На следующий день Берк в поисках Кэтрин шел по коридору. Шаги заглушала ковровая дорожка. Он так напрягал зрение, что у него заболела голова. После беспокойно проведенной ночи и странных снов он несколько часов провел в комнате управляющего, проверяя длинные колонки цифр. Две записи в хозяйственных книгах вызвали подозрение. Мистер Радд все утро, заламывая ухоженные руки, уверял, будто все правильно, и отрицал, что ему что-либо известно о злоупотреблениях.
      Берк не мог обвинить управляющего, по крайней мере пока не отыщет объяснения этой дьявольской загадки. Поэтому ему нужно было найти Кэтрин. Он не верил, что кто-либо другой ему все честно расскажет.
      Хотя вполне возможно, что и Кэтрин откажется помочь. Она явно избегала его, вчера отказалась обедать с семьей и никак не прореагировала на то, что он вернул ее книги.
      Несомненно, она сожалела о поцелуе. Это была ее минутная слабость и его невероятное открытие. Его влечение к ней оказалось настолько же сильным и неотступным, как и его видения. Она стала для него наваждением, которое он был не в силах преодолеть.
      Спастись можно было, лишь оставаясь вдалеке от этой женщины.
      Берк не нашел Кэтрин ни в одной из роскошных спален наверху, застав там лишь Лорену, отчитывавшую горничную за неправильно сложенное полотенце в бельевом шкафу. Хозяйка дома мгновенно изобразила улыбку и попросила Берка взять дорогую Присциллу на прогулку по саду. Гришему удалось сбежать, отделавшись неопределенным обещанием.
      Кэтрин не было и в музыкальной комнате внизу, где неблагозвучное треньканье на пианино сразу же прекратилось, когда Пруденс и Присцилла заметили его и дружно соскочили с табурета. С большим трудом Берк сумел вырваться от них, каждая старалась завоевать его внимание.
      Он не нашел Кэтрин и в кладовых под лестницей, где в винном погребе спугнул обнимавшуюся парочку, прятавшуюся за полками. В девушке со спущенным до талии платьем он узнал веселую горничную, приносившую ему воду для умывания. Густо покрасневший мужчина, пытавшийся прикрыть ее собой, оказался Фабианом Сноу.
      «Интересно, – подумал Берк. – Хозяин Сноу-Мэнор, оказывается, не такой уж застенчивый»
      Наконец, привлеченный громкими голосами, он обнаружил Кэтрин за домом, под большим дубом. Она стояла в окружении слуг, среди которых были толстый повар, несколько взволнованно щебетавших молодых девушек и суетливый мистер Радд, все еще ломавший руки. Хэмфри, дворецкий, с аккуратно прикрытой седыми волосами лысиной, улаживал ссору между низкорослым молодым конюхом и высоким лакеем в напудренном парике.
      Все не отрываясь смотрели вверх и указывали на что-то в густых ветвях дерева. У подножия дуба с лаем носился спаниель Фабиана.
      – Сбегай принеси лестницу, – сказала Кэтрин конюху и добавила, обращаясь к лакею: – Оуэн, помоги ему.
      – Но это не мое дело, – задрал кверху красивый нос Оуэн. – Я прислуживаю в доме.
      Темная бровь Кэтрин приподнялась. Несмотря на высокий рост лакея, она бросила на него такой гневный взгляд, что он бы сделал честь и герцогине.
      – Иди, – повторила она тоном, не допускающим возражений.
      – Да, мэм. – Оуэн поклонился и побежал к конюшне.
      Берк направился к Кэтрин. Слуги расступились, давая ему дорогу. Прикрыв ладонью глаза, она снова посмотрела на крону дерева. Рукава ее черного платья с высокой талией были закатаны до локтей, как будто ее оторвали от какой-то домашней работы. Легкие пряди волос спускались на лебединую шею. Она была так восхитительна, что Берк сразу забыл, зачем ее искал.
      От нее пахло розами. Странно, он не помнил, чтобы Кэтрин пользовалась духами. Даже в его видениях.
      Он проследил за ее взглядом и шепнул на ухо:
      – Что случилось?
      Тихонько ахнув, она повернулась к нему:
      – Милорд! Я думала, вы опять куда-то уехали.
      – Сожалею, что разочаровал вас. Но на что вы смотрите?
      – Леди загнала одну из кошек, живущих на конюшне, на дерево. Вон она там, на самой высокой ветке.
      Теперь, когда Кэтрин указала место, Берк разглядел среди листвы маленький комочек пестрой шерсти. Лай Леди почти заглушал жалобное мяуканье, доносившееся сверху.
      – Это котенок?
      – Да. – Кэтрин огляделась по сторонам. – Вы не видели мистера Сноу?
      – А… – Берк решил не говорить всей правды. – По-моему, он уехал кататься. На кобыле.
      Ее глаза удивленно округлились.
      – Не может быть. Он никогда не уезжает, не заперев перед отъездом Леди.
      – На этот раз он далеко не уедет.
      Она с тревогой посмотрела вверх:
      – Бедный котенок. Леди пугает его.
      От выражения нежности и тревоги на лице Кэтрин у Берка как-то странно стеснило грудь. Его раздражало ее невнимание к нему. Хотелось, чтобы только он один интересовал ее. Хотелось снова поцеловать ее. И еще большего.
      Проклятие! Он должен стать наваждением для нее.
      Берк схватил тявкающую собаку, прошел сквозь толпу слуг и вручил вырывавшееся животное мистеру Радду. Управляющий издал вопль и отскочил.
      – Не уроните ее, – приказал Берк. – И отнесите в дом.
      – Да, милорд.
      Убедившись, что тот поспешно зашагал к дому, осторожно держа в руках извивающуюся Леди, Берк снял сюртук, жилет и бросил их в руки служанки. Затем подошел к дереву и ухватился за толстую нижнюю ветвь.
      – Что вы делаете? – спросила Кэтрин.
      – Спасаю вашего котенка. Разве не так поступают герои?
      – Но Оуэн и Уилли уже несут лестницу, видите?
      – Черт побери! Я вырос, лазая по деревьям.
      Тогда он был босоногим мальчишкой, слишком поздно спохватился Берк, когда его начищенные сапоги заскользили по коре. Твердо решив не делать из себя дурака, Гришем упорно поднимался вверх, перелезая с ветви на ветвь. Вокруг него ветер шевелил листву. Вдалеке, за подстриженной лужайкой и розовым садом, расстилались бесконечные болотистые пустоши.
      Чем выше он поднимался, тем тоньше становились ветви. Один сук угрожающе затрещал под его тяжестью. И сломался, повиснув на куске коры.
      Берк как раз вовремя обхватил руками ствол дуба. Грубая кора оцарапала его щеку. Дерево закачалось, и Берка замутило. Служанки заохали и заахали.
      Взглянув вниз, он увидел Кэтрин. Она стояла, откинув назад голову и прижав к груди руки. Как будто действительно беспокоилась за него.
      Почувствовав прилив сил, Гришем уперся ногой в другую ветку. Напрягая мускулы, он осторожно подтянулся вверх. Шрам на плече начинал давать о себе знать. Теперь он почти добрался до котенка. Еще немного приподнявшись, Берк осторожно протянул руку и погладил пушистую шерстку. Маленькие коготки оцарапали его руку.
      – Черт!
      Существо пятилось от него дальше по ненадежно тонкой ветке. Пара зеленых глаз сердито смотрела на человека.
      Берк сцепил зубы, чтобы сдержать ругательства. Этот чертов женский пол. Вот и эту надо было уговаривать.
      – Сюда, кошечка, – ласково убеждал он. – Иди сюда, милая. Я тебя не обижу.
      Продолжая нести эту чушь, Гришем чуть продвинулся вперед. Котенок снова жалобно мяукнул.
      Самым обольщающим тоном он бормотал:
      – Дорогая, не пытайся обмануть меня своим плачем. Ты маленькая тигрица. Но на этот раз будет по-моему.
      Его рука скользнула вперед и, схватив животное, Берк притянул котенка к груди. Крохотная кошечка шипела и фыркала. Он усадил ее на сгибе руки, не обращая внимания на когти, иголками вонзавшиеся в тело сквозь тонкое полотно рубашки.
      Уже не заботясь о том, как он выглядит, Берк сумел спуститься с дерева при помощи одной руки. Все это время котенок продолжал вести себя агрессивно. Когда ноги Берка коснулись земли, его одежда на левом боку была разодрана в клочья.
      – О, бедняжка! – сказала Кэтрин.
      Гришем, подходя к ней, старался твердо ступать по земле. Он не позволял появиться на своем лице торжествующему выражению, свойственному победившему герою.
      Но Кэтрин даже не взглянула на него. Она схватила котенка и прижала к груди. Это создание имело наглость успокоиться и замурлыкать.
      «Конечно, – мрачно подумал Берк, – я сам сделал бы то же самое, доведись прижаться к этой восхитительной груди».
      Проклятие! Теперь он завидовал этой кошке.
      – Вы были похожи на пирата, взбирающегося на мачту корабля, – сказал конюх, его карие глаза были широко раскрыты от страха.
      – Было на что посмотреть, – добавил лакей, державший длинную лестницу.
      Остальные слуги поддержали их. Однако Берк не замечал столпившихся вокруг людей. Ему было нужно восхищение Кэтрин.
      Но она ласково потрепала котенка и опустила его на траву. Он побежал к огороду, прыгнул на низкую каменную ограду и принялся усердно вылизывать черно-рыжую шерстку.
      – Она поцарапала вас, – озабоченно нахмурилась Кэтрин.
      Несколько капель крови проступило на его рубашке, белое полотно которой было разорвано. Теперь, когда Гришем наконец завладел вниманием Кэтрин, он чувствовал себя как школьник перед гувернанткой.
      – Я выживу.
      – Если позволите, – сказала она, – я найду мазь и принесу в вашу комнату.
      – Не утруждайте себя. Я пойду с вами.
      Он забрал сюртук у горничной и зашагал вслед за Кэтрин, уже исчезнувшей за дверью черного хода. Он оказался в огромной кухне, где по стенам висели ряды медных горшков, а во всю ее длину стоял длинный-предлинный стол.
      Каблучки Кэтрин деловито стучали по выложенному плитами полу. Берк прошел за нею через судомойню и наклонил голову перед входом в кладовую, небольшую комнатку с каменными стенами и единственным окном. Теплый воздух был пропитан ароматами цветов.
      – Моя розовая вода! – испуганно воскликнула Кэтрин.
      Она бросилась к маленькому очагу, где на шипящем огоньке был установлен круглый сосуд, из горла которого спиралью, выходила трубка. Наклонившаяся над горшком, чтобы что-то помешать, Кэтрин походила на прекрасную колдунью, готовящую любовное зелье.
      Она зачерпнула из глиняного кувшина замоченные лепестки роз и положила их в сосуд. Пар, поднимавшийся из него, росой оседал на ее щеках и заставлял виться пряди волос на висках. Огонь золотил ее очаровательный профиль – длинные ресницы, чуть вздернутый нос и светящуюся кожу.
      – Ну вот, – сказала она, опуская ложку. – Я так старалась спасти Тигрицу, что чуть не испортила свою дистилляцию.
      – Котенка зовут Тигрица?
      Легкая улыбка пробежала по губам Кэтрин.
      – Теперь ее зовут так. Вы назвали ее.
      Она слышала, как он льстиво уговаривал кошку. Берк почувствовал себя выставленным напоказ, ибо Кэтрин стала свидетельницей его романтического монолога и нашла это забавным.
      Забавным.
      Потянувшись за коричневой бутылкой, стоявшей на полке, она взглянула на Гришема через плечо.
      – Мне очень жаль, что ваша рубашка порвалась. Если вы мне ее дадите, может быть, я сумею ее починить.
      – Что вы, миссис Сноу, – растягивая слова, произнес Берк, решив рассердить ее. – Неужели вы предлагаете, чтобы я разделся прямо здесь? Не лучше ли нам сначала удалиться в спальню?
      Румянец, заливший щеки, был ей к лицу.
      – Я имела в виду, что вы пришлете мне рубашку, когда переоденетесь у себя. – Она протянула ему бутылку. – Промойте царапины водой с мылом, чтобы не загноились.
      Он не взял мазь.
      – Я совершенный профан в лечении ран. Почему бы вам не сделать это за меня?
      Она поджала хорошенькие губы, как это делают старые девы.
      – Я уверена, вы справитесь сами.
      – Ах, не надо стесняться. Как будто вы никогда не видели мужскую грудь. Но если вам угодно, то я не стану снимать рубашку.
      Он вытащил концы рубашки и нарочито медленно начал расстегивать пуговицы. Что-то сверкнуло в глубине ее янтарных глаз. Желание? Удивление? Отвращение? Но прежде чем Берк разобрался в этом, Кэтрин метнулась в сторону, схватила миску с водой и свернутую полоску чистой ткани.
      Он опустился на стул с плетеной спинкой. Кэтрин заколебалась, затем решительным шагом подошла, присела и положила принесенное на пол. Затем немного приподняла рубашку – ровно настолько, чтобы видеть царапины, испестрившие правую сторону груди.
      Она приложила мокрую ткань к поврежденной коже. Вода обожгла, и Берк застонал.
      – Я сделала вам больно?
      – Нет, только моей мужской гордости.
      Кэтрин ответила уничтожающим взглядом, способным испепелить более слабого мужчину.
      – Вы хотите сказать, вашему чрезмерному тщеславию.
      Она дразнила его. Эта новизна соблазняла сильнее, чем ее тонкие черты, лица, больше, чем прекрасная фигура. Она не мало удивляла его. Он приехал в Йоркшир, готовый невзлюбить ее, разрушить очарование женщины своих видений, встретить притворщицу, которая вышла замуж ради денег и положения. Но Кэтрин обладала прекрасной душой и силой характера, ее не смогли развратить люди, готовые выпить из нее все соки. Эти мысли настойчиво напоминали Берку о вопросах, которые ему еще предстояло задать.
      Через минуту.
      Сейчас же ему хотелось насладиться прикосновениями ее рук, облегчавших боль. Они были легкими, нежными, женственными. Она сосредоточенно сдвинула брови. Берк мог бы даже подумать, что он ей небезразличен. Что он для нее – самый важный человек на свете. Она вызывала в нем желание ласкать и любить.
      Но Кэтрин всего лишь терпела его, ничего больше. Ему бы следовало не забывать об этом.
      – Благодарю вас за спасение Тигрицы, – сказала она.
      – Я это сделал с удовольствием.
      Она втерла в царапины мазь.
      – И я еще не поблагодарила вас за книги. Это был такой приятный сюрприз. Надеюсь, вы не сочли меня неблагодарной.
      – Никогда, – сказал Гришем с неожиданной для самого себя искренностью. – Вы так отличаетесь от светских дам. Кажется, у вас не может появиться даже недоброй мысли.
      Она с тревогой посмотрела ему в глаза. Кэтрин стояла на коленях, так, как могла бы стоять только жена: ее рука опиралась на его бедро, грудь касалась его колена, пальцы внутри рубашки ощущали его тепло. Вспыхнувшая страсть сотрясала тело Берка. Ему хотелось схватить ее, вобрать в себя и уберечь от всех бед.
      – Не надо льстить мне, – сказала она. – Едва ли можно назвать меня святой…
      Больше он ничего не слышал, ибо ее лицо засветилось, превращаясь в мираж. В голове застучало, по телу пробежала дрожь. Впервые он не сопротивлялся наступавшему безумию. Берк откинул назад голову. Он жаждал узнать о ней как можно больше…
 
      Кэтрин в хозяйской спальне, подходит к камину. Резким, движением руки в гневе бросает что-то в огонь. Небольшие продолговатые картинки рассыпаются по пылающим поленьям. Несколько падает на мраморную облицовку, и она наклоняется, чтобы собрать.
      Валет червей. Пиковая девятка. Бубновый туз.
      Все, до последней, игральные карты она швыряет в огонь. Поворачивается, на ее лице выражение обиды и следы слез.
      «Это пристрастие к игре вызывает отвращение. Ты безрассудно растрачиваешь свою жизнь, а затем, пытаясь вернуть мою благосклонность, льстишь…»
 
      Кэтрин, не веря своим глазам, смотрела на Берка. Он задремал, сидя на стуле! Она только что говорила с ним, и вдруг его глаза остекленели. Он откинул назад голову и закрыл глаза.
      Как странно. Как унизительно. Неужели он находит ее такой скучной?
      Но совсем недавно он влез на дерево, чтобы достать котенка. В потайном уголке сердца она радовалась, что этим Берк хотел произвести на нее впечатление. Теперь она подумала, не двигало ли им просто желание покрасоваться своей храбростью перед публикой. Самодовольный индюк!
      Ее пальцы все еще лежали на его плоском животе. Ей было трудно сосредоточиться только на этом месте, трудно сохранять равнодушие, когда хочется увидеть все его тело. Разум говорил, что этот мужчина не для нее.
      Но каким мужчиной он был!
      Теперь, когда Кэтрин была избавлена от его проницательного взгляда, она перевела глаза на черную полоску волос, уходящую под пояс его панталон. Искушение было слишком велико. Она осторожно раздвинула полы его рубашки, понемножку обнажая широкую грудь. Мощь его тела завораживала.
      Крепкие мускулы отнюдь не свидетельствовали о распутной жизни.
      Она со стыдом сознавала, как в ней разгорается желание лечь рядом с ним и снова познать тайны любви и близости. Она уже не первый раз испытывала это желание.
      Глупо! Безрассудно! Страшно!
      Этот знатный распутник никогда бы не смог дать ей то, чего жаждала ее душа. Однажды она уже пыталась полюбить повесу. Берк Гришем был намного хуже. Он познал всю глубину отвратительных пороков.
      И в то же время Кэтрин с восхищением смотрела на его грудь, темные волосы, плоские соски. Осмелев, она раздвинула полы рубашки еще шире. Вдруг у нее перехватило дыхание. В верхней части груди слева она увидела белевший на смуглой коже бугристый шрам.
      Он был ранен. В битве при Ватерлоо.
      Шрам поразил ее, хотя она знала, что он был ранен. Вместе с вещами Альфреда было доставлено письмо от английского капрала, который обнаружил двух мужчин, лежавших около кареты. И тогда она возненавидела Берка Гришема за то, что он выжил. Она жалела, что вместо мужа не умер он.
      Сейчас она думала только о том, какие страдания, должно быть, перенес Берк. Боль. Мучения. Долгое выздоровление. Ничего удивительного в том, что лишь через год он сумел приехать и принести свои соболезнования семье друга.
      Ее рука невольно потянулась к шраму. Берк пошевелился, и их взгляды встретились.
      Кэтрин вспыхнула от смущения.
      Выпустив из рук концы рубашки, Кэтрин попыталась объяснить:
      – Я-я не знала, есть ли у вас шрам.
      Непроницаемое выражение, лица скрывало его тайны.
      – Теперь вы знаете.
      – Да.
      Кэтрин быстро собрала полотенце, мазь и встала. Она хотела уйти, но Берк схватил ее за запястье.
      Крепко держа ее, он озадаченно наморщил лоб. Она приготовилась к обидным замечаниям о своем неприличном поведении. Вместо этого он задал совершенно неожиданный вопрос:
      – Вы с мужем ссорились из-за его увлечения игрой?
      Старая обида заставила ее ответить:
      – Не понимаю, почему это может интересовать вас.
      – Просто ответьте мне.
      – Хорошо, – резко сказала она, вырывая руку и отступая за рабочий столик. – Конечно, мы спорили. Альфред пропадал в Лондоне целые недели, а когда возвращался домой, то думал, я буду встречать его с распростертыми объятиями. – Она сжала губы.
      Берку нет нужды знать, что ей не удалось стать хорошей женой. И что Альфред любил блеск городской жизни сильнее, чем ее.
      Задумчивая складка пересекала лоб Берка.
      – Я иногда видел, как он бросал кости. В карты он играл, но не больше, чем другие джентльмены.
      – Он проиграл огромные деньги. Вот и все, что я знаю.
      Но Кэтрин знала больше. Она помнила их бурную ссору, когда нашла у Альфреда в кармане записку с требованием оплаты долга. Она так рассердилась, что сожгла в камине колоду карт.
      Она бы никогда не рассказала об этом Берку – как и о своей неспособности родить ребенка. Грустные подробности ее брака были слишком личными, чтобы делиться ими с кем-либо.
      – Кажется, дела в имении поправились, несмотря на проигранные им деньги. – Гришем поднялся и застегнул рубашку. – Я провел все утро с управляющим. Проверял ваше финансовое положение.
      – Я не просила вас об этом, – возмутилась Кэтрин.