Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шторм

ModernLib.Net / Маньяки / Старлинг Борис / Шторм - Чтение (стр. 12)
Автор: Старлинг Борис
Жанр: Маньяки

 

 


И вот теперь она вернулась, с полицией.

Возле двери Касси останавливается.

– Не пойду туда! – звучит ее визгливый голос.

– Давай, заходи, – сердито ворчит один из полицейских.

– Нет.

– Давай. Или мы затащим тебя внутрь.

– Нет!

В ее крике слышится неподдельный ужас. Может, она и чокнутая, но уж точно не притворяется.

– Ладно, – бурчит тот же офицер, очевидно старший. – Дудл останется здесь с тобой. Я зайду и посмотрю, из-за чего весь этот переполох.

Они слышат, как он, скрипя резиновыми подошвами, переступает порог и входит на кухню. Быстрым, наметанным взглядом полисмен оценивает обстановку. Нормальная, крепкая семья, какой можно гордиться: отец добытчик, мать домохозяйка, дети вежливые и послушные.

– Эта летучая мышь, которая снаружи, лопочет насчет убийства, – говорит полисмен. Судя, по его выражению, Касси не первый раз тормошит служителей правосудия.

– Ну уж тут-то, – Айвен обводит жестом кухню, – точно никто не убит. Все свои, все на месте – как всегда.

– А дурочка-то эта как здесь оказалась?

– Моя мать находится в лечебнице, в Стонхейвене. Сегодня утром я заглянул туда навестить ее, а Касси как раз выписывали. Она живет неподалеку, за холмом, и сотрудники клиники попросили меня отвести ее домой.

Айлиш молчит. Ее ссоры с Айвеном никогда не выходят за пределы дома.

– Ясно, – цедит полицейский, оглядываясь в сторону Касси с мимолетной жалостью. – У бедняжки вся жизнь состоит из помрачений с редкими просветлениями. Сейчас, похоже, опять помрачение нашло. Ладно. Прошу прощения за беспокойство.

Он уходит – сапоги попискивают на полу, потом скрипят на гравии за дверью. Слышен удаляющийся шум двигателя патрульной машины. Айвен встает.

– Пойду приму душ.

На закате шторм добирается до побережья. Он неистовствует так, что кажется скорее карой Господней, нежели метеорологическим феноменом.

За ужином их снова всего трое.

– Ваш отец ушел в море, – говорит Айлиш детям. – На маленькой лодке, которую держит в гавани. Отправился поискать других рыбаков и помочь им по мере сил. Он сумасшедший. Я говорила ему это, но он, видно, хочет пойти на дно.

После ужина Кэтрин и мальчик лежат в постели и прислушиваются к сердитому стуку дождя в окно. Айлиш заходит к ним в комнату, она взволнована.

– Я пойду, поищу вашего отца. Что-то его долго нет.

Мальчик при этих словах ежится. Каким бы пугающим ни был шторм на суше, он всегда в два раза страшнее в монохромном мире ночного моря, когда вода и небо черны, а вспенившиеся белым волны изгибаются, словно кобры перед броском, перехлестывают через борта и обрушиваются на палубу. Айвен, который ненавидит свою жену и трахает сумасшедшую, готов рискнуть всем ради своих товарищей по нелегкой рыбацкой работе.

– Вы двое оставайтесь здесь, – говорит Айлиш. – Ради бога не выходите в такую погоду.

Она возвращается на рассвете, вымокшая насквозь, еле дыша. Кэтрин и мальчик все еще не спят: мысль о том, что их отец вышел в море в такую бурю, не дает им сомкнуть глаз.

– Никаких признаков, – говорит Айлиш. – Ничего не видно.

И они ждут.

Шторм стихает, появляется солнце, и первые поисковые группы прибывают в гавань: товарищи Айвена, рыбаки в ярко-желтых непромокаемых костюмах, забираются в свои посудины и направляются в море, качая головами по поводу его блажи. Толпа на берегу растет и растет. Люди осматривают пляж и тычут палками в отмели, являя собой пример суетливой неэффективности.

Первый баркас возвращается примерно ко времени ланча, и, еще до того как они причаливают, мальчик понимает: что-то нашли. Обычно рыбаки на палубе небрежно покачиваются в такт волнению моря, но сегодня держатся как-то непривычно. Швартуя свою калошу, старый Гордон Мунро и молодой Мюррей Маккаллох не прекращают жаркого спора. Их желтые рукава мелькают в воздухе, когда они, жестикулируя, поднимаются вверх по склону. Маккаллоху, видно, не терпится, движения его порывисты, словно он порывается припустить бегом. Мунро, однако, шагает медленно, понурив голову, с угрюмым достоинством вестника смерти, и Маккаллоху приходится приноравливаться к его шагу.

Они заходят в дом. Начинать исподволь, чтобы подготовить Айлиш к тому, что она должна услышать, рыбаки не собираются, да ей этого и не нужно.

– В соседней бухте мы подобрали плавающие обломки, и на одной доске обнаружили надпись "Орка". Это калоша старины Айвена. Прими наши соболезнования.

Айлиш встает. Лицо ее непроницаемо.

– Я приду и заберу их.

* * *

Они собрались в том же самом ресторане на Юнион-стрит, где обедали накануне поездки в Норвегию. Тот же зал, тот же столик. Только три стула, на которых тогда сидели Давенпорт, Мэтт и Сильвия, остались пустыми.

Никто из них не имеет четкого представления о том, в чем суть этой встречи. Это поминки, дань памяти погибшим, празднование того, что сами они остались живы? Может быть, все вместе, может быть, ничего.

За соседним столиком кричат и смеются полдюжины молодых людей. Официантке приходится возвышать голос, чтобы ее было слышно.

– Нефтяники? – спрашивает Кейт.

– Точно. Последний вечер на берегу перед началом вахты на нефтяной платформе.

Она умолкает и обводит взглядом их столик.

– Вы ведь не связаны с нефтяным бизнесом, верно?

– Не связаны.

– Может быть, я и не права, потому как нефть, а стало быть, и эти ребята приносят городу уйму денег, но порой мне хочется, чтобы все эти скважины иссякли и эта чертова орава куда-нибудь подевалась. Все десять тысяч или сколько бы их здесь ни было.

Тут, словно по подсказке, один из подгулявших нефтяников кричит через весь зал, грубо подзывая официантку.

– Я здесь, чтобы принимать ваши заказы, а не ваше дерьмо, – парирует она. – Подойду через секунду, когда освобожусь.

Хмельная компания шумит и бранится, однако стихает, как только Кейт показывает гулякам свой полицейский жетон.

Официантка огибает столик, аккуратно записывая в блокнот заказы, повторяет, чтобы ничего не перепутать, поворачивается и направляется в сторону кухни.

– Эй, Алекс, – говорит Джейсон. – А задок у нее что надо.

– Побойся Бога, Джейсон, – фыркает Синклер. – Не будь таким неотесанным.

Согреваемая чувством их общей тайны, Кейт подмигивает Алексу. Алекс подмигивает ей в ответ.

За столиком воцаряется молчание, они прислушиваются к теперь приглушенному добродушному подтруниванию, доносящемуся со стороны соседнего столика. Кейт думает о нефти и том, какое значение имеет это сырье для жизни приютившего ее города. Заработки здесь выше средних по стране, а уровень безработицы, напротив, гораздо ниже. Бум, начавшийся в семидесятых, когда геологи "Бритиш петролеум" обнаружили на шельфе нефть, продолжается по сию пору, а аккумулированные средства позволили без особых потерь пережить даже те два тяжелых года в середине восьмидесятых, когда цены на нефть резко упали, а взрыв на платформе "Пайпер-альфа" унес жизни ста шестидесяти семи человек. И что случится, когда нефть иссякнет?

Приносят вино. Оно разлито в бокалы, но остается нетронутым.

– Не хрен нюни распускать, – нарушает молчание Алекс. – Выше головы, стервецы. Давайте-ка выпьем.

Он прикладывается к бокалу и делает большой глоток. После паузы свой бокал поднимает Кейт, а потом Джейсон, и по очереди начинают пить. Вино помогает расслабиться. Мало-помалу напряжение спадает, и вечер входит в нормальную колею.

Кейт сидит между Джейсоном и Эммелин, и Джейсон, можно сказать, монополизирует ее в качестве собеседницы. Вокруг его шеи, словно грязноватый шейный платок, белеет повязка, и Кейт видит, как она изгибается, когда он делает глоток. Рубец на ее щеке уже заживает, и она только сейчас с удивлением отмечает, что у нее, единственной из всех спасшихся, нет видимых повреждений. У Алекса большой пластырь на левом виске, у Синклера такой же на щеке, у Джин в гипсе кисть правой руки, Эммелин на костылях, а у Леннокса два пальца левой руки забинтованы вместе. А вот внутренние травмы Кейт посторонним не видны: они погребены под теплой одеждой и желанием обо всем забыть.

Джейсон рассказывает о своем разводе. Кейт заставляет себя слушать и кивать в нужных местах, хотя единственное, чего ей хочется, – это вытащить Алекса в женский туалет, чтобы он прижал ее к стенке и как следует трахнул.

– У меня такое ощущение, словно кто-то пришел и вырвал мою душу. Которая, боюсь, так и не вернулась на место. Звучит банально, но мне порой кажется: вот-вот проснусь и пойму, что все это было не более чем кошмарным сном. Но потом, когда в пятый раз за утро звонит юрист, становится ясно, что ничего мне не приснилось.

Как обычно, он разместился чуть слишком близко к ней: Джейсон из тех людей, кто способен загнать кого-то в угол даже в Сахаре. На столь близком расстоянии Кейт слишком хорошо видит влагу на его губах и ощущает на своем лице его резкое дыхание. Если не считать этой не самой приятной манеры общаться, он вполне приятный малый. Хотя, кажется, сам себя не любит.

Кейт не знает, как долго расписывает он перипетии своей супружеской жизни, но ей кажется, что это продолжается не один час. А как только Джейсон встает и идет отлить, Синклер скользит на место Джейсона и шепчет ей на ухо:

– Ты хочешь мне что-нибудь сказать?

Она оборачивается к нему с улыбкой:

– Да. Чем скорее наука найдет способ избавления от дурного запаха изо рта, тем лучше.

Он смеется.

– Его коллеги оставляют у него на столе флакончики с мятным эликсиром.

– Это меня не удивляет.

– И я не имел в виду это, когда спрашивал, не хочешь ли ты мне что-нибудь сказать. Ты и парень, который сидит напротив, почти не сводите друг с друга глаз.

А это значит, что вы или только что сошлись, или вот-вот собираетесь это сделать.

– Ну, когда мы поженимся, ты можешь стать шафером.

– Шафером? Лучше уж я буду тем, кто украдет невесту.

Перед ее мысленным взором встает образ Фрэнка, склонившегося к Лео, с письмом в дрожащих руках.

Она, Кейт, дочь человека, который ей не отец, и вовсе не дочь тому, кого с удовольствием назвала бы отцом.

И тут ей на глаза попадается стоящий в дверях ресторана и выискивающий их взглядом Лавлок.

– Ой, смотри, – говорит она, обрадовавшись возможности отвлечься. – Сэр Николас.

Она машет ему. Он поднимает руку в ответ и подходит.

– Прошу прощения за опоздание. Совсем замотался с расследованием. Они подняли "забрало".

Он склонился поближе к Кейт и добавил:

– Ох и упорный же он сукин сын, ваш папаша.

Она смотрит на него в удивлении, не понимая, откуда ему известно об их родстве.

– Мне сказал Ренфру, – объясняет он.

– Мы с отцом... мы... я нечасто с ним вижусь.

Она уже видела сегодня газету, где говорилось, что никакой бомбы на пароме не было. Видимо, письмо с угрозой не более чем выходка безумца. Лавлок подзывает официантку.

– Можно нам еще один стул, пожалуйста?

Она указывает на три пустых.

– Тут у вас есть стулья.

– Нам нужен еще один.

Тон его не терпит возражений. Официантка пожимает плечами, очевидно отметив его как очередного сложного клиента, и приносит стул от соседнего столика. Лавлок присаживается рядом с Синклером, и между ними завязывается беседа.

Кейт отворачивается, она рада предоставить им возможность заняться друг другом. Встав и выйдя наружу, она достает мобильный и звонит Бронах.

– Тетушка Би, извини за поздний звонок. Ничего, если Лео сегодня заночует у тебя?

– Конечно. Буду только рада.

– Как он? Все в порядке?

– Все нормально.

Что-то в голосе Бронах настораживает Кейт.

– Нормально, говоришь? А по-моему, что-то не так.

– Лео без конца спрашивает, кто тот человек, который сегодня утром подходил к вам у школы.

– Ты сказала ему?

– Нет. Я подумала, что будет лучше, если скажешь ты.

– Я скажу. Спасибо, тетя Би. До завтра.

Она отключается и тут же набирает номер Фергюсона.

– По части любителей змей никаких успехов, – докладывает он. – Дэниел Остбери в отпуске с прошлого понедельника, Арчи Форстер в инвалидном кресле, а Лоусон Кинселла не удосужился научиться водить машину.

– А как насчет дополнительной проверки? Интернет, журналы, зоомагазины?

– Ребята, общающиеся в чатах, по большей части безобидны. К тому же половина из них скрываются под дурацкими виртуальными кличками – Сетевой Воитель, Странствующий Рыцарь и тому подобное. Журнал "Змеиный питомник" переслал нам список своих подписчиков. Что же до зоомагазинов, то я послал Лоу и Теннанта прочесать их, но пока, судя по всему, никакой зацепки не нашлось. Замороженные тушки грызунов если и продаются, то понемногу. Некоторое количество покупателей можно найти по кодам кредитных карт, но до тех, кто платил наличными, если это не постоянные клиенты, добраться трудно.

– Что-нибудь еще?

– Лоу и Теннант уже ворчат насчет этой работы. Остальные стали называть их...

– Крысоловами?

Фергюсон смеется.

– Именно. Можешь себе представить, они от этого не в восторге.

– Ладно. Дай мне знать, если будут новости.

– Обязательно. А как твоя вечеринка?

– Веселей не бывает.

Вернувшись к столику, Кейт время от времени обменивается фразами с Эммелин, а в перерывах наблюдает за остальными. Джейсон пытается теперь флиртовать с Джин, Лавлок в чем-то настойчиво убеждает Синклера, который кивает; Леннокс на полном серьезе объясняет Алексу нюансы работы со звуком и освещением.

– Двенадцатый уровень очень хорош, – говорит он, – но в нем только две предварительно заданные версии. Это создает определенные ограничения. А когда ты достигаешь уровня "Сириус", двадцать четвертого или двадцать восьмого, то тут тебе и память, тут тебе и эффекты, и вообще дело в шляпе. Нужно только кое-что просекать... Кейт ловит взгляд Алекса и снова ему подмигивает. Он театрально выкатывает глаза. Леннокс, увлекшись собственным рассказом, чертит на салфетке диаграммы и ничего вокруг себя не замечает.

Расходятся они за полночь. На тротуаре Джейсон крепко обнимает ее на прощание и, заодно с пожеланием доброй ночи, пытается поцеловать в губы. Она быстро отворачивается и чувствует, как его губы тычутся в уголок ее щеки. Это насмешило бы Кейт, не бойся она, что ее замутит.

Она прощается с остальными, желая им спокойной ночи, и надолго задерживается в объятиях Синклера.

– У тебя все будет нормально? – спрашивает она.

– Лучше некуда.

– Если хочешь, я могу приехать и побыть с тобой.

– Спасибо на добром слове. Это великодушно, но у меня все в порядке.

Она сочувствует ему: мало, наверное, радости, возвращаться в пустой дом. Впрочем, Синклер не единственный, чей удел одиночество, да и сам он не раз говорил ей, что возвращаться в пустую постель все же лучше, чем к тому, кто тебе противен, или даже к тому, кто просто больше тебе не нравится.

Кейт и Алекс прощаются с товарищами порознь, каждый сам по себе, как две планеты, вращающиеся по отдельным орбитам, и сходятся вместе, только когда все уже разошлись.

Перед ними, уходя вдаль и сужаясь в перспективе до точки, тянется в мерцании уличных фонарей Юнион-стрит. Они идут рядом, не касаясь друг друга, и ведут непринужденный разговор.

– Вы с Синклером очень близки, верно? – спрашивает он.

– Он для меня как отец. Что бы я ни делала, его это интересует. Он дает мне совет, поддерживает меня, но никогда не судит. Редко бывает, чтобы посторонний человек проявлял к тебе такое участие. Даже не скажу тебе, о скольких своих дружках я спрашивала его мнение.

Она чувствует, что сейчас прозвучит следующий вопрос, и, опережая его, задает свой:

– А как насчет твоих родителей, Алекс?

– Они умерли. Оба. Погибли в автомобильной катастрофе несколько лет тому назад.

– Извини.

– К этому привыкаешь, – говорит он и умолкает. А потом поправляется: – Вообще-то нет. Не привыкаешь, но примиряешься. Приходится с этим жить.

Потом, в спальне, согреваясь теплом пухового одеяла и его тела, Кейт дремлет, то закрывая, то снова открывая глаза, пока потяжелевшие веки не смыкаются окончательно и она не соскальзывает в сон. Но и во сне ее не оставляют хаотично мечущиеся в голове мысли.

"Дрю Блайки все еще в камере. Сорок восемь часов предварительного задержания истекают завтра в полдень. Предъявить ему обвинение или отпустить. Выстрелить или отступить. Будильник. На какое время я его поставила? Я не могу позволить себе проспать".

Она протягивает руку, но, оказывается, часы находятся чуть дальше предела ее досягаемости. Дотянуться и коснуться их ей еще удается, а ухватить – уже нет. Пальцы скользят по краю будильника, соскакивают с него, а сам будильник падает с прикроватного столика, со стуком ударяясь о деревянный пол.

Алекс вздрагивает и, отстранив Кейт, резко садится, разложившись углом, как складной нож. Он тяжело дышит.

– Все в порядке, – говорит Кейт. – Алекс, все в порядке.

Он сглатывает.

– Боже мой, извини. Извини. Со мной такое бывает, с тех пор как... ты знаешь. Дергаюсь. К тому же я действительно устала, но все время на взводе. Как будто сил уже нет, а возбуждение остается, словно после приема наркотика-стимулятора вроде амфетамина. – Она перекатывается к нему, кладет голову ему на грудь и, слушая, как колотится его сердце, добавляет: – Вообще-то, если помнишь, я офицер полиции. Мне вроде не положено знать, какие ощущения вызывают наркотики.

– Это уж тебе виднее.

Ей кажется, что он улыбается.

– Но все это странно. Сплошной парадокс. Я измотана, но постоянно начеку. Я стараюсь не думать о том, что случилось, но кончается тем, что вынуждена беспрерывно с этим сталкиваться. Везде. Это на телеэкране, это в газетах, люди говорят об этом на улицах. Как будто они что-то в этом понимают. А мне только и хочется, чтобы в кои-то веки подумать о чем-то другом.

– Выкинь это из головы. Как я.

– Неужели ты вообще об этом не думаешь?

– Нет, если получается.

– А говоришь с кем-нибудь об этом?

– Нет.

– Почему?

– Их там не было. Им этого не понять.

– Я была там. – "Я была там. Я была там, и теперь я здесь". – Мне нужно поговорить об этом. И больше всего мне хочется поговорить об этом с тобой.

Она чувствует, как его руки слегка скользят по выпуклостям ее ягодиц.

– Ну давай. Ты не можешь противиться этому вечно.

– Поговорить с тобой об этом?

– Да.

– Только с тобой? Ни с кем другим?

– Только со мной.

Секундная стрелка ее будильника отмеривает мгновения затянувшегося молчания.

– Ладно. Но только с тобой. И наоборот.

– Но я...

– Если я доверюсь тебе, тебе придется довериться мне в ответ. Иначе ничего не получится.

– Кейт, ты...

– Ты и я, только мы с тобой. И только если я захочу. Или ничего.

– Ты невозможна. – Он целует ее в макушку. – Ладно, договорились.

Она кладет руку между его ног.

– Знаешь, что говорят?

– Что?

– Что есть только два типа мужчин. Те, которые любят минет, и покойники.

Он смеется.

– Что ж, я уж, во всяком случае, не мертвец.

Она реагирует на это игривым пожатием.

– Вижу.

* * *

Вокруг темно, и Алекса рядом нет: от него остался лишь витающий над пустыми простынями запах. Кейт включает свет и, прищурившись, смотрит на будильник. Без четверти три.

Он оставил записку на подушке. "Не смог заснуть, не хотел будить тебя. Приятных сновидений".

Беглый и быстрый почерк, с небольшим наклоном вправо.

Кейт знает: мало что раздражает больше, чем вид спокойно спящего рядом человека, когда у тебя сна ни в одном глазу. В этом смысле она не винит Алекса за уход, но все-таки ей бы хотелось проснуться с ним рядом.

Ну что ж, может быть, в другой раз. Будем надеяться Она выключает свет и снова ложится спать.

Четверг

Яркие вспышки камер высвечивают останки того, что несколько часов тому назад было женщиной. Потное одеяло тяжелых, низких облаков усиливает духоту. В солнечные дни Абердин искрится, словно построенный из белого мрамора, но день выдается тусклый и облачный, гранит кажется холодным, угрюмым и лишенным цвета.

Что весьма соответствует настроению Кейт, взирающей на вторую жертву Черного Аспида.

Налицо тот же почерк, что и в прошлый раз. Кисти рук и ступни ног аккуратно отрезаны и так же аккуратно уложены вокруг шеи, а на груди снова оставлена черная гадюка, хотя на сей раз змея не бросается на людей, а лишь смотрит немигающим взглядом. Впрочем, Кейт и ее команда все равно стараются не нервировать рептилию.

Черный Аспид снова выбрал рощу, на сей раз Толлохилл-Вуд в Бенчори-Девеник, к югу от городского центра и неподалеку от Дисайд-роуд. Сквозь пелену тумана видны высящиеся между лесопарком и побережьем штаб-квартиры нефтяных компаний. Коричневая, сплошь застекленная, элегантная резиденция "Тотал" и бетонный массив "Шелл".

Тот же почерк и определенно тот же убийца. О подражателе говорить не приходится: подробности насчет змеи и ампутированных конечностей обнародованы не были. Но этот случай нельзя назвать и точной калькой с убийства Петры Галлахер. Кейт навскидку насчитывает три, нет, четыре различия. Для начала, эта жертва немолода. Ее волосы подернуты сединой, и комковатый клубок варикозных вен пятнает торчащие из-под задранного платья ноги. Во-вторых, ей перерезали горло: длинный, глубокий разрез под челюстью похож на второй, усмехающийся, рот. Во всем прочем это нападение выглядит менее свирепым и яростным, чем нападение на Петру. Колотых ран меньше, да и имеющиеся по большей части поверхностные. Если на теле Петры было четыре смертельные раны, то здесь только одна. Но более всего внимание Кейт привлекает следующее.

В нескольких ярдах от тела валяется брошенный нож. Обычный кухонный нож, с черной рукояткой и гладким, острым режущим краем. Однолезвийный, как и предполагал Хеммингс.

А на животе жертвы кучка дерьма.

– Символ презрения, а? – предполагает Фергюсон, указывая на фекалии.

Кейт качает головой.

– Могу предположить, что это "медвежья болезнь".

– Ну не скажи.

– А ты вот о чем подумай – этот малый пребывает в жутком возбуждении и напряжении. Все его нервы оголены, и тут неожиданно его что-то или кто-то пугает. Обгадившись прямо над телом жертвы, он бросается бежать и даже роняет орудие убийства. Сам посуди, будь у него в обычае испражняться на жертву в знак презрения, он нагадил бы и на Петру.

Кейт подходит к Хеммингсу и спрашивает:

– Давно она здесь лежит?

– Я не могу измерить температуру тела или оценить трупное окоченение, пока не уберут эту чертову змею. Но я бы сказал, не более нескольких часов.

– Почему?

– Нет никакого видимого разложения, а уж поверьте мне, при нынешней жаре на это не потребовалось бы много времени.

Не говоря уже о том, что, случись это в дневное время, тело бы непременно кто-нибудь увидел. Кстати, Петра тоже была убита ночью.

Кейт поворачивается к Фергюсону. В стеклах его очков она видит собственное, зеленоватое из-за затемняющего покрытия, отражение.

– Ты понимаешь, что это значит? – спрашивает она.

Он кивает.

– Конечно. Блайки тут ни при чем.

* * *

В городе ведутся дорожные работы, что вынуждает Фергюсона сделать большой крюк через Джастис-стрит.

– В семнадцатом и восемнадцатом веках это был один из главных въездов, – говорит он. – Тогда он назывался Джастис-Порт. В давние времена известных преступников обезглавливали, а их головы выставляли на воротах.

– Да, – отзывается Кейт, – славная традиция. Я бы не прочь ее возобновить.

Стиснув зубы, она лично направляется на встречу с Блайки.

Он все еще спит, распростершись на койке, с наполовину отброшенным к ногам одеялом. Кейт включает свет и без сочувствия следит за тем, как он открывает глаза и тут же мгновенно их закрывает.

– Поднимайтесь.

Блайки сонно прищуривается.

– Что такое?

– Обвинение в убийстве вам предъявлено не будет. Вам предъявляется обвинение в нападении и нанесении телесных повреждений. Шериф встретится с вами сегодня утром и распорядится о поручительстве.

– Который сейчас час?

– Десять минут седьмого.

– Я не отбыл моих полных сорок восемь часов. Позор.

* * *

Чувствуя, что еще одного сеанса в прозекторской ей не выдержать, Кейт просит Хеммингса обговорить с ней основные пункты по телефону. Что он и делает, пользуясь холодным, бесстрастным профессиональным языком.

– Оценки по температуре тела и степени окоченения позволяют утверждать, что смерть наступила недавно, между тремя и половиной пятого сегодня утром. Причиной ее послужила резаная рана шеи. Ее размеры пять на два дюйма, она проходит по верхней границе гортани, открывая гортань и шейные позвонки. Рана диагонально ориентирована на правой стороне и поперечно – от центральной линии к левой.

Отчетливо просматриваются признаки обильного подкожного и внутримышечного кровоизлияния. Рана рассекает левую и правую общие сонные артерии и надрезает правую и левую внутренние яремные вены. Естественно, повреждение четырех кровеносных сосудов повлекло за собой обильное кровотечение. Помимо сосудов рассеченными оказались щитовидный хрящ, надгортанник, гипофаринкс и третий шейный позвонок, хотя и не до спинального канала или спинного мозга.

– Иными словами, он фактически отрезал ей голову.

– Именно.

"Джеймс Бакстон в Патни, молодой армейский офицер, которого обезглавил Серебряный Язык... Обезглавленное тело на полу, совершенно неуместное в шикарной квартире, стены которой украшены гравюрами с охотничьими сценами, а на окнах портьеры с кистями и ламбрекенами".

– Что еще?

– Имеется семь ран с левой стороны шеи и головы. Пять из них – поверхностные, колотые или режущие, и еще две чрезвычайно схожи с первой, явившейся причиной смерти. Остальные, незначительные ушибы, ссадины и прочие повреждения, как и в предыдущем случае, получены при самозащите, в ходе борьбы.

– Эти раны шеи и головы выглядят полученными в результате быстрой серии ударов?

– Их угол и расположение наводят на мысль о том, что убийца наносил их сзади. Следы крови, разбрызганной и растекшейся на месте преступления, также согласуются с тем предположением, что в момент нанесения самой страшной, смертельной, раны жертва лежала на животе, а ее голова была оттянута назад.

– То есть он повалил ее ничком и поднял ее голову.

– Да. Вероятно за волосы. Разрез на горле чист, указывает на слабое сопротивление. Видимо, она была фактически обездвижена ранами, нанесенными ранее в голову и шею. Ну а смерть, при столь обильном кровотечении, наступила менее чем через минуту.

– Обнаружено ли что-либо, существенно отличающее данный случай от предыдущего?

– Только то, что она недавно поела. В желудке обнаружено около пятисот миллилитров прожеванной, полупереваренной пищи. Визуальному определению поддаются кусочки макарон, скорее всего, "ригатони" и листья шпината. Остальное переварилось настолько, что идентификации не поддается. Если не считать этого, общая картина совпадает с предыдущей.

– Сперма?

– Да.

– Пытки?

– Как и раньше. Уровни гистамина и серотонина буквально зашкаливают.

Кейт стискивает зубы.

* * *

Все взгляды, полные ожидания, обращены к ней. След свежий, и охотникам не терпится начать погоню. Кейт прекрасно знает, что поддерживать такое же рвение по прошествии времени, когда день проходит за днем, а результатов по-прежнему нет, очень непросто. По иронии судьбы получается, что новое преступление оказывает на следственную группу стимулирующее воздействие.

– Жертва опознана как Элизабет Харт, пятидесяти двух лет, внештатный редактор и корректор. Таким образом, Петра Галлахер недолго оставалась в одиночестве. Убийца не стал выдерживать длительную паузу, и мы должны этим воспользоваться. Да, он удвоил число жертв но при этом мы стали знать о нем в пять раз больше.

Она обводит взглядом комнату.

– Здесь два момента: "что" и "почему". Давайте начнем со "что". Наличие кала и ножа указывает, что на каком-то этапе совершения преступления – во время пыток, убийства или прилаживания ампутированных конечностей – его спугнули. Я бы предположила, что в самом конце процесса. По словам Хеммингса, уровень гистамина и серотонина в организме Элизабет очень высок – как он выразился, "зашкаливает", – из чего следует, что он мучил ее так же или почти так же, как Петру. Однако тело Элизабет искалечено в меньшей степени, змея закреплена на груди не так надежно, и узел вокруг левой руки толком не затянут. Он спешил, да так, что пустился наутек, потеряв нож. Спрашивается почему? Потому что услышал приближающиеся шаги или потому что кто-то его на самом деле увидел?

Кейт выдерживает паузу, но не ради риторического эффекта, а чтобы ее слова успели записать.

– Нам чрезвычайно важно найти того, кто спугнул Черного Аспида. Этот человек, возможно, даже не понимает, что там происходило. Это мог быть кто-то, проезжавший в машине по ближайшей дороге, или любовная парочка, искавшая укромный уголок и оказавшаяся достаточно близко, чтобы его встревожить. Если этот человек или эти люди все-таки увидели, что там творится, они вполне могли задать деру. А не исключено, что они и сами занимались не тем, чем следовало, и не заинтересованы в том, чтобы это стало известно нам или кому бы то ни было. Возможностей множество, но мы в любом случае обязаны найти этого человека. Или этих людей. У нас просто нет другого выхода.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25