— Вы же заказывали пять, кажется, да? А вы не возьмете восемь бутылок? А то вы знаете, у нас отказ и водитель позвонил, у него какие-то проблемы… Пожалуйста-а…
      — Стоп-стоп-стоп. — выговорил я вместо матерно сформулированного вопроса, кто так учил эту лахудру вести продажи. Мне вовсе неинтересно кто, я уверен, что она гениальный самовыродок. Вдох-выдох. Мир катится в бездну. Восемь пузырей по девятнадцать литров это лучше, чем пять. — Хорошо, согласен. Оплата на месте или при следующей поставке?
      — У нас оплата по факту. — Строго отчеканила девица уже без всяких 'пожалуйста'. Еще один минус ей с занесением, а для меня еще один повод показать свой говняцкий характер.
      — Вы знаете, я рассчитывал приобрести пять бутылок. Поэтому денег у меня в обрез. — совершенно наглым образом и очень уверенно врал я. Все-таки бабешек путать куда легче, чем с бандитами и ментами разруливать вопросы жизни и смерти.
      — Э-э-э. У нас не очень дорогая вода. И очень чистая!
      — Да вы что? Чистая говорите? Овес нынче дорог. Знаете, как трудно живется в меру упитанному мужчине в собственных апартаментах? Сколько у него расходов: интернет, свет, газ, тепло, светло и мухи не кусают? Да одни заглотщицы — причмокивательницы за сеанс дерут, что враз без штанов останешься? Кстати, вы не думали сменить профессию? Уверен, у вас есть все задатки, чтобы качественно причмокивать!
      — Вы… воду берете? — недослушав 'трудного клиента' поинтересовалась 'типичная офисная жаба', а дослушав с воплем 'Хам! повесила трубку. Не совсем оказалась безнадежна девочка-то. Ну, ниче-ниче, с экспедитором я договорюсь, он мужик нормальный по лицу видать и по осанке, что не задрот, привыкший глазеть начальнику в рот. Насчет денег это я специально ее продавливал. Бабла у меня с собой полная сумка и нагрудный карман — до самого Конца Света так и не истратил.
 
      Поздоровался с водилой-экспедитором. Предложил приступить к разгрузке и даже вызвался помочь — восемь бутылей на шестой этаж перекидать не шутка.
      — Дык, хреново мне чего-то. — сознался мужик, открывая будку. Если такие 'рабочие винтики' как он признаются в болячках, дело — труба. Так и есть — бинт на правой ладошке. И на лбу капли пота. И сам какой-то весь умученный, как кентервилльское приведение. Крандец, короче, можно даже не спрашивать, кто дяденьку 'поцелуем смерти' наградил. Так он сам поспешил рассказать:
      — Кинулась тут на меня сумасшедшая. Дом элитный, итить твою мать налево. За руку цап вместо здрасти! Сука бешенная! Жрут наркоту почем зря эти блядешки новорусские, а потом на людей кидаются. Я ее, суку, баллоном у*бал и тикать. Теперь, бля, вычтут из оклада — бросил от греха. Так ты что, забираешь все, да я поеду?
      Печально покачал головой сверху вниз. Пусть трактует это как знак согласия, бедолага.
      — Стой здесь, я сам все перетаскаю, окей? Потом в больничку поедешь, лады? — во рту пересохло. Это вам не дур всяких по телефону в минетчицы определять. Тут потенциальный зомби, блин, в любой момент образоваться может.
 
      Взял бутыль и подарочную помпу — на мне и так уже рюкзак и сумка с пистолетом. И вот я уже не вьючный ишак, а скорее вьючный верблюд. Ехал в лифте и думал, щас все перетаскаю, потом завалю мужика со спокойной совестью — ему один хрен помирать, вот у меня тачка и образуется. Отгоню за дом, к бетонному забору. Запру и пусть стоит, ее там не видно никому с улицы. Закидал полный кузов добра и попер из города в любой момент. Хороший у вас план, товарищ Жюков! Еще бы придумать, пункт назначения. И чтобы там тишь, гладь и все тридцать три удовольствия. Пускай и за деньги. У меня их много. Кряхтя, выволок из лифта бутыль. Услышал стук в чью-то дверь.
      — Откройте, милиция!
      Кто этим идиотам теперь откроет дверь-то? Надо 'Пожар' кричать, чтоб открыли. Или 'Насилуют! если жаждешь увеличить массовку. А еще чья-то кошка истошно орала из-под двери. Наверное, материла последними словами на своем кошачьем пришедших за хозяином 'оборотней в погонах'. Так, не пугаемся и за ствол хвататься не будем — увещевал я себя. Придержал лифт ногой — может не поздно свалить, а? Да че ты распереживался, как целка перед дефлорацией? Взрослый мужик. У тебя пушка. Ты ни в чем не виноват, кроме незаконного владения и хранения. Блин! Снял рюкзак и запихал его в нишу между лифтом и коридорной перегородкой. Поправил сумку на живот, подхватил помпу, бутыль и напевая: Лайк э вё-ёрджин! Е! Лайк э верджин! вышел в коридор.
      Так и есть, пасут субчики. Даже не пасут, а тупо долбятся в пустое жилище. Один в штатском. Нет, не в форме пиндосского полицая, а в гражданской одежке. А второй по форме обряжен, даже с фуражкой. Тушите свет. Да с хера ли? Я доставляю воду и все тут. И не живу в квартире, куда они ломятся. И без понятия, зачем они это делают.
      Я топал, напевая, навстречу двоим напрягшимся стражам правопорядка и даже набрался наглости спросить, где сто двадцать третья квартира. Типа я не местный и ваще дебил, раз пристаю с такими вопросами к еще менее местным. То есть под категорию ментоубийц не подпадаю. Ну, подумаешь, плащик черный и глазки под солнцезащитными очками бегают.
      Двое ментов молча пялились на меня, судя по суровым лицам, за фасадами происходила напряженная мозговая деятельность, а я звонил соседке, ругая одного умника на все лады — не мог скакнуть в лифт и наверху заныкаться. Не сообразил, зато сейчас изображаешь доставку чистой воды на дом. Щас тебе пара Станиславских вынесут вотум недоверия . И хорошо, если не скрепят его свинцовой печатью в затылок.
 
      — Кто? — полюбопытствовала соседка. Можно подумать ей хулиганы глазок жвачкой заклеили или табуретки неделю назад для вечеринки не я ей выдавал.
      — Доставка чистой воды. Вам, как клиенту месяца — помпа в подарок! — оттараторил я, гримасами умоляя ее открыть дверь.
      — Вода? Но я не… Подождите.
      Лязгнул замок. Дверь приоткрылась, сколько позволила цепь, и пара карих глаз внимательно изучила ловкого манагера в черном плаще. Я улыбался и вращал глазами. Ну, давай же, милая мордашка, пусти меня скорей внутрь!
      — А это кто такие? — строго спросила соседка про маячивших на заднем фоне 'держиморд околоточных'. Так их, молодец!
      — Понятия не имею. Они не со мной.
      Соседка сняла цепочку. Я прошел, поставил бутыль и коробку с помпой. Так, щас резко закрываем дверь и берем ее в заложницы — мелькнула мысль, но я уже не успевал привести в действие свой коварный план.
      — Минуточку! — заявил 'штатский'. — А вы не подскажете, где ваш сосед из сто двадцать первой квартиры? Он подозревается в убийстве четырех человек…
      Вот те раз! Аж сумку уронил, пытаясь расстегнуть, чтобы достать из нее 'накладную' — едва ремень успел придержать. Иначе бы Семенычев ПМ брякнул бы об кафель в прихожей. Блин, что же делать? 'Накласть' ментам по шеям? Живые же люди, а я им кровя пущу. Как-то неудобно.
      Озвучив страшное обвинение, он не дал соседке сполна насладиться немой сценой и положил мне руку на плечо. Не так, чтобы пояснить, что нравлюсь я ему сзади, а так, чтобы потенциальный преступник в моем лице почуял суровую длань правосудия. Всем своим существом. До мелкой обдриси. Чтобы мысли не возникло сопротивление оказать. Но я-то не преступник, мне-то чего бояться? Да я на прошлой неделе сильнее боялся, когда разбирали, почему план по февралю не сделал.
      — Ну, пошли, что ли, артист. — Затылочным зрением 'увидел', как гад расплылся в улыбочке во все тридцать два. Смотри и учись, зеленый, как я опытного киллера расколол в пять секунд.
      Ага. Щас ботинки зашнурую. Сразу, как говно из штанов вытрясу.
      — Что это значит? Вы кто такой? Я с вами никуда не пойду! — истерично закричал я. В комнате даже проснулся ребенок.
      — Спокойно! — штатский попытался развернуть меня и ткнуть в нос ксивой. В результате сумка с пистолетом выскочила из трясущихся рук и скатилась по стопке журналов 'Домашний очаг' и 'Космополитен'. Ну и пусть там лежит. У соседки в прихожей.
      — Дураков, не выпендривайся. Пройдешь с нами, понял? — штатский очень настойчив. Грех отказывать такому человеку. Против своего организма в первую очередь грех.
      Дураков — это я. Не потому, что дурак редкий, а потому что фамилия моя не частая. Большинство моих контрагентов знали меня по имени-отчеству. В крайнем случае, как г-на Дурова. И вовсе я не стеснялся своих корней. До 17 века слово Дурак употреблялось как имя собственное, а не как ругательство. Так звали несмышленых детишек, чтобы их не украли бесы. Нафига бесам требовались древнерусские детишки, сейчас уже мало кто знает. А вот кривых ухмылочек моя фамилия всю дорогу вызывала немало.
      — Ты кого дураком назвал? — продолжил выпендриваться я. — Что вообще происходит? Я воду доставляю, че тут непонятно, а? Меня шеф сегодня отправил в поля, обычно я на телефоне… Эй, да вы чего?
      Менты в три руки вытащили меня из квартиры. Не поверили суки ни единому слову. А ты сам-то поверил? Ни в жизнь. Потому что бред сивой кобылы, а не легенда.
      Штатского утомили мои обильные словоизлияния и он ткнул меня в живот. Я ойкнул и согнулся.
      — Дураков, ты не понял. Ты пойдешь с нами. И будешь вести себя смирно, иначе я тебя как убийцу моих товарищей пристрелю на месте по законам… смутного времени. И мне ничего за это не будет.
      — За что? Да вы спросите у напарника! У водилы спросите! — хватая воздух ртом, я хватался за последнюю соломинку. Это я снаружи выглядел для них лох-лохом, в внутри сновали аццкие мысли: эх, мне бы пестик в кармане, завалил бы обоих. По пуле в живот сукам, чтоб помучались. И тебе, 'штатский' и тебе ментенок лопоухий. Потом контроль. Нет, нах контроль. Времени собрать пушки мне должно хватить. А их сотоварищей, что внизу наверняка в машине сидят, встретили бы два свежих зомби. Или зомби становятся только от укуса другого зомби?
      Но пушка осталась в чужой квартире. А ножик… Вон у молодого кобура расстегнута, крякнуть не успею, засадит по самые гланды…
      Ментенок меж тем поднес к губам рацию. О-о, да он курсант. И давно они стали курсантами кабинетных мусоров усиливать для поимки особо опасных особей?
      — Сидоров, прием. Надо проверить второго…. Слышь, — это уже ко мне с легким пинком по ноге. — Какой еще напарник? Колись, давай!
      — Я сотрудник компании 'Загородный источник'! Я честный гражданин! Ах! Не имеете права! Че творишь, у меня папа заслуженный зять прокурора. Да вас всех раком поставят. И лампочки в жопу вкрутят. Будет вам улица дуплистых фонарей, гады. А! Полегче, бля! Да че за нах?!
      Штатский припечатал меня к стене и обхлопал карманы, еще пару раз стукнув сильнее, чем требуется для обыска. Вытащил из кармана плаща кизлярский складышок-шкуросъемник. Съел лимон, да, мусор? А ждал обнаружить два автомата и три пистолета, а еще броники, рацию и чем там еще 'друзья Семеныча' поживились?
      — Сидоров, прием. — продолжал гнусавить в рацию лопоухий курсант. — Есть машина из доставки воды? Спроси у водилы, как зовут второго. Принял?
      Сидоров принял. А мы двинулись в сторону лифта. Я ругался и жалобно канючил, хлюпал юшкой из разбитого носа и прикидывал, как бы половчее выхватить нож из носка и выпустить обоим кишки. Ехать в ментовку не хотелось ни капельки. Щас запрут в обезьянник. Потом закинут туда пару бомжей покусанных и привет семье и детям. Не будет у меня больше никогда ни семьи, ни детей.
      Соседка хлопнула дверью. Наверное, пошла успокаивать ребенка. Вслед мне истошно заорала моя кошка — сегодня ни разу не кормленная — даже сквозь двойную дверь далеко слыхать вопли озабоченной скотины. Дорогая, я не надолго, ты в меня верь, киса, главное верь…
 

Все тот же бесконечный второй день. Месяц март.

      Добравшись до лифта, мы услышали автоматную очередь на улице.
      — Вези его на лифте! — крикнул штатский, а сам, выхватив пистолет, рванул по лестнице вниз.
      Какие-то менты не ментовские подумалось мне. Похоже на стихийно сформированную из оказавшихся под рукой группу, цель которой не захват особо опасного преступника, а оперативная проработка адреса. Был бы я основным подозреваемым, послали бы ОМОН, а не этих клоунов. Значит, меня не ищут всерьез? Или у них уже сейчас не хватает людей? Ну, а раз так, то состязание между мной и силами МВД кто больше начудит продолжается.
      Лопоухий заметно нервничал. Теребил кобуру, недобро зыркал на меня и совершал массу ненужных движений головой и руками. Лифт поднимался долго, кто-то уже успел угнать.
      Тут курсантика наконец-то озарила мысль — упаковать меня в наручники. Ну и правильно, пускай я с виду лох березовый, но стукнуть могу от души.
      — Ну-ка одевай давай! — А ручонки-то трясутся. Все, шутки кончились. Пора выкручиваться…
      — Давать тебе жена будет, если будет. Как это одевать, я не знаю. — В лифт зашел боком и встал к нему вполоборота. В детских сказках герои Бабу Ягу в ее же печи жарили под соусом 'а слабо показать?. Вот и я чем хуже? А мент покраснел и тем, что у него под фуражкой прикидывал, приложить меня дубинкой или сначала одеть наручники, а потом отлупить за беспримерную наглость. Лифт тесный, дубинкой хрен размахнешься, вот и выбрал он наручники, бедняжка…
      Курсант пытался обеими руками защелкнуть один 'браслет' на левом запястье. Лучше момента сложно было придумать — получил с правой в пятак. Рукопашник я никакой, но инстинктивно обрушил на жертву град беспорядочных ударов в лицо, грудь, живот. Фуражка слетела и бедолага, сползая на пол, еще и затылком об металлические стенки несколько раз приложился, что так же не способствовало ясности мышления. Его всхлипы заглушил яростный мат нападавшего. Глаза боялись, руки делали, а мозг недоумевал, как я посмел поднять руку на представителя закона и порядка? К чести ментенка следует отметить, что за пистолет он успел схватиться, а вот вытащить — уже нет. Рифленая подошва ботинка с нажимом под полсотни килограммов придавила запястье, едва не ломая юношеские косточки. А-ну, брось каку! Не хочешь? Нож вынырнул из своих ножен на голени и замер под самым кадыком. Так уже лучше? Затем я поменял руку, не отнимая лезвия от окровавленного горла. Правой выкрутил из цепких пальцев пистолет.
      Фу-у, чуть сердчишко через зад не выскочило! Двери открылись. Отступать некуда, да и поглядеть следует, что на улице произошло. Догадки возникли сходу, но одно дело догадки, а другое дело любопытство. Пусть оно убило кошку. Но я-то не кошка, я, если честно, крыса. Меня еще постараться надо убить.
      Очередь! Да совсем близко от подъезда. Еще одна! Случайный рикошет осыпал стекло. Я присел, увлекая за собой курсанта. Пусть мы в подъезде, но одна пуля в газовый баллон машины и вместо нас организуются две контуженных котлетки в стеклянной панировке. Часто-часто захлопали пистолетные выстрелы. Стихли они и эфир заняли стоны и мат-перемат. Да что там такое? Может ну на фиг вылезать из подъезда? Пусть курсантик запросит у Сидорова обстановку по рации?
      Прикрываясь избитым и перепуганным курсантом, все-таки выбрался на улицу. Настоящее побоище. У кабины в луже собственной крови плавало тело водителя-экспедитора. С крыльца отлично видно, что не только грудина в лохмотья, но и голова снесена напрочь. Борт Газели покачиваясь, пачкал красным мент в бронежилете. Щедрые такие мазки в духе импрессионистов-апокалиптиков. Кровь сочилась из укусов на лице. Вместе со стоном тонкая струйка выбилась из-под ладони, прикрывающей рану на шее, добавив в рекламу чистой воды кровавую ноту. Мента изрядно колбасило — того и гляди рухнет. Судя по всему, это тот самый Сидоров, отправленный поинтересоваться у водилы моими данными. У ног валялась брошенная как ненужный хлам АКСУшка. Отстегнутый магазин. И гильзы. Целая россыпь. Пистолетные тоже. Вышел из подъезда — попал на войну.
      Второй милиционер стоял спиной к нам. Разложив на капоте белой семерки без всяких знаков, указующих на принадлежность к органам, аптеку, судорожно бинтовал руку. Рядом пистолет в обрамлении алых капель. На белом-то капоте мне их хорошо видно.
      Неловко снял трофейный ПММ с предохранителя и прицелился в спину. В ответ на мои манипуляции курсант задергался и прохрипел: — Товарищ лейтенант! Старлей!
      Нет, ну вы поглядите, каков храбрец! Или я совсем не страшный?!
      — Да не ссы ты. Я поговорить хочу. Ты громче давай, не слышит он тебя. — прошептал ментенку в пунцовое ушко и немного ослабил давление лезвия. Запах от него исходил, как от мокрой псины. Форму что ли совсем не стирает или потом облился? Я и сам чуть штаны не обмарал, а ему-то куда хреновей пришлось.
      Заложник послушно повторил сиплый зов и привлек-таки внимание старшего. И вот я опять на прицеле. В попытке спрятаться за курсантиком, начал ржать над собой, очень уж это похоже на потуги Винни-Пуха спрятаться за Пятачком. Мой смех окончательно добил курсанта. Зато второй мент не выстрелил. А по глазам видно было, что рука не дрогнет.
      — Отпусти курсанта, тварь! Я не промахнусь!
      Трудно не поверить столь экспрессивному заявлению. Потому и раскачивался как пьяный маятник с беспорядочной амплитудой. Белым флагом на руке оппонента по ветру развивался конец бинта. Это вселило в меня уверенность, главное теперь протянуть время… Одного зомби прикончили, зато два на подходе. Специально поясняю, если кто из читателей не догоняет ситуацию.
      — Сам ты тварь! — веселая злость вырвалась наружу. Что, гады, взяли?
      — Считаю до трех! — Сурово объявил мент, медленно приближаясь и выцеливая мою башку. Как там они любили повторять: мы не ведем переговоров с террористами? Полы куртки разошлись, демонстрируя мне бронежилет. Я приподнял пистолет выше, потом опять опустил на уровень живота. В башку попасть для меня задача не из легких, а вот сбить с ног наш вариант. Все-таки живой человек, хоть и враг. Да и рука дрожала, пестик далеко не пушинка, а я не в тире и не в бумажную мишень целился. У этой мишени тоже ствол и подготовка куда лучше моей — в этом я отдавал себе отчет полностью.
      На шум робко подтягивались любопытные соседи, грузившие вещи в машину. Наверное, они лифт и угнали с моего этажа. Стрельба кончилась, вот и повылезали из щелей. Интересно же, такое не в каждом сериале увидишь: противостояние гнусного злодея, трусливо укрывшегося заложником и храброго милиционера, укрытого бронежилетом и авторитетом его структуры. Ну и пусть тоже послушают лекцию про зомби.
      — Считай-считай! Не успеешь досчитать, как сам бросишь пестик и укусишь курсанта за жопу. Это ведь водила тебя отоварил?
      — Что это значит? — у старлея проскользнули истеричные нотки. Все-таки он своими глазами видел, как водитель искусал Сидорова. А потом чихал на пули. Неплохо бы из этого что-то выжать…
      — Я отвечу, если ты мне ответишь.
      — Спрашивай, урод, не долго тебе осталось вонять! — Пистолет не опускал, но было хорошо видно, что кровопотеря и стресс делают свое черное дело. Удерживать кусок железа на вытянутых руках 'товарищу лейтенанту' с каждой минутой все сложнее.
      — Почему меня обвиняют в убийстве четырех человек? Зомби за людей не считаете?
      — К-каких еще зомби?
      — Там был еще зомби. Мертвец ходячий. Убитый выстрелом в башку. По-моему из 'Стечкина'. Короче, ваших я не убивал. Семеныча сжег по его просьбе. Потому что это эпидемия. Его укусила мертвая собака и он не хотел стать живым мертвецом. Вынес себе мозги… Ну я так и знал, что хрен мне кто поверит! Стой, где стоишь!
      Курсант начал проявлять активность, совершенно четко определив во мне психопата. Одно дело, когда ты в заложниках у преступника, который знает, чего хочет. Другое, ты в руках психически больного. Пришлось надавить ножом и немного загнуть его головенку назад.
      — Я НЕ УБИВАЛ ваших людей! Запомните и сообщите своему начальству! — крикнул я. — Их убили неизвестные в масках. Я не знаю зачем! Может ради оружия! Это понятно? А теперь еще раз, для тех, кто в танке. Водителя укусил зомби. Он мне сам рассказал. И он кинулся на вашего друга, я правильно понял? Так вот, зомби-зараза передается через укусы! Уловил, нет? Для тупых могу повторить еще два раза, мне не жалко.
      — Какие еще зомби, нах? Отпусти курсанта, ты, придурок!
      — А вот сейчас поглядишь какие…
      — Последний раз тебе, падла, повторяю!
      — Сидоров затихает уже. Думаю, через несколько минут он пойдет играть. В баскетбол. Вашими тупыми башками.
      — Я стреляю!
      — Ну и что-что зомби, а он встал и поше-ел! Даже дохлый 'мусор' может играть в ба-аскетбо-ол! — пропел я, мотыля куклой полуобморочного заложника из стороны в сторону, пока в спину не уперлась железная дверь.
      — Сволочь! Ты специально все подстроил, гад? Сволочь! Сука! — обозначил свою догадливость курсант. Зачот ему от отца дедуктивного метода старика Шерлока Холмса с занесением. Если честно, то на такой удачный исход я не рассчитывал даже. Не думал, что водила так быстро помрет и восстанет из мертвых. Первая мысль была лишь запутать стражей правопорядка, а потом совершить дерзкий побег при первой возможности… А теперь бы дожить, пока мент сдохнет и я стану обладателем целого арсенала. 'Мальчишу-Кибальчишу' ароматному — пинка, пусть валит, молод еще подыхать…
 
      Стоп! Не расслабляемся! Точно. А ведь теперь настало мое время боятся. Если мент сообразит, что ему осталось жить совсем ничего, он обязательно меня пристрелит. Не ради торжества справедливости, а чтобы банально отомстить мне за коварную подставу. Я бы точно так сделал. Думай, парень, думай!
      — Слышь, старлей, ты не туда идешь. У тебя времени в обрез, чтобы тут со мной танцы танцевать. Слышь, старлей, те вояки, что ваших положили, вкололи мне какую-то дрянь. Я весь день летаю, старле-ейчи-ик! Это эксперимент, понимаешь. И я теперь часть его. Потому меня и не убили вместе с вашими. И ты теперь тоже часть эксперимента. У тебя час, чтобы достать вакцину. У вашего руководства она есть, вояки сказали, что мы все обречены, кроме начальников. Это специальная зараза, ты понял?
      — Ты это… врешь, гнида… вре-ешь!!! — лицо моего противника отразило всю гамму чувств от ненависти до трусости. Пистолет в его руке немного поник. Неплохой индикатор уверенности в себе, не так ли?
      — Еще шаг и я твоего мусоренка зубами рвать буду! Гы-гы. Знаешь, как хочется человечинки после всяких там непонятных уколов, а? — я продолжал фонтанировать купажом вранья и глума, внося разброд и шатания в четкий механизм принятия решений, вбитый старлею в голову за время работы в ВМД.
      Нашу перепалку нарушил воскрешенец Сидоров. В этот день я уже окончательно перестал чему-либо удивляться, да и из-за смотревшего мне в лицо пистолетного дула всех подробностей воскрешения из мертвых не разглядел, извините. Просто погибший медленно и неуклюже поднялся позади старлея, покачиваясь, обвел сцену невидящим взглядом. Как мне показалось, ходячий труп самонавелся на группу живых и зрение тут особой роли не играло. (Заметка на будущее. Важно! Нужен эксперимент!)
      — В башку его вали! В башку! — крикнул я. От неожиданности палец милиционера дрогнул и пуля оглушительно стукнула в стальной косяк подъездной двери.
      Не знаю каким чудом, наверное, на последних остатках нервов, но сдержался и не выстрелил в ответ.
      — Завалю, сука! Всех завалю! Сидорова своего мочи!
      А вот и покойный, но вполне активный персонаж в нашем балагане: башка слегка повернута набок, один глаз закрыт слипшимися от крови веками, второй закатился, руки тянет к товарищу. Лунатик-лунатиком, обниматься ему подавай. Кровь из ран больше не течет, итак вся одежда пропиталась. Труп, короче. Непослушная нога поскользнулась на гильзах и мертвец неуклюже завалился. Старлей обернулся на шум падающего тела и поэтому прожил еще какое-то время.
      — Отставить, Сидоров! Я кому говорю!
      Труп, загребая руками, настырно полз к нам.
      — Стой! Да стой же, я тебя как человека прошу!
      Рыдая, он всадил в сослуживца весь магазин до последнего патрона и еше какое-то время тыкал дулом пистолета с застывшим в крайнем положении затвором в труп трупа. Ведь если бывают живые мертвецы, то тогда мертвые мертвецы тоже должны быть. Логично?
      Осознав произошедшее, старлей взвыл, отбросил бесполезный пистолет и умчался в машину. Все его лицо и водолазка были забрызганы кровью зомби-Сидорова. После нескольких попыток, наконец, взревел движком и, царапая бока и снося фары у припаркованных авто, вырвался на оперативный простор. Больше я его никогда не видел…
      Запах дерьма вернул мое внимание к курсанту. Я отпрянул от находящегося в полной прострации ментёнка. Нож убрал в ножны, пистолет поставил на предохранитель и взял в левую руку, а правой со всей дури отлупил курсанта по щекам. По свежим телесным повреждениям боль вышла адская, так что он резко очнулся. И правильно сделал.
 
      Курсанта я быстро уговорил бросить службу. А еще наплевать на 'важное задание партии и правительства' и начать спасать своих родных и знакомых. С такими-то средствами наглядной агитации грех не преуспеть: два трупа зомби у ног и когда свой собственный пистолет в лоб. Ну и сослуживец его как-никак бросил, в погоне за вакциной. А на всякий случай для профилактики героизма заявил, что дома у меня канистра с бензином и 'кое-что помощнее'. Еще раз сунутся — весь дом огребет не по-детски. С таким напутствием курсант побрел, скупо палимый мартовским солнышком в родные пенаты, а я приступил к мародерке. Мародерка вообще — самый важный момент в жизни каждого мародера, особо волнующий для начинающих мародеров вроде меня. Во как загнул, извините мой убогий мародерский. Не смысл пост-БП жизни, конечно, но очень важная ее составляющая. Вроде приема пищи, сна и секса.
 
      Нету желающих поспорить? А почему? Да потому что каждый из нас, переживших приход и воцарение Большого Песца хоть на пару недель, обязательно пользовался вещами умерших. Оружием, продуктами, одеждой, автотранспортом, да много чем. Не обязательно что-то снимать с трупа или выкинуть покойника из машины, вынести труп из магазина или дома, чтоб не мешал своей вонью ПРИСВАИВАТЬ ЧУЖОЕ, не привлекал зомби, нет. Достаточно перейти черту — взять вещи, предназначенные для людей, которых уже не было в живых, чтобы выжил ты, твои родные и друзья…
      И мы брали, хватали, дрались за взятое, ели из чьих-то холодильников и рюкзаков, стреляли трофеями, жили в чужих квартирах, удирали от смерти на чужих авто. Мы стали падальщиками на трупе города, трупе страны, целого мира. Но мы выжили. Это главное. Хотя нет. Главное ради чего мы выживали. Кто-то ради потомков, ради своего народа и будущего. Кто-то потому, что больше ничего не умел делать, а просто ради прикола и назло обстоятельствам. Зачем выживал я?
 
      Так я сделался обладателем двух ПММ с двумя полными обоймами и двумя пустыми к ним. Итого 24 патрона в плюсе. А еще АКСУ. С одним пустым рожком. Тоже прибыток, вот только где взять патроны? 'Машинка-то' есть, да без 'иголок' и не 'пришьешь' никого. Надо сказать честно, вопреки всяким глупым традициям, но дважды покойный Сидоров оказался лентяем и раздолбаем. Потому что оставил подсумок в машине. А еще я разжился рацией, отнятой у курсанта. И наручниками. Заметив, что браслеты препятствуют нормальному кровообращению в левой руке, я вытребовал у него ключи. Прохлопал бы ушами, потом пришлось спиливать — врагу не пожелаешь. Совсем неплохо в обмен на складной нож, уехавший со старлеем в неизвестном направлении. Весь хабар распихал по карманам, прихватил в свободную руку бутыль и потопал на ватных ногах домой. 'Он шагнул из траншеи с автоматом на шее….
      Потом сходил за рюкзаком. Трупы водителя и милиционера оттащил подальше от подъезда. С Сидорова снял ремень с наручниками и дубинкой. Положил было глаз на берцы, но побрезговал. Возвращаясь из второй ходки в газель, увидел притулившуюся у соседкиной двери свою сумку. Проверил — пусто. В смысле не оказалось в ней пистолета и запасного магазина. Только документы и деньги. И записка на бумажке с рекламой йогуртов: 'Буду стрелять'. Опаньки. Что-то из разряда 'Иду на вы!. Коротко и ясно. И понимай, как хочешь: то ли по мне, если сунусь с гнусными намерениями, то ли по воробьям от скуки и природной женской кровожадности. Денег вроде тоже поубавилось — компенсация за моральный ущерб, не иначе. Да и хер с ними. Вот пекаль и помпу жаль. Без помпы с этими бутылями одна морока. Но ведь никто тебе не говорил, что будет легко, да?
      Хитра, хитра. Обмародерить мародера, это вам как? Да и формы у нее ничего. Где только мои глаза раньше были? Ну а что с ребенком, это даже хорошо. Это только ей в плюс. Вот перетаскаю воду, высплюсь как следует и надо будет подкатить. А то, как с подругой разорвали дипломатические отношения, так уже месяц Дуню Кулакову и сношаем.
      Родился в голове ответ: отдайся по-хорошему. Потом еще один: Договоримся? Пустое. Мелко как-то для глубоких в перспективе чувств. Вместо ответа, заклеил ей глазок жвачкой. А сверху наклеил ее собственную записку: кто умеет читать, пусть ходят и боятся. И сама пусть сидит дома и боится, как примерная мать и приличная женщина. И не фиг за мной подглядывать. И на улицу не фиг выходить, там трупов уже по колено набралось. При всем при том Писец еще и не ночевал, так поскребся чуток. Не дура же она открывать дверь, чтобы отколупнуть жвачку, если за углом терпеливо поджидает свою жертву серийный убийца невероятного количества милиционеров? Все остальные ходки подтвердили, что не дура. Но знакомиться на радостях не пошел — невыносимо сильно устал. Так сильно, что, побросав трофейные стволы в угол, забаррикадировал входную дверь тумбочкой и семью бутылями, хлопнул стакан водки и, не снимая мокрых вонючих носков, упал на кровать. Кошку я так и не покормил, за что на следующий день и поплатился…