Согласно постановлению от 19-го апреля 1923-го года в отношении закрытия храмов, предписывался двоякий подход, исходя из мотивов, которые понуждали к таким действиям:
      1) Расторжение договора с группой верующих, использующих здание и
      2) Просто закрытие храмов и молитвенных домов.
      На практике во всех без исключения случаях, расторжение договора означало закрытие храма. В то же время, закрытие храма (по любым мотивам и в любой форме) подразумевало расторжение договора с группой верующих, в пользовании которых находился этот храм.
      Но и эти мотивы - еще не все, чем могла руководствоваться местная власть. Если нельзя закрыть храм по причине политической неблагонадежности священно-церковнослужителей или недостатка прихожан, то можно закрыть его в связи с хозяйственной необходимостью в этом культовом здании. На что имеется и соответствующий пункт законодательства.
      Вне этих условий, то есть помимо выше упомянутых двух, закрытие храма, как правило, могло быть при наличии условий, указанных в циркуляре Наркомпоста от 3-го января 1919-го года (ст. 1) и в циркуляре НКВД от 28-го февраля 1919-го года, то есть, если в данной местности ощущается недостаток в зданиях и помещениях для жилищных, санитарно-медицинских, культурно-просветительных и т.д. целей. [14]
      Местная власть, закрывая храм, должна была учитывать ("тщательно должны быть приняты во внимание", говоря словами соответствующего постановления) и религиозные интересы верующих, их привычки, статистические данные о количестве населения, пользующегося закрываемым храмом, о вместимости ближайших храмов, их отдаленности от данного района.
      О, если бы лишь некоторые из перечисленных обстоятельств с самого начала принимались на практике во внимание, то вся Россия так и осталась бы стоять "под куполами". Разве когда-либо, власть, закрывая храм, учитывала религиозные интересы населения, пользующегося храмом? Назовите хотя бы один случай, когда советская власть, закрывая храм, приняла во внимание, что к ближайшему (от закрываемого) храму по меньшей мере десяток, а то и больше, верст при отсутствии всякого транспорта.
      Жалобы на губисполком по вопросу о закрытии храмов могли быть рассмотрены только ВЦИКом или президиумом ВЦИКа, [15] до которых простым смертным было не пробиться.
      Советское законодательство "о культах" предусматривает и случай постройки нового храма. [16] Собственно, ничего в этом удивительного казалось бы нет. Везде строят. Всегда строили.
      Во всех странах мира строятся новые храмы и монастыри. 25 лет подряд (первая четверть нашего столетия) в США, например, ежедневно в среднем строилось 5 новых храмов. За 25 лет было построено 46.159 храмов, что составляет 1846 храмов в год.
      В одной южной Германии за десятилетний период после 1917-го года было построено 800 новых храмов. Количество монастырей увеличилось на 814. [17]
      И у нас (теоретически) вроде бы можно. Конечно, положение не такое, как писал митрополит Киевский Иоанн, утверждая, что "каждая церковная община может приобретать помещения для церкви, строить новые храмы и дома для священнослужителей, организовывать свечные заводы, беспрепятственно производить колокольный звон". [18] Это явная ложь. Но "теоретически" вроде бы можно строить.
      Необходимо соблюсти лишь общие для возведения сооружений технико-строительные правила. Гарантия, что строительство храма будет закончено - достаточная денежная сумма, которую религиозное общество откладывает депозитом в банк и которая расходуется по мере строительства.
      Новые церкви и молельни могут быть открыты и построены в отдельных изолированных (храмы это или карантинные заведения?) местах, если нет там у верующих иного места для отправления религиозных потребностей. [19]
      Местная власть в содружестве с архитектурной комиссией может разработать план и составить смету.
      Как видим, - полное взаимопонимание между властью и верующими или, точнее, - полное понимание властью верующих! Но...
      На практике этот пункт понимается не буквально. Это означает лишь возможность постройки нового храма на базе имеющегося или имевшегося (даже такой прецедент в глазах общественного мнения, в силу своей редкостности, вероятно, был расценен достойным опубликования), [20] но не нового храма. Сомнительно, чтобы в течение всей советской истории России по всему Союзу было бы построено более десятка новых храмов.
      Казалось бы, что здесь особенного? Свобода совести. Группа людей захотела построить храм. Собрали средства. Пожалуйста, стройтесь на здоровье. Но вся беда в том, что свобода совести не так "примитивно" понимается советской властью.
      Если отрешиться немного от наших привычных представлений о советской жизни, то можно подумать, какую милость творит советская власть, идя даже на такие единичные уступки Церкви. Ведь представьте себе атеистическое правительство, которое постоянно мечтает о дне, когда все храмы будут закрыты и всякая религия и Церковь станет предметом исторических исследований, так вот представьте себе такое руководство, и вы поймете все величие жертвы, на которую способно советское государство, идя на уступку Церкви, хотя бы и в строительстве новых храмов.
      Средства? Ну зачем о них говорить. Что из того, что все материальные затраты строительства, начиная от составления проекта и кончая замком на двери, погашаются из средств церковной общины. Разве речь об этом? Ведь главное - "в идее"! А идея такова: главное - не средства и материалы, главное - разрешение власти на строительство храма. Власть же с разрешением не торопится.
      Строительство новых храмов в настоящее время, как правило - это экстраординарные, из ряда вон выходящие случаи, типа храма в г. Комсомольск-на-Амуре, да еще каких-нибудь храмов в районе "номинального" действия советской власти (Западная Украина. Грузия. Прибалтика).
      На протяжении всей советской полувековой истории лишь в единичных случаях пункт законодательства, разрешающий строительство нового храма, видел свет и свое воплощение. Правда, митрополит Эстонский Алексий утверждает, что в настоящее время во Владимирской и Новгородской областях и в "некоторых других Епархиях" ("некоторые другие", "так далее", "тому подобные" - ширма, за которой скрывается отсутствие фактов) заканчивается строительство новых "церковных зданий", но что понимать под этими зданиями?
      В таких случаях надо говорить не такими общими и обкатанными фразами (где-то, когда-то), а конкретно: тогда-то, там-то построен новый храм в честь такого-то святого. Но для такой конкретности у нас нет реальных фактов.
      Избежать необходимости давать разрешение на строительство нового храма властям позволяет то обстоятельство, что они в настоящее время не регистрируют новые общины. За последние 25 лет, как свидетельствует Христианский комитет защиты прав верующих в СССР, не было ни одного случая регистрации новой религиозной общины, даже там, где православные не могут найти на 1000 км. ни одного храма. Это - факт.
      Ни 20, ни 200 человек верующих, желающих объединиться в религиозную общину и получить в пользование имеющийся в данной местности (закрытый) храм или построить новый, не получат регистрации, хотя упомянутый митрополит Алексий и утверждает, что в Сибири, Узбекистане, Казахстане и на Украине в последнее время возникли новые "приходы".
      Что касается монастырей, то с ними положение еще хуже. В конце 1918-го года в Ярославле был устроен монастырь. Это единственный монастырь организованный в Союзе после издания декрета об отделении Церкви от государства. [21] Но и он вскоре был закрыт.
      Процесс закрытия - необратим.
      Жестоко? - Да. Особенно, если учесть, что с закрытием храма не смывается с души религиозное чувство: оно разгорается еще сильней, зажигая соседние сердца.
      Политика атеистов - в замкнутом круге. Если Церкви дать действительную свободу, то ее проповеди мир не сможет противопоставить равновесную силу, просто таковой нет в мире, и она будет жить.
      В случае же репрессий, дискриминации и гонений Церкви, страдания ее лучших представителей, верных чад, являются, по образному выражению Тертуллиана, семенем христианства, и Церковь также будет жить, приобретая новых членов, у которых эти страдания не только вызывают искреннее сочувствие, отклик и отдачу, но и оказываются прочным критерием истинности их убеждений.
      Вероятно этим и объясняется в значительной мере неустойчивость политики советского государства по отношению к Церкви, которую совсем нетрудно заметить в его истории: политика непримиримости 30-х и 60-х годов сменялась политикой "мирного сосуществования" 40-х, 50-х годов (кстати, ныне мы переживаем аналогичную политическую волну). Но Церковь очень и очень дорого платит за свое существование.
      Иногда - даже принципиально-жизненными отправлениями.
      1) "Православный церковный календарь". 1927, с. 43.
      2) Циркуляр НКФ СССР, N 102 от 3 сентября 1923 г.
      3) Там же.
      4) Там же, N 115 от 5 сентября 1923 г.
      5) Постановление ВЦИК. 13 июля 1921 г. 3. См. Гидулянов П. В., "Отделение Церкви от государства". Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений... М.. 1926. с. 169.
      6) "Известия ВЦИК". 24 августа 1918 г. N 180.
      7) "Наука и религия". 1976, N 4, с. 4.
      8) "Революция и Церковь". 1919. N 2, с. 37.
      9) Там же.
      10) Гольст Г. Р., "Религия и закон". Изд-во "Юридическая литература". М., 1975, с. 52.
      11) Вопиющая несправедливость этого подхода была так явственна, что иногда не выдерживали даже сами большевики. Исполком Пролетарской волости Калужской губернии, например, сам обратился с заявлением в Наркомюст, считая закрытие Церкви в местном монастыре неправильным. "Революция и Церковь". 1919. N 3-5, с. 63. См. Зыбковец В. Ф., "Национализация монастырских имуществ в Советской России" (1919-1921 гг.) Изд-во "Наука". М., 1975. с. 79.
      12) "Революция и Церковь". 1919. N 6-8, с. 109. Наивные люди (верующие). Интересно, что бы они сказали, если бы узнали ситуацию наших дней. Даже трех тысяч верующих (Калининская городская область) "недостаточно", чтобы разрешили открыть хотя бы один храм.
      13) Там же.
      14) "Церковный календарь на 1927 год", с. 48.
      15) Там же.
      16) Инструкция НКЮ от 24 августа 1918 года.
      17) Элиашевич И. Я., "Церковь и фашизм". Изд-во "Прибой". 1929, с. 9.
      18) "Журнал Московской Патриархии" 1947 N 12. с 10
      19) Постановление НКЮ N 22 от 25 января 1923 г
      20) "Православный церковный календарь" на 1927 год, с 48
      21) Зыбковец В Ф, "Национализация монастырских имуществ в Советской Рпг сии" (1917-1921 гг) Изд-во "Наука" М. 1975, с 85
      ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ПАМЯТНИКАМ СТАРИНЫ.
      "Родина подобна огромному дереву, на котором не сосчитать листьев.. Но всякое дерево имеет корни. Без корней его повалил бы даже несильный ветер. Корни питают дерево, связывают его с землей. Корни - это то, чем жили вчера, год назад, сто, тысячу лет назад..." [1]
      Древность заставляет уважать себя за прошедшие столетия, за историю, за события, о которых говорят нам памятники старины
      Видимо недостаточно часто и убедительно звучат в устах воспитателей нового советского поколения слова А. С Пушкина о том, что гордиться славой своих предков необходимо, не уважать ее - постыдное малодушие "Неуважение к предкам - это первый признак дикости и безнравственности" [2]
      Без преемственности, по мнению Павла Дмитриевича Корина, не может быть никакого искусства, никакого новаторства [3]
      Глупая гордость, когда гордятся тем, что за последние 50 (к примеру) лет Москва стала неузнаваемой По-настоящему можно гордиться, когда общими усилиями сохраняется "лицо" города
      "Не быть творцом, когда тебя ведет
      К прошедшему одно лишь гордое презренье
      Дух создал старое лишь в старом он найдет
      Основу твердую для нового творенья" [4]
      Никто не позволяет себе публично глумиться над родителями, но большевики не задумываясь совершили омерзительный плевок всем нашим славянским предкам тем, что варварски относились к творениям их рук, творениям, в которые они вложили свою душу, и которые заставляли и заставляют изумляться весь мир
      Строки популярных большевистских гимнов типа: "весь мир насилья мы разрушим.", "мы старый мир разрушим.", "мы наш, мы новый мир построим" для многих советских руководителей стали программными в их отношениях к русской старине. К церковной - особенно
      Отношение к старине, которая дошла до нас в церковных куполах и монастырских стенах - по сей день остается больным вопросом для советской власти. [5]
      Увидеть в "памятниках устарелого культа" всю их непреходящую красоту и бесценное содержание - трудная, а порой и неразрешимая задача для атеистов. [6]
      Церкви, соборы - все то, что по праву называют памятниками Церковной архитектуры, определяют время их возникновения, стиль, иногда - руку мастера, но при этом часто для советских исследователей остается закрытым то, что родило их, эти памятники
      Эта "другая сторона" церковных явлении остается и останется навсегда сокрытой для сознания, отравленного невежеством атеизма
      Отрицая реально существующую религиозно-духовную сторону жизненных отправлений человека, они тем самым возводят непреодолимую китайскую стену к познанию внутреннего содержания явлении скрытых за такими словами как церковь икона Этот религиозныи агностицизм для атеиста непреодолим
      Церкви, монастыри, иконы. Бесценные памятники прошлого.
      Наши предки ценили в церковной архитектуре светлость и высокость. Церкви ставили на видных местах украшая ими местность строили с неслыханным, невиданным нигде архитектурным разнообразием. Чуть ли не каждый крупный город Древней Руси создавал свои архитектурные формы свой стиль. Возникали разнообразные типы храмов, звонниц и колоколен. Поражают упорство и напряженность творчества, изобилие таланта, вложенного в эти постройки. И буквально каждое здание, построенное неведомыми мастерами, каждая церковь, часовня, звонница, оставаясь в рамках общего местного стиля, имеет характер, свое неповторимое лицо.
      Храмы и монастыри росли постепенно подобно живому организму. Каждое последующее поколение зодчих продолжало замысел своих предшественников. Идущие вслед учитывали размеры, форму, расположение всех построенных до них сооружений с такой степенью точности что сегодняшний зритель воспринимает монастырский ансамбль, возводившийся в течение 400 лет, как единое целое. [7]
      На протяжении веков Церковь имела возможность возводить незаурядные по размерам, по форме, строительному материалу и эстетическим достоинствам сооружения, [8] каждое из которых теперь рассматривается, как произведение искусства
      Никто в том числе и трезвомыслящие антирелигиозники, не может не признать, что церковное (храмовое) зодчество дореволюционной России, великое, подлинно народное искусство. Оно всегда богаче узкоклассовых утилитарных задач своего времени. [9]
      Впрочем, многие и по сей день пытаются оспаривать это и искусственно представляют церковное искусство как некое чисто классовое явление.
      Да, таланту и умению древних строителей надо воздать должное, признаются они Но только раньше, спешат они оговориться, вся эта край была орудием духовного гнета "Они (древние строители - В.С.) не могли по-настоящему оценить подлинную красоту творения рук человеческих" [10]
      Вот ведь как создать могли, а оценить не могли. Выходит не знали что делали. А "оценили по-достоинству" большевики, которые взорвали и разрушили тысячи этих архитектурных жемчужин.
      Памятники старины. - Если попытаться разделить по основным группам необозримое многообразие памятников старины уцелевших наших дней то они естественно распадаются на три главных категории:
      во-первых, - церковь и монастырь,
      во-вторых, - дворец и усадьбы,
      в-третьих, - крепость, которая часто бывала и монастырем [11]
      Уточним "в-третьих" монастырь, который в большинстве случаев одновременно являлся и крепостью.
      Таким образом, из трех групп памятников старины две чисто церковного характера. А если учесть, что большинство усадеб было разгромлено и сожжено дотла еще во время самой революции то в основном остаются церковные памятники Все, чем может теперь гордиться русский народ, в области памятников архитектуры, - это храмы и монастыри т.е. церковные памятники.
      Большинство сохранившихся у нас старинных построек представляет собой не светскую, а церковную архитектуру. [12]
      Армения, например. Памятники зодчества Армении от храма к храму, от монастыря к монастырю - Эчмиадзин. Синаин, Ахпат, Гарни, Гегард, Агарцин, Гошованк... [13] Купола на склонах, до снега устланных коврами цветов, купола на фоне горных вершин, купола на пьедестале трогательных холмов, купола на дне зеленой лесной чащи... [14]
      Сейчас под контролем государства находится более 20 тысяч памятников архитектуры, из них 13 тысяч, т.е. значительная часть "были или являются храмами" [15]
      Дело обстоит не так, как представляют его советские искусствоведы: будто все это создавалось народом "по приказу правящих классов". По приказу у нас в стране "гонят" план, и потому ничего, кроме серых типовых коробок не создается Все великое рождается от свободного творческого вдохновения, когда человек "выкладывает" всего себя потому, что так хочет, а не потому, что надо Ленинская свобода в виде "осознанной необходимости" может родить только бессознательное стадное чувство ответственности перед "вышестоящими".
      Правда, во время антирелигиозной кампании начала 60-х годов некоторые активисты утверждали, что многие церковные постройки были разобраны и не сохранились потому, что "не имели большой исторической ценности". [16] Простим им. Не ведают, что глаголют.
      К чему же мы пришли? Новая революционная власть. Новая эра. Власть, обещающая народу "царство божие" на земле (без Бога).
      Послушаем очевидцев.
      - Культура гибнет, наша культура, которая насаждалась в нашей бедной и мало просвещенной стране благодаря энергии и громадным затратам со стороны немногих ее приверженцев. Гибнет культура, которая "прошла веков завистливую даль", которая случайно сохранилась от времени татарского нашествия, Стеньки Разина, Емельки Пугачева, эпохи 1905-1917 годов.
      Догорают в дыму пожаров последние "дворянские гнезда", так ярко изображенные в произведениях А. С. Пушкина, И. С. Тургенева. Л.Н. Толстого и других классических писателей. Вырубаются исторические парки, рвутся на части драгоценные картины, топчутся в пыли и грязи богатейшие библиотеки, расхищаются старинная утварь и оружие.
      Нельзя без дрожи и чувства стыда за свой родной русский народ чтать телеграммы и корреспонденции о разрушении таких исторических усадеб, как усадьба покойного "белого генерала" М.Д. Скобелева в Рязанской губернии и замок последнего представителя древнего литовского рода, 87-летнего старца. Романа Сангушко в Волынской губернии. В первом случае слепая злоба не пощадила памяти своего героя, своего любимого "белого генерала", по одному манонению руки которого шли на смерть деды и отцы этих безумных погрочщиков. Изломано оружие, быть может то, которым бился этот доблестный русский генерал, воскресивший собой образ древнего русского богатыря, изорваны в клочья его мундиры, окуренные дымом сражений, впитавшие в себя пот героя и пыль далеких славянских земель, за которые он сражался.
      Озлобленные потомки суворовских и скобелевских "чудо-богатырей", не ограничились убийством живых героев, генералов и офицеров. Им захотелось оскорбить и умершего героя, ибо ими забыты не только христианские заветы, но и завет князя-язычника: "Мертвые сраму не имут".
      Не менее позорное деяние совершено в местечке Славут, Волынской губрении. Здесь разгромленно богатейшее имение князя Сантике, того Сангушко, предки которого были современниками и сподвижниками известного в истории Православия в западном крае, князя Константина Острожского, того Сангушко, предок которого выведен в романе известного нашего романиста Всеволода Соловьева "Княжна Острожская". Богатейшее имение с дорогим зверинцем превращено в пустыню его замок, охотничий дворец, суконная фабрика. Громадные сосновые леса, тянущиеся непрерывно от г. Острога до Изяславля, на территории 3-х уездов (Острожского Изяславльского и Новоградволынского).
      "Таких лесов, - пишет автор, хорошо знакомый с этим имением, - я не видел нигде в России, хотя не один раз проехал территорию России от границы Австрийской до Монгольской: представьте себе громачные лесные площади, обнесенные высокой оградой, где разводятся разные звери и птицы, данным давно исчезнувшие из других лесов Волынской губернии: лоси, олени, дикие кабаны, козы, фазаны, тетерева, рябчики и прочие" [17]
      И все это превращено в пустыню.
      Когда читаешь про такую дикость и жестокость, сердце обливается кровью, краска стыда покрывает лицо.
      Жаль, бесконечно жаль гибнущую культуру...
      Между тем, у большинства культурных людей такие сообщения газет вызывали сожаление только о гибели материальной культуры. А ведь это явление не случайное. Пренебрежение к материальной культуре вызвано, без сомнения, потерей представления о культуре духа. И это еще более серьезный симптом.
      "Был храм, - писала в то время "Русская свобода", - воздвигнутый веками и называвшийся Россией. Пришли неведомо откуда люди без роду, без племени, стали с яростью разрушать его. На место его ничего не поставили, кроме естестсенно выросшего от хозяйничанья одичалых толп сплошного вертепа". [18]
      Да, храм этот весь, весь осквернен! А, между тем, красоте этого храма, именуемого "Святой Русью", дивились в свое, время все иностранцы, ему пели дифирамбы и Леруа-Волье, и Бирбек, и американский епископ Графти, и Мотт, и многие другие Этот храм носили в своем сердце лучшие русские люди: А.С. Хомяков, Ф.М. Достоевский, К и И Аксаковы, Васнецов, Нестеров и многие другие.
      Этот храм стал домом разбойников! "Во сколько же раз больше мы должны проникнуться сожалением о том, что народ наш из народа богоносца превращается в диких, озверелых людей? Не похоже ли наше сожаление о гибнущей материальной культуре на огорчение пророка Ионы по поводу гибели растения, спасавшего Иону от зноя? "И сказал Бог Ионе. "Неужели так сильно огорчился ты за растение?" Он ответил: "Очень огорчился, даже до смерти". Тогда сказал Господь: "Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого ты не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличать правой руки от левой и множество всякого скота?" (Ион 4, 9-11) Аналогия тем более, что "скотов" стало не меньше.
      Мы пожинаем теперь плоды тех антихристианских, а, следовательно. и античеловеческих, антиобщественных учений, которые так ревностно, с усердием, достойным лучшего применения, насаждались долгое время до этого на русской почве. Эти плоды, видимо и имел ввиду Н.В. Гоголь, который в 4-м пункте "Завещания", накануне своей смерти, писал "Соотечественники, страшно! Стонет весь умирающий состав мой, чуя исполинские возрастания и плоды, которых семена мы сеяли в жизни, не прозревая и не слыша, какие страшилища от них подымутся". [19]
      "Больших страшилищ, чем те, которые поднялись вокруг нас. - писал Ф Шушковский, - ожидать не приходится Что же нам остается делать? Где искать спасения? Теперь даже многие из людей, рационалистически настроенных, сознаются, что нет никаких естественных средств, которые спасли бы родину, что нужны сверхъестественные средства. Люди же, мистически настроенные, говорят, что наш народ в данное время болен духовной болезнью что эта болезнь есть не что иное, как одержимость, как беснование, поэтому и борьба с этой болезнью должна быть духовной - "Сей же род изгоняется только молитвой и постом" (Мф 17. 21).
      Мы не можем не повторить призыва глубоко верующего поэта (А.С. Хомякова), чуткая совесть которого болела при воспоминании об исторических грехах русского народа:
      Хмельные мудростью земной,
      Вы отреклись от всей святыни,
      От сердца стороны родной'
      За все, за всякие страдания.
      За всякий попранный закон.
      За темные отцов деянья,
      За темный грех своих времен,
      За беды все родного края,
      Пред Богом благости и сил
      Молитесь, плача и рыдая,
      Чтоб Он простил, чтоб Он простил. [20]
      Но большевики в Бога не верят.
      В конце 1917-го года был создан специальный народный комиссариат имуществ республики, в задачу которого входила забота об охране художественно-исторических памятников страны [21]
      12 апреля 1918-го года Ленин подписал декрет, в котором говорилось о снятии памятников, воздвигнутых "в честь царей и их слуг" и о выработке проектов памятников в честь побед социалистической революции. [22]
      При этом, в частных беседах, Ленин полагал, что в крупнейших городах следует оставить часть памятников российским царям, особенно, если такие памятники имели художественные достоинства. [23]
      Это ленинское мнение не нашло отражения в практике большевистской работы. Великого начала в личности царей большевики не видели. Как не видели они величия и в личности В.С. Соловьева: в специальном "Постановлении об утверждении списка памятников великим людям" 30-го июля 1918-го года имя В.С. Соловьева было вычеркнуто [24]
      Большевики определяют величие людей другими мерками, видимо по массивности кулака и масштабам тупой звериной силы.
      Пожалуй, единственное исключение из этой политики было сделано в 1967-ом году в Тбилиси был установлен памятник царю Вахтангу Горгасалу. [25] Но это ведь Грузия (ФРГ, как шутят некоторые Остряки - "Федеративная Республика Грузии"), а не Советский Союз.
      В одном из первых постановлений было категорически сказано: "Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг, подлежат снятию с площадей и улиц и частью перенесению в склады, частью использованию утилитарного характера" [26]
      Доходило иногда до обычной уличной грубости. В первом же декрете об охране исторических памятников, в одном из пунктов говорится: "Совет Народных Комиссаров выражает желание, чтобы В день первого мая были уже сняты некоторые наиболее уродливые истуканы (!) и поставлены первые модели новых памятников" [27] Это, что называется, рваться в рай с кулаками.
      Культурное начинание осуществлялось в такой грубой форме, что даже литература широкого потребления посчитала бы для себя оскорбительным так невежественно отозваться о произведениях искусства. А в том, что за этими "уродливыми истуканами" скрывались действительные памятники искусства, - нет сомнения.
      Нет также необходимости дискутировать то, что значение памятника искусства не снижается от того, что содержание его наводнено тем или иным "нежелательным" для кого-то значением. "Последний день Помпеи" на все времена останется гениальным творением человеческим, независимо от того, что на ней отображен ужаснейший момент человеческой истории, так же как памятник Александру III или Николаю II сохранит свои достоинства чистого искусства в любых обстоятельствах, в первую очередь потому, что в нем запечатлены частица духа и мысли автора, художника.
      И уже совсем негоже председателю и сотрудникам Совета Народных Комиссаров, ратующих за сохранение памятников русской истории и культуры, называть подобные вещи уродливыми истуканами в официальном документе, обладающем законодательной силой и доступном широкому обсуждению
      Храмы и молитвенные дома, имеющие историческое художественное и археологическое значение, в отдельных случаях все же передавались верующим, с учетом особой инструкции, выработанной музейным отделом Народного Комиссариата Просвещения. [28]
      В большинстве случаев храмы-памятники и монастырские ансамбли во всей своей целостности "консервировались" и специальным постановлением относились в ведение государственных органов.
      Так случилось, например, со всеми помещениями монастырей Москвы, которые специальным постановлением президиума Московского совета рабочих и крестьянских депутатов поступили в "исключительное пользование Отдела Народного Просвещения". [29]
      Постановлением СНК за подписью Ленина от 20 апреля 1920-го года (управделами СНК Бонч-Бруевич, секретарь Л. Фомина) все находившиеся в пределах Троице-Сергиевой Лавры в Загорске историко-художественные здания (и ценности) тоже были обращены в музей под ведомством Наркомпроса. [30]
      Историко-художественное наследие национальной культуры согласно постановлению Совета министров РСФСР от 23-го мая 1947-го года за N 389, должно считать "неприкосновенным достоянием рее публики", [31] подлежащим государственной охране
      Пункт 6-ой этого постановления запрещает использование для каких бы то ни было целей, кроме музейных или по их прямому назначению, памятников архитектуры имеющих произведения монументальной (фресковой) и масляной живописи выполненной крупнейшими мастерами
      Архитектурные памятники, могущие быть использованы, могут быть использованы, но исключительно под научные и музейно-показательные учреждения, с сохранением их художественно-исторического облика, обстановки и внутреннего убранства Среди таких памятников - музеи-церкви, музеи-монастыри. [32]
      И уж если какой-либо из таких памятников отдан предприятию, учреждению или организации, то руководители таких арендных организаций несут полную ответственность за их содержание в сохранности и своевременный ремонт, и за благоустройство занимаемых памятниками участков. [33]
      Архитектурные памятники, используемые не в соответствии с их характером и назначением и подвергающиеся вследствие этого угрозе разрушения или порче, подлежат по требованию Комитета по делам архитектуры при совете Министров СССР или его местных органов немедленному изъятию от их использователей с взысканием с них причиненного памятнику ущерба в размере стоимости восстановительных работ. [34]
      Но на деле не может быть и речи об изъятии поскольку достаточно сильные местные органы власти сами же и отдают такие памятники в пользование какой-либо организации
      В 1919-ом году Наркомвнудел строжайше предписывал допускать использование зданий религиозных обществ (для нецерковных, подразумевается целей) только при наличии следующих условий: