Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Утонувшие надежды

ModernLib.Net / Детективы / Старк Ричард / Утонувшие надежды - Чтение (стр. 7)
Автор: Старк Ричард
Жанр: Детективы

 

 


      Но разве можно такое забыть? Миртл обладала цепким умом и вознамерилась выяснить все, что только удастся. Прежде она не знала ничего, но теперь узнает все. Миртл сама удивлялась своему былому безразличию. Она прекрасно знала, что девичья фамилия матери - Гослинг, что впоследствии Эдна носила лишь одну фамилию - Стрит; знала Миртл и о том, что сама она родилась задолго до знакомства матери с мистером Стритом. Миртл знала, но не задумывалась ни над этими вопросами, ни над вытекающими из этих вопросов следствиями. А что теперь?
      Теперь она желала знать. Окно в прошлое открылось, и назад ходу нет. Эдна не желает говорить - что ж, найдутся иные пути. Неподалеку жили две престарелые кузины Миртл; одна из них коротала свой вдовий век в доме призрения в Дадсон-Фоллз, вторая, старая дева, всю жизнь провела в своей безземельной усадьбе неподалеку от Норт-Дадсона. На прошлой неделе Миртл попыталась переговорить с ними, но ничего не добилась. Престарелые родственницы поклялись, что не имеют ни малейшего понятия о ее отце, так что затея Миртл бесславно провалилась.
      Что еще можно предпринять, как заглянуть в прошлое на целых двадцать шесть лет? Кем был давешний спутник жизни Эдны, тридцатишестилетней женщины, старшего библиотекаря муниципальной библиотеки городка Паткинс-Корнерз? К сожалению, этот городок несколько лет назад был затоплен вилбургтаунским водохранилищем. А вдруг там удалось бы найти разгадку? Впрочем, Паткинс-Корнерз теперь недосягаем.
      "Известия округа", по-видимому, тоже мало чем могли помочь Миртл. Никаких тебе фотографий молодой Эдны Гослинг, возлежащей на руках своего рыцаря, никаких "...а также пассажирка Эдна Гослинг..." в отчетах об автомобильных авариях, никаких "...в сопровождении мисс Эдны Гослинг..." на страницах светской и свадебной хроники.
      Что еще говорила Эдна о мужчине, которого она назвала отцом Миртл в тот ужасный миг, когда узнала его? "Этого не может быть, но это произошло", вот что она сказала, вероятно, подразумевая, что этот человек не должен был - точнее, не мог - появиться в этом мире снова. Может быть, Эдна считала его умершим? Может быть, думала, что он покинул страну? Что он навсегда прикован к постели? Но затем, припомнила Миртл, мать назвала этого мужчину "чертовым сукиным сыном". Может быть, потому, что он обесчестил ее, обрюхатил и бросил?
      Если бы только Эдна согласилась рассказать!
      Но она не соглашалась, и ничего тут поделать было нельзя. И в газетах тоже ничего не было. Время приближалось к шести, Миртл пора было заканчивать работу и ехать в дом престарелых за Эдной. Миртл довела до конца третью попытку найти что-нибудь в газетах, вышедших за год до ее рождения, затем вздохнула, перемотала пленку на катушку, сунула ее в ящик, попрощалась с Дженис, которая оставалась в библиотеке по вечерам, вышла на служебную стоянку, уселась за руль черного "форда" и покатила в сторону Мэйн-стрит. Эдна уже дожидалась ее, стоя на бордюре с раздраженной миной на лице.
      Часы на приборной доске машины подсказали Миртл, что она ничуть не опоздала, а значит, недовольстве Эдны можно было отнести на счет ее обычной брюзгливости и не обращать на него внимания. Поэтому Миртл подкатила к стоявшей у дороги мрачной старухе с веселой улыбкой и распахнула пассажирскую дверцу.
      - Привет, мама!
      - Хм-мм, - отозвалась Эдна и шагнула вперед, намереваясь влезть в салон, но в последний момент бросила взгляд поверх кузова машины и внезапно воскликнула: - Черт побери!
      Такого выражения в словаре Эдны отродясь не было. А уж представить себе, чтобы она выкрикивала подобные слова, было совершенно невозможно. Особенно - посреди оживленной улицы. Миртл оторопело смотрела на мать, которая юркнула в машину, захлопнула дверцу и, тыча костлявым трясущимся пальцем в лобовое стекло, скомандовала:
      - Езжай следом за этим сукиным сыном!
      Наконец Миртл поняла. Оглядевшись и заметив удаляющуюся по Мэйн-стрит новенькую блестящую коричневую машину, она спросила:
      - Опять мой отец?
      - Езжай за ним!
      Миртл охотно подчинилась и, включив передачу, вырулила на дорогу. Машина ее отца ушла вперед всего на один квартал, и между ними оказался только один автомобиль. Смещаясь то влево, то вправо от этой машины, Миртл сумела разглядеть коричневый автомобиль. Это был "кадиллак-седан де вилл" новой модели, с табличкой "Врач за рулем". С нетерпением выжидая случая обойти мешающую машину, Миртл спросила:
      - Так мой отец - врач?
      - Ха! - воскликнула Эдна. - Иногда ему нравилось изображать из себя доктора. Не упусти его!
      - Не беспокойся, - заверила ее Миртл.
      - Что он затеял на сей раз? - пробормотала Эдна, постукивая сухоньким кулачком по приборной доске.
      В преследуемой машине сидели четверо: двое впереди и двое - сзади. "Неужели я спустя столько лет наконец познакомлюсь со своим отцом?" подумала Миртл.
      - Хренов подонок, ублюдок чертов!
      Миртл уже не сомневалась, что ей придется поближе познакомиться и со своей матушкой.
      20
      - За нами следует машина, - сообщил Келп.
      Дортмундер, сидевший рядом с Уолли сзади, обернулся и посмотрел в заднее окно. Они только что проехали очередной маленький городок, и позади виднелись всего три автомобиля, мчавшихся по деревенской дороге, обрамленной лесом, который лишь изредка уступал место небольшим прогалинам, где красовались домики с алюминиевыми заборчиками и побитыми машинами во дворах.
      - Которая из них? - спросил Дортмундер.
      - Черный "форд-фэйрлейн". Тот, что идет прямо за нами.
      "Фэйрлейн" отставал примерно на три корпуса - слишком близко для "хвоста". Прищурившись, Дортмундер попытался разглядеть людей сквозь стекло, в котором отражалось небо.
      - Ты уверен? - спросил он. - Сдается мне, там сидят две женщины.
      - Едет за нами уже несколько миль, - ответил Келп.
      - Не похоже, чтобы это были профессионалы, - заметил Дортмундер.
      Уолли, глаза и губы которого от возбуждения стали еще более влажными, спросил:
      - Ты думаешь, они действительно за нами гонятся, Энди?
      Сидевший рядом с Келпом Том сказал:
      - Единственный способ проверить - сделать петлю. Если они поедут за нами, мы оторвемся. У кого-нибудь с собой?
      - Нет, - отозвался Дортмундер.
      Уолли, сидевший как на иголках, тут же спросил:
      - Что "с собой"?
      - У тебя этого нет, - заверил его Дортмундер. - Так что не бери в голову.
      - Я хочу знать, о чем идет речь. Что "с собой", Джон? Чего у меня нет "с собой"?
      - Оружия, - бросил Дортмундер, только чтобы он отстал. Глаза Уолли расширились от испуга и стали еще более влажными.
      Тем временем Том объяснял:
      - Чуть впереди есть левый поворот. Свернешь там, потом еще раз налево, и дорога выведет нас обратно в город, который мы только что проехали. Если "фэйрлейн" по-прежнему будет висеть на хвосте, придется от него избавиться. - Том обернулся и, бросив на Дортмундера хмурый взгляд, добавил: - А все твоя жалость, Эл. Вечно она берет над тобой верх. Поэтому у тебя всегда возникают затруднения.
      - Именно их я и пытаюсь избежать, - отозвался Дортмундер.
      Том скривился, покачал головой и отвернулся. Автомобиль свернул налево, на узкую извилистую дорожку.
      - Они тоже повернули, - сообщил Келп, бросив взгляд в зеркальце.
      Теперь они ехали молча, и тишину нарушало лишь легкое урчание мотора "кадиллака". Келп, как и предполагал Дортмундер, обеспечил прекрасный транспорт. И еще одного пассажира в придачу. Решив, что Уолли будет полезно поближе познакомиться с обстановкой (чего Том ни в коем случае не одобрял, но - что сделано, то сделано), Келп прихватил коротышку с собой, дабы показать ему место действия в натуре и тем самым помочь Уолли и его компьютеру принять более удобоваримое решение. Вот так они оказались вместе и теперь колесили по сельской местности, словно квартет деревенских музыкантов.
      Петля замыкалась. Проехав по проселку несколько миль, они миновали пологий полуразвалившийся каменный мостик шириной с машину, за которым, как и говорил Том, открылся очередной левый поворот. За поворотом Келп взглянул в зеркальце.
      - Они все еще здесь, - сообщил он.
      - Дать им по башке, и делу конец, - заметил Том.
      - Насилие порождает новое насилие, - сказал Дортмундер ему в затылок. Том не стал утруждать себя ответом.
      - Сейчас я развернусь, - предложил Келп. - И, когда мы опять въедем на тот узенький мостик, я хорошенько их прижму.
      - "Кадиллак" легко обойдет "фэйрлейн", - отозвался Том. - Почему бы нам просто не уйти от них?
      - Я никогда не превышаю скорость, если еду на позаимствованной машине, - ответил Келп.
      Том фыркнул, но рассуждений о преимуществах машин, взятых напрокат, не последовало.
      Дортмундер оглянулся. "Фэйрлейн" по-прежнему шел сзади - слишком близко, с точки зрения любого, кто хоть что-нибудь понимал в искусстве слежки. Оставалось предположить лишь, что кому-то потребовалось вести наблюдение явно - так, чтобы преследуемые знали об этом. Но зачем? И кто они, эти две женщины?
      - Том, - спросил Дортмундер, - кому и зачем могло прийти в голову следить за тобой?
      - За мной? - отозвался Том, оглядываясь через плечо. - Почему именно за мной? Может быть, они следят за кем-то из вас, ребята. Может быть, за нами едут торговцы компьютерами, желающие переговорить с Уолли.
      - Нас троих здесь никто не знает, - пояснил Дортмундер.
      - И меня тоже, - ответил Том. - Ведь прошло уже двадцать шесть лет.
      - Не нравится мне это, - сказал Дортмундер. - Стоило нам приехать на место проведения главной операции, и на сцене тут же появляются новые персонажи.
      - А вот и поворот, - объявил Келп и, свернув, посмотрел в зеркальце. Они проехали прямо, - добавил он.
      Дортмундер оглянулся. Сзади никого не было.
      - Ничего не понимаю, - сказал он.
      Уолли, которому впервые довелось высказать свое мнение в таком широком кругу, не вытерпел:
      - Может быть, они заблудились?
      - Нет, - сказал Дортмундер.
      - Секундочку, - вмешался Келп. - Это не такая уж бредовая идея!
      - Вот как? - осведомился Дортмундер. - И до какой же степени она бредовая?
      - Люди часто сбиваются с пути, - объяснил Келп. - Особенно в сельской местности. Особенно в таких местах, как это, где все населенные пункты имеют одинаковые названия.
      - Сплошные Дадсоны вокруг, - вставил Том.
      - Вот-вот, - согласился Келп. - Сколько же здесь этих самых Дадсонов?
      - Давайте посчитаем, - сказал Том, восприняв его вопрос буквально. Норт-Дадсон. Ист. Сентр. Фоллз. Всего четыре.
      - Короче, до хрена всяких Дадсонов, - подытожил Келп.
      - Когда-то было еще три, - вспомнил Том. - Дадсон-Парк, Дадсон-Сити и просто Дадсон. Теперь они под водой.
      - Отлично, - сказал Келп. - Что скажешь, Джон? Представь: ты отправился на загородную прогулку, и вдруг обнаруживаешь, что все вокруг называется Дадсон. И вот ты заблудился и, не зная, как отсюда выбраться, начинаешь ездить кругами.
      - Вот уж кто описывал круги, так это мы с вами, - заметил Дортмундер.
      - Именно об этом я и собирался сказать, - заявил Келп. - Итак, ты ездишь кругами и наконец решаешь пристроиться к кому-то в надежде, что он куда-нибудь да приедет. Так вот они пристроились к нам. И, как только мы начали кружить, они поняли, что и мы тоже заплутали среди этих Дадсонов, вот и решили убраться восвояси.
      - Звучит здраво, - заметил Том.
      - Это вполне возможно, Джон, - робко поддакнул Уолли.
      - Что-то мне не доводилось прежде оказываться в таком положении, сказал Дортмундер. - Впрочем, может быть, вы и правы. В самом деле, никто нас тут не знает, а эти женщины действовали так, будто они полные профаны в слежке, и в конце концов они от нас отстали.
      - И делу конец, - ввернул Келп.
      - Конец, - хмуро проговорил Дортмундер.
      - И теперь мы можем ехать к моему кладу, - добавил Том.
      - Да, - отозвался Келп.
      - И все же, - пробормотал Дортмундер, обращаясь главным образом к самому себе, - что-то говорит мне, что мы еще встретимся с этим "фордом".
      21
      "Форд-фэйрлейн" возвращался в Дадсон-Сентр.
      - Мама, - произнесла Миртл, вглядываясь в сгущавшиеся сумерки. - Мама, ты должна все мне рассказать.
      - Ничего не видно, - отозвалась Эдна. - Следи за дорогой.
      - Я слежу за дорогой! Мама, прошу тебя. В конце концов я имею право узнать о своем собственном отце.
      - Право! - Это слово было произнесено со злостью, необычной даже для Эдны. - Имела ли я право знакомиться с ним? Мне казалось, что да, но я ошибалась. Однако ему было плевать, и в итоге на свет появилась ты.
      - Ты ничего мне о нем не рассказывала. - Миртл злилась на Эдну за то, что та молчала все эти годы, злилась на себя за свое блаженное неведение, за то, что никогда не задавала вопросов и даже не задумывалась. - Неужели он действительно такой мерзавец? - спросила Миртл, ожидая, что мать просто скажет "нет".
      Но Эдна сказала:
      - Он еще хуже. Уж поверь моему слову.
      - Как я могу верить тебе на слово, если ты ничего мне не говоришь? Мама, я всегда старалась быть тебе хорошей дочерью, я всегда...
      - Это верно, - неожиданно спокойно отозвалась Эдна, и Миртл рискнула на мгновение обратить к ней взор. Глаза Эдны бегали по приборной панели, словно там было начертано изречение: "Mene, mene tekel uphrasin"*. Миртл была удивлена и даже растрогана умиротворенным выражением, появившимся на лице матери. В неверном сумрачном свете оно вдруг утратило свою обычную воинственность.
      ______________
      * Mene, mene tekel uphrasin (Книга пророка Даниила, V:25) - халдейское изречение "исчислено, взвешено, разделено". Употребляется как таинственное и грозное напоминание о чьем-то роковом конце. Источник - библейский рассказ.
      Но все тут же вернулось на круги своя.
      - Смотри на дорогу!
      Взгляд Миртл устремился вперед. Двухполосная асфальтовая дорога пробегала мимо мексиканского ресторанчика к окраине Дадсон-Сентр; они были в пятнадцати минутах езды от дома.
      Миртл вовсе не желала прекращать преследование. Она видела, что люди на заднем сиденье то и дело оглядываются, а их машина описывает круги; не было никаких сомнений в том, что преследуемые заметили слежку и вовсе не намерены направляться к намеченной цели до тех пор, пока не избавятся от "хвоста". Но все это не имело никакого значения. Миртл было безразлично, куда они едут. Ей не хотелось знать, кто эти люди; на самом деле, ее интересовал лишь один из них - ее отец. Миртл рассуждала так: если следовать за ними достаточно долго, чтобы ее присутствие стало очевидным и неизбежным, то они либо куда-нибудь приедут, либо где-нибудь остановятся, и тогда она сможет выйти из автомобиля, подойти к их машине, заговорить с ними! Поговорить с ним!
      Но Эдна рассудила иначе.
      - Нас засекли, - прошипела она уголком рта, являя новое, доселе неизвестное свойство своей натуры. - Хватит, Миртл. Возвращаемся домой.
      - Но они так близко! Если мы их упустим...
      - Куда он денется, этот сукин сын! - мрачно сказала Эдна. - Если он действительно вернулся - а он вернулся, чтоб его черти взяли, - то в самое ближайшее время этот ублюдок опять появится поблизости, вот увидишь. Это лишь вопрос времени. Если они сейчас свернут налево, поезжай прямо!
      "Кадиллак" действительно свернул налево, а Миртл, послушная девочка и хорошая дочь, поехала прямо. И вот они уже совсем близко к дому; их приключение подходило к концу, по сути, даже и не начавшись. Миртл не разделяла убежденности матери в том, что ее отец в ближайшее время "опять появится поблизости": какой смысл возвращаться после стольких лет отсутствия?
      А он был так близко!
      "Сейчас мать вылезет из машины, - подумала Миртл, - и правда канет навсегда".
      - Прошу тебя, - сказала она так тихо, что даже не знала, услышала ли ее Эдна.
      В ответ донесся вздох - очередное неожиданное проявление слабости со стороны матери.
      - Не проси меня об этом, Миртл, - неузнаваемо мягким голосом отозвалась Эдна.
      - Это так больно ничего не знать, - в тон матери произнесла Миртл.
      - До сих пор тебя это не волновало, - сказала Эдна, опять в своей обычной язвительной манере.
      - А теперь волнует, - настаивала Миртл. - И мне очень обидно, что ты не желаешь об этом говорить.
      - Ради бога, Миртл, - взмолилась Эдна. - Ты не подумала, как это тяжело для меня? Ты не подумала, что именно поэтому я не желаю говорить об этом мерзком человеке?
      - Должно быть, ты очень его любила, - мягко и осторожно произнесла Миртл, как это бывает в кинофильмах. Миртл и в голову не приходило, что в один прекрасный день ей придется самой участвовать в таком эпизоде.
      - Бог его знает, - с горечью отозвалась Эдна. - Должна признаться, в то время мне казалось, что... - Она покачала головой и, сверкнув глазами, отрывисто добавила: - И что я получила взамен?
      - Ты получила меня, - напомнила Миртл, силясь выдавить улыбку. - Не так уж и плохо, правда?
      - Тогда в этом не было ничего хорошего, - ответила Эдна, улыбаясь уголком рта, отчего лицо ее перекосилось. - Особенно в Норт-Дадсоне.
      - Я даже представить себе такое не могу.
      Миртл остановила машину у красного светофора на Мэйн-стрит, и Эдна покосилась на дочь. Впереди в сумраке сияли желтые окна библиотеки.
      - Я и не сомневалась в этом, - сказала она. - Мне кажется, я сделала для тебя все, что возможно.
      - Что ты сделала?
      - Зеленый свет включился, - заметила Эдна.
      Миртл посмотрела на светофор и нажала педаль газа, почувствовав нетерпение и раздражение, что случалось с ней крайне редко. Проезжая перекресток, Миртл едва не заглушила мотор "форда", но затем овладела собой и повела машину как полагается.
      Погруженная в свои мысли, Эдна, казалось, не обратила внимания на "козлиные прыжки" автомобиля, которые при обычных обстоятельствах наверняка дали бы ей повод позлорадствовать. Все же она сказала:
      - Я учила тебя быть осторожной, осмотрительной, послушной...
      Миртл неловко рассмеялась:
      - Ну прямо девочкой-скаутом!
      - Ты и есть девочка-скаут, - сердито отозвалась Эдна. - Меня воспитывали по-другому, - продолжала она. - Меня учили быть независимой, всегда полагаться только на себя. И что я получила в итоге? Тома Джимсона. Поэтому я выбрала для тебя иной путь.
      - Том Джимсон? - встрепенулась Миртл. - Его зовут Том Джимсон?
      - Даже в этом я не уверена, - ответила Эдна. - Том Джимсон лишь одно из имен, которые он мне называл. Впрочем, его он произносил чаще других, так что, возможно, это и есть его настоящее имя.
      - Что он был за человек? - спросила Миртл.
      - Сущий дьявол.
      - Ну, мама... - Миртл снисходительно улыбнулась. Ей все было ясно. Эдна по уши втрескалась в... Тома Джимсона... а тот обесчестил ее и бросил, и эта рана до сих пор не зажила. Сейчас Эдна называет его дьяволом, а раньше любила. Действительно ли он был таким уж дурным человеком?
      Миртл свернула на улицу Вязов, а затем - на Олбани-стрит. Впереди маячила Спринг-стрит, а за ней начиналась Миртл-стрит.
      - Миртл Джимсон, - тихонько произнесла Миртл, словно пробуя звук на вкус.
      - Ха! - фыркнула Эдна. - Об этом даже речи не шло, уж поверь мне!
      - Интересно, куда они поехали? - гадала Миртл.
      - Уж конечно, не в церковь, - ответила Эдна. - Это я могу сказать наверняка!
      22
      В лучах заката церковь выглядела просто восхитительно. Крытое дранкой маленькое белоснежное здание с изящным шпилем колокольни уютно примостилось неподалеку от деревни, словно бриллиант в складках зеленой ткани. За ним возвышался холм, покрытый зелеными деревьями, среди которых порой попадались буки, березы и дубы. У подножия холма расстилались ухоженные лужайки, толстым ковром окружавшие опрятное белое здание с овальными витражами в окнах боковых фасадов.
      Вьющаяся среди холмов дорога Черч-лэйн брала свое начало на государственном шоссе номер 112 и заканчивалась здесь, у порога унитарного реформистского конгрегационного мемориального храма Святой Елизаветы церковного прихода Паткинс. Здесь уживались одновременно пять церквей пяти различных направлений - все, что осталось от приходов, затопленных водохранилищем либо растерявших своих прихожан. Черч-лэйн заканчивалась здесь, попросту расширяясь до размеров просторной автостоянки, от которой к церкви вела асфальтированная дорожка. И никогда еще белизна храма, глубокая синева, золото и оливковые цвета ее витражей, обрамленные зеленью лужаек и холмов всевозможных отливов, оттененные бездонной чернотой асфальта, не выглядели столь красиво, как в эти предзакатные часы чудесного солнечного дня.
      Тягаться с красотой храма и его окружением могла лишь невеста, смущенно зардевшаяся под своей белоснежной фатой и выходившая из машины в сопровождении родителей и младшей сестры. Они приехали первыми, за полчаса до начала церемонии. Отец, донельзя нелепый в своем плохо сидящем темном костюме и неловко повязанном красном галстуке, сестра, на пухлой загорелой мордашке которой сияла возбужденная улыбка, мать, благоухающая лавандой и непрерывно прикладывающая к заплаканным глазам платочек.
      - Я же говорила тебе, не гуляй до свадьбы, потаскуха ты эдакая! Говорила же, не позволяй ему прикасаться к тебе! Ах, как мне хотелось справить свадьбу в июне, - укоряла она свою дочь.
      - Но, мама, к июню будет слишком заметно! - возражала та нарочито жалобным голосом.
      - Ладно, давайте с этим покончим, - скомандовал отец и тяжелым шагом направился к церкви.
      Потом появились хихикающие кузены и кузины невесты - кому-то из них предстояло играть роль шаферов, кому-то - девушек с цветами, остальные приехали просто поглазеть. Вместе с ними прибыли двое грузных парней в толстых шерстяных куртках. Они вызвались подежурить на стоянке и проследить, чтобы всем гостям хватило места.
      За десять минут до начала площадку перед церковью заполонили родственники невесты - неуклюжие мосластые простолюдины, одетые в свои "лучшие" костюмы, приберегаемые на случай свадеб, похорон, пасхальных торжеств и походов в суд. Вскоре потянулись родственники жениха - все как один худощавые, низкорослые, с постными физиономиями, тонкими носами и тощими задницами, в жилетах и синтетических рубашках, виниловых брюках и пластиковой обуви, словно они были не людьми, а манекенами. В их толпе мелькали утепленные куртки и отглаженные джинсы приятелей жениха - прыщавых юнцов, терзаемых нервным смехом, поминутно озиравшихся по сторонам и прекрасно понимающих, что им самим вскоре предстоит нечто подобное. Затем подкатили несколько машин, под завязку набитых подружками невесты, которые тотчас собрались в тесную кучку, словно намагниченные железные опилки, и принялись демонстрировать миру ухватки суперзвезд самых свежих телесериалов, являя собой пример самонадеянности и самоуверенности. Жених, шустрый дергунчик во взятом напрокат смокинге, с бледным лицом, на котором выделялись громадные глаза, со стриженными ежиком волосами и оттопыренными ушами, вылез из машины в сопровождении родителей, бросавших во все стороны мрачно-подозрительные взгляды, и направился к церкви с нарочитой беспечностью преступника, которого ведут на электрический стул. Дверь церкви захлопнулась за ним с особенно глухим звуком, какого до сих пор не удавалось извлечь никому.
      Наконец перед самым началом появилось еще несколько машин, в которых сидели препирающиеся супруги, валившие друг на друга вину за опоздание. Добровольные сторожа принялись распихивать вновь прибывшие автомобили по оставшимся на площадке местам.
      И вот пробил час! Добровольцы обменялись улыбками, довольные хорошо выполненной работой, и уже собирались отправиться в церковь, когда яркий свет фар возвестил о прибытии еще одной машины.
      - Похоже, не успеют, - сообщил один из сторожей своему приятелю. Оба парня выбежали на дорогу и принялись неистово махать опаздывающим, призывая их добавить ходу.
      - Вместо этого машина притормозила, словно водитель внезапно усомнился в том, что его здесь ждут.
      - Давай! Давай! - воскликнул один из парней и побежал навстречу, не переставая размахивать руками. Он видел, что машина эта - новенький "кадиллак", куда более высокого класса, нежели автомобили большинства гостей, он заметил узкий нос и неподвижный взгляд водителя и, будучи кузеном невесты, решил, что это - гости со стороны жениха.
      - Загоняйте сюда! - крикнул он, указывая в сторону одного из свободных мест на стоянке.
      Водитель опустил стекло, и его смущение сделалось еще более заметным.
      - Это церковь... - начал он.
      - Да-да! Это церковь, больше на дороге ничего нет! Давайте вылезайте, мы опаздываем!
      Один из пассажиров что-то сказал водителю, который кивнул в ответ и заметил:
      - По-моему, ничего страшного.
      В конце концов "кадиллак" занял указанное место, все его дверцы распахнулись, и из машины вылезли четыре человека, которые менее всего походили на гостей, прибывших на свадьбу. Дожидавшиеся их дежурные понимающе переглянулись. Все было ясно без слов: "Родственники жениха, никаких сомнений". Вместе с остроносым водителем из автомобиля вышли похожий на тролля округлый коротышка, угрюмый верзила с покатыми плечами и какой-то совсем уж мерзкий старикашка. Странная четверка в сопровождении дежурных направилась по дорожке к церкви. Церемония еще не начиналась, потому что жених вдруг утратил присутствие духа (которое пытался обрести вновь при помощи дядюшкиной фляжки), а также из-за визгливой перебранки, вспыхнувшей между невестой и ее матерью.
      К опоздавшим подбежал шафер в смокинге, а дежурные тем временем отправились занимать места, которые для них держали кузины. Склонившись к вновь прибывшим, шафер тихим голосом осведомился:
      - Жених? Невеста?
      Четыре пары глаз уставились на него с неподдельным изумлением.
      - Чего? - произнес остроносый водитель.
      Шафер уже успел понять, что во время свадебной церемонии гостей охватывает необъяснимый приступ слабоумия, поэтому он терпеливо повторил, указывая в сторону скамей по обе стороны центрального прохода:
      - Вы с какой стороны - жениха или невесты?
      - Угу, - отозвался остроносый.
      - Невесты, - сказал мерзкий старикашка.
      - Жениха, - одновременно произнес унылый верзила.
      Этот случай умопомрачения оказался особенно тяжелым.
      - Вы, конечно, понимаете, - начал было шафер, - ка...
      - Мы - со стороны жениха, - пояснил верзила. - А вот они - от невесты.
      - Так... - произнес шафер, отыскивая взглядом свободные места по обе стороны прохода. - Значит, двое от жениха и двое от... - и умолк, изумленный.
      Среди четверых вновь прибывших, судя по всему, завязался ожесточенный, но почти беззвучный спор - кому к какой стороне примкнуть. Заметив, что шафер следит за их перепалкой, гости немедленно прекратили ее и разделились на пары, не вступая в дальнейшие пререкания, а лишь гневно зыркая друг на дружку. Верзиле и округлому коротышке достались места среди друзей и родственников невесты, а старикашку и остроносого водителя шафер отправил на половину жениха.
      В этот самый миг из-за расположенной рядом с алтарем боковой двери вырулил дядюшка с фляжкой, тщательно скрываемой от всеобщего обозрения, и уселся в передних рядах на стороне жениха. Похоже, дядюшка и сам изрядно хлебнул живительной влаги, что было видно по нетвердой поступи и опустевшему сосуду. Он все еще продолжал устраиваться на скамье, сообщая соседям о самочувствии жениха, когда по центральному проходу проплыла мать новобрачной, направляющаяся в сопровождении шафера к своему месту в первом ряду. Ее плечи были торжествующе приподняты, а на багровом лице застыла суровая мина.
      Воцарилась напряженная тишина. Супруга священника, скрытая от посторонних глаз стенами ризницы, опустила иголку проигрывателя на пластинку, и из четырех колонок, укрепленных наверху по углам нефа церкви, сквозь громкое шипение довольно отчетливо донеслись звуки марша Мендельсона.
      Как только под звуки музыки из ризницы вышел священник, старикашка от партии невесты бросил полный отвращения взгляд в сторону верзилы, сидевшего на стороне жениха. Тот глянул на него с не меньшим омерзением, покачал головой и отвернулся.
      Музыка смолкла. Из динамиков донеслись прощальные щелчки, и наконец воцарилась тишина.
      Священник выступил вперед и, подойдя к самому краю алтаря, ободряюще улыбнулся родителям и ближайшим родственникам, занимавшим первый ряд. Священник был круглолицым сутуловатым мужчиной с елейной улыбкой, круглой, покрытой редкой растительностью головой, в круглых блестящих очках, черных башмаках на толстой подошве, какие носят полицейские, в черной сутане с длинными рукавами и белоснежной манишкой. Он подошел к подножию кафедры и поднялся по лесенке. Под черной сутаной заметно колыхалось округлое брюшко.
      Сидевший на стороне невесты старикашка подался вперед и бросил многозначительный взгляд на верзилу, который сделал вид, будто ничего не замечает. Однако старикашка продолжал трясти головой, делать большие глаза, приподнимать брови, пока наконец на него не начали обращать внимание соседи, так что в конце концов верзила обернулся и понимающе кивнул, что, впрочем, не помешало старикашке продолжать бросать многозначительные взгляды и указывать в сторону кафедры, на которую взбирался священник. Верзила вздохнул, сложил руки и уставился прямо перед собой. Сидевший рядом коротышка разинул рот и непрестанно переводил заинтересованный взгляд со старикашки на верзилу и обратно. Остроносый водитель не обращал на них внимания, сосредоточившись на созерцании разреза платья сидевшей рядом с ним подружки невесты.
      Тем временем священник взошел на кафедру и одарил прихожан приветливым взглядом. Повозившись с микрофоном, который торчал перед ним на подставке, напоминавшей гусиную шею, он в конце концов заговорил:
      - Ну что ж, поблагодарим Феликса Мендельсона за прекрасную музыку. А теперь давайте встанем...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28