И тем не менее все они ощущали необходимость действовать. Том не знал, увидит ли он когда-нибудь Сару снова. Он подозревал, что она может быть уже мертва. Эта черная мысль сверлила его мозг, когда щелкнул замок и Сара вошла-Ворвалась в квартиру. Том был изумлен и обрадован, однако чувствовал себя почему-то так, словно его оскорбили. В том всеобщем удивлении, которое вызвал ее приход, и в быстроте ее движений было что-то такое, от чего ему захотелось держаться подальше.

Но он отбросил эту мысль. Несчастная малышка просто рыдала от радости, и он так боялся за нее. Но радость ли двигала ею? Что означал ее странный взгляд?

– Сара! – прозвучал в тишине голос Филлис. Сара посмотрела на нее долгим взглядом. Том никогда еще не видел у нее такого выражения. На мгновение он испугался, как бы она не ударила Филлис.

– Том, пожалуйста, обними меня! – Она бросилась было к нему, но вдруг остановилась. Он не понимал, почему она колеблется. Лицо ее выражало отчаянную борьбу.

– Ты теперь дома, – сказал он единственное, что пришло ему в голову. – Ты смогла добраться до дому. – Эмоции все же стали брать свое. Ему захотелось плакать от радости. Он больше никогда ее не отпустит. Словно в медленном танце, кружили они, глядя друг на друга.

Воспоминания нахлынули на него. Лежа на берегу во Флориде, на жгучем солнце, Сара разглагольствует о причинах старения. Он открыто смеется над ее увлеченностью работой. Сара в своей лаборатории, голос ее строг, атмосфера заряжена энергией. Сара в постели, она обнимает его.

По мере того как проходил шок после ее прибытия, она становилась для Тома все более реальной. Он поцеловал ее, почувствовал кислый привкус на губах и отстранился. В глазах ее появились слезы.

– Я должна признаться...

– Не сейчас

Ее глаза расширились. Она поднесла руки к его повязкам.

– Это все она, – мрачно сказал он.

– Не называй ее «она». Так можно говорить только о человеке. Мириам – не «она».

– Как же тогда? Женщина?

– Существо женского пола другого вида. Женщина – это человеческое существо. Мириам – это издевательство над человечеством. Женщины дают жизнь. Мириам – смерть.

– Ты бледна, – заметил он. Ему не хотелось прямо сейчас рассуждать о Мириам. Почему бы не отложить это на потом, когда оба они отдохнут и будут чувствовать себя получше?

Филлис и Чарли приблизились к ним, словно понимая, что надо держаться вместе – так спокойнее. Том их за это не винил. Он тоже ощущал – в этой комнате обитало что-то мрачное и холодное.

– Я, может быть, и бледна, но чувствую себя отлично, – заметила Сара. – Как бы мне хотелось, чтобы это было не так! – Том уловил отчаяние в ее голосе. Ему захотелось, чтобы Филлис и Чарли ушли. Он желал остаться с Сарой наедине.

– Мы не понимали, насколько она опасна, – сказала Филлис

Сара повернулась к ней.

– Я потерпела фиаско, Филлис. Вы верили в меня, а я... – Она начала отступать назад, как если бы ее беспокоило близкое расстояние между ними.

– У нас множество данных, Сара.

– Недостаточно. Вы не знаете и половины правды. Она не позволила вам узнать ничего действительно важного.

Сара продолжала пятиться.

Том, жестом обратив на себя внимание Филлис и Чарли, кивнул в сторону двери.

– Да, – сказала Сара, – будет лучше, если они уйдут.

– Сара, – сказала Филлис – Я не хочу, чтобы ты думала, будто потерпела неудачу.

– Пожалуйста, Фил.

– Я пойду, но я просто думаю, что ты ошибаешься. Ничего еще не кончено. Помни это. Мы даже еще не начинали работать с этим материалом.

– Да, Фил.

– Я думаю, вы потом поговорите об этом, – сказал, не выдержав, Том. Сара, казалось, готова была взорваться в любой момент. Когда дверь наконец закрылась за ними, она тяжело вздохнула.

Она стояла в дальнем конце комнаты – словно зверь, загнанный в угол.

С первого же момента, когда Сара вошла в квартиру, она поняла, что с ней сделала Мириам. Еще один ее трюк.

Они так приятно пахли.

Ей хотелось обнять их, поласкать их теплую, влажную кожу, прижать их к себе.

Как сговорчива была Мириам. А почему бы и нет, она ведь знала, что ждет Сару. Ей хотелось бежать, но, с другой стороны, зачем? В них было что-то очень приятное, особенно в Томе, в том, как медленно он двигался, в том, как преданно смотрел на нее. Это странное ощущение отделило ее от них, заставило ее почувствовать одиночество, которого она никогда раньше не знала.

Когда дверь за Чарли и Филлис закрылась, Сара поняла, что Том подвергается опасности. Ему нельзя было находиться наедине с ней, когда она в таком состоянии. Она постаралась взять себя в руки.

– Оставайся там, где стоишь.

Он недоуменно смотрел на нее через всю комнату. Она стояла у самой стены, и дальше двигаться было уже некуда. Если в она протянула к нему руки, позвала его, он бы пришел. Она не должна позволить себе это делать. Надо держаться подальше от этого чудесного запаха.

– Дорогая?

– Том, не подходи ближе!

– Ты шутишь.

– Отнюдь.

– Но ведь ты пришла сюда, чтобы быть со мной? Какая обида звучала в его голосе! Ей хотелось подойти к нему, но она не осмеливалась. Он шагнул к ней. Мурашки побежали у нее по коже, но руки ее поднялись. Другая Сара, алчная и злая, улыбалась, другой голос призывал его. По мере того как он приближался, она слышала биение его пульса, слышала шепот его дыхания, слабый влажный звук разомкнувшихся губ.

– У нас бывали хорошие времена. Разве ты не помнишь?

Еще бы не помнить! Долгие часы траханья до седьмого пота. Какая невинность, какое удовольствие!..

– Том, остановись}

Благодарение Богу, что это наконец-то вырвалось. Вопль ошарашил его. Он замер на месте, улыбка поблекла.

– Почему?

– Просто сделай так, как я говорю! Не подходи больше ни на шаг. Ни на шаг!

Он стоял неподвижно, склонив голову.

– Иди в спальню и закрой дверь. Я сделала серьезную ошибку, придя сюда. Мне надо уходить, и я не смогу заставить себя это сделать, если ты не выйдешь из комнаты.

– О чем ты говоришь?

– Том, я больше не могу это выносить! Пожалуйста, просто делай так, как я тебе говорю, даже если ты этого не понимаешь.

– Может быть, ты объяснишь мне...

– Нет! Уходи!

Он снова приближался. Еще мгновение – и она снова протянет к нему руки, и на этот раз уже ничто не остановит ее.

Мириам называла это голодом. Мягко сказано.

– Пожалуйста! -Она опустила глаза, ощущая, как все ее мышцы напряглись для нападения. Тело ее готовилось прыгнуть на него. Горячие соленые слезы хлынули у нее из глаз. Очень тихо она повторила свою просьбу. В последний раз.

– Не прикасайся ко мне.

– И ты это серьезно? Ты говоришь это совершенно серьезно!

Она подняла на него глаза. Он был от нее в четырех футах. Она бы уже не смогла повторить предупреждение.

– Хорошо, я понял. Но почему, Сара?

– Просто делай, как я говорю. Прямо сейчас.

Наконец он двинулся к спальне. На какое-то ужасное мгновение ей показалось, что она идет за ним, но ей удалось направить себя к входной двери. Все движения ее были плавными и быстрыми. Она напоминала себе крысу, бегущую по лабиринту. В ней жила другая личность – зловещая, сильная, и Сара уже теряла контроль над собой.

Коридор был пуст. Сара возблагодарила Бога за это чудо. Обоняние говорило ей, что они здесь, рядом, за дверями своих квартир. Стон, вырвавшийся из ее рта, вряд ли походил на человеческий.

Сара знала, куда ей надо идти, – ведь так было задумано с самого начала. Существовало только одно место, где не пахло человеком, только одно существо, которое не вызывало голода. Мириам добилась своего. Единственное, что сейчас нужно было Cape, – это вернуться в тот дом. Сделать это, пробираясь по оживленным улицам Манхэттена, будет чертовски трудно. Она приняла решение не убивать больше ни одного человеческого существа.

Спускаясь в лифте, она старалась подготовиться к своему испытанию. В конце концов, она и раньше ходила по улицам и в последнее время совсем не ела. Она вспомнила пожилого человека на тротуаре, которого она чуть не убила, балкон, на который она взобралась.

Но улицы тогда были пусты. Теперь же они будут полны народу. «Я человеческое существо, – думала она. – Я не принесу вреда другим человеческим существам». Собрав всю оставшуюся волю, она решила следовать своему решению. Голод, который она ощущала, принадлежал, в конце концов, не ей.

Он принадлежал крови этого существа. Необходимость убивать была не ее необходимостью, но необходимостью Мириам. Она решила все время это себе повторять. Затем двери лифта открылись, и она увидела Алекса на своем посту. «Это голод Мириам, – повторила она. – Не мой».

Ухитрившись проскользнуть мимо него, она вышла на тротуар.

Сумасшествие. Везде люди. Их даже больше, чем она думала. Она невольно бросилась на проходившего мимо бизнесмена; ей удалось пронестись мимо него и выскочить на середину улицы. Визжали тормоза, гудели гудки. Такси вильнуло и остановилось. Водитель выругался, пассажир с ужасом смотрел с заднего сиденья.

Времени терять было нельзя, как нельзя было и упускать эту возможность. Она села в такси.

– Что такое с вами? У меня, черт побери, пассажир!

– Это срочно!

– Так позовите полицейского, леди. Вы чуть не попали под машину! А теперь выходите.

– Человек умирает. Я врач.

Глаза водителя блеснули.

– Ладно, – сказал он. – Куда?

Сара назвала ему адрес Мириам и открыла окно. Уличные дымы, быть может, перебьют некоторые из запахов в такси. Она слушала, как водитель убеждает пассажира, что все в порядке, что отклонение от маршрута не займет много времени. Другие водители и с места бы не двинулись из-за нее, она это знала. Но ей повезло. У этого парня было сердце.

Как только показался дом, Сара, выскочив из такси, взбежала по ступенькам и замолотила дверным молотком, одновременно нажимая на звонок и дергая дверь.

Она чувствовала, что Мириам стоит по другую сторону двери.

– Пожалуйста, – тихо сказала она. – Пожалуйста, открой. – Ей не хотелось кричать. Опасно привлекать внимание соседей.

Через невыносимо долгие тридцать секунд жизни Сары дверь, щелкнув, распахнулась. Ввалившись в дом, она захлопнула ее за собой, отгородившись от шума и от красоты... и от отвратительного соблазна, рождаемого человеческой плотью.

Мириам сразу же поняла, что воля Сары оказалась сильнее нужды. Вздохнув от огорчения, она впустила бедолагу в дом, ожидая неизбежных упреков.

Голод в конце концов сломит волю Сары, но пока этого не произошло, Мириам придется выносить ее досадную независимость. Она почти не слышала ни горестных стонов Сары, ни ее яростного рева и едва ощущала царапанье и удары кулаками – пока тащила девушку вверх по лестнице в их спальню.

– Я вернусь, когда ты образумишься, – сказала она. – Постарайся успокоиться. – Говорить что-либо еще не имело смысла. Сара была сильнее всех других, гораздо сильнее. Очень плохо. Ей будет настолько же труднее. Сара думала о себе как о великой целительнице. Романтические бредни. Дурацкий образ. Мир забыл, что романтика – это палка о двух концах: один из них – любовь, другой – смерть. Сара не знала этого, но шла она в сторону смерти.

Стены квартиры, казалось, наступали на Тома, грозя раздавить его. Он стоял в гостиной, раздираемый на части нерешительностью. Он должен был последовать за Сарой, должен был снова вернуться в тот дом.

Но не мог. Этот приятный маленький домик был не чем иным, как обителью ужаса. Розовый кирпич, оконные проемы, романтические белые ставни – все казалось зловещим, гротескным, как грим, намалеванный на ухмыляющейся роже. И вдруг чем-то страшным повеяло в комнате, словно кошмарные визжащие создания вновь обступили Тома. Он прикоснулся к повязкам на лице. Не демоны ли это были? Реальны ли такие вещи? Его вера в науку испарилась. Весь великий процесс познания казался теперь лишь самодовольно-кичливой болтовней невежд.

И перед лицом неведомого, к чему, безусловно, надо отнести и Мириам, обладал ли человек хоть какой-нибудь силой, защитой? Куда обратиться, где искать помощи? Молитва для Тома ничего не значила. На его детские молитвы ответом было только молчание.

Существует ли Бог на самом деле, Том не знал, но чувствовал, что поздно уже бросать вызов твердыне своего неверия. Он не мог обратиться к Богу за силой.

Ему некуда было обратиться. У него просто не хватит храбрости, чтобы разрушить заклятье Мириам. Или хватит? Он представил, как берет Сару на руки и кричит о своей любви так громко, что слова эти проникают в самые глубины ее души.

Любовь, вот где истина.

Вот в чем его оружие.

Он сделал шаг к двери. Всего лишь один. Ему вспомнилось выражение липа Сары, когда она просила его не подходить к ней. «Я люблю тебя, Сара! Я люблю тебя!» – его голос эхом отдавался в стенах гостиной, залитой солнечным светом. За окном виднелись маленькие облачка, белью и пушистые. Том закричал, завыл, словно кошмар прошлой ночи все еще продолжался.

Мириам решила немного подождать, перед тем как звонить жертве. Лучше всего было бы, если бы он набрался храбрости и приехал сюда сам, без приглашения. И тогда она предоставила бы ему возможность добраться до Сары, преуспеть в том, чего он не смог достичь прошлым вечером. Впрочем, это было сомнительно. Человеческая храбрость небезгранична.

Она пошла в садик собирать цветы. Подобное времяпровождение успокаивало, и хорошо бы еще, если в и домик казался по возможности веселым и приятным. Окна надо открыть, занавески раздвинуть. Нужно поставить стереомузыку, сюиту Дилиуса «Флорида» или увертюру из «Страны Улыбок». Можно будет предложить ему какие-нибудь фрукты и вино. Нет, только вино. С фруктами слишком много возни. Она даже не знала, продавали ли еще натуральные фрукты, так долго она не обращала на это внимания.

Тщательно избегая даже мельком смотреть на свои несчастные розы, Мириам срезала цветы, пока ее корзина не отяжелела от бархатцев, львиного зева, ирисов – дивного богатства ее сада. Ей нравилась бурная жизнь цветов. Природа не требовала от них ничего, кроме того, чтобы каждое утро они раскрывали свои лепестки навстречу солнцу. Род Мириам был не столь удачлив. От нее и от ее сородичей требовалось гораздо больше. А ведь не все, что природа требует от своих детей, является таким уж невинным.

Она отнесла корзину с цветами на залитую солнечным светом веранду, положила их на столик с портретом Ламии. Она посмотрела матери в глаза, переданные художником в бледно-голубых тонах. До изобретения контактных линз и темных очков считалось, что сородичи Мириам обладают дурным глазом. Художник не хотел обижать свою клиентку, придав ее глазам их истинный оттенок.

Этот портрет был для Мириам источником умиротворения и ободрения. Эти глаза словно говорили ей: «Иди вперед, никогда не останавливайся. Ради меня, будь бессмертной».

Том сумел-таки добраться до двери Мириам. Он стоял у порога, чувствуя себя так, словно стоял у края воронки смертельного водоворота. Ему вспомнились цветы, которые едят мух, используя свой нектар и красоту в качестве приманки. Больше всего Тому была ненавистна красота этого места. Должно же оно как-то предвещать опасность, скрытую внутри. Разве может Мириам всегда улыбаться?

Утро было солнечным, а небо таким ясно-синим. Дом перед ним пестрел пятнами солнечного света, пробивавшегося сквозь ветви деревьев с набухавшими почками. Белые ставни были открыты. Шелковые занавески за ними шевелились от свежего ветра. Он слышал музыку и какое-то движение в глубине гостиной.

Одно мгновение он готов был пуститься наутек, но музыка притупляла чувство опасности. Звучала нежная радостная музыка, такая, какую он мог слышать мальчишкой с оркестровой эстрады в парке летней ночью. Он решил, что его заметили, и специально поставили эту музыку, чтобы заставить его чувствовать себя именно так, как он себя и чувствовал.

Он представил, какой будет его жизнь без Сары, и уже не мог думать ни о чем, кроме этого. Он постоянно повторял себе, как ее любит. И все же трудно будет подойти к этой двери и позвонить. Попытка успокоить его с помощью музыки только насторожила Тома.

Как бы то ни было, но либо ему надо войти в дом, либо придется смириться с тем, что он больше никогда не увидит Сару.

Она отчаянно в нем нуждалась. Когда кому-нибудь, кого ты любишь, некуда больше идти, ты помогаешь ему. Если существует такая вещь, как соглашение между людьми, то это – часть такого соглашения.

Сару нужно вызволить оттуда и силой поместить в Риверсайд. А что касается Мириам, то ее место – в загоне для содержания редких подопытных животных.

В нижнем окне появилось чье-то лицо. Мириам улыбнулась ему.

Через мгновение она открыла входную дверь. Он поднялся по ступенькам и вошел. Все оказалось так просто. Она стояла перед ним, светловолосая и красивая, пахнувшая старомодными цветочными духами, с радушным выражением на лице. Когда дверь закрылась, она посмотрела на него озабоченно.

– Я так рада, что вы пришли. Я только что собиралась вам позвонить. Саре нужна помощь.

– Я это понимаю. Я и пришел для того, чтобы ее забрать.

– Я надеялась, что она останется этим утром с вами. Когда она вернулась, я просто не знала, что и делать.

– Я хочу отвезти ее в Риверсайд.

– Это будет лучше всего. Том, я с ума сойду. Все реакции Сары не такие, какими должны быть. Я.„ я никогда не собиралась причинять ей вред, – в одном глазу заблестела слеза. – Сейчас она в спальне наверху и не открывает дверь!

– Наверху? В какой комнате?

– Вверх по лестнице, первая дверь справа.

– Идите первой. – Том не имел ни малейшего желания ходить по этому дому в одиночку. Мириам пошла вперед, по тому самому коридору, где прошлым вечером он подвергся нападению. Теперь здесь не было ничего зловещего, да и гостиная смотрелась неплохо – с цветами на столиках и веселой картинкой на стене. Однако невинный вид комнаты только усилил его подозрения.

Мириам как будто догадывалась о его чувствах. Возможно, их беседа внизу таила в себе более глубокий смысл, чем казалось Тому?

– Сара, – сказала она, – пожалуйста, впусти меня. У меня для тебя сюрприз. – Она обратилась к Тому: – Ключ у меня есть, но мне неудобно открывать дверь, которую закрыл кто-то другой.

– Мне ее взломать? – едко заметил он. Она воспользовалась своим ключом. Это была самая красивая комната из всех, какие Том когда-либо видел. Окна выходили в чудесный сад. Он видел тысячи цветов, и те же цветы стояли на столе и у кровати. За этим буйством цветов будто скрывалось что-то непристойное. Они как бы нарочито подчеркивали чистоту и невинность, которых в действительности не было, и Том начинал видеть в них полную противоположность тому, что они, очевидно, должны были выражать. Они словно подтверждали вину Мириам.

Ветерок раздувал тонкие розовые занавески, в окна лился солнечный свет. Том поймал себя на том, что оценивает расстояние до земли, но затем увидел в саду нечто такое, что сразу привело его в чувство. Он похолодел. Дорожка из сломанных кустов и вывороченной земли вела в дальнюю часть сада, к кирпичной стене. Отсюда он видел даже коричневые отметины на стене, оставленные его ботинками.

Сара лежала на великолепной кровати розового дерева. Она не спала, но пребывала в каком-то забытьи. Глаза ее следили за ним из-под полуприкрытых век. Она выглядела расслабленной, вялой, но ему показалось, что это не совсем так. Глаза ее почти не мигали.

Энергично жужжа, в окно влетела муха и устремилась по спирали к потолку. Том машинально проводил ее глазами – и вдруг оцепенел. Он только сейчас заметил, что потолок украшала изумительная роспись, представлявшая взгляду голубое небо. В этом волшебном, просто сказочном небе плыли облака и звенели жаворонки. Только муха, ползающая по нарисованным птицам и облакам, нарушала полноту иллюзии.

Сара застонала. Том подошел к кровати. Она больше не сопротивлялась, не произнесла ни слова протеста. Выражение ее лица, покрытого капельками пота, стало почти чувственным. Ее глаза были полусонными, смягченными желанием. Она широко раскрыла руки. Он наклонился к ней, поцеловал капельки на ее щеках.

В следующее мгновение руки ее обвились вокруг него и он уже лежал рядом с ней на кровати, стягивая с ее тела тончайшие шелковые покрывала. Она была сейчас красива как никогда.

Краем глаза он заметил, что Мириам вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Он наслаждался видом тела Сары. Оно стало более гладким, более мягким. Он коснулся ее прохладной груди, ощутил биение сердца под упругой плотью. Только выражение ее глаз сказало ему, что она ощутила его прикосновение. Какая сумятица чувств читалась в этих глазах – восторг, желание и в то же время глубокая обеспокоенность. Он постарался успокоить ее, что-то тихо приговаривая и лаская. Именно этим он так мечтал заняться дома. В этом состояла истина любви. Это, несомненно, она поймет.

Саре было очень тяжело. Она не могла даже говорить, не то чтобы кричать. Тело ее беззвучно вопило, требуя пищи, голова гудела, подыскивая объяснения и оправдания.

Она была полна решимости лежать здесь, пока не умрет. Затем появился Том. Сначала она надеялась, что это галлюцинация. Потом глаза их встретились, и она поняла, что он настоящий.

Как может человек быть таким дураком.

У нее больше не было сил бороться. Каждая клетка ее тела требовала действия. Сара чувствовала не тоскливое отчаяние голодной смерти, а нечто гораздо худшее. Тогда голод был полусонным и грустным, теперь же – быстрым, хитрым и неистовым.

– Сара, вместе мы сможем одолеть это существо.

Он лежал близко, невыносимо близко. Она позволила ему обвить себя руками. Так приятно было уступать. Так приятно.

– Да, – ответила она, – вместе мы это сделаем. Тело его наливалось страстью. Она заметила, как он бросил быстрый взгляд на дверь.

– Мириам не станет нас тревожить, – заметила она. – Это именно то, чего она хочет.

Она запустила руки ему под рубашку. Она точно знала, что ему нравится. Глубоко внутри ее кричал голос, приказывающий ей предупредить его, отогнать его еще раз. Она застонала и выгнула спину, предлагая себя Тому.

Сара очень хорошо знала, как его возбудить, и он обнаружил, что реагирует на ее ласки более страстно, чем когда бы то ни было. Красота окружающей обстановки, спокойный теплый солнечный свет объединились, побуждая его забыть о кошмаре, неотступно преследовавшем его, забыть хотя бы на несколько минут. Он ласкал ее грудь, ее бедра, искал ее губы своими губами. «Это поможет, – говорил он себе. – Все прекрасно, все нормально, так и должно быть».

Она расстегнула ему рубашку, коснувшись его сосков своими искусными миниатюрными пальцами. Их хрупкость всегда приводила его в восторг, и сейчас он их поцеловал. Почувствовав, как нарастает в нем возбуждение, он направил ее руки к молнии на брюках.

– Да, Том, – сказала она. Теперь она улыбалась. Он прижал ее к себе.

– Мы снова будем свободны, – сказал он, – увидишь.

– О, Том, я надеюсь!

Он вошел в нее. Малейшее движение вызывало жгучее наслаждение. Этого им раньше не хватало. Им следовало больше доверять любви.

Том, закрыв глаза, слышал, как она шепотом повторяет его имя в такт движениям. Голос ее переплетался с гипнотическим жужжанием мухи на потолке. Он уткнулся носом ей за ухо; он прятал лицо в ее волосах, там, где они были мягкими, как кроличий пух.

Сердце защемило от внезапно нахлынувшего чувства – так созерцание прекрасного мучает сердце сладостной болью. Том обнял ее ещё крепче.

Из последних сил Сара сопротивлялась своему голоду. Том лежал на ней в наспех расстегнутой одежде. На лбу блестели капельки пота. Щеки покраснели, словно он долго бежал.

Надежды нет.

Страсть Тома росла. «Я любила его, – вдруг поняла Сара, – как могла бы любить ребенка». Его сексуальная привлекательность за последние несколько дней исчезла без следа.

Он работал и работал, погружаясь в нее. Она ощущала его тепло, его дыхание, вкус соли на его горячей плоти и ждала.

Она прекрасно знала, чего хотела Мириам. И этого она делать не будет. Не смогла бы, даже если бы и хотела. Мириам забыла одну простую вещь. В комнате не было никакого орудия, а значит, нельзя сделать так, чтобы кровь Тома потекла из него.

Она чуть было не позвала Мириам, чтобы та принесла что-нибудь острое. Но теперь-то она знала, она не может сделать это. Ее страдание превратилось в нечто вроде медитации. Она была погружена в нее, когда отблеск света на лице заставил ее открыть глаза.

Мириам стояла у изножья кровати, подняв в руке предмет такой блестящий, что больно было даже смотреть на него.

А Том все трудился; его – человеческие – органы чувств не воспринимали происходящую вокруг него драму.

Мириам приблизилась. Она держала в руке ярко сверкавший... Нож?

Скальпель.

Мириам положила его на прикроватный столик и сразу же ушла.

Сара коснулась пальцами острого лезвия.

– О, Том, Том!

– Сара!Я люблю тебя, люблю тебя! О Господи!

Тело ее сотрясалось от его исступленных движений. Скальпель засверкал в ее руке. Такой легкий, такой надежный.

Его лицо, расплывшееся в любовном жаре, смотрело на нее сверху. Она закрыла глаза, задержала дыхание. «Нет, я не буду, – думала она, повторяя это про себя как рефрен, – нет, нет, нет...»

И медленно, из глубин, всплывало оно -то существовнутри ее.

Этот скальпель принадлежал ему. Он всегда ему принадлежал.

«Нет-нет-нет-нет...»

Он принадлежал ей. Всегда. Она с силой вонзила его в тело.

– С-А-Р-А-А-А!

Она вытащила его и вонзила снова. С легким шуршанием входил он в его плоть, и пурпурное чудо его жизни забило фонтаном, утоляя ее жажду.

Снова жива! Она услышала песню – прекрасную, щемящую, как воспоминание. Кто-то всхлипывал. Всхлипывала она.

Почему? Она была счастлива.

Голова его затряслась, челюсть отпала. Он тяжело навалился на нее, и она, выбравшись из-под него, соскользнула с кровати. Он ужасно трясся, зарывшись в покрывала. Хлестала кровь. Сара коснулась его и, склонясь над ним, заставила его поверить, что она целует его. Она вытянула из него его жизнь.

Она медленно кружилась по комнате, тело ее буквально разрывалось от невыносимого наслаждения. Она раскинула руки в теплом воздухе. Весь мир стал волшебно-золотистым, словно вобравшим в себя всю возможную красоту. Она ощущала и мягкое движение воздуха вокруг своего тела, и ласковое тепло солнца, и таинственное биение жизни в себе.

Она ощущала Тома.

Ощущалаего!

Глаза обратились к его мертвому телу. Происходило что-то необычайное. Эмоции, казалось, потоком лились из него: горечь, сожаление, умиротворение.

Такое умиротворение!

Она слышала его голос в воздухе, произносивший ее имя в любовном экстазе. Он становился все слабее и слабее. Больше всего на свете хотела она сейчас слышать звук этого голоса. Она была безутешна.

Мириам съежилась от крика, пронзившего ее уши. Неизбывная горечь слышалась в нем. Она не встречала на своем веку столь глубокого горя. Сила его была велика, слишком велика.

Мириам пошла к Саре. Спеша по молчаливым залам к спальне, она ощутила укол тревоги. Такое горе, как у Сары, легко могло превратиться в ярость. Убийственную ярость. Опасную для жизни Мириам.

Задержавшись у двери в спальню, она прислушалась, чтобы определить, где находится Сара. Долгие хриплые звуки ее дыхания слышались из дальнего конца комнаты. Мириам вставила ключ в замок. Спустя мгновение раздался щелчок, и дверь открылась. Вес стальной двери, отделанной обычными деревянными панелями, был идеально сбалансирован, и двигалась она бесшумно.

Сияющая колонна солнечного света ослепила Мириам. Сара стояла у окна, глядя в залитый утренним светом садик. Останки ее возлюбленного лежали на смятой кровати.

Обратившись к Саре, Мириам постаралась вложить в свой голос всю свою привязанность, она старалась говорить с ней, как мать с ребенком, как влюбленный со своей любимой или как друг – с другом. Сара не подала вида, что слышит ее. Мириам начала медленно приближаться, сознавая, что Сара может броситься на нее в любой момент.

– Сара, я совершенно точно знаю, как ты себя чувствуешь.

– Не имеешь ни малейшего понятия.

– Ты можешь мне не верить, но – изменившись – ты обрела гораздо больше того, ради чего стоит жить.

– Мириам, я только что убила человека, которого люблю! Ты, кажется, этого не понимаешь. Мне больше не для чего жить. У меня нет ничего, ради чего стоит жить.

– Не говори так! У тебя есть я, Сара.

Сара взглянула на нее, затем склонила голову. Ее плечи затряслись. Она молча рыдала.

– Ты просто поменяла один образ жизни на другой.

– Ты отвратительна, ты знаешь это? Непотребна!

– Ты принадлежишь теперь иному роду – не человеческому. Мы тоже обладаем правами. И мы никогда не убиваем больше, чем нам нужно.

Сара отшвырнула скальпель, словно он жег ей руки. Воспользовавшись этим, Мириам приблизилась. Им нужен был физический контакт.

– Держись подальше! – Сара увернулась. – Не смей меня трогать. – В ее тоне звучало предупреждение, Хоть и безоружная, она все же могла нанести травму.

Мириам обошла Сару, стараясь не терять ее взгляда.

– Ты теперь больше, чем человек. Ты получила право решать, жить или умирать человеческим существам.

– Ты вызываешь во мне отвращение! Мириам подходила все ближе и ближе. Из глубин этого отчаяния, Мириам была в этом уверена, скоро появится новая Сара. Мириам нежно заговорила снова:

– Ты будешь одинока без меня. Совершенно одинока. Иди же ко мне.