Карлсефни вел тинг с той же властной уверенностью, с которой он стоял у штурвала на корабле или заключал торговые сделки. На нем был роскошный наряд: зеленый плащ поверх красной туники, красные кожаные чулки, золоченый шлем и тяжелый пояс из чистого серебра и золота. Взоры восхищенных соседей были устремлены и на Гудрид, и она думала, что теперь-то они не посмеют обвинять ее в таких ужасных вещах, как колдовство и ворожба. Когда дошла очередь до жалобы Эйсольва, истец подробнейшим образом описал все раны, нанесенные ему Торстейном Черным, затем перечислил своих свидетелей и потребовал виру серебром за «большие телесные повреждения». Карлсефни рассеянно выслушал жалобу Эйсольва, высокопарно поблагодарил его за рассказ и спросил людей, может ли кто-то сказать слово в защиту Торстейна Черного.
      Эйольв поднялся со своего места и, прокашлявшись, начал:
      – Вон с того холма я видел, как Торстейн Черный и Эйсольв ссорятся из-за меток на овцах. Они спорили о том, помечены ли овцы клеймом Песчаного Мыса. Первым вытащил меч Эйсольв, а Торстейн был вынужден защищаться. И я скажу вам, что если бы Эйсольв действительно пострадал, то он должен был пойти к Гудрид дочери Торбьёрна, которая лучше всех в округе умеет исцелять людей. Но я своими глазами видел, что Эйсольва ранило в левую руку, и рана его была небольшой.
      Проводив взглядом Эйольва, Карлсефни повернулся к остальным и избрал из их числа шесть бондов, которые должны были рассудить дело Эйсольва. Они отошли в сторону, чтобы посовещаться, а когда вернулись обратно, их глава выступил вперед и провозгласил:
      – Мы много раз разбирали спорные дела на тингах в Гренландии и знаем, как отличить правое от неправого. Жалоба Эйсольва ничего не стоит.
      Карлсефни поблагодарил выборных и перешел к следующей жалобе. Противники примирились, в присутствии свидетелей были выплачены виры, и на этом тинг торжественно закрылся. Люди направились к большой яме с углями, где женщины уже готовили ужин. К вечеру похолодало, небо затянулось тучами, и люди теснились к огню, греясь возле него. В гуле голосов Гудрид различила знакомые интонации; это была соседка Альвред:
      – Положите это, простофили! Мы не хотим, чтобы грязными руками касались кусков мяса и наших младенцев. И пропустите к огню хозяина Песчаного Мыса, чтобы он тоже мог погреться!
      Гудрид увидела поблескивающий шлем Карлсефни: муж ее пробивался к ней через толпу, а следом за ним – Торбранд и Снорри. Люди расступались, давая им место. Карлсефни был уже совсем рядом, как вдруг Гудрид заметила, что в толпе возникло движение и сверкнула сталь.
      Она вскрикнула, предупреждая мужа об опасности, и Карлсефни повернулся как раз в тот миг, когда на него с мечом в руках бросился Эйсольв. Левой рукой Карлсефни схватил того за локоть, а правой вытащил из ножен свой меч, прижал его плоской стороной к груди обидчика и резко оттолкнул его в сторону. Все это произошло столь быстро, что многие и оглянуться не успели. Но все же некоторые, схватив Эйсольва, отобрали у него его меч.
      Прежде чем вложить свой меч в ножны, Карлсефни подошел к Эйсольву и громко проговорил:
      – Эйсольв, ты, наверное, остался недоволен, но жалоба твоя в присутствии шести выборных была признана недействительной. Ты что же, решил теперь сразиться с шестью бондами и со мной? Если так, то советую тебе подыскать занятие получше.
 
      Люди единодушно соглашались в том, что Карлсефни мудро, по старым обычаям провел тинг, и грядущее переселение в Виноградную Страну находится в надежных руках. И когда через несколько дней «Рассекающий волны» и «Лунный корабль» вышли из фьорда, их сопровождало множество лодок. Корабли были нагружены съестными припасами, скотом – не было на борту только лошадей, ибо Лейв сказал путешественникам, что они в Винланде не понадобятся.
 
      В открытом море с северо-запада дул ветер, донося с собой веяние ледника. С корабля было видно, как между ледяными глыбами мелькают киты, а когда однажды утром Гудрид вглядывалась вдаль сквозь снежные хлопья, чтобы понять, откуда слышатся странные звуки, – она увидела, как на большой дрейфующей льдине мимо корабля проплыли два похрапывающих моржа.
      Идя на корму к Карлсефни, она увидела еще трех моржей, высунувших головы из воды и поглядывающих на нее. Животные напомнили Гудрид медлительных, любопытных старичков. Один из моржей вцепился зубами в край льдины, чтобы удержать здоровую голову над водой. Некоторое время Гудрид стояла у поручней как околдованная, вспоминая истории Арни Кузнеца об охоте на севере. Неужели это правда, что человек может сидеть в небольшой лодке и бить копьем в этих живых существ, размеры которых превышают его собственные?
      Некоторые из людей Карлсефни хотели спустить на воду лодку и поохотиться на моржей. Они недовольно ворчали, когда хёвдинг заявил, что им надо переправиться на другой берег как можно скорее, но сдались, когда Асгрим Худой напомнил им, что когда они доберутся до жилища Лейва, они смогут добыть там себе столько моржей, сколько захотят.
      Вскоре с правого борта появились темные очертания Медвежьего Острова. Карлсефни, Снорри и Асгрим разговаривали между собой, стоя у штурвала, и когда Гудрид принесла им вяленого тюленьего мяса, она услышала, как Асгрим говорил:
      – Как только услышишь крик воронов над головой, начинай лавировать. «Лунный корабль» пойдет за нами следом. И когда в небе будет ясно, мы сможем увидеть берег.
      Другой берег… Гудрид почувствовала, как сердце в ней дрогнуло от радости, и побежала поделиться новостью с Торкатлой и Эммой, которые сидели тихо, опасаясь, что их придавит нижней частью паруса. Обе служанки хорошо ладят между собой, подумала Гудрид. Торкатла рта не закрывает дни напролет, а Эмма только отмалчивается. Но когда Гудрид сказала им, что корабль держит курс на юго-запад, Эмма взглянула на нее и произнесла:
      – Погода ясная. Снега не будет.
      Когда просияло солнце, Гудрид сразу же решила, что Эмма будет разочарована, ибо появившийся вдали берег оказался таким же скалистым и холодным, как и та земля, которую они оставили позади. Однако никто теперь не сомневается в том, что корабли поплыли гораздо быстрее: Гудрид чувствовала, как мощный корпус судна движется вперед и без попутного ветра.
      Карлсефни передал штурвал Торбранду сыну Снорри, оббил лед с бочки с водой, чтобы отпить немного, и отошел к Гудрид, расправив бороду рукой в теплой рукавице. Обняв жену за плечи, он радостно шепнул ей:
      – Удача улыбается нам, Гудрид. Все идет так, как я и думал.
      Она прижалась к нему, мечтая о том времени, когда она сама скажет ему, что удача улыбается им не только в пути. Каждую ночь на Песчаном Мысе они с Карлсефни любили друг друга. Под матрацем на их кровати лежал заветный винландский камень, и голова Карлсефни покоилась на груди Гудрид. Она легонько дотрагивалась пальцами до амулета Фрейи, произнося в мыслях «Отче наш», тихо крестилась. А на могиле своей умершей маленькой дочки Гудрид положила под надгробие деревянную дощечку с магическими рунами. Месячные у Гудрид задерживались, но пока она еще ничего не ощущала внутри себя, кроме обычной тянущей тяжести в пояснице. Что-то обязательно поможет ей: может, это будет весеннее солнце, которое в незнакомых краях согреет не только полевые цветы, но и ребенка Карлсефни.
 
      Примерно через двое суток после того, как они свернули к югу от Медвежьего Острова, корабли их приблизились к другой стороне пролива, и стали различимы очертания суши. Асгрим сказал:
      – Мы продвинулись немного дальше к югу, чем Лейв и Торвальд: я узнаю эти берега, но не могу сказать в точности, что нас там ждет.
      Карлсефни подплыл к берегу на близкое расстояние, передав штурвал Торбранду, а сам вместе с Бьярни спустил на воду лодки, и они с вооруженными людьми направились к берегу. В ожидании мужа Гудрид спустилась в трюм к животным. Бычок Карлсефни спал, телки жевали свою жвачку, а овцы бодались между собой и с загоном. Поросята оживленно захрюкали, ожидая, что Гудрид принесла им еды, и она поспешно удалилась, заметив на себе хмурый взгляд мужниного раба Плосконосого, который присматривал за скотом.
      Вернувшись на корабль, Карлсефни и его люди привезли с собой две дюжины лисьих шкур и рассказали, что вся земля на том берегу покрыта огромными каменными плитами и в ней много лисьих нор.
      С севера дул попутный ветер, и оба корабля понеслись по течению прямо вперед, несмотря на окружающие их со всех сторон ледяные глыбы. Берег с правого борта постепенно менялся: появились густые леса, и вновь хёвдинги сошли на землю со своими людьми. На этот раз они вернулись на корабль со свежим оленьим мясом и поведали остальным, что на берегу много разной дичи.
      Продвигаясь вдоль берега на юг, люди заметили белых медведей, и Гудрид думала, что, пожалуй, Лейв оказался прав, когда рассказывал им о несметных богатствах далекой страны. Повсюду были видны всякие морские птицы, тюлени, и люди, сойдя на берег в очередной раз, закинули сети и вытащили множество рыбы.
      Затем они на мгновение потеряли берег из виду, но Карлсефни и Асгрим уверенно держали курс на юг, измеряя шестом глубину и сверяясь с деревянной дощечкой, на которой Лейв вырезал им ориентиры. И вот вновь перед ними появился берег. Гудрид почудилось, что такого она не видела никогда в жизни. Это был длинный белый, песчаный берег с темной стеной деревьев. На юге песчаная равнина граничила с мысом, выступающим далеко в море.
      Карлсефни изучающе смотрел на прибой и решился наконец высадиться на самом мысе. Гудрид тоже попросилась сойти на берег. Снорри в ужасе посмотрел на женщину, но Карлсефни спокойно ответил:
      – Только оставь ботинки на борту, Гудрид, и возьми с собой лук и стрелы.
      Расстояние от мыса до песчаного берега было невелико – почти такое же, как дома от Бревенного Мыса по речки. Фафни прыгал вокруг людей, навострив уши, а Гудрид подоткнула юбку, сняла с себя платок, и теплый ветер приятно обдувал ее ноги и играл прядями волос на голове. Она охотно скинула бы с себя просоленое платье и бросилась бы в сверкающие волны.
      Из леса текла небольшая речушка, теряясь в густой траве на песчаном берегу, и люди вдоволь напились кристальной пресной воды. Невдалеке начиналась густая лесная чаща, и единственным деревом, которое узнала Гудрид среди множества других, было что-то, похожее на березу. Карлсефни сказал ей, что из других лиственных деревьев чаще всего здесь попадается осина, а высокие хвойные вершины – это ель. Они издавали приятный терпкий запах, словно это был можжевельник, которым в домах посыпают пол.
      Пока мужчины обследовали лесную опушку, Гудрид подалась искушению и спустилась по берегу к самой воде, позволяя волнам нежно ласкать ее ноги. Она нашла палку и бросила ее в воду, играя с Фафни, и пес уже бросился за ней, но внезапно остановился и навострил уши. Хвост у него повис, а глаза застыли от напряжения.
      Гудрид похолодела от страха. В ушах у нее раздался голос Стейна: «Откуда ты знаешь, что скрелинги не следили за Лейвом и его людьми, оставаясь незамеченными?» А что, если лесная чаща прячет в себе этих скрелингов. И может, этот чудный, прекрасный берег – всего лишь коварная приманка, чтобы привлечь к себе незванных гостей и заставить их сойти на берег…
      Фафни бросился назад и принялся яростно скакать по берегу, поблизости от холма. Гудрид поспешила за псом, не сводя глаз с лодок. Вдруг она увидела на песке следы. Целую цепочку следов. Она испуганно вскрикнула, и к ней подбежали Карлсефни с Асгримом Худым.
      – Бурый медведь! – довольно произнес Асгрим. – В лесу их полным-полно. Медведь вышел на берег полакомиться рыбой. А это – старые следы оленя. А там – видели? Жирные куропатки. Я всегда говорил, что в этой стране невозможно умереть с голоду. То ли мы еще увидим дальше к югу!
      – Туда мы и отправимся, – уверенно произнес Карлсефни. – Похоже, здесь большая разница между приливом и отливом, и я не хочу рисковать, А на этот берег мы снова приедем и исследуем его. Отныне я назову его Сосновым берегом, а мыс, к которому мы пристали, будет зваться Прохладным Мысом.
      Когда же Гудрид обернулась на лес, прежде чем взойти на борт корабля, она заметила, что Фафни остановился и настороженно зарычал. Примерно в шести-семи саженях от них сидело столь причудливое существо, что Гудрид безмолвно потянула Карлсефни за рукав, чтобы привлечь его внимание. Животное походило размерами на маленькую собачку, но на самом деле было гораздо больше и вместо шерсти из его тела торчали черные и серые иголки. Гудрид мельком заметила его передние лапы, которые напоминали человеческие, и его круглую, с черными глазками, головку. Она перекрестилась, а Карлсефни тяжело выдохнул, прежде чем свистнуть Фафни. Существо исчезло так же быстро, как и появилось: словно его никогда и не было, а пес понуро возвратился к Карлсефни и Гудрид.
 
      – Ну как? – с любопытством спросила Торкатла, когда Гудрид уселась на носу корабля, натягивая на себя чулки и ботинки и приводя в порядок растрепавшиеся волосы.
      – Прекрасно, – только и ответила Гудрид. Люди Карлсефни подняли парус, и палуба, закачавшаяся под ее ногами, вызвала в Гудрид чувство, словно она грезит наяву.
 
      Несмотря на мрачные дождевые тучи и туман, путешественники не теряли берег из виду, хотя Карлсефни и не захотел плыть вдоль него, опасаясь подводных скал. Ближе к вечеру дозорный воскликнул:
      – С леврго борта виден большой остров!
      – Все правильно, Карлсефни, – обрадовался Асгрим Худой. – Продолжай держать курс, и ты увидишь, что пролив расширяется. Там начинается сильное течение. Потом с правого борта появятся небольшие острова, вокруг мыса, и еще вниз от западного берега мыса как раз и лежит бухта, где стоят дома Лейва. Плыви медленно, чтобы нам не проскочить ее.
      Карлсефни спустил парус, и на борту корабля воцарилось напряженное ожидание. Гудрид закуталась в свой теплый плащ и следила за мужем. Ей хотелось увидеть Виноградную Страну одновременно с Карлсефни.
      Когда они проплывали мимо большого острова, с него поднялась в небо большая стая морских птиц. Вокруг корабля над водой носились тупики и олуши. Асгрим сказал:
      – На этом острове, да и на других тоже, гнездится много кречетов: можно ходить от гнезда к гнезду и только набивать себе мешок. А гаг там видимо-невидимо!
      Но где же пастбища, думала про себя Гудрид. Все, что до сих пор попадалось им в пути, было не лучше скудной растительности на полях между Восточным и Западным Поселениями в Гренландии. Но ведь Лейв обещал, что животным в Виноградной Стране будет вольготно…
      Они плыли теперь вдоль западного берега мыса, а сама земля на другой стороне пролива лежала темная, прерывистая. Когда же они наконец зашли в широкую, глубокую бухту, о которой говорил Асгрим, они внезапно увидели зелень, словно кто-то сдернул с земли темный плащ. Перед ними зеленели заливные луга, а вдали стоял густой лес. Пышные луга, мягче шелка, большие купы дикой ржи лежали нетронутые, дожидаясь серпа, а на лесной опушке виднелись дома.
      У берега начиналось мелководье, и «Рассекающий волны» задел дно, хотя они были еще на приличном расстоянии от берега. Карлсефни отдал приказ бросить якорь и травить концы, а сам вступил на корму и сказал:
      – Мы должны выбрать, что нам делать дальше: оставаться на борту, дожидаясь прилива, или спустить лодки и плыть к берегу, а потом уже вернуться на корабль.
      – Спустить лодки! Мы не хотим ждать!
      Перебросив через поручни трап, люди спустились в лодки, а вскоре те, кто добрался до берега первым, радостно вскрикивали на суше, брызгаясь друг в друга водой. Торбранд сын Снорри нес на руках Фафни, а остальные подняли лодки на плечи и вытащили их на берег. Торкатла с Эммой решили оставаться на корабле, но Гудрид отправилась вместе с другими на берег, чтобы успеть приготовить пищу до того, как все шестьдесят голодных людей окажутся на суше. Корабль Бьярни и Торхалла тоже направлялся в бухту следом за ними.
      Гудрид ступила на песок, и в воде от нее в разные стороны бросились камбалы; тут же рядом, в воде, кишмя кишели мидии, а в вечернем воздухе далеко разносились крики потревоженных крачек и чаек. Легкий ветер с берега был напоен ароматом сосен. «Торбьёрг-прорицательница была права, когда предсказывала мне судьбу», – подумала Гудрид.
      В бухту впадал небольшой ручей, а хорошо утоптанная тропинка вела прямо к домам, покрытым дерном: казалось, хозяева их вот-вот вернутся, уйдя ненадолго. Люди уже забыли о трудностях долгого путешествия. Все здесь выглядело по-домашнему и уютно.
      Гудрид омыла ноги в ручье и радостно сказала Карлсефни, подошедшему к ней:
      – Я пойду к домам и разожгу огонь!

ДАР БОГИНИ ФРЕЙИ