Граф даже втянул голову в плечи. Тут, к собственному его несчастью, снова ожил и приподнялся с дивана Ленчик. Трубач мимоходом грохнул его своим кулачищем по темечку. Это уже не "ладушки". Это -- пара недель в больнице. После чего Трубач взялся сзади за подбородок Графа и повернул его голову примерно на девяносто градусов по часовой стрелке. Следующие градусов десять переправляли бы этого несостоявшегося наполеончика прямиком на его остров Святой Елены.
      Он захрипел:
      -- Нет!
      И посмотрел на меня, как курица: сбоку и круглым глазом.
      Я кивнул Трубачу:
      -- Секунду!
      Голова Графа встала на место.
      -- Вы хотите сказать последнее слово? -- спросил я.
      Он откашлялся, помассировал шею и ответил:
      -- Серж! Так не делаются дела!
      -- Именно так они и делаются, -- возразил я.
      -- Я согласен на ваши условия. Я верю, что вы не блефовали. Поверьте, я полностью вам доверяю.
      -- Доверие предполагает откровенность. Полную. Докажите се. Это ваш последний шанс.
      -- Как?
      -- Ваши проблемы. У вас всего три попытки, Граф.
      От напряженного раздумывания он даже вспотел. Наконец, сказал:
      -- Это я сдал Хруста. Я с самого начала хотел забрать его бизнес.
      -- Это я и сам знал, -- ответил я, и наполовину это было правдой.
      -- Я...
      -- Только не признавайтесь, что предпочитаете мальчиков, -- предупредил я. -- Ваша сексуальная ориентация меня не волнует.
      -- Я и не собирался этого говорить. Тем более что это не так.
      -- Тогда скажите то, что собирались.
      -- Я... В общем, это я приказал убрать ваших двух -- тех, что сидели на "губе".
      -- Это я тоже знал. Последняя попытка.
      Возможно, я даже пожалел бы его, если бы не знал, сколько крови на этих холеных, с маникюром, руках.
      -- Я не вызывал людей из Афин! -- наконец выпалил он. -- Все, больше нечего мне сказать. Это соврал Влад... Ну? Доказал?
      -- Теперь -- да. Только это соврал не Влад, а я.
      -- Зачем?!
      -- Как раз для этого. Чтобы проверить, могу ли я вам доверять. Расслабьтесь, Граф. Вы выдержали испытание. Может, хотите выпить?
      Он закивал:
      -- Да, очень хочу.
      Трубач подошел к бару, разглядывал бутылки и налил в высокий стакан сразу из нескольких.
      -- Коктейль "Авто-Хилтон", -- сообщил он, передавая стакан Графу. -- Я его только что изобрел.
      Граф сделал глоток и отставил стакан в сторону.
      -- Неужели не понравилось? -- огорчился Трубач.
      -- Откручивать головы у вас получается лучше. Я засмеялся.
      -- Прекрасно, Граф. Я уже говорил, что вы остроумный и находчивый человек. И смелый. Теперь я понимаю, как вам удалось создать свой бизнес и встать во главе.
      -- А я начинаю понимать, почему при вашей молодости главный в вашем бизнесе вы. У вас все задатки большого босса.
      -- Я? Что вы! По сравнению с моим боссом я просто щенок. Поверьте, я говорю искренне.
      -- Да?.. Хотел бы я знать, кто он.
      -- А вы его знаете. Его все знают. Только очень мало кто знает, что он -- это он. Оставим эту тему. Вы вправе спросить меня, зачем я разыгрывал всю эту комедию.
      -- Зачем? -- спросил он.
      -- Именно затем, что нам нужен надежный партнер для того самого дела, о котором мы говорили. Очень надежный. По-моему, вы подходите на эту роль. Я докажу вам серьезность своих намерений. Разумеется, эту партию товара мы могли бы вывезти без всяких проблем и без вашего участия. Два "но". Мы не хотим, чтобы поползли слухи о якобы нашем беспределе по отношению к Пану...
      -- Вы же сказали, что вас никто не знает.
      -- Правильно. Но у слухов есть пакостная особенность проникать во все щели, как керосин. А мы дорожим своей репутацией. Второе "но": нам все равно пришлось бы искать партнера. Это -- время. И никаких гарантий, что снова не нарвешься на такого же Пана. Поэтому мы готовы видеть вас в роли правопреемника Хруста и Пана и готовы выполнить все наши обязательства.
      -- То есть заплатить за товар?
      -- Вам это кажется странным?
      -- Немного.
      -- Это говорит лишь о том, как мы еще далеки от цивилизованного бизнеса. Вспомните, Граф: русские купцы заключали миллионные сделки под простое слово. Даже без всяких расписок. "Честность -- лучшая политика". "Слово дороже золота"... -- Я взглянул на часы. -- Черт! Время звонить!.. В мотеле должен быть международный автомат. Он в офисе, наверное?
      -- Куда вам нужно звонить? -- спросил Граф.
      -- В Москву.
      -- Можете воспользоваться моим сотовым телефоном.
      Он подал мне трубку. Я заметил, что рычажок поставлен на громкую связь, но переключать не стал.
      Прикрыв пульт от Графа, я набрал номер Москвы.
      -- Диспетчер, -- прозвучало достаточно громко.
      -- Говорит Серж. Посылка готова. Сегодня от часу до двух ночи.
      -- Вас понял. Пароль "Москва", отзыв "Киев". Удачи!..
      Я набрал еще один номер -- тот, что дал мне для связи Губерман. Он ответил после первого же гудка:
      -- Слушаю.
      -- Ефим, это Серж. Нужен самолет в Гродно. Небольшой. Вылет из Гродно в три или четыре утра. С посадкой в Жуковском или Чкаловском без таможни. Подробности при встрече.
      -- Сделаем. Назовешь ночному диспетчеру свою фамилию. Встречу сам.
      -- До встречи, -- сказал я и вернул Графу трубку. -- Спасибо, теперь все в порядке. На чем мы остановились? Да, деньги. За товар мы проплатили "лимон" шестьсот. Осталось семьсот тысяч.
      -- Девятьсот, -- поправил Граф.
      -- С какой стати? -- удивился я. -- Девятьсот -- это если по пятьсот баксов за грамм. А мы берем по четыреста шестьдесят. Доставка-то наша.
      -- Хорошо, семьсот.
      Я позволил себе усмехнуться.
      -- Еще бы не хорошо. Не вложили ни цента, а получаете семьсот штук.
      -- Я вложил сто в джип и оружие, -- напомнил Граф.
      -- Бросьте! Ваш "паджеро" со всеми стволами тянет от силы на полтинник. И потом, Граф, вы что, хотите слупить с нас бабки за стволы, которыми нас же хотели прикончить?
      -- Мне придется разбираться с корешами Хруста.
      -- Ваши трудности. Еще вопрос: как передать вам эти бабки? Банковский трансферт исключен.
      -- Почему?
      -- Нам не нужны следы. Да и вам тоже. У вас есть человек, которому вы полностью доверяете?
      -- Ну, Ленчик, -- не очень уверенно проговорил Граф.
      -- Ленчик отпадает, -- вмешался Боцман. -- Примерно на месяц. Сотрясение мозга средней паршивости.
      -- А ваш телохранитель Гриша? -- спросил я.
      -- Вы его отпустите?
      -- Ясно, отпустим. Сейчас же. На черта он нам нужен?
      -- Он парень туповатый, но вполне надежный.
      -- Значит, так и решим, -- заключил я. -- Он идет с нами через границу, на той стороне получает бабки и возвращается. "Окно" будет открыто не меньше двух часов.
      -- А разве бабки не с вами? -- насторожился Граф.
      -- Да что же мы, спятили? Мы ехали контролировать ситуацию, а не брать товар. Бабки подвезут те, кто нас встретит.
      Граф надолго задумался, а потом покачал головой:
      -- Нет, Гриша не подходит.
      -- Значит, свою жизнь вы ему доверяете, а семьсот штук зеленых -- нет?
      -- Вот именно нет, -- подтвердил Граф.
      -- Тогда я вижу только один выход. Колюня, сколько у нас бабок осталось? Штук пятьдесят?
      -- Около того, -- отозвался Трубач. -- Ну, и за "ситроен" чирик--полтора можно взять.
      -- С "ситроеном" нам уже возиться некогда. Значит, полтинник. Сейчас, Граф, мы отдаем вам пятьдесят тысяч баксов, а остальные -- когда привезем предоплату за следующую партию товара... Опять несогласно? Тогда я не знаю. Предлагайте сами. В конце концов, это вам нужно, а не мне, -- добавил я, а сам подумал: "Черт! Неужели не клюнул?"
      Граф немного помолчал и спросил:
      -- Когда я могу получить эти пятьдесят штук?
      -- Как только приедем в Нови Двор.
      -- Я смогу увидеть товар?
      -- Не доверяете?
      -- Вы осторожный человек, Серж. Я тоже.
      -- Сможете, -- сказал я. Клюнуть, может, и не клюнул, но интерес к наживке проявил. Теперь главное -- не спугнуть. -- Могу я еще раз воспользоваться вашим телефоном? Какой здесь код?
      -- Четыреста восемьдесят пять, -- ответил Граф, передавая мне трубку.
      Я набрал номер нашей комнаты в отеле-теремке. Ответил Док.
      -- Это Серж, -- сказал я. -- Звоню от Графа. Товар подготовлен?
      -- Да.
      -- Возьми с собой Митю и через час будьте в "ситроене". С товаром. Соберите все бабки, что у нас остались, и тоже принесите. Сидите в кабине и ждите меня. Остальные пусть страхуют со стороны. И если что -- никаких нежностей. Все ясно?
      -- Все, Серж, -- ответил Док и положил трубку.
      -- Почему в "ситроене", а не в вашем отеле? -- спросил Граф.
      -- Вас интересует, где мы живем?
      -- Не очень.
      -- Я так и подумал. Ну что, переодевайтесь, Граф, и поехали. Да, чуть не забыл! -- Я вытряхнул из сумки пистолеты на полированную поверхность журнального столика. -- Забирайте ваш арсенал.
      -- Успели разрядить, -- предположил Граф, не притрагиваясь к стволам и сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками.
      Я взял "глок", направил в пол длинный от глушителя ствол и два раза подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в ковре появились две дырки с оплавленным по краям ворсом.
      Я положил пистолет на стол.
      -- Убедились? Хотите сами попробовать?
      Граф взял "глок" и повертел его в своих маленьких пухлых руках. Я заметил, как Трубач подсобрался. Но на этот раз ему не представилось возможности продемонстрировать свою рысью хватку.
      -- Вы сказали, что вам нравится эта машинка, -- проговорил Граф.
      -- Да, очень, -- вполне искренне признался я. Он взял пистолет двумя руками, как чашу, и протянул мне через стол.
      -- Дарю!
      -- Вы шутите, Граф?
      -- Дарю! -- повторил он с таким самодовольством на физиономии, что прямо хоть руками разводи.
      Странные вещи вытворяет с нами наше самомнение. Очень странные. Если человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И что самое поразительное -- и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу. А вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И дураком же выглядит в глазах окружающих.
      А уж когда человек самовлюблен...
      Я принял "глок". Не потому, что он мне действительно нравился. А потому, что понял: я должен его принять. Но "спасибо" не сказал -- это слово в его глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не сказал я и "благодарю". А сказал то, что он и хотел услышать:
      -- Графский подарок!
      И он сразу стал Наполеоном после Аустерлица.
      Небрежно-благосклонным к свидетелям своего триумфа.
      И мысли не допускающим, что кто-то может не восхищаться им и его не любить.
      Доверчивым дураком.
      Что для меня в этой ситуации было самым главным.
      Я попросил Трубача:
      -- Пойди развяжи этих. Гришу сюда приведи, а остальные пусть сидят в "фиате".
      -- Гриша -- это который с перебитым носом? -- уточнил Трубач. -- Или без зубов?
      -- Который самый целый из них, -- подсказал Граф и удалился в гардеробную, даже и не подумав убрать пистолеты с журнального столика.
      Тут я их слегка и перезарядил. Патронами от "Макарова" заклинил магазины "байарда" и браунинга, а "маслятами" калибра 6,35 от этих дамских игрушек зарядил ПМ. Так что из браунинга и "байарда" теперь не смог бы выстрелить даже КИО, а стрелять из "Макарова" патронами калибра 6,35 вместо штатного 7,62 я не пожелал бы и моему первому взводному, который считал строевую подготовку важнейшей дисциплиной для будущих офицеров-десантников.
      Эту нехитрую работу я закончил как раз к тому моменту, когда из гардеробной появился Граф в белых брюках и синем блейзере с золотыми пуговицами, а Трубач с улицы ввел его телохранителя Гришу -- крепенького мужичка, который выглядел так, словно побывал в руках у людей, не подписывавших Женевскую конвенцию о гуманном отношении к военнопленным. А если подписывавших, то не читавших. А если и читавших, то не очень внимательно. С виду-то он был вполне в норме, но двигался как робот с несмазанными шарнирами. Он тупо посмотрел на полусвалившегося с дивана Ленчика, потом на стволы передо мной, потом на меня, а уж только потом -- со слабо обозначенным во взгляде вопросом -- на Графа.
      -- Все в порядке, -- сказал Граф, -- сейчас поедем в Нови Двор.
      Он взял со стола ПМ и сунул в подмышечную кобуру телохранителя, а браунинг и "байард" убрал в ящик письменного стола.
      -- Он не сможет сейчас вести машину, -- заметил я. -- Ему нужно хоть пару часиков отдохнуть.
      -- На заднем сиденье отдохнет. Сам поведу, -- ответил Граф.
      -- Могу я, -- предложил Трубач. -- Никогда не ездил на "альфа-ромео". А в "фиате" я все равно не поеду. Там этот Владас воняет. Ну, не воняет, Но мне кажется, что воняет. А это одно и то же. Пусть сами едут. И с трупом пусть сами разбираются. Скажите им, Граф.
      -- Прикажу. -- Он обернулся ко мне: -- Вы вернете моим людям оружие?
      -- Не раньше, чем мы исчезнем.
      -- Вы мне не доверяете?
      -- Вам -- да. Им -- нет.
      Он даже оскорбился, но я не дал ему и рта раскрыть -- пора было переместить этого Наполеона с Аустерлица в более подходящее для него место. Скажем, на старую Смоленскую дорогу, по которой он чесал из Москвы.
      -- Не забывайтесь, Граф. Сейчас приказываю я. И смените свой блейзер. Мы едем на барахолку, а не в гей-клуб.
      Он послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу до Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А про Гришу и говорить нечего. Возле военного городка я велел Трубачу покараулить машину, чтобы ее не сперли вместе с Гришей, и прошел с Графом к "ситроену". На лобовом стекле висел листок с крупным словом "Продано", а в кабине нас ждали Боцман и Док. У Дока в руках был его "Экономист", а на коленях Боцмана лежал светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где-то успели найти. Правда, он был чуть великоват для пяти килограммов "дури", но выбора, видно, не было.
      Мы с Графом влезли в кабину и заперли дверцы. Док молча передал мне полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.
      -- Только тридцать пять штук, -- объяснил Док.
      -- У меня еще десять.
      Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал пакет Графу.
      -- Все, что есть. Можете взять в уплату "ситроен", но я не советовал бы. Он может быть засвечен в болгарской полиции и объявлен в международный розыск.
      Граф кивнул:
      -- Хороший совет.
      Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться, что это не "кукла", а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел -- как это сделал в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело был лучше наметан.
      -- Значит, с вас -- шестьсот пятьдесят пять, -- заключил он и кивнул на кейс. --Товар?
      Боцман набрал шифр на замках и приоткрыл кейс. В нем лежали плотные полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю, как ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а потом запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось найти в местных лавках. Граф протянул руку к кейсу, чтобы пощупать пакеты. Это был нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась. Я понял почему: поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер.
      -- Хотите попробовать? -- спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса и закрыл замки.
      -- Не хрен пакеты рвать, -- буркнул он. -- Мы проверяли товар.
      -- И как? -- спросил Граф.
      -- Обыкновенное турецкое говно, -- тем же тоном ответил Боцман. -Говорил же -- надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.
      -- Ладно, сойдет, -- оборвал я его. -- Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы ваших кадров будут на "губе". Ключи -- под камнем у порога. Скажите Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.
      Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:
      -- Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны полно. И, уже не оглядываясь, залез в кабину.
      -- Идет к выходу, -- сообщил Боцман, наблюдая за Графом через дырку в заднем тенте. -- Вышел... Он вернулся в кабину и спросил:
      -- Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки?
      -- Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка.
      -- Наживка? -- переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем не быстро. Но соображал. -- Ты хочешь подставить их вместо нас?
      -- Ты имеешь что-нибудь против?
      -- Ничего не выйдет, -- подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о переговорах в мотеле "Авто-Хилтон". -- Зачем ему рисковать? Он получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.
      Я спросил:
      -- Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?
      -- Ну, почему?
      -- Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему -- нет.
      Боцман подумал и упрямо повторил:
      -- Не выйдет.
      -- Посмотрим.
      Ждать нам пришлось совсем недолго. Минут через пять в дверцу кабины коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал мне знаки выйти. Под плащом у него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит, он вернулся, даже не дойдя до своей "альфа-ромео".
      Я спрыгнул на землю.
      -- В чем дело, Граф? Что-нибудь случилось?
      -- Давайте отойдем в сторону, нужно поговорить.
      Я взглянул на часы и изобразил нетерпение.
      -- Только недолго.
      Мы отошли в глухой угол двора.
      -- Во сколько вы переходите границу? -- спросил Граф.
      -- Вы же слышали: с часу до двух.
      -- Я пойду с вами.
      -- Вы? Сами? Бросьте, Граф. Не царское это дело. Самое большое через месяц-полтора вы и так получите эти бабки.
      -- Полтора месяца -- срок. За это время я закуплю на них новую партию товара для вас. Сами знаете: время -- деньги.
      -- Плохая идея, Граф. Очень плохая. Есть смелость, а есть глупость. Один, ночью, почти с миллионом баксов. А если вас грабанут и замочат?
      -- Вы обо мне беспокоитесь или о своих бабках?
      -- Сейчас это одно и то же.
      -- Со мной будет Гриша. Он крепкий парень. До ночи отойдет. И мы будем с пушками.
      -- Цена вашему Грише! И вашим пушкам! Сколько лет вашему сыну? Лет двадцать пять?
      -- Восемнадцать. Младшему шестнадцать. Я поздно женился. А дочери двенадцать лет.
      -- Так вот и подумайте о своих детях!
      -- Я о них и думаю.
      -- Вы меня не поняли. Подумайте о том, что с ними случится, если вас ограбят и убьют или вы инсценируете собственное ограбление, или по любым иным причинам не сможете выполнить взятых на себя обязательств. А вы их уже взяли. И получили аванс. Счетчик включен. Не перебивайте! Сначала дослушайте. Это не угроза, а законы бизнеса. И вы их сами прекрасно знаете. Я лишь напомнил вам о них. А теперь можете принимать решение.
      Он ответил, почти не задумываясь:
      -- Я его уже принял. И я не меняю своих решений. Я иду.
      Часть наживки он уже заглотил. Теперь нужно было, чтобы он заглотил весь крючок.
      -- Ладно. Решили так решили. В двадцать три двадцать пять будьте на своей машине... Нет, -- сказал я. -- Все-таки нет. За накладки с вас спросится. Но и с меня тоже. Мне эта головная боль ни к чему. Я вижу только один выход. Эти четверо -- надежные люди?
      -- Да.
      -- Я согласен, если они вас будут сопровождать. Два "узи". Четыре "Макарова". Хоть что-то. А не ваш "байард".
      Граф ненадолго задумался и кивнул:
      -- Хорошее решение. Вы предусмотрительный человек.
      Знал бы ты, сука, какой я предусмотрительный.
      -- Вот ключи от "губы", держите. Стволы уже там. На "альфа-ромео" и "фиате" будьте в двадцать три двадцать пять возле почтамта. Подойдет мой человек. Скажет: от Сержа. Объяснит, куда ехать и что делать. Предупредите всех своих: его слово -- приказ. Для вас, Граф, тоже. При малейшем возражении он будет стрелять. Повторяю, Граф: при малейшем. Вы сильно осложнили наш переход, поэтому нужна предельная четкость. Двадцать три двадцать пять, почтамт. Запомнили? До встречи!..
      На этот раз я не стал пожимать ему руку. Просто повернулся и пошел к "ситроену".
      -- Секунду! -- остановил меня Граф. -- На той стороне у вас будет машина?
      -- Разумеется. Джип "патрол". А что?
      -- Просто спросил. Я тоже заинтересован, чтобы вы ушли чисто...
      Вернувшись в кабину "ситроена", я вытащил из кармана диктофон и перемотал пленку на начало разговора. Когда к нам присоединился Трубач, прокрутил ребятам всю беседу.
      -- Клюнул! -- поразился Боцман. -- Ну, хорек!
      -- На семьсот тысяч баксов не только хорьки клюют, -- ответил я и тут же поймал себя на самодовольстве. Заразительная, оказывается, хреновина!
      -- Он не на семьсот тысяч клюнул, -- заметил Док. -- Он спросил, сколько человек нас будут ждать на той стороне. И ты, Сережа, ему ответил.
      -- Что я ему ответил?
      -- Джип "патрол". Нас -- он считает -- шестеро. В джипе семь мест. Ну, восемь. Значит, встречать нас будут двое. Он клюнул не на семьсот тысяч. А на семьсот тысяч и на два с половиной "лимона". Он хочет взять и деньги, и товар.
      -- Как это он рассчитывает сделать? -- недоверчиво спросил я.
      -- Может, и узнаем, -- предположил Трубач. -- Часа через полтора. Когда вернется дядя Костя. Он с Артистом за ними поехал. Я в обшивку "альфа-ромео" сунул "жука". Которого с Влада снял. Он-то сейчас, сами понимаете, не больно разговорчивый...
      Мы сняли с "ситроена" номера, кинули их вместе с документами в дымящийся мусорный бак, ключи зажигания оставили в замке, а одну из дверей приоткрыли. Если даже после этого "ситроен" не угонят, то я просто ничего не понимаю в людях. Потом вернулись в отель и стали ждать.
      Полковник Голубков и Артист приехали гораздо раньше, чем предположил Трубач. Не говоря ни слова, Артист включил "голосовик". В жизни я не делал более удачных покупок. Оправдал он свою цену и на этот раз. Не просто оправдал. Перекрыл в неизвестное число раз. Потому неизвестное, что цена жизни не поддается измерению в баксах. Особенно когда жизнь эта -- твоя собственная.
      "...-- Ну, оклемался?
      -- Давно уже. Просто придуривался.
      -- Садись за руль, поехали... Проверь свой ПМ.
      -- А что может быть?
      -- Делай, что говорят!
      -- Твою мать!.. Точно! Патроны от "байарда"! Как они в нем оказались?
      -- Серж подменил.
      -- А как вы узнали?
      -- Я имею привычку головой думать, а не жопой. Значит, теми стволами, что на "губе", тоже пользоваться нельзя. Или испортили, или бойки спилили..."
      -- Вот блин! -- возмутился Муха. -- А я все пальцы себе напильником ободрал!..
      -- Тихо! -- приказал я.
      "-- Значит, так, Гриша. Слушай внимательно. Сегодня ночью мы идем с ними через границу. Там у них джип, будут ждать человека два-три. Их шестеро и трое -- девять человек. Нас шестеро: ты, я и ребята Влада. Мочим всех тех, забираем товар и бабки...
      -- Как, Граф? Сами сказали -- их девять!
      -- У нас будет шесть "калашей" или "узи". Плюс внезапность.
      -- Где мы возьмем "узи"?
      -- Заткнись и слушай. Как только с теми кончим, тут же шьем наших. Всех. Понял зачем? Команда Хруста, много знают.
      -- Братва поднимет хипеж. Стремно, Граф.
      -- А кто узнает, что это мы? На тех и повесят, что Пана замочили. И сразу уходим в Варшаву, сдаем товар и домой.
      -- Успеем, Граф? Погранцы поднимут тревогу.
      -- Нарядов не будет. Для них сделали "окно". А от заставы пока доберутся... Успеем, если будем шевелиться.
      -- А Ленчик?
      -- А что Ленчик? Пусть лечится, в Польше медицина бесплатная. В другой раз хавальник не будет раззевать, козел вольтанутый! Тепленьким меня сдал, сучара!.. Да обгоняй ты его!.. Живей, Гриша, живей! Сейчас -- в Белосток. Там есть человек, даст наводку. Возьмем стволы и сразу назад. Время еще есть, успеем!.. Да жми, тебе говорят!.."
      Голубков выключил магнитофон.
      -- Ушли от нас. Да я и не стал гнать. И так все ясно... Ну что, господа спортсмены. В дерьмо мы плотно влезли. Давайте прикинем, как из него выбираться. У этих, значит, три "Зауэра", и еще у майора Васильева пушчонка, у Графа шесть "кала-шеи" или "узи". А у нас? Кольт, "глок" и два ножа-автомата. Негусто!
      -- Не прибедняйтесь, Константин Дмитриевич, -- возразил Док. -- У нас есть кое-что посерьезней всех их стволов. Знание.
      -- Точно, -- сказал Муха. -- Даже журналы такие были. "Знание -молодежи" и "Техника -- сила". То есть наоборот: "Техника -- молодежи", а "Знание -- сила"...
      * * *
      В двадцать три тридцать мы все, кроме Мухи, уже были на своих местах. На трех самых опасных точках -- позади лежбищ, которые, как мы выяснили вчера ночью, облюбовали для себя снайперы -- распределились Боцман, Трубач и я. Полковник Голубков со стереотрубой укрылся метрах в сорока от того места, куда подъезжал "патрол". Док с такой же трубой и с такой же насадкой для ночного видения -- сбоку от "тропы", чтобы контролировать общую обстановку.
      Самая трудная задача выпала Мухе -- вывести графскую челядь на "тропу" и самому не подставиться под пулю снайпера. Я сначала хотел взять это на себя, но после спора все же остановились на Мухе. Он был самым маленьким и самым быстрым. А это здесь было главным. Ему отдали "глок" с глушителем, Голубкову -- трубачевский кольт с приказом не стрелять ни при каких обстоятельствах, потому что этот громовой поднял бы по тревоге весь погранокруг, а я на всякий случай сунул в карман один из "Макаровых" с "губы" с так некстати сточенным Мухой бойком. Но кто знал!
      Артиста вооружили двумя ножами-автоматами и поставили у начала "тропы". Он должен был втемную прикрывать Муху и вмешаться только в том случае, если у Мухи в самом начале дела возникнут проблемы. Ножи, конечно, не ахти какое оружие, но Артист работал ими виртуозно. И что важно -- это оружие было бесшумным.
      Рации у всех были отрегулированы на минимальный звук и включены на прием, лишь передатчик в кармане Мухи был поставлен в режим связи и должен был работать как микрофон. Договорились, что он переключит его на прием, как только начнется движение по "тропе". Муха мог бы среагировать на "пароль -отзыв", но очень мы сомневались, что снайперы майора Васильева исполнят этот традиционный ритуал. Скорее всего, они наметили рубеж -- появление на нем первой цели и будет общим сигналом. По нашим вчерашним прикидкам этот рубеж был как раз посередине контрольно-следовой полосы. На него Мухе и следовало ориентироваться. Была еще небольшая надежда, что Док в свою трубу уловит движение снайпера, припадающего к прицелу непосредственно перед тем, как нажать курок. Но надежда эта была слишком ничтожной.
      Надежда была только на самого Муху.
      В двадцать три сорок пять я услышал слабый шум моторов. Они чуть порыкали и заглохли -- "альфа-ромео" и "фиат" загнали в кущи за приграничной дорогой. Через некоторое время в рации послышался голос Мухи:
      -- Все сюда. Говорю только я, все слушают.
      -- А где остальные? -- перебил его Граф. И тотчас раздался хлопок выстрела из "глока" с глушителем. И снова голос Мухи:
      -- Это было единственное предупреждение, Граф. В следующий раз я буду стрелять не в землю. Объясняю обстановку. Все на местах, страхуют нас. На "тропе" должно быть семь человек. Только семь: мы шестеро и наш связник. Иначе встречи не будет. У переднего в руках должен быть светлый кейс с товаром. Первым пойдет Корень, за ним ты, ты и ты. Потом Гриша и Граф. Я замыкаю. Дистанция три метра. На вопрос "Кто идет?" ответ "Москва". Отзыв: "Киев". Если что-то не так, тут же возвращаемся. Спокойно, без суеты. Нас прикроют. Разрешаю задать вопрос. Только один.
      -- Где товар? -- спросил Граф.
      -- Стойте спокойно, сейчас принесу. Через полминуты вновь заговорил Муха:
      -- Корень, протяни мне левую руку. Рта не открывай, сам объясню. Это наручники. Чтобы товар не потерял. Снять "калаши" с предохранителей. Но стрелять только по моему приказу. Начали движение. Корень, пошел!.. Прямо по тропе на просвет в соснах. Следующий!.. Следующий!.. Следующий!..
      Фокус с наручниками придумал я. Вернее, не придумал, а вспомнил малого на кухне конспиративной квартиры в Гольянове. И теперь я представлял, как мечутся мысли в голове Графа: как же это он будет забирать кейс, когда Корня замочит? Руку отрезать? Кейс взламывать и перекладывать товар? Задачка. Думай, Граф, думай. Может, это последние твои мысли на нашей грешной земле.
      Самый опасный момент был уже позади. Увидев кейс в руках Мухи, Граф мог сразу открыть пальбу. Не врубился. А теперь было уже поздно. Так что вмешательство Артиста не потребовалось.
      -- Внимание, рубеж, -- прозвучал в рации голос Дока. -- И тотчас: -Ложись!..
      И почти в ту же секунду захлопали "Зауэры". "Почти" -- доли секунды. Успел? Или не успел? Должен был успеть!
      -- Успел, -- сообщил Док. -- Захват, не спешите... пока лежат...
      Мы должны были взять снайперов, если они поднимутся и пойдут добивать цели. Но они продолжали лежать.
      Глаза мои давно обвыклись в темноте, слегка размытой огрызком месяца, я придвинулся к моему объекту метров на десять и изготовился к броску.
      Но снайпер лишь пошевелился, не встал.
      -- Майор говорит по рации, -- вышел на связь полковник Голубков. -Внимание! Вышел из машины, быстро идет к "тропе"! Ситуация нештатная, всем ждать!.. Мухин, ты где? Прием!
      -- В порядке я, в полном. Мяч ушел за пределы поля, -- сообщил Муха. -Мяч -- это я.
      -- Майор приближается к снайперам, -- доложил Док.
      Это я уже и сам видел. Майор прошел мимо меня метрах в пятнадцати, наклонился к моему объекту... Что за черт? Что за...
      Хлопок.
      Майор перешел к другому снайперу.