ВВЕДЕНИЕ

Много ли мы знаем о Стокгольме? Столица соседней страны – королевства Швеция, город, раскинувшийся на островах (стокгольмские шхеры)… Конечно же, родина Карлссона! Для русских читателей этот забавный герой Астрид Линдгрен стал частью их собственного детства, а благодаря ему полюбились и стокгольмские крыши.

Я иду в знаменитый музей шведской писательницы в Стокгольме – Юнибаккен. Сажусь в крохотный вагончик «Сказочного поезда». Гаснет свет, в наушниках зазвучал голос гида-рассказчика, все вокруг погрузилось во тьму, мы словно едем куда-то, и время от времени передо мной вспыхивает свет, озаряя чудесные миниатюрные макеты, которые изображают различные сцены из произведений Линдгрен. Вот Эмиль на своем хуторе, вот пожар в доме и братья Львиное сердце, а вот и Карлссон: болтается на ниточке, привязанной к пропеллеру, парит над Стокгольмом, и под ним – городские крыши, черные, будто лакированные, с трубами, лесенками, затейливыми переходами, мансардами… Целый ландшафт!

Карлссон – это стокгольмец. Тогда почему же в шведской книге «Столицы скандинавских стран» Стокгольм представляет Эмиль, крестьянский мальчик из южной провинции Смоланд? Дело в том, что Эмиль – любимый герой и самой писательницы, и читателей в Швеции и в других странах. Кроме России. Поэтому мы берем с собой в путешествие по городу нашего Карлссона, наиболее любимого нами с раннего возраста из всех героев самой популярной в России шведской детской писательницы, почти ровесницы века. Вместе с ним познакомимся с повседневной жизнью Стокгольма XX столетия, который именно за этот период времени превратился из небогатого, провинциального по духу городка в Интернет-столицу Европы, как назвал его американский журнал «Ньюсуик» на рубеже тысячелетий. Ибо Стокгольм времен Астрид Линдгрен – это, конечно же, город XX века.

Есть Стокгольм туристический, с его непременными атрибутами: сувенирными викингскими шлемами, расписными даларнскими лошадками, «Тре крунур» – тремя желтыми коронами на синих майках (цвет шведского флага), – с обязательным посещением Королевского дворца, музея корабля «Васа», этнографического музея Скансен… Такой туристический стереотип восприятия города подчас раздражает самих шведов. Когда в середине 1990-х годов издатель Клас Бриттон задумал новый, англоязычный, журнал «Stockholm New», специально для иностранных читателей, он ставил себе целью изменить это традиционное восприятие шведской столицы, показать Стокгольм и исторический, и современный, творческий, представить его национальную кухню, музыку, дизайн. Все это, кстати, действительно приобретает мировую известность.

Мы же расскажем о повседневности, о городской жизни и горожанах, об их буднях и праздниках. И, возможно, на нашей картине Стокгольм подчас предстанет с необычной стороны, – ведь в нем есть квартал под названием «Сибирь», прямо напротив Королевского дворца ловится много видов рыб, а над центром города можно пролететь на воздушном шаре, что запрещено во всех других столицах мира.

Рассказывая о повседневной жизни шведской столицы, мы будем обращаться к работам историков, социологов, этнологов, журналистов, опираться на личные впечатления. Не менее важным представляется образ Стокгольма в художественной литературе и искусстве. Кроме Астрид Линдгрен, есть ряд известных шведских писателей, создавших целую галерею литературных персонажей и оставивших нам очень непохожие и всегда притягательные картины Стокгольма. По ним мы сможем судить о том, как менялся облик столицы, и что именно выходило на первый план в разные эпохи, что казалось примечательным.

Певцом Стокгольма и первооткрывателем жанра городского пейзажа в шведской литературе стал Карл Микаэль Бельман, поэт XVIII века. Его называют «шведским Анакреоном», вспоминая древнегреческого поэта, который в своих одах восхвалял любовь, вино и плотские утехи. Анакреонтической можно назвать и поэзию Державина в русской литературе. В XVIII веке средоточием городской жизни в Стокгольме был Старый город. На этом островке, в тесноте скученных улочек, и кипела жизнь горожан. Было подсчитано, что в те времена в столице имелось семьсот питейных заведений. Там-то и можно было встретить героев Бельмана, которые неотделимы от образа старого Стокгольма. В бельмановской поэзии мы видим городские кварталы, трактиры («Три кубка», «Новая земля», «Зеленая роща»). Известное «Послание Фредмана» № 48 описывает переправу Уллы Винблад, героини поэта, через озеро Меларен. Перед нами предстают картины квартала Мариеберг, окраины того времени, и его обитателей:

Традиция изображения города в литературе идет от Бельмана к Стриндбергу и Сёдербергу, классикам XIX–XX веков. К концу XIX века Стокгольм все еще напоминал маленький городишко времен Бельмана: на Хумлегордене, где теперь Королевская библиотека, можно было увидеть пасущихся коров. Такая сцена описана в знаменитом романе Августа Стриндберга «Красная комната». Но уже в начале XX века Яльмар Сёдерберг приблизился к воплощению нового, современного Стокгольма, который переживал бурный рост урбанизации и постепенно входил в круг больших европейских столиц. Этот писатель изображал городскую жизнь как хаотичную, анонимную, хотя многие его герои еще узнают друг друга на улице. В наши дни существует такое понятие, как «Стокгольм Сёдерберга», как есть, например, «Петербург Достоевского».

Яльмар Сёдерберг вырос в буржуазной семье и жил в доме рядом с Эстермальмсторг. Но сёдерберговский город сосредоточен в квартале Норрмальм. И сам писатель, и его литературные герои, меланхоличные молодые люди, часто собирались в баре отеля «Рюдберг», на площади Густава Адольфа. Книги Сёдерберга в определенной степени рассказывают и о том, как менялся город: из конкретных реалистических описаний мы многое узнаем о городской жизни, улицах и домах, магазинах и ресторанах в районе площади Густава Адольфа. Но эти описания в то же время очень лиричны, импрессионистичны, так как образ Стокгольма в романах Сёдерберга – это заснеженные улицы, синие сумерки, неясный свет фонарей. Автор любил рисовать городской пейзаж, и город является в его творчестве полноправным действующим лицом (романы «Заблуждения», «Юность Мартина Бирка», «Доктор Глас», «Серьезная игра»).

Многие герои его произведений – новички в Стокгольме, приехали из провинции. Арвид Шернблум из «Серьезной игры» временами тоскует по Вермланду, в столице же он снимает комнату возле Кунгсхольмена. Сегодня это – одна из центральных частей Стокгольма, но тогда она была местом, где кончался город! Мартин Бирк, тоже провинциал, любуется огнями большого города. Он счастлив своей принадлежностью к Стокгольму, глядя на зажигающиеся на набережной фонари…

Сёдерберг был кумиром для своих современников, вокруг него всегда собиралась молодежь. Его друг и поэт Бу Бергман включил в свой сборник «Стокгольмских стихотворений» поэтическое обращение «К тени Мартина Бирка».

Город в поэзии – на эту тему шведская поэтесса и переводчица Анн Смит составила антологию «Стокгольм глазами поэтов»[2]. Городские мотивы, запечатленные поэтами, имеют не только художественную, но и историческую ценность. Мы видим излюбленные снежные пейзажи в стиле Сёдерберга, которые вновь и вновь вдохновляют поэтов на протяжении всего XX века. «Снегопад в сумерках на Эстермальме» (1986) Ингрид Арвидссон разрастается до вселенского мироощущения:

А после суровой северной зимы весенний Стокгольм кажется воздушным замком, плывущим по сиреневым водам Стрёммена, – таким его рисует Анна Рюдстедт.

Дыхание и сутолоку торговых площадей передает Карл Сунден («Стокгольм»,1980): повсюду лавчонки со всевозможными редкостями, изобилие экзотических вещиц, персидские ковры, горячий черный кофе. «Сказочная Атлантида» Сундена – космополитический город, в него и из него ведет множество путей.

Поэтические раздумья у могил известных личностей – жанр не новый и продолжает культивироваться в шведской поэзии. Как в 1950-е годы Нильс Ферлин слагал стихи над могилой Бельмана у церкви св. Клары, так и Ёста Фриберг предается раздумьям в 1980-е годы, на церковном кладбище св. Катарины.

Знаменитый поэт-трубадур Эверт Тоб грезил в своих путешествиях о Стокгольме. «Прекрасный город у синей воды» вспоминался ему и манил назад в Андах, на островах южных морей. Сама Анн Смит признавалась, что ее стихи о Стокгольме – «способ сделать город своим».

Особое место в создании «стокгольмианы» принадлежит Перу Андерсу Фогельстрёму, «певцу Сёдера», южного района столицы, автору целого цикла романов о Стокгольме. Бюст писателя даже установили возле Стокгольмской ратуши.

Жители шведской столицы очень любят свой город и гордятся им. Так, кинокритик Микаэла Чиндблум выпустила недавно книгу «Город нашей мечты», где описала художественные фильмы разных лет, посвященные Стокгольму[3]. Лучший, по ее мнению, режиссер, показавший городскую жизнь, – Хассе Экман. А лучшие фильмы, ставшие классикой, – «Норртульская компания» (Norrtullsligan, 1923), «Улица Кунгсгатан» (Kungsgatan,1943), «Девушка и гиацинты» (Flicka och hyacinter, 1950). Первый фильм – экранизация одноименного романа Элин Вэгнер, о котором мы еще будем говорить в связи с Астрид Линдгрен. Лучший фильм Хассе Экмана,»Девушка и гиацинты», довольно мрачен, так как рассказывает о пианистке, которая покончила с собой. В основу фильма о центральной улице столицы, Кунгсгатан, тоже положен роман известного писателя Ивара Лу-Юханссона, повествующий о печальной судьбе Марты, приехавшей в столицу из провинции. Это первый шведский фильм о проблеме проституции.

Карл Вернер Гуллерс – легендарный фотожурналист, запечатлевший образы Стокгольма и Швеции для всего мира. Его первый фотоальбом вышел в 1946 году и назывался «Летний Стокгольм». Эти фотографии стали сенсацией, потому что Гуллерс показал не только красивые виды города, но и самих горожан, простых людей с улицы. В 1995 году он издал свой сотый альбом под названием «Мое время»[4].

Наиболее запоминающийся, магический образ Стокгольма в шведской живописи встречается на картинах Эжена Янссона, художника-импрессиониста рубежа XIX–XX веков. Именно к этому периоду относят обычно открытие художниками «скандинавского света», удивительного освещения северной столицы. Импрессионистическая, сумеречная живопись настроения связана с именами принца Евгения, Нильса Крейгера, Эжена Янссона. На знаменитой картине последнего, «Хурнсгатан ночью» (1902), изображена уходящая вдаль пустынная улица с мерцающими фонарями. Ощущение зыбкости передается плавными и крутыми линиями. В Национальном музее в Стокгольме есть целый зал, где представлены работы Янссона. Вас окружают странно светящиеся, сиренево-голубые и мрачно-синие картины, где неровный мазок, сферические плоскости и линии являют пластический образ города, вбирающий в себя и небо, и воду. Здесь отражен мотив большого города, но города парадоксально пустынного, без людей.

Картина Эжена Янссона «Рассвет над Риддарфьерден» (1899) в собрании галереи Вальдермарсудде вмещает в себя два огромных полукруглых пространства в сине-голубой гамме. Так художник видит небо и воды залива, а между ними тянется тонкая розоватая полоска, на фоне которой темнеют шпили стокгольмских соборов и мерцают уличные фонари на городских набережных, у самой кромки воды…

Таким же, по сути, изображается Стокгольм и в детских книгах Астрид Линдгрен. Мы тоже увидим Стокгольм с неба и из воды и, скорее всего, согласимся с Астрид Линдгрен в том, что «июньские вечера в Стокгольме не похожи ни на какие другие на свете. Нигде небо не светится таким редкостным светом, нигде нет таких сладостных, таких колдовских, таких синевато-прозрачных сумерек. И под сенью этих синеватых сумерек покоится на блеклых водах город, который словно выплыл из какого-то древнего предания и кажется неправдоподобно волшебным»[5].

I. «НА СОВЕРШЕННО ОБЫКНОВЕННОЙ СТОКГОЛЬМСКОЙ УЛИЦЕ»…

«На совершенно обыкновенной стокгольмской улице, в совершенно обыкновенном доме живет совершенно обыкновенная семья по фамилии Свантессон», – такими словами начинается первая повесть о Малыше и Карлссоне, написанная в 1955 году. На обыкновенной улице в Стокгольме прожила и сама Астрид Линдгрен. С 1941 года и до конца жизни, до 2002 года, писательница жила в доме по Далагатан, с видом на парк Васа. Маргарета Стрёмстедт, биограф писательницы, так описывала скромную и непритязательную обстановку в этом доме: «Обстановка в квартире на Далагатан не изменилась с сороковых годов. Те же белые тюлевые занавески на высоких окнах, выходящих в парк Васа, диван, хотя и с другой обивкой, но все тот же, розово-красные стулья в цветочек и маленький круглый столик, тот же самый, что и на фотографиях 50-х и 60-х годов»[6]. Приверженность традиции и в то же время свобода от материальной привязанности. Некоторые книги Астрид Линдгрен изображают стокгольмскую среду, но все же в основном ее творчество уходит корнями в края ее детства, южную провинцию Смоланд. Она родилась 14 ноября 1907 года и выросла в Нэсе, под Виммербю, в ее книгах обретает жизнь и собственное счастливое и безмятежное детство, и хуторская жизнь в южной Швеции, и удивительная история жизни ее родителей. В небольшой повести «Самуэль Август из Севедсторпа и Ханна из Хульта» Астрид Линдгрен рассказала смоландскую историю любви, длиною в жизнь, которая соединила ее отца и мать. Крестьянский паренек влюбился в тринадцать лет в девочку Ханну и остался верен своему чувству до глубокой старости. В Нэсе они прожили вместе пятьдесят шесть лет, вырастив четверых детей, одной из которых была Астрид. Даже когда родителям перевалило за восемьдесят, они так же ласково и нежно относились друг к другу. Ханна ушла из жизни раньше своего мужа. А Самуэль Август продолжал любить ее до последнего часа, и в свои девяносто четыре года сказал дочери, когда та навестила его в последний раз: «Да, дитя мое, какая мать у тебя была!»

Маргарета Стрёмстедт, приступая к написанию биографии Астрид Линдгрен, признавалась, что о великой сказочнице уже все известно и понятно, и трудно что-либо добавить к ее образу. «С середины 40-х годов об Астрид Линдгрен было написано больше сотни тысяч статей, заметок, рецензий, интервью, репортажей. Да и сама она при различных обстоятельствах рассказывала о своем детском окружении, о прочитанных ею книгах, и, таким образом, наметила контуры биографической основы своих произведений. Необычайно счастливое, спокойное и гармоничное детство, прошедшее в пасторской усадьбе Нэс на окраине небольшого города Виммербю в Смоланде, где она жила вместе с двумя сестрами, братом и родителями, так преданно любившими друг друга, что их жизнь служила наглядным примером того, на что может быть способна настоящая любовь. Служба в конторе в Стокгольме 20-х годов. Замужество. Двое детей – одна из которых, младшая дочь Карин, как-то раз, словно бы из ничего, вдруг придумала фантастический персонаж, которого назвала Пеппи Длинныйчулок. «Расскажи мне о Пеппи Длинныйчулок», – попросила она свою мать зимой 1941 года, когда слегла с воспалением легких»[7].

Итак, Астрид Линдгрен, тогда Эрикссон, приехала в шведскую столицу в 1920-е годы и устроилась на курсы стенографии и машинописи. «Элин Вэгнер в легких и остроумных романах – «Нортулльская компания» и» Беспокойный квартал» – описала бедных девушек, конторских служащих, в Стокгольме в 1910-е годы. Изнуряющая работа за низкое жалованье, жизнь в маленьких тесных комнатках пансиона, проделки и шалости, солидарность и начало профсоюзной борьбы, мечты и разбитые иллюзии.

Девушки-служащие из деревни и бедные служащие-горожанки, которые были вынуждены обходиться нищенским заработком, платить за комнату, еду и одежду, часто жили за гранью прожиточного минимума»[8]. В 1910–20-е годы в Швеции была высокая безработица, поэтому тот, кто все же находил работу, довольствовался тем, что имел. Астрид Линдгрен делила комнату с другой конторской служащей, по имени Гун, в квартире с общей кухней на улице Атласгатан. В письмах домой в конце 1920-х годов, которые приводит в своей книге Маргарета Стрёмстедт, мы видим тягостные будни стокгольмской жизни, быт молодых конторских служащих. В письмах Астрид благодарит родителей за их продуктовые посылки из Нэса: «Тысячу раз спасибо за корзину и письмо! Ай да хлеб! После дешевых булочек и безвкусных батонов такой хлеб – просто блаженство! Какое истинно редкое удовольствие отрезать себе добрый ломоть хлеба, затем намазать чудного масла из маслобойни Виммербю, сверху положить кусок матушкиного сыра и наконец все это с жадностью проглотить!»[9] А вот что Астрид могла в те годы купить в Стокгольме за одну крону: «Тысячу раз спасибо, милая бабушка, за одну крону к моим именинам! Здесь, в Стокгольме, бывают минуты, когда одну крону считаешь верхом богатства, и Ваша крона подоспела как раз в такую минуту. Я долго думала, стоит ли мне потратить ее на поездку в трамвае в случае необходимости или добавить 50 эре и сходить в парикмахерскую, но, в конце концов, прокутила ее на чашку кофе и венскую булочку. Тысячу раз спасибо, милая бабушка! Я была очень тронута, увидев монетку на дне корзины»[10].

В 1931 году Астрид Эрикссон стала Линдгрен, и семья поселилась в двухкомнатной квартире на Вулканусгатан, а затем ее адресом на долгие годы станет Далагатан, 46, второй этаж, в стокгольмском районе Васастан. Повседневная жизнь уже знаменитой писательницы была самой обычной. Как вспоминала в одном из интервью ее дочь, Карин Нюман, в первой половине дня Астрид Линдгрен оставалась дома и стенографировала свои собственные книги, а во второй работала редактором в издательстве «Рабен о Шёгрен». Затем она шла домой и ужинала в кругу семьи[11]. «В течение многих лет Астрид Линдгрен вела простую устоявшуюся жизнь, едва ли выше среднего уровня. Она до сих пор снимает ту же квартиру в Васастане, что и в 40-е годы. За все это время она пожертвовала большие суммы отдельным лицам и организациям… и не занималась покупкой акций или подобными способами вложения денег. Самой крупной инвестицией для Астрид Линдгрен стал выкуп и реставрация дома своего детства в усадьбе Нэс в Виммербю»[12]. В 1980-е годы в Виммербю появился «Мир Астрид Линдгрен» – сказочный парк, где вас встречают герои из произведений писательницы. Это главный музей Линдгрен в Швеции. Что же касается Стокгольма, то неподалеку от Северного музея и музея корабля «Васа» находится Юнибаккен, упоминавшийся выше. Мы вновь видим здесь придуманных Линдгрен героев, прокатившись в «Сказочном поезде». В юбилейный 2007 год, год столетия со дня рождения писательницы, музей Юнибаккен устроил выставку «Карлссон, который живет на крыше». Декорации игровой площадки изображали Васастан пятидесятых годов и крыши домов, по которым могли, вслед за Карлссоном, полазить дети. Рядом с музеем – прекрасная скульптура Астрид Линдгрен, сидящей с книгой на коленях. А в ее любимом парке Васа, рядом с которым она жила, после смерти писательницы увековечили ее имя: теперь здесь имеется «терраса Астрид Линдгрен».

Есть небольшая ее скульптура и в парке Тегнерлунден. Парк этот находится на возвышении и открывается сразу же за углом музея-квартиры Августа Стриндберга, если подниматься к нему по улице Дроттнинггатан. И кстати, главной достопримечательностью парка считается скульптура великого шведского писателя и драматурга.

…Я поднимаюсь по опоясывающей этот парк-горку дорожке и выхожу на другую его сторону, где бегущая сверху по камням вода образует небольшой басссейн. Вокруг стоят лавочки, в бассейне плещутся голенькие детишки, высокие тенистые деревья окружают этот оазис зелени в центре города. Возле скамейки, где я сижу, скромная табличка, текст которой гласит, что именно здесь сидел в далекие 1950-е годы маленький герой сказочной повести Линдгрен «Мио, мой Мио!»

Известен реальный факт из биографии писательницы: каждый день по дороге от Далагатан до издательства «Рабен о Шёгрен» Астрид Линдгрен проходила через этот парк и как-то раз заметила в сумерках одинокого мальчика, сидевшего на скамейке. Так родился образ Мио. В сказочной повести рассказывалось о девятилетнем мальчике, которого звали Бу Вильхельм Ульссон. Он живет рядом, на улице Уппландсгатан у приемных родителей, и часто гуляет в Тегнерлунден, чувствуя себя очень одиноким. Однажды он сел на скамейку в парке. «Там не было ни души. Наверное, все ушли ужинать. Смеркалось, накрапывал дождь. В домах вокруг парка зажглись огни. <…> Наверно, повсюду, где горит свет, дети сидят возле своих пап и мам. Только я здесь один, в темноте»[13]. И тут начинаются волшебные превращения. Дух из простой пивной бутылки берет мальчика с собой в страну Дальнюю. «Вокруг нас что-то загудело, и мы полетели ввысь. Далеко внизу остались парк Тегнера, темная роща и дома, где в окнах горел свет, и дети ужинали вместе со своими папами и мамами. А я, Бу Вильхельм Ульссон, был уже высоко-высоко в звездных краях»[14].

Любопытно заметить, что этот герой Астрид Линдгрен смотрит на Стокгольм из небесной выси. Однако наиболее знаменитым остается все же Карлссон, который живет на крыше. Именно он увековечил для нас вид Стокгольма с высоты птичьего полета. У Карлссона есть точный адрес: в одном из интервью писательница однажды назвала дом, где она сама жила раньше и где на крыше будто бы прятался домик Карлссона. Это Вулканусгатан, 12. «Дома стояли вплотную друг к другу, и можно было переходить с одной крыши на другую. Здесь было столько разных затейливых выступов над чердачными окнами, сточных труб, уголков и углублений! Карлссон был прав, говоря, что соскучиться здесь нельзя»[15]… Но какой же именно Стокгольм показывает Малышу и нам ее герой? Это, прежде всего, городской район Васастан пятидесятых годов, где жила Астрид Линдгрен. «Малыш ощущал запахи цветущих на улице лип, он слышал далеко внизу стук каблуков по камням мостовой. Люди вышли из своих домов и прогуливались в этот прекрасный июньский вечер. И Малышу казалось, что стук этот звучит тоже как-то по-летнему. Из окружающих домов доносились голоса, ведь вечер был так тих, и все было так явственно слышно. Люди болтали и пели, и ругались, и кричали, и смеялись, и плакали, не зная, что наверху на крыше сидел мальчик и прислушивался ко всему почти как к чудесным звукам музыки»[16].

Малыш и Карлссон гуляют по крышам, находя это занятие весьма увлекательным. А Карлссона называют «привидением из Васастана», так что именно этот городской квартал и присутствует в качестве фона для приключений героев Астрид Линдгрен. Дело житейское… Городские крыши создают неповторимый силуэт. Издалека видны их декоративные элементы: башенки, шпили, флюгеры, урны и статуи. Крыши в Стокгольме покрывали черепицей, медными пластинами, шифером. Но чаще всего здесь встречаются железные крыши, традиционно черного или красного цвета.

Когда Спартак Мишулин, игравший нашего Карлссона в Театре сатиры, приехал в Швецию, он вместе с Астрид Линдгрен побывал в ее старой квартире на Вулканусгатан. В одном интервью актер вспоминал, что они позвонили в дверь, и им открыл человек по фамилии Карлссон. А работал новый жилец… трубочистом! Вот такие совпадения.

Трубочистов в Стокгольме много, хотя настоящим городом трубочистов, как правило, считается Копенгаген. Люди этой профессии объединены в Шведский союз трубочистов, существующий с 1915 года. Само же ремесло восходит к Средним векам. У шведских королей всегда были собственные трубочисты, ведь во дворцах случались и пожары, так что за трубами надо было следить. В Швеции издавна повелось устраивать праздник, после того как над строящимся домом возведена крыша (taklagsfest, taklagsol). Если нет повода для беспокойства и волнений, то шведы употребляют такое выражение:»На крыше все спокойно» (Ingen fara pa taket).

«Слово о крыше» – так многозначительно назвал свое эссе фотохудожник Владимир Березин, участник фотопроекта «В поисках Карлссона»:

«Крыша – слово в русском языке странное, шелестящее, будто трубочист, скатывающийся по жести к гибельному краю. В знаменитой истории про профессора, который, приехав в город Берн, не заметил цветок на окне, есть такой эпизод: профессора спрашивают на проваленной явке:

– У вас надежная крыша?

– А я живу на втором этаже, – не поняв, отвечает тот. <…>

Зато искусство долгих полетов освоил другой, настоящий швед – в меру упитанный мужчина в полном расцвете жизненных сил. И крыша у настоящего шведа была что надо – прочная, такая, что можно было поставить на ней домик с крылечком и зелеными ставенками»[17].

Конечно, можно и дальше развивать ассоциации с многозначным в русском и шведском языках словом «крыша», но следует вспомнить, что Карлссон – не единственный швед, который любил летать над крышами города. В самой шведской литературе существует устойчивый образ Стокгольма, увиденного с высоты птичьего полета, и Астрид Линдгрен продолжила эту традицию. Обратимся к другой известной шведской писательнице, Сельме Лагерлёф. Ее герой Нильс летит со стаей диких гусей через всю Швецию и, долетев до столицы королевства, сверху взирает на нее. Глава о Стокгольме в путешествии Нильса называется «Город, который плавает на воде». «Мальчик посмотрел вперед, но сперва ничего не увидел, кроме светлой и прозрачной дымки тумана, клубившегося над водой. Но потом он стал различать высокие башенные шпили и дома со множеством окон… Все строения, казалось, покоились на воде»[18]. Нильс видит внизу узкие заливы и бухточки озера Меларен, мелкие островки. «Когда город остался позади, туман рассеялся и берега, воды и острова стали отчетливо видны. Мальчик обернулся, надеясь получше разглядеть город, но он выглядел теперь еще необычнее. Прозрачная дымка, словно отняв краски у солнечного сияния, парила над городом, отливая ярчайшим багрянцем и то ли синевой, то ли золотом. Дома были ослепительно белыми, будто сотканными из света, а окна и башенные шпили сверкали огнем. И все, как и прежде, плыло по воде»[19].

Панорама города предстает перед нами и в знаменитом романе «Красная комната», написанном еще в XIX веке Августом Стриндбергом, классиком шведской литературы. Первые же страницы давно стали хрестоматийными: «Маленький парк на Моисеевой горе еще не открыли для публики… А далеко внизу шумел и грохотал недавно пробудившийся город: в гавани скрипели и визжали паровые лебедки; громыхали на весах железные брусья; пронзительно звучали свистки шлюзовщиков; пыхтели пароходы у причала; по неровной мостовой, гремя и подпрыгивая, двигались омнибусы; и еще разноголосый гомон рыбного рынка, паруса и флаги, трепетавшие на ветру над проливом, крики чаек, сигнальные гудки со стороны Шепсхольмена, команды, доносившиеся с военного плаца Сёдермальмсторг, стук деревянных башмаков рабочего люда, сплошным потоком идущего по Гласбрюксгатан, – казалось, все вокруг находится в непрерывном движении»…[20] Стриндберг показывает нам город в звуках и движении, в ритме повседневной жизни, выбрав при этом для обзора возвышенную точку южного квартала, Сёдермальма, – а именно, Моисееву гору, или Мосебаккен.

В Стокгольме много высоких точек, откуда открывается прекрасная панорама города. Поднявшись на башню Ратуши (ее высота – 106 метров), я поняла, что самые красивые виды Стокгольма фотографы снимают именно отсюда. Классический ракурс – Старый город, включая Риддархольмен. Но Ратуша – не единственное высокое здание в городе. В редакционном здании газеты «Дагенс нюхетер», построенном в начале шестидесятых, есть ресторан «Турнет» («Башня»). Он расположен на 23 этаже, на высоте 84 метра. Из ресторана открывается вид на весь Риддарфьерден (Рыцарский залив). А одно из самых высоких зданий в Стокгольме – телебашня Какнэстурнет, открытая в 1967 году. Это 34-этажное сооружение высотой 155 метров. Здесь есть и смотровые площадки, и ресторан «28-й этаж», откуда виден весь город.

Желание взглянуть на Стокгольм сверху понятно. Ведь город раскинулся на островах, и прихотливое сочетание суши и воды в стокгольмских шхерах представляет собой действительно впечатляющее зрелище. К концу XX века стокгольмские крыши становятся символом неподвластности времени, незыблемости, взаимопроникновения прошлого и настоящего, и шведские поэты воспринимают город сквозь призму его истории. Ульф Эрикссон в стихотворении «Стокгольм, май» (1986) пишет о крышах города: «Они лежат в истории»… Следя в сумерках за воздушными шарами над крышами Стокгольма, поэт внезапно понимает: «Все слегка отдаленно, даже Настоящее будто вдалеке»… Что же касается воздушных шаров, то они давно уже стали приметой летней жизни в городе.

Как известно, Карлссону для полета воздушный шар не требовался. «В самолете или вертолете летать могут все, но никто, кроме Карлссона, не может летать сам по себе. Стоит ему нажать кнопку у себя на пупке, и – ж… ж… ж… ж!.. – на спине у него включается хитроумный моторчик. Несколько секунд Карлссон стоит на месте, покуда мотор раскручивает винт. Когда же мотор наберет нужную скорость, Карлссон поднимается и парит в воздухе так широко и важно, как какой-нибудь начальник бюро, если только можно представить себе начальника бюро с моторчиком и пропеллером на спине»[21].

Воздушный шар задумывался по принципу «легче воздуха». Классический воздушный шар работал на водородном газе, а современный поднимается ввысь благодаря нагретому воздуху. Раньше, чтобы подняться в воздух, сбрасывали балласт, а чтобы снизиться – выпускали газ. Теперь же используют горелку для подъема, а для спуска открывают вентиль. К шару крепится корзина или гондола для пассажиров. Первый воздушный шар, диаметром более 10 метров, был сконструирован во Франции братьями Монгольфье (Жозеф Мишель и Жак Этьен Монгольфье) и поднял в воздух пассажиров в 1783 году. Аэростат пролетел два километра на высоте 500 метров за десять минут. С тех пор шары назывались еще по имени изобретателей монгольфьерами.

Ханс Кристиан Андерсен упоминает шар в своей сказке «Муза нового века» (1861). Описывая поэзию будущего, великий датский сказочник перечисляет чудеса техники своего времени, те «транспортные средства», на которых явится Муза: «В одно прекрасное весеннее утро она примчится на паровозном драконе, … или по бурному морю, верхом на фыркающем дельфине, или по воздуху, на птице Рух, созданной Монгольфье, и спустится на землю»[22]… Воздушный шар уподоблен здесь мифической птице. А в сказке «Блоха и профессор» (1873) главным героем выступает воздухоплаватель, которому не повезло, так как шар его лопнул в полете и упал, а сам он разбился. Но сын его не переставал мечтать о воздушном шаре. Став профессором цирка и выступая с дрессированной блохой, он объездил все страны и добрался до Страны Дикарей, где его удерживали силой. Тогда он сконструировал себе воздушный шар и, обманув дикарей, улетел от них.

В истории воздухоплавания Швеции известен трагический исход путешествия, предпринятого инженером Андре. В 1897 году полярный исследователь Саломон Август Андре пытался с двумя членами экипажа достичь Северного полюса на воздушном шаре «Эрнен» («Орел»). Экипаж погиб на Шпицбергене. Известный шведский писатель Пер Улов Сундман написал об этой научной экспедиции документальный роман «Полет инженера Андре» (1967), а режиссер Ян Труэлль в 1980-е годы снял по роману знаменитый фильм, в котором главную роль исполнил Макс фон Сюдов. С экрана на зрителей медленно плыл гигантский воздушный шар, завораживающе прекрасный на фоне снегов.

Газовый шар «Орел» стартовал 11 июля 1897 года с острова в архипелаге Шпицберген в Баренцевом море. Команда рассчитывала оказаться на Северном полюсе через тридцать дней. Но шар рухнул на землю через три дня полета, и экипаж погиб во льдах. В фильме Яна Труэлля показывается страшный эпизод, когда на людей нападает белый медведь. На экспедицию возлагались большие надежды, и среди тех, кто ее финансировал, были тогдашний король Швеции Оскар II и Альфред Нобель. Только в 1930 году были найдены останки путешественников и сам воздушный шар, а также, что было необычайно ценным, – дневники инженера Андре, из которых и стало известно, что люди продержались в условиях полярной зимы с июля по октябрь 1897 года.

Начиналось же все гораздо позже, чем во Франции. Первый человек поднялся на воздушном шаре со шведской земли в 1806 году, но был он не швед, а бельгиец, Этьен Робертсон, живший в Стокгольме и впервые совершивший полет над столицей[23]. А первым шведом, поднявшимся на шаре, оказался граф Пер Амбьёрн Спарре (1851). Любопытно, что в истории полетов над Стокгольмом есть и трагический случай, связанный с русским. В 1890 году некий юноша, по имени Виктор Ролла (Viktor Rolla), участвовал в цирковом представлении: воздушный шар стартовал с уже знакомой нам Моисеевой горы, или Мосебаккен, и надо было затем совершить прыжок с парашютом. Русский циркач разбился, и саму трагедию запомнили надолго, сочинив о ней даже известную в те годы песню.

Вообще рубеж XIX–XX вв. был золотым веком воздухоплавания. Полеты на аэростатах становились респектабельным видом спорта. В 1900 году в Швеции было создано Шведское общество аэронавтики (SAS), являвшееся одной из первых подобных организаций в мире. С 1921 года оно называется Королевским шведским аэроклубом (KSAK).

После некоторого периода забвения в мире происходит возрождение интереса к воздухоплаванию, начавшееся в 1960-е годы. В 1973 году был проведен первый чемпионат мира по воздухоплаванию в США, а в 1977 году состоялся первый чемпионат Швеции. Шведская федерация воздухоплавателей, созданная в 1972 году, объединила различные спортивные клубы страны. За последние тридцать лет в Швеции зарегистрировано около трехсот воздушных шаров. С середины 1980-х годов шары используются в основном в коммерческих целях.

В богатых странах давно уже привыкли к плавно скользящим в небе гигантским тепловым аэростатам. Богатых – потому, что это – дорогое удовольствие. Аэронавтикой обычно занимаются очень состоятельные люди. Во всем мире популярны воздухоплавательные фестивали, и самый известный из них проводится в США.

Воздухоплавание позволяет подняться над повседневной суетой. Забавно, что ощущение полета задает тон в известной советско-финской комедии «За спичками». Взгляд на земные дела «сверху» сопровождается песней «Как хорошо подняться в облака»… – под которую показывается панорама страны тысячи озер, Финляндии.

В Швеции имеется немало фирм по воздухоплаванию, и старейшая из них, основанная в 1981 году, – «Фар о флюг» («Far och flyg»), совершила уже тысячи полетов на шарах – туристических и рекламных. В мае-сентябре она устраивает полеты в Стокгольме, Гётеборге, Вестеросе. Цена полета достигает двух тысяч крон, но можно обойтись и суммой в тысячу крон. Есть также много других фирм, которые устраивают полеты только в Стокгольме. Полет на воздушном шаре используют для того, чтобы отметить день рождения, провести церемонию бракосочетания, устроить корпоративную вечеринку, совершить прыжок с парашютом. Считается, что лучше всего летать на шаре утром или вечером. Но насколько опасен сам полет? Вас уверяют, что это – самое безопасное средство. С тех пор как в Швеции совершаются полеты, а начались они в 1969 году, случилась одна-единственная авария, когда в феврале 1996 года в Упсале шар налетел на электропровода. В корзине находилось три человека.

Сегодня в любом туристическом справочнике Стокгольма можно увидеть объявления о полете на воздушном шаре над столицей. В корзине шара умещаются от трех до двадцати человек, сам полет может длиться один-два часа, а размеры шара сравнимы с девятиэтажным домом. Однако вместе с приготовлениями к полету и обязательным шампанским после приземления он занимает около четырех часов. Расстояние полета обычно 8–15 км, высота – от 150 до 600 м. Участникам выдается диплом о совершенном полете. После приземления устраивается пикник. Стокгольм – единственный город мира, где разрешается пролететь на воздушном шаре над самым центром.

Крупнейшая шведская газета «Дагенс нюхетер» писала как-то о ностальгии по Нильсу Хольгерссону в Швеции. Зимой 2006 года излюбленным образом столицы вновь стал «вид с птичьего полета». Вышли в свет для великолепных фотоальбома – «Швеция сверху» и «Чудесное путешествие» – прямой намек на Нильса![24] Кстати, знаменитая книга Сельмы Лагерлёф отметила в 2006 году столетний юбилей, а журналист Ларс Вестман из журнала «Ви» нашел в США могилу настоящего Нильса Хольгерссона (1901–1985), – так звали приемного сына писательницы[25]. Нильс вырос в усадьбе Морбакка, но в двадцатые годы эмигрировал в США. Он был строителем, одним из многих шведов, которые построили Чикаго. На его надгробном памятнике вырезан летящий дикий гусь с маленьким мальчиком на спине.

Но главное событие зимы 2006 года, которое вновь заставило всех восхищаться панорамой, открывающейся сверху, – это полет в космос первого в истории шведского астронавта, Кристера Фуглесанга.

Будущий астронавт родился в 1957 году, когда был запущен первый советский «Спутник», и с детства мечтал полететь в космос. По профессии Кристер – физик, учился в Стокгольмской технической школе, затем защитил диссертацию в Стокгольском университете (1987). Однажды его друг показал ему вырезку из «Дагенс нюхетер» с объявлением Шведского космического агентства: «Требуется астронавт». Конкурс проводился по просьбе Европейского космического агентства, и более пяти тысяч европейцев прислали свои заявления, из них – 294 шведа. Приняли только шесть человек, в том числе и Фуглесанга. В 1992 году он стал астронавтом Европейского космического агентства и приступил к тренировкам в Звездном городке. Он прожил в Москве три года, готовясь к полету на станцию «Мир», который был намечен на 1995 год, но тогда вместо него полетел немец, Томас Райтер. В 1996 году Кристер Фуглесанг переехал в США, в Хьюстон, и стал готовиться к полету по программе НАСА. Сам он говорит о себе так: «Я – стокгольмец, швед, европеец, а еще – русский и американец».

10 декабря 2006 года сбылась многолетняя мечта Кристера Фуглесанга: он полетел в космос, причем в тот день, когда в Швеции отмечают день Нобеля[26]. За время пребывания на орбите швед выходил в открытый космос и провел сеанс связи со шведской кронпринцессой Викторией. Экипаж был международным, и каждый взял с собой в космос запись любимой песни. Жена шведского астронавта Лиза дала ему на орбиту запись группы АББА «Ватерлоо».

Вернувшись на землю, Кристер Фуглесанг получил в подарок от газеты «Дагенс нюхетер» фотоальбом с видами «Стокгольма сверху». Ведь он стал первым «невесомым» репортером газеты, которая публиковала его материалы о ходе полета и научных экспериментов в космосе. При встрече вспомнили, что скоро астронавту исполняется пятьдесят лет, и заговорили о традиции, согласно которой многие шведы к этому юбилею получают в подарок полет на воздушном шаре. Тут-то и выяснилось, что побывавший в космосе Кристер Фуглесанг не видел родного города с высоты птичьего полета, так как он ответил: «А ведь я в действительности никогда не летал на воздушном шаре над Стокгольмом. Думаю, было бы прекрасно совершить такой полет. На любом расстоянии всегда можно увидеть что-то новое»[27]. В день своего рождения 18 марта астронавт все-таки совершил полет, но не на шаре: его друг, летчик-испытатель, подарил ему час полета над Балтикой на лучшем боевом самолете шведских ВВС – Jas 39 Gripen.

II. «МИР ТАК ВЕЛИК, И НА СВЕТЕ ТАК МНОГО ДОМОВ!»

Пора заходить на посадку. Пусть наш воображаемый воздушный шар понемногу снижается над Стокгольмом. «Мир так велик, и на свете так много домов!» – глубокомысленно изрекал Карлссон. Скопление домов под нами образует собой исторические кварталы города. Сегодня в Стокгольме живет более 700 тысяч жителей, а большой Стокгольм (с пригородами) включает около полутора миллиона.

Как в каждом городе, в Стокгольме есть свой центр, от которого и пошло затем строительство, освоение окраин. Здесь это – Гамла стан (Старый город). Его называют еще «городом между мостами», так как он находится на островах, соединенных мостами с остальными кварталами на севере и юге. В нем насчитывается около трех тысяч жителей. Известный современный писатель Ян Мортенсон, кадровый дипломат, многие годы проработавший в здании МИД, окна которого выходят на Старый город, написал целую серию детективных романов об антикваре Хумане. Его герой живет в Гамла стан, он большой любитель старины и знаток истории города, как и сам автор. В одном из своих романов Ян Мортенсон описывает происхождение Стокгольма: «Старый город – часть Брункебергской гряды, он поднялся из воды примерно за две тысячи лет до нашей эры, а Хельгеандсхольмен возник всего тысячу лет назад. Вот почему Стокгольм так и расположен. <…> Король Швеции должен был владеть долиной Меларена, иначе ему бы и королем не стать. Ведь это, как говорится, самая сердцевина, лакомый кусок. Там расположены Сигтуна и Упсала. Торговые города и богатые земли. Но чтобы добраться туда и выбраться оттуда, нужно было пройти «ворота». В старину плавали через Сёдертелье и другие места, но суша поднималась, уровень воды падал, водные пути мелели, и в итоге остался всего один, у Хельгеандсхольмена. Оттого там и понастроили укреплений и рогаток, а в самой высокой части Стадсхольмена, как называли тогда Старый город, воздвигли из камня оборонительную башню, и произошло это в конце двенадцатого века. Башня получила имя Три Короны, с нее-то и начался старый замок. В борьбе за власть ярл Биргер разгромил своих соперников, обосновался у самых «ворот» и приступил к строительству Стокгольмского замка. <…> Вон там, на Стадсхольмене проходил тракт из Сёдерманланда в Упланд. А здесь встречались озеро Меларен и Балтийское море. Можно ли представить себе более удобное место для торговли? Правда, потом суша поднялась еще больше, крупные суда уже не могли пройти в Меларен, приходилось все перегружать. А замок рос»[28].

Стокгольм действительно расположен на островах – недаром шведскую столицу называют северной Венецией. В целом же, стокгольмский архипелаг состоит из 24 тысяч островов, островков и скал. Это так называемые шхеры: ближе к материку расположены более крупные острова, на них живут люди, а дальше в море – россыпь крошечных островков. Поэтому Ян Мортенсон и пишет об островах, в частности о Хельгеандсхольмене, которые образуют исторический центр Стокгольма. В городе встречаются пресные воды озера Меларен и соленые – Балтийского моря (Сальтшён). А Биргер Ярл считается основателем Стокгольма, и о нем речь еще впереди.

Собственно Гамла стан, в котором живет около трех тысяч человек, занимает три крупных острова: Стадсхольмен (где расположен Королевский дворец), Хельгеандсхольмен (местоположение риксдага, шведского парламента) и Риддархольмен. К Старому городу относят и островок Стрёмсборг, на котором умещается один-единственный дом. О самом названии «Стокгольм» ученые до сих пор ведут споры. Слово означает буквально: «бревенчатый холм», или «холм на сваях». Название города впервые упомянуто в письменных источниках в 1252 году. И возник Стокгольм как город торговый, купеческий. Герой Мортенсона, антиквар Хуман, живущий в Гамла стан, рассказывает: «Я вышел из дома. На улице было тихо и безлюдно. Резкий ветер гулял между старинными домами, и я поднял воротник. Самая старая улица в Стокгольме, это по ней, когда мели у Хельгеандсхольмена перекрыли путь в Меларен, грузы с озерных судов переносили через Стадсхольмен на заходившие в залив Сальтшён пузатые ганзейские коги»[29].

Речь идет о самой старинной городской улице – Чёпмангатан, «Купеческой улице». Предполагается, что в Средние века купцы держали на ней свои торговые ряды. А площадь Чёпманторгет была в то время заселена преимущественно немецким купечеством. Стокгольм использовался как перевалочный пункт в балтийской торговле.

Самой узкой улочкой Старого города считается Мортен Тротцигс грэнд (переулок Мортена Тротцига). В XVI веке она была названа именем купца, который держал там лавку. Купец был немцем, одним из самых зажиточных горожан, он торговал железом и медью. Ширина переулка в некоторых местах достигает не более 90 см.

Итак, купеческий Старый город, Гамла стан. Он и был собственно городом в эпоху Средневековья, а окружали его сельские предместья, или «мальмы»: северное, южное, восточное. Гамла стан был обнесен городской стеной, ныне не сохранившейся. Она опоясывала город по нынешним улицам Вестерлонггатан и Эстерлонггатан (Западная длинная и Восточная длинная). Сегодня это – самые популярные туристические маршруты. Улочки и переулки Старого города носили нерегулярный характер, образовывая собой хаотичное, прихотливое сплетение. В Гамла стан множество переулков («грэнд»). И названия их отражают характер занятий их обитателей – купцов, ремесленников, монахов. Но уже с конца XIII века началась застройка городских окраин, осваивались берега на севере и на юге. После страшного пожара 1625 года были проложены первые прямые улицы – Стура Нюгатан и Лилла Нюгатан (Большая Новая и Малая Новая). А чуть позже, в том же XVII веке, выстроили широкую, просторную набережную Шеппсбрун, ставшую фасадом столицы новой великой державы, парадной улицей набиравшего силу и власть Стокгольма, ибо этот век – эпоха Великодержавия в шведской истории. Набережная, где жила «шеппсбрунская аристократия», опоясывает восточную часть Гамла стан со стороны Сальтшён, залива Балтийского моря. В главную гавань города заходили корабли с колониальным товаром, а на них смотрели выстроившиеся вдоль залива дома богачей, украшенные щипцовыми кровлями и ступенчатыми фронтонами.

В Старом городе есть несколько площадей, и старейшая из них – Стурторгет (Большая площадь). Именно вокруг нее начал расти город. Она действительно находится в самом центре, где пересекаются многие улочки этой старинной части Стокгольма. На площади обычно устраивается рождественский базар. Самым заметным строением на Стурторгет является Биржа (здание XVIII века). В ней размещена экспозиция музея Нобеля. Часть помещений занимает Шведская академия.

На площади Ернторгет (Железная площадь) когда-то, в Средние века, перед погрузкой на корабли взвешивали железо, главную статью шведского импорта. Кстати, суда причаливали прямо к площади, но со временем вода отступила от стен Старого города.

В северной части Гамла стан расположена Мюнтторгет (Монетная площадь). Именно через нее чаще всего и попадают в Старый город. Здесь в XVII–XIX веках находился Королевский монетный двор. Чеканить монету в Стокгольме начали с XIV века. В северной части острова стоит и главное здание шведского королевства – дворец. Ян Мортенсон так рассказывает о строительстве Королевского дворца в Стокгольме: «Амбиции шведских королей увеличивались, а уж коли правишь великой державой, нельзя жить кое-как. Однако лишь после пожара тысяча шестьсот девяносто седьмого года появилась реальная возможность осуществить желаемые перестройки. И взялся за это Тессин. Он решил превратить центр Стокгольма в великолепный барочный ансамбль с дворцом посередине, а на площади Густав-Адольфсторг прямо напротив дворца воздвигнуть большую церковь. Кроме того, он задумал Арсенал, перед которым хотел поставить памятник Карлу Двенадцатому. Арсенал должен был стать хранилищем трофеев и знамен шведских военных походов. <…> Тессин использовал созвучие природы и архитектуры. Высокое, господствующее местоположение и плещущая по обе стороны вода. Он создал памятник эпохе великой шведской державы»[30].

Писатель называет архитектора, построившего Королевский дворец в столице, его имя – Никодемус Тессин Младший. Символом шведской монархии был лев, и склон, спускающийся от северного входа во дворец, получил название Лейонбаккен (Львиный спуск), так как здесь были установлены две скульптуры львов. Они были отлиты из бронзы переплавленных скульптур, захваченных у врагов-датчан.

Рядом с Королевским дворцом, если спуститься по лестнице прямо к воде, находится Стрёмпартеррен (партер возле потока Стрёммен). Выстроенная полукругом терраса предназначалась раньше для рыбаков. Но уже в XIX веке она стала популярным местом встречи для стокгольмцев. Сегодня там есть чудесное кафе с видом на Стрёммен, а в центре партера, в окружении роз, стоит изящная скульптура Карла Миллеса «Певец солнца», изображающая в облике юноши с воздетыми к небу руками крупнейшего шведского поэта Эсайаса Тегнера.

Прямо напротив Королевского дворца, на другом берегу, высится величественное здание гостиницы «Гранд-отель». Его фешенебельные апартаменты предназначены для руководителей государств, приезжающих в Швецию с визитом, для Нобелевских лауреатов. Но иногда сюда селят обычных граждан, и такой исключительный случай описан современной писательницей Лизой Марклюнд в романе «Подрывник». Мужа и детей взятой в заложницы Анники привозят в «Гранд-отель»: «Томас смотрел в окно. Вода Стрёммена, протока, связывавшая Балтику с озером Меларен, замерзла. Черное зеркало льда тянулось к серо-коричневому фасаду Королевского дворца, похожего на высвеченную софитами декорацию на фоне задника зимнего неба; по набережной Шеппсбрун скользили такси. Можно было различить фигурки людей, стоявших в очереди в «Cafe Opera».

Томас находился в гостиной углового номера «люкс» на пятом этаже гостиницы «Гранд-отель». Номер был величиной с обычную двухкомнатную квартиру с прихожей, гостиной, спальней и огромной ванной. Их привезли сюда полицейские. Полиция считала «Гранд-отель» самым подходящим в Стокгольме местом для размещения людей, жизнь которых находится под угрозой. В отеле во время государственных визитов жили короли и президенты, персонал умел работать в сложных ситуациях»[31].

…Старый город в Стокгольме напоминает герою Яна Мортенсона старую Женеву. «В отличие от моих стокгольмских пенатов здесь узкие улочки и переулки карабкались вверх, к Собору, стоящему на взгорье, где сперва – кельты, а затем римляне строили город у мостов через Рону. Но атмосфера чем-то напоминала ту, что царит в старейших кварталах Стокгольма. Ощущение уюта и укромности, составляющие резкий контраст с высокомерным и холодным лоском, которым дышали дворцы коммерции на берегу озера. Я чувствовал себя как рыба в воде среди этих низеньких домиков и маленьких магазинчиков»…[32]

В Старом городе Женевы (Вьей Вилль) расположен кафедральный собор св. Петра (Сен-Пьер), возведенный в XII–XIII веках. Несколько старинных церквей имеется и в Гамла стан: самая главная из них – Стурчюркан (Большая церковь), а также Немецкая церковь, Финская церковь. Именно они доминируют над центральной частью Стокгольма. А Немецкая церковь служит напоминанием о том, что средневековый Стокгольм был наполовину немецким городом. Будучи портом, он находился в зависимости от Ганзы. Немцами были многие горожане, наиболее богатые и влиятельные. В шведской столице преобладал и немецкий язык, и немецкие обычаи. В XVI веке немецкие купцы получили у короля Юхана III разрешение построить церковь и открыть свой приход. Немецкая церковь была возведена в XVII веке.

Но старейшей церковью Стокгольма является Стурчюркан, самый ранний из сохранившихся памятников архитектуры. Ее первое название, встречавшееся еще в XIII веке, – церковь св. Николая. Биргер Ярл, основатель Стокгольма, велел возвести на Стадсхольмене церковь. Стурчюркан была построена во второй половине XIII века. После нескольких пожаров на том же месте отстроили новую, в стиле барокко, и больших размеров. Для священников была здесь и своя улица – Прэстгатан (улица Священников). Район, расположенный к северу от Стурчюркан, именовался «Хельветет» («Ад»). В таком пугающем названии отразились представления о северной стороне храма как вместилище ада.

В Стурчюркан совершаются самые знаменательные события, касающиеся всей страны. В 1976 году в церкви состоялось венчание нынешнего короля Карла XVI Густава и Сильвии Соммерлат. В храме отпевают выдающихся личностей: в 2002 году здесь прощались с Астрид Линдгрен.

В этой церкви хранится одно примечательное произведение искусства – картина «Явление ложного солнца над Стокгольмом в 1535 году», приписываемая мастеру Урбану. Она изображает редкое небесное явление над городом, так называемое ложное солнце (паргелий). Эта картина, как пишет искусствовед Н. С. Николаева, «представляет собой документальное свидетельство того, как выглядел Стокгольм в первой половине XVI века. Хорошо видны зубчатые башни замка, монументальная, с высоким шпилем Стурчюркан, узкие фасады домов со щипцовыми кровлями, ступенчатыми фронтонами и высокими каминными трубами. Можно рассмотреть и линию прибрежных бревенчатых укреплений на сваях, склады в гавани, городские стены с мощными круглыми башнями»[33].

Но главной достопримечательностью Стурчюркан служит скульптурная статуя св. Георгия (Санкт Ёран). Обратимся вновь к антиквару Хуману: «В тот день я пошел вниз от Чёпманторгет, мимо святого Георгия с драконом. Раньше, бывало, каждый год 10 октября витязя вынимали из седла в Соборе, где, по велению Стена Стуре, Нотке воздвиг статую в честь победы над королем Кристианом Датским на Брункебергском холме, и во главе торжественной процессии носили по городу, отмечая годовщину счастливого события. Но теперь он, отлитый в позеленевшей бронзе, сидел на коне и прогулок более не совершал»[34].

Речь идет о битве 10 октября 1471 года у Брункеберга. Датский король Кристиан I сражался с регентом Швеции Стеном Стуре Старшим. Датчане, осаждавшие Стокгольм, были разбиты, и статуя св. Георгия в Стурчюркан стала аллегорией победы шведов над датчанами. Санкт Ёран – это Стен Стуре, дракон – Кристиан I, а юная принцесса – сама Швеция. Бернт Нотке, немецкий скульптор и резчик по дереву, создал в 1489 году группу «Святой Георгий, побеждающий дракона», которая и поныне находится в Стурчюркан.

Святой Георгий считается покровителем не только Москвы, на гербе которой он изображен, но и Лондона, а также – Стокгольма. Профессор искусствоведения из Стокгольмского университета, Ян Сванберг, так описывал творение Нотке: «… Стен Стуре посвятил Георгию Победоносцу самое большое на тот момент и высокохудожественное произведение искусства в Европе, изображающее битву Святого со змием. Скульптурная группа, превосходящая натуральную величину, а также много барельефов, представляющих собой сцены из жития Святого Георгия, были созданы призванным из Любека художником Бернтом Нотке и установлены в 1489 году в стокгольмской церкви Стурчюркан, где и находятся по сей день. Все они вырезаны из дерева и раскрашены, но для создания большей иллюзии действительности использовано много вставок из различных материалов. Некоторые детали одежды сделаны из пергамента, уши коня – из шкуры, хвост – из конского волоса, уздечка – из железа. Шипы змия сделаны из рога лося, и согласно средневековой традиции змий представлен с детородными органами, присущими обоим полам. <…> Всадник пронзил копьем горло змия и опрокинул его навзничь, сломанное копье находится в лапах чудовища. Святой Георгий поднимает для удара меч, а девушка смиренно стоит рядом, преклонив колени. В крупных украшениях на цепи на груди статуи Победоносца находятся мощи Святого Георгия и других святых, которые Стену Стуре удалось купить за огромную сумму у папы римского»[35].

Позолоченная статуя Георгия Победоносца есть также во внешнем декоре Стокгольмской ратуши. А между улицами Вэстерлонггатан и Эстерлонггатан, на площади Чёпманторгет, установлена бронзовая копия св. Георгия из Стурчюркан. Так что его присутствие в Стокгольме ощутимо.

В целом же сегодняшний Старый город, как и в былые времена, является цитаделью «купечества». Все его узкие улочки – многие из них объявлены пешеходной зоной – заполнены магазинами, сувенирными лавками, кафе, ресторанчиками и кондитерскими, и по мощеным булыжником мостовым медленно движется нескончаемый людской поток. Наиболее оживленная, конечно же, Вестерлонггатан, пролегающая рядом со Стурчюркан и Стурторгет. От нее паутинкой расходятся переулки, где ютятся живописные кафе – четыре-пять столиков на открытом воздухе, а в просветах между старинными громоздкими домами поблескивает водная гладь, напоминая о том, что находишься на острове, в «городе между мостами».

На другом острове, Хельгеандсхольмен (остров Святого Духа), расположен шведский парламент, или риксдаг. При строительстве подземного паркинга здесь были обнаружены остатки средневековой крепостной стены, и поэтому решили открыть на этом месте подземный Музей Средневековья.

В Швеции сегодня однопалатный парламент, в нем заседает 349 депутатов. Само здание состоит из двух частей – старой, восточной, где заседают комитеты, и новой, западной, с полукруглым стеклянным фасадом, обращенным к воде. Здесь находится палата, зал заседаний, рестораны и помещения для журналистов. В других зданиях, поблизости, расположены канцелярии партийных фракций, информационный центр, библиотека. В риксдаге представлено больше всего в мире женщин-депутатов (они составляют чуть меньше половины от общего числа депутатов).

Немало женщин и в правительстве. В Швеции есть женщины – министры обороны, министры иностранных дел.

С запада к Стадсхольмену примыкает Риддархольмен (Рыцарский остров), соединенный с ним мостами. Про этот остров говорят, что на нем никто не живет, но многие работают, в основном юристы. Здесь в старинных дворцах расположены суды различных инстанций. Но так обстоит дело сегодня. Раньше же это было место, где селились дворяне. Долгое время жили здесь и францисканцы, или серые монахи, как их называли в Стокгольме. Именно они построили в качестве монастырской Риддархольмскую церковь, которая стала местом погребения шведских монархов. Сегодня храм превращен в музей, и черный ажурный шпиль этой кирпичной готической церкви доминирует в панораме города.

Неподалеку от Королевского дворца был возведен в том же XVII веке Риддархюсет, или Дом дворянского собрания. В его главном зале вывешены гербы всех дворянских родов Швеции. На сегодняшний день в стране имеется несколько сотен дворянских фамилий.

Есть на Риддархольмене и красивый замок с башенками, стоящий на улице Печатников, прямо у воды. В нем расположено крупнейшее издательство страны – Норстедт. Это самое старинное из всех шведских издательств. Основанное в 1823 году, оно специализируется на издании художественной литературы, словарей, справочников, энциклопедий. Мастер детективной прозы Мария Ланг, шведская Агата Кристи, сделала этот издательский замок местом действия своего романа «Книга убийцы». Одна из героинь, Биби Ардэн, всегда считала, что в Старом городе по ночам темно и жутко. «Однако все это были лишь детские страшилки в сравнении с той темнотой, которая царила на пустынном острове под названием Риддархольмен в самом центре столицы дождливым октябрьским вечером. В средние века… на острове находился монастырь францисканцев, и его называли Островом Серых Монахов. Позднее безумно богатые рыцари и дворяне, такие как Врангель, Стенбок и Шеринг Русенхане, построили здесь роскошные дворцы. И тогда, размышляла она, спотыкаясь о неровные булыжники мостовой, здесь всегда было шумно и людно. Слуги, кухарки, птичницы, молодые офицеры, фельдмаршалы, конюхи, извозчики… А что теперь? Здесь стоит самая пустая в Стокгольме церковь – церковь для мертвых, а не для живых. Множество учреждений и контор приютились в бывших дворцах, которые по окончании рабочего дня становятся такими же пустынными и безлюдными, как королевская усыпальница»[36].

Писательница сообщает любопытную деталь: последний палач в Швеции сделался под конец жизни резальщиком бумаги в издательстве Норстедт. Здание занимает целый квартал, который раньше именовался «кварталом книгопечатников». Детективный сюжет в романе Марии Ланг завершается погоней за убийцей, в ходе которой обнаруживается реальная особенность местного ландшафта: дело в том, что на этом участке острова разные уровни земли. Помещения с одной стороны находятся на третьем этаже, а с другой – от окон замка до земли не более полуметра, и если открыть окно, то можно без труда вылезти прямо на улицу.

Гамла стан составляет историческое ядро Стокгольма. Но мы перенесемся в квартал города, который сейчас является деловым и культурным центром столицы. Это – Норрмальм, к северу от Старого города, место, где сосредоточены правительственные учреждения, буквально в двух шагах и от Королевского дворца, и от риксдага.

В названии Норрмальм, как и других кварталов города, вторая часть, «мальм», означает «пригород», «предместье». Таким образом, перед нами – Северное предместье. Но статус предместья утрачен давным-давно. Брункебергская гряда разделяет Норрмальм на две части, западную и восточную. В Средние века в этом северном районе находился монастырь св. Клары, владевший крупными земельными угодьями. К началу XVII века Норрмальм так разросся, что тогдашний король Карл IX отделил его в самостоятельный город с собственным мэром и ратушей, возле нынешней площади Густава Адольфа. Но от былых времен мало что сохранилось. В XVII–XVIII веках Норрмальм сильно изменился вследствие опустошительных пожаров. Эта часть Стокгольма сделалась главной в результате прокладки железной дороги и возведения Центрального вокзала в 1867–72 годах. Вслед за железной дорогой появились почтамт, гостиницы, редакции газет. Затем в 1940-е годы построили метро и провели реконструкцию квартала.

…Мимо риксдага, по мостику Риксбрун мы попадаем на главную пешеходную улицу, ведущую вверх через весь Норрмальм, – Дроттнинггатан (улица Королевы). Проложена она была еще в XVII веке, в честь королевы Кристины. А если идти по параллельному мосту Норрбру, опять же через Хельгеандсхольмен, то можно выйти на старинную площадь квартала, названную именем короля Густава Адольфа, кстати, отца Кристины. В центре ее высится конная статуя короля, отважного участника Тридцатилетней войны, павшего на поле брани под Лютценом. Справа и слева от статуи – два великолепных здания: МИД Швеции и Королевская Опера.

На Дроттнинггатан, включая прилегающие к ней улочки, начинается квартал правительственных зданий. И, прежде всего, это Дом правительства, или Русенбад. В переводе на русский название означает «Розовая купальня». На этом самом месте в XVII веке действительно находилась купальня (или баня). В медицинских целях здесь использовались розы, лилии, ромашки, – отсюда и название. Впоследствии на этом участке земли знаменитый архитектор Фердинанд Буберг возвел в 1902 году нынешний Дом правительства, который сохранил за собой старое название Русенбад (немного сентиментально и фривольно).

На Дроттнинггатан – огромное скопление магазинов, универмагов, кафе, баров, ресторанов. Улица пролегает через две большие площади – Сергельс Торг (площадь Сергеля, известного шведского скульптора XVIII века) и Хёторгет (Сенная площадь – она есть не только в Питере!). Обе площади весьма примечательны, здесь всегда оживленно и многолюдно, здесь бурлит городская жизнь. В центре площади Сергеля большое пространство занимает Культурхюсет (Дом культуры), а перед ним бьет фонтан в виде стеклянного карандаша с небольшими выступами на разных уровнях (абстрактный образ северного сияния). В большом современном здании Культурхюсет можно найти выставочные залы, театры, кафе и пр. На самой площади Сергеля, просторной и удобной, часто проводят манифестации, митинги, устраивают народные гуляния. Хотя некоторые считают это место небезопасным, так как здесь крутятся сомнительные личности и продаются наркотики.

На Хёторгет главной архитектурной достопримечательностью является Консерхюсет (Концертный зал), знаменитый образец «шведской грации» с изящной колоннадой. На ступеньках его лестницы любят сидеть в хорошую погоду, договариваются о встрече. У Концертного зала задумчиво стоит Орфей, отлитый в позеленевшей бронзе, – скульптура всемирно известного Карла Миллеса. Саму же площадь занимает рынок, где продают сувениры, цветы, фрукты, овощи. А рядом – известный кинотеатр «Сергель». Площадь называется Сенной потому, что на ее месте находилось в Средние века село, принадлежавшее монастырю св. Клары и снабжавшее королевские конюшни сеном и соломой.

Дроттнинггатан все круче забирает вверх, мы поднимаемся к парку Тегнерлунден, на углу виден высокий старинный желтый дом с зеленовато-голубой крышей-башенкой: последнее пристанище Августа Стриндберга, где он жил в 1908–1912 годах, вплоть до своей смерти. В 1973 году по Дроттнинггатан, 85 открыт его музей-квартира. Это – единственная из 24 квартир Стриндберга в Стокгольме, которая сохранилась в своем первоначальном виде. Писатель часть переезжал, что в XIX веке считалось совершенно обычным делом.

Родился Август Стриндберг 22 января 1849 года на Риддархольмской набережной в Стокгольме, этого дома ныне не существует. Вырос же будущий писатель на улице Норртулльсгатан.

Дом по Дроттнинггатан, 85 был в те времена новостройкой, его возвели в 1907 году, со всеми современными удобствами: центральным отоплением, душем, лифтом. Обстановка стриндберговской квартиры носила явный отпечаток модного тогда югенд-стиля. В кабинете Стриндберга на его письменном столе царил идеальный порядок. Здесь и сегодня остается все так, как было до его смерти.

Когда писателю в 1909 году исполнилось 60 лет, стокгольмцы устроили в честь Стриндберга большое факельное шествие, которое он принимал, стоя на балконе своей спальни. В такое же многолюдное шествие вылились и похороны писателя: люди провожали его до простой и скромной могилы на Северном кладбище Стокгольма (Норра Чюркугорден).

Этот писатель имел большое значение для русских поэтов Серебряного века, в особенности для Александра Блока. Вместе со своим другом, поэтом Владимиром Пястом, Блок даже планировал – за год до кончины Стриндберга – совершить поездку в Стокгольм. Но поехал в шведскую столицу один Пяст. Он побывал там в конце апреля, а в мае Стриндберга не стало. Прибыв в Стокгольм, Пяст узнал, что Стриндберг никого не принимает. «Пяст пришел к «Голубой Башне», долго стоял у заветного дома, нерешительно бродил в его окрестностях. Он посидел в парке Тегнерлунден, раздумывая над своим положением. Цель поездки не достигнута, неужели он никогда не встретится с этим человеком, не услышит его голоса, не обменяется с ним взглядом!<…> После долгих колебаний он поднимается по пустынной лестнице. Мина, горничная, открывает ему дверь. Он видит перед собой просторную переднюю и приоткрытую дверь комнаты, где должен лежать больной Стриндберг. Квартира производила впечатление непритязательности: так живут мученики науки, думает Пяст, уединенные писатели. Ничто теперь не могло помешать ему переступить порог и увидеть лицо умирающего. Но нет, он решает не нарушать запрета. И он оставляет еще один экземпляр ‘Поэмы в нонах’», – пишет шведский славист Магнус Юнггрен[37].

Сегодня часть мостовой, ведущей по Дроттнинггатан к дому Стриндберга, украшена посередине отлитыми в металле цитатами из произведений великого писателя. В 1990-е годы в Стокгольме начали проводить Международный театральный стриндберговский фестиваль. К фестивалю иногда приурочивали различные акции. Например, в сентябре 2001 года во всю длину Дроттнинггатан был выставлен стол (состоявший, разумеется, из множества столов), за которым продавались книги – и новинки, и букинистические сокровища.

Август Стриндберг любил совершать прогулки по Стокгольму, и некоторые из них он описал в романе «Одинокий» (1903). «Я стал искать места уединенных прогулок, где заведомо встретишь лишь мелкий люд, прохожих, которым я незнаком. Есть у меня свой особый маршрут – Via dolorosa прозвал я его, – который я выбираю в пасмурные дни. Это северная оконечность Старого города… Но чтобы туда добраться, надо пройти переулок, который мне чем-то особенно мил. Там, у северной оконечности Старого города, где улица выводит тебя к вересковым зарослям, высится дом. Величественный, будто дворец, стоит он на скате последнего холма, и из него открывается вид на море и шхеры. Этот дом много лет занимал мои мысли. Я мечтал поселиться в нем и внушил себе, будто там живет человек, от которого прежде зависел, а может, и ныне зависит мой жребий. Дом этот виден мне из моей квартиры, и день за днем я неотвязно разглядываю его в час, когда он весь озарен солнцем, но также по вечерам, когда в нем зажигают огни. А когда я иду мимо, что-то дружелюбно-участливое проступает в облике дома, и всем существом я отзываюсь на это, и кажется, жду не дождусь того дня, когда мне дозволят обрести здесь и кров и покой.

Дальше я иду по широкой улице, куда вливается тьма переулков, и каждый из них будит во мне отзвуки прошлого. Я иду гребнем высокой горы, и переулки сбегают отсюда вниз, но иные где-то на полпути выгибаются горбом, образуя круглый холм, напоминающий земной шар. Остановившись вверху, на тротуаре широкой улицы, я смотрю, как из-за горки сюда спешит прохожий: сперва из земли показывается голова, за ней – плечи, и только потом вылезает весь человек. Зрелище это длится с полминуты, не меньше, и кажется необыкновенно загадочным.

Следуя своим путем, я заглядываю в каждую улочку, и вдали между стрелками мостов мелькает всякий раз то южное предместье, то королевский дворец, то дома Старого города»[38].

От площади Густава Адольфа отходит Фредсгатан, улица Мира, и на ней расположены здания многих министерств. Улица появилась в XVII веке и была названа в честь конкретного мирного договора – Вестфальского мира 1648 года, положившего конец Тридцатилетней войне. Рядом же с площадью Густава Адольфа, при котором укреплялась шведская великая держава, находится площадь другого короля-воина, который погубил под Полтавой целую армию, на то время лучшую в Европе, и тем самым завершил эпоху великодержавия в шведской истории, – площадь Карла XII. Отношение к его личности в самой Швеции всегда было противоречивым, у этого короля есть и сторонники, и противники.

Поблизости от обеих площадей разбит Королевский сад, Кунгстрэгорден, или просто Кунгсан, излюбленное место отдыха горожан. Здесь есть карусели, открытые эстрадные площадки, фонтаны, чудесные клумбы с розами, кафе и рестораны, а летом многие сидят на скамейках в тенистой липовой аллее или просто лежат на зеленых лужайках, наслаждаясь солнечным теплом. Идиллия отдыха, непривычно домашняя для большого города. И хотя этот парк, появившийся в XV веке, сохранил в своем названии слово «Королевский», он принадлежит сегодня не королю, а городу.

Именем короля названа и одна из главных центральных улиц Норрмальма, пересекающая Дроттнинггатан сразу же за Концертным залом, – Кунгсгатан. Улица существует с XIX века, но в своем нынешнем виде, после реконструкции и продолжения до площади Стюреплан, она была торжественно открыта в 1911 году. Так что в 2001 году стокгольмцы праздновали ее юбилей.

В начале 1910-х годов Кунгсгатан была темной и безлюдной по ночам. Картина изменилась только в 1930-е годы, когда на улице появилось электрическое освещение, когда кинотеатры открыли двери для публики, зажглись огни рекламы, засияли витрины магазинов. Кунгсгатан постепенно становится местом развлечений в Стокгольме, обретает ночную жизнь. Сельская молодежь стремилась в столицу, чтобы попасть именно на Кунгсгатан, привлекавшую своими кинотеатрами, дансингами, возможностью увидеть знаменитостей. Улица известна двумя Королевскими башнями, Южной и Северной (Сёдра Кунгстурнет и Норра Кунгстурнет), где расположены офисы и рестораны.

Многие события произошли впервые именно на улице Кунгсгатан. В 1973 году здесь был открыт первый в Швеции Макдоналдс. И гамбургер сразу стал конкурентом традиционному бутерброду с колбасой. А 01 июня 1986 года на Кунгсгатан был накрыт самый длинный в мире «шведский стол» (729,26 м). Он был занесен в книгу рекордов Гиннесса.

Вообще, в Стокгольме не увидишь больших площадей, пространств, которые нужно покрывать по длинным подземным переходам, как в Москве. Площади, в основном, старинные, уютные, с небольшими пешеходными дорожками у светофоров, где обязательно надо нажать на кнопку, чтобы загорелся зеленый свет. При этом светофор будет издавать звуковой сигнал для людей с ослабленным зрением. На Норрмальме, пожалуй, наиболее просторной является площадь Норра Банторгет, на которой находится Дом профсоюзов и где традиционно проводятся демонстрации и митинги рабочего движения.

Площади Стокгольма, как, наверное, и в любом другом городе, издавна были центрами слухов, сплетен и новостей, но еще и торговли, встреч и демонстраций. Они остаются очаровательными местами, где можно отдохнуть, посидеть на солнышке, понаблюдать за прохожими, послушать пение птиц и плеск воды в фонтане. Здесь обычно назначают встречи, здесь можно дешево купить фрукты и овощи, завязать знакомства, насладиться первым или последним солнечным деньком. Считается, что на площади люди чувствуют себя вместе, и там всегда что-то происходит.

Заглянем теперь в квартал южнее Старого города. Это Южное предместье, Сёдермальм, или просто Сёдер. Мы попадаем туда через площадь еще одного короля – Карла Юхана, основателя нынешней династии Бернадотов, – и это последняя площадь в южной части Старого города. Между Старым городом и Сёдером находится Слюссен (Шлюз), сложная шлюзовая система, соединяющая озеро Меларен с Балтикой.

И вот перед нами высится скалистый берег: недаром Сёдер называют шведским Монмартром! Сёдермальм раскинулся на холмах, соединенных сквозными переходами. Именно отсюда, с высоты, открываются самые красивые виды Стокгольма, и именно здесь любит селиться творческая богема. Сразу же перед нами возникает странное сооружение – Катаринахиссен (лифт св. Катарины). Его название получено по находящейся рядом церкви св. Катарины. На этом большом подъемнике можно подняться на верхние улицы. Кстати, многие улицы Сёдера, расположенные на разных уровнях, соединены друг с другом лестницами! Лифт поднимает нас на гору св. Катарины. Слово «гора» присутствует во многих названиях на Сёдермальме. Катаринахиссен был сооружен в 1884 году, а потом в 1930-е годы заменен на более современную конструкцию, которая функционирует и по сей день. Кабина лифта движется по открытой ажурной башне высотой 40 м.

На Сёдере родился великий поэт XVIII века Карл Микаэль Бельман, поэтому улица в этом квартале носит его имя – Бельмансгатан. На Сёдере жил и известный шведский философ и мистик Эмануэль Сведенборг, чье имя также носит одна из улиц. Роман Стриндберга «Красная комната» ввел в историю шведской литературы, кроме Мосебаккена, и так называемые «Белые горы» (Вита берген), одну из достопримечательностей Сёдермальма, где находится церковь св. Софии. Их именем названа отдельная глава («На Белых горах»). Долгое время они считались самой нищей и неприглядной городской окраиной, где селилась беднота. Сегодня же на горах живут многие писатели, художники, артисты.

Действие романа Эрнста Бруннера «Пассионата», произведения о Сёдере, происходит в 1990-е годы на горе, где стоит церковь Марии Магдалины. «Дом стоял на Марииной горе. Там, в большом ателье, квартировал и я. Улица моя называлась Прусский переулок и, подобно многим другим улицам нашего квартала, проходила под пешеходными мостами и круто спускалась к набережной. Прусский переулок был вымощен булыжником, по сторонам его тянулась железная ограда, заканчивающаяся у площади с каштаном»[39].

Герой романа идет развлечься, конечно же, на Мосебаккен. «Через час я поднимался по лестнице к воротам, ведущим на террасу Моисеева холма. Был воскресный вечер, немного после восьми. Под сводами сцены стоял оркестр Эмиля Ивринга. Терраса широко нависала над берегом Соленого моря. Как обычно летом, там было битком набито.<…> На Моисеевом холме большинство людей переживало последний, утешительный расцвет, когда можно громко и вульгарно хохотать или танцевать со своим пуделем, если никто другой не приглашает»[40].

Внизу Сёдера, у подножия холма, есть площадь, название которой связано с историей российско-шведских отношений. Это Рюссгорден (Русский двор). Еще в XVII веке в этом месте размещались склады с русским товаром, здесь торговали русские купцы. Двор собственно и состоял из дюжины одноэтажных домов, окруженных деревянными складами. Дважды он горел, но отстраивался заново и служил торговым целям вплоть до 1820-х годов[41].

На Сёдермальме сохранились кое-где небольшие домики XIX века с палисадниками. Еще в 1950-е годы район оставался бедным, хотя сегодня это красивая, ухоженная и плотно заселенная часть Стокгольма. Современный писатель Леннарт Хагерфорс в автобиографическом романе «Тоска по дому «(2005) описывал свое детство и жизнь как на Сёдере, так и в более богатом квартале на севере столицы – на острове Лидингё: «Сёдер пятидесятых годов, увиденный с Лидингё, был как Лондон Диккенса»[42]. При переезде семье Леннарта пришлось сменить просторную виллу с садом на темную двухкомнатную квартирку и крохотный цементный дворик за домом, где стояла пара велосипедов и два контейнера для мусора. И взрослые, и дети на Сёдере одевались гораздо беднее, чем на Лидингё.

Традиционно аристократические, фешенебельные районы Стокгольма – Эстермальм (Восточное предместье) и остров Лидингё. Норрмальм и Эстермальм разделяет длинная, протянувшаяся с севера на юг улица Биргера Ярла. Между двумя кварталами расположен и небольшой полуостров Бласиехольмен. На набережной, прямо у воды стоит величавое здание Национального музея. Полуостров ограничивают с обеих сторон воды Стрёммена и Нюбрувикена.

Площадь Стюреплан на Эстермальме издавна, с конца XIX века, считалась самой модной и фешенебельной в столице, здесь всегда находились дорогие магазины и рестораны. Такой же она остается и сейчас. От нее на север ведет небольшая узенькая улочка, Библиотексгатан (Библиотечная), выходящая прямо к Королевской библиотеке (KB). Это старейшая национальная библиотека страны, созданная на основе королевских книжных коллекций в 1865–1878 годах и расположенная в парке Хумлегорден (Хмелевый сад). Начало же собирания печатных изданий в Швеции датируется 1661 годом. Ее главным библиотекарем был тогда легендарный Густав Клемминг. Когда в 1877 году книжное собрание перевели из дворца, где разместил библиотеку ее основатель Юхан III, Клемминг лично, собственной персоной, в метель отвез на салазках через мост Норрбру к новому зданию Королевской библиотеки «Дьяволову Библию». В XIII веке какой-то монах, заручившись поддержкой дьявола, в одну ночь переписал библейские тексты на ста шестидесяти ослиных кожах. Как трофей Тридцатилетней войны, книга попала из Праги в Швецию и хранилась во дворце, в королевской библиотеке, «в огромном зале, где стены украшены панелями из книг, потемневших от времени, словно хорошо обкуренная пенковая трубка», – так писал Стриндберг, работая там ассистентом»[43].

Но если в XIX веке здание библиотеки было рассчитано на 200 тысяч книг и 10 сотрудников, то к концу XX века в нем работает более 200 человек, а книжные фонды составляют около 2 млн. экземпляров. Это уютное здание, где главный читальный зал хранит атмосферу старины: вдоль стен стоят стеллажи с книгами открытого доступа, и среди энциклопедических и справочных изданий свободно можно взять с полки экземпляр «Энциклопедии» Дидро и Даламбера, главное сокровище эпохи французского Просвещения.

В Стокгольме есть, разумеется, и другие библиотеки. Атмосферу студенческих научных занятий описала в середине XX века уже упоминавшаяся Мария Ланг. В романе «Всего лишь тень» мы видим Гуманитарную библиотеку, или Гумбиб, здание которой было построено на улице Биргера Ярла в форме клина, выходящего на Стюреплан. Одна из героинь романа рассказывает: «Это самая очаровательная маленькая библиотека, какую только можно себе представить. Вообрази себе забавный старый дом прошлого века с обоями в цветочек, живописными полотнами на стенах и лепниной на потолке, с причудливыми узкими комнатами и коридорами, везде стоят столы для читателей – в оконных нишах, в пространствах между полками, где, кстати, невозможно найти ту книгу, которую ищешь, потому что она всегда будет стоять совсем не на той полке… Ты не представляешь себе, как чудесно сидеть ночью в этой библиотеке, видеть неоновые огни за окном, слышать гул моторов на площади Стюреплан и ощущать себя в «башне из слоновой кости», среди книг и книжной пыли, где все напоминает о прошлом»[44].

Не удивляйтесь, в Гумбибе герои романа усердно работают над своими диссертациями даже ночью, получив так называемые «ночные ключи», и творческое вдохновение заставляет их забыть о времени и пространстве. Одна моя знакомая шведка рассказывала, как в книжном антикварном магазине на Дроттнинггатан – таких в столице много, они буквально завалены книжными сокровищами, – покупатель, забравшись по лесенке-стремянке под потолок, увлекся чтением какого-то фолианта, взятого с верхней полки. Антиквар позабыл о покупателе и в положенное время ушел, закрыв свой магазин, так что любителю книжных древностей пришлось заночевать там, пока утром его не выпустили на волю.

Сегодня Библиотечная улица обрела особый статус. Во второй половине 1990-х годов в Швеции возник настоящий бум в сфере информационных технологий. Владельцы интернет-фирм, совсем молодые люди, в двадцать с небольшим лет сделались миллионерами, сказочно разбогатели. И они стали завсегдатаями этой улицы, где теперь продаются предметы роскоши. Пресса с восторгом писала о Библиотексгатан в Стокгольме, сравнивая ее с Пятой авеню в Нью-Йорке и Елисейскими полями в Париже!

Названия многих улиц на самом Эстермальме напоминают о графах и военных, в том числе и о военных чинах: есть улицы Капитанская, Майорская и пр. Прямая, широкая, тянется через Эстермальм Нарвавэген – улица, названная в честь победы шведов над русскими под Нарвой. До Полтавы была Нарва, где в ноябре 1700 года Карл XII нанес поражение русской армии. Главная же, парадная улица квартала является набережной. Это Страндвэген, на ней живут многие знаменитости и просто богачи. Здесь, например, живет звезда мирового тенниса Бьёрн Борг. Страндвэген существует с 1885 года, когда было задумано проложить широкую улицу с аллеей посередине, равной которой не было бы в Европе. Роскошные здания, сохранившиеся до наших дней и перепланированные, были возведены на рубеже XIX–XX веков. Они похожи на настоящие крепости, на сказочные замки с башенками.

Героиня романа Лизы Марклюнд «Подрывник», журналистка и наша современница, посещает квартиру на Эстермальме. «Штукатурка здания в стиле модерн была цвета жженой охры. Дом стоял в той части Эстермальма, где все машины блестели, а все дамы прогуливались, держа на поводках белых собачек. Подъезд великолепный, даже роскошный: мраморный пол, двери с точеными зеркалами, лифты, буковое дерево, латунная отделка, стены под мрамор в теплых желтых тонах, витражи из цветов и листьев на большом окне, выходящем во внутренний дворик. Пол подъезда и лестницу покрывала толстая зеленая ковровая дорожка, Анника такую один раз видела в гостинице «Гранд-отель». Под квартиру семьи Фурхаге-Миландер был отведен весь последний этаж»[45].

А один из последних романов самого известного в современной Швеции писателя и публициста Яна Гийу, «Рынок воров» (2005) написан в жанре социальной сатиры, где выведены богачи-миллионеры начала XXI века и их дети, живущие на Эстермальме, имеющие виллы на Лидингё и Юрсхольмене. Они посещают рестораны на площади Стюреплан, там же бывают и дети из королевской семьи. Молодые люди из этой среды одеты, как правило, в джинсы, дорогие пиджаки, на руке они носят золотые часы. Волосы у них зализаны и блестят, «словно они причесывались котлетой»[46].

Героиня Яна Гийу, женщина-полицейский, прогуливается по Эстермальму, видя этот квартал словно впервые. В суете и спешке городской жизни многих вещей просто не замечаешь, но приходит день, когда эти, в общем-то, будничные вещи словно предстают в новом свете. «Она ощущала себя туристом в собственном городе. Конечно же, она знала название каждой улицы в Стокгольмском сити, помнила улицы на Эстермальме, прожив в Стокгольме всю свою жизнь. Но последний раз она бесцельно прогуливалась по городу еще подростком… Теперь она просто гуляла, как турист, потому что освободилась сразу же после полудня. Все казалось нереальным, будто это была она и вместе с тем не она, а город стал выглядеть так, как она читала о нем в рекламных проспектах. <…> Она прошла мимо Драматена, где на широкой лестнице сидели люди, греясь на солнышке, в точности как о том написано в брошюрах для туристов. На аллее Страндвэген она чуть не попала под колеса отчаянно звеневших велосипедистов, мчавшихся вперед как сумасшедшие, прямо среди прогуливающихся пенсионеров и детсадовских ребятишек в жилетиках ярких цветов. Половина дорожки в аллее была отведена под велосипеды, и после этого открытия она стала шагать увереннее. Окна в фасадах зданий рубежа XIX–XX веков на Страндвэген блестели в солнечном свете»…[47]

Велосипедистов в Стокгольме действительно очень много. Шестьдесят процентов горожан имеют велосипеды и постоянно пользуются ими.

Страндвэген тянется вплоть до парка Нобеля и пролегает через так называемый Дипломатстаден (городок дипломатов) – роскошный район вилл, где сосредоточены посольства США, Великобритании, Германии, Норвегии и других стран (всего 16 посольств). Южнее, через мост Юргордсбрун, можно попасть на остров Юргорден, заповедник музеев, художественных галерей, аттракционов и зон отдыха. В самом же начале Страндвэген стоит знаменитый Драматен, Королевский Драматический театр, в котором работал режиссер Ингмар Бергман, где играли прославленные актеры Эрланд Юсефсон, Макс фон Сюдов, Маргарета Крук и др.

Когда-то, в 1930-е годы, в школу Драматена поступила Ингрид Бергман, будущая шведская звезда Голливуда. Она сама описывала это событие в своих мемуарах: «Чувство нетерпения переполняло юную девушку в твидовой юбке, бежевом свитере собственной вязки и расхожих туфлях, которая быстро шла по направлению к нарядной стокольмской набережной Страндвэген. Ей было почти восемнадцать… Она остановилась у тяжелого светло-серого фасада театра. Вдали, за вытянутой водной полосой, виднелись семиэтажные жилые дома, здания магазинов, офисов, медные шпили соборов, которые соленые ветры, дующие с северных морей, будто покрасили в цвет бледной морской волны. Она глубоко вздохнула. Она чувствовала себя неотъемлемой частью этого города, с его озерами, паромами и сверкающей водой. Она родилась в доме, стоявшем в сотне ярдов от этого театра, где внизу, на первом этаже находился отцовский фотомагазин. На той же Страндвэген»[48].

Ингрид Бергман и Грета Гарбо, две шведские кинозвезды, имена которых известны во всем мире, далеко за пределами их родного города. Впоследствии платье Ингрид Бергман в черно-красную полоску, в котором она появилась в своем первом фильме («Граф из Мункбро», 1935), будет храниться как реликвия в Шведском киноинституте, вместе с серым шелковым вечерним платьем Греты Гарбо из ее первого фильма 1924 года («Сага о Ёсте Берлинге»).

Эстермальм тридцатых годов, жизнь его обитателей великолепно переданы в романе Хелены Хеншен «В тени преступления» (2004). Ее произведение уникально, потому что писательница сломала печать молчания, хранившегося почти весь XX век, – молчания вокруг преступления, совершенного в знатной и влиятельной семье. Автор сама является членом этой семьи и написала свой роман на документальной основе. Речь идет о так называемых «сюдовских убийствах», происшедших 07 марта 1932 года. Мать Хелены Хеншен была тогда пятнадцатилетней девочкой, потерявшей родителей. Убийца находился среди членов семьи. Дома эта тема стала запретной, не обсуждалась. В прессе же убийства вызвали массу сплетен и слухов. В поисках причин, приведших к трагедии, Хелена Хеншен и написала роман, заручившись поддержкой объединения семейного рода, носящего фамилию фон Сюдов. И это не удивительно, так как в Швеции есть знаменитые семейства, многочисленные члены которых, родственники, создают свои объединения и занимаются историей рода. К семье фон Сюдов относится и известный ученый-фольклорист Вильхельм фон Сюдов из Лундского университета, ныне покойный, и его сын, актер Макс фон Сюдов, и известный политик, занимавший разные посты в правительстве и парламенте, Бьёрн фон Сюдов.

Брат матери Хелены Хеншен, тогда двадцатитрехлетний студент Фредрик фон Сюдов, убил в собственной квартире своего отца и двух служанок, а затем через некоторое время застрелил свою жену Софи и себя самого, оставив сиротой трехлетнюю дочь. Что произошло с этим молодым человеком, которого ожидало блестящее будущее, как он мог решиться на такое преступление, какие отношения царили в семье? Необычайно глубокое, проникновенное, сострадающее повествование разворачивается вокруг таких тем, как отношения мужчины и женщины в семье, положение женщины, степень влияния родителей на детей, губительные страсти – к наркотикам, к алкоголю, которые уничтожают человека.

«Убийство Яльмара фон Сюдова и двух служанок… содержало в себе все элементы настоящего большого скандала; известные личности, смерть в юном возрасте, ужасающие подробности. Убийство продолжает привлекать внимание и то и дело всплывает в газетах, как одно из самых заметных в Швеции. На рубеже XX–XXI веков это убийство было названо одним из главных скандалов прошлого тысячелетия в светском обществе, и в 2001 году его упомянули в ряду злодеяний, потрясших Стокгольм с XIV века: убийство в Чепплинге, убийство Густава III, убийство Улофа Пальме и… сюдовские убийства. Преступлению посвящены пьеса и телефильм, оно отражено на отдельном стенде в Полицейском музее и описано в Интернете.

Отец Фредрика был начальником полиции Стокгольма на рубеже XIX–XX веков, депутатом первой палаты риксдага, но, прежде всего, главой Шведского союза работодателей, с момента его основания в 1907 году и вплоть до своей смерти. Он являлся ключевой фигурой в шведской политике на рынке труда первой четверти XX века, жестко защищая интересы работодателей в период крупнейшего в стране конфликта – всеобщей стачки 1909 года.

Преступление было совершено в семье, которая, на первый взгляд, ни в чем не нуждалась. Жили фон Сюдов в восьмиком-натной квартире на набережной Норр Меларстранд, с видом на Риддарфьерден. Жена, болезненная дама, умерла задолго до трагедии, и хозяйство вела преданная экономка с помощью кухарки и горничной. В семье было четверо детей: две дочери, сын Фредрик и его младшая сестра. Дети отличались способностями, в том числе и Фредрик, который поступил в университет с высокими отметками. Лето проводили в Веламсунде, неподалеку от Стокгольма. Летний дом был одной из самых роскошных вилл в шхерах. Вокруг был разбит сад, наподобие английского парка, с искусственным гротом, садовыми скамейками, белыми скульптурами и сторожевой башней с подзорной трубой. Садовники рыхлили почву, ухаживали за цветами, срезали их и ставили по всему дому букеты в красивых вазах. В каретном сарае стояли дрожки, а при конюшне жил кучер, готовый доставить из города гостей, если те не могли приехать пароходом»[49].

Перечисленные автором громкие убийства в Стокгольме – это убийство премьер-министра Швеции Улофа Пальме 28 февраля 1986 года на углу Свеавэген и Туннельгатан в центре Стокгольма, а также убийство короля Густава III в марте 1792 года на бале-маскараде в Опере. Более раннее по времени преступление было совершено в конце XIV века, когда немцы сожгли несколько десятков стокгольмцев в сарае на Бласиехольмене, который назывался прежде Чепплингехольмен. Погибшие являлись знатными и именитыми горожанами. Еще триста человек немцы выслали из города (всего в то время в Стокгольме жило около шести тысяч). Немцы жаждали упрочить позиции Ганзейского союза в Швеции и боялись, что датская королева Маргрете потеснит их. Об этом событии в 2006 году, написана книга. Драматический эпизод в истории Стокгольма восстанавливает на документальной основе писатель и археолог-маринист Катарина Ингельман-Сундберг[50].

Городская квартира Яльмара фон Сюдова находилась не на Эстермальме, а в противоположном конце города, на западе, в квартале Кунгсхольмен. Норр Меларстранд – тоже набережная, начинающаяся сразу же за Стокгольмской ратушей, которая в то время только еще строилась. Сегодня эта набережная столь же великолепна и престижна, как и Страндвэген. И квартиры там одни из самых дорогих в Швеции.

На Эстермальме жила семья Софи, молодой жены Фредрика, не менее богатая и влиятельная. У них была двенадцатикомнатная квартира, конечно же, на Страндвэген. Отец Софи стал основателем крупной страховой компании «Ханса» (Ганза), которая сегодня известна как «Трюгг-Ханса». Огромная квартира находилась на втором этаже, и в окно заглядывали пышные кроны лип, посаженных вдоль набережной. «Каждый вечер, в шесть часов, в столовой подавали ужин, всегда одно меню: закуски (шведский стол), горячее блюдо и десерт. Дети неизменно сидели на своих местах, возле их тарелок лежали салфетки, вдетые в кольца, на которых были выгравированы имена владельцев. Без пяти шесть по будням папа открывал дверь, и когда напольные часы в столовой били ровно шесть, дети уже стояли каждый за своим стулом, переодетые, причесанные и с вымытыми руками. Они здоровались и делали книксен: «Здравствуй, папа». И только самый младший был еще мал, чтобы сидеть за столом; его приводила няня, он брал папу за руку, тот щекотал ему животик, и затем малыша вновь уводили. Предварительная церемония закончена, детям разрешается сесть за стол.

Именно за обеденным столом дети учились сидеть молча, когда взрослые разговаривают, держать спину прямой… и касаться краешка стола двумя пальцами, в ожидании смены блюд. Дети жуют с закрытым ртом, не чавкают, не причмокивают, и, разумеется, никогда не кладут локти на стол. С самого детства они уже знают, как себя вести. Коды введены и сидят у семилеток в спинном мозге»[51]…

Традиционный, устоявшийся, размеренный быт, где все – на пользу и все – целесообразно. Воскресенья – праздник в череде будней, повседневной жизни. «Когда часы на церкви св. Оскара бьют час дня, подается воскресный обед, а затем наступает время визитов. Чай в японском чайничке, миндальные пирожные и малиновое варенье, рюмочка итальянского ликера. Служанка накрывает в салоне стол, выставляет ост-индский чайный сервиз. Софи и ее младшая сестра, по воскресному нарядные, делают книксен и выступают перед гостями, мама сидит за роялем, а старший брат, с зачесанной наискось челкой, смоченной водой, переворачивает нотные страницы. «Сейчас Софи споет нам», – говорит мама. Смех и разговоры невольно умолкают, когда Софи начинает петь своим чистым голоском. Какая же она красавица, какая умница! Дамы аплодируют и целуют Софи в щечку, мама смеется, мама играет, весеннее солнце светит из-за вышитых розами гардин, и лучи его падают на пестрые, обитые шелком стулья»[52].

Рутина будничной жизни семьи на Эстермальме, подробности быта и взаимоотношений переданы в романе Хелены Хеншен с большой достоверностью.

Норр Меларстранд – парадная улица квартала Кунгсхольмен (Королевского холма). В центре острова, на который по Кунгсгатан из Норрмальма можно попасть через мост Кунгсбрун, один из многих других, высится здание главного полицейского управления. Остров стал заселяться с XVII века, в основном ремесленным людом. Старейшая длинная улица, пересекающая Кунгсхольмен и ведущая к Ратуше, названа в честь первых жителей Хантверкаргатан (улица Ремесленников). Чуть западнее – квартал Мариеберг. Издалека видны две современные высокие башни, в одной из которых находятся редакции крупнейшей в Швеции утренней ежедневной газеты «Дагенс нюхетер» и вечерней «Экспрессен». Здания стоят на улице Ёрвелльсгатан, названной в честь отца и сына Ёрвеллей, живших в конце XVIII – начале XIX века. Отец был библиотекарем и крупным издателем, а сын – архитектором, который построил, в частности, «двор Роламба» для барона Роламба. В честь последнего и названа параллельная Ёрвелльсгатан улица – Роламбсвэген. Во «дворе», или усадьбе, Роламба в начале XX века жили мэры Стокгольма[53]. На Роламбсвэген стоит жилой дом российского посольства, а прямо напротив редакции «Дагенс нюхетер», на Ёрвелльсгатан, расположено и само посольство. Анника, журналист из романа Лизы Марклюнд «Подрывник», смотрит из здания газеты в окно: «Темнота на улице была плотной и тяжелой. Желтые лампы российского посольства качались маленькими золотыми крупинками в море тьмы. Даже этот кусочек России был пустынен и мрачен»[54].

А как становятся дипломатами в Швеции, чтобы представлять свою страну в разных частях мира? Шведский МИД находится в Арвфюрстенс палац (во дворце наследного принца), возведенном королем Густавом III для своей сестры, Софии Альбертины. Ее имя выбито золотыми буквами на фасаде здания. Здесь можно увидеть дорические колонны, зеленый мрамор, картинные галереи, мебель в стиле рококо. Одежда и стиль дипломатов передаются из поколения в поколение: строгий скромный костюм или платье, приверженность черному цвету, эксклюзивность, которая не должна бросаться в глаза. Для современных шведов работа в МИДе не утратила своей престижности и блеска. В это учреждение принимают после строгого отбора. На протяжении второй половины XX века среди карьерных дипломатов неуклонно возрастало число женщин. Сегодня уже не редкость женщина-посол Швеции.

Журналист и историк Хенрик Берггрен описал шведскую дипломатическую службу и ее изменения в большом очерке для «Дагенс нюхетер»[55]. На рубеже XIX–XX веков Швеция имела всего десяток посольств в мире, в МИДе же, в Стокгольме, служило шестнадцать чиновников, в основном, дворянского происхождения. В течение XX века дипломатия становилась все более профессиональной сферой деятельности. Чиновники получают специальное образование, на службу набирают необязательно представителей дворянских фамилий.

Каждый год МИД объявляет десять вакансий, на которые претендуют более тысячи желающих. Сначала отсеиваются те, кто не имеет никаких заслуг и хорошего образования. Оставшиеся проходят экзамен, напоминающий университетский, политологической направленности. В результате остается около 25 человек, которые вызываются на собеседование. В приемной комиссии сидят представители МИДа, университета, профсоюзов и бизнеса. Эта комиссия и рекомендует к приему десять человек. В мемуарах многих дипломатов экзамен описывается как весьма примечательный. Если в былые времена давались одни задания, то теперь формулируются иные вопросы. Например, в 1946 году соискатель должен был справиться с такой задачей: «Вы сидите за ужином в Лондоне с литературно образованной дамой, и она спрашивает Вас о шведских писателях-романтиках. Расскажите по-английски, что Вы знаете о них, и проведите сравнение с английскими романтиками». Сегодня попросят, скорее всего, написать эссе о странах третьего мира, или рассказать о шведской конституции, или вспомнить, в какой пьесе Шекспира фигурируют герои Пирам и Фисба. На собеседовании важно продемонстрировать личные качества, опыт, поведать об интересах, спортивных достижениях. Спонтанность и импульсивность ценятся меньше, чем корректность и сдержанность. Те, кто принят в МИД, остаются в нем надолго, если не навсегда. Уходят отсюда редко, чаще планируют карьеру на всю жизнь, согласно Хенрику Берггрену.

1

Пер. со шв. С. В. Петрова//Бельман К. М. Послания, песни и завещания Фредмана. СПб., 1995. С. 51–53.

2

Skaldernas Stockholm/Urval och inledning av Ann Smith. Malmo, 1989.

3

Kindblom M. Vara drommars stad. Stockholm, 2006.

4

См. Vinberg B. Han har visat Sverige for hela varlden//Expressen. 1995. 29 april.

5

Линдгрен А. Карлссон, который живет на крыше, возвращается тайком/Собр. соч. в 6 тт. Т. 3. СПб., 1997. С. 288.

6

Стрёмстедт М. Великая сказочница. Жизнь Астрид Линдгрен. М., 2002. С. 266.

7

Там же. С. 8.

8

Там же. С. 143.

9

Там же. С. 145.

10

Там же. С. 146.

11

Olsson L. Astrids dotter//Dagens nyheter. 2007. 29 januari.

12

Стрёмстедт М. Великая сказочница. Жизнь Астрид Линдгрен. М., 2002. С. 206.

13

Линдгрен А. Мио, мой Мио!/Собр. соч. в 6 тт. Т. 4. СПб., 1999. С. 10.

14

Там же. С. 12.

15

Линдгрен А. Карлссон, который живет на крыше/Собр. соч. в 6 тт. Т. 3. СПб., 1997. С. 106.

16

Линдгрен А. Карлссон, который живет на крыше, возвращается тайком/Собр. соч. в 6 тт. Т. 3. СПб., 1997. С. 289–290.

17

Шведские новости. Москва: Посольство Швеции. 2001, май, N 2. С. 20.

18

Лагерлёф С. Удивительное путешествие Нильса Хольгерсона с дикими гусями по Швеции. М., 1987. С. 343.

19

Там же. С. 343–344.

20

Стриндберг А. Красная комната. М., 1989. С. 24–25.

21

Линдгрен А. Карлссон, который живет на крыше/Собр. соч. в 6 тт. Т. 3. СПб., 1997. С. 69–70.

22

Андерсен Х. К. Собр. соч. в 4 тт. Т. 2. М., 2005. С. 223.

23

См. www.ungermark.se

24

Bygdemark L. Sverige fran ovan. Stockholm, 2006; Magnusson R., Wallen A. Den underbara resan. Stockholm, 2006.

25

Westman L. Vi besoker Nils Holgerssons grav i USA//Vi. 2006, oktober. S.94–96.

26

Ohlsson E. 10 december: Christers himmelsfardsdag//Dagens nyheter. 2006. 11 december.

27

Gyllenberg E.-K. En lang dag full av hyllningar//Dagens nyheter. 2007. 26 januari.

28

Мортенсон Я. Кубок Нерона//Скандинавия. Литературная панорама. Выпуск 2. М., 1991. С. 516–517.

29

Там же. С. 513.

30

Там же. С. 517–518.

31

Марклюнд Л. Подрывник. М., 2002. С. 343.

32

Мортенсон Я. Кубок Нерона//Скандинавия. Литературная панорама. Выпуск 2. М., 1991. С. 542.

33

Николаева Н. С. Стокгольм и его музеи. М., 1995. С. 21.

34

Мортенсон Я. Кубок Нерона//Скандинавия. Литературная панорама. Выпуск 2. М., 1991. С. 484.

35

Сванберг Я. Победное шествие Святого Георгия в религии и искусстве Востока и Запада//Мозаика. Фрагменты истории шведской культуры. М., 2006. С. 78.

36

Ланг М. Книга убийцы/Соч. в 3 тт. Т. 3. М., 1997. С. 25–26.

37

Юнггрен М. Александр Блок и лицо Стриндберга//На рубеже веков. Российско-скандинавский литературный диалог. М., 2001. С. 105.

38

Стриндберг А. Избр. пр. в 2 тт. Т. 2. М., 1986. С. 219–220.

39

Бруннер Э. Пассионата. Стокгольмский роман. СПб., 1997. С. 5.

40

Там же. С. 38–39.

41

См. Stockholms gatunamn. Stockholm, 1986. S.225–226.

42

Hagerfors L. Langta hem. Stockholm, 2005. S.225.

43

Мортенсон Я. Кубок Нерона//Скандинавия. Литературная панорама. Выпуск 2. М., 1991. С. 432.

44

Ланг М. Всего лишь тень/Соч. в 3 тт. Т. 1. М., 1997. С. 190–191.

45

Марклюнд Л. Подрывник. М., 2002. С. 86.

46

Guillou J. Tjuvarnas marknad. Stockholm, 2005. S.108.

47

Ibid. S.15–16.

48

Бергман И., Бёрджесс А. Моя жизнь. М., 1988. С. 17–18.

49

Henschen H. I skuggan av ett brott. Stockholm, 2004. S.10–11.

50

Ingelman-Sundberg C. Brannmarkt. Stockholm, 2006.

51

Henschen H. I skuggan av ett brott. Stockholm, 2004. S.115–116.

52

Ibid. S.118–119.

53

См. Stockholms gatunamn. Stockholm, 1986. S.109.

54

Марклюнд Л. Подрывник. М., 2002. С. 112.

55

Berggren H. Ett tufft jobb i lyxforpackning//Dagens nyheter. 1997. 21 september.