Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лагерь

ModernLib.Net / Ужасы и мистика / Смит Гай Н. / Лагерь - Чтение (стр. 5)
Автор: Смит Гай Н.
Жанр: Ужасы и мистика

 

 


— Бери пушку!

Джефф не торопился, он аккуратно вынул оружие из псевдокожаной кобуры. Стрелок не так ловок, как он думал. Механизм был устроен так, что эту игру ты должен выиграть, потому что деньги обратно не получишь. Джефф поднял пистолет, прицелился в грудь мишени. Джефф затаил дыхание, нажал на курок и на сей раз услышал слабое «клик».

Фигура стрелка дернулась, раздалось какое-то мычание, как будто он испугался, голова его упала на грудь, а рука с пистолетом опустилась. Мертвый, он держался на ногах. Попал!

ПОПАДАНИЕ. Неоновая надпись стала зеленой, затем исчезла. Пистолет стрелка опять был в кобуре, он выпрямился и вновь принял первоначальную позу, словно зомби, только его нарисованные голубые глаза видели все вокруг, высматривали следующего, кто бросит ему вызов. Бывший любовник Энн, ее босс; пуля прошла через сердце. Так сказать, 10 пенсов за удовольствие от садистской фантазии.

Джефф положил пистолет в кобуру, снова огляделся и вздрогнул, потому что в дверях стояла девушка и внимательно смотрела на него. Небольшого роста, темноволосая, обшарпанные джинсы и блузка, грязная и рваная. Их взгляды на секунду встретились, и он в замешательстве покачал головой. Я и на самом деле большой ребенок, играю дома в ковбоев и индейцев в свободное время. Господи, да я это сделал лишь для того, чтобы избавиться от скуки, это ведь лучше, чем однорукие бандиты. Я только что застрелил бывшего любовника моей девушки. Господи, он чувствовал себя круглым идиотом.

Девушка все еще неотрывно смотрела на него. Он опустил глаза, но понял, что не может не смотреть на нее. Она выглядела настоящей бродяжкой, из тех, которые околачиваются на автобусной станции после наступления сумерек и, прячась в темноте, просят у тебя дать прикурить, когда ты быстро проходишь мимо. Кто-то ее здорово избил, судя по ее лицу. Левый глаз посинел и заплыл, нижняя губа разбита. Бедняга, но это не мое дело, она, видимо, повздорила со своим парнем. Заведи-ка этого стрелка, милая, и отведи душу. Тебе это здорово поможет, могу поклясться.

Боже, ну и духота здесь, даже голова кружится. Столько времени он тут зря потерял. Джефф быстро пошел к крутящимся дверям.

— Извините!

Ее голос был на удивление культурным, а в том, как она вышла ему навстречу, поднесла к губам самокрутку, чувствовались манеры. Из смятой бумажки торчал табак. Он остановился, вновь почувствовал растерянность.

— Извините, у вас случайно не найдется огонька?

— Конечно, найдется, — он невольно начал шарить в карманах, пока не нащупал цилиндрическую автоматическую зажигалку, затерявшуюся в куче мелочи.

Он вынул ее и зажег для девушки. Теперь он близко видел ее лицо; девушка была настоящей красавицей, вернее, была бы, если бы кто-то не избил ее. Пострадавший глаз почти закрыт, губа перестала кровоточить совсем недавно, на подбородке остался след крови.

— Благодарю, — она глубоко затянулась, наполнила дымом легкие. — Вы, наверное, не согласитесь мне помочь, ведь нет?

Джефф Биби насторожился, виновато огляделся по сторонам, испугавшись вдруг, что здесь может оказаться Энн. Он положил зажигалку в карман, опустил глаза.

— Смотря в чем. — Зависит от многих вещей, я не собираюсь вмешиваться в какую-нибудь историю.

— Здесь рядом есть чайная. — Она подошла совсем близко к нему. — Может быть, мы могли бы там поговорить.

Ему бы надо было сразу уйти, ускорить шаг и затеряться в толпе, снующей вокруг сувенирных магазинов. Вместо этого он позволил девушке пойти рядом с ним, и теперь вот они сидели за угловым столиком переполненного бара, а, перед ними стояли кружки с чаем. Так вот начинаются отпускные романы. Он смотрел на густую коричневую жидкость и думал, как ему теперь из всего этого выбраться. Можно встать И уйти. Попозже, пусть она сначала расскажет свою историю.

— Так вы победили Дикого Билла? — она растянула в улыбке разбитую губу.

— Только со второго раза. Да я просто время хотел убить. — Черт, я проговорился, что не спешу. О Боже! — Так в чем ваша проблема?

— В этом, — она потрогала пальцем рану на губе. — Меня между прочим, звать Синди.

— Привет, я — Джефф.

— Я проститутка, — она говорила без всякого выражения, просто констатировала факт. Так же точно она могла бы сказать: «Я продавщица».

— А..? — он вздрогнул от удивления, подумал, что, может быть, ослышался.

— Проститутка, я продаю свое тело, — девушка говорила медленно, как-то невнятно, но очень спокойно, как воспитательница детсада, объясняющая что-то малым детям. — Я беру тридцать фунтов, но должен быть презерватив. Это ведь разумно в наши дни, правда, Джефф? И еще — оргазм может быть только один раз.

— Нет, спасибо, — он почти поднялся со стула, но она схватила его за руку, твердо, но по-доброму, словно извинялась, а на лице ее было умоляющее выражение.

— Простите, я вовсе не пристаю к вам, мне не нужно было так говорить. Я просто пыталась объяснить, кто я такая. Вы ведь понимаете, да?

— Слишком хорошо понимаю, — он снова сел, разозлившись на себя, что не ушел. — Я этим не увлекаюсь. У меня есть девушка. — По крайней мере, я так думаю.

— О, прекрасно, — она улыбнулась. — Да я бы и не хотела, чтобы вы стали делать что-то против желания. Но если вы передумаете, я готова. Я наблюдала, как вы стреляли. Видите ли, здесь не так-то много одиноких мужчин, только подростки. А мне надо с кем-то поговорить, потому что я влипла в историю. И здорово влипла.

Ну вот, начинается, подумал он. Несмотря на ее культурную речь, она вела себя по-детски. Неудачница из среднего класса, может быть, чуть простовата. Нет, она наркоманка, он был теперь в этом уверен. Она накачалась, мысли ее перепутались, она стала чересчур сексуальна, и ее приятель бросил ее. От этого она в отчаянии. Но его это не волнует.

— Я боюсь возвращаться в шале, потому что мой парень меня снова изобьет, — ее настроение резко изменилось, в здоровом глазу светился ужас, поврежденный был закрыт. И ее ладонь, лежащая на его руке, дрожала.

— Зачем же тогда возвращаться? — он говорил резко, потому что сочувствие могло его далеко завести. — Вы можете уехать. Или пойти и пожаловаться администрации лагеря, даже обратиться в полицию, если он вас бьет.

— О, я не могу этого сделать! — она была в ужасе. — Я не могу бросить Алана, я ему нужна.

— Он это как-то странно демонстрирует.

— Думаю, это все из-за наркотиков, — она говорила шепотом. — И ему многое пришлось пережить. У него галлюцинации. Он думает, что я — это не я, называет меня Донной, держит меня взаперти в шале, чтобы я не пошла в полицию. Я бы этого и так не сделала. Но мне пришлось выскользнуть за куревом, а теперь я боюсь возвращаться. Он будет думать, что я была в полиции, и он на все способен!

— Но в том случае, вам постоянно придется искать защиты!

— Я хочу, чтобы вы защитили меня, Джефф!

У Джеффа голова пошла кругом. Все это напоминало какой-то кошмар. Он лениво бродил по галерее игровых автоматов, его привлекла игра в стрельбу, и вот теперь он сидит и пьет чай с девицей, которая утверждает, что она проститутка и хочет, чтобы он защитил ее от взбесившегося любовника.

— Нет, спасибо. Я для этой роли сильной руки не гожусь, — он попытался оттолкнуть ее руку, но она вцепилась ему в запястье.

— Вам не придется применять силу, — в ее шепоте теперь звучало подлинное отчаяние. — Послушаете, все, о чем я хочу вас попросить, это проводить меня до шале. Вы постоите и посмотрите, пока я не войду, а если дело будет плохо, я закричу.

— И в этом случае я сразу же вызываю людей из службы безопасности и исчезаю. — Господи, я опять ей потворствую.

— Хорошо, — она кивнула, снова улыбнулась. — Это подходит. Проводите меня домой, постойте немного, и если ничего не услышите, можете идти. Пожалуйста!

— Ладно, пошли и покончим с этим, — он встал, и она пошла за ним, так и не выпустив его руку. — Но на большее я не согласен. Я бы для любого это сделал, не только для вас, ясно?

Он бы хотел, чтобы она отпустила его руку, когда они шли по главной улице по направлению к Зеленому лагерю. Он очень боялся, что они могут повстречать Энн. Или, что было бы еще хуже, что она незаметно увидит их. Это могло бы привести к ужасным последствиям. В любом случае, он расскажет Энн все, чтобы обезопасить себя.

— Вот здесь, — она остановилась, как будто отпрянув в ужасе, и на секунду ему показалось, что она собирается убежать. — Номер 24. Шторы в гостиной задвинуты неплотно, может быть, мы сначала заглянем внутрь.

Джефф вовсе не был расположен этого делать, но она уже остановилась на боковой дорожке у шале. Они проверили номера на дверях, проходя мимо. 26... 25... 24.

Это было глупо; она заставила его прижаться к стене, сама стала осторожно продвигаться вперед, как в наигранной сцене из какого-нибудь довоенного шпионского фильма. Они остановились у окна, заглянули через стекло в темную комнату. Он чувствовал, как она дрожит, услышал, как она с огромным облегчением вздохнула.

— Он спит! — выдохнула она. — Алан угомонился. Посмотрите, Джефф.

Джефф не хотел смотреть, но все же глянул и увидел огромного мужчину, развалившегося на диване. Его густая черная борода сливалась с волосатой грудью, которая ритмично поднималась и опускалась в глубоком сне.

— Ну вот, он вас теперь не будет беспокоить, — на этот раз Джеффу удалось стряхнуть руку девушки. — Вы просто тихонько откройте дверь, а я вам обещаю, что когда он проснется, то ничего и не вспомнит. Идите, пока он спит.

— Я просто не знаю, как вас благодарить, Джефф.

Она хотела было поцеловать его, но он попятился, повернулся и поспешил прочь. Он даже не оглянулся. Что бы ни случилось, это не его дело.

Только оказавшись в шумной атмосфере центра лагеря, он снова подумал об Энн.

* * *

Энн опоздала более чем на час. Джефф уже начал волноваться, и все его пустяковые тревоги дня собрались в одну большую. Она обманула и бросила его, избрала самый простой выход, оставив ему самому делать выводы: мне необходимо заботиться о своей работе, не так ли, Джефф? Лагерь «Рай» — место не для тебя, не так ли? Да, я видела тебя сегодня с той девушкой, я заметила вас в чайной и шла следом до Зеленого лагеря, видела, как вы держались за руки. Что ж, если ты хочешь переспать со шлюхой, дело твое. Но я не хочу рисковать после того, как ты был с ней, не в наши дни.

О Боже! Он уже целый час держал тушеное мясо, приправленное кэрри под грилем, оно, конечно, высохло. И «Блу Нан» кажется кислее, если пьешь один. Так, если она сегодня не придет, он завтра же уедет, отправится домой, пусть они оставят себе эти чертовы деньги. Эта идея поехать в лагерь отдыха с самого начала была обречена на провал, Джемма была права. Но он не собирался вновь перебирать все эти мысли. 23. 20, а ее все нет; она не придет.

И в это время он услышал ее стук в дверь. Его отчаяние тут же сменилось восторгом, он едва удержался, чтобы не броситься бегом к двери. Изобрази спокойствие, ты в последнее время потакал слишком многим женщинам. Остается уповать на Бога, что она не видела меня сегодня днем с той девушкой.

— Привет, — Энн выглядела всклокоченной, усталой, но, как всегда, улыбалась. — Боже, ну и денек выдался!

— Что-то случилось? — ему не удалось скрыть облегчения в голосе.

— Да у нас вечно что-то случается, — она повесила жакет на спинку стула. — Чем-то вкусным пахнет, Джефф!

— Это тушеное мясо с кэрри из ресторана, — он стал раскладывать еду на тарелки, мясо не так уж и высохло, а он боялся.

— Прости, что опоздала, — она поцеловала его. — Я не виновата, правда.

— Я тебе верю, — он налил им вина. — Но должен признаться, я уже слегка забеспокоился.

Внезапно все встало на свои места, как будто он вдруг перестал биться головой о стену.

— У меня тоже был довольно утомительный день. — Тарелки уже стояли в раковине, и он решил рассказать ей о Синди. Лучше объяснить все сразу, чем потом, если она сама каким-то образом узнает.

— Да? Вот не думала, что у отдыхающих есть какие-то проблемы!

— Я и сам не думал до сегодняшнего дня, — он рассмеялся, но смех получился немного нервным. — Видишь ли, я гулял себе, никого не трогал, мечтал о сегодняшнем вечере. Вдруг откуда ни возьмись появилась эта грязная, но складно говорящая птичка...

Он рассказал ей все, и его немного встревожило выражение ее лица, ее глубокий интерес, то, как она наморщила лоб и слегка побледнела. И когда она пила вино, ее пальцы, держащие ножку бокала, так сильно дрожали, что вино чуть не выплескивалось.

— Как она выглядела? — в ее вопросе прозвучала настоятельность.

— Темноволосая, небольшого роста, но по виду как из-под забора. И, конечно, подбитый глаз и разбитая губа красоты не прибавляют, так?

— Синди, говоришь, ее звать? — Энн словно говорила сама с собой. Затем она посмотрела ему прямо в глаза и резко спросила: Ты запомнил номер их шале?

— Да. Двадцать четыре.

Она была явно взволнована. Черт, надо ему было смолчать, но почему вдруг Энн так завелась? Это его разозлило, их вечер шел насмарку.

— Вообще-то, — сказал он, — хотя меня это и не касается, я подумал, что мой моральный долг сообщить об этом.

— Сообщить об этом?! — она поставила бокал на стол. — Ты ведь никому об этом не говорил?

— Пока нет.

— И не говори!

— Эй, перестань, Энн. Если этот подонок бьет ее, он может ее покалечить, даже убить, тогда это останется на моей совести, потому что я ничего не предпринял. Я, знаешь ли, не из тех, кто отворачивается и проходит мимо, когда кого-то избивают на другой стороне дороги.

— Дело... не в этом, — она отвела глаза в сторону. — Уверяю тебя. Ноты не должен сообщать об этом, понимаешь?

— Нет, ни черта я не понимаю. Тебе об этом что-то известно. Эта девушка, Синди, ты ее знаешь? В чем дело?

Она помолачала, глубоко вздохнула, как будто хотела успокоить нервы.

— Джефф, я хочу, чтобы ты мне абсолютно доверял. Я хотела бы рассказать тебе все, поверь мне, это так. Но я Не могу. Хорошо, если тебе от этого легче, я сама сообщу об этом случае. Но прошу тебя, пожалуйста, доверяй мне и не задавай мне вопросы, на которые я не смогу ответить! — ее руки обвили его шею, она спрятала лицо у него на груди, он чувствовал, как она борется со слезами. — Джефф, как ты не понимаешь, я же люблю тебя!

Эти слова стоили всех его терзаний. Они эхом звучали у него в голове, заставляли его крепко прижимать к себе Энн. Им овладела эйфория, он не мог и мечтать об этом. Но все равно оставался факт, что в «Раю» происходит что-то зловещее.

— Хорошо, — пробормотал он, — я никому не скажу ни слова, но только потому, что тоже люблю тебя, Энн. Но я знаю, что что-то случилось, и ты с этим связана. Если я смогу помочь, я это сделаю. Если ты захочешь мне рассказать, я тебя выслушаю. Дорогая моя, я так о тебе беспокоюсь.

Внезапно Энн Стэкхауз не смогла больше сдержать слезы.

Глава 9

Гвин Мейс долго лежал в постели, пытаясь точно вспомнить, что его тревожит. Он проснулся, испытывая смутное беспокойство, как будто что-то случилось вчера, из-за чего он плохо спал, но сейчас он ни за что не мог вспомнить, что же это было.

В какой-то момент ему даже пришлось побороть нарастающую панику. Может быть, у него случился удар, и это повлияло на его мозг; или у него опухоль мозга. И он не узнавал эту спальню, небольшую и очень обыкновенную. Конечно же, он не дома, не в «Соснах», в своем просторном загородном доме, окруженном тремя акрами разбитого по плану сада и загоном, где Сара держала своего пегого пони. Где же он находится? В каком-то заведении, в палате психолечебницы или в тюремной камере? О Боже!

Он боялся встать с постели. Постель была приятным, безопасным местом, здесь можно натянуть простыню на голову и отделить себя от всего остального мира; тогда не надо никого видеть. Можно спрятаться. Он весь вспотел и дрожал. Он хотел в туалет, но боялся. В самом крайнем случае он помочится в постель, и хрен с ними, кто бы они ни были, эти люди, держащие его здесь пленником.

— Рут! — голос Мейса прозвучал пискляво, визгливым шепотом. Его жена должна быть где-то рядом, она ведь не оставила его в такой трудный час. Ему показалось, что он слышит ее шаги в соседней комнате за приоткрытой дверью.

Гвину Мейсу было за сорок, его вес примерно на десять килограммов превышал норму при росте 187 сантиметров. У него были темные волосы и круглое лицо; он мог очаровывать людей и одновременно проявлять беспринципность. Мейс был жесткий бизнесмен, и его полнота часто вводила в заблуждение коллег, которые недооценивали его. Добрый, но хитрый. Приятный в общении, пока ему не перечили.

— Рут!

Он услыхал шаги, дверь толкнули, она распахнулась вовнутрь; дверь была тонкой, из древесных плит, она стукнула о стену, потому что не было ограничителя. Рут Мейс стояла в проходе. Ее короткие темные волосы были аккуратно уложены, в косом луче утреннего солнца, падающем на нее сквозь неплотно задвинутые шторы, сильнее обычного выделялись несколько седых прядок. Ее поза была напряженная, как будто Рут страдала артритом, но она всегда была такая. На ней было голубое летнее платье, на ногах сандалии, в руках она держала нож, испачканный маслом, — значит, готовила завтрак. Довольно привлекательная, но улыбка у нее всегда такая официальная, а слова так тщательно подобраны. Осторожная женщина, похожая на девочку, которая никак не освободится от привычек своего строгого воспитания. Она была религиозна и настаивала, чтобы они ходили в церковь каждое воскресное утро. Ее мужа больше всего раздражала ее готовность извиняться почти за все.

— Ты, черт возьми, извиняешься за собственное существование, — сказал он ей через неделю после свадьбы, на что она разразилась слезами и... извинилась.

— В чем дело, Гвин? — она сощурилась от яркого солнца.

— Где... где мы, Рут? — он вцепился в простыню, как будто ему вдруг захотелось натянуть ее на себя, спрятаться.

— Мы на отдыхе, Гвин, — она почти каждый раз называла его по имени при разговоре, он уже давно махнул на это рукой. — Ты ведь знаешь, как тебе необходим отдых. У тебя чуть было не случилось нервное расстройство. Тебе следует научиться расслабляться, Гвин.

— Но где мы? — он неодобрительно осмотрел комнату.

— Мы в лагере отдыха. Ты все об этом знал, Гвин. Тебя снова подводит память. Ты лежи себе здесь, я принесу тебе завтрак в постель. Видит Бог, ты это заслужил. Просто чудо, что все эти рабочие завтраки, ленчи и званые обеды не привели к сердечному припадку. Целых две недели ты ничем не будешь заниматься, только небольшая физическая нагрузка. Даже человек, одержимый работой, должен иногда отдыхать, Гвин!

— Лагерь отдыха! — голос его прозвучал недоверчиво. — Ты хочешь сказать, что это одно из тех нудных местечек, как их там называют...

— Они теперь совсем другие, — она снисходительно улыбнулась. — Здесь есть чем заняться, можно делать то, что тебе хочется. Можно плавать, играть в гольф, в шары, во что угодно. Это Сара придумала. Она собиралась поехать в этом году отдыхать с Норманом, но мы с тобой обсудили эту идею и пришли к выводу, что она неразумна. Я хочу сказать, что не стоит двум семнадцатилетним молодым людям ехать куда-то вдвоем, не правда ли, Гвин?

— Если ты так считаешь. А где они?

— Сара пошла поплавать, а Норман приедет только во вторник, он не смог раньше освободиться. Послушай, ты отдыхай, не тревожься ни о чем, Гвин, — Рут повернулась, пошла обратно в кухню, держась неестественно прямо.

Гвин Мейс вздохнул, закрыл глаза. Ну, по крайней мере, это хоть не психушка и не тюрьма, и на том спасибо. Любой лагерь отдыха на порядок выше этих заведений, но будь он проклят, если примет участие в одной из этих глупых игр. Нервное расстройство! Это все чепуха. И все же он смутно помнил о многочисленных неприятностях, которые приключились с ним недавно; нет, фактически они начались уже давно. События начали отфильтровываться в его затуманенном мозгу. Может быть, ему вводят какие-то успокаивающие средства, вот почему все словно в тумане.

Мейс был консультантом по бизнесу. У него не было специальной подготовки, только опыт, но это ценилось больше, чем куча дипломов. А если ты умел себя вести, обладал самоуверенностью и обаянием, ты был почти в дамках. «Уверенность в себе — залог успеха», — таково было его любимое изречение.

С клиентами проблем у него не существовало, они просто стояли к нему в очереди, труднее было получить от них деньги. Он учил их, как распоряжаться своими финансами, отдавать долги, чтобы занимать вновь, сохранять свои наличные как можно дольше, а потом они эти самые познания использовали против него. Гвин не был обычным консультантом, он обучал своих клиентов всем трюкам в финансовых делах, легальным и нелегальным. Игры с налогами, уклонение от их оплаты — он называл это «экономией» налогов; с налогом на добавочную стоимость можно очень широко манипулировать, если знать как. Он изучил законы, знал все лазейки. Он улыбнулся, вспоминая разные свои компании; когда у кредиторов лопалось терпение, ты оставался без копейки, начинал следующую неделю под другим названием. Все совершенно законно, они не могли до тебя добраться. Оскорбления, угрозы — все это на него не действовало, он был закаленным. Но пословица гласит, что человеку надо лишь дать веревку, а уж повесится он сам. Гвин Мейс скрутил простыню, хотел опять натянуть ее на себя. Да, веревку они ему дали длинную, и теперь он трясется у виселицы. Вот-вот это случится. Боже, он сломался под напряжением. Почти что.

Рут и половины всего не знала, она бы тут же бросила его, вернулась бы к матери, если бы узнала о его делах. Чертовски правильная, вот в чем беда его жены. Респектабельность — только она имела для Рут значение. Если бы Сара и Норман поехали отдыхать вдвоем, они бы занялись любовью. Сара могла бы забеременеть, а для Рут это означало бы верх неприличия. Об этом бы узнали соседи, прихожане ее церкви, они бы подвергли ее остракизму. Или, что более вероятно, стали бы сплетничать и хихикать у нее за спиной.

Рут была точно такой же, когда Гвин ухаживал за ней, и все это передалось ей от ее чертовой мамаши. «Нет, Гвин, я не позволю тебе ничего такого до нашей брачной ночи, потому что это нехорошо, не так ли? Нет, нельзя меня трогать, потому что одно ведет за собой другое, а мы не хотим испытывать соблазн, не так ли?»

Гвин хотел, но это не имело значения. Рут была холодна с ним в брачную ночь, и с тех пор она мало изменилась, со смехом подумал он. Ляг на спину и думай об Англии; этот совет уж точно исходил от старухи. И эта корова все еще жива, ошивается в доме для престарелых и страшно докучает остальным жильцам. Чем скорее она загнется, тем лучше. Боже правый, Рут понятия не имеет, как им именно сейчас нужны деньги ее мамаши.

Сейчас дела прояснились, и Гвин скривил лицо — ему вдруг захотелось заползти под кровать и остаться там. Навсегда. Он не помнил, как ходил к врачу, но, принимая во внимание все треволнения, это было неудивительно. Он действительно что-то смутно помнил о договоренности поехать на отдых. Что-то вроде «ешь, пей и веселись, потому что завтра мы умрем». Последний кутеж, деньги — не проблема, потому что у них их больше нет, и этот лагерь отдыха может занять место в очереди кредиторов у его дверей. Гвин хотел уехать за границу, лучше всего в Испанию. Может быть, остаться там, начать какое-нибудь дело; возможностей было много. Но Рут не согласилась бы ни на что подобное, особенно когда Саре задалось уехать с Норманом. Если ты родился и вырос в Британии, оставайся на британской почве, таков был ее ограниченный взгляд на вещи. Так они и оказались здесь. Что же, они будут прожигать жизнь, уж он об этом позаботится. Живи сегодняшним днем и забудь о вчерашнем. Он что-нибудь придумает, когда они вернутся домой, он всегда выкручивался, не надо об этом сейчас беспокоиться. Он из породы тех, кто выживает, его бы уже не было, если бы не так.

Рут была в страшной тревоге, и не только из-за Гвина. И не из-за Сары. Ее страх рос день ото дня, он был так велик, что она боялась просыпаться по утрам. Как и ее муж, она бы предпочла остаться в постели, лежать там под простыней, чтобы избежать приступа тошноты, который одолевал ее, как только она просыпалась. Тошнота наступала мгновенно, она к этому готовилась, старалась дойти до ванной с поспешностью, которая не показалась бы странной, молила Бога, чтобы ванная не была занята Сарой. Ее всю выворачивало, она тужилась и ее начинало рвать. Она стояла, вцепившись в старомодный бачок на случай обморока. После этого тошнота проходила, она не испытывала ее весь день. Классический признак, сомнения быть не могло. Она прошла через все это, когда ждала Сару. О Боже, я беременна, я попалась во время климакса!

Перспектива рождения ребенка ужасала ее, особенно в ее — возрасте — в 46 лет. Будут всякого рода осложнения, да она и не хотела еще одного ребенка. Особенно после того, что она пережила в первый раз; она может потерять ребенка или умереть во время родов. Это возмездие, Господь покарал ее. За что? За разные ее грехи, все грешат. Она не могла вспомнить какое-то главное свое прегрешение; она взяла себе за правило никогда не думать и не говорить ни о ком плохо, независимо от того, как бы плохо они с ней не обошлись. Она никогда не изменяла мужу. Боже, нет! Гвин был довольно нехорошим, он буквально требовал от нее секса, иногда два раза в неделю, а она бы хотела, чтобы эта сторона их отношений исчезла.

Она снова и снова говорила себе, что не получает удовольствия от полового акта. Никогда не получала. Это была всего лишь ее обязанность перед мужем, часть роли, которую положено играть женщине, без этого человеческий род перестал бы существовать в течение ста лет. Рут допускала, что некоторым женщинам секс очень нравится. И это справедливо, все люди разные. Но для нее секс не был необходимостью, можно любить кого-нибудь, но не спать с ним. Она до сих пор еще ни разу не испытала оргазма; в молодости секс был иногда приятен, но не более. С годами у нее это прошло, и когда в 45 у нее внезапно начался климакс, она втайне надеялась, что с сексом будет покончено. Но стало еще хуже.

Гвин настоял, что ему нет больше необходимости соблюдать предосторожность, и на несколько месяцев он стал более похотливым, чем за все последние десять лет. Боже, как она ненавидела это теперь, когда он отказался надевать презерватив, столько грязи! И теперь она расплачивалась за то, что отказалась от предложения сделать операцию по стерилизации пятнадцать дет назад.

Ее мать отговорила ее от этого. "Лучшее средство предохраниться от беременности, моя милая, — заявила мать надменным тоном, но несколько смущенно, — не заниматься этим вообще. Твой отец особенно не докучал мне после твоего рождения, просто потому что мы не хотели больше детей, и он понимал всю бесплодность и унизительность попыток принудить меня к удовлетворению его нечастых желаний. Если же ты сделаешь эту операцию, ты просто дашь Гвину зеленый свет — он станет пользоваться тобой по первому капризу. Послушайся меня, отучи его от этого сейчас, и он найдет, чем заняться.

У Рут дрожали руки, когда она намазывала маслом тост на столе. Это, должно быть, случилось ночью после той вечеринки с шампанским, которую Гвин устроил по поводу открытия своих новых офисов. Он был тогда навеселе, и она сама почти хотела этого. Он заставил ее делать какие-то отвратительные вещи, она никогда не сможет почувствовать себя чистой после этого. То, что он с ней вытворял, было непозволительно для мужа, И Бог наказал ее за это! Теперь ей придется подготовиться к риску родов, к душевным и физическим страданиям, и даже если все будет хорошо, ей предстоят кормление, бессонные ночи, смена пеленок и стирка. Ей хотелось закричать, дать волю истерике.

Она даже подумала об аборте, в ее возрасте ей его сделали бы сразу. Нет, это убийство, и Господь покарает ее снова и еще более сурово, чем сейчас. Так что ей придется рожать. Ею овладело внезапное желание бежать из этого шале, закричать и спастись бегством. Но это не решило бы проблему, потому что плод останется в ее утробе.

— Привет, мам! — дверь с шумом распахнулась, появилась Сара, стройная темноволосая девушка в шортах и майке. Рут удержалась, не сделала ей замечание, что дочь не надела лифчик; может быть, скажет потом. Сара выглядела соблазнительно, а именно поэтому девушки и попадают в беду. Стоит только дать мужчинам повод, и они не отвяжутся.

— Ты что-то не в духе, мам. Веселее, мы же на отдыхе, или ты забыла?

— Со мной все в порядке. Твоему отцу что-то нездоровится. — Свали все на Гвина, он это заслужил, это его вина,

— Вот старикан несчастный! Да он всегда не в настроении, если ему на работу не идти. Не бери в голову!

— Съешь тост, — Рут стала ставить еду на поднос. — Я отнесу папе завтрак в постель.

— Хочешь, чтобы он растолстел и обленился? Он и так уже толстый, тебе немного осталось постараться, но вот как тебе удастся сделать его ленивым?

— Тише! Он тебя услышит.

— А мне плевать.

— Не груби, пожалуйста, — резко сказала Рут и через силу сменила тему. — Ты, наверно, потому такая возбужденная, что Норман завтра приезжает.

— Вот еще, стану я из-за него возбуждаться!

Рут в изумлении посмотрела на дочь, подумав, что ослышалась. Несколько месяцев у Сары только и разговоров было, что о Нормане, и это весьма беспокоило Рут, и вдруг она так безразлично говорит о нем.

— С ним тут только одни заботы, — Сара откусила кусочек тоста, громко захрустела. — Зачем он здесь нужен? В лагере полно парней.

— Сара! — Лучше уж знакомый искуситель, по крайней мере, она могла бы приглядывать за парочкой, и Норман происходил из респектабельной семьи. Но она не собиралась допускать, чтобы ее дочь путалась со всякими парнями в лагере. Это было действительно опасно. Она может закончить так же, как и я! — Твой отец и я приложили немало усилий и средств, чтобы Норман мог приехать сюда, и мы не потерпим, чтобы какая-то глупость испортила наш отдыха. Ясно?

Саре было ясно вполне.

— Ладно. Но сегодня вечером меня дома не будет.

— Куда это ты собралась? — резкий вопрос, полный подозрительности и требующий немедленного ответа. Правдивого. Вообще-то Сара не врала им. Рут чуть побледнела, и ее снова замутило.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16