Глава 38.

Чулок на шее

Мисс Марпл хватились во время обеда. Доктор Ватсон вдруг оторвался от грибов в сметане и спросил:

— Джентльмены, а где же наша уважаемая мисс Марпл?

— Мадемуазель, должно быть, не расслышала гонг, — сказал Мегрэ. — Если она туговата на ухо, в этом нет ничего удивительного.

— Я бил достаточно громко, — заявил дворецкий. — Я протираю гонг по три раза в сутки мокрой тряпкой. Он очень звонкий,. О он блестит, как зеркало…

— А вас, Томас, никто ни в чем не обвиняет. Кстати, вы неплохо готовите.

Дворецкий умолк, с достоинством наклонив голову.

— Что-то давно в этом замке никого не убивали, — сказал Марлоу. — Вы не находите, господа?

Отец Браун, отложив вилку в сторону, стал выбираться из-за стола.

— Пойду навещу мисс Марпл, — забормотал он. — Хоть она и не из моего прихода, но священник всегда остается священником. Кто знает, вдруг она неважно себя чувствует. Заодно и исповедую.

Марлоу проводил его взглядом.

— Ох, и не терпится святоше — только и ждет, когда его бабка концы отдаст.

— Она не его бабка, — возразил Мегрэ, бросив строгий взгляд в сторону безмятежно поедающей креветок Деллы Стрит. — У отца Брауна здесь несколько иные симпатии.

— Что вы имеете в виду, сэр? — навострил уши Шерлок Холмс.

— Ничего.

Мегрэ угрюмо уткнулся в свое блюдо, не желая развивать эту тему. Что он сейчас чувствовал? Ревность? Зависть? Едва ли… Однако же, однако…

Насытившись, Марлоу с довольным видом подмигнул дворецкому:

— Спасибо, приятель. Мы неплохо перекусили, даже никто не отравился.

Томас в ответ изобразил такую улыбку, что частный детектив едва не отрыгнул.

Сухой закон, объявленный еще утром Шерлоком Холмсом, во время совместной трапезы соблюдался неукоснительно. Но гости и без того на аппетит не жаловались. Тарелки сияли так, что слепило глаза. На скатерти было невозможно отыскать ни единой хлебной крошки. Только на тарелке маленького священника сиротливо покоилась недоеденная куриная ляжка.

— Что-то святой отец совсем пропал, — сказал Ватсон, вопросительно взглянув на Холмса. — И курица его давно остыла.

Великий сыщик промокал салфеткой губы. На замечание доктора он изогнул бровь.

— Наверное, мой дорогой Ватсон, им с мисс Марпл есть о чем поговорить.

Мегрэ поднялся.

— Я проверю, в чем там дело.

— Только не забудьте сперва постучать, — съехидничал Марлоу.

— Как же вам не ай-яй-яй, Филип, — укоризненно произнесла Делла, облизывая кончики своих тонких и изящных пальчиков., но в В ее глазах ее играли лукавые огоньки.

Холмс встал.

— Проводите нас к спальне мисс Марпл, Томас.

— Охотно, сэр.

— А что, если их уже того… — Марлоу не договорил, но все его прекрасно поняли.

Заинтригованные сотрапезники бросились из гостиной.

В коридоре им повстречался адвокат Мейсон. Увидев свою секретаршу, Мейсон едва не всплакнул.

— Добрый день, Делла, — пролепетал он, сдирая со лба полотенце.

— Добрый вечер, шеф, — ответила девушка. — Вы вымыли голову? Очень мило с вашей стороны.

Мейсон смотрел на нее влюбленными глазами и молча поплелся за ней, как собачка на привязи.

У двери мисс Марпл дворецкий остановился, и три раза стукнув л о дерево костяшками пальцев.

— Что ты стучишься, как робкий любовник? — усмехнулся Марлоу. — Смелее, приятель, старушка плохо слышит.

Дворецкий забарабанил в дверь кулаками.

Мегрэ едва сдерживался, чтобы не распахнуть дверь ногой. Он весь напрягся, охваченный дурными предчувствиями. Хорошо было бы посмотреть в замочную скважину, но ему не хотелось быть неправильно понятым.

Наконец, под ударами дворецкого дверь раскрылась настежь, и. Г гости заглянули внутрь.

Марлоу присвистнул. Делла вытаращила глаза. Ватсон вцепился зубами в плечо Холмсу.

Мегрэ первым вступил в покои старушки. С трудом отодрав зубы доктора от своего плеча, за ним проследовал Холмс.

Мегрэ остановился у постели.

Мисс Марпл лежала поперек кровати. На свисавшей с кровати ноге был надет синий чулок. Другой чулок был затянут на ее горле. Но старушке было от этого ни жарко ни холодно. Бретонский чепец как пожухлый осенний лист валялся на полу. Мегрэ поднял его и скорбно водрузил старушке на лицо.

— Ну, и кто это сделал? — спросил Марлоу, щелкнув зажигалкой.

Вопрос повис в воздухе и медленно растаял в сигаретном дыму.

— Мадам покинула партер и вознеслась на бельэтаж… — обронил Марлоу, красиво взмахнув дымящейся сигаретой.

— И их осталось восемь, — сказал Холмс.

— Где ваша скрипка, Холмс? Сыграйте нам на скрипке.

— Попозже, сэр, в часы досуга.

— Как хотите.

Частный детектив обернулся к Мегрэ.

— Доставайте вашу трубку, комиссар, не стесняйтесь. Теперь вы можете курить хоть до посинения.

Мегрэ стоял сутулый, потерянный.

— Мне будет ее не хватать.

— Да? Вы были тайно влюблены?

Мегрэ не слушал. Повторил печально:

— Мне будет ее не хватать.

— Утешьтесь, комиссар, слава Богу, она все-таки успела довязать свои чулочки.

— Марпулус капутус, — констатировал доктор Ватсон с нескрываемой дрожью в голосе. — Как будто заснула и спит…

— В такой-то позе?! — воскликнул Марлоу.

Делла расхохоталась.

— Как смешно, господа! Вы помните детскую считалочку? Все происходит точно так же, — и она стала читать нараспев:

Десять негритят пошли купаться в море.

Десять негритят резвились на просторе.

Один из них утоп,

ему купили гроб,

И вот вам результат:

девять негритят!

Девять негритят пошли купаться в море.

Девять негритят резвились на просторе.

Один из них утоп…

Делла смеялась и не могла остановиться. Мейсон не сводил с нее глаз.

— Что ты на нее уставился, Перри? — сказал Марлоу. — Это же твоя секретарша. Успокой ее в конце концов, у девушки истерика.

Адвокат покорно подошел к Делле Стрит и быстро поцеловал ее в губы. Девушка вздрогнула, и смех ее оборвался также внезапно, как и начался.

— Спасибо, шеф. Меня зациклило.

— И вам спасибо, Делла.

— За что?

Адвокат глубоко задумался.

Холмс выступил вперед.

— Ваша считалочка, мисс Стрит, совершенно не подходит для данного случая, — сказал он. — Здесь нет моря, нет негритят, и мы никому еще не купили гроб.

— Пусть я не права, мистер Холмс, — ответила Делла, — но, согласитесь, от всего этого просто голова идет кругом.

— Моя голова стоит на месте, мисс, — спокойно возразил Холмс, разглядывая в лупу чулок на ноге старушки.

— Моя тоже, — тут же откликнулся Ватсон.

Холмс зашел с другой стороны постели и, приподняв чепец над мисс Марпл, стал внимательно разглядывать чулок, опоясывающий ее шею.

— Непохоже, чтобы чулки мисс Марпл были изъедены молью, — заметил он. — Вопреки утверждениям духа.

— А вы верите в духов, месье Холмс? — спросил Мегрэ.

— Ничуть, я. Я не суеверен. Полагаю, что во время сеанса за духа отвечал кто-то из сидящих за столом. Это и ввело в заблуждение мисс Марпл.

— Но кто бы это мог быть? — сказал Ватсон.

Марлоу поднял вверх обе руки.

— Сдаюсь, джентльмены. Это была моя шутка на счет моли. Во время сеанса я слегка подталкивал стол. Я боялся, что дух не появится, и хотел порадовать старушку. Кто ж знал, что все так печально закончится.

— Вам бы все шутки шутить, месье, — возмутился Мегрэ. — Когда же вы наконец угомонитесь?!

— Не раньше, чем меня прикончат, — ответил частный детектив, загасив окурок о подошву ботинка.

— Надо срочно разыскать отца Брауна, помнится, он ушел из гостиной, как раз для того, чтобы исповедовать мисс Марпл, — сказал Холмс. — Интересно, успел ли он это сделать?

Мегрэ мощной струей выпустил дым.

— Не исключено, что отец Браун — последний, кто видел мадемуазель в живых.

— И она наговорила ему такого, — добавил Марлоу, — что он поддался искушению и наложил на нее руки.

— Протестую, — вяло откликнулся адвокат Мейсон. — Вы игнорируете презумпцию невиновности, Филип.

— Презумпция, Перри, штука замечательная, но до шоколадного пломбира ей далеко.

— При чем здесь шоколадный пломбир?

— Не при чем, просто больше всего на свете я люблю шоколадные пломбиры.

Холмсу надоело их слушать, он схватил Ватсона за рукав и поволок его из спальни.

— Вперед, дорогой друг, не будем терять ни минуты. Нам следует немедленно разыскать отца Брауна.

Глава 39.

Строптивость отца Брауна

— Не думаете ли вы, Холмс, что святой отец и есть убийца мисс Марпл? — трепещущим голосом спросил Ватсон, еле поспевая за своим решительным другом.

— Это исключено, Ватсон. Предмет, которым было совершено убийство, всегда однозначно указывает на профессию преступника. И наоборот…

— Поясните вашу мысль, Холмс.

— Пожалуйста. Если бы отец Браун решился на убийство, то, в соответствии со своим саном, он непременно воспользовался бы четками — точно также, как матрос задушил бы мисс Марпл морским канатом, электрик — оголенным проводом, телефонист — шнуром от телефонной трубки, пастух — кнутом, слон — хоботом, ну и так далее… Позвольте мне не продолжать.

Ватсон сглотнул слюну.

— А чем бы задушила мисс Марпл, например… медсестра или э-э… скажем, доктор?

— Разумеется, скрученными бинтами. Впрочем, доктор мог бы также с успехом воспользоваться своим стетоскопом.

— Так кто же все-таки задушил мисс Марпл?

— Тот, кому это было выгодно, — после непродолжительного молчания ответил Холмс. — Надеюсь, отец Браун прольет свет на это дело.

В поисках отца Брауна священника, они заглянули в буфетную. Холмс высказал предположение, что священника можно застать именно здесь и не ошибся.

Отец Браун сидел за столом в обнимку с большой трапециевидной кружкой, крепко зажатой в его маленьких руках.

— Вот вы тут пьете пиво, святой отец, — с легким укором заметил Шерлок Холмс, — а мисс Марпл тем временем дожидается вас в своей спальне.

Маленький священник поднял глаза. Они у него были злющие-презлющие.

— И что надобно от меня рабе божьей?

— Мисс Марпл приказала долго жить.

— Свершилось! О, господи, свершилось!!

Отец Браун расплескал пиво и, вскочив со стула, забегал по комнате, возбужденный, как юный циник, узнавший о кончине своей тетки-миллионерши. Он потирал ручонки и заливался радостным смехом.

— Ну наконец-то. Давно бы так! — восклицал он. — Вы знаете, дети мои, ведь я пренебрег своим обедом, чтобы справиться о здоровье мисс Марпл, но она вдруг стала грозить мне своею туфлею и изгнала меня из своей спальни, как будто самого Адама из Рая. Но есть все-таки на свете Бог. Есть! И Всевышнему было угодно прибрать к рукам ее неугомонную душу. Слава тебе, Господи, слава! — Маленький священник стал судорожно креститься и отбивать поклоны.

— Религиозный экстаз крайней степени, — тихо поведал Ватсон. — Симптомы схожи с белой горячкой.

Великий сыщик сухо кивнул.

Внезапно отец Браун перестал биться головою об пол и, оставаясь на коленях, обратил к ним свое круглое лицо с прилипшим ко лбу окурком и семечком от яблока. В следующую секунду лицо это приобрело выражение оскверненной надгробной плиты. Червь сомнения прокрался в мозги маленького священника. Отец Браун поднялся на ноги и, смахнув со лба мусор, принялся грозить Холмсу своим указательным пальчиком.

— Где, вы сказали, сейчас мисс Марпл? — заговорил он противным голосом. — В спальне? А может, еще где в уборной? А может быть, она под душем моется? А может, Библию перечитывает? А может, еще чего? Не делайте из меня простачка, мистер Холмс — я вам не доктор Ватсон! Вы уже отправляли меня к нуждавшимся во мне покойникам, но всякий раз их не оказывалось на месте. Вы нарочно все запутываете, потому что воистину легче распутать то дело, которое сам и запутал…

— Вы чего-нибудь понимаете, Ватсон? — спросил Холмс.

— Я? Как всегда, Холмс.

— Значит, не понимаете.

— А что такое?

— Ничего, мой друг, ничего…

— С чего бы это вдруг я должен вам верить? — продолжал буянить святой отец. — А если вы меня опять разыгрываете? Я же вам не племя иудейское, коих Моисей сорок лет водил по пустыне за нос. Для меня любой покойник — как манна небесная. Святым саном своим призван я помогать грешным их душам воспарить на небеса нетленные. И потому с трепетом великим жду я блаженного часа, когда могу хоть кого-нибудь исповедовать или отпеть… Хоть кого-нибудь! Но меня постигает здесь одно разочарование… Покойники исчезают у меня из-под самого носа.

— Достопочтимый отец, Шерлок Холмс говорит вам святую правду, — вступился за друга Ватсон. — Мисс Марпл действительно убили, и она лежит сейчас ни где-нибудь, а у себя в спальне. Посетите ее, пожалуйста.

Отец Браун, подобрав сутану, взгромоздился задом на стул, сложил на груди руки и обиженно надулся.

— Никуда я не пойду! Вот так-то, господа хорошие. И не уговаривайте меня. Не стоит трудов. Я вам не мальчик на побегушках.

— Но вы, как джентльмен… — начал Холмс.

Отец Браун вскипел. Ножки его угрожающе задрыгались.

— Я не джентльмен, я — священник! Это вы — джентльмен, мистер Холмс, и можете возрадоваться по этому поводу. А я — священник, говорю я вам. Святой отец! И не надо путать божий дар с яичницей. Это есть великий грех!

Джентльмены принялись его уговаривать. Святой отец стоял на своем насмерть. И только спустя полчаса он соизволил-таки внять их смиреной мольбе отпеть мисс Марпл. Отец Браун допил свою кружку, утерся рукавом и легко соскочил со стула.

— Так и быть, поверю вам в последний раз, мистер Холмс. Но предупреждаю, если мне суждено застать усопшую в добром здравии, то я сам ее придушу. Ее же синими чулками! — и он, путаясь в сутане, засеменил к выходу.

Холмс придержал его на пороге буфетной. Отец Браун гневно обернулся.

— А откуда вам известно ы знаете, святой отец, каким именно способом была убита мисс Марпл? — сощурив глаза, спросил Холмс великий сыщик.

— Ничего я не знаю, — отмахнулся маленький священник, вырывая сутану у него из рук. — И не задирайте мне мои одежды, мистер Холмс. Я этого не люблю Это воистину грешно. Аминь!

Холмсу пришлось его отпустить. Ведь он был истинный настоящий джентльмен.

Глава 40.

Бедный Мейсон

Пока Мегрэ, Марлоу и дворецкий скорбели над телом мисс Марпл, на другом конце комнаты Перри Мейсон выяснял отношения с Деллой Стрит.

— Я никогда не сомневался в вашей лояльности, Делла, — говорил он вполголоса, промокая глаза полотенцем. — Я всегда уважал вас и платил неплохие деньги. Почему вы прячетесь от своего шефа? Что случилось с моей доверенной секретаршей? Почему она игнорирует мою персону?

— Когда же вы будете разговаривать со мной по-человечески, шеф?! От вас живого слова не дождешься. Вы давно превратились в счетную машину для перекрестных допросов. Что это за словечки такие: «лояльность», «игнорирует», «персону»?… Я все-таки девушка, а не какая-нибудь канцелярская мышка.

— Вы девушка, — мечтательно улыбнулся сквозь слезы Мейсон. — Девушка… Как хорошо это звучит… как хорошо законопослушно…

— Да, но я свободная девушка, шеф, и могу ходить, где мне вздумается, и делать все, что мне захочется.

Не веря собственным ушам, Мейсон с надрывом высморкался в полотенце. Ему стало совсем худо.

— Ну вот и расплакались. Ну прям как маленький. Куда это годится? Я никогда не видела вас с мокрыми глазами, шеф.

— Да я и сам тоже, — всхлипывал Мейсон, — признаюсь вам не для протокола.

— Если вы будете плакать, вас не будут любить ваши клиенты, — сказала Делла, гладя его по плечу. — И клиентки тоже.

— Плевать я на них хотел, скупердяев проклятых! — забывшись, где находится, вскричал Мейсон, и трое мужчин, стоявших у постели мисс Марпл, разом обернулись, и посмотрев ли на него удивленно и обеспокоено.

— Я и не подозревал, что Перри так любил старушку, — по-своему истолковал вопль адвоката Марлоу.

— Возможно, он с ней спал, — грустно проговорил Мегрэ, затянувшись трубкой. — Такое, бывает, случается между зрелыми мужчинами и перезрелыми девушками.

— Тише, шеф, — сказала Мейсону Делла. — На нас уже обращают внимание. — Она вывела еле переставляющего ноги адвоката из комнаты. — Вы такой бледный. Наверное, проголодались? Вы ведь с нами не обедали.

— Я искал вас, Делла. Какой там аппетит! Но поесть бы я и вправду не отказался.

В коридор за ними следом вышел Марлоу. Услышав последние слова Мейсона, он тут же подхватил:

— Прекрасная мысль, Перри! Идем в гостиную. Я буду пить, а ты — закусывать. Ты будешь есть, а я — пить. Мне вредно быть трезвым, у меня от этого рябит в глазах, — и он крикнул в приоткрытую дверь: — Эй, Томас, накрой нам в гостиной на одну две персоны у, и главное — спиртного побольше!

Мейсон бросил на Деллу тоскливый взгляд.

— Когда я вновь смогу вас увидеть, Делла?

Она наморщила свой прелестный лобик, потом милостиво улыбнулась:

— Как насытитесь, приходите…

Мейсон отбросил полотенце в сторону.

— Я иду сейчас же. Непременно, сейчас же!

— Сперва поешьте, — остановила его секретарша. — Мне больно на вас смотреть. Сквозь вас даже стены проглядывают.

— Нет, я сейчас же иду к вам, — настаивал адвокат, налезая на нее грудью.

— Шеф, вы будете меня слушаться или нет? — строго спросила девушка, топнув ножкой.

— Кстати, Перри, — сказал Мейсон, приобняв адвоката за плечи и уводя его в сторону, — ты по-прежнему должен мне три оплеухи и три удара в челюсть.

— Два! Два удара, Филип, и не в челюсть, а в ухо.

— Ах да, конечно. У тебя память профессионального юриста, приятель. Интересно, как поставлен у тебя хук правой в голову. Знаешь, я строгий экзаменатор. И, по правде сказать, по-настоящему свалить меня можно, если только вмазать по затылку рукояткой пистолета.

— Но сейчас я не могу вернуть тебе долг, Филип, — затряс головой Мейсон. — Не могу, хоть убей.

— Да я и сам вижу, что ты рассыпешься, как карточный домик, не успев толком замахнуться. Тебе действительно нужно подкрепиться.

Из комнаты не торопясь вышел дворецкий.

— А вот и Томас.

— Что будете пить, мистер Марлоу-лоу-лоу?

— Виски, только виски и ничего, кроме виски!

— Слушаюсь, сэр, — Томас повернулся к адвокату, вопросительно изогнувшись в позвоночнике. — А вы что изволите, мистер Мейсон-сон-сон?

— Мне жареного цыпленка под соусом.

— Сожалею, но цыплята кончились, сэр.

— А поросята?

— Поросенок тоже кончился, сэр. Еще вчера вечером-ром-ром.

— Тогда запеканку из телячьих почек.

— Таких не держим-жим-жим, сэр.

— Что же, черт возьми, у вас есть-есть-есть?!

— Сардины с салатом.

— Хорошо, пусть будут сардины с салатом, — вздохнул адвокат.

— Слушаюсь, сэр.

Дворецкий направился на кухню, Делла — к себе, а Марлоу в обнимку с Мейсоном двинулись в гостиную.

В спальне мисс Марпл оставался теперь лишь комиссар Мегрэ. После ухода совершенно здесь не нужных свидетелей, он с головой зарылся в платяной шкаф, потом перебрался на комод, но среди пахнущей старостью женской одежды не обнаружил ничего интересного.

Обернув руку платком, Мегрэ открыл один за другим все ящики секретера. В последнем ящике он наткнулся на чьи-то зубы. Они показались ему знакомыми. Где-то он уже их видел. Да, так оно и есть. Это вставные зубы мисс Марпл. Она пользовалась ими во время еды. Ему довелось однажды поразиться их ослепительной белизне. Тогда она соизволила улыбнуться. Сейчас поводов для улыбок у мисс Марпл больше не было, и лишние зубы ей были тоже ни к чему. Мегрэ сунул их обратно и задвинул ящик.

Мегрэ подошел к постели. Почему, когда старую женщину застигла смерть, на одной ноге у нее оказался чулок? Она собиралась его примерить? Или это маниакальная шутка убийцы? Он стал искать второй и, уже находясь под кроватью, вспомнил, что искомый чулок обмотан вокруг шеи старушки.

Мегрэ вылез из-под кровати и приподнял чепец над мисс Марпл. Зрелище было не для слабонервных. Даже Мегрэ, с его богатым опытом общения с покойниками, через минуту созерцания этой картины поспешил возложить чепец обратно.

Потом он машинально заглянул под подушку и обнаружил туфлю. У нее не хватало каблука. Зачем же старая дама держала ее у себя под подушкой? Мадам Мегрэ на ее месте давно бы спустила эту туфлю в унитаз. Комиссар вдруг представил мадам Мегрэ на месте мисс Марпл, и ему стало не по себе.

Трубка погасла. Должно быть, в ней кончился табак. Мегрэ высыпал пепел на ковер и, спрятав трубку в карман, оставил мисс Марпл наедине с ней самой.

Глава 41.

Оскал гориллы

Марлоу и Мейсон сидели в гостиной. Благодаря стараниям Марлоу, никогда не устававшему разливать спиртное, оба были изрядно пьяны.

— Филип, мне удается добывать себе средства к существованию делать деньги только потому, что я немного разбираюсь в законах и в человеческой природе, — мотая взлохмаченной головой, говорил Мейсон. — Мне приходиться выступать перед судом присяжных, я занимаюсь перекрестным допросом свидетелей, я просто обязан знать о человеческой природе намного больше, чем средний человек.

— Ах ты, пьяный кролик, — умилялся, глядя на него Марлоу.

— А человек, Филип, это не сардина в салате! — Мейсон высоко потряс над головою вилкой с куском рыбы. — Человек — это больше, это гораздо больше!

— Мяса в нем больше.

Мейсон осоловело посмотрел на Марлоу.

— При чем здесь мясо?

— В человеке больше мяса, чем в сардине, Перри. Разве нет?

— Да, тут ты прав, — поразмыслив, согласился адвокат. — Даже такая вонючка, как заместитель окружного прокурора, не стал бы с этим спорить… — в следующую секунду адвокат потерял мысль, но взгляд его нашел наполненную до краев рюмку. — Мда… за что пьем?

— За сардинок!

Они чокнулись и опрокинули по рюмке.

Перед тем, как оставить их наедине, дворецкий разжег камин, и теперь в помещении было жарко. Мейсон ослабил узел галстука.

— Однажды… но только об этом никому, Филип…

— Могила, Перри.

— Я как-то забрался на чужую виллу… Не буду скрывать, я люблю иногда полазить по чужим виллам… в интересах дела, разумеется.

— Ну, разумеется, — кивнул Марлоу. — Профессиональное любопытство.

— Да. Но в тот раз, кажется, меня пригласили. Клиент, клиентка — не помню…

— И не важно.

— Да. Подхожу к двери, нажимаю звонок — не звенит. Я сразу сообразил: что-то стряслось. Дернул за ручку, а дверь не заперта!

— Вот это да! Только зачем ты мне на ночь такие кошмары рассказываешь?

— Нет, погоди, Филип, до ночи еще далеко… Захожу в дом, вокруг — обезьяны в клетках. Иду дальше, по коридорам… Заглянул в одну из комнат — а там мужчина валяется, и из спины у него торчит… кухонный нож!

— Душераздирающая сцена. Я бы, задыхаясь, упал на пол.

— А я, представь себе, даже не вздрогнул. Привычка! — Мейсон выудил из кармана портсигар и сунул в рот сигарету. Марлоу тут же протянул ему зажигалку, и адвокат, сложив ладони лодочкой, прикурил. — И вдруг, Филип, дверь срывается с петель, и ко мне бросается горилла. Страшная, лохматая горилла, Филип! И тогда я… — Мейсон вытаращил глаза, вспоминая те ужасные события, — я как закричу на нее: «Ты чего сюда пришла? А ну убирайся вон — тварь! животное! обезьяна! а не то я тебя е… я тебе как полицию сейчас вызову!»

— Молодец, Перри, не растерялся!

— А она мне вдруг в ответ: «Сам проваливай пока цел, адвокатишка несчастный!» И процедила так, главное, по слогам: «ад-во-ка-тиш-ка». Это она мне-то — адвокату суперкласса! Каково мне было стерпеть такое хамство, а? Я от прокурора таких слов никогда не слышал, не говоря уже о судье. А, а тут стоит передо мной какая-то тривиальная горилла и рожи мне корчит. Расстроился Рассвирепел я тогда ужасно и как вдарю ей со всего размаха кулаком под ребра, а потом — коленом по носу. Она так по лестнице и покатилась…

— Да ты… ты просто Тарзан после этого! — воскликнул Марлоу.

Мейсон с самодовольной улыбкой откинулся в кресле.

— Ты не поверишь, Филип, но лежала она потом там, внизу: голова отдельно, руки, ноги отдельно, туловище — тоже отдельно. Короче, вся на части развалилась! Представляешь картину?

— Угу. — Марлоу хотел вытащить из кармана пачку «кэмел», но руки не слушались.

— Ну а я, как увидел такое дело, в окно вылез и домой пошел. Мне уже было не до клиентов, знаешь ли… — Мейсон, выпустив изо рта дым, взмахнул в воздухе сигаретой. — Вот такая история, Филип.

— Да-а, бывает. Чудеса да и только! — Марлоу, пошатываясь, выбрался из-за стола. — После такой истории, Перри, мне нужно срочно отлучиться. Я скоро вернусь, — и, описав по комнате крутую спираль, он вышел в коридор.

Взволнованный от нахлынувших воспоминаний, Мейсон стал размышлять, налить ли себе еще или, пожалуй что, хватит. Раздумья затянулись почти на полчаса, но, когда, в конце концов, он сделал выбор в пользу желудка, то не успел даже притронуться к бутылке.

Дверь с грохотом распахнулась, и Мейсон обомлел: в дверном проеме замерла, уставившись на него возникла, огромная горилла. Горилла с вытаращенными глазами и застывшим оскалом.

Адвокат тотчас протрезвел. Так вот о какой горилле обезьяне говорил вчера Дюпен! Она сбежала из зоопарка и теперь вернулась домой!

Мейсон пригляделся: острой бритвы при ней как будто бы не было. Но и безоружная, горилла представляла собой несомненную угрозу всему живому.

Мейсон медленно привстал. Колени предательски дрожали. Он слышал звук своего собственного сердца и видел, что горилла самым внимательным образом следит за каждым его движением.

— Подожди минутку, малыш, — забормотал Мейсон. — Ты, главное, не волнуйся. Спокойно, спокойно!

Горилла стояла неподвижно, тяжело дыша и глядя на Мейсона в упор, а у него не было при себе ни противотанкового ружья, ни даже дамского браунинга, чтобы хоть как-то успокоить усмирить животное. Оружием ему обычно служила буква закона, но в данном случае закон этот, очевидно, был не писан для незваного гостя.

Какое-то время они простояли вот так, уставившись друг на друга. Потом горилла, глухо заворчав, ла и стала бить себя кулаками в грудь.