ¹⁴. Афганские мятежники быстро преодолели дистанцию до крайнего насилия. Пакистанские и афганские инсургенты начали использовать террористов-самоубийц, самодельные взрывные устройства и глобальные системы коммуникаций. Все это было позаимствовано в Ираке и в других регионах, например, у ливанской «Хезболлы». Умело воспользовавшись слабостью пакистанской центральной власти в районах проживания пуштунских племен, «Аль-Каида» восстановила там свои базы. Вместо того, чтобы уничтожить «Талибан» и «Аль-Каиду» в 2001 г., возглавляемая США коалиция просто выдавила их руководство из Афганистана в Пакистан. Следует подчеркнуть, что такой исход вовсе не был неизбежным. Наоборот, он был результатом неспособности Америки завершить начатую работу и предоставить для этого необходимые ресурсы.

К 2006 г. в Афганистане развернулось полномасштабное антиправительственное восстание. Количество проводимых инсургентами нападений в период с 2002 по 2006 г. увеличилось на 400 процентов¹⁵, количество погибших в результате нападений за тот же период выросло более чем на 800 процентов¹⁶. Большая часть нападений была направлена на представителей власти, целью остальных были гражданские лица и силы Коалиции. Особенно резкий рост количества нападений отмечался в 2005–2006 гг. Число подрывов террористов-смертников выросло в четыре раза, число взрывов дистанционно управляемых взрывных устройств более чем удвоилось, а число вооруженных нападений – почти утроилось. Следующий год принес похожие результаты, а количество вооруженных нападений возросло на 27 процентов ¹⁷.

Резкое распространение мятежа в Афганистане привело к взаимным упрекам, которыми обменивались американские солдаты и их союзники по НАТО. В частности, американцы придумали несколько неприличных расшифровок аббревиатуры ISAF (International Security Assistance Force), например, «I suck at Fighting» (Я сосу во время боя), «I saw American Fight» (Я смотрю, как сражаются американцы), «I Sunbathe at FOBs’ (Я загораю на передовом опорном пункте). FOB расшифровывается как forward operating base и означает небольшую хорошо укрепленную военную базу, которые создавались в сельских районах. Американцы высмеивали многих своих союзников по НАТО за то, что те отсиживалась на базах (FOB), и частично возлагали на них вину за эскалацию насилия – они отказывались воевать.

Изучая ситуацию с обеспечением безопасности в Афганистане и знакомясь с положением в полиции, армии, органах юстиции и повстанческих группах, я провел немало времени с солдатами и гражданскими лицами из большинства государств НАТО. В первые годы после американского вторжения я мог достаточно свободно передвигаться на машине, поскольку ситуация в стране была относительно стабильной. Нося местную одежду и отращивая бороду, я чувствовал себя в безопасности. Американская журналистка Сара Чейес, которая была корреспондентом Нэшнл Паблик Радио в Афганистане во время войны 2001 г., ярко описывала это время: «В те дни Кандагар жил надеждами. Афганцы, даже в этом бывшем логове «Талибана», были воодушевлены возможностями, открывшимися благодаря этой новой «революции», как они ее называли… Они жаждали участия в жизни своей страны и в ее судьбе, как это было до коммунистического переворота и советского вторжения»¹⁸. Но к 2006 г. ситуация с безопасностью для иностранцев – и даже местных афганцев – в сельских районах восточных, южных и центральных провинций начала ухудшаться, и передвигаться там на автомобиле становилось все труднее. Мне все чаще приходилось пользоваться самолетами или вертолетами для перемещений из Кабула в опасные районы на юге и востоке.

Одновременно с увеличением опасности передвижения по дорогам большой проблемой становилась преступность. Начались столкновения между полевыми командирами. Ухудшающаяся ситуация с безопасностью на местном уровне стала просто ужасной, поскольку афганские силы безопасности не могли защитить крестьян. В докладе афганской разведывательной службы – Национального директората безопасности – был сделан вывод, что боевики «Талибана» знают тех, кто сотрудничает с НАТО и афганскими правительственными силами: «Люди, сотрудничающие с правительством, по-настоящему испуганы, поскольку афганские силы безопасности в настоящее время не могут предоставить защиту каждой деревне… Когда деревенские жители ищут защиты у полиции, она или появляется слишком поздно, или появляется не там»¹⁹.

Эти проблемы были в некоторой степени предсказуемы. Перефразируя многолетнего спикера Палаты представителей Конгресса Томаса «Типа» О`Нила, вся политика в Афганистане – местная. Империи прошлого, осмелившиеся войти в Афганистан – от империи Александра Великого до Британской империи и Советского Союза, – сначала считали вторжение вполне возможным делом, даже легким, а потом оказывались завязшими в трясине сопротивления. Соединенные Штаты знали историю и располагали ресурсами, кадрами и стратегическим ноу-хау, чтобы создать в Афганистане новый порядок. И шли в правильном направлении, как минимум, в первое время. Но шанс был упущен. Несмотря на впечатляющие результаты в области создания системы безопасности, инфраструктуры и демократии, США сосредоточили ресурсы и внимание на Ираке и позволили «Талибану», «Аль-Каиде» и другим повстанческим движениям восстановиться как в Афганистане, так и в Пакистане. Уроки империй прошлого учтены не были.

Кладбище империй

Примерно в 330 г. до нашей эры армия Александра Великого понесла огромные потери в жестоких сражениях с афганскими племенами. Его удивительный завоевательный поход в Евразию захлебнулся в Афганистане и Индии. В течение более двух тысяч лет этот регион принес много проблем главным империям Запада и Востока – от арабских армий до таких легендарных завоевателей, как Чингисхан, Тимур (более известный под именем Тамерлан) и Бабур.

Современное афганское государство было основано в середине XVIII в. Ахмедом Шахом Дуррани, который объединил жившие в регионе разрозненные пуштунские племена и завоевал большие участки территории современных Афганистана, Пакистана, северовосточного Ирана и западной Индии. В XIX в. Российская и Британская империи вели в Центральной Азии сложную интригу, известную под названием «Большая Игра», используя Афганистан в качестве «буферного государства». Между 1839 г. и 1919 г. британцы провели в Афганистане три войны, стремясь ослабить влияние России в регионе. Под впечатлением увиденного в Афганистане и Британской Индии Редьярд Киплинг написал стихотворение «Британские рекруты» (Young British Soldier), в котором слышен грохот сражения:

Сражаясь с пуштунскими племенами во время англо-афганских войн, британцы использовали разные стратегии. Одна из них, в частности, называлась «butcher and bolt» (бей и беги) и заключалась в истреблении непокорных туземцев и быстром умиротворении новых территорий. Но они не смогли взять страну под контроль, заставив Уинстона Черчилля охарактеризовать афганские племена как «смелую и воинственную расу»²¹. Советский Союз постигла та же судьба. Вторгнувшись в Афганистан в 1979 г., русские столкнулись с ожесточенным сопротивлением местного населения. Во время конфликта погибли тысячи советских солдат и моджахедов (мусульманских бойцов, ведущих джихад, т. е. священную войну с неверными). Директорат межведомственной разведки Пакистана с помощью Центрального Разведывательного Управления США и разведки Саудовской Аравии активно поддерживал моджахедов и таких афганских лидеров, как Гульбеддин Хекматиар и Джалалуддин Хаккани, некоторые из которых после терактов 11 сентября подняли оружие против Соединенных Штатов и других государств Коалиции. Когда в 1989 г. русские ушли из Афганистана, страна была совершенно разорена. Примерно миллион афганцев было убито, более пяти миллионов человек бежало из страны и три миллиона были вынуждены покинуть свои дома, чтобы избежать кровопролития ²².

После свержения в 2001 г. режима «Талибана» британские военные получили представление о роли своей страны в истории Афганистана. В южной провинции Гильменд, оплоте антиправительственных действий, британские солдаты заняли несколько расположенных недалеко друг от друга пыльных, грубо построенных фортов. Они находились на берегу одноименной реки. Более чем столетие назад эти форты возвели британские солдаты. «Вы не можете обвинять их за то, что они желали изгнать завоевателей», – сказал в 2008 г. британский уоррент-офицер Джейсон Мортимер, командовавший гарнизоном обложенного мешками с песком бункера, построенного в развалинах одного из этих фортов. Афганцы, напомнил Мортимер, «дали британцам по носу» в англо-афганских войнах ²³.

Американские военные и дипломаты также хорошо знали историю Афганистана. В конце 2001 г. воглавлявший Центральное Командование армии США генерал Томми Фрэнкс сказал: «Мы с министром (Дональдом) Рамсфелдом пришли к согласию по вопросу о том, что не следует направлять в страну крупные соединения… Мы не хотим повторять ошибки Советов»²⁴. Тем не менее американские стратеги серьезно недооценили решимость афганцев. Несмотря на то, что большую часть территории Афганистана занимают бесплодные опаленные солнцем ландшафты, а населяющие ее люди кажутся грубыми и примитивными, они всегда были великолепными воинами, в течение двух тысяч лет изгонявшими всех завоевателей. И действительно, главной трагедией американцев в Афганистане стало то, что они пренебрегли уроками истории. Соединенные Штаты начали операцию, имея хороший план, опытных и компетентных исполнителей и располагая значительной поддержкой местного населения, но не сумели воспользоваться своими преимуществами. «Минимальное вмешательство» (так называлась американская доктрина) было благословением, когда нужно было свергать режим «Талибана», но оно превратилось в проклятие, когда началось и стало стремительно набирать обороты повстанческое движение, и небольших имевшихся в распоряжении американцев ресурсов явно не хватало. Один из ведущих чиновников американской администрации сказал мне: «Мы выхватили поражение из пасти победы»²⁵.

Обсуждая Афганистан

Так почему же в Афганистане возникло повстанческое движение? На этот счет существуют две основные точки зрения. Сторонники первой утверждают, что главной причиной является этнический состав Афганистана – население страны состоит из четырех основных этнических групп: пуштунов, узбеков, таджиков и хазарейцев, а также множества мелких народностей. Имевшие место в течение многих лет разногласия между различными этническими группами, говорят сторонники первой точки зрения, делают кровопролитие неизбежным. В последнее десятилетие пуштуны из южного Афганистана воевали с узбеками, таджиками и другими этническими группами с севера, это заложило основу для долголетней вражды и послужило причиной конфликтов в будущем. Приверженцы второй точки зрения говорят, что повстанческое движение возникло по ряду экономических причин, которые в целом можно охарактеризовать обобщающим словом алчность. Аргумент основывается на экономической литературе и предполагает, что насилие и беспорядки создают возможности для авантюристов, делая повстанцев из бандитов и преступников. Основным мотивом афганских повстанческих группировок была потенциальная прибыль от выращивания, производства и экспорта опиумного мака, это во многом напоминает прибыли от торговли кокаином, благодаря которой возникли и существуют Революционные Вооруженные силы Колумбии. После американского вторжения Афганистан уверенно загнал в угол всех конкурентов на мировом рынке производства опиатов. В 2007 г. Управление ООН по наркотикам и преступности объявило: «Ни одна страна мира никогда не производила наркотики в таком количестве»²⁶.

Однако тщательное изучение развития ситуации в Афганистане после 2001 г. показывает, что все эти аргументы совершенно неверны. Ни один из них не может адекватно объяснить, почему возникло и развилось повстанческое движение. Здесь, скорее всего, большое значение имеют два фактора.

Одним из них является слабость власти, что служит важной предпосылкой для возникновения повстанческих движений. Из-за неспособности афганского руководства на всех уровнях обеспечить нормальную жизнь граждан, особенно в сельских районах, они отказывали в поддержке правительству страны и были вынуждены искать защиты у других. В данном контексте власть представляет собой совокупность институтов, с помощью которых осуществляется управление государством. Сюда входят обеспечение законности и порядка, эффективное управление ресурсами и осуществление разумной политики. По всеобщему признанию, афганские руководители на всех уровнях не смогли обеспечить нормальное руководство. Коррумпированные и некомпетентные институты власти, например, Афганская национальная полиция, не смогли обеспечить монополию на законное применение силы, а чиновники на местном и общегосударственном уровне не смогли эффективно пользоваться ресурсами и проводить разумную политику. В свою очередь, повстанческие группы смогли получить доступ к широкому спектру ресурсов, предоставляемых отдельными лицами из правительств соседних государств и международного исламистского сообщества ²⁷. Возможно, более важным моментом является то, что помощь инсургентам в попытках свергнуть временное правительство Афганистана оказывали многочисленные деятели и организации из-за рубежа. За помощью многие обращались и к Соединенным Штатам, но размер помощи, оказываемой Афганистану США и другими странами, был одним из самых небольших со времен Второй мировой войны. Этот факт тем более удивителен, если принять во внимание, что операция в Афганистане была предпринята сразу после терактов 11 сентября 2001 г.

Вторым мотивирующим фактором для лидеров инсургентов была религиозная идеология. Глава «Талибана» мулла Мухаммед Омар и лидеры «Аль-Каиды» – Айман аль-Завахири и Усама бен Ладен стояли на позициях джихада и возвращения «оккупированных» исламских государств. Они требовали возвращения к радикальной трактовке ислама и освобождения его от местных традиций и культуры. Лидеры «Талибана» считали себя «чистильщиками» социальной и политической системы Афганистана, который встал на ложный путь, и исламского образа жизни, который оказался скомпрометирован коррупцией и неверностью делу пророка. Лидеры «Аль-Каиды» руководствовались идеологией, которая базировалась на работах Саида Кутба, главного идеолога египетского движения «Братьев-мусульман», и других мыслителей исламистского толка, которые ратовали за радикальную интерпретацию шариата (исламского религиозного свода законов). Таким образом, налицо было «предложение» в лице недовольных не справляющимся с обязанностями правительством сельских жителей и «спрос» на рекрутов у идеологически мотивированных лидеров. То есть можно сделать вывод о том, что возникновение повстанческого движения в Афганистане явилось результатом совместного действия двух факторов – наличия неработающей государственной власти и опасной идеологии, базирующейся на религии, которая, как казалось, заполняла образующийся вакуум. Но чтобы понять это, нужно отправиться в сельские районы и поговорить с тамошними жителями и представителями зарубежных и афганских вооруженных сил, действовавшими там. Повстанческое движение, как оказалось, было значительно сильнее связано с тем, что происходило в сельских районах и окружных центрах, чем в Кабуле.

Метод исследования

Цель моей поездки в Афганистан заключалась в том, чтобы понять мотивы основных участников событий и разобраться, какие причины привели к возникновению повстанческого движения. Я решил изучить афганскую проблему именно потому, что она чрезвычайно важна для Соединенных Штатов. Теракты, произошедшие 11 сентября 2001 г. в Вашингтоне, Нью-Йорке и Пенсильвании, планировались в Афганистане, и многие из тех, кто угонял в тот день самолеты, прошли подготовку в Афганистане. Даже после ликвидации режима талибов лидеры «Аль-Каиды» продолжали обитать в районе афганопакистанской границы.

Важно также понять, что я не собирался делать, работая над этой книгой. Я не пытался разработать и проверить теорию, почему возникают повстанческие движения. Я занимался исследованием специфических аспектов повстанческого движения именно в Афганистане. Книга также не претендует на то, чтобы предложить углубленный анализ ситуации в Афганистане в таких областях, как политика, экономика, образование и здравоохранение. Разные государства, международные организации (в частности, ООН) и неправительственные организации потратили неисчислимое количество времени на создание в Афганистане мало-мальски работающей инфраструктуры и институтов власти. Лауреат Нобелевской премии по экономике Амартья Сен утверждал, что большинство вышеупомянутых областей взаимосвязаны: «Политические свободы (в форме свободы слова и свободных выборов) содействуют развитию экономической стабильности. Социальные возможности (в форме образования и здравоохранения) способствуют участию населения в экономической жизни. Экономическая деятельность (в форме возможностей для участия в торговле и производстве) может помочь создать личное богатство, а также общественные ресурсы для создания социальной инфраструктуры»²⁸. Эти вещи, безусловно, очень важны, но цель книги все же – изучить растущие проблемы с безопасностью в стране и выявить основные причины их появления.

Мое «открытие» Афганистана оказалось в высшей степени увлекательным путешествием. Эта страна имеет незаслуженно плохую репутацию. Например, главный герой романа Джеймса Миченера «Караваны» Марк Миллер после окончания Второй мировой войны был направлен на службу в посольстве США в Кабуле. Его описание города было стопроцентно негативным: «В Кабуле нет положительно ничего для иностранцев: отелей, которыми мы могли бы пользоваться, никаких кинотеатров, газет, радио с европейскими программами, ресторанов, театров, кафе, журналов»²⁹. Миченер, путешествовавший по Афганистану в 1955 г., создал поверхностный и стереотипный образ страны, который иногда использовался иностранцами и после прихода в страну американцев. Я же считаю Афганистан завораживающей и очень неоднозначной страной.

В течение нескольких лет исследований я проработал тысячи основных и второстепенных источников. В 2004–2009 гг. я приезжал в Афганистан по несколько раз в год. Я взял тысячи интервью в Афганистане, Пакистане, Индии, США и других странах НАТО. Если говорить о правительстве Афганистана, например, то я интервьюировал чиновников в Президентском дворце, Совете национальной безопасности, Министерстве внутренних дел, Министерстве обороны и Директорате национальной безопасности (разведывательная служба Афганистана). В Соединенных Штатах я разговаривал с чиновниками в Белом доме, Государственном департаменте, Министерстве обороны, Центральном Разведывательном Управлении, Агентстве по борьбе с наркотиками, Американском агентстве международного развития, Федеральном бюро расследований и в других учреждениях, присутствующих в Афганистане. Я неоднократно встречался с военнослужащими и гражданскими специалистами из всех стран – членов НАТО, от канадцев и британцев на юге до немцев и норвежцев на севере. Я брал интервью у представителей ООН и целого ряда неправительственных организаций.

В книгу включена информация из взятых мною интервью у ведущих американских политиков – государственного секретаря Колина Пауэлла, заместителя государственного секретаря Ричарда Армитэйджа, главы миссии ЦРУ в Исламабаде Роберта Греньера, командующего американскими войсками в Афганистане генераллейтенанта Карла Эйкенберри, послов США в Афганистане Рональда Ноймана и Залмая Халилзада, командующего американскими войсками в Афганистане генерал-лейтенанта Дэвида Барно и огромного количества других людей. В нее включены также оригинальные интервью ведущих афганских политиков – министра иностранных дел Абдуллы Абдуллы, министра внутренних дел Али Джалали и афганского посла в США Саида Джавада.

Кроме интервью, я собрал и изучил тысячи правительственных документов из США, Афганистана и государств Коалиции (например, Германии и Великобритании), а также записи и видео «Талибана», «Хезб-и-Ислами», «Аль-Каиды» и других группировок. Мне повезло получить доступ к «сокровищу» – документам, которые еще не публиковались – справке Национального директората безопасности «Стратегия инсургентов и террористов в Афганистане» (Strategy of Insurgents and Terrorists in Afghanistan), справкам Совета национальной безопасности Афганистана «Оценка национальной угрозы» (National Threat Assessment) за разные годы и «Национальная военная стратегия»³⁰ (The National Military Strategy) министерства обороны Афганистана. Книга содержит ряд недавно рассекреченных документов Центрального разведывательного управления, Разведывательного управления Министерства обороны США, Государственного департамента, советского Политбюро и других источников о скатывании Афганистана к войне от 70-х годов до начала 2000-х. Использование этого материала помогает более точно следовать ходу событий – и вызвавших их причин – в течение прошедших десятилетий.

«Дорожная карта»

В книге в хронологическом порядке прослеживаются этапы постепенного разрушения государственной власти, которое началось в конце 60-х и продолжалось на протяжении 70-х годов. Кульминацией этого процесса стало вторжение советских войск в 1979 г. Оно побудило американцев в лице конгрессмена Чарли Уилсона и других начать кампанию за увеличение объемов американской помощи афганским моджахедам, которые, в конце концов, вытеснили Советскую Армию из страны. В июне 1993 г. директор ЦРУ Джеймс Вулзи сказал в узком кругу в штаб-квартире управления, что отмечает заслуги Уилсона: «Поражение и распад Советской империи – одно из величайших событий в мировой истории»³¹. В книге анализируются оценки, данные ЦРУ и другими американскими организациями кровавой гражданской войне начала 90-х, подъему и становлению движения «Талибан» в конце 90-х годов и его союзу с Усамой бен Ладеном и «Аль-Каидой».

Затем автор переходит к рассказу о свержении «Талибана» после терактов 11 сентября 2001 г., совершенном эклектичной коалицией в составе отрядов Северного Альянса, оперативных групп ЦРУ, военнослужащих сил специального назначения США при поддержке американских ВВС. Далее он рассказывает о дискуссиях по вопросу «минимального вмешательства», которые шли в американском руководстве – когда Белый дом, Пентагон, Госдепартамент и ЦРУ спорили о том, стоит ли США принимать участие в государственном строительстве в Афганистане. Автор рассказывает также об уходе боевиков «Талибана» и «Аль-Каиды» в соседний Пакистан и о безопасном их пребывании в пограничных провинциях Пакистана – Белуджистане, Зоне племен (Федерально управляемые племенные территории) и Северо-Западной пограничной провинции.

Затем автор переходит к рассказу о мятеже и краху государственной власти в Афганистане. Он подчеркивает сложности, с которыми столкнулись афганцы при поддержании законности и порядка и удовлетворении элементарных потребностей населения в сельских районах. Как выяснилось, именно слабость власти оказалась главной причиной большинства восстаний и мятежей в течение последних пятидесяти лет. Следующие части посвящены распространению мятежа, начавшегося в 2006 г. Катализатором этого процесса стал, по выражению генерал-лейтенанта Эйкеберри, «идеальный шторм» кризисов. В книге исследуется также роль действующих лиц из-за рубежа, включая «Аль-Каиду», Межведомственную разведку (ИСИ) и Пограничный корпус Пакистана.

Чтобы облегчить читателю понимание сложной истории Афганистана, в которой неоднократно имело место безжалостное уничтожение вторгавшихся в страну иностранных армий, автор начинает повествование с рассказа о походе Александра Великого – одной из самых известных неудачных попыток покорить Афганистан. Но самым жутким оказалось то, насколько быстро США столкнулись с теми же проблемами, что и империи прошлого. «Засады, убийства, нападения на колонны, мосты, трубопроводы и аэродромы, не ввязываясь в бои с крупными частями – это проверенная историей тактика партизанской войны», – писал Мухаммед Юсаф, руководивший операциями пакистанской ИСИ в Афганистане во время советской оккупации ³². Таким образом, богатая история Афганистана представляет собой хорошее подспорье для оценки американского опыта в стране, которую с античных времен называют «кладбищем империй».

Благодаря своему выгодному стратегическому положению между Персией, открытыми всем ветрам степями Центральной Азии и торговыми путями к Индийскому субконтиненту, Афганистан всегда был соблазнительным куском для супердержав. Когда примерно в 330 г. до н. э. армии Александра Великого вторглись в Афганистан, глазам местных жителей представилось внушительное и в то же время устрашающее зрелище. Впереди наступающих войск скакали разведчики. Высоты на обоих флангах контролировали быстрые и выносливые солдаты с дротиками. Основу войска Александра составляли плотные колонны кавалерии и пеших воинов, подобно змее извивавшиеся по афганским дорогам. Некоторые воины были одеты в украшенные плюмажами шлемы, пурпурные туники и сверкающие доспехи. Александр начал свою азиатскую кампанию четырьмя годами ранее, а завоевание Афганистана было ее главной целью. Прежде чем появиться на границе Афганистана, армия Александра уже покорила территории современных Турции, Сирии, Ливана, Израиля, Египта, Ирака и Ирана ¹.

Одно из самых интересных описаний кампании было сделано римским историком Квинтом Курцием Руфом. Он писал, как Александр построил своих солдат перед походом на Афганистан и обратился к ним с такими словами:

…В новой и, сказать правду, непрочной империи, игу которой варвары покоряются с протестом, нужно, солдаты, время, чтобы они приучились к более мягкой власти и чтобы их грубый нрав смягчился. Плодам тоже требуется определенное время, чтобы созреть, даже лишенные разума, они мягчеют каждый по своему закону. Что же? Или вы думаете, что столько племен, привыкших к иным правам и власти, не связанных с нами ни религией, ни нравами, ни языком, стали нам покорны с того времени, как были разбиты нами в бою? Их сдерживает ваше оружие, а не их расположение; кто боится нас в нашем присутствии, станет врагом в наше отсутствие. Мы имеем дело с дикими зверями, хотя они и посажены в клетки, но их может смягчить не природа, а долгое время… тогда-то вы поспешите вернуть свое, тогда-то вы возьметесь за оружие. Но насколько лучше раздавить его, пока он напуган и едва владеет своим рассудком!²

По свидетельству Руфа, речь Александра была встречена с большим энтузиазмом ³. Великая армия вошла в Афганистан с территории современного Ирана. Около современного города Герат на западе Афганистана она остановилась. Тут был основан город-гарнизон Александрия-Арейа. Затем армия направилась на юг, в долину реки Гильменд. Эта крупнейшая река Афганистана имеет протяженность 1150 км и несет свои воды от гор Гиндукуш на севере до долины Гильменд на юге. Местные крестьяне используют ее для орошения своих полей. Берега реки покрыты плодородной почвой, на них высаживали фруктовые деревья и рощи финиковых пальм. В те времена долина была густо заселена и богата продовольствием, поэтому армия Александра остановилась там, чтобы дождаться окончания суровой зимы перед маршем на север. Ранней весной армия вышла в долину реки Кабул, пробиваясь сквозь тающий снег и лед. Постоянный пронизывающий холод причинял ей тяжелый урон.

Руф писал: «Армия, оказавшаяся в полном отрыве от цивилизации, вынесла все тяготы и лишения, которые только можно было представить – жажду, холод, усталость, отчаяние. Из-за страшного непривычного холода погибли многие солдаты, многие отморозили ноги, очень многие ослепли из-за ярких солнечных лучей, отражавшихся от снега»⁴.

Добравшись до долины Кабула, армия наконец получила провиант и прочие необходимые припасы. Афганская кампания Александра продолжалась до весны 327 г. до н. э., когда он перешел Гиндукуш и вошел в Индию. Гиндукуш представляет собой обширную горную страну, протянувшуюся вдоль Южной Азии. На востоке, недалеко от стыка границ Китая, пакистанской части Кашмира и Афганистана, Гиндукуш пересекается с Памирским хребтом. Затем он тянется на юго-запад через Пакистан и Афганистан и в западном Афганистане постепенно распадается на несколько относительно низких хребтов. Еще в древности контроль над высокогорными перевалами Гиндукуша имел огромное стратегическое значение, поскольку обеспечивал доступ в долины северной Индии. Через них шли армии Александра Великого, а спустя века – воины Чингисхана, Тимура и Бабура. Они вдохновили британского писателя Эрика Ньюби, который написал книгу о путешествии по Гиндукушу: «Здесь, в Арайю, одном из самых отдаленных мест на земле, обдуваемом всеми ветрами Азии, где горы казались костями, прорывающимися через кожу, я ощутил происхождение из страны, которая будет существовать в неизменном виде независимо от того, какие катастрофы постигнут остальное человечество»⁵.

Афганская кампания стала одной из самых трудных из всех, что довелось вести Александру Великому. Его противниками были не привычные европейские армии, а племена, которые жили в здешних степях и горах. И те, и другие сражались варварскими методами. Армия Александра превосходила своих азиатских противников в техническом плане, но ей нужно было очищать и удерживать обширные территории. Поэтому приходилось непрерывно вести войны на истощение с местным населением на многих фронтах и обращаться с ним без малейшей жалости. Солдаты грабили города, убивали либо обращали в рабство их жителей и, если сталкивались с сопротивлением, совершали дикие жестокости. Это можно было назвать если не геноцидом, то массовыми убийствами ⁶. Несмотря на пролитые моря крови, армии Александра Великого так и не удалось покорить население Афганистана. После его смерти в 323 г. до н. э. и без того слабый контроль над регионом рухнул.

После Александра Великого попытку завоевать Афганистан предприняли мусульмане. Нападение произошло примерно в 652 г. н. э., спустя два десятка лет после смерти в Медине пророка Мухаммеда, когда пришедшая с Ближнего Востока арабская армия захватила Герат. Однако им не удалось обратить в ислам непокорные местные племена. В результате в регионе продолжал существовать непрочный конгломерат из буддистов, зороастрийцев, индуистов и приверженцев других религий. Он сохранялся вплоть до возникновения Халифата. В 1221 г. по Афганистану и северным районам Индии пронеслись монгольские орды Чингисхана, оставившие после себя лишь смерть и разрушения. Созданная им империя простиралась от Китая до Кавказа. Монголы опустошили Афганистан. Чтобы исключить возможность мятежей, они истребляли население и стирали с лица земли города. Такая печальная участь постигла, например, Герат.

Позднее, в том же веке, горы Афганистана пересек венецианский путешественник и исследователь Марко Поло. Он отмечал, что «в этом королевстве есть много узких перевалов и естественных крепостей, так что жители не опасаются, что захватчики смогут как-то докучать им. Их города построены на вершинах гор или в местах, где удобно обороняться. Местные горы отличаются необыкновенной высотой»⁷. В 1383 г. завоевать Афганистан попытался великий полководец Тимур. Первым опять пал Герат. Тимур стал последним монгольским правителем, которому удалось создать огромную империю с территорией, простиравшейся от современной Индии до Средиземного моря. Бедность, кровопролитие и опустошения, оставленные армиями Тимура, стали причиной появления множества легенд, которые вдохновили многих писателей, например, Кристофера Марло – автора книги «Тамерлан» (Tamburlaine the Great). В начале XVI века армия могольского императора Бабура покинула территорию современного Ирана и переправилась через реку Аму-Дарья, которая спустя много лет служила границей между Советским Союзом и Афганистаном. Потомок Чингисхана, Бабур захватил Кабул в 1504 г., в возрасте 21 года. В 1522 г. он захватил Кандагар и предпринял повторную попытку захватить Индию, но так и не сумел здесь закрепиться. От моголов в Афганистане до сих пор остались многочисленные следы персидской культуры – от языка до музыки, живописи и поэзии.

В XIX веке британцы трижды вторгались в Афганистан и вели там жестокие войны, стремясь справиться с влиянием в регионе Российской империи. Британия провела линию по Аму-Дарье, и ее лидеры четко дали понять, что будут препятствовать любой попытке России двинуться на юг от этой реки. Но британцы заплатили большую цену за свой интерес к Афганистану. Первая англо-афганская война, продолжавшаяся с 1839 по 1842 г., закончилась унизительным поражением Британии. Отступление начали 16 000 солдат, их численность постепенно уменьшалась – из-за засад, ужасного холода и снега по колено. В конце концов, к своим вышел один человек. Уильям Брайдон (так звали единственного выжившего) вспоминал: «Это был ужасный марш, под непрекращающимся огнем неприятеля, когда офицеры и солдаты из-за снежной слепоты не знали, куда идти, и их становилось все меньше»⁸.

В 1878 г. британская армия снова вторглась в Афганистан, и началась вторая англо-афганская война. Почти 33 500 солдат начали наступление на трех фронтах, но их ряды косили холера и страшная жара – дневная температура воздуха в тени превышала сотню градусов (по Фаренгейту – т. е. 38° по Цельсию). Некоторые британские офицеры даже не посещали своих солдат, попавших в госпиталь, чтобы избежать шока от того, что они могли там увидеть ⁹. 27 июля 1880 г., во время сражения у населенного пункта Майванд, афганцы, лояльные Аюб-Хану, нанесли британцам поражение. Несмотря на одержанную в сентябре 1880 г. победу в сражении при Кандагаре, британцы предпочли уйти из Афганистана. Этому способствовали сильные антивоенные настроения в метрополии. После окончания боев генерал-лейтенант, сэр Фредерик Робертс отмечал: «Это может быть ударом по нашему самолюбию, но я уверен в своей правоте, когда говорю, что чем меньше афганцы видят нас, тем меньше они будут испытывать к нам неприязнь. Когда в будущем Россия рискнет вторгнуться в Афганистан или пройти по его территории в Индию, мы получим хорошую возможность подчинить афганцев нашим интересам, если в промежутках будем избегать вмешиваться в их дела»¹⁰. Его слова оказались пророческими.

Тем не менее, в 1917 г. из-за революции в России императорский режим Николая II рухнул, и Россия в обозримом будущем не могла представлять стратегическую угрозу. В 1919 г. британские лидеры начали третью англо-афганскую войну и в том же году (8 августа 1919 г.) подписали договор в Равалпинди, в котором признавалась государственная независимость Афганистана. Британские политики долгое время рассматривали Афганистан как стратегически важное буферное государство, защищавшее британские интересы в Индии от русской экспансии. В течение восьмидесяти лет британцы боролись с разрастающимся мятежом пуштунских племен на юге и востоке Афганистана. Когда Афганистан стал независимым, пуштуны пришли к власти. Они имели собственный язык (пушту) и неписаный свод законов или кодекс чести – Пуштунвалай, определявший социальный порядок и обязанности людей, а также такие ключевые понятия, как честь, солидарность, гостеприимство, взаимопомощь, стыд и месть. Пуштуны играли важнейшую роль в афганской истории в XX веке.

В 1919 г. король Аманулла-Хан начал модернизацию страны, но в 1929 г. его сверг Хабибулла Калакани, таджик по национальности. Калакани отстранили от власти через несколько месяцев после восстания пуштунов. Монархию возглавили члены пуштунского клана Мусахибан. Созданная ими династия правила почти пять десятилетий, с 1929 по 1978 г. Первым королем – выходцем из клана стал Мухаммед Надир-Шах, выросший в Британской Индии, служивший в армии в звании генерала и, перед тем как взойти на престол, проживший немало лет на юге Франции. В 1933 г. он был убит, и королем стал его сын, Мухаммед Захир-Шах, которому тогда было девятнадцать лет. В течение многих лет король оставался в тени, а правительство возглавляли его родственники. Наибольшую известность приобрел Дауд-Хан, двоюродный брат и зять Захир-Шаха. Он получил образование во Франции и в 1953 г. стал премьер-министром. Дауд-Хан был горячим сторонником пуштунского ирредентизма, включая создание великого «Пуштунистана» в границах населенных пуштунами областей Афганистана и Пакистана. Но в 1963 г. Захир-Шах, в конце концов, получил контроль над правительством и начал кампанию радикальных реформ, направленных на модернизацию и демократизацию страны.

Крах государства

В 1967 г. Рональд Нойман закончил обучение в Университете Калифорния-Риверсайд, получил ученую степень магистра политических наук и отправился в Афганистан, где его отец, Роберт Нойман, занимал пост посла США. Нойман-старший был профессором Калифорнийского университета, когда президент Линдон Б. Джонсон предложил ему стать послом. «Я заинтересовался политикой под влиянием отца, – вспоминал Рональд Нойман много лет спустя. – Из-за него в десятом классе я решил пойти на внешнеполитическую службу»¹¹.

Эта поездка в Афганистан стала для Рональда Ноймана первой и последней перед тем, как почти через сорок лет он пошел по стопам отца и тоже стал американским послом в этой стране. Нойман путешествовал по Афганистану вместе с женой. Они проехали от Герата до Кабула. Часть того же маршрута повторил много лет спустя Рори Стюарт, описавший его в своем опубликованном в 2001 г. бестселлере «Места где-то между» (The Places in Between) ¹². В Бадахшане, горной области на северо-востоке Афганистана в самом сердце Гиндукуша, Нойман участвовал в охоте на знаменитого барана Марко Поло (памирский аргали). Вернувшись из своего путешествия в Азию в конце XIII века, великий итальянец описал этих зверей весом под сто килограммов как «диких баранов огромных размеров» с рогами «длиной в шесть ладоней»¹³ (венецианская ладонь – мера длины, равна 0,3774 м). «Это было экзотическое приключение, настоящее путешествие в прошлое», – вспоминал Нойман ¹⁴.

Он также проехал по туннелю Саланг, пробитому в горах Гиндукуша и соединяющему север и юг Афганистана. В 1955 г. правительство Афганистана подписало с Советским Союзом соглашение о строительстве туннеля, который был открыт в 1964 г. Он оставался самым высокогорным автомобильным туннелем в мире до 1973 г., когда в Скалистых горах в США был открыт туннель «Эйзенхауэр Мемориал», который был немного длиннее и располагался немного выше. Для туристов и путешественников в те времена туннель Саланг был одним из главных чудес страны, если не всей Центральной Азии.

Страна, по которой Рональд Нойман путешествовал в 1967 г., наслаждалась несколькими десятилетиями стабильности и довольно сильным правительством. Каждый год в Кабул приезжали толпы туристов из Америки и Европы. Афганская столица была модным местом для молодых туристов-«дикарей», заполнявших городские кофейни и магазины ковров. Король Захир-Шах ввел репрезентативную форму правительства, за что удостоился самых высоких оценок от американского руководства. В совершенно секретной записке (под грифом «только лично»), направленной вице-президентом Спиро Агню президенту Ричарду Никсону в 1970 г., король характеризовался как «выдержанный серьезный человек, глубоко преданный своей стране» и «кажется, очень искушенный во внешнеполитических вопросах»¹⁵. Ему было тогда примерно 55 лет, у него была большая лысина, аккуратные усы. Создавалось впечатление, что он лучше чувствовал себя в европейской одежде, чем в традиционной афганской.

В 1964 г. король созвал Лойя-джирга (Большой совет), одну из самых свободных и влиятельных за всю историю афганского государства. Лойя-джирга подготовила новую конституцию Афганистана, устанавливающую двухпалатную законодательную власть и независимый суд. Конституция также закрепляла систему «сдержек и противовесов», основанную на разделеннии исполнительной, законодательной и судебной властей. В докладах Государственного департамента деятельность Захир-Шаха одобрялась, ее называли «программой движения к демократии» и отмечали, что король эффективно поддерживает стабильность в стране ¹⁶. Центральное правительство Афганистана было слабым, но Захир-Шах поддерживал в стране законность и порядок, используя метод разделения ответственности. В городских районах, например, в Кабуле, за обеспечение порядка и удовлетворение потребностей населения отвечало государство. В сельских районах за порядок и безопасность отвечали племена, кланы или общины. В случаях возникновения в сельских районах серьезных конфликтов в дело могли вмешаться государственные органы безопасности. Следовательно, мир и стабильность в стране поддерживались благодаря разделению полномочий между центром и периферией.

Однако к началу 70-х годов в стране появились признаки усиливающейся экономической и политической нестабильности. В августе 1971 г. у посла Роберта Ноймана состоялся тяжелый разговор с Захир-Шахом. Реагируя на замечания о растущей напряженности в отношениях, Нойман «решил жестко напомнить об отсутствии в стране прогресса, особенно об ухудшении ситуации в экономике». Он предостерег Захир-Шаха, заявив, что политическая обстановка становится все более нездоровой, а население чувствует себя безнадежно. «За проведенные мною здесь четыре с половиной года я еще не слышал на всех уровнях общества столько высказываний об ощущении безнадежности относительно способности нового правительства что-либо сделать»¹⁷. Были также сообщения о коррупции в правительстве и о волнениях в племенах, подрывающих общественную безопасность ¹⁸. Общественное мнение начало настраиваться против Захир-Шаха, которого все чаще считали высокомерным и оторвавшимся от жизни. В меморандуме, подготовленном по случаю окончания срока пребывания на должности, посол Нойман писал о короле:

Прилагательные «уклончивый», «осторожный», «хитрый», «умный» и т. д., которые приходят в голову, когда думаешь о короле, лучше всего характеризуют трудности, с которыми сталкиваются наблюдатели, как афганские, так и иностранные, пытающиеся дать оценку этому человеку и его деяниям. Он не писал мемуары и автобиографию, его официальные выступления были редки и, как правило, скучны. Встречаясь с представителями разных слоев афганского общества, он предпочитал не говорить, а слушать. По этой причине никто толком не знал о его взглядах¹⁹.

В 1972 г. до американских дипломатов в Афганистане и их контактов в разведке все чаще начали доноситься слухи о возможном перевороте. Во время одной из встреч Вахид Абдулла, директор департамента информации Министерства иностранных дел Афганистана, спросил посла Ноймана, как Соединенные Штаты отнеслись бы к переходу власти к Мухаммеду Дауд-Хану. Дауд, занимавший пост премьер-министра с 1953 по 1963 г., был известен своей прогрессивной политикой, особенно в вопросах прав женщин. Вахид Абдулла очень хотел узнать о возможной реакции США и уклончиво заметил, что «[Дауд] знает, что я здесь»²⁰. Переворот казался неизбежным. В апреле 1972 г. Госдепартамент получил информацию о том, что переворот может произойти в течение «пары недель» и его возглавит Дауд ²¹. На протяжении 1972 и 1973 гг. американская и советская разведки собирали информацию о возможном перевороте ²².

26 июня 1973 г. Захир-Шах улетел в Лондон, чтобы пройти лечение по поводу кровоизлияния в глазу, полученное, по данным Госдепартамента, «во время игры в волейбол»²³. Завершив лечение, Захир-Шах отправился в Италию, где планировал провести короткий отпуск. «Отпуск» оказался намного длиннее, чем кто-либо мог ожидать – король смог приехать в Афганистан лишь в апреле 2002 г., когда пал режим «Талибана». 16 июля 1973 г. Дауд при поддержке афганской армии совершил государственный переворот. Реакция Соединенных Штатов была неоднозначной. Например, в докладе Совета национальной безопасности Генри Киссинджеру отмечалось, что в годы пребывания Дауда на посту премьер-министра в 50-х годах он проявил себя «сильным руководителем» и «приложил значительные усилия в области модернизации экономики и вооруженных сил». В докладе говорилось также, что Дауд обратился к Советскому Союзу за экономической и военной помощью, и содержалось предупреждение, что он «может пойти на более тесное сотрудничество с Советами»²⁴.

В то время Афганистан находился на «задворках» внешней политики Соединенных Штатов. «США практически не имели интересов в Афганистане, – признавал Грэм Фуллер, возглавлявший резидентуру ЦРУ в Кабуле в 1975–1978 гг. – Но там существовали хорошие возможности вербовки советских дипломатов и сотрудников КГБ, а также китайцев». Фуллер окончил Гарвардский университет и получил ученую степень сначала бакалавра, а затем и магистра в области советских и ближневосточных исследований. Он учился там вместе с уважаемым историком, специалистом по России Ричардом Пайпсом и будущим советником президента Соединенных Штатов по национальной безопасности Збигневом Бжезинским. Фуллер никогда не работал в Москве и за «железным занавесом», но все интенсивнее занимался поисками слабых мест Советского Союза. «Я интересовался ситуацией в «мягком подбрюшье» Советского Союза, поэтому я хотел служить в Афганистане». На протяжении 70-х годов ЦРУ с возрастающей озабоченностью следило за контактами Дауда с Советским Союзом и афганскими коммунистическими партиями. «Мы знали, что у Дауда очень тесные связи с Советами, – вспоминал Фуллер. – Вовлеченность Москвы в афганские дела становилась все сильнее»²⁵.

Саурская революция

Возглавляемый Даудом государственный переворот оказался для Афганистана поворотным пунктом. После пятидесяти лет пребывания у власти пуштунов и относительной стабильности вся структура государственной власти подверглась основательной встряске. В течение нескольких последующих лет властные структуры функционировали все хуже, поэтому Дауд предпринял попытку ввести жесткий контроль со стороны центра. Москва, предоставлявшая Афганистану военную помощь с 1955 г., в свою очередь, с возрастающей тревогой изучала разведывательные сводки, в которых говорилось об усилении нестабильности в стране ²⁶. В апреле 1978 г. был убит видный коммунистический деятель Мир Акбар Хайбер. К похоронной процессии присоединились более 15 000 демонстрантов, требовавших восстановления справедливости. Обстановка серьезно накалилась. Дауд отреагировал арестами лидеров марксистов, но его действия спровоцировали жесткий ответ. 27 апреля 1978 г. (месяц саур по принятому в Афганистане лунному календарю) офицеры афганской армии при поддержке офицеров ВВС осуществили государственный переворот, сопровождавшийся человеческими жертвами. Дауд был убит. 30 апреля военные передали власть Революционному совету, возглавлял который Нур Мухаммед Тараки. Последний оперативно подписал Указ № 1, провозглашавший образование Демократической Республики Афганистан ²⁷. Москва постаралась стабилизировать ситуацию и немедленно предоставила помощь в виде бронетранспортеров, радиостанций, автоматов Калашникова и пистолетов Макарова ²⁸.

В Соединенных Штатах на свержение Дауда отреагировали по-разному. Резидент ЦРУ Фуллер вспоминал: «В одном из первых докладов, которые я отправил в Вашингтон, содержалась всесторонняя информация о людях, которые вошли в новое правительство. Они все были членами Коммунистической партии, и мы располагали их неплохими биографиями. Но Госдепартамент и Американское Агентство международного развития подняли крик», поскольку американское законодательство запрещало им оказывать помощь коммунистическим партиям. «Они были вынуждены перекрыть все каналы финансовой помощи афганскому правительству. Но я называл вещи своими именами – Советы наступали»²⁹.

Тараки родился в июле 1917 г. в бедной крестьянской семье в провинции Газни. В середине 40-х годов он основал левую партию «Виш залмиян» («Пробудившаяся молодежь»). В 1953 г. Тараки отправился в Вашингтон, где занял должность пресс-атташе посольства Афганистана. Когда король Захир-Шах назначил Дауда премьер-министром, Тараки публично объявил об уходе с должности и дал пресс-конференцию, во время которой назвал афганское правительство «кучкой феодалов». Согласно имеющейся информации, бывший пресс-атташе был скоро отозван и «по прибытии в Кабул позвонил деспотичному Дауду из кабульского кинотеатра: «Я – Нур Мухаммед Тараки. Я только что прилетел. Мне можно ехать домой или сразу в тюрьму?»³⁰. Тараки было позволено ехать домой, но он был взят под надзор полиции. В 1965 г. он способствовал созданию Народно-Демократической партии Афганистана, которая в 1967 г. раскололась на две фракции: «Хальк» (народ), которую возглавил Тараки, и «Парчам» (знамя) во главе с Бабраком Кармалем.

Фракция «Хальк» выступала за немедленное свержение существующего правительства и создание коммунистического государства по советскому образцу. Фракция «Парчам» была за постепенное движение к социализму. Она аргументировала это тем, что в Афганистане не было развитой промышленности и, соответственно, пролетариата для осуществления истинно пролетарской революции, о которой говорится в «Коммунистическом манифесте». Острая взаимная неприязнь и разногласия между фракциями в будущем привели к краху Демократической Республики Афганистан и Саурской революции.

Во многих аспектах Бабрак Кармаль был полной противоположностью Тараки. Он родился в богатой семье в небольшой деревне неподалеку от Кабула. Его отец имел звание генерала и занимал высокое положение в обществе. Бабрак Кармаль учился на юридическом факультете Кабульского университета и вскоре стал активным членом студенческого профсоюза. В советском досье на Кармаля содержатся намеки на то, что он иногда больше думал о внешних проявлениях, чем о существе вопроса: «Он – искусный оратор, очень эмоциональный, но склонен к абстракциям в ущерб конкретному анализу» и «плохо разбирается в экономических вопросах, которые интересуют его на общем уровне»³¹. Кармаль все активнее занимался политикой, становясь убежденным марксистом, и в результате угодил на пять лет за решетку. В тюрьме его промосковские левые взгляды окрепли благодаря контактам с некоторыми сокамерниками, среди которых был, например, Мир Мухаммад Сиддик Фарханг. После освобождения Кармаль принял участие в выборах и был избран в нижнюю палату Национальной Ассамблеи, депутатом которой был много лет и зарекомендовал себя как противоречивая фигура. Когда в 1996 г. Кармаль скончался в возрасте 67 лет, афганская радиостанция «Голос шариата» подвела итог его жизни, высказавшись без намека на симпатию: «Во время своего нелегитимного пребывания у власти Бабрак Кармаль совершил все возможные преступления. Бог навлек на него лишения и боль. В итоге он умер от рака в больнице, принадлежащей его хозяевам – русским»³².

Столкновения между соперничающими фракциями продолжились осенью 1978 г. Одновременно в сельских районах происходили мятежи, организованные исламистами – противниками режима. Тараки проводил массовые аресты, пытал заключенных и тайно казнил оппонентов в масштабах, которые Афганистан не видел на протяжении почти столетия. На правительственном митинге в Кабуле в октябре 1978 г. лидеры страны представили новый государственный флаг Афганистана, на котором отсутствовали традиционные национальные цвета – черный, зеленый и красный. Подчеркивая свои промарксистские взгляды, они развернули красный флаг, на котором был нарисован сноп пшеницы и желтая звезда в верхней части. После этого по всей стране начались волнения. Жители восточных горных областей пуштуны взялись за оружие и включились в борьбу с правительством. Несколько районов на востоке страны – например, провинция Кунар, Гиндукуш, провинция Бадахшан – превратились в оплоты антиправительственных сил. Народно-Демократическая партия Афганистана ответила массовыми репрессиями, новыми арестами и казнями. Началось массовое дезертирство – тысячи солдат покидали свои части. Армия таяла на глазах. Ситуация в Афганистане вызывала все большее беспокойство советского руководства, которое направило в страну дополнительные контингенты агентов КГБ³³.

В 1979 г. ситуация еще более ухудшилась. В феврале одетые в полицейскую форму вооруженные исламисты похитили американского посла Адольфа Дабса. Они забаррикадировались в номере кабульского отеля и пытались торговаться с афганским правительством. Через два часа подразделение сил безопасности взяло номер штурмом, Дабс при этом был убит. Советник президента Джимми Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский заявил, что смерть Дабса стала «трагедией, в которой имели место или неумелость Советов, или тайный сговор»³⁴. В следующем месяце начались массовые демонстрации протеста в Герате, которые сопровождались актами насилия. Солдаты 17-й дивизии вооруженных сил Афганистана, получившей приказ подавить беспорядки, в массовом порядке дезертировали. В совершенно секретной записке, подготовленной советской разведкой, был сделан вывод, что 17-я дивизия «развалилась. Входившие в нее артиллерийский и один из пехотных полков перешли на сторону мятежников». В документе говорилось также, что «руководителями мятежников являются идеологически мотивированные религиозные фанатики» и что они идут «под знаменем ислама, поэтому солдаты обращают оружие против правительства»³⁵. Премьер-министр Тараки умолял Советы о срочной военной помощи, и глава советского правительства Алексей Косыгин обещал прислать вооружение, боеприпасы и военных советников ³⁶.

Однако Советы колебались в вопросе отправки в Афганистан войск. Косыгин заявил Тараки: «Если мы введем войска, положение в вашей стране не только не улучшится, а, напротив, ухудшится». Косыгин подчеркнул, что население Афганистана поднимется против советских войск, как и могучие соседи – Пакистан и Китай, которые получат помощь от Соединенных Штатов ³⁷. Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза направил советскому послу в Афганистане Александру Пузанову записку под грифом «совершенно секретно», в которой говорилось, что «хотя вопрос отправки советских войск изучается во всех деталях», «это будет использовано враждебными силами прежде всего в ущерб интересов [Демократической Республики Афганистан]»³⁸. Член Политбюро и будущий руководитель Советского Союза Константин Черненко отмечал, что если СССР введет войска и они «нанесут ущерб афганскому населению, то нас точно обвинят в агрессии. И мы никуда не денемся»³⁹.

Мятежники удерживали Герат в течение трех дней, грабя склады с оружием и выслеживая правительственных чиновников. Тараки приказал частям афганской армии, дислоцированным в Кандагаре, выдвинуться к Герату и блокировать его, пока не подойдут две танковые бригады, направленные им из Кабула. Затем по его приказу бомбардировщики Ил-28 с военно-воздушной базы в Шинданде нанесли удары по некоторым районам Герата и штабу 17-й дивизии. К тому времени, когда мятеж был, наконец, подавлен, погибли до 5000 человек, включая сотню советских военных советников и членов их семей. Их головы мятежники насадили на шесты и носили по городу. Новости о событиях в Герате лишь увеличили количество случаев дезертирства и мятежей в афганской армии. Например, в мае механизированная колонна 7-й дивизии перешла на сторону мятежников в провинции Пактия, расположенной рядом с пакистанской границей в восточном Афганистане ⁴⁰.

Разрушение афганских государственных структур продолжалось. В июне 1979 г. советское руководство, напуганное растущей угрозой гражданской войны, перебросило в Афганистан спецгруппу офицеров КГБ, переодетых в штатское, для охраны посольства в Кабуле ⁴¹. Масштабы мятежей расширялись, и в сентябре Тараки был вызван в Москву для консультаций. По возвращении в Кабул он был взят под арест своим заместителем Хафизуллой Амином и убит.

Амин, пуштун из города Пагман, расположенного недалеко от Кабула, имел ученую степень магистра образования, полученную в Колумбийском университете в Нью-Йорке. В досье Амина, подготовленном советской разведкой, он характеризовался как «человек очень энергичный, деловитый, твердый во взглядах и поступках, стремящийся добраться до сути вопроса. Обладает талантом привлекать к себе людей, которые затем поддаются его влиянию»⁴². Советское руководство чувствовало, что Амин слишком близок к Соединенным Штатам, и считало, что он хочет проводить более «сбалансированную политику» в отношениях с Западом. В совершенно секретной аналитической записке, направленной советскому лидеру Леониду Брежневу, содержалось предупреждение: «Известно, в частности, что представители США на базе своих контактов с афганцами приходят к заключению о возможности изменения политической линии Афганистана в направлении, более устраивающем Вашингтон»⁴³. В нескольких докладах КГБ, подготовленных для Политбюро, выражалось опасение, что Амин может обратиться за помощью к американцам ⁴⁴. Однако представители ЦРУ совершенно определенно отвергали наличие таких контактов. «Это был абсолютный нонсенс, – вспоминал Грэм Фуллер. – Я бы дрожал от счастья, будь у меня контакты такого рода с Амином, но их не было»⁴⁵.

8 декабря 1979 г. в личной резиденции Брежнева состоялась встреча в узком кругу ключевых фигур Политбюро: главного идеолога Михаила Суслова, председателя КГБ Юрия Андропова, министра обороны Дмитрия Устинова и министра иностранных дел Андрея Громыко. Андропов и Устинов выразили серьезные опасения относительно того, что Соединенные Штаты пытаются усилить свое влияние в Афганистане, а Пакистан предпримет попытки аннексировать населенные пуштунами районы Афганистана. К концу встречи группа предварительно решила предпринять шаги в двух направлениях: во-первых, КГБ должен убрать Амина и заменить его на Бабрака Кармаля, во-вторых, следует серьезно рассмотреть вопрос отправки в Афганистан советских войск для стабилизации обстановки в стране ⁴⁶.

10 декабря 1979 г. Устинов отдал устный приказ Генеральному штабу начать подготовку к развертыванию одной воздушно-десантной дивизии и пяти дивизий транспортной авиации. Он также приказал повысить уровень готовности двух мотострелковых дивизий Среднеазиатского военного округа и увеличить до штатов военного времени численность личного состава понтонного полка ⁴⁷. Узнав о принятом решении, начальник Генерального штаба Николай Огарков вышел из себя и заявил, что войска не смогут стабилизировать ситуацию. Он назвал решение «безрассудным».

Устинов оборвал его в резкой форме: «Вы собираетесь поучать Политбюро? Ваша единственная обязанность – выполнять приказы».

Огарков ответил, что афганскую проблему следует решать политическими, но ни в коем случае не военными средствами, и подчеркнул, что афганцы никогда не реагировали положительно на иностранную оккупацию»⁴⁸.

По всей вероятности, окончательное решение направить советские войска в Афганистан было принято днем 12 декабря небольшой группой советских руководителей, в том числе Брежневым, Сусловым, Андроповым, Устиновым и Громыко. Они выпустили директиву «направить несколько контингентов советских войск… на территорию Демократической Республики Афганистан с целью оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу» и «создания благоприятных условий для предотвращения антиафганских действий со стороны соседних государств»⁴⁹. Члены группы были согласны с тем, что ситуация в Афганистане серьезно угрожает безопасности южных границ Советского Союза и что США, Китай и Иран, поддерживая афганский режим, могут извлечь для себя преимущества. В частности, Афганистан может в будущем стать американской передовой базой, расположенной совсем рядом с «мягким подбрюшьем» Советского Союза – республиками Средней Азии. Здесь важную роль сыграла идеология ⁵⁰. Суслов и глава международного отдела Центрального Комитета КПСС Борис Пономарев считали, что Советский Союз должен противостоять исламскому фундаментализму. Устинов был убежден, что боевые операции могут быть завершены быстро, возможно, за несколько недель или месяцев. Так же думал и Брежнев ⁵¹.

«Все будет кончено через три-четыре недели», – сказал Брежнев советскому послу в США Анатолию Добрынину ⁵².

Существовала также оппозиция вводу войск, особенно в Генеральном штабе. Генералы Николай Огарков, Сергей Ахромеев и Валентин Варенников, отвечавшие за подготовку плана вторжения, направили Устинову соответствующий рапорт. В нем они предупредили Устинова о большой вероятности восстаний, особенно в стране с преобладающей гористой территорией, населенной воинственными племенами ⁵³.

Ввод советских войск в Афганистан

Рональд Нойман наблюдал за вторжением Советов издалека.

В 1970 г. он пошел по стопам своего отца и поступил в Государственный департамент в качестве работника внешнеполитической службы. Отработав первую командировку в Сенегале, Нойман начал специализироваться на Ближнем Востоке. В 1973 г. он был назначен консулом в Тебризе (Иран). После этого Нойман работал референтом в американском посольстве в Иордании, заместителем главы миссии в Йемене, заместителем директора отдела Аравийского полуострова и заместителем главы миссии в Объединенных Арабских Эмиратах.

«Периодически я разговаривал с отцом об Афганистане – это продолжалось вплоть до его смерти», – сказал мне Нойман. Нойман-старший долгое время был членом Дартмутской конференции, представлявшей собой форум, на котором представители интеллектуальных и политических кругов обсуждали проблемы советско-американских отношений. Ее сопредседателями были Евгений Примаков (среди прочих), впоследствии ставший премьер-министром Российской Федерации, и аналитик ЦРУ Гарольд Сондерс, позднее ушедший в Совет национальной безопасности. В 1960–1981 гг. конференция собиралась тринадцать раз – попеременно в Советском Союзе и Соединенных Штатах. В ее работе принимали участие немало влиятельных экспертов. Во время войны в Афганистане конференция работала наиболее активно, собираясь каждые шесть месяцев. «Благодаря Дартмутской конференции отец был хорошо информирован о развитии ситуации в Афганистане и рассказывал мне о ней во время наших с ним бесед», – вспоминал Рональд Нойман ⁵⁴.

Перед самым Рождеством 1979 г. элитные советские части начали прибывать в Кабульский аэропорт и на военно-воздушную базу в Баграме. Части 357-й и 66-й мотострелковых дивизий пересекли советско-афганскую границу в районе Кушки (Туркмения) и двинулись на юг по главному шоссе. 360-я и 201-я мотострелковые дивизии переправились на афганский берег Аму-Дарьи по понтонным мостам из Термеза (ныне – Узбекистан). Эта река длиной более 1400 км отделяла Афганистан от Советского Союза и протекала по территории Средней Азии. В Афганистане практически нет железных дорог, поэтому Аму-Дарья играла исключительно важную роль во время ввода войск как транспортная артерия, ведь по ней можно было организовать движение барж.

360-я мотострелковая дивизия достигла Кабула на Рождество, по пути взяв под контроль ключевой перевал Саланг и одноименный туннель, а 201-я дивизия шла на Кундуз и далее на восток в провинции Бадахшан и Баглан ⁵⁵. По состоянию на 27 декабря 1979 г. в Афганистане находилось 50 000 советских военнослужащих, из них 5000 солдат и части спецназа (элитные части специального назначения) заняли позиции вокруг Кабула. Русские уничтожили основной телефонный коммутатор Кабула и взяли под контроль радиостанцию и Министерство внутренних дел. Советские десантники также захватили почту, склады с боеприпасами и прочие правительственные учреждения.

Подразделения специального назначения КГБ, переодетые в афганскую форму, атаковали президентский дворец. Охранники Хафизуллы Амина оказывали сопротивление в течение нескольких часов, но были, в конце концов, сломлены. Спецназовцы КГБ убили Амина ⁵⁶. Из аэропорта приехал Бабрак Кармаль, который взял на себя руководство правительством страны и обратился к ее гражданам по «Радио Кабул»:

«Сегодня был остановлен… конвейер пыток, запущенный Амином и его прихвостнями, кровавыми палачами, узурпаторами и убийцами десятков тысяч наших соотечественников… Наступил новый этап Апрельской революции, совершенной благодаря нерушимой воле героического афганского народа… Бастионы деспотизма кровавой династии Амина и его сторонников – сторожевых псов Надир-Шаха, Захир-Шаха и Дауд-Хана, наймитов мирового империализма во главе с американскими империалистами – уничтожены. От них не осталось ни камня»⁵⁷.

Советы имели все основания для волнения относительно возможного американского вмешательства в афганские события. В начале 1979 г. администрация президента Картера начала рассматривать возможности оказания помощи афганским мятежникам по тайным каналам. Весной Збигнев Бжезинский предложил несколько способов подорвать влияние русских на их собственном «заднем дворе». Он убедил президента Картера санкционировать первую поставку оружия мятежникам. Она состояла из старых 3,03-линейных (7,7 мм) английских винтовок «Ли-Энфилд»⁵⁸. 30 марта 1979 г. заместитель советника по национальной безопасности Дэвид Аарон провел в Белом доме мини-заседание Специального координационного комитета по Афганистану. На встрече заместитель государственного секретаря по политическим вопросам Дэвид Ньюсом заявил, что Соединенным Штатам следует противостоять растущему присутствию Советского Союза в Афганистане, а представитель Пентагона Уолтер Слокомб спросил, не будет ли полезно «втянуть Советы во вьетнамское болото».

Аарон закончил встречу вопросом ко всем членам комитета: «Существует ли интерес в поддержании [афганского] повстанческого движения, или риск того, что мы спровоцируем русских, слишком велик?»⁵⁹

В течение следующих нескольких недель шли дискуссии высокопоставленных чиновников разных ведомств о возможных действиях США в Афганистане. Сотрудник центрального аппарата ЦРУ Арнольд Хорелик направил директору агентства Стэнсфилду Тернеру справку о возможной реакции Советского Союза на оказание Соединенными Штатами помощи мятежникам. В ней Хорелик утверждал, что тайная помощь лидерам афганской оппозиции нанесет ущерб русским. 6 апреля под председательством Бжезинского состоялось заседание Специального координационного комитета, на котором обсуждались возможные действия США в Афганистане. Рассматривались различные сценарии от поставок оружия и помощи в подготовке боевиков до более безобидных способов поддержки оппозиции.

После длительных дебатов группа рекомендовала ЦРУ начать оказание невоенной помощи оппозиционным группировкам, и 3 июля 1979 г. президент Картер подписал первое распоряжение об оказаниии помощи афганским моджахедам. Оно предусматривало тайную поддержку проводимых оппозицией пропагандистских мероприятий, предоставление оппозиции возможности ведения пропаганды по радио через третьи страны, предоставление оппозиции финансовой поддержки путем выделения наличных денежных средств и поставку ей небоевого имущества ⁶⁰. Бжезинский, у которого планы Советского Союза в регионе вызывали особое беспокойство, заявил Картеру, что русские могут не остановиться на Афганистане: «Я предостерег президента относительно того, что если русские победят в Афганистане, то они смогут добиться образования независимого Белуджистана и тем самым получат доступ к Индийскому океану.

При этом Пакистан и Иран будут расчленены»⁶¹.

Тем не менее, существовали существенные разногласия относительно намерений русских. ЦРУ направило президенту Картеру и другим членам Совета национальной безопасности совершенно секретный меморандум, вывод которого гласил, что «маловероятно, что оккупация русскими Афганистана является первым этапом реализации многоступенчатого плана быстрого установления гегемонии над всей юго-западной Азией». Скорее всего, она объясняется тем, что Советы очень озабочены коллапсом государственной власти в стране, входящей в их сферу влияния. Арнольд Хорелик попытался найти компромисс. В записке на имя Бжезинского он написал, что ввод советских войск в Афганистан представляет собой «качественный поворот в советской внешней политике в регионе и по отношению к государствам «третьего мира»». Передавая документ Бжезинскому, Стэнсфилд Тернер приложил к нему собственный комментарий:

«Я бы хотел добавить от себя, что я был бы немного более категоричен, чем это сказано в документе, в плане того, что поведение русских в Афганистане не является отклонением от нормы. Я согласен с тем, что у нас нет подтверждений того, что русские твердо намерены продолжать проводить агрессивную политику в странах «третьего мира»… Тем не менее, я считаю, что результаты их деятельности за последние пять-шесть лет свидетельствуют о растущем желании определить пределы нашего терпения. «Разрядка» не стала препятствием для их все более настойчивого поведения в Анголе, Эфиопии, Кампучии и Йемене. Это не должно повторяться снова, даже если мы вернемся к политике «разрядки». В документе делается вывод, что настойчивость русских в будущем будет, вероятно, зависеть от того, насколько «успешной» сочтет советское руководство интервенцию в Афганистане»⁶².

Несмотря на столь противоречивые оценки, едва ли существуют надежные свидетельства того, что советские лидеры хотели поставить под контроль Пакистан, Иран и получить доступ к Индийскому океану. Скорее, они были озабочены коллапсом власти в Афганистане и подозревали, что Соединенные Штаты и соседи Афганистана попытаются заполнить образующийся вакуум.

Представляется невероятным, что русские вообще вмешались бы в события в Афганистане, если бы сначала там не рухнуло государство. Эксперт по Афганистану Барнетт Рубин в своей книге «Распад Афганистана» (The Fragmentation of Afghanistan) пишет: «В конечном счете, продолжительность мятежа и сопутствующий развал государства стали результатом его [государства] внутренней слабости». Затем он продолжает: «Основной причиной столь быстрого распространения мятежа стал фактический распад армии из-за серии бунтов, выразившихся как в виде дезертирства солдат с небольших постов, так и массовых беспорядков почти во всех основных гарнизонах»⁶³. Восстание охватило афганские города – включая Герат на западе, Джелалабад на востоке и, в конечном итоге, сам Кабул.

Некоторым высокопоставленным афганским чиновникам, например, Исмаил-Хану и Абдулу Рауфу, которые приняли участие в мятеже, удалось бежать и присоединиться к оппозиции. Таким образом, не вызывает сомнения, что именно распад афганской армии в конце 70-х годов, а не мощь оппозиции, стал главной причиной распространения мятежа ⁶⁴. Власти страны оказались не в состоянии восстановить законность и порядок и обеспечить удовлетворение основных потребностей населения. Советский Союз ввел войска в Афганистан, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту.

В 1979 г., когда Советский Союз ввел войска в Афганистан, Залмай Халилзад, который сыграл ключевую роль в действиях США в Афганистане после событий 11 сентября 2001 г., заканчивал работу над своей докторской диссертацией в университете Чикаго. В 1974 г. он поселился в многонациональном районе Гайд-Парк, расположенном на берегу озера Мичиган в Саут-Сайде (одна из трех основных частей города Чикаго). Университет Чикаго был основан в 1890 г. Американским Баптистским Образовательным Обществом и нефтяным магнатом Джоном Д. Рокфеллером, который охарактеризовал его как «лучшую инвестицию, которую я когда-либо сделал». Во время учебы «Зэл» (под этим прозвищем Халилзад был известен своим коллегам) жил в «Интернэшнл Хауз» (International House) – огромном здании, построенном в готическом стиле. В нем проживало большинство иностранных студентов университета Чикаго. На фотографии Халилзада тех лет – которую ему прислали из «Интернэшнл Хауз», когда его назначили представителем США в ООН – изображен молодой человек двадцати с небольшим лет и волосами до плеч, с аккуратными усиками и в цветастой гавайской рубашке. Уже тогда можно было заметить свойственные ему спокойствие и скромность, которые станут его отличительными чертами на протяжении всей дипломатической карьеры.

Халилзад родился на севере Афганистана в городе Мазари-Шариф, где его отец трудился в Министерстве финансов в правительстве короля Захир-Шаха. Детство его проходило в грандиозном «обрамлении». Мазари-Шариф в переводе означает «прекрасный храм». Это определение относится к господствующей над городом величественной «Голубой мечети». Многие мусульмане считают, что в ней находится могила халифа Али бен Абу-Талиба, приемного сына пророка Мухаммеда. Мать Халилзада, как он рассказывал в интервью журналу «Нью-Йоркер», «не имела образования, но несмотря на это, была очень современной и всегда хорошо информированной. Сама она не умела читать и писать, но дети читали ей газеты. Я думаю, что если бы она родилась в другое время, то стала бы важной политической фигурой». Он учился в частном лицее Гази в Кабуле и провел год в США (в городе Модесто, штат Калифорния) по программе студенческого обмена. Годичное пребывание в Калифорнии оказало сильнейшее влияние на Халилзада. «У меня появились другие ценности, я увлекся спортом, стал более прагматично смотреть на многие вещи. Мой кругозор стал намного шире, – вспоминал Халилзад те времена. – Я понял, насколько отстал Афганистан. Я стал задумываться над тем, как его изменить»¹.

Халилзад продолжил учебу в Американском университете в Бейруте, где получил ученые степени бакалавра и магистра, после чего отправился в Чикаго, где стал соискателем докторской степени по политологии. Там он тесно сотрудничал с знаменитым ученым, специалистом по международным отношениям Альбертом Вольштеттером, внесшим важнейший вклад в разработку проблемы ядерного сдерживания. Исследования Вольштеттера оказали большое влияние на разработку и боевое применение американской ядерной триады. Он разработал «теорию ответного ядерного удара» как способа сдерживания и так называемый метод «fail safe» (предохранительное устройство) и другие методы уменьшения вероятности возникновения непреднамеренной атомной войны ². Вольштеттер работал старшим аналитиком по политическим вопросам в исследовательском центре RAND Corporation и во время Карибского ракетного кризиса был советником президента Джона Ф. Кеннеди. С 1964 г. Вольштеттер занимал должность профессора в Университете Чикаго. Он оказал большое влияние на Халилзада и помог ему обзавестись связями в Вашингтоне. В 1979 г. Халилзад перебрался из Чикаго в Нью-Йорк и стал профессором факультета международных отношений Колумбийского университета ³.

«Жестковыйные горные племена»

Занимаясь исследованиями вместе с Вольштеттером, Халилзад продолжал следить за ситуацией в Афганистане. Закончив подготовку диссертации, он начал писать статьи по проблеме афганской войны, публикуя их под псевдонимом, поскольку волновался за свою семью, по-прежнему проживавшую в Афганистане. Халилзад изучил всю доступную информацию по пребыванию Советской Армии в Афганистане. Оно оказалось очень дорогим с точки зрения понесенных жертв и затраченных средств по отношению к тому, что Советский Союз рассчитывал получить. В течение трех предыдущих десятилетий Советы пытались поддерживать афганские власти – в 1955–1984 гг. они предоставили на 1,3 млрд долларов экономической и на 1,3 млрд долларов военной помощи ⁴. Но в 80-х годах расходы на Афганистан взлетели до небес. По оценкам ЦРУ, получалось, что с 1980 по 1986 г. Советский Союз ежегодно тратил на Афганистан в среднем 7 млрд долларов ⁵. Когда в 1989 г., после 10 мучительных лет войны, Советы наконец вывели войска, страна лежала в руинах. Примерно миллион афганцев было убито, более пяти миллионов бежало из страны за границу, еще три миллиона человек стали беженцами внутри Афганистана. Погибло почти 15 000 советских солдат, 35 000 было ранено ⁶. Русский поэт Иосиф Бродский, ставший лауреатом Нобелевской премии по литературе за 1987 г., в стихотворении «К переговорам в Кабуле» выразил гнев и горечь за поражение русских и возмущение демонстративным вызывающим поведением афганцев. Он обращался к «жестковыйным горным племенам» с их характерными «бородами и коврами», «гортанными именами»⁷. Но намного резче Бродский высказался в 1982 г. в интервью журналу «Пари Ревью»: «Я год назад впервые увидел по телевизору сюжет из Афганистана. Он был очень коротким. Это были танки, катившиеся по плато. То, что я увидел, было попросту разрушением первооснов – потому что это плато никогда не видело плуга, не говоря уж о танке. То есть это был экзистенциальный кошмар… Это абсолютно бессмысленно, как деление на ноль. И это оскорбительно изначально, потому что танки похожи на динозавров. Этого просто не должно быть»⁸.

После ввода войск просоветское правительство Бабрака Кармаля прилагало отчаянные попытки укрепить свою власть и легитимность. Оно выпустило из тюрем тысячи заключенных, провозгласило приверженность исламу, вернуло зеленую полосу (зеленый цвет – цвет ислама) на государственный флаг Афганистана, объявило амнистию беженцам и другим «введенным в заблуждение» гражданам страны, которых именовали «обманутыми соотечественниками», и назначило несколько нечленов партии на должности советников. Москва и Кабул начали разработку стратегии государственного строительства, основанной на долгосрочной вовлеченности Советского Союза в жизнь Афганистана, даже при условии предусмотренного ограниченного по времени пребывания там советских войск ⁹.

Однако ни Кармалю, ни Кремлю так и не удалось создать сильное афганское государство. В 1980 г. ЦРУ пришло к выводу, что режим Кармаля и народ Афганистана разделяет «широкая пропасть»¹⁰. Выживание Кармаля зависит от советских войск и советской помощи. Отряд советских сотрудников службы безопасности охранял его в президентском дворце, основные политические решения принимались после одобрения советскими консультантами, которые даже помогали писать тексты некоторых его речей. Ввод советских войск стал также причиной существенного снижения объема валового внутреннего продукта. «Воздействие советской оккупации Афганистана, – говорилось в аналитической записке, подготовленной Разведывательным управлением Министерства обороны США, – катастрофически сказалось на развитии афганской экономики»¹¹. Миграция вынужденных покинуть свои дома афганцев в крупнейшие города привела к существенному сокращению количества рабочей силы в большинстве сельских районов. Разрушение системы здравоохранения стало причиной увеличения младенческой смертности и серьезного роста заболеваемости. Началась массовая эмиграция квалифицированной рабочей силы.

Намереваясь повысить возможности афганских властей в области восстановления законности и порядка, русские сконцентрировались на двух институтах – армии и тайной полиции. Последней, получившей официальное название «Хадамат-э амниййат-э давлати» (ХАД), помогали советники из КГБ. Вооруженные силы Афганистана полагались на прямое участие в боевых действиях советских войск ¹². На протяжении всей войны афганская армия была слабой, раздробленной и часто ненадежной. Она не могла обеспечить призыв достаточного количества новобранцев и сделать из них преданных бойцов. Раздробленность внутри самого правительства Афганистана не позволяла добиться слаженности в армии и препятствовала появлению компетентных и надежных командиров. Моральный дух в армии был низок. Она теряла до 20 000 человек ежегодно в результате дезертирства и испытывала хронический дефицит техники и вооружения. Все вышесказанное стало причиной постоянной неготовности афганской армии к серьезным боям ¹³. Бригадир Мухаммед Юсаф, возглавлявший Афганское бюро пакистанского Директората межведомственной разведки с 1983 по 1987 г. и отвечавший за работу с афганскими моджахедами, отмечал: «И это была армия, от которой русские ожидали, что она будет сражаться с партизанами. Гораздо чаще ее приходилось изолировать, чтобы ее солдаты не перебежали [к моджахедам]»¹⁴. Поддерживаемая русскими афганская армия была совершенно не лояльна властям, и ее численность быстро таяла. К середине 80-х годов она уменьшилась с 90 000 до 30 000 военнослужащих.

Чтобы помочь восстановить порядок в Афганистане, советские военные разработали план ввода войск, который предусматривал установление контроля над основными городами страны, аэродромами и автомобильными дорогами. Советские мотострелковые дивизии пересекли границу Афганистана у Кушки и Термеза, взяли под контроль главную автомобильную магистраль страны, которая проходила вокруг гор Гиндукуша, и крупнейшие города¹⁵. На западе целями советских войск были стратегически важные центры Герат, Фарах и Кандагар. Советские ВВС заняли военно-воздушные базы в Баграме, Джелалабаде, Кандагаре, Шинданде и Герате. Что касается сельских районов, то русские попытались зачистить несколько стратегически важных областей и взять их под контроль. Кроме того, была предпринята безуспешная попытка перекрыть границы с Пакистаном и Ираном ¹⁶. Тем не менее, русские не хотели оккупировать большие участки территории, что позволяло предположить, что они собираются следовать оборонительной стратегии ¹⁷.

Однако вместо стабилизации обстановки ввод советских войск стал причиной начала одного из самых успешных вооруженных восстаний современной истории. В феврале 1980 г. антисоветская демонстрация в столице переросла в беспорядки, при подавлении которых погибло 300 человек. После этого кабульские магазины в течение недели были закрыты. Русским удалось восстановить порядок только с помощью демонстрации силы, включая истребители и вертолеты огневой поддержки. В течение 1980–1981 гг. русские сосредоточились на контроле над важнейшими участками дорог и строительстве укрепленных базовых лагерей рядом с аэродромами. Они также строили укрепленные опорные пункты и блок-посты у своих линий коммуникаций, которые часто передавали афганским правительственным войскам. Самой сложной проблемой русских стало установление контроля в сельских районах. В докладной записке, направленной в Политбюро в конце 1981 г., указывалось, что после двух лет войны афганское правительство контролирует менее 15 процентов деревень в стране¹⁸.

«Сельские районы, – подчеркивалось в другом докладе, – находятся под контролем оппозиции. Даже если советским и афганским войскам удается очистить территории от мятежников, они, как правило, возвращаются на свои базы. В результате зачищенные территории вновь переходят в руки мятежников»¹⁹. То обстоятельство, что базой мятежа были сельские районы, стало нехорошим предзнаменованием для американцев, столкнувшихся с той же проблемой после ликвидации режима «Талибана». В одном из рапортов министру обороны Советского Союза Устинову за 1981 г. делается вывод: «Плохое функционирование правительственных структур в провинции негативно сказывается на стабилизации обстановки в стране»²⁰.

Доведя численность своего воинского контингента в Афганистане до примерно 85 000 человек, русские значительно увеличили там количество боевых вертолетов и истребителей. Число вертолетов выросло с 60 единиц в середине 1980 г. до более чем 300 в 1981 г. ²¹ В том же 1981 г. русские провели две наступательные операции в расположенной в 160 км северо-восточнее Кабула долине Панджшер – окруженной огромными скалами долине, пробитой в горах одноименной рекой. Благодаря нанесенной рекой почве долина была очень плодородна, в ней собирали большие урожаи шелковицы, винограда и абрикосов. Долина Панджшер находилась под контролем Ахмад-Шаха Масуда, отсюда он руководил нападениями на советские войска в Баграме, Чарикаре и вдоль шоссе Саланг. Этнический таджик Масуд прошел подготовку по ведению диверсионных операций в Египте и Ливане вместе с палестинцами. За безрассудно смелые атаки позиций русских и оборону долины Масуд получил прозвище «Пандшерский Лев»²². В 2001 г., незадолго до гибели Масуда, у него в долине Панджшер побывал журналист Себастьян Юнгер. Журналист охарактеризовал Масуда как «выдающегося командира партизан, последнюю надежду раздробленного афганского правительства»²³.

Русские дважды пытались атаковать отряды Масуда в Панджшере, но через две недели были вынуждены отойти, оставив после себя на дне долины остовы сгоревших боевых машин и разрушенные деревни. Русские действовали в сельских районах, полагаясь на свою авиацию. Афганцы особенно ненавидели вертолеты огневой поддержки Ми-24 (кодовое обозначение НАТО Hind). Этот вертолет предназначен для огневой поддержки сухопутных войск на поле боя и оснащен четырьмя контейнерами для ракет и бомб, которые подвешиваются на вспомогательных крыльях. В качестве боевой нагрузки он может нести 128 неуправляемых ракет и до четырех баков с напалмом или бомб. Скорострельность его пулеметов составляет 1000 выстрелов в минуту, а толстая броня делает его практически неуязвимым для средних и тяжелых пулеметов. Ми-24 наносил удары по наземным целям абсолютно безнаказанно и, находясь на высоте более 1500 м, оставался вне досягаемости переносных зенитных ракетных комплексов «Стрела» (кодовое обозначение НАТО SA-7), которыми располагали моджахеды ²⁴.

В 1984 г. советский лидер Константин Черненко отдал распоряжение увеличить интенсивность «ковровых бомбардировок» и нанесения бомбо-штурмовых ударов вертолетами огневой поддержки по некоторым сельским районам, находящимся вне зоны контроля советских войск, с целью уменьшения численности их населения. С советских самолетов были сброшены сотни тысяч мин «Лепесток» (ПФМ-1, сокр. от противопехотная фугасная мина,), снабженных крылышками для более мягкого планирования. При взрыве эти мины калечили мятежников, отрывая им ноги. К середине 1984 г. от 3 до 5 миллионов афганцев бежали в Пакистан и еще более миллиона – в Иран. Сотни тысяч человек были вынуждены покинуть свои дома, но остались в стране. Население Кабула увеличилось с довоенных 750 000 человек до 2 миллионов – перепуганные войной афганцы устремились в столицу из провинции ²⁵. Мятежники ответили увеличением нападений на аэродромы, гарнизоны и другие военные объекты. Кроме того, они постоянно нападали на советские транспортные колонны, превратив поездки на автомашинах в очень рискованное занятие ²⁶.

Война ИСИ

Ввод советских войск в Афганистан оказал огромное влияние на Пакистан. Президент страны, Мухаммед Зия-уль-Хак, глубоко озабоченный вторжением, попросил директора ИСИ, генерал-лейтенанта Ахтара Абдула Реман-Хана, подготовить доклад по данному вопросу. Разведка Пакистана – Директорат межведомственной разведки (Inter-Services Intelligence Directorate, или ИСИ) – была создана в 1948 г. генерал-майором британской армии Уильямом Которном, который тогда служил на должности заместителя начальника штаба вооруженных сил только что образованного государства Пакистан ²⁷. Которн решил создать самостоятельное разведывательное подразделение в рамках армии Пакистана, чтобы помочь наладить сотрудничество между разведкой и военными, которого катастрофически не хватало во время индо-пакистанской войны 1947 г.

Ахтар утверждал, что ввод советских войск в Афганистан создает угрозу безопасности Пакистана: если Советская Армия завоюет Афганистан, то до Пакистана ей останется всего один шаг. Ахтар рекомендовал поддержать афганское сопротивление и превратить Афганистан во «Вьетнам для Советского Союза». Зия уль-Хак дал свое согласие, но не полностью. Он не хотел втравливать Советы в прямую конфронтацию с Пакистаном. Под этим следовало понимать, что поддержка должна оказываться тайно и пакистанские войска не должны участвовать в боевых действиях в Афганистане. Но во время войны нередко имели место случаи, когда военнослужащие поддерживали моджахедов во время проведения тайных операций. Они выступали в качестве советников и помогали моджахедам взрывать трубопроводы и обстреливать ракетами аэродромы. Ахтар поручил бригадиру ИСИ Мухаммеду Юсафу координировать подготовку, стратегию и оперативное планирование в интересах моджахедов на территории Афганистана – и позднее на территории Советского Союза ²⁸.

На протяжении трех десятилетий, предшествующих афганской войне, ИСИ была относительно небольшой организацией. Но благодаря советскому вторжению она трансформировалась в одну из мощнейших разведок ²⁹. Возглавляемая опытными профессионалами, включая Ахтара и Мухаммеда Юсафа, ИСИ была задействована во всех аспектах борьбы с русскими в Афганистане. Практически вся иностранная помощь, в том числе и от ЦРУ, поступала оппозиции через ИСИ. Русские были хорошо осведомлены о роли ИСИ, и в одном из докладов, подготовленных советской военной разведкой, указывалось, что они также знают и об участии Запада: «В Исламабаде создана рабочая группа, в состав которой входят представители Генерального штаба и военной разведки Пакистана, а также представители посольств США, Британии и Египта. На заседании группы они обсуждают отдельные аспекты подрывных действий и проблемы участия отдельных государств в организации повстанческого движения на [афганской] территории»³⁰.

В начале 1984 г. Зия уль-Хак, Ахтар, Йосаф и другие высшие должностные лица ИСИ провели совещание с лидерами семи самых мощных повстанческих движений Афганистана, целью которого была разработка мер по улучшению координации действий оппозиционных группировок. Одной из главных проблем пакистанского руководства в целом и ИСИ в частности была стихийность афганского сопротивления, состоявшего из неорганизованной сети группировок моджахедов, раздираемых соперничеством и бесконечными конфликтами. Наконец, в 1984 г. терпение Зия уль-Хака лопнуло. Он издал директиву, в соответствии с которой мятежники должны были объединиться в семипартийный альянс, который некоторые оперативники ЦРУ назвали «Пешаварская семерка». Зия уль-Хак не сказал, как он собирается поступить, если мятежники не выполнят его приказ, но они, кажется, поняли, что поддержка и помощь из Пакистана висят на волоске. Юсаф вспоминал: «Каждый полевой командир должен был войти в подчинение одной из семи партий, в противном случае он не получал от ИСИ ничего – ни оружия, ни боеприпасов, ни помощи в подготовке своих бойцов»³¹.

Точно так же, как американцы знают это сегодня, советские руководители понимали в то время, что важнейшим мотивом для лидеров оппозиции была их приверженность исламскому фундаментализму ³². Действительно, четыре из семи партий альянса состояли из исламских фундаменталистов – это «Хезб-и-Ислами» (Исламская партия Афганистана) Гульбеддина Хекматиара, «Исламское общество Афганистана» во главе с Бурхануддином Раббани, «Исламский союз за свободу Афганистана» Абдула Расула Сайфа и отколовшаяся от «Хезб-и-Ислами» партия во главе с Юнусом Халесом. Умеренное крыло альянса представляли «Движение за исламскую революцию» (лидер – мавлави Мухаммед Наби Мухаммади), «Национальный исламский фронт Афганистана» (лидер – Пир Саид Ахмад Гайлани) и «Фронт национального освобождения Афганистана» (лидер – Сибгатулла Муджадидди). Наладить сотрудничество оказалось непростым делом, но ИСИ постаралась минимизировать внутренние распри. В 1983–1987 гг. в контролируемых ИСИ лагерях на территории Пакистана прошли подготовку около 80 000 моджахедов. Их боевым кличем стал «Аллах Акбар. Мордабад Шурави» (Аллах велик. Смерть советским) ³³.

Одним из самых жестоких и безжалостных лидеров афганской оппозиции был Гульбеддин Хекматиар. Он был седьмым и самым младшим ребенком в семье, носил густую черную бороду и имел пронзительный взгляд. Хекматиар отлично говорил по-английски, был известен своими прочными исламистскими взглядами и презрением к Соединенным Штатам, сильнее которого была лишь его ненависть к русским. В 1985 г., находясь в Соединенных Штатах, он отказался от встречи с президентом Рональдом Рейганом – несмотря на неоднократные просьбы руководства Пакистана – из опасения, что его будут считать американской марионеткой. Во время войны в Афганистане КГБ создал отдел по распространению дезинформации, задачей которого было спровоцировать раскол между семью лидерами моджахедов. Одной из главных целей отдела стал Хекматиар.

Милтон Бирден, бывший главой резидентуры ЦРУ в Пакистане в 1986–1989 гг. и работавший с моджахедами, охарактеризовал Хекматиара как «самого упрямого из афганских лидеров, самого «упертого сталиниста» Пешаварской семерки», «упертого» до такой степени, что он даже не мог подумать отдать приказ, при выполнении которого могла бы быть слегка нарушена партийная дисциплина». Вспоминая о своих встречах с Хекматиаром, Бирден признает, что «врагом, и очень опасным врагом я считал только Гульбеддина Хекматиара. Ирония заключается в том, что я не смог бы оспорить утверждения о том, что ЦРУ выбрало этого параноика-радикала своим фаворитом и что мы обеспечивали этого человека, который оскорбил президента Соединенных Штатов, всем необходимым для борьбы с Советами»³⁴. Занимавший пост главы резидентуры ЦРУ в Пакистане до Милтона Бирдена Уильям Пикни в своих воспоминаниях дает Хекматиару похожую оценку: «Ты с Гульбеддином мог хлопать друга по плечу и обниматься как настоящие товарищи по оружию, и он смотрит на тебя своими угольно-черными глазами, но ты попросту знаешь, что единственное, что вас объединяет – это совместная борьба против Советского Союза»³⁵.

Исламская партия Афганистана, лидером которой являлся Хекматиар, была создана по т. н. модели «Ихван» (братство – арабск.), одной из разновидностей ваххабитского течения из Саудовской Аравии. Хекматиар, пуштун из племени гильзаи, поступил на инженерный факультет Кабульского университета, но не закончил обучение, посвятив большую часть времени политической деятельности и религии. Он стал последователем Саида Кутба и вступил в организацию «Братья-мусульмане», выступая за создание единого исламского государства. Во время учебы в университете взгляды Хекматиара все более радикализировались, согласно легенде, его религиозный пыл стал проявляться в поступках: говорили, что он брызгал кислотой в лица студенток, отказывавшихся носить чадру. Правда, некоторые утверждают, что история является плодом черного пиара КГБ³⁶. После короткого периода пребывания в рядах афганских коммунистов Хекматиар перешел в ряды приверженцев Саида Кутба, исламского ученого и главного идеолога египетского движения «Братья-мусульмане» 50–60-х годов, идеи которого вдохновили Аймана аль-Завахири и Усаму бен Ладена ³⁷. Сторонники Хекматиара обращались к нему «инженер Хекматиар», несмотря на то что он не получил законченное образование, поскольку в 1972 г. попал за решетку за критику монархии.

В 1973 г., когда Дауд-Хан сверг правительство Захир-Шаха, Хекматиар был выпущен из тюрьмы и сразу бежал в пакистанский приграничный город Пешавар вместе с Раббани, Кази Мухаммедом Амином Вакадом и другими «перспективными» джихадистами ³⁸. В это время Хекматиар завел в Пакистане нужные связи и контакты. «У нас была надежная информация о том, что его финансируют напрямую пакистанские власти, – признавал шеф резидентуры ЦРУ Грэм Фуллер. – Это было крайне необходимо, поскольку Советы оказывали помощь людям вроде Дауда. Хекматиар был ответом Пакистана Дауду»³⁹.

По воспоминаниям бригадира Мухаммеда Юсафа, организация Хекматиара была надежной и беспощадной: «На них можно было полагаться без раздумий. Дав им оружие, вы могли быть уверены в том, что это оружие не будет продано в Пакистане, потому что он был точен до крайности… Вступив однажды в его партию, выйти из нее было затруднительно»⁴⁰. В 80-х – вплоть до начала 90-х годов движение «Хезб-и-Ислами» получило от пакистанской разведки больше денежных средств, чем все другие повстанческие фракции и группировки. Политическую базу движения составляли в основном исламисты, но его подходы и методы были как у настоящей политической партии.

В 1979 г. «Хезб-и-Ислами» пострадала от раскола. Юнус Халес ушел от Хекматиара, обвинив его в том, что тот избегает схватки, но сохранил название «Хезб-и-Ислами» для своей отколовшейся фракции ⁴¹. Обвинение звучало иронично, так как Хекматиар стал в итоге самым безжалостным из лидеров моджахедов и после ввода в Афганистан американских войск в 2001 г. начал сражаться против них. Халес родился в 1919 г. в районе Хогьяни провинции Нангархар. Несмотря на отсутствие университетского теологического образования, он стал муллой в одной из кабульских мечетей и членом афганского отделения движения «Братья-мусульмане». Изначально организация Халеса была не более чем сектой регионального масштаба, в которую входили пуштуны клана Хогьяни из провинции Нангархар, а также пуштуны, проживавшие в провинции Пактия и южнее Кабула. Со временем этническая база организации расширилась.

Война «тысячи порезов»

С помощью ИСИ моджахеды использовали две старейших тактики ведения боевых действий – налеты и засады. Советские солдаты в Афганистане называли моджахедов «духами», то есть привидениями ⁴² («дух» – трансформация персидского слова «душман» – враг. – Прим. ред.). Русские оказались очень уязвимыми перед партизанскими методами войны, и боевики постепенно выдавили их из сельских районов с помощью терактов, налетов, убийств и ракетных обстрелов. Мухаммед Юсаф утверждал: ««Смерть от тысячи порезов» («смерть от тысячи порезов» – особо мучительный способ смертной казни путем отрезания от тела жертвы небольших фрагментов в течение длительного периода времени. – Прим. пер.) – проверенный временем способ ведения партизанской войны против регулярной армии. В Афганистане это был единственный способ поставить русского медведя на колени, единственный способ победить супердержаву на поле боя, когда против нее сражаются плохо подготовленные, слабо дисциплинированные и не имевшие нормального вооружения туземцы, единственными ресурсами которых были непобедимый боевой дух и воинские традиции»⁴³.

В сельских районах положение русских со временем лишь ухудшалось, так как моджахедов поддерживало местное население ⁴⁴. Русские никогда не располагали силами, необходимыми для полной военной победы над моджахедами – по некоторым оценкам, им понадобилось бы более 300 000 военнослужащих, чтобы получить хотя бы минимальный шанс для победы над оппозицией ⁴⁵. Советской Армии периодически удавалось временно оккупировать одни районы (как это было в Панджшере в апреле 1984 г.) и стирать с лица земли другие. Но она ни разу не смогла зачистить и удержать территорию. Еще важнее то, что русские отвращали от себя местное население, простых афганцев, так и не сумев завоевать их поддержку или хотя бы уважение. В одном из докладов ЦРУ говорится: «Русские не сумели уменьшить размах повстанческого движения или добиться поддержки со стороны местного населения, а афганское сопротивление продолжало усиливаться и завоевывать поддержку. Боевые действия постепенно распространились на всю территорию Афганистана»⁴⁶.

Первые советские оценки войны были вполне оптимистичны, но к 1985 г. советское руководство начало проявлять все более растущую озабоченность. На заседании Политбюро 17 октября 1985 г. советский лидер Михаил Горбачев зачитал письма граждан, в которых выражалось растущее недовольство войной в Афганистане. На том же заседании Горбачев рассказал о своей встрече с Бабраком Кармалем, в ходе которой он сказал, что Советский Союз выведет войска из Афганистана.

«Кармаль остолбенел, – вспоминал Горбачев. – Он ожидал от нас что угодно, но только не это, он был уверен, что Афганистан нужен нам даже больше, чем ему, он рассчитывал, что с нашей помощью останется там надолго, если не навсегда»⁴⁷.

Именно поэтому Горбачев счел необходимым повторить свое высказывание. «К лету 1986 г. вам придется разобраться, как вы будете защищать свое дело собственными силами, – продолжал Горбачев, обращаясь к Кармалю, который не мог прийти в себя от шока. – Мы будем вам помогать, но только вооружениями, а не войсками. И если вы хотите выжить, вы должны расширить социальную базу режима, забыть о социализме, найти контакты с по-настоящему влиятельными силами, включая командиров моджахедов и лидеров невраждебных организаций»⁴⁸.

Выдвинутый Горбачевым ультиматум основывался на проверенных разведывательных данных, а оценки военных звучали совсем мрачно. Заместитель министра обороны Сергей Ахромеев заявил на заседании Политбюро: «В центре власть есть, а в провинции ее нет. Мы контролируем Кабул и административные центры провинций, но на занимаемой нами территории мы не можем установить власть. Мы проиграли борьбу за афганский народ»⁴⁹. На очередном съезде КПСС в феврале 1986 г. Горбачев назвал войну «кровоточащей раной». «Мы должны сказать советским военным, – продолжал он, – что они плохо усваивают уроки этой войны» и что «мы должны завершить процесс как можно скорее»⁵⁰. Критика афганской войны усиливалась и в среде советского военного истеблишмента. Полковник Ким Цаголов, например, направил открытое письмо министру обороны Дмитрию Язову, в котором говорилось, что Советской Армии не удалось стабилизировать обстановку в Афганистане и что Советскому Союзу эта война стоила слишком больших человеческих и материальных жертв ⁵¹.

Следует отметить, что с выводом войск были согласны далеко не все. Некоторые советские политики считали, что он нанесет серьезный ущерб престижу Советского Союза как на международной, так и на внутренней арене. Однако уже было слишком поздно ⁵². В 1986 г. Горбачев объявил о частичном выводе войск (6000 военнослужащих из 115 000, находившихся на тот момент в Афганистане) ⁵³. В ноябре того же года русские окончательно утратили веру в Бабрака Кармаля как лидера Афганистана и заменили его на Мухаммеда Наджибуллу, пуштуна из племени гильзаи, уроженца Кабула, известного своей холодной жестокостью по отношению к политическим оппонентам. В 1980 г. с подачи КГБ он был назначен главой тайной полиции ХАД и получил псевдоним «Потомок». Наджибуллу смущало, что его фамилия созвучна слову «аллах», поэтому он просил обращаться к нему «товарищ Наджиб». Под руководством Наджибуллы агенты ХАДа арестовывали, подвергали пыткам и казнили тысячи афганцев. Организация «Эмнести Интернэшнл» собрала многочисленные свидетельства «широкого и систематического применения пыток к мужчинам, женщинам и детям»⁵⁴.

В декабре 1986 г. Наджибуллу вызвали в Москву и настоятельно порекомендовали укрепить свои позиции дома, поскольку советские войска будут выведены из Афганистана в течение двух лет. Он попытался осуществить программу национального примирения, но успеха не добился. 14 апреля 1988 г. Советский Союз подписал Женевские соглашения, подписи под которыми поставили также Соединенные Штаты, Афганистан и Пакистан. Эти соглашения, предназначенные «способствовать установлению добрососедства и сотрудничества, а также укреплению мира и безопасности в регионе», предусматривали решение множества проблем от возвращения беженцев до нормализации отношений между Афганистаном и Пакистаном. В соответствии с соглашениями Советский Союз брал на себя обязательство вывести войска в течение девяти месяцев, начиная с мая ⁵⁵. 15 февраля 1989 г. последние подразделения советских войск проехали по Термезскому мосту и пересекли границу СССР. Командующий 40-й армией генерал Борис Громов последним пересек реку Аму-Дарья и стал последним советским военнослужащим, покинувшим Афганистан ⁵⁶.

Экстравагантный конгрессмен из Техаса

Поддержка извне имела огромное значение в борьбе с кабульским правительством и советскими войсками. Мы уже видели, какую роль сыграла пакистанская разведка ИСИ в обеспечении тактической и стратегической поддержки оппозиции. ЦРУ уже давно знало, что Советская Армия «не имеет достаточно войск для сохранения контроля над большей частью территории Афганистана, а повстанцы получают мощную поддержку извне через открытые границы»⁵⁷. Русские видели, какую поддержку получает оппозиция из-за границы, то есть из Пакистана. Когда стало ясно, что афганская война вредит русским, Соединенные Штаты начали тайно оказывать поддержку оппозиции. Сначала американская помощь моджахедам была относительно невелика, но она росла по мере того, как перспектива поражения русских становилась более ясной. Ее общий объем в период с 1980 по 1990 г. составил от 4 до 5 млрд долларов ⁵⁸. В 1981–1983 гг. ЦРУ предоставляло афганским моджахедам около 60 млн долларов. Столько же предоставляла Саудовская Аравия. Но в 1984 г. все изменилось.

«Катализатором» процесса стал Чарли Уилсон, экстравагантный конгрессмен из Техаса, который усмотрел в афганской войне шанс наказать Советский Союз за Вьетнам. Его избирательный округ находился в сердце так называемого «Библейского пояса» (регион США – от Техаса на юго-западе и Канзаса на северо-западе до Виргинии на северо-востоке и Флориды на юго-востоке, – в котором одним из основных аспектов культуры является евангельский протестантизм. – Прим. пер.), в г. Тринити (штат Техас), примерно в 130 км севернее Хьюстона. Подобно большинству населения своего округа, Уилсон не видел большой разницы между адским огнем и коммунизмом. В его мозгу Советский Союз практически занял место Люцифера как воплощения мирового зла. Будучи членом комитета Конгресса по ассигнованиям на оборону, он обладал достаточным влиянием, чтобы увеличить объем американской помощи, и добился выделения моджахедам дополнительных 40 млн долларов. «К этому времени все в Конгрессе были уверены в том, что дело моджахедов – это почти христианское дело, – хвастался Уилсон. – В подкомитете царил энтузиазм. Я дал им поверить в то, что они помогают правому делу».

«Соединенные Штаты не имеют ничего общего с решением этих людей сражаться, – продолжал он. – Афганцы приняли это решение в Рождество и собираются сражаться до последнего, даже если им придется сражаться камнями. Но история проклянет нас, если мы оставим их сражаться камнями»⁵⁹.

Благодаря Уилсону, директору ЦРУ Уильяму Кейси и растущей поддержке общественного мнения Соединенные Штаты начиная с 1985 г. увеличили объем ежегодно выделяемой помощи моджахедам до 250 млн долларов. Этот факт был отражен в директиве по вопросам национальной безопасности № 166, подписанной президентом Рональдом Рейганом. В ней же была сформулирована цель американской политики в Афганистане – вытеснить русских ⁶⁰. ЦРУ активно участвовало в распределении средств, снабжая оппозицию деньгами, оружием (включая тяжелые пулеметы, ПЗРК «Стрела» (SA-7) и зенитные пушки «Эрликон»), обеспечивая обучение применению оружия и взрывчатых веществ, предоставляя разведывательную информацию и сложные технические средства, включая беспроводное оборудование для радиоперехвата. Большая часть помощи поступала оппозиции не напрямую от ЦРУ, а через ИСИ⁶¹.

Одним из самых эффективных видов вооружения, выпускавшихся в США, был переносной зенитный ракетный комплекс «Стингер». Он представлял собой ракету с инфракрасной или тепловизионной головкой самонаведения, способную поражать воздушные цели, движущиеся на малой высоте с высокой скоростью. Впервые в бою «Стингеры» были применены во время Фолклендской войны между Великобританией и Аргентиной в мае 1982 г. Несколько ПЗРК были тайно переданы британскому подразделению специального назначения. Сначала ЦРУ возражало против поставок американских вооружений, и в особенности «Стингеров», моджахедам, поскольку это могло привести к прямой конфронтации с Советским Союзом. Пентагон также возражал, но по другим причинам – он опасался, что ПЗРК может попасть к русским, которые украдут технологию. Однако к 1986 г. ведущие американские политики увидели разрушения, которые производили советские вертолеты огневой поддержки Ми-24, и решили, что передача «Стингеров» афганцам может настолько изменить ситуацию, что риск будет оправдан. На встрече в январе 1986 г. президент Пакистана Зия уль-Хак сказал директору ЦРУ Кейси: «Пришло время усилить давление». В середине февраля правительство Соединенных Штатов отдало распоряжение министерству обороны передать ЦРУ 400 «Стингеров» для переправки моджахедам ⁶².

В сентябре 1986 г. отряд в составе 35 моджахедов во главе с полевым командиром по прозвищу Инженер Гаффар произвел первые в афганской войне пуски «Стингеров». Моджахеды пробрались сквозь подлесок и оказались на вершине невысокого холма в полутора километрах от аэродрома города Джелалабад на востоке Афганистана. Их целью были восемь вертолетов Ми-24, которые должны были в тот день совершить посадку на авиабазе. Гаффар мог разглядеть солдат на своих постах, охранявших периметр аэродрома. Через три часа напряженного ожидания показались вертолеты. Моджахеды выпустили пять ракет и сбили три Ми-24. Один из моджахедов, дрожа от волнения, снимал все происходящее на видеокамеру. Эта первая атака с применением «Стингеров» стала важнейшим поворотным пунктом войны в Афганистане. В течение следующих десяти месяцев моджахеды выпустили 187 «Стингеров», которые поразили 75 процентов целей ⁶³.

Кроме Уилсона и Кейси, постоянно растущая группа американских политиков, занимавших высокие посты в правительственных структурах, сыграла существенную роль в превращении Афганистана в «Советский Вьетнам». Одним из них был Залмай Халилзад. В 1984 г. он вошел в Совет по международной политике и был принят на работу в Государственный департамент, где начальником был Пол Волфовиц, занимавший должность директора отдела политического планирования. В 1985–1989 гг. Халилзад работал в администрации президента Рейгана в качестве специального советника государственного секретаря США по Афганистану. «Стингеры» стали четким сигналом, – вспоминал он. – То, что мы вмешались в афганскую войну, было секретом Полишинеля. Но то, что мы действовали по каналам разведки, т. е. по тайным каналам, давало нам возможность это отрицать. Применение «Стингеров» лишило нас этой возможности. Мы перешли «черту». На карту были поставлены престиж и мощь Америки. Но в то же время мы самым тщательным образом анализировали ситуацию, чтобы понять, заставит ли это русских отступить или нет» ⁶⁴.

Другие государства тоже сыграли свою роль. Саудовская Аравия в 1980–1990 гг. предоставила моджахедам почти 4 млрд долларов в виде официальной помощи, кроме того, миллионы долларов поступали из неофициальных источников: исламских благотворительных организаций, фондов, частных фондов саудовских принцев, из средств, собранных в мечетях ⁶⁵. Конечно, русские прекрасно знали о деятельности Соединенных Штатов, Пакистана, Китая и Саудовской Аравии. В одной из докладных записок 1980 г., подписанной Громыко, Андроповым, Устиновым и Пономаревым, делается вывод, что США и Китай тесно сотрудничают с Пакистаном, «где расположены важнейшие базы афганских бандитских формирований»⁶⁶. В докладе Устинова Центральному Комитету КПСС подчеркивается: «США и их союзники готовят, вооружают и направляют на [афганскую] территорию вооруженные формирования афганских контрреволюционеров, деятельность которых, благодаря помощи из-за рубежа, стала основным фактором, дестабилизирующим ситуацию в Афганистане»⁶⁷.

Агенты советской разведки отслеживали американскую помощь в тренировочных лагерях в Пакистане, а также поставки вооружений из США и других государств через пакистанские порты, в частности, Карачи⁶⁸. Руководство КГБ отдало приказ начать охоту на афганских моджахедов, имевших связи с американской разведкой, и «провести с ними соответствующую работу» с целью получения информации ⁶⁹. В конечном итоге советское руководство пришло к выводу, что в случае вывода войск из Афганистана Соединенные Штаты не будут вводить туда свои войска ⁷⁰. Вывод оказался верным – по крайней мере, на ближайшее десятилетие. Вместо этого Афганистан погрузился в пучину гражданской войны, когда разные группировки сражались между собой за контроль над страной.

В конце 1986 г. заместитель директора ЦРУ по разведке Роберт Гейтс заключил пари на 25 долларов с заместителем государственного секретаря по политическим вопросам Майклом Армакостом на то, что Советский Союз не выведет войска из Афганистана до окончания нахождения у власти администрации президента Рейгана. Гейтс, в то время восходящая звезда в политике, впоследствии занимал должности директора Центрального Разведывательного Управления при президенте Джордже Г. У. Буше и министра обороны при его сыне, президенте Джордже У. Буше.

Это беспроигрышное пари, сказал Гейтс своим коллегам. «Я либо получил бы двадцать пять долларов, либо получил удовольствие заплатить двадцать пять долларов по случаю раннего ухода русских. Это небольшая цена за большую победу».

Гейтс любил цитировать старую китайскую поговорку: «Что медведь съел, то он не выплюнет». Но пари он проиграл. В феврале 1988 г. Михаил Горбачев объявил, что вывод советских войск начнется в мае того же года, а завершится до декабря 1989 г.

«Я заплатил Майку Армакосту двадцать пять долларов – это была самая лучшая трата моей жизни, – сказал Гейтс. – Я также сказал себе, что это был последний раз, когда я делаю разведывательный прогноз на основе печенья с предсказанием»¹.

Мешанина из конкурентов

Первую реакцию Соединенных Штатов на вывод советских войск назвали «позитивной симметрией». По словам американского посла в Пакистане Роберта Оукли, это значило, что «Соединенные Штаты будут продолжать оказывать финансовую помощь моджахедам столько, сколько русские будут помогать правительству Наджибуллы»². Вывод войск дал повод надеяться на скорое окончание конфликта, но ситуация только ухудшилась – Афганистан попал под контроль многочисленных противоборствующих группировок, а Москва и Вашингтон поддерживали своих протеже.

«В конечном счете оппозиция отстранит от власти коммунистическое правительство, – говорилось в докладе Разведывательного управления Министерства обороны США (РУМО), посвященном выводу советских войск. – Правительство, которое придет к власти, будет, скорее всего, представлять собой непрочную коалицию традиционалистских и фундаменталистских группировок, власть которой не распространится далеко от Кабула»³. ЦРУ пришло к похожему выводу и предсказало неминуемый коллапс правительства Наджибуллы: «Мы считаем, что режим Мухаммеда Наджибуллы не сможет долго продержаться после ухода русских даже при условии продолжения оказания ими помощи… Режим может даже пасть до завершения вывода войск»⁴. Другие американские эксперты по Афганистану, и среди них Залмай Халилзад, предсказывали «скорое свержение моджахедами правительства Наджибуллы». Он писал: «Без помощи русских моральный дух кабульского правительства упадет, режим рухнет, и моджахеды без проблем победят»^5.

Русские оценивали ситуацию пессимистично. Согласно совершенно секретному докладу, подготовленному для Политбюро, политическая и экономическая обстановка в стране стремительно выходила из-под контроля: «Основной вопрос, от которого зависит развитие ситуации, сводится к следующему: сможет ли правительство удержать Кабул и другие крупнейшие города страны, или хотя бы столицу?»⁶

К сожалению, ответ был – «нет». Власть афганского правительства была слишком слаба, чтобы гарантировать порядок и законность и обеспечивать потребности населения. Цели различных оппозиционных группировок были похожи. Каждый полевой командир хотел создать свою мини-армию и обеспечить ее финансовую поддержку. Успешность любой группировки зависела от ее доступа к ресурсам и организаторских способностей ее командиров ⁷. Из-за разнящихся этнических и политических интересов вся антисоветская афганская оппозиция раскололась на конфликтующие фракции, между которыми началась вооруженная борьба. В результате президент Наджибулла смог продержаться у власти в течение трех лет после ухода русских. Правда, несмотря на то что его правительство удерживало Кабул, без советских войск оно не смогло решить самую важную задачу – расширить свою власть в сельские районы. Эксперт по Афганистану Барнетт Рубин писал: «Уход советских войск в сочетании с увеличением вооружения в руках оппозиции привели к тому, что центральное правительство уступало и уступало. Но оппозиция оказалась неспособна реорганизоваться и создать альтернативу государству»⁸. Между тем русские продолжали оказывать правительству в Кабуле военную помощь. В течение шести месяцев после вывода войск они совершили около 4000 авиарейсов с оружием и другим имуществом.

Халилзад, который в 1989 г. начал работать в RAND, написал интересную докладную записку под заголовком «Перспективы афганского переходного правительства» (Prospects for the Afghan Interim Government). Инициатором ее создания был Государственный департамент. Работая над докладом, Халилзад беседовал с важнейшими действующими лицами афганской оппозиции: Сибгатуллой Муджадидди, Юнусом Халесом, Гульбеддином Хекматиаром, Бурхануддином Раббани, Джалуддином Хаккани и Мухаммедом Захир-Шахом. Сделанные Халилзадом выводы были неутешительными. Несмотря на создание Афганского переходного правительства, писал он, «его перспективы не радужны. Оно не сумело достигнуть своих целей, и его роль становилась все менее важной»⁹. Кроме того, Халилзад указал, что личное соперничество между полевыми командирами привело к созданию неприемлемой ситуации: «Вместо создания обстановки единства и согласия между моджахедами, промежуточное правительство усилило политическую борьбу среди афганцев-некоммунистов, и это негативно сказалось на борьбе моджахедов с кабульским режимом»¹⁰.

В январе 1992 г. против центрального правительства Афганистана выступил Абдул Рашид Дустум, который прежде получал от него оружие. Дустум родился в бедной узбекской семье в кишлаке Ходжадукух в провинции Джаузджан. Он обладал характерной внешностью – коротко стриженными волосами, густыми бровями и густыми усами. В 1970 г. он начал работать на принадлежавшем государству предприятии по переработке газа. Когда в 1979 г. в страну вошли советские войска, Дустум поддержал просоветское правительство Наджибуллы и со временем стал командиром 53-й пехотной дивизии вооруженных сил Афганистана, сражавшейся против моджахедов. К середине 80-х годов Дустум командовал 20-тысячной военизированной группировкой, которая контролировала северные провинции Афганистана. Последователи Дустума присвоили ему титул «паша», такой чести удостаивались правители региона в далеком прошлом. Считалось даже, что Дустум хотел стать новым правителем Афганистана, а один западный дипломат вспоминал, что он считал себя новым Тамерланом ¹¹.

В апреле 1992 г. отряды Дустума, отколовшиеся от афганского коммунистического правительства, с помощью Ахмад-Шаха Масуда овладели городом Мазари-Шариф. После того как правительственные войска в Герате и Кандагаре начали сдавать позиции, моджахеды перешли в наступление на Кабул. Столицу атаковали с севера отряды Масуда и Дустума и боевики Хекматиара с юга. За несколько месяцев до этого Советский Союз и Соединенные Штаты перестали оказывать поддержку противоборствующим силам. В апреле 1992 г. Наджибулла подал в отставку. Власть перешла к лидеру Национального фронта освобождения Афганистана Сибгатулле Муджадидди, который договорился с лидерами моджахедов в Пакистане. Через два месяца Муджадидди передал полномочия Бурхануддину Раббани.

Сын водоноса

В новейшей истории Афганистана было всего два отрезка времени, когда у власти находились не пуштуны – представители крупнейшей этнической группы страны. Первый такой отрезок приходится на 1929 г., когда в течение нескольких месяцев правил таджик Хабибулла Калакани. Пуштуны иронически называли его «бачаи-и сакао», т. е. сын водоноса, поскольку его отец продавал воду солдатам афганской армии.

Второй отрезок начался в 1992 г., когда президентом Афганистана стал также таджик, Бурхануддин Раббани. Это был крепкий поджарый мужчина в тюрбане, с окладистой седой бородой и мягким голосом. Он был, скорее, религиозной фигурой, чем политическим деятелем. Раббани родился в 1940 г. в провинции Бадахшан на севере Афганистана, родине гигантского барана Марко Поло, на которого в 1967 г. охотился Рональд Нойман. Закончив школу, Раббани учился в кабульской духовной школе «Даруль-улум-э-шариа» и Кабульском университете, где изучал исламское право и теологию. В 1966 г. он отправился в Каир, где поступил в университет Аль-Азхар, в котором учился пропагандист джихада и духовный наставник Усамы бен Ладена Абдулла Аззам. В 1968 г., когда Раббани возвратился в Афганистан, высший совет движения «Джамия-э-Ислами» (Исламское общество) обратился к нему с просьбой организовать пропаганду идей джихада среди студентов университета. Учитывая прошлое Раббани, неудивительно, что возглавляемое им правительство ввело строгие ограничения для женщин и постаралось исключить их из общественной жизни.

После прихода Раббани к власти начался настоящий ад. При делении постов в правительстве вспыхнули беспорядки, перешедшие в боевые действия. Пуштунские лидеры были возмущены переходом власти в руки других этнических групп, в частности таджиков и узбеков ¹². Организация Объединенных Наций безуспешно пыталась урегулировать противоречия мирным путем ¹³. Афганские полевые командиры контролировали каждый свою вотчину, и каждого поддерживало какое-либо из соседних государств – Пакистан, Иран, Россия и Индия.

Президентство Раббани означало, что контроль над столицей перешел к представителям севера – ведь он был таджиком по национальности. Это обстоятельство побудило Хекматиара (как уже говорилось выше, пуштуна из племени гильзаи) начать обстрелы Кабула с южного направления. Один из подчиненных ему полевых командиров говорил: «Мы знаем, что сегодня погибнут гражданские; если они хорошие мусульмане, Аллах сочтет их мучениками и направит в рай… если они плохие мусульмане, то Аллах накажет их руками истинно верующих»¹⁴. По данным правозащитной организации «Хьюман Райтс Уотч», в результате обстрелов отрядами Хекматиара «было убито по меньшей мере 2000 человек, большую часть из них составляют гражданские». Сотни тысяч человек бежали из города и поселились в палаточных лагерях, построенных вдоль дорог, ведущих в Пакистан ¹⁵. В Кабуле начались настоящие уличные бои между отрядами Хекматиара, за которым стоял Пакистан, и Ахмад-Шаха Масуда. В конце концов, Хекматиар оказался слишком слаб, чтобы захватить и удержать Кабул. В 1995 г. Государственный департамент выпустил важный документ, посвященный ухудшению ситуации в Афганистане, под названием «Обсуждение афганской политики с пакистанцами». В нем говорилось: «В последний год отмечались драматические изменения в положении противоборствующих фракций в Афганистане, а также одновременное ужесточение политики по отношению к Афганистану в России, Индии и, что немаловажно, в Пакистане. Результатом такого вмешательства стало ослабление надежды на успех посреднической миссии ООН, усиление междоусобной борьбы и продолжение агонии народа Афганистана»¹⁶.

Вмешательство соседей

Среди государств, граничащих с Афганистаном, пролегла «разграничительная линия». Иран, Индия и Россия поддерживали правительство Раббани и полевых командиров-северян, например, Масуда. Пакистан и Саудовская Аравия поддерживали пуштунские оппозиционные группы, в частности, «Хезб-и-Ислами» Гульбеддина Хекматиара. Иран, который считал пуштунских полевых командиров настроенными антиирански суннитами-фундаменталистами, оказывал поддержку командирам-северянам и правительству Раббани ¹⁷. В телеграмме Госдепартамента делается вывод о том, что «вывод советских войск из Афганистана в феврале 1989 г. и падение коммунистического режима в Кабуле в апреле 1992 г. заложили основу для усиления борьбы за влияние в Афганистане между Пакистаном и Ираном»¹⁸.

В других документах американского правительства говорится о финансировании Ираном военизированных группировок с севера, в частности, движения «Джамиат-э-Ислами» Ахмад-Шаха Масуда. В одном из документов говорится: «Движение «Джамиат» получало большие суммы денег наличными и оружие, большей частью из иранских правительственных источников. По имеющейся информации, деньги и оружие поступают из Ирана в различные пункты на территории Таджикистана (например, на авиабазу в Кулябе), откуда их забирают вертолеты движения «Джамиат» и переправляют в Панджшер и другие пункты»¹⁹. Отмечается также, что представители Министерства разведки и безопасности Ирана (МРБИ) и Корпуса стражей исламской революции постоянно находились в расположении Масуда в долине Панджшер и помогали разгружать и распределять поставки.

С распадом Советского Союза четырнадцать из пятнадцати советских республик стали независимыми государствами. Вновь образованная Российская Федерация помогала как могла (а могла она мало) Раббани и Масуду ²⁰. Американская разведка полагала, что Россия опасалась «распространения исламистских настроений на Среднюю Азию»²¹. Соответственно, Россия поддерживала полевых командиров-северян, поскольку хотела защитить свой южный фланг. После бесед с российскими правительственными чиновниками помощник государственного секретаря Робин Рэфел отмечала, что Россия на словах подчеркивала необходимость посреднической миссии ООН при урегулировании конфликта, но была заинтересована в сохранении у власти правительства Раббани. «С точки зрения Вашингтона, – говорится в одной из дипломатических телеграмм от 1995 г., – Москва более привержена идее сохранения у власти в Кабуле Раббани и, безусловно, менее заинтересована в передаче власти при посредничестве ООН»²².

Основным мотивом поддержки Индией Раббани и Масуда было желание нанести удар по интересам Пакистана. В телеграмме 1995 г. прямо сказано: «С момента обретения Индией независимости основной целью внешней политики Дели в Афганистане было противостояние Пакистану». Американская разведка понимала, что помощь Индии полевым командирам-северянам станет поводом для Пакистана увеличить объемы помощи пуштунским группировкам ²³.

Столкнувшись с таким мощным сопротивлением, Пакистан занял четкую «антираббанистскую», антииндийскую, антироссийскую и антииранскую позицию. Даже во времена президентства Билла Клинтона Соединенные Штаты понимали, что правительство Пакистана «имело контакты со всеми основными оппонентами Раббани и Масуда и всячески способствовало укреплению сотрудничества между ними»²⁴. Основной идеей Пакистана, отмечали американские дипломаты, было объединение оппозиции и свержение кабульского режима. В другой памятной записке госдепартамента говорилось, что правительство Пакистана следует политике «Раббани должен уйти любой ценой». «Больше всего, – говорится в документе, – Пакистан опасался образования оси «Тегеран – Москва – Дели», поддерживающей Кабул»²⁵. В докладе RAND 1991 г. опубликованы интервью, которые Залмай Халилзад взял у высокопоставленных пакистанских чиновников, включая генерал-лейтенанта в отставке, директора ИСИ Шамсура Рахмана Каллу и главу военной разведки генерала Ассада Дуррани. Они сказали Халилзаду, что ИСИ продолжает напрямую сотрудничать с основными полевыми командирами, включая Хекматиара, «в части проведения военных операций, что позволяет Пакистану усиливать непосредственный контроль над ними… Контроль остается в руках ИСИ»²⁶.

Саудовская Аравия тоже поддерживала пуштунские группировки. «Саудовцы поддерживали борьбу суннитов против шиитов, – вспоминал американский посол в Пакистане Роберт Оукли. – Они продолжали продвигать в Афганистан и Пакистан ваххабитскую версию ислама и строили медресе (религиозные школы) и мечети в таких районах, как Федерально управляемые племенные территории Пакистана и Северо-Западная пограничная провинция. Глава саудовской разведки принц Турки аль-Фейсал как-то сказал мне:

«Мы просто делаем работу Аллаха»²⁷.

Интерес США к Афганистану ослабел

Официальная позиция Соединенных Штатов заключалась в поддержке посреднических усилий ООН. Однако администрация Клинтона утратила интерес к Афганистану. «Холодная война» закончилась, и американское правительство не видело более геостратегической ценности в Афганистане – он отошел на задний план американской внешней политики. Государственный секретарь США Джеймс Бэйкер и министр иностранных дел СССР Борис Панкин договорились прекратить поставки вооружений афганскому правительству и оппозиции к 1 января 1992 г. Полномочия ЦРУ на проведение тайных операций в Афганистане были прекращены.

Некоторые американские политики, в частности, специальный представитель США в Афганистане Питер Томсен, прилагали лихорадочные усилия, чтобы побудить американское руководство не прекращать поставки в Афганистан. В секретной телеграмме Томсен писал, что «приверженность США в сохранении уже завоеванных позиций в Афганистане могла бы помочь – при очень скромных затратах – добиться существенных выгод, в частности: вывести из игры экстремистов, сохранить хорошие отношения с расположенной в стратегически важном регионе дружественной страной, добиться достижения других наших целей в Афганистане и, в широком смысле, во всем Центральноазиатском регионе». Томсен пророчески предупреждал: «Мы сильно рискуем потерять все, чего мы добились в Афганистане за последние 10 лет дорогой ценой»²⁸. Но усилия Томсена оказались напрасными. Американское посольство в Кабуле, официально закрытое с января 1989 г., было открыто снова лишь в декабре 2001 г.

Интерес США к Пакистану также угас с выводом советских войск из соседнего Афганистана и последующим распадом Советского Союза. К тому же прилагаемые Пакистаном усилия по созданию ядерных вооружений (за этим процессом пристально наблюдало ЦРУ) привели к принятию Конгрессом США закона, известного как «поправка Пресслера». Она названа в честь Ларри Пресслера, сенатора-республиканца от штата Южная Дакота. Поправка запрещала продажу или передачу военного оборудования и технологий Пакистану, если только президент Соединенных Штатов не сможет ежегодно удостоверять, что Пакистан не обладает ядерным оружием. В октябре 1990 г. президент Джордж Г. У. Буш не смог дать такое удостоверение. Роберт Оукли вспоминал: «Мне выпало сомнительное удовольствие передать письмо президента Буша пакистанцам». Результат, по мнению Оукли, оказался ужасным: «Пакистанские военные обвинили нас в предательстве и в том, что мы оставили их беззащитными перед индийцами. К тому же мы потеряли все возможности работать с Пакистаном в Афганистане, даже если бы мы этого и захотели»²⁹. Соединенные Штаты отказались от роли главного игрока в регионе.

К середине 90-х годов вся территория Афганистана находилась под контролем полевых командиров, принадлежавших к разным политическим и религиозным группировкам. На севере основные дороги и экономические объекты контролировали отряды Саида Мансура Надири и Абдула Рашида Дустума. Правительство в Кабуле не имело достаточно войск и членов партии, чтобы нанести им поражение. Силы Надири контролировали в зоне севернее туннеля Саланг, а Дустум – нефтегазовые месторождения и дороги вокруг Мазари-Шарифа. Исмаил-Хан контролировал западные провинции в районе Герата, а области южнее и восточнее Кабула были в руках Хекматиара и его союзников. Восточную границу с Пакистаном контролировал совет моджахедов, а на юге господствовали моджахеды и бандиты, которые вымогали деньги у торговцев, занимавшихся приграничной торговлей с Пакистаном.

В 1992 г. отряды моджахедов во главе с Бурхануддином Раббани свергли президента Мохаммеда Наджибуллу. Вскоре в Кабуле разразились уличные бои в бейрутском стиле. Особенно упорно сражались пуштуны из партии «Хезб-и-Ислами» и таджики из «Джамиат-э-Ислами».

Отряды Хекматиара из ракетных установок, минометов и артиллерийских орудий варварски обстреливали столицу, которая практически не пострадала во время пребывания там советских войск. Были разрушены целые кварталы, мечети и правительственные здания. Кабул был обращен в руины. В Кандагаре в результате столкновений различных группировок моджахедов оказалась разрушенной практически вся традиционная властная структура. В сельских районах соперничество между полевыми командирами, наркобаронами и криминальными группировками привело к возникновению анархии, поскольку в результате начала разрушаться структура племенного и кланового управления.

В 1993 и 1994 гг. бои продолжались как в районе Кабула, так и по всей территории Афганистана. Правительство перемещалось по столице, перебираясь из разрушенного здания в еще уцелевшее. Бывало даже так, что во время особенно интенсивных боев оно действовало из столицы провинции Парван города Чарикар, расположенного в 65 км севернее Кабула. 1 января 1994 г. отряды Хекматиара, Дустума и Абдула Али Мазари нанесли один из самых мощных ударов по Кабулу. Он унес несколько тысяч жизней. Население столицы, которое за время войны с русскими превысило два миллиона жителей, теперь насчитывало менее 500 000 человек ³⁰. За первую неделю боев правительственные войска были вытеснены из юго-восточной и восточной частей столицы, но вскоре вернули контроль над потерянными позициями. В июне отряды Масуда начали наступление, в результате которого боевики Хекматиара были вынуждены оставить две стратегически важных высоты, откуда они вели ракетный обстрел Кабула.

Когда бои заходили в тупик, предпринимались попытки выступить с мирными инициативами. В апреле 1994 г. ООН предлагала выступить посредником между воюющими сторонами. В июле 1994 г. Исмаил-Хан провел мирную конференцию и предложил передать власть новому правительству, но инициатива была блокирована Хекматиаром, Дустумом, Мазари и другими полевыми командирами. В ноябре Иран и Организация Исламская конференция организовали мирную конференцию в Тегеране. Правда, участников оказалось очень мало. 28 декабря 1994 г. срок президентских полномочий Раббани истек. Но поскольку конфликт не был разрешен и не был достигнут компромисс по вопросу механизма передачи власти, Раббани остался президентом «по умолчанию», ожидая, пока ООН найдет способ урегулировать ситуацию миром ³¹.

Взгляд издалека

К середине 90-х годов весь Афганистан лежал в руинах. Сообщения оттуда звучали все тревожнее. Особенно если следить за событиями издалека. В 1994 г. Рональд Нойман следил за обстановкой в Афганистане, находясь в Алжире. Он был только что назначен на должность посла Соединенных Штатов. «Город Кабул, который я посещал и где работал послом мой отец, сровняли с землей», – рассказывал он мне. Теперь Кабул никак нельзя было назвать «компактным и приятным» городом, о котором шотландский государственный деятель и историк Маунтстюарт Эльфинстоун писал в XIX веке:

«Изобилие и богатство базаров достойно похвалы и внимания европейского путешественника. Город разделен одноименной рекой и окружен, в особенности с севера и запада, бесчисленными садами и рощами фруктовых деревьев… Шарм и живописность Кабула воспеты многими индийскими и персидскими поэтами. Красота и изобилие местных цветов стали легендарными, а фрукты вывозятся в самые отдаленные части Индии»³².

В Кабуле бушевали бои, которые буквально уничтожали город, и старший аналитик RAND Corporation Залмай Халилзад выразил свое возмущение тем, что США утратили интерес к региону. «Америка не помогла афганцам и нашим друзьям в регионе принять правильные решения, – написал он в резкой статье, опубликованной в 1996 г. в газете «Вашингтон Пост». – После краха Советского Союза мы перестали обращать внимание на Афганистан. Это было плохое решение. Нестабильность и война в Афганистане стали плодородной почвой для террористических группировок, которые получили возможность скрываться там и заниматься подготовкой боевиков», – отмечал Халилзад. В заключение он писал: «Учитывая жертвы, понесенные афганцами в последнем сражении «холодной войны», у нас были моральные обязательства помочь им добиться мира. А мы этого не сделали»³³. При полном хаосе, воцарившемся в Афганистане, сложились условия для появления новой силы. И группы молодых религиозных фанатиков с юга Афганистана воспользовались ситуацией.

В апреле 1996 г. мулла Мухаммед Омар организовал пропагандистский заговор, следы которого волнами разошлись среди афганских моджахедов. Омар был лидером «Талибана» – неожиданно для всех образовавшейся группировки студентов исламских учебных заведений, которые в середине 90-х годов создали базу в южном Афганистане и начали постепенно подчинять себе близлежащие территории. К апрелю они захватили Кандагар и окружающие его провинции и вели подготовку к захвату Кабула. Чтобы подвести под свою деятельность идеологическую базу и заодно привлечь новых рекрутов, мулла Омар обратился к легенде о накидке пророка Мухаммеда. Накидка предположительно находилась в Кандагаре и хранилась в святилище со стенами, затейливо выложенными ярко-голубыми, желтыми и зелеными плитками. Святилище называется Хирка-Шариф и считается одним из самых священных мест Афганистана. За святилищем расположен мавзолей Ахмад-Шаха Дуррани, основателя династии Дуррани и, для многих афганцев, современного Афганского государства.

Кандагарские афганцы из поколения в поколение передавали легенды о плаще и Ахмад-Шахе. По одной версии, Ахмад-Шах отправился в Бухару, главный центр исламского образования и культуры, а в наше время – один из крупнейших городов среднеазиатского государства Узбекистан. Он увидел священный плащ пророка Мухаммеда и захотел привезти его в Кандагар. Ахмад-Шах попросил хранителей «одолжить» ему плащ, но те вежливо отказали, подозревая, что его не вернут. Поразмыслив несколько минут, он указал на лежащий на земле камень и обратился к хранителям со словами: «Я не унесу плащ далеко от этого камня». Успокоенные хранители позволили ему взять плащ пророка. В каком-то смысле Ахмад-Шах сдержал слово. Он велел поднять камень с земли и увез его вместе с плащом в Кандагар. Плащ, как и следовало ожидать, Ахмад-Шах не вернул. Рядом со святилищем он построил постамент для камня. Плащ обычно был недоступен взгляду простых смертных, и надевали его в редких случаях. Например, король Дост Мухаммед-Хан надел плащ в 1834 г., когда в Пешаваре объявлял джихад Сикхскому королевству.

В апреле 1996 г. мулла Омар, не имевший законченного религиозного образования, но сражавшийся с русскими в составе группировки «Харакат-и Инкилаб-и Ислам», решил узаконить свою роль религиозного вождя ¹. Он забрал плащ Мухаммеда из святилища и забрался на крышу одного из зданий в центре Кандагара. Когда внизу собралась толпа, Омар поднял развевающийся от ветра плащ и на глазах людей завернулся в него. Через несколько минут он развернул плащ. Афганская легенда гласит, что тот, кто снимет плащ с груди, станет «амиром уль-муминином» (Главой всех правоверных). Другие деятели исламского мира, тем не менее, присваивали этот титул и без плаща пророка. Например, король Марокко Хасан Второй, взошедший на престол в 1961 г., утверждал, что является прямым потомком пророка, и присвоил титул Главы правоверных ². Благодаря плащу мулла Омар смог овладеть умами многих афганцев, которые теперь и в будущем стали опорой «Талибана» как легитимного исламского движения. Церемония с демонстрацией плаща завершилась объявлением джихада правительству Бурхануддина Раббани и «байатом» (клятвой верности) всех присутствующих мулле Омару. Однако многие афганцы и мусульмане расценили действия Омара как оскорбление – он был бедным деревенским муллой без должного образования, без благородного происхождения и не имел никакого отношения к семейству пророка ³.

Самопровозглашение муллы Омара главой правоверных было поддержано несколькими группировками, включая «Аль-Каиду». В своей книге «Рыцари под знаменем Пророка» (Knights Under the Prophet`s Banner) лидер «Аль-Каиды» Айман аль-Завахири тепло отзывается о мулле Омаре как Главе правоверных ⁴. Позже Завахири писал: «Да дарует Аллах долгую жизнь людям джихада и рибата (рибат – небольшое сторожевое укрепление на границе области, населенной мусульманами. – Прим. пер.) в Афганистане и да дарует Аллах долгую жизнь Главе всех правоверных мулле Мухаммеду Омару, который не продал свою религию за мирские блага»⁵. Когда Мустафа Ахмед Мухаммед Утман Абу аль-Язид был назначен новым руководителем «Аль-Каиды» на афганском фронте, он начал свою деятельность с принесения личной клятвы верности мулле Омару как Главе правоверных. Даже Усама бен Ладен поклялся мулле Омару в верности, подтвердив тем самым, что «Талибан» «борется с Америкой и ее агентами под руководством Главы верующих, муллы Омара, да хранит его Аллах»⁶. Вероятно, это было сделано для того, чтобы ограниченные и враждебно настроенные к иностранцам афганцы видели, что во главе повстанческого движения стоят афганские моджахеды, а не пришлые арабы.

Истоки «Талибана»

Корни движения «Талибан» уходят к деобандизму – религиозному течению, возникшему в 1867 г. в медресе Дар уль-Уллюм, расположенном в индийском городке Деобанд, севернее Дели. В основе своей деобандизм очень напоминает ваххабизм, возникший в Саудовской Аравии. Он следует салафитской эгалитарной модели, предусматривающей следование примеру понимания жизни пророком Мухаммедом. Важнейшим постулатом модели считается, что для мусульманина главное – верность и лояльность к его религии, а лояльность к государству – дело всегда вторичное. Многие приверженцы деобандизма считали также, что они имеют священное право и обязанность вести джихад для защиты мусульман в любой стране. Медресе, в которых проповедовали деобандизм, были широко известны по всей северо-западной Индии, особенно на территориях, которые позже отошли к Пакистану ⁷. Деобандисты подготовили многочисленных улемов (исламских богословов), имеющих право выносить фетвы (решения) по всем аспектам повседневной жизни.

Улемы следят за тем, чтобы жизнь общества соответствовала предписаниям ислама, и строго в консервативном ключе интерпретируют религиозную доктрину.

С предоставлением в 1947 г. независимости Пакистану многочисленные религиозные организации начали борьбу за полную исламизацию нового государства. Одна из таких организаций возникла благодаря сочинениям Саида Абула Абу Маудуди. Его первая книга, «Джихад в Исламе» (Jihad in Islam), была опубликована в 20-х годах. Семья Маудуди имела глубокие религиозные корни, некоторые из его предков были шейхами суфийского ордена. Маудуди родился в Индии в 1903 г. Он получил домашнее образование и стал журналистом, работал в индийских газетах, в частности, в «Муслим» и «Аль-Джамият». Маудуди был искренним приверженцем того, что он называл «исламизация сверху», когда верховная власть осуществляется именем Аллаха и общество живет по законам шариата. Он декларировал, что политика есть «неотъемлемая и неразрывная часть исламской веры и что исламское государство, которое хочет построить «Исламское политическое действие», является панацеей от всех их проблем»⁸. Для Маудуди пять традиционных столпов ислама – «шахада» (провозглашение веры в единого бога), «салят» (молитва), «сыям» (пост в течение месяца Рамадан), «хадж» (паломничество в Мекку) и «закят» (раздача милостыни) – были просто этапами подготовки к джихаду. Для претворения в жизнь идей джихада Маудуди в 1941 г. создал партию «Джамият-э-Ислами», в которой он видел авангард исламской революции. Ее целью было создание исламского государства, управляемого по законам ислама и противостоящего западным ценностям, например, капитализму и социализму.

Кроме «Джамият-э-Ислами», существовало несколько политических партий, выражавших интересы отдельных религиозных групп и объединений учеников. Одной из основных таких групп считалась «Джамият Улема-э-Ислам», основанная на принципах деобандизма. Она была создана в 1945 г. Во главе двух главных фракций группы долгое время стояли Маулана Фазлур Рахман и Маулана Сами уль-Хак. Радикализация движений деобандистов позднее стимулировалась пакистанскими властями, которые использовали их для поддержки военизированных исламистских группировок в Кашмире и Афганистане, а также для противостояния с шиитами в самом Пакистане ⁹. Деобандисты получали также большую финансовую поддержку из Саудовской Аравии, поскольку саудиты были заинтересованы в активном строительстве медресе. Видные деобандисты использовали более юных последователей движения из бедных слоев, не имевших надежды подняться высоко по социальной лестнице. Основной формой самовыражения последних стало насилие ¹⁰.

В течение этого периода медресе деобандистов процветали по всей Южной Азии, но не получали официальной поддержки и признания. Так продолжалось до 1977 г., когда к власти в Пакистане пришел горячий поклонник идей Маудуди Мухаммед Зия-уль-Хак. Он оставался на посту президента до августа 1988 г., когда погиб в результате загадочной авиакатастрофы. Вместе с ним погибли посол Соединенных Штатов Арнольд Рэфел и глава американской военной миссии в Пакистане генерал Герберт Уоссом.

Шариат стал идеологическим краеугольным камнем одиннадцатилетней диктатуры Зия-уль-Хака. Одним из важнейших шагов генерала стало создание в 1980 г. в Исламабаде Международного исламского университета, где собирались виднейшие ваххабиты и представители «Братьев-мусульман». Благодаря Зия-уль-Хаку исламизм стал официальной государственной идеологией, а партия «Джамият-э-Ислами» получила министерские полномочия и существенную помощь. Он принял несколько мер по исламизации страны, в том числе ввел проверку всех законодательных актов на их соответствие шариату, исламистского уголовного кодекса, который включал применение телесных наказаний, и исламизировал систему образования ¹¹. Кроме того, правительство Зия-уль-Хака ввело 2,5-процентный налог на все банковские вклады, который было предписано выплачивать ежегодно во время Рамадана в качестве «закята». В большинстве мусульманских государств эта «узаконенная» раздача милостыни считалась личным делом каждого. Средства, собранные в качестве «закята», использовались для финансирования медресе, которые контролировались улемами, большинство которых, в свою очередь, были связаны с деобандистами ¹². Следует отметить, что Зия-уль-Хак поощрял финансирование и строительство в пограничных с Афганистаном районах медресе, где юные пакистанцы и афганцы изучали заповеди ислама, а некоторых из них готовили к джихаду против русских.

Ввод советских войск в Афганистан в 1979 г. и борьба с ними (джихад) дали мощнейший импульс к дальнейшей радикализации деобандистов и других военизированных группировок. Во-первых, джихад послужил полигоном для подготовки молодых боевиков. Во-вторых, пакистанская разведка ИСИ контролировала и активно участвовала в подготовке упомянутых группировок, преследуя при этом собственные цели в регионе. Из сотен групп сопротивления, возникших после вторжения русских, ИСИ признала и поддержала примерно полдюжины, организовав в них свои группы связи, которые занимались непосредственно оказанием помощи по тайным каналам. Несмотря на то что большинство группировок имели религиозный этос, в основе их организации лежали прежде всего этнические и племенные принципы. Соответственно, во главе трех из семи основных группировок стояли пуштуны из племени гильзаи, а не их соперники – пуштуны дуррани, которых ИСИ сознательно игнорировала. В-третьих, после иранской революции 1979 г. пакистанское руководство было озабочено тем, что новое иранское правительство использовало шиитов в Пакистане и Афганистане в качестве «пятой колонны», преследуя свои интересы. Следовательно, для военизированных группировок шииты стали одной из главных целей. В 1985 г., например, возникла деобандистская группировка «Сипах-э Сахаба-э Пакистан» (Воины сподвижников Пророка в Пакистане), объявившая всех шиитов неверными, и осуществила несколько нападений на них. Несколько лет спустя была создана еще одна группировка под названием «Лашкар-э-Джангви» (Армия Джангви), объявившая джихад против шиитов.

После вывода советских войск из Афганистана Саудовская Аравия инвестировала в регион значительные средства. Она финансировала строительство в Пакистане большого количества медресе, призванных пропагандировать в стране ваххабитскую версию ислама, исповедуемую в Саудовской Аравии. Саудовские деньги широким потоком хлынули к пуштунам-ваххабитам, обученным саудитами же. Абдул Расул Сайяф, временно живший в Саудовской Аравии, переселился в Пешавар и основал ваххабитскую партию. Пакистанская партия «Джамият Улема-э-Ислам» также помогала создавать сеть медресе деобандистов с целью расширить свое влияние в стране. Эти медресе со временем позволили получить образование беженцам, покинувшим Афганистан во время войны с русскими и последующей гражданской войны, а также беднякам из семей, живших в районе афгано-пакистанской границы, которые не могли позволить себе посещать светские школы.

Ищущие знаний

В конце 1994 г. в южном Афганистане зародилось новое движение. Большая часть его членов была привлечена из медресе, созданных в 80-х годах в лагерях афганских беженцев в Пакистане. Главными целями движения были восстановление мира, применение законов шариата и защита целостности и исламского характера Афганистана¹³. В силу того, что большинство членов движения составляли учащиеся медресе, они выбрали для себя название, отражавшее их статус. «Талиб» в переводе означает «исламский студент», который ищет знаний. В этом состоит его отличие от муллы или члена исламского духовенства, который дает знание. Новое движение, названное «Талибан», начало свою деятельность с захвата Кандагара, после чего расширило свою деятельность на прилегающие провинции.

Вожди «Талибана», ставшие известными широкой публике в середине 90-х годов, удивляли своим видом. Пакистанский журналист Ахмед Рашид вспоминал, что «руководство движения могло бы хвастаться тем, что является самым искалеченным в мире правительством – те, кто с ним встречался, не знал, как реагировать – плакать или смеяться. Мулла Омар лишился глаза в 1989 г., когда рядом с ним взорвалась ракета»¹⁴. Нуриддин Тураби, ставший министром юстиции, и министр иностранных дел Мухаммед Гаус тоже потеряли по глазу. Абдул Маджид, будущий мэр Кабула, потерял ногу и два пальца. Мулла Дадулла Ланг, командующий военными формированиями «Талибана» (он был убит американскими военными в 2007 г.), лишился ноги, сражаясь с русскими в 80-х годах.

На первом этапе своего существования талибы не имели никаких иллюзий относительно раздробленности и криминальной деятельности руководства афганских моджахедов. Они считали себя очистительной силой, способной вернуть на путь истинный заблудших и исправить падающую под откос социальную и политическую систему страны. Лидеры «Талибана» также рассчитывали опрокинуть тот исламский образ жизни, который был скомпрометирован коррупцией и неверностью пророку Мухаммеду ¹⁵. Напомним о мулле Омаре, который завернулся в плащ пророка, символизируя возвращение к чистому исламу. Талибы рекрутировали пополнение, прежде всего из деобандистских медресе, расположенных между Газни и Кандагаром, а также из Пакистана. Эти медресе во время войны оказались сильно политизированы и милитаризованы, и многие из них имели связи с центристскими консервативными партиями, входящими в афганское сопротивление, например, с «Хезб-и-Ислами» Гульбеддина Хекматиара. Афгано-пакистанская граница стала еще более проницаемой, поэтому афганские талибы учились в Пакистане, афганские беженцы записывались в пакистанские медресе и пакистанские добровольцы, в конце концов присоединялись к талибам ¹⁶.

Начиная с осени 1994 г. отряды талибов быстро продвигались по южному и восточному Афганистану. К февралю 1995 г. они захватили девять из тридцати провинций страны. В сентябре 1995 г. они взяли Герат, вызвав серьезную озабоченность соседнего Ирана ¹⁷. Затем талибы перерезали пути снабжения Хекматиара у Джелалабада и начали подготовку к штурму его укрепленной базы в Чарасиабе, к югу от Кабула. После отчаянной попытки организовать свои отряды Хекматиар был вынужден спасаться бегством. В 1996 г. талибы овладели Кабулом и, несмотря на временные неудачи, в 1998 г. заняли города Кундуз и Талукан. Когда они приблизились к «жемчужине севера», Мазари-Шарифу, Иран помог Хекматиару поехать туда и провести переговоры с талибами. Однако переговоры завершились неудачей, и город был взят ¹⁸.

Стратегия «Талибана» была современна и безжалостно эффективна. В отличие от русских, талибы с самого начала шли «снизу вверх», то есть сперва овладели афганской провинцией, в частности, заселенным преимущественно пуштунами югом. Они находили подход к лидерам военизированных группировок и вождям племен, а также к простым людям, и пытались сотрудничать с ними, четко излагая свои цели. Лидеры талибов обещали поддерживать чистоту морали и религии, поскольку выступали за возвращение к истинному исламу; они предлагали вернуть пуштунам контроль над Кабулом, в котором правил таджик Раббани; и они старались воспользоваться моментом, убеждая местное население в том, что сопротивление бесполезно. Обращаясь к пуштунам, они использовали свое знание местных реалий и отношений между представителями различных национальностей. Когда же им не удавалось убедить кого-либо из местных сотрудничать, его зачастую убивали. Остальные обычно соглашались. Эта стратегия воплощалась в жизнь на уровне личного общения: лидеры талибов, владевшие местными диалектами, сами ездили по пуштунским деревням и окружным центрам. Кроме того, «Талибану» не требовалось перемещать свои отряды по стране, да у них и не было для этого достаточно сил. Здесь талибы придумали простой до гениальности ход – когда им нужно было сосредоточиться на захвате городских территорий, то для контроля над сельской местностью они договаривались с действующими местными полевыми командирами, а если это не удавалось, то убирали их и назначали новых, с которыми можно было договориться ¹⁹.

Сначала «Талибан» демонстрировал рост влияния духовенства в ущерб вождям племен и командиров моджахедов, несмотря на то что немалое число последних позже перешло на их сторону. Уставшие от войны афганцы сначала приветствовали появление «Талибана». Движение позиционировало себя как новую силу, борющуюся за добродетель и единство, и многие афганцы, и в особенности пуштуны, видели в нем столь необходимый символ мира и стабильности. Талибы сразу начали борьбу с полевыми командирами, считавшимися ответственными за разрушения, нестабильность и хаос, обрушившиеся на страну во время гражданской войны. Однако они настолько ужесточили нормы и требования деобандизма, что это не признали бы даже основоположники учения. Талибы создали жестокую религиозную полицию – Министерство поддержки добродетели и наказания порока (Амр Биль Маруф Ва Нахи Ан аль-Мункар), предназначенное для поддержки своей экстремальной и часто неортодоксальной интерпретации ислама. «Бросьте причину собакам, – гласит надпись на стене полицейского участка. – От нее воняет коррупцией»²⁰.

Девочкам было запрещено посещать школы, большинству женщин запрещалось работать, им редко позволялось выходить из дома – а когда они это делали, то должны были носить бурку – верхнюю одежду типа накидки, закрывающую тело целиком. В декрете «Талибана» говорилось: «Женщины, вы не должны покидать свои жилища. Если вы покидаете жилище, то вы не должны выглядеть как женщины в модной одежде, использовавшие косметику, чтобы обратить на себя внимание каждого мужчины, как это было до прихода ислама». В заключение в декрете говорилось: «Ислам – это спасительная религия, особо заботящаяся о достоинстве женщин… Женщины не должны привлекать внимание посторонних людей, которые не должны смотреть на них с похотью»²¹.

Американский Госдепартамент охарактеризовал «Талибан» как «жестокую и деспотичную организацию. Мы продолжаем получать доклады о том, что талибы задерживают без разбора таджиков, панджшерцев и прочих и некоторых из них отправляют в тюрьму в Кандагаре. Женщин можно нечасто увидеть на улицах», поскольку они «опасаются приставаний»²². Залмай Халилзад вместе с аналитиком из RAND Corporation Дэниелом Баймэном написал исследование, в котором говорилось, что «афганские женщины сталкиваются с огромным количеством жесточайших ограничений, возможно, с самым большим в мире». Эта ситуация, писали они, будет только ухудшаться. «Проповедуемая «Талибаном» версия ислама – радикальная, отсталая и репрессивная и похожая на господствующий в Саудовской Аравии ваххабизм – отвергается подавляющим большинством мусульман во всем мире, но завоевывает приверженцев за пределами Афганистана и распространяется в других государствах региона»²³.

«Талибан» ввел также строго соблюдаемый дресс-код у мужчин, основанный на предписаниях ислама. Они были обязаны отрастить бороду и избегать ношения причесок и одежды европейских образцов. Талибы закрыли кинотеатры и запретили музыку. В другом декрете «Талибана» предписывалось: «В магазинах, отелях, автомобилях и рикшах запрещается включать и слушать музыку». Если в магазине будет найдена музыкальная кассета, то «хозяин будет арестован, а магазин – закрыт». Те же правила действовали, если кассету находили в автомобиле ²⁴. Талибы запретили почти все виды развлечений, включая телевидение, видеомагнитофоны, карты, запускание воздушных змеев и занятия спортом. Наказанием за кражу служила ампутация руки. Убийц часто казнили публично. Неверные супруги приговаривались к забиванию камнями. В Кабуле наказание преступников приводилось в исполнение на бывшем футбольном стадионе при большом стечении народа. Однако при всем этом не было даже намека на мятеж. В донесении канадской разведки на эту тему делалось предположение, что талибы применяют жесткую форму шариата, но «жители контролируемых талибами областей согласились с такой жесткой политикой как с ценой, которую надо платить за мир и социальную стабильность»²⁵.

Талибы также уничтожили тысячи культурных памятников, которые они сочли политеистическими, включая собрания крупных музеев и бесчисленные частные коллекции. Наиболее отвратительным здесь было уничтожение величественных статуй Будды в городе Бамиан, примерно в 130 км к западу от Кабула. Бамиан был когда-то одним из центров буддизма и важным пунктом для отдыха путников на древнем Шелковом пути, связывавшем Римскую империю с Центральной Азией, Китаем и Индией. Две огромные статуи, высеченные прямо в скале из песчаника, были окружены фресками и возвышались над городом. Высота одной статуи составляла 50 м, другой – почти 35 м. В марте 2001 г. талибы взорвали статуи, заложив заряд динамита, и расстреляли их ракетами. Статуи простояли почти 2000 лет и пережили всех завоевателей. Совершив чудовищный акт вандализма, талибы уничтожили одно из величайших сокровищ Афганистана. Впрочем, мулла Мухаммед Омар защищал это деяние «Талибана», как и многие другие, утверждая, что оно было сделано для защиты чистоты ислама ²⁶. Находясь у власти, талибы перебили тысячи хазарейцев, которые в основном были шиитами.

Религиозная непримиримость талибов особенно жестко проявлялась в Кабуле, который они считали современным, коррумпированным городом, символом вероотступничества. Талибы запретили женщинам – жительницам столицы работать, несмотря на то что они выполняли четверть всех общественных работ в городе, обеспечивали работу всей системы начального образования и почти всей системы здравоохранения. Женские школы и колледжи Кабула были закрыты, хотя в них обучались более 70 000 студенток. 28 сентября 1996 г. «Радио Кабул» объявило: «Воры будут подвергаться ампутации рук и ног, неверные супруги будут забиваться камнями, те, кто пьет алкогольные напитки, будут подвергаться порке»²⁷. Чтобы подчеркнуть значение шариата, талибы переименовали «Радио Кабул» в «Радио Шариат».

Несмотря на религиозный фанатизм талибов, в годы их правления процветала торговля наркотиками. В 1997 г. примерно 96 процентов урожая опиумного мака в Афганистане было собрано в районах, находившихся под контролем талибов. Они увеличили площади под выращивание опиумного мака и расширили объемы торговли и транспортировки наркотиков через соседние страны, особенно через Пакистан ²⁸. «Производство опиума допустимо, – утверждал глава ведомства «Талибана» по борьбе с наркотиками Абдул Рашид, – потому что его потребляют кафиры (неверные) на Западе, но не в Афганистане»²⁹. Увеличение объема производства опиумного мака вызвало протесты некоторых государств, включая Соединенные Штаты. В 1998 г. представитель «Талибана» заявил американским чиновникам, что наркоторговля есть «решаемая проблема» и что «Талибан» рассмотрит возможность ее запрета, если «получит международное признание и если будет найден способ компенсировать потери от запрета тем, кто выращивает опиумный мак»³⁰.

В июле 2000 г. лидер «Талибана» мулла Омар запретил, наконец, выращивание опиумного мака. Запрет не распространялся на его продажу из существующих запасов. Благодаря запрету объем выращивания опиумного мака в 2001 г. несколько снизился, что вызвало существенный рост цен на него. Во время правления «Талибана» Афганистан стал ведущим производителем опиумного мака – в стране выращивалось до 70 процентов незаконно используемого опиумного мака.

Поддержка со стороны ИСИ

Как и в годы антисоветского джихада, поддержка «Талибана» со стороны Пакистана имела огромное значение. Особенно была важна поддержка со стороны ИСИ. На протяжении всех 90-х годов Исламабад проводил проталибскую политику. В секретной телеграмме, направленной в 1997 г. из американского посольства в Исламабаде, указывалось, что «для Пакистана талибское правительство в Кабуле – фактически то, что он хочет иметь в Афганистане», добавляя с озабоченностью, что «версия ислама, которой придерживаются талибы… может заразить Пакистан» и «это вопрос ближайших дней»³¹. В другой телеграмме из Госдепартамента делается следующий вывод: «Пакистан следует политике поддержки талибов»³². Основными статьями пакистанских поставок «Талибану» были пшеница и топливо, которые талибы использовали для питания боевиков и заправки автомашин ³³. В 1998 г. правительство Пакистана предоставило «Талибану» более 6 млн долларов в качестве прямой поддержки в дополнение к обычной торговле между соседними государствами ³⁴.

Пакистанская разведка ИСИ играла здесь ключевую роль. Чиновники Госдепартамента отлично понимали, что «ИСИ замешана в захвате движением «Талибан» власти в Кандагаре и Калате»³⁵. Офицеры ИСИ находились в Герате, Кандагаре и Джелалабаде, а также работали в консульствах Пакистана и открыто занимались оказанием различной помощи «Талибану»³⁶. В другом донесении американской разведки отмечается, что ИСИ «снабжает «Талибан» вооружением, топливом и продовольствием» и «используя частные транспортные компании, ввозит грузы в Афганистан и непосредственно отрядам «Талибана»³⁷. Хотя ЦРУ знало о сотрудничестве ИСИ с талибами, пакистанская разведка старалась не афишировать свою деятельность и искусно ее маскировала. Например, ее агенты использовали частные транспортные компании для доставки грузов талибам, организуя целые колонны грузовиков, загруженных боеприпасами, бензином, смазочными маслами и продовольствием. Колонны отправлялись из Пакистана поздно вечером. Если они везли оружие, то его обычно прятали под другими грузами. Использовалось несколько главных маршрутов движения колонн. Один начинался в Пешаваре (Пакистан) и проходил через Джелалабад в восточном Пакистане и далее в Кабул. Другой маршрут начинался в городе Кветта, проходил через Кандагар и заканчивался в Кабуле. Третий основной маршрут стартовал из Мирамшаха (Пакистан) и заканчивался в афганской столице, проходя через Хост и Гардез ³⁸.

Генеральный консул Пакистана в Герате Султан Амир (он был лучше известен под псевдонимом Полковник Имам) в 1995 г. помог талибам овладеть городом. «Я чувствовал эмоциональную связь с талибами, – вспоминал он, – они несли мир, они уничтожали опиумный мак, они обеспечили бесплатное образование, медицинское обслуживание и скорое правосудие. Они были самыми уважаемыми людьми в Афганистане»³⁹.

Таким образом, проталибское лобби в Пакистане стало реальностью. К нему принадлежали отставные военные (например, генерал Мирза Аслам Бег, начальник штаба Вооруженных сил Пакистана в 1988–1991 гг.) и действующие офицеры (среди них упомянутый выше полковник Имам, директор ИСИ в 1987–1989 гг. генерал Хамид Гюль), а также видный религиозный деятель Сами уль-Хак. Генерал Гюль, занимавший должность военного атташе в посольстве Пакистана в Кабуле, контролировал подготовку боевиков «Талибана». Ряд высших офицеров ИСИ, в том числе генералы Саид Сафар и Иршад, работали с боевиками «в поле»⁴⁰. Армия и ВВС Пакистана также тесно сотрудничали с «Талибаном». В одном из докладов Госдепартамента подчеркивалось: «Офицеры ВВС Пакистана готовят аэропорт Кандагара для поддержки расширяющихся боевых операций в провинциях Гильменд и Кандагар». Считалось, что руководство ИСИ поддерживало «Талибан», поскольку считало, что моджахеды, в частности боевики партии «Хезб-и-Ислами» Хекматиара, не в состоянии овладеть Кабулом. А «Талибан», по всей видимости, был на это способен ⁴¹. В сентябре 2000 г., буквально за год до терактов 11 сентября 2001 г., помощник Госсекретаря Карл Индерфурт отправил взволнованную совершенно секретную телеграмму в посольство США в Исламабаде:

«Пакистан расширяет поддержку военной кампании «Талибана» в Афганистане. Государственный департамент особенно озабочен сообщениями о том, что Исламабад может позволить «Талибану» использовать территорию Пакистана, чтобы обойти позиции афганского Северного Альянса с фланга. Пакистан постоянно поддерживает «Талибан», объем поддержки беспрецедентен… Мы видели сообщения о том, что Пакистан поставляет «Талибану» военные материалы, топливо, предоставляет финансовую и техническую поддержку, направляет военных советников. Мы знаем, что значительное число граждан Пакистана в последнее время перешло в Афганистан, чтобы сражаться в рядах «Талибана», очевидно, с молчаливого согласия правительства Пакистана. Имеющаяся у нас информация позволяет предположить, что участие Пакистана в боевых операциях «Талибана» за последние несколько месяцев возросло»⁴².

В американских правительственных документах также говорится о прямом участии Пограничного корпуса Пакистана в боевых действиях на стороне «Талибана». Его солдаты и офицеры были в основном пуштунами и могли относительно просто взаимодействовать с талибами. Пограничный корпус Пакистана представляет собой военизированные формирования, подчиняющиеся правительству страны. Он действует в Северо-Западной пограничной провинции и в провинции Белуджистан. В отличие от ИСИ, которая входит в состав Вооруженных сил Пакистана, Пограничный корпус подчиняется Министерству внутренних дел и является основой сил безопасности в этих регионах. «Подразделения Пограничного корпуса используются для оперативного управления, подготовки бойцов и, если это необходимо, в бою», – говорится в одном из донесений американской разведки. Там же отмечается, что «подразделения регулярной армии Пакистана для поддержки талибов не используются, так как их основу составляют пенджабцы, менталитет которых в корне отличается от менталитета пуштунов и других афганских племен»⁴³.

Немало пакистанцев, включая авторитетных журналистов, говорили высокопоставленным американским чиновникам о поддержке «Талибана» Пакистаном. 30 июня 1998 г., во время встречи с представителями посольства Соединенных Штатов и политическим советником специальной миссии ООН в Афганистане Арнольдом Шиффердеккером, один журналист сообщил, что «он недавно расспрашивал пакистанских правительственных чиновников, включая представителей Министерства иностранных дел и Директората межведомственной разведки (ИСИ), о состоянии политики Пакистана в Афганистане». В депеше, направленной в Госдепартамент, содержащей сообщение о встрече, подчеркивается: «… то, что он услышал, его удивило. По его данным, [пакистанские правительственные] чиновники активно поддерживают «Талибан». Журналист сказал также, что правительственный Координационный комитет по афганской политике принял решение выделить «Талибану» в следующие шесть месяцев 300 млн рупий, по 50 млн рупий ежемесячно, и что «деньги предназначены на выплату жалованья чиновникам «Талибана» и полевым командирам ⁴⁴.

Несмотря на огромное количество убедительных доказательств, собранных американской разведкой, пакистанцы упорно отрицали, что власти страны поддерживают «Талибан». Они продолжали делать это и в следующее десятилетие, после ввода в Афганистан американских войск и разрастания талибского мятежа. Даже во время частных встреч с представителями США и ООН пакистанцы отрицали свое участие в событиях ⁴⁵. На одной такой встрече, например, секретарь по иностранным делам МИДа Пакистана Наджмуддин Шайх настоятельно просил американского посла в Пакистане Томаса Саймонса «рассеять утверждения о том, что Пакистан имеет что-то общее с «Талибаном». Шайх утверждал, что единственное желание Пакистана – помочь добиться мирного соглашения между воюющими сторонами в Афганистане⁴⁶. Такое двуличие сильно вредило американо-пакистанским отношениям, поскольку доверие Вашингтона к Исламабаду постепенно уменьшалось. В американских документах указывалось также, что ИСИ давно поддерживает исламистские террористические группировки, используя их в качестве орудия для нанесения ударов по индийским войскам в Кашмире. По данным ЦРУ, некоторые из этих группировок, в частности, «Харакат-уль-Ансар», также использовали «террористическую тактику против граждан государств Запада и совершали нападения на мирных граждан, среди которых могли быть граждане государств Запада»⁴⁷.

Роковая сделка

К 2001 г. талибы фактически контролировали весь Афганистан. Единственным исключением был крошечный кусок к северо-востоку от Кабула в долине Панджшер, который обороняли отряды Ахмад-Шаха Масуда и его Северного Альянса. В эру «Талибана» армия Афганистана состояла из множества военизированных группировок разной степени лояльности и подготовленности ⁴⁸. Мулла Мухаммед Омар, как главнокомандующий, принимал решения относительно стратегии, ключевых назначений и военного бюджета. Ему подчинялась «шура» (военный совет), которая помогала вырабатывать стратегию и отвечала за использование выбранной тактики. На арабском языке «шура» означает «совещание». Согласно законам шариата, правитель должен советоваться с последователями при принятии решений. «Шура» также означает собрание, созываемое для выработки решения. Полевые командиры талибов несли ответственность за набор бойцов, оплату их «работы» и заботу о них в поле. Они получали большую часть денег, топлива, продовольствия, транспорта и оружия от «шуры».

Режим талибов был омерзителен, при нем допускались массовые нарушения прав человека, но он успешно восстановил законность и порядок на большей части территории Афганистана. «Следует признать, – говорилось в докладе Госдепартамента, – что «Талибан» восстановил безопасность и жесткий порядок на территориях, которые он контролировал»⁴⁹. Это была грубая и жестокая власть, но тем не менее это была власть. В своей книге «Талибан» Ахмед Рашид поясняет, что оппозиционные племенные группировки были разгромлены и их лидеры повешены, имевшее огромное количество оружия население разоружено, дороги открыты для функционирования… торговли между Пакистаном, Афганистаном, Ираном и Центральной Азией»⁵⁰. К концу столетия «Талибан» контролировал большую часть Афганистана. В докладе ЦРУ подчеркивалось: «Пуштунской оппозиции не существует». Оппозиционные группировки «полностью разгромлены и разоружены «Талибаном»⁵¹. В подготовленном в январе 2001 г. Белым домом документе отмечается, что «если после того, как растает снег, бои возобновятся, отряды Северного Альянса могут быть разгромлены»⁵². Отряды Масуда были так слабы, что правительства иностранных государств – включая Соединенные Штаты – не испытывали желания оказывать им мало-мальски серьезную поддержку ⁵³.

Но талибы заключили опасную сделку с Усамой бен Ладеном и его международной джихадистской сетью. Представитель руководства «Талибана» объяснил чиновнику Госдепартамента, что талибы считают бен Ладена «великим моджахедом» и поддерживают его проживание в Афганистане ⁵⁴. Это была роковая ошибка. Бен Ладен использовал свои деньги и влияние для поддержки режима «Талибана» и взамен обучал джихадистов и планировал свои операции на афганской территории ⁵⁵. Если бы мулла Омар отказался поддерживать отношения с бен Ладеном, Соединенные Штаты могли бы оставить «Талибан» в покое. Однако Афганистан стал связующим звеном для исповедуемого талибами радикального деобандизма и готовящегося «Аль-Каидой» всемирного джихада.

Усама бен Ладен любил рассказывать своим ученикам притчу, сравнивая войну с русскими и осаду христианами Мекки в 570 г. н. э. Имевшая гораздо лучшее вооружение христианская армия использовала боевых слонов, и их атака была настолько ужасной, что удостоилась упоминания в Коране в главе «Аль-Филь» (слон). Христиане пытались уничтожить храм Каабы в Мекке и направить паломников в новый храм в Сане на территории современного Йемена. Но птицы забросали завоевателей-христиан катышками спекшейся глины, и арабы в конце концов победили их. Для бен Ладена и других лидеров «Аль-Каиды» этот эпизод был примером того, что Аллах будет на их стороне, когда они объединятся против общего врага ¹.

«В тренировочных лагерях и в боях с русскими, – писал Айман аль-Завахири в книге «Рыцари под знаменем Пророка» (Knights under the Prophet`s Banner), – мусульманская молодежь в полной мере осознала суть заговора, который плетут» христиане и евреи. «Пользуясь знаниями законов шариата», молодежь «поняла, кто такие враги ислама, вероотступники и их пособники»². Война с русскими стала для бойцов, пробравшихся в Афганистан из Египта, Саудовской Аравии, Палестинских территорий и других частей арабского мира, настоящим озарением. Воодушевленные поражением Советского Союза, они начали мечтать об интернационализации джихада. Победа придала им храбрости, и многие поверили в свою непобедимость.

«СССР, супердержава, обладавшая крупнейшей сухопутной армией в мире, – писал Завахири, – была разгромлена, и остатки ее армии бежали из Афганистана на глазах у мусульманской молодежи и в результате ее действий»³. Важнейшим фактором в джихаде было участие Саудовской Аравии, так как значительные денежные средства поступали в Афганистан и Пакистан от ее правительства и частных доноров. Но, вне зависимости от того, кто финансировал движение, ни одна страна на Ближнем Востоке не сыграла роль в рождении «Аль-Каиды» большую, нежели Афганистан.

Идеологические источники

В 1745 г. Мухаммед ибн Сауд (первый имам династии Саудов. – Прим. пер.) заключил союз с Мухаммедом ибн аль-Ваххабом (1703–1792). Вдохновленный работами различных исламских ученых, таких, как ибн-Таймия (1263–1328), Ваххаб критиковал вредоносные «предрассудки», загрязняющие истинный ислам. Согласно его прочтению Корана, паломники из Османской империи, каждый год приходившие в Аравию, чтобы совершить молитвы в Мекке, не являлись истинными мусульманами. Напротив, они были презренными политеистами (сторонниками многобожия), поклонявшимися фальшивым идолам. Это враги Аллаха, говорил он, они должны быть либо обращены в истинную веру, либо уничтожены. Говоря простым языком, Ваххаб утверждал, что величие ислама может быть восстановлено лишь в том случае, когда исламское сообщество вернется к принципам, провозглашенным, как он считал, пророком Мухаммедом.

Саудиты начали распространять философию ваххабизма, предоставляя деньги на строительство мечетей. После арабо-израильской войны 1973 г., когда арабские государства – экспортеры нефти ввели эмбарго на поставки нефти западным странам – союзницам Израиля, Саудовская Аравия оказалась в завидном экономическом положении. Ее постоянно растущее богатство, основанное на нефтедолларах, позволяло финансировать проведение кампаний по обращению в истинную веру среди суннитов на Ближнем Востоке и в исламском мире в более широком смысле ⁴.

Вторжение русских в Афганистан в 1979 г. случилось в самый подходящий для саудитов момент. Под руководством шефа разведки принца Турки аль-Фейсала они активно вмешались в события в Пакистане и Афганистане, начав тесно сотрудничать с ЦРУ и ИСИ в области финансирования афганских моджахедов.

Одним из главных действующих лиц со стороны Саудовской Аравии в Афганистане был Абдулла Аззам, палестинец родом из города Дженин. Аззам родился в 1941 г. и с 1959 по 1966 г. изучал законы шариата в Дамаске, где вступил в ряды движения «Братьямусульмане». Со временем он выдвинулся на руководящие роли в движении, что побудило одного писателя назвать его «Лениным международного джихада»⁵. Завершив в 1973 г. обучение в каирском университете Аль-Азхар, Аззам стал преподавать шариат в Иорданском университете в Аммане, одновременно руководя местной молодежной ячейкой «Братьев-мусульман». Позже он был вынужден покинуть пост и перебрался в Джидду (Саудовская Аравия), где преподавал в университете им. короля Абдул-Азиза. Усама бен Ладен был одним из его студентов.

В 1984 г. Аззам переехал в Пешавар в Пакистане, населенный преимущественно пуштунами, расположенный примерно в 45 км от границы с Афганистаном. Город долгое время был одним из важных пунктов знаменитого Шелкового пути, его базары в течение столетий привлекали покупателей изделиями из золота и серебра, коврами, гончарными изделиями, оружием, скульптурами из дерева и меди, самоцветами. Именно в Пешаваре Аззам создал «Мактаб уль-Хадамат» (Бюро помощи), которое координировало поддержку моджахедов различными неправительственными организациями под видом отделения «Красного полумесяца» Кувейта и Саудовской Аравии. Он говорил, что дело, которое «искал столько лет, было дело народа Афганистана», и действовал как основное связующее звено между арабами и интересами ваххабитов в Саудовской Аравии ⁶.

В отличие от других радикалов, Аззам был против того, чтобы целью ударов стали мусульмане и прозападные режимы вроде Египта и Саудовской Аравии. Однако в своей книге «Защита мусульманской земли – важнейшая обязанность мужчины» он писал, что джихад в Афганистане – дело каждого доброго мусульманина. Новизна книги Аззама заключалась не в ее содержании, поскольку до ее появления к джихаду призывали и другие авторы. Ее успех объяснялся мастерской агитацией, способной убедить мусульман из других государств приехать в Афганистан и сражаться. Саудовская Аравия предоставила «Бюро помощи» миллионы долларов и обеспечила 75-процентную скидку на цену авиабилетов для молодых мусульман, пожелавших присоединиться к джихаду. Кроме того, Саудовская Аравия стала перевалочным пунктом и местом отдыха для арабских ветеранов и джихадистов, например, для Завахири, которые направлялись в Пешавар на пути в Афганистан ⁷. Роль других государств, включая Соединенные Штаты, была также очень важна. Президент Джимми Картер поддерживал деятельность моджахедов, он был убежден в том, что вторжение Советов в Афганистан представляло собой самую серьезную угрозу миру с момента окончания Второй мировой войны ⁸. Советник Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский отмечал, что «вторжение в Афганистан сделало более важным мобилизацию исламского сопротивления против Советов»⁹.

Афганский джихад стал мощным побудительным фактором, объединившим исламских радикалов. Мусульманские улемы издали фетвы, толкующие ввод советских войск как вторжение нечестивцев на территорию ислама. Это позволило им объявить «оборонительный» джихад, в котором, согласно шариату, обязаны участвовать все мусульмане ¹⁰. Добровольцами первой волны стали в основном арабы из государств Ближнего Востока, приехавшие в Афганистан, чтобы сражаться против Советского Союза. По приезде в Афганистан они обращались в Бюро помощи, которое разбивало их на мелкие группы, из которых затем формировались боевые отряды и перебрасывались в восточный Афганистан, в районы, расположенные рядом с пакистанской границей ¹¹. В докладе, подготовленном для Усамы бен Ладена, отмечается, что более 2300 боевиков «из восьми арабских государств погибли во время джихада в Афганистане. Среди них было 433 мученика из Саудовской Аравии, 526 – из Египта, 184 – из Ирака, 284 – из Ливии, 180 – из Сирии, 540 – из Алжира, 111 – из Судана и 100 – из Туниса»¹².

В конце 80-х годов лучшие боевики из-за рубежа начали собираться в лагере, расположенном неподалеку от афганского города Хост. Лагерь получил название «Аль-Маасада» (Логово льва). Лидером этой группы был Усама бен Ладен; он говорил, что назвать место «Аль-Масаад» его побудили строки одного из любимых поэтов пророка – Хасана ибн-Табита, который писал:

Русские атаковали «Логово льва» в 1987 г. Бен-Ладену удалось бежать вместе с группой соратников, в которую входили Хасан Абдель Раб аль-Сарай (саудит, участвовавший в ноябре 1995 г. в нападении на американский учебный центр в Эр-Рияде), Абу Зухейр Мадани (был убит в Боснии в 1992 г.), ибн аль-Хатаб (впоследствии оказался в Чечне) и шейх Тамим Аднани (его сын погиб вместе с Абдуллой Аззамом в результате покушения в ноябре 1989 г.).

«Аль-Каида» появилась вскоре после этих событий. В августе 1988 г. группа собралась в доме бен Ладена в Пешаваре, где и приняла решение о создании организации, которую назвали «Аль-Каида аль-Аскария» (военная база). Был создан консультативный совет и выработаны требования к членам организации ¹⁴. Согласно протоколу, который вел во время встречи один из ее участников, «Аль-Каида является исламской группировкой, ее цель – жить в соответствии со словом Аллаха и сделать так, чтобы ислам победил». Лидеры «Аль-Каиды» делили новобранцев на две части: те, кто считался годным к «ограниченному сроку использования», направлялись в Афганистан, чтобы сражаться вместе с моджахедами до окончания войны. Те же, кто признавался годным к «бессрочному использованию», направлялись в отдельные тренировочные лагеря, где выбирались «лучшие из лучших», достойные быть принятыми в «Аль-Каиду». Члены организации клялись в верности ее руководству: «Клянусь Аллахом слушать тех, кто надо мной, и подчиняться им во всем; и Всевышнему Аллаху, и слову его, а религия его победит». Они соглашались с тем, что их «цель – возносить слово Аллаха, чтобы его религия победила» во всем арабском мире благодаря вооруженному джихаду. Но члены «Аль-Каиды» должны были проявлять терпение, набожность и послушание, поскольку борьба предстояла долгая и напряженная ¹⁵.

В 1990 г., когда Ирак напал на Кувейт, бен Ладен предложил королевскому дому использовать своих боевиков-джихадистов для обороны королевства и изгнания войск Саддама Хусейна, угрожавших Саудовской Аравии. «Я готов подготовить сто тысяч опытных бойцов в течение трех месяцев, – обещал бен Ладен саудовскому министру обороны принцу Султану. – Вам не нужны американцы. Вам не нужны любые другие немусульманские войска. Вам будет достаточно нас»¹⁶. Но вместо этого правительство Саудовской Аравии обратилось к Соединенным Штатам, которые возглавили коалицию, располагавшую почти 700 000 солдат и офицеров, сломивших иракскую армию за месяц с небольшим. Появление американских войск в Саудовской Аравии стало шоком для бен Ладена и боевым кличем для его организации. Саудовская Аравия, страна Мекки и место, где появился на свет пророк, служила символом и политическим оазисом для исламских радикалов всего мира. Пребывание неарабов на ее земле стало для них оскорблением. Для американцев же решение возглавить военную операцию стало тяжелым проступком.

Арабы рассредотачиваются

С точки зрения бен Ладена, решение обратиться к американцам подорвало репутацию Саудовской Аравии. В разведывательном докладе Госдепартамента позже отмечалось: «Терроризм бен Ладена представляет собой крайне жесткую форму неприятия растущего стратегического и военного доминирования Соединенных Штатов на Ближнем Востоке – в особенности в Саудовской Аравии и государствах Персидского залива, кульминацией которого стала Война в Заливе»¹⁷. В мае 1991 г. группа саудовских исламских проповедников и университетских профессоров, включая Салмана аль-Ауду и Сафара аль-Хавали, обратилась с петицией (хитаб аль-маталиб) к королю Фахду. Проповедники обвинили королевскую семью в подписании соглашения с «неверными» американцами и подтолкнули многих исламских радикалов к атакам на правительство Саудовской Аравии ¹⁸.

К этому времени большинство арабов, воевавших в Афганистане, рассеялись по разным странам – оказавшись, в частности, в Боснии, Алжире и Египте. Где бы эти люди ни оказывались, они пытались трансформировать внутренний конфликт в джихад. Но в Боснии, например, им не удалось сделать исповедуемую ими жесткую трактовку ислама важным фактором в идущей там гражданской войне. В других государствах, например, в Алжире, они были более успешны – но только в течение ограниченного периода времени. Большинство арабских государств считали ветеранов Афганистана серьезной угрозой – это была, по сути, нерегулярная армия численностью в несколько тысяч бойцов, ищущая место, где воевать и найти убежище. Египет, Саудовская Аравия, Иордания и другие страны не пропускали членов «Аль-Каиды» на свою территорию, останавливая их прямо на границе ¹⁹. Согласно докладу ЦРУ, бен Ладен также финансировал переезд нескольких сотен ветеранов афганской войны в Судан «после того, как Исламабад начал кампанию по изгнанию экстремистов, «засидевшихся» в Пакистане. Помимо организации «тихих гаваней» в Судане, бен Ладен обеспечил финансовую поддержку военизированных группировок, активно противостоящих умеренным исламским правительствам и Западу»²⁰.

Те, кто остался в Афганистане и Пакистане, сначала рассеялись по различным группировкам. Некоторые сражались на стороне Гульбеддина Хекматиара против Ахмад-Шаха Масуда, но большинство примкнули к местным полевым командирам, главным образом пуштунам. В населенном преимущественно пуштунами районе рядом с Кундузом в северном Афганистане было много арабов, работавших в Международной Исламской Благотворительной Организации, штаб-квартира которой расположена в Саудовской Аравии. В середине 90-х годов, когда «Талибан» захватил власть в Афганистане, пакистанские организации (например, «Харакат уль-Муджахеддин») взяли под контроль часть лагерей для подготовки пакистанских боевиков в афганской провинции Пактия. Другие лагеря отошли партиям «Харакат уль-Ансар» и «Лашкар-э-Джханви». ЦРУ считало, что «Харакат уль-Ансар» – исламистская группировка, использовавшаяся властями Пакистана для нападений на индусов в Кашмире – представляла серьезную угрозу для Соединенных Штатов. «На фоне возможного сокращения поддержки из Исламабада, – говорилось в одной из аналитических записок, подготовленных ЦРУ, – представители «Харакат уль-Ансар» обсуждают возможность получения финансирования от спонсоров международного терроризма, настроенных резко антиамерикански, которые могут способствовать организации атак американских объектов. Возможно, «Харакат уль-Ансар» ищет способ получения помощи из таких источников – включая финансирующего террористов Усаму бен Ладена и ливийского лидера Муаммара Каддафи – с тем, чтобы компенсировать потери, вызванные сокращением пакистанской поддержки»²¹.

Между тем «Талибан» передал Усаме бен Ладену контроль над большинством непакистанских и неафганских военизированных группировок. Бен Ладен поселил большинство арабских боевиков высокого ранга в жилых комплексах рядом с Джелалабадом и Кандагаром, включая старый сельскохозяйственный комплекс USAID, построенный с американской помощью на ферме Тармак. Простые боевики были сосредоточены в лагерях в Кабуле и Кундузе. Командиров выбирали почти целиком из боевиков первого поколения, которые приехали в Афганистан воевать с русскими ²². Иногда между афганцами и пакистанцами, с одной стороны, и арабами – с другой, вспыхивали конфликты. Например, они придерживались различных мнений о молитве над телом павшего товарища, посещении кладбищ и почитании мертвых. Иностранные боевики, в особенности арабы, находили принятые в Афганистане религиозные обряды кощунственными и пытались продемонстрировать местным «истинный салафистский путь»²³.

В 1998 г. бен Ладен официально объявил о создании «Всемирного исламского фронта джихада против «крестоносцев» (т. е. Запада, и в особенности американцев) и евреев». Большинство из вступивших в этот альянс были лидерами небольших группировок, обязанных бен Ладену за предоставление финансовой поддержки. Среди них были Айман аль-Завахири из египетского «Исламского джихада», Рифаи Ахмад Таха (известный также как Абу-Ясир) из египетской «Исламской группы», шейх Мир Хамза из «Джамият Улема-э-Пакистан» и Фазлур Рахман из бангладешского «Движения за джихад».

Крупнейшей из этих маргинальных группировок была египетская «Исламская группа». Но Таха не мог выступать от имени находящегося в заключении руководства группы и был позже вынужден отказаться от членства в «Аль-Каиде». Завахири, вступив в союз с бен Ладеном, вызвал раскол в египетском «Исламском джихаде», некоторые члены которого считали нужным сосредоточиться на борьбе с египетскими властями, а не с Соединенными Штатами ²⁴. Бен Ладен даже начал поговаривать о применении против США оружия массового уничтожения. В 1998 г. Госдепартамент получил «надежную информацию о том, что сеть бен Ладена активно ищет возможность покупки оружия массового уничтожения – включая химическое – для использования против американских интересов»²⁵.

Война на нескольких фронтах

Айман аль-Завахири и остальные члены руководства «Аль-Каиды» были готовы к продолжительной борьбе. В книге «Рыцари под знаменем Пророка» он призывал к многосторонней войне, целью которой было достижение трех основных целей. Первой из них было свержение «коррумпированных режимов» в мусульманском мире. Вторая цель заключалась в установлении шариата в этих государствах. Ну а третья цель состояла в нанесении максимального ущерба «западным крестоносцам» и в «изгнании крестоносцев из стран ислама, особенно из Ирака, Афганистана и Палестины»²⁶.

Как это часто бывает в любой другой партии или группировке, внутри «Аль-Каиды» существовали разногласия между ее лидерами и джихадистами из разных стран. Для некоторых вооруженная борьба против Соединенных Штатов была второстепенной, а вовсе не основной целью. К концу 90-х годов в радикальной исламистской среде в глобальном масштабе наблюдался некоторый хаос, поскольку правительства Египта, Алжира и других арабских государств разгромили джихадистов в своих странах ²⁷. Внутри «Аль-Каиды» имели место также национальные конфликты. Один из бывших телохранителей бен Ладена рассказывал, что «в организации существовало соперничество между ее членами, происходящими из разных стран. То есть египтяне хвастались тем, что они лучшие, потому что они – из Египта. То же самое делали выходцы из Саудовской Аравии, Йемена, Судана, стран Магриба (Марокко, Алжира, Туниса) применительно к своим странам». Такое соперничество выводило бен Ладена из себя, он считал, что оно сеет разделение и разногласия между членами «Аль-Каиды»²⁸. Ну и наконец, существовали разногласия по финансовому вопросу. Сам Завахири в записке, адресованной коллегам по «Аль-Каиде», признавал наличие проблем с деньгами: «Между нами случаются конфликты, вызванные тривиальными причинами – нехваткой ресурсов»²⁹.

Многие лидеры «Аль-Каиды» вступили на эту стезю благодаря известному и влиятельному исламскому ученому и проповеднику Сайиду Кутбу, повешенному в Египте 29 августа 1966 г. Кутб считал, что все неисламское есть зло и что лишь строгое следование требованиям шариата – целостной системе морали, справедливости и власти – принесет пользу человечеству ³⁰. Ислам сегодняшнего дня, писал он в своей книге «Вехи» (Milestones), также стал коррумпированным. Он называет современный ислам словом «джахилия». В Коране этим словом обозначается состояние невежества, дикости и первобытной грубости, в котором, как считается, жили арабы до пророчества ислама Мухаммеду в начале VII века ³¹. В двух своих главных работах – «В тени Корана» и «Дорожный указатель» – Кутб призывает современных мусульман строить новое исламское сообщество, подобно тому как это сделал пророк тысячу лет назад ³². Это значило, что большинство мусульман не могли считаться истинными мусульманами.

В соответствии с исламской доктриной, отказ мусульманина от своей веры является очень серьезным обвинением. Оно называется «такфир». Это понятие происходит от термина «куфр» (неверие в бога) и означает, что виновный становится неверным («кафиром») и подлежит изгнанию из общины. По мнению тех, кто буквально и строго трактует шариат, «такфир» должен наказываться смертью. В философии Кутба не было места полутонам. Разница между истинным мусульманином и немусульманином – это то же самое, что разница между добром и злом или справедливостью и несправедливостью. Согласно его трактовке, справедливый правитель тот, кто правит в соответствии с Кораном. Таких понятий, как оборонительная или ограниченная война, не существует, утверждал Кутб. Существует лишь наступательная, тотальная война ³³. В 70-х годах книги Кутба были очень популярны среди молодого поколения благодаря их резкому разрыву с существующим положением вещей. Проблема заключалась в том, что Кутб не обозначил конкретно, в чем заключается опыт пророка и как он может быть воспроизведен в современной жизни ³⁴. После казни Кутба его пламенная идеология постепенно превратилась в программу для исламских радикалов от Марокко до Индонезии. Позже ее начали преподавать в университете короля Абдул-Азиза в Джидде и в каирском университете Аль-Азхар ³⁵.

По мнению Кутба, большинство лидеров исламских государств не были истинными мусульманами. «Мусульманское сообщество перестало существовать уже очень давно», – писал он. Оно «рухнуло под тяжестью неправильных законов и идей, которые и близко не похожи на исламское учение»³⁶. Как и Кутб, Абдулла Аззам утверждал, что основная цель ислама – это борьба против «джахилии»³⁷.

В представлении и Кутба, и верхушки «Аль-Каиды» любой режим, не введший в своей стране шариат и сотрудничающий с государствами Запада (например, с Соединенными Штатами), виновен в вероотступничестве. Пророк говорил, что кровь мусульманина нельзя проливать, за исключением трех случаев – в качестве наказания за убийство, за воинскую измену и за отступничество от ислама. Завахири довел это положение до абсолюта – поскольку режимы отошли от ислама и не смогли установить законы шариата, они не являются истинно мусульманскими и поэтому подлежат уничтожению ³⁸. Таким образом, даже мусульман можно наказать, если они не подчиняются консервативным исламским законам. Абдель Азиз бен Адель Салам (известный также как аль-Сайид Имам), египетский боевик и один из старейших сподвижников Завахири, утверждал, что те мусульмане, которые не присоединяются к борьбе с правителями-вероотступниками, сами являются безбожниками и с ними также следует вести борьбу ³⁹.

Исламские богословы – приверженцы различных школ давно ведут дискуссии на тему, что может служить оправданием для «такфира». Позиция суннитов-ортодоксов состоит в том, что совершение грехов не служит доказательством того, что человек является немусульманином, но в то же время отказ от следования фундаментальным религиозным принципам является таковым. Следовательно, убийца может быть мусульманином, но тот, кто отрицает, что убийство – это грех, является «кафиром» (неверным), поскольку он или она знают, что убийство считается грехом в соответствии с канонами ислама. Ирония тем не менее заключается в том, что пока исламисты утверждают, что исламский закон и порядок должен быть главенствующим, перевод этих постулатов в конкретные политические термины требует интерпретации на человеческом языке. Среди исламистов давно существуют глубокие разногласия относительно того, как это сделать ⁴⁰.

Эта путаница служит объяснением желания лидеров «Аль-Каиды» постепенно свергнуть ближневосточные режимы («ближнего» врага или «Аль-Адоу аль-Кариб) и создать единый панисламский халифат, а также бороться с Соединенными Штатами и их союзниками («дальним» врагом или «аль-Адоу аль-Баиид»), которые поддерживают первых ⁴¹. Завахири писал, что «создание мусульманского государства в сердце исламского мира – не простая и не близкая цель. Однако мусульмане надеются воссоздать павший халифат и вернуть его потерянную славу»⁴². Завахири утверждал, что «проблема унификации ислама важна» и что «битва между исламом и его врагами в идеологическом аспекте важнее проблемы унификации… [это] также битва за то, кому должна принадлежать власть – промыслу божьему и шариату, созданным людьми законам и материальным принципам или тем, кто объявляет себя посредниками между создателем и человечеством»⁴³.

Подобно большинству исламистов, Завахири строго следовал постулатам реформатора, богослова-салафиста XIII века ибн-Таймийи, который ратовал за буквальное следование Корану как основе шариата и средоточию заповедей бога. Лидеры «Аль-Каиды» подняли статус воинствующего джихада и поставили его в один ряд с пятью столпами ислама. Например, бен Ладен утверждал, что «борьба есть часть нашей религии и нашего шариата. Те, кто любит бога, и пророка и эту религию, не могут отказываться от части религии. Это очень серьезный вопрос»⁴⁴. Бен Ладен рассматривал джихад как обязанность каждого мусульманина (fard ayn) и одну из основ ислама. Кроме того, многие исламисты утверждали, что законы шариата не могут быть усовершенствованы, несмотря на то что за пятнадцать столетий, прошедших с их появления, в мире произошли большие изменения, поскольку они даны непосредственно Аллахом. Они хотели обойти длительную традицию исламских ученых-правоведов и создать юридическую систему, не испорченную влиянием Запада или современностью ⁴⁵. В тренировочных лагерях в Афганистане члены «Аль-Каиды» скандировали:

Несмотря на то что Коран запрещает самоубийство, теракты с участием террористов-смертников считались весьма эффективными ⁴⁷. Для многих утративших веру боевиков мученичество имело немало привлекательных сторон: почет и слава, развлечения в раю с семидесятью двумя девственницами, пребывание в райском саду для семидесяти членов семьи самоубийцы, которым не грозит теперь адский огонь ⁴⁸. Тем не менее многие мусульмане, включая жителей Афганистана, считали, что теракты с использованием самоубийц не могут быть оправданы ⁴⁹. Завахири должен был преодолеть табу. Боевикисамоубийцы, утверждал он, представляют «поколение моджахедов, которые приняли решение пожертвовать собой во имя Аллаха. Путь смерти и мученичества – это оружие, которым тираны и их пособники, поклоняющиеся своему жалованью вместо поклонения Аллаху, не владеют»⁵⁰. Кроме того, Завахири считал террористические акты, совершаемые смертниками, эффективным оружием: «Удары, наносимые смертниками, наиболее успешны с точки зрения ущерба для противника и наименее затратны с точки зрения жертв среди фундаменталистов»⁵¹.

Самым важным «дальним» врагом считались Соединенные Штаты. «Белый американец – это главный враг, – писал Кутб. – Белый человек топчет нас, пока наши дети изучают его цивилизацию, его принципы и благородные цели… Мы с удовольствием и уважением отдаем наших детей в жертву хозяину, который попирает наше достоинство и порабощает нас». Ответом на порабощение, утверждал Кутб, должно быть насилие. «Давайте вместо этого посеем в душах этих детей семена ненависти, недовольства и мести. Давайте внушать этим детям с младых ногтей, что белый человек – враг человечества и что они должны уничтожать его при первой возможности»⁵².

Большинство лидеров джихадистов долгое время выступали за нападения на арабские режимы, а не на Соединенные Штаты или другие западные режимы. Завахири указывал на это в своем эссе «Дорога на Иерусалим проходит через Каир», опубликованном в 1995 г. в издании «аль-Муджахидин»⁵³. Но после поражений в Египте, Алжире и других арабских государствах в 90-х годах джихадисты начали нападать на западные объекты. Впрочем, для таких лидеров, как Завахири, Соединенные Штаты знали только «язык интересов, поддерживаемый грубой военной силой. Поэтому, если мы хотим вести с ними диалог и познакомить их с нашими правами, мы должны говорить с ними на языке, который они понимают. А это язык силы»⁵⁴. Усама бен Ладен повторял это заклинание постоянно. В канун шестой годовщины теракта 11 сентября, например, он опубликовал видеообращение, в котором заявил, что главной целью Соединенных Штатов является уничтожение ислама во всем мире и что ему ничего не остается, кроме как «активизировать борьбу против вас»⁵⁵.

Соединенные Штаты и Запад в широком смысле оказывают на ислам разлагающее влияние. Для Абдуллы Аззама это означало необходимость «изгнания кафиров [неверных] с нашей земли, и это является «фард айн», то есть обязанностью мусульманина, которая стоит над всем»⁵⁶. В статье, опубликованной в журнале «Джихад», Аззам писал, что «джихад по воле Аллаха означает убийство неверных от имени Аллаха и подъем его знамени»⁵⁷. Это особенно важно в тех случаях, когда западные и прочие немусульманские армии вторгаются в исламские государства, в частности Афганистан.

Лидеры «Аль-Каиды» также обвиняли Соединенные Штаты в поддержке вероотступнических арабских режимов. Следовательно, для восстановления халифата «Аль-Каида» должна бороться с главными их сторонниками ⁵⁸. Конфликт с Соединенными Штатами, таким образом, был «сражением идеологий, борьбой за выживание и войной, в которой не может быть перемирия»⁵⁹. Язык этих заявлений удивительно напоминал доводы, содержавшиеся в книге «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» (The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order) профессора Гарвардского университета Сэмюэла Хантингтона. Особую озабоченность, писал Хантингтон, вызывает углубляющийся конфликт между иудеохристианским Западом и исламскими государствами, который становится все более жестоким ⁶⁰. В своей ранней публикации «Лояльность исламу и отповедь его врагам» Завахири утверждал, что мусульмане должны сделать выбор между исламом и его врагами, включая Запад ⁶¹. В книге «Рыцари под знаменем Пророка» Завахири тоже пишет, что свержение правительств в таких государствах, как Египет, могло бы стать отправным пунктом для всего исламского мира, приведя, в конце концов, к объявлению джихада Западу в целом. «Тогда история совершила бы поворот, как того желает Аллах, – писал он, – в противоположном направлении от империи Соединенных Штатов и мирового еврейского правительства»⁶². По его убеждению и по убеждению некоторых его последователей, США в первую очередь заинтересованы в «отстранении ислама от власти»⁶³.

Сильнейшим ударом по джихадистам стало принятое в начале 90-х годов правительством Саудовской Аравии решение позволить Вооруженным Силам США высадиться на территорию страны после вторжения Ирака в Кувейт. В конце 90-х годов заявления Усамы бен Ладена фактически сделали легитимными военные акции против Соединенных Штатов. В августе 1996 г. бен Ладен издал «Декларацию джихада против американцев, оккупирующих страну двух святынь». Этот велеречивый одиннадцатистраничный трактат изобиловал цитатами из Корана, изречениями пророка Мухаммеда и ссылками на сочинения ибн-Таймийи. Затем в феврале 1998 г. бен Ладен, Завахири и другие выпустили фетву, призывавшую убивать американцев: «Убийство американцев и их союзников – как гражданских лиц, так и военных – является обязанностью каждого мусульманина из любой страны, где это возможно сделать, цель этого – освобождение от них мечети Аль-Акса и священной мечети [Мекки] и изгнание их побежденных и не способных угрожать мусульманам армий из стран ислама»⁶⁴. В фетве указывались три причины, в соответствии с которыми на Соединенные Штаты можно было нападать. Во-первых, присутствие американских войск на Аравийском полуострове, во-вторых – намерение Америки уничтожить мусульманское население Ирака посредством санкций и в третьих – политика США, направленная на ослабление арабских государств и поддержку Израиля. Бен Ладен обвинил Соединенные Штаты в разграблении богатств мусульман, диктате, унижении народа, терроризировании соседей и превращении американских военных баз в плацдармы, откуда ведется борьба с мусульманами.

Опасный альянс

Особую озабоченность американского политического руководства в конце 90-х годов вызывало укрепляющееся сотрудничество между «Аль-Каидой» и «Талибаном». В ответ на участие бен Ладена в подготовке и осуществлении терактов против посольств Соединенных Штатов в Танзании и Кении в августе 1998 г. президент Клинтон приказал провести серию ударов крылатыми ракетами по базам «Аль-Каиды» в восточном Афганистане⁶⁵. Однако в некоторых секретных докладах американской разведки содержится предположение, что американские обстрелы лишь сблизили «Аль-Каиду» и «Талибан». В одной из каблограмм Госдепартамента говорится: «Лидер «Талибана» Мулла Омар обрушился на США, заявив, что «Талибан» и в дальнейшем будет предоставлять убежище бен Ладену»⁶⁶. В конце концов, бен Ладен иногда останавливался в резиденции муллы Омара в Кандагаре ⁶⁷.

В июле 1999 г. вышел указ президента Клинтона номер 13129, в котором констатировалось, что «действия и политика движения «Талибан» в Афганистане, выражающиеся в предоставлении территории страны в качестве убежища и размещения оперативных баз Усаме бен Ладену и организации «Аль-Каида», представляют чрезвычайную угрозу национальной безопасности и внешней политике Соединенных Штатов»⁶⁸. В военной структуре «Талибана» существовало элитное подразделение «бригада 055», укомплектованное членами «Аль-Каиды», в подавляющем большинстве – иностранными боевиками ⁶⁹. Из-за сотрудничества «Талибана» с «Аль-Каидой» серьезно ухудшились его отношения сразу с несколькими государствами, в частности с Саудовской Аравией, которая прежде оказывала ему серьезную поддержку через свои разведывательные службы ⁷⁰.

Теперь, когда Соединенные Штаты официально осудили «Аль-Каиду» и заодно «Талибан», саудовские руководители поняли, что пришло время действовать. Участие бен Ладена в терактах против американских посольств в августе 1998 г. и его ироничные заявления о высших саудовских чиновниках требовали немедленной реакции. 19 сентября 1998 г. глава разведывательной службы Саудовской Аравии принц Турки аль-Фейсал провел встречу с лидером «Талибана» муллой Мухаммедом Омаром. Она началась с короткой дискуссии о напряженных отношениях между «Талибаном» и Ираном. Турки заявил, что «Талибану» следует предпринять меры по улучшению отношений, после чего перешел к главному вопросу встречи – попросил лидера «Талибана» сдать Усаму бен Ладена. Мулла Омар ответил, что «Талибан» не собирается сдавать бен Ладена, как и других арабов, Саудовской Аравии. После этого мулла поставил вопрос о легитимности правительства Саудовской Аравии, которое позволяет Соединенным Штатам размещать войска в зоне Персидского залива. В отчете Госдепартамента о встрече подчеркивается, что далее мулла Омар заявил, что «саудовское правительство не имеет права вмешиваться в афганский вопрос, поскольку вся мусульманская умма (сообщество) поднимается против него, так как оно не смогло правильно управлять двумя святыми местами»⁷¹.

Реакция Турки была быстрой и действенной. Он вернулся в Эр-Рияд и прекратил все контакты и связи Саудовской Аравии с «Талибаном». В каблограмме Госдепартамента отмечается, что правительство Саудовской Аравии даже успешно «перекрыло частные источники перевода денег «Талибану», включая различные фонды, которые активно действовали в прошлом»⁷². Разрыв саудитов с «Талибаном» вызвал гнев некоторых лидеров талибов, в частности заместителя муллы Омара муллы Раббани, имевшего просаудовские взгляды. Но ни саудитам, ни американцам не удалось свернуть «Аль-Каиду» с ее пути. В январе 2001 г., т. е. за восемь месяцев до терактов 11 сентября, координатор борьбы с терроризмом в аппарате Белого дома Ричард Кларк направил советнику по национальной безопасности Кондолизе Райс секретную памятную записку, в которой отмечалось: «Нам срочно нужно… выработать принципиальное отношение к сети «Аль-Каида». Мы неоднократно подчеркивали в своих докладах, что «Аль-Каида» – не мелкий и узкий вопрос, который надо рассматривать в контексте более широкой региональной политики. Требуется выработка глубокой межрегиональной политики по проблеме «Аль-Каиды»⁷³.

«Аль-Каида» прошла путь от мифа до реальности. Конечно, ее репутация выросла из выдумок ее первых последователей, которые с лихорадочной активностью агитировали за нее в арабских странах. Арабские воины джихада, говорили они, сыграли решающую роль в поражении русских в Афганистане. «СССР, супердержава, имевшая крупнейшую армию в мире, – утверждал Завахири, – была разбита, и остатки ее войск бежали из Афганистана на глазах исламской молодежи и в результате ее действий… Усама бен Ладен рассказал мне о масштабах поддержки арабами афганских моджахедов, которая, по его оценкам, составила 200 млн долларов только в виде военной помощи за 10 лет»⁷⁴.

Однако эти самовосхваления были совершенно необоснованны.

Несмотря на то что они были обычной темой в рассказах об «Аль-Каиде», вклад Усамы бен Ладена, Аймана аль-Завахири и других арабов в победу над русскими был ничтожно мал. Мухаммед Юсаф, шеф афганского бюро ИСИ, ответственного за боевую подготовку моджахедов, сражавшихся с русскими, в своих докладах о ходе боевых действий даже не упоминал об арабах ⁷⁵. Лоуренс Райт писал в книге «Башня-мираж»: «Присутствие нескольких тысяч арабов – и редко больше нескольких сотен непосредственно на полях сражений – не влияло на ход событий»⁷⁶. Афганские моджахеды победили бы как с их помощью, так и без нее благодаря огромным объемам поставок оружия, денег и другой помощи, предоставлявшейся правительствами Пакистана, Соединенных Штатов и Саудовской Аравии ⁷⁷.

В известной мере миф об «Аль-Каиде» был бесполезен. Имело же значение то, что некоторые люди, особенно ее члены, верили в него. К 2001 г. «Аль-Каида» постепенно превратилась в хорошо подготовленную международную террористическую организацию, которая осуществила дерзкие теракты против США в Танзании, Кении и Йемене. Ее цели были хорошо совместимы с идеологией «Талибана». В уже упоминавшейся выше январской записке Кларка Кондолизе Райс подчеркивалось, что целью «Аль-Каиды» является «замена умеренных современных прозападных режимов в исламских государствах на теократии, действующие по модели «Талибана»»⁷⁸. На своей базе в Афганистане «Аль-Каида» также спланировала террористические акты, осуществленные 11 сентября 2001 г. в Соединенных Штатах.

Утро 11 сентября 2001 г. началось для Залмая Халилзада, который тогда занимал пост специального помощника президента Джорджа У. Буша в Совете национальной безопасности, как обычно. Когда первый захваченный самолет врезался в северную башню Международного Торгового центра, пробил в здании огромную дыру и вызвал пожар, Халилзад находился на совещании, которое проводила помощник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс в ситуационной комнате Белого дома. «В углу на стене висел телевизор, – рассказывал Халилзад корреспонденту журнала «Нью-Йоркер». – Когда первый самолет врезался в здание, мы подумали, что он просто заблудился. Как только в здание врезался второй самолет, совещание было объявлено законченным, и она убежала. Мы вышли из Белого дома на Пенсильвания-авеню и ждали там некоторое время, пока нам не дали сигнал «отбой». Пока мы находились на улице, поступало много слухов и докладов о том, что самолеты упали на Капитолий и, очевидно, на Пентагон. Затем мы начали просматривать разведывательные сводки. Я начал просматривать данные по Афганистану, отслеживая информацию по «Аль-Каиде»»¹.

Теракты 11 сентября открыли новую главу в истории афганского вооруженного мятежа. Большинство американцев, однако, не знали, что борьба за Афганистан уже началась. 9 сентября 2001 г. два боевика «Аль-Каиды» – Дахман Абд аль-Саттар и Бурауи эль-Уаэр – убили командующего войсками Северного Альянса Ахмад-Шаха Масуда. Выдавая себя за бельгийских журналистов, они получили разрешение на интервью с Масудом в его бунгало недалеко от таджикской границы. Установив оборудование, Бурауи подорвал взрывное устройство, спрятанное в видеокамере. Масуд был поражен шрапнелью и вскоре скончался. Погиб и один из его помощников, Мухаммед Асим Сухейл. Таким образом, и без того хрупкий Северный Альянс был еще более ослаблен.

Американское руководство, занятое разработкой ответных шагов в связи с терактами 11 сентября (операция получила название Enduring Freedom, т. е. «Несокрушимая свобода»), осознало всю серьезность этой акции: харизматичный полевой командир, в котором оно видело человека, способного свергнуть «Талибан», был мертв. Ситуация требовала нетрадиционного подхода, и ЦРУ с Пентагоном начали спешно разрабатывать планы операции ².

История начинается сегодня

Однако первой важной проблемой, которую надо было быстро решать, считалось налаживание сотрудничества с Пакистаном. Благодаря своему благоприятному стратегическому положению рядом с Афганистаном и участию в войне против Советского Союза Пакистан был ключевым игроком. Однако новый посол США в Пакистане Венди Чемберлен прибыла в Исламабад «рассчитывая тратить большую часть времени на преодоление последствий гуманитарного кризиса, разразившегося в регионе». Сильная засуха и голод в Афганистане вынудили тысячи людей бежать в Пакистан. Тем летом это было важнейшей внутренней проблемой в стране ³. Однако теракты 11 сентября изменили все.

За несколько недель до терактов посол Чемберлен обедала с президентом Пакистана Первезом Мушаррафом в доме Махмуда Али Дуррани, который позже занял пост посла в США. «Я хочу добиться увеличения объемов иностранных инвестиций в экономику Пакистана и экономического роста, – сказал тогда Мушарраф американскому послу. – Однако, – продолжал он, – масштабы терроризма в стране слишком высоки», что затрудняет иностранные инвестиции. Мушарраф сказал также: «Пакистану нужна стратегическая глубина в Афганистане, чтобы гарантировать сохранение дружественного государства на западной границе страны»⁴. Но судьба распорядилась иначе. Менее чем через месяц Соединенные Штаты потребовали от Мушаррафа свергнуть то самое правительство «Талибана», которое ИСИ поддерживала на протяжении почти десятилетия. Его «стратегическая глубина» оказалась в опасности.

11 сентября, спустя всего несколько часов после терактов, заместитель госсекретаря Соединенных Штатов Ричард Армитэйдж встретился с главой ИСИ генерал-лейтенантом Махмудом Ахмедом, который находился с визитом в Вашингтоне. Американский дипломат сразу поставил вопрос ребром: руководители Пакистана должны сделать выбор между Соединенными Штатами и террористами; компромисса здесь быть не может. «Ни один американец не захочет иметь ничего общего с Пакистаном в минуту опасности, если вы – не с нами, – заявил Армитэйдж пакистанцу, – тут – или черное, или белое». Когда Ахмед начал мяться и призывать Армитэйджа к пониманию истории, тот его просто оборвал: «Нет. История начинается сегодня»⁵. Американец обладал очень впечатляющей внешностью. С бочкообразной грудью, широкими плечами и толстой шеей, он недавно рассказал президенту Бушу, что выжимает лежа «330/6», то есть шесть раз по 330 фунтов (150 кг), и его результаты за несколько лет ухудшились – раньше он выжимал 440 фунтов (200 кг) ⁶.

12 сентября посол Чемберлен получила из госдепартамента инструкции посетить в Исламабаде президента Мушаррафа и задать ему простой вопрос: «Вы с нами или против нас?» Встреча, которая прошла на следующий день в одном из столичных офисов президента, была напряженной. Америка еще не отошла от шока, и президент Буш хотел получить от Мушаррафа быстрый ответ. Встреча длилась уже час, а результатов все не было. Мушарраф колебался, мялся, говорил об обязательствах перед Соединенными Штатами, поэтому Чемберлен решила добавить немного драматизма. Подвинувшись к нему, она немного отвернулась и с раздражением уставилась в пол. «Что случилось, Венди?» – спросил Мушарраф. «Откровенно говоря, генерал Мушарраф, вы не даете мне ответа на вопрос, который я должна передать моему президенту», – ответила посол. Президент ответил ей почти без колебаний: «Мы поддержим вас всем, чем можем»⁷.

Они договорились обсудить все детали 15 сентября. Чемберлен представила несколько проблем для обсуждения – среди них прекращение операций «Аль-Каиды» на пакистанской границе; предоставление американской авиации права совершать тайные перелеты через территорию Пакистана и тайно садиться на пакистанских аэродромах; предоставление Соединенным Штатам доступа к пакистанским военным базам; предоставление Соединенным Штатам разведывательной и иммиграционной информации, полное прекращение поставок горючего «Талибану». Ну и заключительное требование, которое, как признал государственный секретарь Колин Пауэлл в разговоре с Армитэйджем, звучало очень спорно: «Если появятся подтверждения наличия сети Усамы бен Ладена и «Аль-Каиды» в Афганистане и если Афганистан и «Талибан» будут продолжать предоставлять ему убежище, то Пакистан разорвет дипломатические отношения с правительством «Талибана», прекратит поддержку «Талибана» и поможет нам вышеуказанными путями уничтожить Усаму бен Ладена и его «Аль-Каиду»⁸.

Мушарраф выдвинул встречные требования. «Он хотел, чтобы мы надавили на индусов в кашмирской проблеме и помогли решить ее в пользу Пакистана, – отмечала Чемберлен. – Даже без инструкций из Вашингтона я сразу ответила «нет», объяснив Мушаррафу, что сейчас речь идет о террористах, атаковавших Америку на ее территории, а не о Кашмире»⁹. Он также попросил, чтобы американские самолеты для своих операций в Афганистане не использовали базы в Индии, на что Чемберлен дала согласие. Мушарраф был явно заинтересован в использовании своей выгодной позиции в переговорах для получения преимущества перед Индией. В конце концов, президент Пакистана принял большинство требований Соединенных Штатов, отказавшись, тем не менее, дать им право на перелеты над пакистанской территорией и тайные посадки на местных аэродромах и предоставить доступ в большую часть военно-морских баз и портов. Соединенные Штаты тоже согласились с большинством требований Мушаррафа: американские самолеты не будут летать над пакистанскими ядерными объектами, Соединенные Штаты не будут атаковать Афганистан с территории Пакистана и Соединенные Штаты продолжат оказывать Пакистану экономическую помощь.

Поддержка Мушаррафа стала важнейшим фактором первоначальных успехов США в Афганистане. «Пакистан был настроен на сотрудничество, – отмечала посол Чемберлен, – его поддержка имела огромное значение»¹⁰.

«Джоубрейкер»

Заручившись поддержкой Пакистана, США могли теперь более предметно заняться планированием боевых операций в Афганистане. 13 сентября директор ЦРУ Джордж Тенет ознакомил президента Джорджа Буша с планом контртеррористических операций в Афганистане, разработанным агентством. Он вместе с шефом подразделения по борьбе с терроризмом Кофером Блэком обрисовал президенту стратегию, которая предусматривала совместное использование специальных оперативных групп ЦРУ, сил специальных операций армии США и ВВС для быстрой и эффективной ликвидации режима талибов.

«Господин президент, – сказал Блэк, пристально глядя на Буша, – мы можем сделать это. Ни малейших сомнений. Мы сделаем это так, как наметили, потому что это нечестная борьба для американских военных».

«Но вы должны понимать, – продолжал он, тщательно подбирая слова, – что люди пойдут на смерть»¹¹.

Через два дня в Кемп-Дэвиде Тенет объяснил, что в плане «сделан акцент на главном: мы будем инсургентами. Тесно сотрудничая с частями специального назначения армии США, оперативные группы ЦРУ, действуя с максимальной скоростью, разгромят окопавшегося противника»¹².

Глава Центрального командования Вооруженных Сил США генерал Томми Фрэнкс также начал разработку плана операции. 20 сентября 2001 г. он прибыл в Пентагон из Тампы (штат Флорида), чтобы проинформировать министра обороны Дональда Рамсфельда, его заместителя Пола Вулфовица и членов Объединенного комитета начальников штабов о плане вторжения в Афганистан. Вулфовиц сформулировал свое видение проблемы в секретной служебной записке, озаглавленной «Использование сил специального назначения на «нашей стороне» линии фронта», направленной им Рамсфельду 23 сентября. Он подчеркивал, что силы специального назначения должны действовать на земле совместно с войсками Северного Альянса, участвуя в наведении ударов американской авиации, сборе разведданных и оказании гуманитарной помощи там, где возникает необходимость. Вулфовиц, хорошо знакомый с опытом русских в Афганистане в 80-х годах, был обеспокоен тем, что американцы могут попасть в ту же ловушку ¹³. Он считал, что слияние американских и афганских войск уменьшит уровень опасности для американцев.

Группа спецназовцев ЦРУ во главе с Гэри Шроеном, получившая кодовое название «Джоубрейкер», высадилась в долине Панджшер в северо-восточном Афганистане 26 сентября 2001 г., т. е. всего через две недели после террористического нападения на Соединенные Штаты. Группа входила в состав военизированного Управления специальных операций ЦРУ (Special Activities Division). Тогда в нем было не более нескольких сотен офицеров, имевших классическую разведывательную и спецназовскую подготовку. Через некоторое время к Шроену и его группе присоединились несколько команд из состава сил специального назначения армии США (т. н. «зеленых беретов»), включая оперативную группу 555 (Operational Detachment Alpha или ODA), известную по прозвищу «Triple Nickel». Эти части действовали совместно с афганскими полевыми командирами, обеспечивали их вооружением и прочим оборудованием, работали в качестве военных советников, а также координировали действия американских военно-воздушных сил.

Кроме того, они покупали лояльность местных полевых командиров и их банд. Шроен как-то откровенно признал: «Деньги – это смазка, позволяющая добиваться результатов в Афганистане»¹⁴.

Свержение режима талибов

Американская авиация начала бомбардировки Афганистана ночью 7 октября 2001 г. Первичной целью было уничтожение слабой противовоздушной обороны талибов и инфраструктуры связи. Подразделения сил специального назначения США и Великобритании проводили разведывательные операции. Одно из первых серьезных боестолкновений произошло в горах в районе Мазари-Шарифа, когда группы, действовавшие совместно с Северным Альянсом во главе с генералами Абдулом Рашидом Дустумом и Аттой Мухаммедом, прорвались на север, в долины рек Дар-е-Сух и Балх, и устремились к городу ¹⁵.