Найнер обдумал сказанное.
      – Это полезно, коммандер. Благодарю вас.
      – Я хочу попробовать позвать Джинарт. Возможно, она могла видеть, что творится на вилле.
      – А это можно сделать? – спросил Дарман.
      – Я могу ее почувствовать, когда она этого хочет, – Этейн уставилась на сапоги. – И, пожалуйста, не зовите меня "коммандер". Я этого ранга не заслужила. Пока не заслужу… если когда-нибудь заслужу… до тех пор я – Этейн. Дарман это знает, не правда ли?
      Он кивнул. Найнеру это радости не доставило. Сержант предпочитал знать, кто где находится в иерархии.
      – Как пожелаете. Могу я задать вопрос?
      – Конечно.
      – Что вы имели в виду, сказав "конечно, ты Найнер"?
      Она помедлила.
      – Другое ощущение. Все вы… вы можете выглядеть одинаково, но вы не одинаковы. Я обычно не различаю личности по их отражению в Силе, но могу, если сосредоточусь.
      – Мы вам кажемся разными?
      – Конечно, вы знаете, кто вы. Ты знаешь, что ты Найнер, а он знает, что он Дарман. Вы осознаете себя так же, как и я, как любой другой человек.
      – Да, но…
      – Все живые существа – личности, и их сущность отражается в Силе. То, что мы – живые, делает нас разными, и в этом отношении вы не более чем близнецы. Правда, Атин очень отличается. Что с ним случилось такое, что он так подавлен?
      Ответ поразил Найнера. Он привык считать себя "продуктом". Его отряд и сержант обращались с ним как с человеком, но того же о каминоанах точно сказать было нельзя. Впервые джедай и командир подтвердил очень личные подозрения клонов-коммандос о том, что они не менее чем нормальные люди. И эта мысль более не была скрытым несогласием.
      – Атин – единственный выживший из своего отряда; он получил новое назначение и снова потерял в бою трех братьев, – ответил Найнер. – Он чувствует вину.
      – Бедный, – сказала она. – А он об этом говорит?
      – Нечасто.
      – Возможно, я могла бы помочь ему увидеть, что его вины тут нет. Просто небольшое воодушевление. Ничего подобного тому, что я применила на виквае, обещаю.
      – Было бы хорошо с вашей стороны.
      – Нам стоит приглядывать друг за другом.
      Сейчас Найнеру было все равно, если она понимала в партизанской войне меньше мотта. У Этейн явно был один из основных талантов лидера, который можно и за всю жизнь не научить: она заботилась о тех, кого возглавляла.
      Одним этим она заслужила свой ранг.
      – Контакт в пятистах метрах, – сообщил Фай.
      Коммандос отвлеклись от импровизированного обеда из потушенного сухого мяса и одели шлемы. Этейн вновь поразилась скорости их движений. Они залегли в кустах, нацелив винтовки, за то время, которое понадобилось ей, чтобы обернуться и проверить – где сидит виквай.
      "Ты ни звука не издашь, Гута-Най. Ты хочешь постоянно молчать"
      Он молчал. Но девушка чувствовала, что приближается; она на четвереньках продвинулась сквозь кусты и наклонилась к Дарману.
      – Это Джинарт, – сообщила она. – Расслабьтесь.
      Дарман, Фай и Атин вновь сели на пятки. Найнер остался в готовности, по прежнему насторожившись, и с подозрением задержав палец у спуска.
      – Найнер любит быть во всем уверен, – пояснил Дарман. – Никого не хотел оскорбить.
      Трава задвигалась, и словно живой нефтяной ручей протек мимо коленопреклоненных коммандос. Казалось что по его черным переливам плывет что-то жуткое. Ручей перетек в естественную форму Джинарт, держащей в челюстях большой кусок сырого мяса. Гурланинка опустила его на землю.
      – Я вас достаточно хорошо предупредила, – сказала она, глядя на Найнера. Затем понюхала воздух, словно отслеживая невидимый маяк длинным носом. Ее взгляд задержался на Гута-Нае, отдыхавшем под деревом и сложившем руки на коленях. – С какой радости вы эту штучку подобрали?
      – Мы сочли, что он может пригодиться, – заметил Фай.
      – Викваев даже есть нельзя, – отозвалась Джинарт, принимая человеческий облик. – Просто на всякий случай – лучше пусть эта тварь не знает, кто я есть. Вы уже сыты? Или не откажетесь от куска мерли?
      Фай стянул шлем и ухмыльнулся.
      – У нас есть на это время, правда?
      – Сражаться можно и с полным желудком, – сказала Джинарт. – Вам предстоит тяжелая работа.
      Фай подобрал ногу мерли и побрызгал на нее водой из бутылки.
      – Дар, у тебя остались еще сушеные фрукты?
      Он выдвинул виброклинок из запястной пластины и принялся нарезать мясо. Этейн попыталась понять, как он развил в себе такое неослабевающее чувство юмора; она не могла вообразить, как он стреляет в кого-то. Впрочем, за последние несколько дней она поняла среди прочего, что профессиональные солдаты обычно ни злы, ни склонны к насилию.
      Они даже об этом не говорили. Они состояли из противоречий. Они мыли одежду, брились, готовили и вообще вели себя как хорошо воспитанные и образованные падаваны. А затем выходили в бой, взрывали здания, убивали совершенно незнакомых людей и отпускали дурные шуточки. Этейн к этому привыкала, но очень медленно.
      Атин сел присматривать за Гута-Наем; остальные слушали Джинарт у навеса.
      – Я наблюдала, – сказала она. – Хокан существенно и в строгой тайне усилил неймодианскую виллу, и там определенно большая часть из его сотни дроидов. Все здание набито взрывчаткой, по большей части в винных подвалах. Но он также перевез Утан обратно в лабораторию.
      – Так наш пахучий друг-виквай был прав насчет любви к хитростям, – заметила Этейн.
      Найнер пожал плечами.
      – То же бы сделал и я. Защищал бы лучшую позицию.
      – Так, выходит, мы идем в лабораторию, – констатировала девушка.
      – Нам придется разобраться с обеими целями. Между ними два-три километра. Когда мы ударим по главному зданию, то дроиды с виллы нанесут нам визит через считанные минуты.
      Этейн потерла лоб.
      – Если верить планам, по которым построена лаборатория, то единственный путь внутрь – через главную дверь.
      Теперь плечами пожал Дарман.
      – Можно сделать свои двери. Для этого и нужны рамочные заряды и гидравлические резаки.
      – Извини?
      – Мы пробиваем дыры в стенах. Но я бы этого не стал делать, если мы имеем дело с опасными материалами. Я так понимаю, что бутылки бить нельзя.
      – Там даже пожарного выхода нет. Одна дверь, нет окон, нет крупных вентиляционных отверстий.
      – Не похоже, что тут все усиливают строения, – заметил Дарман. – Главная дверь, стены или канализация. Стены – лучше всего, но тут иной вопрос – как выйти на позицию незамеченными?
      Найнер посмотрел на Дармана, словно ожидая предположений.
      – Отвлекающая атака может их занять, если будет достаточно шумной.
      – Ну, если Хокан был так добр, что набил виллу очень шумными штуками, то будет просто неудобно дать им пропасть, – Дарман посмотрел на голографический план виллы. – На дроида-бомбу они еще раз не купятся, но у нас хватает взрывчатки, которую можно добавить к общей смеси.
      – У тебя все выходит как-то относительно просто, – заметила Этейн.
      – Нет, все будет весьма тяжко. Но нас этому учили.
      – Я бы предпочел эффективный и быстрый вход в главное здание, – заметил Найнер.
      – Но нужно поместить нашу взрывчатку и на вилле, лучше всего в погребах, – возразил Дарман. – Мощный взрыв заставит сдетонировать все их бомбы. Если поставить одну, то взрыв пойдет вверх… а если дроиды окажутся на верху этой кучи, то проблема решится.
      – Ну хорошо, говоря по-настоящему, над подвалами целый слой твердых дроидов. И так просто не войдешь. Так что пути – через главную дверь, стену или канализацию. А последняя вроде в диаметре всего сантиметров тридцать.
      – А если рассверлить? – поинтересовался Фай.
      – Заряды не достанут достаточно глубоко, чтобы проникнуть в подвалы, и мощности в любом случае не хватит, – Дарман задержал взгляд на голографическом плане. – Хотя это и возможно, если Атин их улучшит и упакует в термоленту. Я ее приберегал для дверей в лаборатории, но метром я могу пожертвовать. Этого хватит.
      – Как насчет разведдроида? – спросил Атин. – Если сможем направить его в здание, то все получится. Если вынуть записывающие устройства, то туда легко можно будет напихать пару метров термоленты.
      – Они засекут любую летучую штуку, – Джинарт-старуха обвела взглядом одинаковые лица. – Какого размера это устройство?
      Дарман сжал кулак.
      – Примерно такое. Я тебе его покажу.
      – Я могу его пронести на виллу, прямо к стенам, если сможете его запустить оттуда.
      Найнер показал на дрожащее изображение.
      – По вентиляционной трубе на крыше… которая выводит его в главный зал, расположенный во всю длину, от фронтальной стены до задней.
      – А может, лучше по главной канализации через эту трубу в двухстах метрах за домом. Мне это больше нравится.
      Этейн присоединилась к этому ритуальном изучению голограммы, будто бы от этого мог появиться ответ.
      – Единственная польза от взрыва виллы – то, что можно будет убрать как можно больше дроидов.
      – Тогда нам надо их убедить, что мы идем именно на виллу, – заметил Найнер. – А значит – нужна некая уловка… получилось бы, если б у нас было больше людей. Но их у нас нет.
      И у Этейн возникла идея, которой она не смогла бы гордиться.
      – А если отправить Хокану прямое послание? – спросила она. – Предположим, Гута-Най сбежал и рассказал, что мы атакуем виллу?
      – Но он знает, что нас только четверо, – сказал Дарман. – Извини, пятеро.
      – Шестеро, – кисло заметила Джинарт.
      – Мы можем убедить виквая, что тут где-то бродит еще пара отрядов, – сказала Этейн. – Сейчас он поверит всему, что я ему скажу. Но выходит, что я посылаю его на смерть.
      Фай кивнул.
      – Ну да, если Хокан его прикончит, не подождав, пока он что-то скажет, то у нас будут проблемы.
      Мягкое и веселое бессердечие. У Этейн это соприкосновение с реальностью вызвало мимолетное отвращение. Если бы Гута-Най мог, то изнасиловал и убил бы ее, даже не задумавшись. Помимо этого, целью отряда была фабрика оружия, способная убить миллионы таких, как Найнер, Фай и Атин. И Дарман. Если они не будут убивать, то убьют их.
      У нее ушло совсем немного времени, чтобы перейти от почитания любой жизни к мыслям о том, чтобы пожертвовать викваем. Неужели такова на деле развращенность?
      – Я постараюсь внушить ему самое лучшее вступление, – сказала Этейн.
      – Он – подонок, – внезапно сказала Джинарт. – Если его смерть поможет убрать Торговую Федерацию и ее прислужников с моего мира, то невелика цена.
      "Моего мира"? У Этейн и коммандос определенно возникли одинаковые мысли – они одновременно с интересом посмотрели на оборотня.
      – Мы не знали, что это твоя родная планета, – сказал Найнер.
      – Так и есть, – ответила Джинарт. – Я – из последних живых моей расы. Разные захватчики выгоняли нас из нашего ареала, даже не увидев никого… и теперь я сомневаюсь, что они бы поступили по-иному, если бы знали. Да, мы поможем вам избавить эту планету от неймодианцев и всех других враждебных чужаков. Такова сделка с Республикой; мы помогаем вам, вы помогаете нам. Вот почему мы рискуем жизнями. Не ради вящей славы вашего дела.
      – Нам никто не сказал, – выдохнула Этейн. – Извини. Я не могу говорить за Республику, но мы сделаем все возможно, чтобы обещание сдержали.
      – Уж позаботься, – отозвалась Джинарт. Черная голова качнулась, указывая на коммандос. – Мы как твои юные друзья; нас мало, но мы без проблем можем нанести очень большой вред.
      Этейн смогла только кивнуть. По крайней мере, Джинарт была до жестокости честна. Возможно, у телепатов, лишенных тайных мыслей, другого стиля общения быть и не могло.
      Оборотень смотрела на нее немигающими оранжевыми глазами, и Этейн впервые увидела, что четыре клыка, выраставшие из нижней губы гурланина, раздвоены на конце.
      – Я вокруг лагеря оставлю пахучие метки, – сухо сообщила Джинарт. – Ночью гданы вас не побеспокоят.
      Она скользнула в сторону и слилась с землей, оставив за собой лишь шелест кустов, сквозь которые двигалась.
      – Так, давайте посмотрим, на что способен Гута-Най, – сказал Найнер. – Если завтра днем мы не увидим на вилле никакого движения, то все равно пойдем, и тогда придется разбивать отряд и заниматься обеими группами дроидов. И этого очень не хочется делать, если можно избежать.
      – О, похоже получится отвлекательный вечер, – заметил Фай. – А что на ужин?
      Усердно выполненная шарада, странность которой в том, что репетиции она не требовала. Гута-Най не задавал никаких вопросов; Этейн начинала воспринимать его как чудовищного и садистки настроенного ребенка, неспособного ощутить чувства других, или контролировать свои собственные. Они сидели вокруг и поедали мясо мерли с сушеной куварой, упоминая о том, что надо немного оставить "другому отряду", который вскоре покажется. Приглушенным тоном они беседовали о своей "цели-вилле". Если это была игра в дезинформацию, то она прошла легко.
      И даже учитывая это, Этейн определенно не чувствовала гордости за свою уловку, когда разрезала путы на запястьях виквая, якобы из доброты – чтобы он мог есть. Это все должно было отправить его на смерть. По крайней мере, некоторое облегчение она ощутила, когда стемнело и они сделали вид, что чем-то заняты, отвернувшись от пленника; Гута-Най должен был попытался сбежать, подтвердив данное ему Джинарт определение "подонок".
      Но решение все равно давило на нее тяжким грузом.
      Фай и Дарман спали, судя по тому, как они склонили головы. Точнее сказать было нельзя из-за шлемов, но они сидели у дерева, опустив головы на нагрудники и положив руки на прижатые к груди винтовки. Этейн не сомневалась, что если подойдет к ним, то они мгновенно пробудятся и окажутся на ногах.
      Она взглянула вверх. Найнер сторожил, расположившись в развилке дерева, иногда глядя на что-то через прицел винтовки.
      – Что он может видеть? – спросила она.
      Атин, сидящий скрестив ноги и разложив вокруг мешанину проводов и детонаторов, посмотрел вверх. Он снял секцию доспеха, прикрывавшую зад, и разложил на ней детали, с которыми сейчас работал.
      – Линия зрения? До тридцати километров при хорошей видимости. Если подключить к удаленной корабельной системе? Сколько сама пожелаешь, ком… извини, Этейн, – он указал на свою винтовку, и вновь продолжил упаковывать туго свитые ленты взрывчатки в разведдроида. – Взгляни сквозь прицел "диси". Она на предохранителе, но все равно ничего нажимать не стоит.
      Этейн вскинула винтовку к плечу. Она была куда легче, чем выглядела, и вид через прицел был удивительно четким, несмотря на полумрак. Ей показалось сложным отключить дисплей, накладывавшийся на ее поле зрения. Он сужал видимую картину до одной точки – цели.
      – Так вы и видите через визор?
      – Вроде того.
      – А можно попробовать шлем? Хочу понять, каково это – смотреть из него.
      Атин с сомнением посмотрел на нее и пожал плечами.
      – Ты всех данных без остального доспеха не получишь, но увидишь достаточно. Высшее качество; его улучшили как раз перед этим заданием.
      Она подняла шлем и задержала его над головой, словно коронуя себя. А по мере того, как Этейн его опускала, чувство замкнутого пространства и удушающей жары почти вызвало тошноту, но она контролировала себя достаточно, чтобы его вынести.
      – Горячо, – сказала она.
      – Все в норме, когда он пристегнут к оставшемуся доспеху, – пояснил Атин. Он поднялся на ноги и словно вырос в ее поле зрения. – Видишь красный огонек в верхнем углу.
      – Угу.
      – Посмотри на него и дважды быстро мигни.
      Она так и сделала – и выпустила на свободу хаос. Теперь Этейн видела лишь мешанину линий, цифр и мерцающих символов; за ними виднелась нормальная картина, но танцующие перед глазами данные переполняли восприятие.
      – Это ВИД, – сказал Атин. – Внутришлемный дисплей. Жизнь нам спасает. В буквальном смысле глаза на заднице.
      – Это… сбивает с толку. Как вы с этим справляетесь?
      – Быстро привыкаешь. Мы с этими системами всю жизнь работаем. Сведения можно фильтровать, вроде как слушая разговор в толпе.
      Этейн сняла шлем и вдохнула холодный вечерний воздух.
      – И можно говорить так, чтобы вне шлема ни звука не было слышно?
      – Да, причем на некоторых частотах нас не будет слышать даже командный центр. Не уверен, что обычные солдаты это могут, но мы отличаемся.
      – Особые тренировки?
      – Их с первого дня обучали быть более послушными, чем мы. А мы – послушнее, чем ЭРКи. Они – почти что Джанго.
      Он говорил о себе как о товаре. У Этейн это вызывало чувство неловкости: да, эти юноши были странными, потому что были внешне одинаковы, но все же были личностями, а не экзотическими растениями, злаками или семенами. Она понимала, что для Республики настали тяжелые времена, и лишь задумывалась – какие еще отчаянные меры она сможет оправдать? В некотором роде то, что такое делали с другими людьми, казалось оскорблением Силы, даже если они сами явно относились к этому спокойно.
      Этейн отдала солдату его шлем.
      – Мы вас используем, не так ли, Атин? Всех вас.
      – Солдатам нелегко это принять, – он вертел в руках отрезок провода, явно смутившись, и насупив брови в раздумье. Свежий шрам через щеку к челюсти еще больше шокировал, рассекая чистую молодую кожу на лице, не сморщенном и закаленном битвами, а полном жизни. – Но я эту работу люблю. А что мне еще делать?
      До боли хороший вопрос. Что любой из них будет делать, если их уволят из Великой Армии? Она инстинктивно потянулась, желая сжать его руку, но пальцы скользнули по пластине из пластоидного сплава.
      – Я знаю, что с тобой случилось, – сказала Этейн. Она сосредоточилась, работа требовала точности: достаточно, чтобы помочь ему увидеть, что правильно и разумно, но не насмехаться над его искренней печалью. – То, что случилось с твоими братьями – не твоя ошибка. Ты хороший солдат. Иногда просто шансы слишком сильно неравны.
      Он смотрел вниз, на сапоги. Наконец поднял глаза и пожал плечами.
      – Тогда я сделаю все возможно, чтобы эти парни выжили, – по его лицу нельзя было сказать, что мягкий толчок к принятию сработал, но Этейн ощутила, что рваная прореха в Силе вокруг него стала меньше. Со временем он может излечиться.
      А время – это то, чего нет ни у одного из клон-коммандос. И этого она стыдилась.
      – Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Этейн.
      – Можешь помочь установить тут детонаторы для взрыва издали. Я сказал Дару, что закончу это за него, – Атин показал на маленькие кучки шахтерской взрывчатки и передал ей связку чего-то вроде стальных зубочисток. – Это надо ввести между лентой и главным зарядом. И на любой вечеринке будет очень шумно.
      – А что это такое?
      – ИВУ, – пояснил он. – Отлично подходят для дренажных систем и воздуховодов.
      – А можно без акронимов?
      – Импровизированные взрывные устройства. Убедись, что все сделаешь аккуратно. Дар об этих штуках очень беспокоится.
      Задание было относительно простым, но кропотливым: Этейн быстро училась. Они сидели, молча сосредоточившись, делая бомбы так обыденно, будто лущили бобы квана.
      "Вот так оно и случается, – подумала она. – Вот так незаметно ты становишься из миротворца солдатом и убийцей".
      – Можно попросить об услуге? – спросил Атин, не отрывая взгляда от собираемой бомбы.
      – Конечно.
      – Могу я взглянуть на твой световой меч.
      Этейн улыбнулась.
      – Ну, ты мне свой показал, так что будет честно показать мой, – она вынула рукоять и передала солдату. Он вытер ладони о костюм и осторожно взял меч. – Это – опасный конец, это – кнопки управления.
      Он не намеревался его включать; казалось, что внимание было поглощено рукоятью и маркировками.
      – Давай, – сказала Этейн.
      Световой меч с жужжанием выбросил синий клинок. Атин даже не моргнул. Он просто провел взглядом вдоль клинка, словно проверяя, настоящий ли он.
      – Он не кажется оружием, – сказал клон. – Он прекрасен.
      – Я его сделала.
      Вот теперь его лицо изменилась. Она ощутила родство с ним – двое, умеющие делать хитрые вещи.
      – Вот теперь я впечатлен.
      Этейн уважение понравилось. Уважительное обращение как с офицером заставляло ее поеживаться, но это казалось нормальным.
      "Так я считаю, что я что-то хорошо умею. И кто-то другой считает, что я умею то же самое".
      Такое подбодрение было ей действительно нужно.
      Атин выключил клинок и передал рукоять владелице с должным уважением.
      – Я все же предпочитаю побольше расстояния между мной и врагом, – заметил он. – Это оружие ближнего боя.
      – Может, мне стоит отточить навыки более дальнего, – предположила Этейн. – Никогда не знаешь, когда может пригодиться телекинез.
      Они продолжили связывать взрывчатку лентами-зарядами и складывать их в груду. Этейн услышала и ощутила, как Дарман сменил Найнера на посту; их присутствие угасло и появилось, один раз слившись, когда они встретились.
      В течение ночи Этейн выбирала между дремой и наблюдением за Гута-Наем. Она была достаточно осторожна, чтобы он не заметил наблюдения, и сосредоточилась на том, чтобы ощущать – тут ли он еще, сидя с подветренной стороны дерева, прижав колени к груди. Иногда он засыпал: она чувствовала отсутствие разумной активности, почти как у растения. В другой раз просыпался и казался более живым и непредсказуемым, как хищник.
      Уже светало. Это была долгая и бессонная ночь.
      А Гута-Най все еще сидел на месте. И не делал попыток убежать.
      "Конечно, он не бежит, – желудок Этейн попытался завязаться узлом. – Он боится Хокана. Он хочет остаться с нами. Мы хорошие, мы цивилизованные".
      И вновь ее ужаснуло то, как она безжалостно и неосознанно рассчитывает выгоду от зла. Этейн прошла мимо навеса из листьев, брезента и камуфляжной сети (кажется, самодельной). Найнер, теперь явно спавший, все еще был в броне, лежал на боку, подложив руку под голову. Атин читал что-то с деки; Фай расправлялся с холодными остатками жаркого из мерли. Он взглянул на нее и протянул банку с месивом.
      – Спасибо, не надо, – жир застыл неаппетитными желтыми шариками на поверхности. Похоже, что солдаты могут спать везде и есть что угодно.
      Тут не могло быть моральной дилеммы. Все было очевидно. Она отвечала за них, как человек и как джедай: она была в долгу перед ними и должна была помочь им выжить. Они ей нравились. Она думала о том, что случится с ними и хотела, чтобы Атин прожил достаточно долго, чтобы победить своих демонов.
      И она могла то, чего не могли они.
      – Гута-Най, – сказала Этейн, положив руку на плечо виквая. Он открыл глаза. – Гута-Най, ты не боишься. Ты хочешь пойти к Гезу Хокану и рассказать ему то, что знаешь. Ты хочешь предложить ему сведения о республиканских войсках в обмен на свою жизнь. Ты хочешь рассказать ему, что они намереваются атаковать виллу, потому что считают, что силы в лаборатории – обманка.
      Гута-Най секунду смотрел мимо нее, потом поднялся. Он пробрался сквозь кусты и направился к востоку, в сторону Имбраани.
      Этейн знала, что сейчас убила во второй раз.
      Она потерла переносицу, крепко зажмурившись, и подумала – что бы случилось с ней, что бы подумал мастер Фульер, будь он жив. А затем ощутила, что кто-то на нее смотрит.
      Она глянула вверх. Дарман, сидевший в той же развилке, что и Найнер ранее, смотрел вниз.
      – Тяжело посылать кого-то на смерть, – сказала Этейн, отвечая на невысказанный вопрос.
      Выражение его лица было скрыто за визором шлема. Ей не требовалось призывать способности джедая, чтобы понять, о чем он думает: однажды она сделает то же самое с людьми вроде него.
      Осознание застало ее врасплох.
      – Ты к этому привыкнешь, – сказал клон.
      Она сомневалась.

Глава 14