— Ты прав, как никогда, Род.

— Весьма смахивает на иезуитство, — буркнул Род. — Но все дело в том, что я и впрямь боюсь. И на то есть веские причины, Векс...

— Да, Род?

— Если на этой свихнувшейся планете есть эльфы, почему здесь не могут существовать привидения?

После некоторой паузы Векс признал:

— У меня нет данных, которые бы однозначно отметали эту гипотезу.

Вдруг стены коридора потряс стон — настолько глухой, что Род едва расслышал его, но в нем было столько мощи, что человек содрогнулся от боли.

— Что это?.. — ахнул Род.

— Сложный пакет низкочастотных колебаний с высокой амплитудой.

— Благодарю вас, профессор. Каков их источник?

— Пока недостаточно данных для...

Стон раздался вновь, и появившееся в противоположном конце коридора облачко тумана с бездонными черными глазницами и темным провалом рта кинулось прямо на Рода. Сперва оно было не больше булавочной головки, но мгновение спустя призрак уже возвышался над ним.

Род вскрикнул и распластался по стене. Страх скрутил его внутренности, ледяной иглой пронзил мозг и железной хваткой сжал сердце. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

Раздался еще один стон, на полтона выше первого. Род зыркнул вправо: перед ним вырос еще один призрак.

Когда раздался третий стон, Род вытаращил глаза — над ним навис третий дух.

Три гигантских призрака взяли его в клещи, прижав к каменной стене. Их рты превратились в огромные буквы «О», ледяные костлявые пальцы тянулись к нему.

Сквозь царивший в его мозгу панический ужас пробилась одна-единственная мысль: Векс не верил в привидения.

— Призраки! — закричал Род. — Призраки, Векс, призраки!

— Духи нематериальны, — прогудел робот, — даже если они и в самом деле существуют. Привидения не обладают ни массой, ни энергией и, следовательно, не способны причинить никакого вреда материальным объектам.

— Скажи это им! Скажи это им! — вскрикнул Род. Сжимавшая его сердце рука усилила свой захват. Род ахнул и закашлялся.

Стальной обруч, сдавивший его грудь, не давал дышать, смыкаясь все теснее и теснее... Страх словно обрел плоть и кровь, став ненавистным и смертельно опасным созданием. Страх парализовывал, страх убивал...

— Род, заткни уши.

Род попытался выполнить приказ робота, но не смог.

— Векс! — закричал он. — Векс, я не могу шевельнуть руками!

Громкое низкое гудение заполнило его череп, частично заглушив стоны. Оно монотонно повторяло:

— З-а-т-к-н-и-у-ш-и.

И страх исчез, пропал... или, по крайней мере, почти пропал, превратившись в привычное посасывание под ложечкой. Род вновь обрел утраченную свободу движений. Он заткнул уши пальцами. Гудение стихло, и Род снова услышал отдаленные и приглушенные стоны духов, просачивающиеся даже сквозь его пальцы. Страх опять подступил к его горлу, но эффект уже был не тот.

— Ты слышишь их, Род?

— Да, но теперь все не так худо. Что ты сделал, Векс?

— Ничего, Род. Их стоны вступают в резонанс на инфразвуковой частоте, вызывая у особей твоего вида парализующий страх.

— А-а...

— Тон, вызывающий страх, имеет определенную частоту пульсации, которая получается при наложении друг на друга инфразвуковых гармоник, содержащихся в трех разной высоты стонах.

— Словом, им надо собраться втроем, чтобы напугать меня до смерти?

— Совершенно верно, Род.

— Но, на самом деле, я их не боюсь. Они просто заставляют меня испытывать страх.

— И снова верно.

— Ну, слава богу. Я уж было испугался, что внезапно превратился в самого последнего труса.

— Все люди испытывают страх.

— Да, но только трусы поддаются ему.

— Ты преувеличиваешь, Род.

— А, черт с ней, с теорией! Прости, но я лучше проверю ее пока на практике.

Род с трудом заставил себя оторваться от стены. Он прошел прямо сквозь окруживших его духов. Стоны вдруг прекратились, и призраки исчезли, испустив разочарованный вой.

— Они смотались, — прохрипел Род.

— Естественно. Раз ты им оказался не по зубам, значит тебя следует бояться.

— Да-а-а, — выдохнул Род. Он встал, широко расставив ноги и уперев руки в бока, запрокинул голову и недобро усмехнулся.

— Ну что, привидения! Поняли, наконец, кто здесь босс?

Некоторое время он стоял, вслушиваясь в раскаты эха, угасающего вдали среди пустых коридоров. Его зычный голос звучал здесь очень даже солидно.

Откуда-то из непроглядной тьмы раздался жуткий замогильный стон:

— Уходи, смертный. Не тревожь нас в наших склепах. Мы, обитатели древних холодных коридоров, никому не желаем зла.

— Если не считать тех, кто приходит сюда, — отрезал Род. — Их вы просто убиваете, да и меня чуть не прикончили, придавив тяжким бременем страха.

— Редко происходит сие, — простонал дух, — крайне редко. Сюда заходят лишь безумцы и глупцы.

— Даже если бы вы убили в своих коридорах лишь одного единственного человека, это и то было бы слишком много! — не унимался Род.

— Разве ты не стал бы убивать, защищая свой дом, Человек?

— Какие у тебя могут быть права на эти коридоры? — фыркнул Род. Внезапно перед Родом вырос призрак и навис над ним.

— Некогда меня звали Горацио, первый герцог Логайрский, — в гневе прогремел он. — И этот замок построил никто иной, как я! Неужели у меня нет прав хотя бы на эти жалкие промозглые коридоры?

У Рода вдруг засосало под ложечкой, и он отступил на шаг. Но затем стиснул зубы и вернулся на прежнее место.

— Веский довод, — признал он. — И эти владения, как ни крути, по закону твои. Но скольких тебе пришлось убить, чтобы вновь обрести их?

— Ни единого человека. — Дух, казалось, был этим крайне разочарован. — Все в страхе бежали.

Род кивнул, по-иному взглянув на призрака. Несомненно, Горацио попусту не убивал, но если уж приходилось, он делал это с явным удовольствием...

— Я не хочу причинять тебе вреда, Горацио, — Род вдруг сардонически усмехнулся. — Да и что я могу с тобой сделать, если даже захочу?

Дух вскинул голову, уставившись на Рода пустыми глазницами.

— Разве ты не знаешь, смертный?

— Духам, как и всем сверхъестественным существам, поспешно произнес у него за ухом голос Векса, — можно причинить боль хладным железом или серебром, в общем, любым металлом, обладающим хорошей проводимостью, хотя золото из-за его дороговизны в этих целях практически не используется.

Призрак продолжал наступать на Рода. Тот сделал шаг назад и вытащил кинжал.

— А ну-ка, стой, — рявкнул он. — Помнишь о хладном железе?

— К тому же, — прошептал Векс, — ты знаешь секрет их силы и можешь привести сюда хоть целую армию солдат с затычками в ушах.

— К тому же, — сказал Род, — я знаю ваш секрет и могу привести сюда хоть целую армию солдат с затычками в ушах.

Дух замер, уголки его рта опустились.

— А я-то подумал, раз ты сказал, что не знаешь...

— Теперь знаю. И, будь любезен, сделай-ка шаг назад.

Дух нехотя отступил, простонав:

— Что за призрак стоит рядом с тобой и дает тебе советы?

Род осклабился в усмешке.

— Черный конь, сделанный из хладного железа. Он стоит в конюшне замка, но может разговаривать со мной.

— Этот конь-призрак предал мир духов! — взревел Горацио.

— Нет, — мрачно покачал головой Род. — Он совсем не призрак. Разве я не сказал, что конь сделан из хладного железа?

Дух замотал головой.

— Быть такого не может.

Род вздохнул.

— «И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио»* [38]. Но это так, к слову. Для тебя имеет значение лишь то, что я не собираюсь причинять вам какой либо вред. Я просто кое-что здесь ищу. Я найду это и уйду. Хорошо?

— Ты же хозяин. Зачем ты спрашиваешь нас? — с горечью сказал дух.

— Из вежливости, — объяснил Род. И тут в его мозгу мелькнула едва уловимая мысль. — Да, кстати, я менестрель...

У духа отвисла челюсть. Затем он кинулся к Роду с распростертыми объятиями.

— Музыка! О, чарующие звуки музыки! Сыграй нам, Человек, и мы — в твоем полном распоряжении!

— Секундочку, — поднял руку Род. — Горацио Логайр, ты построил эти коридоры, и посему я прошу тебя поклясться, что я могу беспрепятственно ходить по ним. Дозволь мне это, и я сыграю для вас.

— Ты можешь ходить, где захочешь! — взревел дух. — Только сыграй нам. Человек!

Чистая работа, подумал Род. Ловко же я спас его авторитет.

В конце концов, зачем наживать себе лишних врагов?

Он поднял глаза, содрогнулся и в ужасе уставился на окружавшую его сплошную стену духов, стоявших, по меньшей мере, в три ряда и смотревших на него так, как умирающие от голода глядят на блюдо со спагетти.

С трудом сглотнув, Род снял с плеча лютню, вознеся при этом безмолвную хвалу Господу за то, что не оставил ее на сеновале.

Он коснулся струн, и по рядам духов прокатился стон экстаза, похожий на принесенный полуночным ветром звон далеких погребальных колоколов. Тут до Рода дошло, что сейчас самый подходящий момент для заключения сделки.

— Эй, лорд Горацио, не расскажешь ли ты мне за две песни, где находятся тайные ходы?

— Да, да! — нетерпеливо проговорил дух. — Замок, мой домен — все, чем я владею, — твое! Хоть целое королевство, если пожелаешь! Только сыграй нам, Человек! Мы уже тысячу лет не слышали звуков человеческой музыки! Сыграй, и весь мир будет у твоих ног!

Пальцы Рода прошлись по струнам, и духи задрожали, словно школьница во время первого поцелуя.

Он сыграл им «Зеленые рукава» и «Пьяный матрос» — самые древние из известных ему песен. Затем он, исполнив «Полдень призрака» и «Несчастная мисс Бейль», собрался вдарить «Призрачные всадники в небесах», но тут до него дошло, что привидениям вряд ли нравятся песни о духах. В конце концов, смертные рассказывают истории о привидениях ради бегства от действительности, следовательно, по аналогии, духам хочется услышать песни о скучной, обыденной жизни, о чем-то мирном и утешающем, навевающем воспоминания о зеленых лугах и журчащих ручейках, о мычащем стаде, медленно разворачивающемся в подветренную сторону.

Поэтому Род сыграл им все, что смог вспомнить из Шестой симфонии Бетховена, хотя ирландская лютня не слишком подходила для этого.

И вот последние аккорды стихли среди пустынных коридоров. Мгновение духи потрясение молчали, затем по их рядам пробежал вздох благодарности и удовлетворения.

Рядом с Родом обычно зычный голос Горацио Логайра тихо произнес:

— Воистину, чарующее пение, — потом робко, — спой нам еще одну, Человек.

Род печально улыбнулся и покачал головой.

— Часы ночи летят быстро, милорд. А мне так много нужно успеть сделать до рассвета. Обещаю, что следующей ночью я приду и сыграю для вас снова, но сейчас мне пора идти.

— Твоя правда, — кивнул с горестным вздохом Горацио. — Ну, ты поступил с нами честно, Человек, и сделал нам одолжение без принуждения к оному. Так неужто мы позволим гостю превзойти нас в благородстве? Нет, идем, я покажу тебе двери, ведущие к тайным ходам внутри стен этого замка, расскажу тебе о всех их изгибах и поворотах.

Все духи, кроме Горацио, исчезли с шорохом, напоминавшим топот мышиных лапок по опавшим листьям. Горацио резко повернулся и полетел прочь. Род поспешил за ним, на бегу считая шаги. Когда он добрался до пятидесяти, дух, пренебрегая силами инерции, резко свернул под прямым углом и пролетел сквозь дверной проем. Род предпринял отчаянную попытку совершить безынерционный поворот, но проскочил мимо, сумев лишь слегка притормозить. Гулкое эхо похожего на пещеру зала усилило голос духа.

— Эта пещера, созданная Господом за много веков до меня. Воспользовавшись его даром, я обратил ее в огромный зал для пиршеств. — В пещере будто разом зашипели тысячи змей — это дух-патриарх испустил тяжкий вздох. — Шумны и многолюдны были устраиваемые в сем огромном зале пиры. Прекрасны были девы и доблестны рыцари, — возвысил он голос. — Яркий свет, дивная музыка переполняли мою трапезную в те давно ушедшие дни, звучали древние сказания и саги, более жизненные, чем песни этого мира. Вино текло по усам моих придворных, и жизнь переполняла людей, наполняя их уши своим биением!

— Зов жизни... — голос духа смолк. Его эхо растворилось среди холодных камней пещеры, и весь огромный зал застыл в молчании своей вечной ночи. Где-то упала капля воды, разбив тишину на сотни осколков. — Все прошло, о смертный, — простонал дух. — Три десятка моих потомков правили после меня этими болотами, покуда не умирали и не приходили ко мне в эти пустынные коридоры.

Исчезли, обратившись в прах под нашими ногами, мои боевые товарищи и податливые девы.

По спине Рода пробежал холодок, и он невольно выпрямился, стараясь как можно легче ступать по ковру пыли, покрывавшей древнюю трапезную.

— А ныне! — голос духа зазвенел от страшного гнева. — Ныне этим замком правит раса шакалов и гиен, разгуливающих в облике людей и оскверняющих останки моих старых товарищей.

Род навострил уши.

— О, что вы сказали, милорд? Кто-то отобрал у вас этот зал?

— Уродливые жалкие людишки! — взревел призрак. — Раса низменных, лишенных благородства трусов... А главный из них служит советником у отпрыска моего рода — герцога Логайра.

— Дюрер, — выдохнул Род.

— Да, именно так он зовет себя, — буркнул дух. — И это имя ему подходит, ибо сердце у него твердо, а душа — хрупка* [39].

— Но запомни, Человек, — дух обратил к Роду свои бездонные глаза, и у того при виде углей, тлеющих в глубине глазниц, слегка зашевелились волосы на затылке.

— И запомни хорошенько, — добавил он, вытянув руку и тыча в Рода указательным пальцем, — что твердую и хрупкую сталь хорошее кованое железо сломает с одного удара. И так же эти злые пародии на род людской будут уничтожены настоящим мужчиной!

Рука духа бессильно упала, плечи его обвисли, а голова поникла.

— Если б, — простонал он, — если бы в эти черные дни хоть один из смертных мог по праву назвать себя мужчиной...

Род оторвал глаза от духа и медленно окинул взглядом огромный зал. Здесь было темно, как в желудке у негра. Он моргнул и встряхнул головой, стараясь избавиться от чувства, что темнота давит ему на глаза.

— Милорд Логайр, — начал он, запнулся, затем заговорил снова. — Милорд Логайр, может, я как раз и сыграю роль этого куска железа — в конце концов меня обзывали и худшими прозвищами. Но чтобы сломить советников, я должен знать о них как можно больше. Поэтому скажи мне, чем они тут занимаются в этих залах?

— Колдовством, — буркнул дух, — черной магией! Боюсь, я едва ли могу поведать тебе что-то о ее сути...

— Ну, расскажи мне то, что знаешь, — не отставал Род. — Я с благодарностью выслушаю все, что ты мне сообщишь.

— Ты говоришь, словно поп, собирающий десятину. Тем не менее, я поведаю тебе обо всем, что знаю. Знай же, Человек, эти уродливые людишки воздвигли здесь огромный алтарь из сверкающего металла. Это не сталь, не золото, не серебро вообще ни один из известных мне металлов. Здесь, в центре моего зала, где некогда танцевали мои придворные!

— О! — поджал губы Род. — И как же они поклоняются этому алтарю?

— Как поклоняются? — поднял голову дух. — Да я поручусь, что они приносят себя в жертву, поскольку шагают внутрь этой гнусной поделки и исчезают бесследно. Но потом — хоп! — и они снова тут, целые и невредимые! Я могу лишь предполагать, что они отдают свои жизненные соки злому демону, сидящему в этом сверкающем алтаре, ибо выходят они оттуда изможденными и дрожащими. И в самом деле, — задумчиво произнес он, — отчего же еще эти людишки такие иссохшие?

У основания черепа Рода возникло легкое покалывание, которое сползло вниз по шее и разлилось по плечам.

— Я должен взглянуть на этот алтарь, милорд. — Он нащупал кинжал. — Давай-ка немного посветим!

— Нет! — резанул по барабанным перепонкам Рода визг призрака. Дух запульсировал, то съеживаясь, то увеличиваясь в размерах, контуры его тела заколебались, словно пламя свечи.

— Ужель ты хочешь уничтожить меня, Человек, и отправить страдать в еще более темное царство, чем сие?

Род помассировал загривок, пытаясь размять мышцы, сведенные судорогой после вопля духа.

— Прости меня, лорд Логайр, я запамятовал. Я не буду зажигать свой факел, но ты должен провести меня к этому странному алтарю, дабы я мог увидеть его собственными глазами.

— Значит ты намереваешься поклоняться ему? — пустые глазницы зловеще покраснели.

— Нет, милорд, но я хочу узнать, что это за штука, чтобы я мог одолеть ее, когда придет время.

Дух секунду помолчал, затем степенно кивнул и скользнул вперед.

— Идем.

Род, вытянув руки вперед, спотыкаясь, шел за ним, пока его ладони не уперлись во что-то твердое и холодное.

— Берегись, Человек, — проревел дух, — ибо здесь таятся темные силы. — Род медленно, дюйм за дюймом, двигался на ощупь вдоль матово поблескивающего в слабом свете призрака металла.

Затем его правая рука потеряла точку опоры. Пошарив, Род понял, что это угол, и попросил духа посветить поярче. Затем он ощупывал алтарь до тех пор, пока не определил, что дверь или, точнее, дверной проем имеет семь футов в высоту и три — в ширину.

— Что там внутри, милорд? — прошептал он.

— Это гроб, — простонал дух, — металлический гроб без крышки, поставленный на — попа, и ты наткнулся на его открытую сторону.

Род гадал, что произойдет, если он шагнет в эту нишу, но, как ни странно, у него вдруг начисто пропало характерное для каждого подлинного ученого желание экспериментировать.

Он ощупал косяки дверного проема и наткнулся на круг, слегка выступающий над поверхностью металлического монолита.

Проведя пальцами справа от дверного проема, он обнаружил множество кнопок, а также круглых и овальных циферблатов. Здесь поверхность машины была более гладкой и менее холодной, чем окружающий ее металл. «Наверное, стекло, — решил Род, — или пластик». Он наткнулся на пульт управления.

— Милорд Логайр, — тихо позвал он, — умоляю вас, подойдите ко мне, поскольку мне нужен свет.

Дух завис у него за спиной, и в его холодном свете Род сумел разглядеть ряд измерительных приборов, шкалу Верньера* [40] и череду разноцветных кнопок.

Призрак спросил мягким, почти сочувственным тоном:

— Почему ты дрожишь, Человек?

— Холодно, — отрезал Род. — Милорд Логайр, боюсь, я вынужден согласиться с тем, что данный предмет выглядит зловеще. Я не знаю, что это за штука, но она явно опасна.

Дух утвердительно проревел:

— А то, что зловеще на вид, должно быть вдвойне неприятно в действии.

— Ну, вряд ли это незыблемое правило, — сдержанно ответил Род. — Однако, в данном случае, вы, возможно, и правы. Милорд, теперь некоторое время не обращайте, пожалуйста, внимания на мое бормотание — я должен прочесть заклинание, противодействующее чарам этой машины.

Он перешел на жаргон галактических матросов, и дух в замешательстве нахмурился.

— Векс, ты тут?

— Да, Род.

— Ты все слышал?

— Разумеется, Род.

— Гм. Ну, значит... эта штука похожа на огромный прямоугольный слиток металла, скажем... э-э... двадцать футов в длину, около десяти в высоту и приблизительно столько же в ширину. Спереди вырезана небольшая ниша, размером примерно с гроб.

— Очень удобно, — пробормотал робот.

— Пожалуйста, не мешай работать. Машина сделана из светлого металла с тусклым отливом, холодного, как лед. По крайней мере, в данный момент. Приборная панель приблизительно кубической формы... тут есть что-то вроде линейки со шкалой и движком.

— Как скалибрована шкала, Род?

— Похоже, она логарифмическая, Векс. Арабские цифры. Нулевая точка находится примерно посередине правой половины шкалы. Слева от нуля движок установлен на «10000», а справа... э-э... на «2.385». Тебе это что-нибудь напоминает?

После некоторой паузы робот ответил:

— Сведения занесены в память для анализа. Продолжай описание.

Род стиснул зубы. По-видимому, Векс, как и сам он, впервые столкнулся с чем-то подобным.

— Справа от линейки находится циферблат с кнопкой посредине. Начальная точка — на самой вершине, в полдне, слева от нее — отрицательные числа, справа — положительные. По крайней мере, мне кажется, что это числа. Символ, расположенный на одно деление вправо от нейтрального положения, чем-то напоминает французское лекало или, быть может, свихнувшуюся синусоиду. Затем изображена какая-то штука, смахивающая на перевернутую грушу. Потом — парочка перечеркнутых окружностей. Последним с этой стороны идет знак вопроса. Там, где у часов цифра шесть, нарисован символ бесконечности. В левой части циферблата изображены те же самые значки, но с отрицательным знаком.

Робот что-то прогудел. Род узнал мелодию: «Sempre Libera» из «Травиаты». Векс явно был доволен собой.

— Занесено в память для анализа и сравнения. Продолжай описание.

— Ты так и не догадался, что это за символы, а?

— В математике нет ничего подобного, но если за ними кроются какие-то известные понятия, то я расшифрую их. Продолжай.

— Под линейной шкалой расположены в ряд семь выпуклых разноцветных кнопок. Здесь присутствуют следующие цвета... эй, так это же спектр!

— Так я и думал, — пробормотал робот. — Использование цветов спектра скорее всего означает произвольное задание параметров. Есть что-нибудь необычное в последовательности цветов?

— Ну, они слегка переливаются...

— Я понимаю под «необычным» нечто другое. Ладно, записано, продолжай.

— Это все.

— Все? Только три прибора?

— Это все.

Робот замолк на секунду.

— И какой же ты можешь сделать вывод, Векс?

— Ну... — неуверенно сказал робот. — Система управления, похоже, сработана для непрофессионала.

— Это потому, что все так просто?

— Совершенно верно. Однако у меня нет данных для...

— А, черт возьми, выскажи предположение! Пусть даже самое дикое!

— Род, кибернетический механизм не может гадать, так как это предполагает наличие интуиции...

— Так, в конце концов, сделай вывод на основании экстраполяции имеющихся данных!

Род услышал музыку, которую следовало бы назвать «Вариации на тему „Травиаты” в исполнении печального звукогенератора», и Векс сказал:

— Некруглость числа 2.385, учитывая его сочетание со знаком «10000», кажется, указывает на дату.

— Э-э, что ты сказал?

— Цифру «10000», — повторил лекторским тоном Векс, — можно толковать по-разному, в том числе как описанный период истории человечества.

— Эй, минуточку, Векс! Даже я знаю, что письменность появилась не ранее 2000 года до нашей эры.

— Это просто чудо, Род, учитывая твое упорное нежелание учиться, проявившееся с самого юного возраста.

— Ладно, ладно! Я был плохим мальчишкой, который не выполнял домашние задания! Сожалею! Раскаиваюсь! Только продолжай экстраполяцию, ладно?

Он услышал жужжание замыкающихся реле, которое ему всегда казалось тихим хихиканьем, и Векс прочел ему лекцию:

— Можно сказать, что история человечества до развития письменности нашла отражение в таких передаваемых из уст в уста легендах и мифах, как, например, «Эпос о Гильгамеше»* [41]. В подобных сказаниях освещены события, происшедшие примерно начиная с 4000 года до нашей эры. Сложив эту цифру с текущим годом, получим 9432, что достаточно близко к цифре «10000», взятой нами за отправную точку.

— Гм-м, — закусил Род нижнюю губу. — Ну, если посмотреть на проблему под таким углом, то «2.385», мне кажется, является датой. И что из этого следует?

— Ну, вывод же очевиден, Род.

— Значит, я — законченный идиот. Разжуй мне его.

Робот поколебался.

— Вероятность истинности данного заключения крайне низка...

— Я же просил высказать догадку, не так ли? Брось, выкладывай, что у тебя на уме.

— Согласно этой теории, перед тобой, Род, устройство для передвижения во времени.

Род уставился на линейку.

— Ты хочешь сказать, что это — машина времени?

Бегунок был передвинут вправо до упора, указывая на цифру «2.385».

— Помни, Род, вероятность того, что данная теория верна...

— Машина времени! — В мозгу Рода царил полный хаос. — Значит, эти маленькие ублюдки явились сюда из будущего.

— Род, я уже предупреждал тебя о том, что ты склонен излишне верить недоказанным теориям.

Род небрежно встряхнул головой.

— О, не беспокойся, Векс. Это всего лишь догадка, скорее всего, неверная. Я помню об этом.

Он отвернулся от панели управления. Глаза его горели.

— Машина времени! Кто бы мог подумать!

Слева от себя Род вновь заметил слабое свечение. Над ним возвышался мрачный силуэт Горацио Логайра.

— Что это за магия, Человек?

Род нахмурился и вновь повернулся к машине.

— Чуждая, милорд, и страшная. Я немного разбираюсь в... э-э... магии, но ни с чем подобным мне доселе сталкиваться не приходилось.

— И что же ты собираешься делать?

Род нахмурился, уставившись в пол, затем поднял глаза и мрачно ухмыльнулся.

— Пойду спать. И обдумывать то, что увидел.

— А когда ты уничтожишь эту игрушку Сатаны?

— Когда буду уверен, — пробормотал Род, снова повернувшись к машине, — что это чума, а не лекарство для этого погруженного во тьму мира.

Логайр нахмурился и еще больше помрачнел. Он словно разбух, став значительно выше и шире. Человек перед ним казался жалким карликом. У Рода возникло бредовое чувство, будто на него с ревом несется древний локомотив. Голос духа ревел, как раскаты отдаленного грома.

— Тогда я повелеваю тебе уничтожить этот дьявольский алтарь и его уродливых жрецов.

У старикана, решил Род, определенно шарики за ролики заехали. Меч духа молнией вылетел из ножен, и Род невольно принял оборонительную стойку, но тут же выпрямился, ругая себя — призрачный меч едва ли мог причинить ему какой-либо вред.

Клинок подплыл к нему острием вниз, похожий на сверкающее распятие в призрачном свете духа.

— Поклянись на рукояти моего меча, что отныне ты не успокоишься, пока не очистишь эту землю от дорвавшихся до власти мерзких людишек, что ты сотрешь с лица земли дьявольский алтарь и его слуг, и более того — ты, покуда жив, не покинешь остров Грамарай в час опасности.

От страха у Рода отвисла челюсть. Он изумленно уставился на духа, который внезапно обрел былую силу и величие. В его желудок закрался неведомый бесформенный ужас. Невесть от чего волосы на затылке стали дыбом. Он невольно поежился.

— Едва ли в этом есть нужда, милорд. Я люблю остров Грамарай и никогда не...

— Клади руку на рукоять и клянись! — строго и лаконично сказал дух.

Род порядком струхнул, отлично понимая, что клятва навеки свяжет его с этой планетой.

— Милорд, вы просите меня дать клятву верности? Я оскорблен тем, что вы сомневаетесь в моей...

— Клянись! — рявкнул дух. — Клянись!

— Ты тут, старый крот, — пробормотал Род себе под нос, но ответа не получил. Никогда раньше у него не было так тоскливо на душе.

Он, как зачарованный, не мог оторвать взгляда от светящейся рукояти и сурового лица за ним. Почти непроизвольно Род сделал шаг вперед, затем еще один и словно со стороны увидел, как его рука взялась за рукоять. Ладонь не ощутила прикосновения металла, но воздух там был таким холодным, что у него онемели пальцы.

— А теперь клянись мне! — пророкотал Горацио.

Ну, ладно, — подумал Род. — Это всего лишь слова. Кроме того, я ведь агностик* [42], не так ли?

— Я... клянусь — неохотно выдавил из себя он.

Затем Рода вдруг осенило, и он скороговоркой добавил:

— И еще я клянусь, что не успокоюсь до тех пор, пока королева не будет править во благо и с помощью всех своих подданных.

Он снял руку с меча, страшно довольный собой. Эта добавка открыла ему путь к цели его миссии, независимо от того, считал Горацио демократию напастью Грамарая или нет. Дух нахмурился.

— Странная, очень странная клятва, — буркнул он, — и все же в глубине души я никогда не сомневался в тебе, поэтому я благословляю тебя.

Еще бы, сказал про себя Род, клятва накрепко связала его с Грамараем. Но он все же оставил себе лазейку, через которую впоследствии надеялся ускользнуть.

Меч скользнул обратно в ножны. Дух повернулся, бросив через плечо:

— А теперь, следуй за мной. Я покажу тебе ходы внутри этих стен.

Они подошли к стене. Дух ткнул в нее длинным костлявым пальцем.

— Попробуй сдвинуть вот этот камень.

Род уперся руками в указанную духом плиту и навалился на нее всем весом. Камень застонал и со скрежетом поддался, уйдя в стену. Когда он вернулся на место, отворилась дверь, протестующе скрипя давно не знавшими смазки петлями. Лицо Рода овеял холодный сырой воздух.

— А теперь иди и исполняй свой долг, — сказал высокий и величественный призрак. — Но помни свою клятву, Человек, и не сомневайся в том, что ежели ты преступишь ее, первый из герцогов Логайров будет стоять подле твоей постели, покуда ты не сдохнешь от страха.

— Он меня определенно утешил, — буркнул Род себе под нос и принялся ощупью спускаться по заросшим мхом ступеням, насвистывая «Никогда тебе не гулять одному».

На сей раз дверь на сеновал была не заперта, и Род еще в коридоре услыхал богатырский храп Тома. Род остановился в дверях, пожевывая соломинку. Затем вернулся в коридор, вынул из подпорки факел и, держа его перед собой, осторожно заглянул в комнату. Ну, просто, чтобы убедиться, что никто не потребует с Тома поутру алименты.

Колеблющееся пламя факела осветило могучую фигуру здоровяка-крестьянина, наполовину прикрытую плащом. Его медвежья лапа нежно обнимала мягкое округлое тело блондиночки, одетой (или раздетой) не более, чем он. Ее маленькие упругие груди были прижаты к боку великана, а голова с разметавшимися в беспорядке волосами покоилась на его плече. Загорелая ручка по-собственнически охватывала широкую, как пивной бочонок, грудь Тома.