Он сотворил посреди комнаты экран и отправился в путешествие по сетевым узлам. Прогулялся немного по виртуальному Лябдамагу, но мысль о покупках нагнала на него тоску, да и ничего достаточно интересного он все равно не заметил. Потом пробежался по развлекательным каналам, посмотрел по несколько минут всяческие шоу, фильмы и коммерческие презентации, окунувшись в звуки и эффекты, словно в воду. Проглядел заголовки новостей, но не нашел ничего достойного внимания. Наконец он отключил вирткоттедж, перешел в режим «полного окружения» и залез в секцию интерактивных программ. Указав режим «только просмотр», он провел полчаса в программе о жизни на дне моря, пока ему не надоело плавать рыбой и слушать рассказ о подводных фермах, после чего переключился на детские развлекательные каналы.

Вглядываясь в мелькающие иконки сетевых узлов, он наткнулся взглядом на знакомую физиономию с широченной улыбкой.

«Я не знаю, зачем они украли мой носовой платок, – заявил дядюшка Джингл. – Зато знаю, что дело тут нечисто!».

Все дети на шоу – «команда Джингла» – засмеялись и зааплодировали.

«Дядюшка Джингл!» Орландо, уже готовый переключить канал, передумал. Потом отключил появляющийся каждые десять секунд запрос «кто ты?» – он давно превысил разрешенный для регистрации возраст, да и в любом случае не желал сейчас никакого внимания к своей персоне. Но смотреть дальше стал, и не просто, а с восхищением. Сколько уже лет он не видел дядюшки Джингла!

«„Нечисто“… Господи, какую только чепуху я ни смотрел в детстве».

«Ладно, – продолжил дядюшка, покачивая крохотной головкой, – какой бы ни оказалась причина, я отыщу свой платок, а когда отыщу, то преподам урок Панталоне и старому мистеру Папаплаксе. Кто хочет мне помочь?» – Несколько детей, отобранных из ежедневной многомиллионной аудитории по какому-то таинственному принципу, принялись вопить и подпрыгивать.

Орландо смотрел. Он давно успел забыть, какой злобный вид у старикашки Джингла. Широченной зубастой улыбкой и крошечными черными пуговками глаз он смахивал на двуногую акулу.

«Давайте споем песенку, ладно? – предложил дядюшка. – Так время в пути пролетит быстрее. Кто не знает слов, пусть коснется моей руки!»

Орландо не стал касаться дядюшкиной руки и тем самым избавил себя от дополнительного унижения в виде субтитров на местном языке, но все же оказался вынужден слушать, как десятки счастливых детских голосков распевают о грешках Панталоны, главной противницы Джингла:

«… Она очень любит врать

И хитрить, и обижать.

Она ест и ловит мух!

Панталона Толстобрюх.

В птиц стреляет из рогатки,

У нее слова все гадки!

От нее вонючий дух!

Панталона Толстобрюх!..

Орландо поморщился и решил, что после детства, проведенного в противоположном лагере, его симпатии начинают смещаться в сторону Панталоны, Рыжей Предательницы.

Дядюшка Джингл и его свита, напевая и приплясывая, двигались по улице мимо стены с граффити. Впереди их ждала встреча с похитителями платка и месть врагам дядюшки. Орландо, более чем удовлетворенный, уже решил было переключиться на что-то другое, но тут его внимание привлек намалеванный на виртуальной стене лозунг: «Озлобыши – главное племя». Орландо подался вперед. Он полагал, что теперь, когда «Индиго» оказала ему обещанную услугу, он утратил всякую надежду связаться со Скворечником, а через него – пролить свет на тайну грифона и золотого города. Но вот перед ним, совершенно в неожиданном месте знакомое название – название, которое, если его правильно отследить, сможет привести его обратно в Скворечник.

Он уже много лет перестал считать себя поклонником дядюшки Джингла и давным-давно позабыл, почему тот ему так понравился. Имелась какая-то процедура пересылки послания на шоу, но он намертво позабыл и ее. Тогда он указал на Микки Мячика – ухмыляющийся шарик, постоянно висящий чуть позади дядюшки Джингла. Когда указатель задержался на шарике достаточно долго и тот удостоверился, что это вызов, а не случайность, Микки Мячик как бы лопнул (хотя никто из других зрителей этого не видел, если только сам не обратился за помощью или подсказкой) и изверг из себя набор пиктограмм, предназначенных для помощи юной аудитории дядюшки Джингла. Орландо выбрал пиктограмму «Знакомство с новыми друзьями» и ввел сообщение: «Ищу Озлобышей». Секунду поколебавшись, добавил адрес для связи. Немедленного ответа не последовало, но он решил еще немного не выключать этот канал – на всякий случай.

«Ой, смотрите! – Дядюшка Джингл радостно сплясал, помахивая длинными фалдами фрака. – Гляньте-ка, кто нас ждет на Мосту Размеров! Вы только гляньте! Это же Свинозавр, да какой большой!»

Свита дядюшки Джингла, а вместе с ними и невидимая аудитория по всему миру, дружно повернули головы. Уже большой как дом и с каждой секундой становясь еще больше, на мосту стоял дядюшкин приятель и любимчик Свинозавр – аморфная мешанина десятков свиных ног, пятачков, глаз и розовых хвостиков-штопоров. Орландо внезапно осенило – он впервые понял, что идею внешности Бизли он почерпнул именно в облике Свинозавра, но если прежде эта моргающая и помахивающая хвостиками масса казалась ему забавной, то теперь он находил это беспрерывное копошение и похрюкивание неприятным.

«Никогда не оставайся слишком долго на Мосту Размеров! – объявил дядюшка Джингл – серьезно, словно пояснял второй закон термодинамики. – Иначе станешь слишком большим или слишком маленьким! Так что случилось со Свинозавриком?»

«Он стал большим!» – заверещали дети, ничуть не пугаясь похожей на анемону туши, горой нависающей над ними.

«Надо помочь ему уменьшиться. – Дядюшка огляделся, испуганно распахнув глазки-пуговки. – Кто знает, как ему помочь?»

«Проткнуть булавкой!»

«Вызвать зумер!»

«Сказать ему, чтоб перестал расти!»

«Пусть идет на другой конец моста», – предложила наконец какая-то – судя по голосу – девчушка, облаченная в сим игрушечной панды.

Дядюшка радостно кивнул. «По-моему, отличная мысль… – ему потребовалась секундная пауза, чтобы узнать имя девочки, —… Мичико. А ну-ка! Если мы дружненько ему крикнем, может, он нас и услышит. Но кричать придется громко, ведь уши у него сейчас очень высоко!»

Дети дружно завопили. Свинозавр немного сплющился, чтобы стать ниже, и превратился в некое подобие продырявленного аэростата. Прислушавшись к советам детей, он неуверенно двинулся было назад по мосту, но вскоре остановился. Дети заверещали еще пронзительнее, и у Орландо заложило уши. Решив, что с него хватит, он перевел свое сообщение о поиске Озлобышей в режим постоянного вызова и отключил «Джунгли дядюшки Джингла».

– Орландо! – Кто-то тряс его за плечо. – Орландо!

Он открыл глаза и увидел совсем рядом встревоженное и раздраженное лицо Вивьен – привычная для Орландо комбинация.

– Я в порядке. Просто смотрел шоу.

– Но почему ты меня не слышал? Мне это совсем не нравится.

Орландо пожал плечами:

– Просто я сосредоточился, да и звук включил очень громко. Там была очень интересная передача о подводных фермах, – добавил он примирительно. Образовательные программы Вивьен одобряла. Ему не хотелось говорить, что, поскольку он отключил канал нормального внешнего ввода – то есть передачу звуков от уха к слуховому нерву – он не мог ее слышать. С тем же успехом она могла выкрикивать его имя, находясь на Гавайских островах.

Мать уставилась на него, все еще недовольная, хотя было заметно, что причина недовольства не ясна и ей самой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Паршиво. – Это была правда. Суставы Орландо уже начали болеть, да и энергичное пробуждение не пошло ему на пользу. Наверное, анальгетик в организме кончился.

Вивьен достала из шкафчика возле кровати два пластыря, один с анальгетиком, другой с противовоспалительной смесью, которую Орландо принимал каждый вечер. Он попробовал прилепить пластыри сам, но пальцы болели и стали неуклюжими. Вивьен нахмурилась, взяла у Орландо пластыри и умело наложила их на его костлявые руки.

– Ты что, сам пахал морское дно? Неудивительно, что тебе больно, раз ты столько времени торчишь в своей дурацкой сети.

Он покачал головой:

– Ты ведь знаешь, Вивьен, что я могу отключать мускульные реакции, войдя в онлайн. Хорошая штука эти имплантированные интерфейсы.

– Еще бы им не быть такими, раз они стоят целое состояние. – Мать смолкла. Похоже, их разговор опять двинулся по проторенной тропке, и теперь Орландо ожидал, что она или покачает головой и уйдет, или воспользуется случаем и предскажет ему очередное ухудшение здоровья. Однако мать осторожно села на краешек кровати. – Тебе не страшно, Орландо?

– В смысле… сейчас? Или вообще?

– В обоих смыслах. Я хотела сказать… – Она отвела взгляд, потом, решившись, посмотрела на сына. Орландо впервые за долгое время поразился, насколько она красива. На лбу и в уголках рта и глаз матери уже появились морщинки, но линия подбородка осталась четкой, а голубые глаза – очень ясными. При быстро тускнеющем вечернем свете она почти не отличалась от женщины, носившей его на руках в том возрасте, когда он был для этого еще достаточно мал. – Я подумала, Орландо, что это нечестно… Твоя болезнь настолько ужасна, что я не пожелала бы ее самому скверному на свете человеку. А ведь ты вовсе не такой. Да, ты иногда выводишь меня из себя, но ведь ты умен, нежен и очень смел. И мы с отцом очень тебя любим.

Орландо приоткрыл рот, но смолчал.

– Как мне хочется сказать тебе что-то еще кроме «ты смел»… И как мне хочется быть смелой вместо тебя. Господи, как мне этого хочется… – Она моргнула и несколько секунд просидела, зажмурившись. Ее ладонь легко опустилась ему на грудь. – Ты ведь это знаешь, правда?

Он сглотнул и кивнул. Ему было больно и тревожно, но одновременно как-то удивительно хорошо, и Орландо никак не мог понять, что хуже.

– Я тебя тоже люблю, Вивьен, – проговорил он наконец. – И Конрада.

Мать посмотрела на него, печально улыбаясь.

– Мы ведь знаем, что сеть для тебя многое значит, что там у тебя друзья, и… и…

– И нечто вроде реальной жизни.

– Да. Но нам так тебя не хватает, милый. И мы хотим общаться с тобой как можно больше…

– Пока я еще жив, – закончил он за нее.

Мать вздрогнула, словно он крикнул ей в самое ухо.

– И из-за этого тоже, – проговорила она наконец.

Орландо ощутил и понял ее чувства так, как давно уже не понимал. Увидел, в каком она напряжении, как измучена страхами за него. А ведь в каком-то смысле он действительно был жесток, проводя так много времени в невидимом и недосягаемом для нее мире. Но именно сейчас ему как никогда необходимо проводить там больше времени. Орландо задумался: не рассказать ли ей о золотом городе? – но не сумел представить, какие выбрать слова, чтобы рассказ не прозвучал будто глупый бред больного ребенка. В конце концов, он и себя до конца не сумел убедить, что это не так. Он, Вивьен и Конрад никогда не были с жалостью «на ты»; а ему не хотелось совершать поступок, который усложнит жизнь им всем.

– Знаю, Вивьен.

– Может… может, мы сможем каждый день выкраивать немного времени, чтобы… поговорить? Как сейчас? – На ее лице отразилась с трудом скрываемая надежда – такая сильная, что у Орландо едва хватило сил не отвести взгляд. – Хоть чуть-чуть. И ты сможешь рассказать мне о сети, о том, что ты там видел…

Он вздохнул, но сумел сделать это почти беззвучно. Анальгетик еще не успел подействовать, и трудно было сохранять терпение даже по отношению к любимому человеку.

Любимому. Странная мысль. Однако он действительно любил Вивьен, и даже Конрада, хотя отца иногда доводилось видеть не чаще, чем легендарных монстров вроде Несси или снежного человека.

«Эй, босс, – прошептал ему в ухо Бизли. – Кажется, у меня для вас что-то есть».

Орландо чуть приподнялся на подушках, стараясь не замечать пульсирующую боль в суставах, и изобразил усталую улыбку.

– Хорошо, Вивьен. Договорились. Но не сейчас, ладно? Что-то мне спать хочется. – Сегодня лгать ему было противнее обычного, но, как ни странно, мать сама подтолкнула его ко лжи, напомнив, как мало времени у него осталось.

– Конечно, милый. Ты ложись, отдохни. Хочешь чего-нибудь попить?

– Нет, спасибо.

Он снова откинулся на подушку и закрыл глаза, потом дождался, пока мать закроет дверь.

– Ну, что у тебя?

– Во-первых, я узнал номер. – Бизли издал щелкающий звук, каким выражал довольство собой. – Но сперва, как мне кажется, вам надо ответить на вызов. Кто-то по имени Лоло.

Орландо закрыл глаза, но на сей раз слух отключать не стал. Он перенесся в свой виртуальный домик и открыл экран. Как оказалось, его вызывала ящерица с зубастым ртом и карикатурно преувеличенной прической Очкарика – волосы собраны в пучок на затылке и увешаны побрякушками. В последний момент Орландо вспомнил и прибавил громкость голоса. Так он мог разговаривать шепотом, не опасаясь, что Вивьен услышит и придет проверить, почему он не спит.

– Ты Лоло?

– Возможно, – ответила ящерица. Ее голос заглушали всевозможные шумы, гудение, царапанье и прочие искажения. – Ты зачем вызывал Озлобышей?

У Орландо зачастило сердце. Он не ожидал, что на его запрос откликнутся так скоро.

– Ты один из них? – Он не помнил никакого Лоло, но ведь и обезьянок была целая стая.

Ящерица ответила ему презрительным взглядом.

– Все, уматываю, – заявила она.

– Погоди! Останься. Я встречался с Озлобышами в Скворечнике. И выглядел так. – Он быстро продемонстрировал сим Таргора. – Если тебя там не было, спроси остальных. Спроси… – Он напряг память, вспоминая имена. – Спроси… Зунни! Да. И еще там был Каспар.

– Каспар? – Ящерица склонила голову набок. – Каспар, он хиляет возле меня. А Зунни, она чикается далеко-далеко. Но ты так и не раскололся – зачем бипал Озлобышам?

Было трудно понять, то ли английский был для Лоло вторым языком, то ли кто-то из Озлобышей, нацепивший сим рептилии, настолько привык к детскому жаргону, что почти разучился говорить понятно для остальных, и даже для Орландо. Он решил, что верны, скорее всего, обе причины, а заодно предположил, что Лоло моложе, чем себя изображает.

– Слушай, мне надо потолковать с Озлобышами. Я участвую в секретной операции, и мне нужна их помощь.

– Помощь? Может, кред-время? Писк! Тогда колись.

– Я же сказал, это секрет. И рассказать могу только при встрече с Озлобышами, если все поклянутся его сохранить.

Лоло задумался.

– Ты чокнутый мужик? – уточнил он наконец. – Детям мозги пудришь? Скинстим? Синсим?

– Да нет же. Это секретная миссия, понял? Очень важная. Очень секретная.

Крохотные глазки ящерицы стали еще меньше – Лоло опять задумался.

– Скоро. Спрошу. Теперь уматываю. – Контакт прервался.

«Есть! Наконец хоть что-то сработало». Орландо вызвал Бизли.

– Ты сказал, что нашел телефонный номер Фредерикса?

– Подходит только один. Эти люди работают на правительство и не желают, чтобы кто-нибудь узнал, где они живут, сами понимаете. Они купили пожиратели информации и запустили их в сеть, чтобы те выкусывали все данные, связанные с их именами.

– Тогда как же ты узнал их номер?

– Ну, я не до конца уверен, что узнал. Но думаю, что номер правильный – у них есть ребенок по имени Сэм, имеется и пара других попаданий. А пожиратели информации выгрызают дырки, но иногда эти дырки могут поведать не меньше, чем то, что в них прежде находилось.

Орландо рассмеялся:

– Для воображаемого друга ты очень умен.

– Я хорошая программа, босс.

– Позвони им.

На другом конце послышалось несколько гудков, затем домашняя система, проверив номер счета Орландо, пришла к выводу, что это не какой-нибудь шаромыжник, и пропустила его к центру коммуникаций. Орландо высказал желание поговорить не с компьютером, а с кем-либо из живущих в доме.

– Алло? – услышал он женский голос с легким южным акцентом.

– Алло, это дом Фредериксов?

– Да. Что я могу для вас сделать?

– Я хотел бы поговорить с Сэмом.

– О, Сэм сейчас отсутствует. А кто звонит?

– Орландо Гардинер. Я друг.

– Мы с вами, кажется, не встречались? По крайней мере мне ваше имя незнакомо, но… – Женщина смолкла: она куда-то отошла. – Извините, у нас тут маленькое происшествие, – пояснила она, вернувшись. – Горничная кое-что уронила. Так как, вы сказали, ваше имя?.. Роландо? Я передам Сэм, что вы звонили, когда она вернется с футбола.

– Заметано… то есть спасибо, я… – До Орландо не сразу дошло: она? – Секундочку, мэм, кажется, я… – Но женщина уже отключилась.

– Бизли, это единственный подходящий номер? Потому что это не тот.

– Мне очень жаль, босс, можете дать мне пинка. Он ближе всего к заданному профилю. Я попробую еще, но ничего обещать не могу.

Два часа спустя Орландо очнулся от полудремы. Свет в комнате был приглушен, стойка для внутривенных инъекций отбрасывала на стену тень, похожую на виселицу. Он выключил запись «Детей Медеи», негромко звучащую через слуховой шунт. В голове у него прочно обосновалась тревожная мысль, и прогнать ее он не смог.

– Бизли, набери-ка мне снова тот номер.

Вызов снова прошел через систему отсева, и после короткой паузы он услышал прежний женский голос.

– Я вам сегодня уже звонил. Сэм еще не вернулась?

– Ах да… Я забыла ей сказать, что вы звонили. Сейчас посмотрю.

Снова наступило ожидание, на сей раз болезненно долгое, потому что Орландо не знал, чего ждет.

– Да?

Он все понял по единственному слову. Голос не был изменен, чтобы казаться мужским, и звучал более высоко, чем он привык его слышать, но он этот голос узнал.

– Фредерикс?

Мертвая тишина. Орландо ждал.

– Гардинер? Это ты?

Орландо ощутил нечто вроде ярости, но эта эмоция оказалась столь же смущающей, сколь и болезненной.

– Скотина, – процедил он наконец. – Почему ты мне не сказала?

– Прости. – Новый голос Фредерикса был еле слышен. – Но все не так, как ты думаешь…

– А что я думаю? Я думал, что ты мой друг. Думал, что ты парень. Тебе, наверное, было забавно слушать, как я болтаю о девчонках? Как выставляю себя сканированным идиотом? – Ему внезапно вспомнилось, как он описывал Фредериксу свой женский идеал, составленный из различных частей тела сетевых звезд. – А я… я-то думал… – У него перехватило дыхание.

– Но все было совсем не так. Ну, не совсем так. То есть я не собиралась… – Она секунду помолчала, потом знакомый и одновременно незнакомый девичий голос послышался вновь, но уже ровный и преисполненный сожаления: – Как ты узнал этот номер?

– Вычислил. Я искал тебя, потому что тревожился за тебя, Фредерикс. Или теперь мне следует называть тебя Саманта? – поинтересовался он, вложив в вопрос все презрение, какое сумел собрать.

– Я… вообще-то я Саломея. А Сэмом меня в шутку называл отец, когда я была маленькая. Но…

– Но почему ты мне ничего не сказала? Одно дело, если человек просто гуляет по сети, но ведь мы были друзьями, мужик! – Он горько рассмеялся. – Мужик.

– Так в этом все и дело! Понимаешь, когда мы стали друзьями, я просто не знала, как тебе сказать. Я так боялась, что ты не захочешь со мной общаться.

– Это и есть твое оправдание?

– Я… ну что мне теперь делать? – спросила она, едва сдерживая слезы.

– Прекрасно… – Орландо показалось, будто он покинул тело, превратившись в облачко гнева. – Просто прекрасно. Значит, ты не умерла и не заболела. Я, кстати, и позвонил, чтобы это узнать.

– Орландо!

Но на этот раз отключился он.

Вот они – так близко, что можно ощутить их запах.

А ведь их запах, в каком-то смысле, можно ощутить. Сенсоры боекостюма улавливают множество тонких намеков, расширяя диапазон человеческих чувств, так что ты почти носом чуешь, как два десятка врагов движутся к тебе сквозь туман – так пес чует кошку на далеком заборе.

Ты оглядываешься, но Олеков и Пан-Йи еще не вернулись. Неудачный они выбрали момент для проверки сигнализации на посадочной площадке. Впрочем, на этой адской планете почти не бывает удачных моментов.

Что-то приближается к периметру. Ты фокусируешь линзы-фильтры шлема – силуэт не человеческий. Рука уже вытянута, встроенный в перчатку лазер взведен, и требуется лишь мысленная команда, чтобы полоснуть врага горизонтальной огненной нитью. Однако противник быстр – до ужаса быстр. Лазер вырывает еще один кусок из обшивки корабля первой экспедиции, но присевшее перед ним существо уже исчезло, нырнув обратно в туман.

Сенсоры боекостюма внезапно взрываются сигналом тревоги. Сзади – полдюжины мчащихся к тебе силуэтов. Идиот! Резко обернувшись, ты расстилаешь перед собой убийственную завесу огня, проклиная себя за то, что купился на простейший отвлекающий трюк. Ведь эти существа охотятся стаями и, несмотря на сходство с земными ракообразными, ужасающе умны.

Двое из них падают, но один отступает и добирается до укрытия, лишившись парочки суставчатых ног. Освещенный пламенем догорающей после стрельбы травы, он на бегу бросает на тебя взгляд, и тебе кажется, будто ты читаешь в его странно влажных глазах злобную ненависть…

«Злобные гигантские насекомые!» Орландо оскорблен в своих лучших чувствах. Все, он в последний раз поверил отзыву бармена из «Живого конца». Такое фуфло устарело уже на несколько лет!

Но все же он за него заплатил – вернее, заплатят родители, когда получат ежемесячный счет за пользование сетью. Можно хотя бы проверить, не станет ли эта чушь лучше ближе к концу. Пока что это стандартная «перестреляй их всех», весьма далекая от его интересов…

Периметр вспыхивает фейерверком огней. Сердце тревожно вздрагивает – это оружие людей. Олеков и Пан-Йи! Ты обстреливаешь дальний участок периметра, прикрывая товарищей и одновременно показывая им, где находишься. Снова яростная перестрелка, затем на открытое место вырывается темная фигура и мчится к тебе, преследуемая тремя врагами – мельтешат ноги, подскакивают на бегу туловища. Угол стрельбы не очень хорош, но одного тебе удается срезать. Преследуемая фигура прыгает вперед и перекатывается через бруствер траншеи, открывая тебе чистый сектор обстрела. Ты расширяешь луч, жертвуя убойной силой ради ширины поражения; широкий луч пронизывает врагов, и они беспомощно дергаются в облаке раскаленного воздуха. Ты поджариваешь их почти минуту, наплевав на расход энергии в батареях, пока они не взрываются вихрем углеродной пыли. Пыль и пепел уносит ветер. Есть в этих существах что-то такое, из-за чего их хочется убивать уже мертвых.

Ну и дрянь! Они еще не пытались продать тебе членство в религиозных сетевых узлах? Давненько ему не попадалась столь откровенная халтура.

Орландо трудно сосредоточиться на том, что происходит в симуляции – он думает о Фредериксе. Нет, осознает он, не столько о Фредериксе, сколько о месте, которое он занимал в его жизни. Когда-то ему казалось странным иметь друга, которого он никогда не видел. А теперь… как странно потерять друга, которого у тебя никогда на самом деле не было.

По траншее к тебе ползет Олеков. Правой руки у нее практически нет – лишь пузырь плотного пластика чуть выше локтя, где боекостюм запечатал рану. Лицо за визором шлема поразительно бледное от потери крови. И ты не можешь не вспомнить Деккамер-1. Отличное было времечко – ты, Олеков и десять дней отпуска.

Всплывают воспоминания. Олеков выходит из горного озера, с ее обнаженного тела срываются капельки, бледные груди похожи на сугробы. Вы часами занимались любовью, ненасытно, не давая друг другу покоя и зная, как мало у вас времени и что такой день может никогда уже не повториться…

– Пан-Йи… они схватили Пан-Йи, – стонет она, и ее преисполненный ужаса голос рывком возвращает тебя к действительности. Атмосферные искажения здесь настолько сильны, что даже на таком расстоянии ее голос едва пробивается сквозь шум помех. – Какой кошмар!..

До Деккамера-1 множество световых лет, и больше ты его никогда не увидишь. Помочь ей или хотя бы подбодрить ее тебе уже некогда.

– Ты можешь стрелять? У тебя остался заряд в батареях?

– Они схватили его! – вопит она, разъяренная твоим внешним безразличием. Что-то в ее голосе необратимо изменилось. – Схватили и поволокли в гнездо. Они… что-то заталкивали ему… через глаза… тащили и заталкивали…

Ты содрогаешься. Последний заряд ты прибережешь для себя. Тебе доводилось слышать, что эти существа проделывают со своей добычей. И ты не допустишь, чтобы такое случилось с тобой.

Олеков лежит на дне траншеи, сотрясающая ее тело дрожь быстро превращается в конвульсии. Кровь из раненой руки капает ей на шлем – пластырь на ране протекает. Ты нерешительно замираешь, и тут сенсоры костюма начинают вопить снова. Ты поднимаешь голову и видишь десяток силуэтов с многосуставчатыми ногами, каждый размером с небольшую лошадь, мчащихся к тебе по дымящейся и усеянной обломками земле чужой планеты. Всхлипывания Олеков становятся предсмертными хрипами…

– Босс! Эй, босс! Да плюньте вы на эту паршивую имитацию. Мне надо с вами поговорить.

– Черт побери, Бизли, терпеть не могу, когда ты так поступаешь. Мне только-только начало нравиться. – И Господь свидетель, за последнюю неделю ему почти не удавалось хоть чем-то отвлечься. Орландо раздраженно обвел взглядом виртуальную комнату. Даже без дурацких трофеев она вгоняла его в тоску. Обстановку явно требовалось сменить.

– Извините, но вы сами просили сообщить, если с вами свяжутся Озлобыши.

– Они что, на линии?

– Нет. Но только что прислали сообщение. Хотите посмотреть?

Орландо подавил раздражение.

– Да, черт подери. Включай.

В центре комнаты появилось облачко желтых пятнышек. Орландо нахмурился и прибавил увеличение. Наконец он смог ясно разглядеть фигурки, но с очень скверным разрешением; во всяком случае, у него даже заболели глаза, когда он, щурясь, рассматривал мохнатых обезьянок.

Те висели в воздухе небольшим вращающимся облачком. Пока одна из них говорила, остальные продолжали летать плотным кругом, игриво шлепая друг друга.

– Озлобыши… встретятся с тобой, – заявила ближняя обезьянка, говорящая от имени остальных. Мелодраматическую торжественность ее слов сильно нарушали возня и толкотня на заднем плане. У нее была такая же мультяшная улыбочка, что и у остальных, и Орландо так и не смог понять, слышал ли он прежде ее голос. – Мы встретимся с тобой в «особом секретном клубном бункере», в Скворечнике. – Рядом с ней вспыхнули время и сетевой адрес узла, написанные корявым детским почерком. Сообщение закончилось.

Орландо нахмурился:

– Пошли ответное сообщение, Бизли. Передай, что я не могу попасть в Скворечник, так что им или придется протащить меня туда, или встретиться со мной здесь.

– Понял, босс.

Орландо уселся на воздух и посмотрел в окно на марсианский пейзаж. Крошечные роботы упорно трудились, бездумно выполняя заданную работу. Орландо ощутил какую-то странность. Сейчас ему полагается испытывать возбуждение или как минимум удовлетворение: ведь он установил связь со Скворечником. Но на душе у него было тяжело.

«Они маленькие дети, – подумал он. – Просто малыши. А я обманом подбиваю их сделать… что? Нарушить закон? Помочь мне тайком куда-то пролезть? А что, если я прав и тут замешаны очень крутые и серьезные люди? Так во что я их втягиваю? И ради чего?»

Ради картинки. Ради того, что он видел всего несколько секунд и что может оказаться лишенным смысла… или абсолютно ничем.

«Но это все, что у меня осталось».

Он сидел в шкафу. Это было ясно по запаху одежды и тонким скелетным очертаниям вешалок, различимых в слабом свете, сочащемся через щель под дверцей. Он сидел в шкафу, и кто-то снаружи его искал.

Давным-давно, когда родители еще принимали гостей, к нему на Рождество как-то приехали двоюродные братья и сестры. Тогда его проблемы со здоровьем были не столь очевидны, и хотя дети задали ему больше вопросов про болезнь, чем ему хотелось бы, он все равно испытал какое-то странное удовлетворение, очутившись в центре их внимания, и очень радовался гостям. Кузены научили его многим играм – из тех, в какие одинокие дети вроде него играют только в ВР – и среди прочего показали, как играют в прятки.

Игра произвела на него поразительное впечатление, и он до сих пор помнил лихорадочное возбуждение, охватившее его, когда он, затаив дыхание, прятался в темном укрытии, а его искали. После третьей или четвертой игры он отыскал местечко в стенном шкафу родительской спальни – весьма хитроумное убежище, потому что пришлось вынуть и спрятать одну из полок, чтобы в нем уместиться, – и он просидел там, пока не услышал: «Бычок, бычок, выходи». И тот момент триумфа, когда невидимый противник признал поражение, остался одним из самых счастливых воспоминаний в его жизни.

Так почему же сейчас, когда он съежился в темноте, а кто-то обыскивает комнату, ему так страшно? Почему сердце колотится, как у загнанного оленя? Нечто снаружи, чем бы оно ни было – он почему-то не мог представить «это» в человеческом облике, а ощущал безликое и бесформенное присутствие чего-то – наверняка не знает, где он. Иначе почему бы ему просто не распахнуть дверь шкафа? А может, оно все-таки знает , но наслаждается игрой, упиваясь своей властью и его беспомощностью.

А ведь это действительно какое-то существо, понимает он. Вот что нагнало на него такой ужас. Это не кто-то из кузенов, не отец, и даже не некий монстр из Срединной страны. Это существо. Оно.