Шурик молчал и пытался сообразить: он ли дурак или Ленька - шизифреник. Очень не хотелось верить в первое. Но рассказ против воли увлек его и он поинтересовался:
      - А что сказал этот твой... как его... валар.
      - То, что он сказал, он сказал мне, а не тебе. Впрочем, по мере того, как ты научишься понимать, это знание быдет открываться и тебе.
      Ленька помолчал, потом быстро взглянул на часы.
      - Нам пора. Пошли.
      - Куда?
      - Скоро узнаешь. Собственно, ради этого я тебя и звал.
      Шурик хотел было воспротивиться, но во-первых его распирало любопытство, а во-вторых... Что-то такое было в Гэндальфе, что заставляло ему подчиняться. Да Шурик и привык подчиняться.
      ГЛАВА 4.
      Облик легендарного Джонни Бензедрила отличался от того, как изображала его народная фантазия. Наиболее разительное отличие состояло в том, что голова у него была всего одна, да и та, по-видимому, не могла быть для Джонни предметом особой гордости - она была небольшая, лысая и не дюже зубастая. Во-вторых, облачен Страж Заходского Леса отнюдь не в шкуру бронтозавра, а в банальную куртку, хотя и пятнистую. Самое же поразительное было то, что он не бросился немедленно на обомлевшего было от страха хоббита, а продолжал сидеть где сидел, не обратив особого внимания на разрушенный гриб. Лицо его выражало блаженство, цзен-буддизм и близость к нирване, а глаза были мутными и не выражали ничего, кроме собственной их осоловелости.
      - Трынь брынь бензедрил, - произнес Джонни мантру, по-прежнему глядя мимо хоббита куда-то в пустоту.
      Фродо потихоньку осмелел и даже обошел Бензедрила вокруг, дабы удоставериться, что по части хвостов предания тоже врут. Эколог по-прежнему оставался бузучастным. Тогда Фродо дал переводчику-Сэму наладить с загадочным существом контакт. Продолжавшиеся около часа попытки робота не отвлекли отшельника от процесса созерцания Пустоты и Принципа. Приняв это за доказательство незнакомства существа ни с одним из миллионов известных роботу языков, СэмзипИО решил устанавливать контакт на более примитивном уровне, памятуя мнение древнего философа Карлы Маркса, что сознание просыпается в связи с трудовой деятельностью. Он принялся копать землю, периодически поясняя смысл происходящего словами: "работа", "робот", "работаю". При этом он попеременно указывал то на себя, то на разрываемую им землю. И вдруг, когда всякие попытки об'ясниться с ожившим фольклерным персонажем были оставлены, Джонни внезапно на чистом хоббитчьем языке безо всякого акцента произнес: "лес!" (и обвел рукой окружающее пространство), "лесник!" (ударив себя в грудь), "серю!". Сказав сие, он развел руками, словно бы говоря: "А вы чего от меня ждали?", и немедленно снова впал в нирвану.
      Дальнейшие попытки из'ять Джонни из состояния блаженного небытия не увенчались успехом, и путники двинулись дальше. Тропинка постепенно исчезла, и кроны деревьев совершенно закрыли небо. Мрачные тучи кровососущих насекомых наполняли Заходский лес. Деревья смотрели так неприветливо, что того гляди сожрут.
      Так и произошло. Один матерый зубастый лох мгновенно вскинул корнями, и все четверо путешественников оказались мгновенно схвачены. Впрочем, коварный брендизайк тут же растекся в лужицу, вытек из цепких лап растения и восстановил исходную форму на безопастном расстоянии. Фродо, с прозорливостью Штирлица, опознавшего лыжников, догадался, что находится в лапах триффида. Это означало неминуемый конец. Остальные растения с поляны стали сдвигаться к удачливому собрату в явной надежде разделить трапезу. Это заставило триффида поторопиться. К счастью для Фродо, первым в зубастое дупло был запихан не он, а металлический Пин2Д2. За выигранные секунды жизни Фродо вдруг озарила блестящая мысль.
      - Сэм! - Заорал он вдруг не своим голосом, - Сэм! Ты же садовник!!!
      Сэму не пришлось повторять дважды, он понял с полуслова. Счастливый крик возвестил о возвращении мастера к давно забытому творчеству. Секаторы рубанули смачно и с треском. Триффид от неожиданности выпустил Фродо, а держать Сэма было уже собственно и нечем. Но дорвавшийся садовник не унимался. Щепа летела в разные стороны. Триффид завыл, рванулся из последних сил, и Сэму бросился на грудь, но он успел в дупло воткнуть и там два раза повернуть свое оружье. Триффид завыл, рванулся из последних сил... Так повторилась раз десять. Приведенный в удовлетворявшее робота состояние, старый лох более всего напоминал фонарный столб (может быть, именно этот фонарный столб спустя столетия и был описан местным краеведом К.С. Льюисом в качестве главной достопримечательности леса). Увидев, как выглядит окультуренное растение, остальные триффиды перестали приближаться и начали, напротив, заметно пятиться. Но неутомимый садовник не дал поганцам далеко уйти.
      Вероятно, случайный зритель этой сцены и был автором небезызвестного цикла саг о Железном Дровосеке и его друзьях. Не иначе, за девочку им был принят хоббит, а вот прообразом для Страшилы, вне всякого сомнения, послужил так и не переваренный на микроэлементы Пин2Д2, показавшийся из дупла как последняя отрыжка.
      Долго бы еще удовлетворял садовник свою варварскую страсть к окультуриванию ланшавта, кабы от стоящего на весь лес треска не вышел из своего транса сам Джонни Бензедрил. В руках его была грозная железяка, напоминающая игрушечный меч, но большая и тяжелая. Вместе с Бензедрилом на поляну с гиканьем и матершиной ворвались какие-то гопники - не то лесные дикари, не то джоннины коллеги-экологи. Один из них был вооружен также игрушечным, но тоже необычайно страшным кистенем, а остальные - просто дубинами, обмотанными на конце какими-то тряпками, которые (дубины, а не тряпки!) они держали наподобии копий. Джонни немедленно начал командовать, как вернее взять браконьеров в клещи:
      - Заходи сп'ава, б'ат! Бей их ло'иенкой в пах, бей!
      Садовник помянул в мыслях покровителя своего де Сада и изготовился окультурить и экологов. Но тут с края поляны раздался по-тулкосовски глупый, но по-ливсивски заразительный смех.
      - Оставте их! - приказал кудесник, обращаясь непонятно к кому из двух враждебных сторон.
      Гэндальф! Конечно же Гэндальф! Ну какой еще радагаст будет заманивать хоббита в Заходский лес, да еще при помощи совы, повторяющей "Эйрар Эльварсон"! Только этот неутомимый организатор приключений и всевозможных неприятностей способен на такую подлость.
      В первый момент гопники послали Гэндальфа в чрезвычайно отдаленные области Эа, но кудесник пригрозил фаерболом, и они вдруг стали обращаться к нему на Вы и словом "почтеннейший".
      - Эльфы, - Пояснил маг Фродо, когда орава удалилась. - Они как дети, даром что живут вечно. Обитают под мухомором, оными же и потаются. Очнутся - и ну буянить. А так они хорошие - когда спят крепко.
      Спутники шли по присмиревшему лесу. Впереди шествовал грозный Сэм и неводил ужас на триффидов, потом - Мериадок и Пин. Замыкали шествие Фродо и кудесник. Гэндальф объяснял хоббиту последовательность дальнейших шагов.
      - Значится так-с. Придешь в трактир "Нерезвый пони". Ненавязчиво споешь как бы сам себе под нос песенку. Слушай и запоминай: "Стоны, и плач, и стенанья повсюду. Пропадает Хоббитания." Запомнил? Повтори!
      - Стоны, и плач, и стенанья повсюду. Пропадает Хоббитания. А зачем, Гэндальф?
      - Помалкивай, неразумный, и слушай далее. Так тебя узнают все посвященные из Братства Кольца. К тебе подойдет трактирщик, мой давний друг (все никак не дойдут руки превратить его в лягушку!), его зовут Лютик. Ты ему скажешь "Луна была еще без пятен!" Это пароль. Он тебе ответит: "И лето было без дождя". Это отзыв.
      - Гэндальф, зачем все это?
      - И во второй раз скажу тебе: молчи и слушай! Ты еще слабое, в умственном отношении только формирующееся существо, и твое дело молчать и слушать. Так вот, после этого он будет отпускать тебе хавку и пиво бесплатно. Остановишься в трактире и жди. Рано или позно в трактир заявится Арагорн и организует твои дальнейшие приключения. Арагорну покажешь кольцо - он в Братстве главный, а больше никому не показывай.
      Сказав сие, кудесник всучил изумленному хоббиту Кольцо.
      - Да, самое главное! Колоброду скажешь так: "Старый кудесник все знает и хочет вступить в долю". Вроде все.
      - Гэндальф, а ты с нами что же не пойдешь?
      - Нет, мне еще нужно успеть попасть в плен к Саруману из Лиги Темных Миров.
      - Тебе?
      - Да, представь себе! Есть силы в Средиземье и покруче меня!
      - А зачем?
      - Ты опять задаешь глупые вопросы! Так положено по сюжету. Если нарушать сюжет, то сломаются Мировые Весы, а чинить их приползет не кто-нибудь, а сам Великий Коламбур. И тогда окажется, что Презранный был прав, а этого никак нельзя допустить. И потом, надо же, наконец, разаблачить истинное лицо этого прохвоста!
      - Презренного? - не врубился Фродо.
      - Да не Презренного, - поморщился от раздражения хоббитской глупостью кудесник. - А Сарумана.
      Фродо собирался спросить еще про Презренного, но внешнее событие отвлекло его. Он проходили мимо ветхого и, казалось, тысячу лет как нежилого дома. Внезапно в окне возникла совершенно чудовищная образина и зашевелила зубами. Но еще пуще самого чудища, Фродо поразило то, что кудесник с нею (ибо это было существо женского рода) вежливо и по-приятельски раскланялся.
      - Это Златеника, хозяйка Заходского леса, - Пояснил он. - И, между прочем, законная супруга уже известного тебе достойнейшего сэра Бензедрила.
      - Какой ужас!
      - При чем здесь ужас? Обыкновенная лесная хопуга. Не чуть не хуже степных, а уж этих ты в Рохане на всю жизнь насмотришься.
      Фродо не хотел идти в Рохан. Пусть лучше приползет Коламбур и окажется прав Презренный.
      ЧЕТВЕРТОЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ
      Загадочное место, в которое Ленька-Гэндальф вел Шурика, оказалось всего-навсего Удельным парком. Они прошли от станции наискосок, затем свернули налево. Выйдя к склону, они снова повернули влево, пересекли небольшой ров и очутились на открытой зеленой лужайке. Посредине оной лужайки обнаружилась группа человек из десяти, вооруженных деревянными мечами, копьями и щитами, явно содраными с карусели "Ромашка". Некоторые из них были довольно причудливо одеты, но большинство одеждой не отличались от обычных добропорядочных граждан. Кстати, сами "добропорядочные" на экзотично фехтующую на деревянном дубье группу, казалось, вовсе внимания не обращали.
      Гэндальф явно был знаком если не со всей оравой, то, во всяком случае, с большинством. Поздоровавшись с кем за руку, с кем - легким поклоном, Гэндальф предложил пофехтовать дюжему бородатому молодчику, одному из тутошних начальников. Бородатый согласился, быстро подыскал Леньке меч.
      Кто-то продолжал фехтовать, но большинство собралось глазеть на предстоящее зрелище. Гэндальф учтиво по-восточному поклонился, бородатый отсалютовал палкой по-европейски, как шпагой, и радостно улыбнулся. Он начал атаку первым, но целясь не в Гэндальфа, а по мечу. Гэндальф мягко отвел удар, но все-таки, мечи соприкоснулись.
      - Здравствуй.
      - Здравствуй, - столь же доброжелательно ответил Ленька.
      Первый удар, видимо, по здешним правилам хорошего тона был предупредительным. Дальше пошло веселее. Атаковал в основном бородатый. Его выпады были менее изящны, но он прекрасно чувствовал расстояние, с большой скоростью передвигаясь и используя изрядную площадь. Гэндальф практически не двигался и, в основном, мягкими плавными движениями отводил атаки. Лишь несколько раз он перешел из защиты в нападение, когда противник слишком увлекся собственной атакой. Однако, бородатый, в свою очередь, успел резким и ловким движением отскочить, тем самым мгновенно выйдя из опасной ситуации, и снова перешел в нападение.
      Поединок продолжался минут десять-пятнадцать. Счет противники не вели - работали ради удовольствия. Но видно было, что силы примерно равные. Достигшие цели удары с обеих сторон грамотно и мягко фиксировались. Первым вымотался бородатый. Оно и понятно: такая подвижность отнимает немало сил.
      По окончании поединка Гэндальф куда-то отвел своего соперника, и они минуты три оживленно беседовали, причем в основном говорил Гэндальф. До Шурика долетело только три слова, произнесенных бородатым: "Мне нужно проверить". Затем Гэндальф знаком подозвал Шурика. Подобное обращение Шурика немало задевало, но он послушно подошел. Ленька немедленно всучил ему в руки палку и коротко объяснил:
      - Пробуй.
      Шурик запротестовал. Но Гэндальф обладал способностью настоять на своем. Шурик сдался и послушно взял это подобие оружия. Удар последовал почти мгновенно. Дальше они пошли градом. Шурик оторопел и тут же получил болезненный удар в плечо. Он хотел остановиться, но тут же получил еще несколько ударов. Бородатый не метил в голову, но в остальном избрал стиль весьма жесткий и грубый. Шурик закричал, что он, мол, продолжать не хочет. У него даже мелькнула мысль выбросить к черту эту палку, но сделать этого он не решился. Противник продолжал наступать и больно дубасить несчастного. Шурик не попал ни раза, что и понятно: он и не пробовал атаковать. Страх перед летящей отовсюду палкой совершенно сковал его. Наконец, он не выдержал и, зажмурившись, вслепую кинулся на жестокого врага. Естественно, меч его лишь бессильно рассек воздух, но одновременно острая, жгучая боль ожгла колено. Шурик опустил меч, в глазах его стояли слезы. В серых глазах бородатого мелькнул злой огонек. В ту же минуту Шурик получил по голове, упал и на несколько секунд вырубился. Придя в сознание, он обнаружил себя лежащим на земле. Сверху и чуть сбоку он слышал голоса.
      - Нет, его невозможно ничему научить. Это совершенный цивил.
      - Ты не глубоко его видишь. Он научится.
      - Я его достаточно вижу. Можно научить того, кто не умеет. Но нельзя научить не бояться.
      - Это пройдет. Он в первый раз взял в руки меч.
      - Я не буду его учить.
      - За него прошу я.
      - А сам-то он хочет?
      - Это совершенно не важно.
      - Ну, хорошо. Но членом команды ему не быть. Будет послушником.
      - Это твое дело.
      Шурик поднялся, оторопело глядя на Гэндальфа. Но Ленька не дал ему возразить. Не допускающим сомнения тоном он заявил.
      - Познакомься. Это Альдриг. Он научит тебя владеть оружием. Ты должен старательно тренироваться и во всем подчиняться ему.
      Альдриг поморщился. Шурик обалдел и про себя подумал: "Ну уж дудки! Ноги моей больше здесь не будет."
      Как же он заблуждался...
      ГЛАВА 5.
      Фродо вышел из леса, даром что лес был Заходским. С ним вместе выбрались и верные его друзья, а вот Оби Ван Гэндальф остался погостить у Златеники.
      Едва покинув лес, хоббит услышал знакомое топанье и залихватскую песню "День, ночь, день, ночь. Мы идем на Лориен". Облако пыли из под кованых орочьих сапог еще не успело истаять, и в этом облаке терялся измученный Пертвит. Хранители без труда нагнали Темный Отряд на ближайшем привале. Их встретили как старых знакомых.
      Воспользовавшись остановкой, Фродо последовал совету Гэндальфа (а у него все советы равнозначны приказаниям) и принялся сбривать шерсть с пяток. Внезапно, откуда ни возьмись, на Тракт выскочил тчедушный человечешко и, тыча в Фродо пальцем, продекломировал:
      Глупый хоббит у дороги
      Деловито бреет ноги.
      Зря старается:
      От века не похож на человека.
      Назгул запустил в него сапогом и попал. Человечишко издал тоскливый вой. Но не было в нем тоски, а была радость. Он погрозил назгулу худосочной рученкой, вякнул что-то вроде "Дрогнет Запад и дрогнет Восток: сила, сила в руке!!!" и убежал бесследно в курганы Упокоищ.
      - Не обижайтесь не него, - сказал Фродо назгул. - Это Ник Перумов, называемый в Средиземье Презренным, он дурак.
      Но Фродо и не обиделся, а рассмеялся. После недавних злоключений было необыкновенно хорошо. Холмы Упокоищ при свете зеленого Анора казались приветливыми и гостеприимными, как кисловодское кладбище. Было тепло и уютно. Фродо потянуло спать. Однако же любопытство пересилило, и Фродо решил, коли уж оказался в этих диковинных краях, забраться и посмотреть вершину кургана.
      Он поднимался на Курган медленно, осторожно. Было жарко, аромат трав бил в голову, дурманил, но дурманил приятно.
      Обелиск стоял не в центре плоско срезанной вершины, а был слегка сдвинут вглубь, за пределы круга из угловатых, словно позвонки, камней. Фродо глянул на бескрайние холмистые поля. Если там еще оставались кости полегших, а они там были наверняка, то их скрывала буйная трава. Там кто-то парил - может быть ястреб, а может и Демон Костяные Уши - спокойно наворачивавший круги на широко раскинутых крыльях. Единственная подвижная точка среди замершего в жаре ланшавта.
      Обелиск был широкий у основания, чтобы его охватить, пришлось бы отрезать и соединить руки по меньшей мере пяти-шести человек. Было ясно, что без помощи магии его втащить наверх удалось бы разве что троллям или стройбатовцам. Обращенная к каменному позвоночнику плоскость менгира была гладко отесана, на ней виднелись выбитые рунические киртаровские письмена.
      - Чужаки на равнине, Фродо, - неожиданно рявкнул менгир.
      Фродо обалдел, но на всякий случай огляделся. Равнина была пустынна. Только тот, который парил, немного приблизился. Стало видно, что это не ястреб, а обычный летающий кит, только очень далеко. Этого менгир чужаком вряд ли назовет.
      - Врешь, - ответил хоббит.
      - Шучу, - уточнил менгир и замолчал.
      У основания обелиска лежали цветы - обычные полевые цветы: маки, люпины, просвирняки, незабудки. Неизвестно, как насчет остального, но маки наверняка приперли ниеннисты. Да, кстати, тут же росла и полынь... И листья ее все тянулись вверх к облакам, седым, как они, и таким же извечно грязно-серым.
      В какой-то момент Фродо услышал за спиной легкий шорох и обернулся.
      Она была босая, в простом льняном платьице. На длинных светлых волосах, свободно спадающих на плечи и спину, лежал венок, сплетенный из маргариток. В руках она держала косу, черная повязка скрывала отсутствие правого глаза.
      - Привет, - сказал он.
      Она подняла на него холодные и голодные глаза, но не ответила.
      Фродо отметил, что она почти совсем не загорела. Это было странно сейчас, в конце лета, когда деревенские девушки обычно загорали дочерна, ее лицо и открытые руки лишь слегка золотились.
      - Принесла цветы?
      Она хищно улыбнулась, опустив ресницы. Фродо почувсвовал холод. Она прошла мимо, как коравелла по высоким волнам, не произнеся ни слова, опустилась на колени у основания менгира, коснулась ладонью камня.
      - Я не приношу цветов, - слегка подняла она голову. - А те, что лежат, для меня.
      Он глядел на нее. Она была светлой, неестественно светлой, какой-то даже светящейся на темном фоне менгира.
      - Кто ты? - медленно спросил он.
      Она как-то нехорошо улыбнулась, и снова повеяло холодом.
      - Не знаешь?
      "Дитя без глаза, - догадался Фродо, глядя в холодную багровость ее единственного глаза. - Да, кажется, знаю".
      - Правильно, - осклабилась юная калека, обладавшая, видать, искусством телепатии. - А еще меня Глазком кличут. Багровым. Те, кто успевает.
      - А где семь нянек?
      - Умерли.
      - Отчего?
      - От страха, - светло уыбнулась Девочка-с-косой.
      - Говорят, ты все время идешь следом. Не отступая ни на шаг.
      - Иду, иду... Но ты никогда не оглядывался. До сих пор. Сегодня оглянулся впервые. Поздравляю!
      Он молчал. Ему нечего было сказать. Он устал.
      - Как... как это произойдет? - спросил он наконец, холодно и без эмоций, даже перестав испуганно клацать зубами.
      - Я возьму тебя за ноги, - сказала она, радостно глядя ему в глаза. - Возьму за ноги и потащу через луг. В туман, холодный и мокрый.
      - Зачем?
      - Догадайся, - хитро прищурилась девочка своим единственным глазом и переложила здоровенную косу на другое плечо.
      - А дальше? Что там дальше за туманом?
      - Там за туманами, вечными, пьяными... - вдруг запела девочка голосом Расторгуева. - Дальше ничего. Ничего...
      - Слушай, я тебе отдам, все что у меня есть, только оставь ты меня в покое.
      - Нет, - прервала она. - Я ничего не забираю. Я беру за ноги. Чтобы никто не был в такую минуту одинок. Один в тумане...
      - Давай кончать, - с трудом проговорил Фродо. - Возьми меня за ноги.
      - Что делать?! - остолбенела от неожиданного предложения девочка и вдруг обернулась старухой. - Ну и нахалы же вы, хоббиты. Ты хоть понял, кто я такая?! Злые вы, нехорошие. Вот уйду я от вас совсем, будете потом за мной всяких Жихарей посылать.
      Фродо не ответил. Она обиженно повернулась и ушла. Во мглу, которая неожиданно затянула вершину Холма, во мглу, в которой исчезло все, в белую, мокрую мглу, в которой растворились обелиск, лежащие у его основания цветы. Не было ничего - только мгла и мокрая, блестящая от росы трава под ногами. Или под другим местом?
      Фродо проснулся, было поздно. Солнце было уже темно-фиолетовым и торчало над горизонтом только своим верхним углом. Упокоища заволокла тьма и туман, холодный и мокрый, как выступившая на лбу испарина. Орки вместе с назгулом предательски ушли. Фродо обругал их последними словами, и тут понял, что роботы и Брендизайк тоже куда-то пропали. Хоббит остался в одиночестве.
      В ночи глухо шептались тени, и из темных ущелий восставал бесформенный мрак. Явственно слышался вой то ли волков, то ли Презренного, то ли его легендаргой супруги. Хоббит почувствовал, как сердце уходит в свежеобритые пятки. Но рука не дрогнула. Он храбро достал эльфийские стрелы и натянул лук. Появился первый призрак, обратил к небу свою мертвую физиономию и прохрипел "Душно мне...". Фродо спустил стрелу, которая, едва вылетев, тут же вспыхнула ярким пламенем. Почему так произошло, читатель пусть гадает сам, но, судя по тому, как удовлетворенно под землей крякнул Презренный, видимо, без его магии тут не обошлось. Горящая стрела, однако, сразила покойного (или покойную) прямо в левый глаз, и приведение обиженно исчезло. Но тут же появились два новых. И снова огненные стрелы хоббита сразили жителей потустороннего мира. Эта забава, сильно напоминала хоббиту кретиническую игрушку Дум на перых ее уровнях, когда монстры еще редки и слабосильны и служат скорее для развлечения геймера, нежели создают реальную опасность. Забава продолжалась половину ночи, ибо волею Презренного, коиму такие развлечения никогда не наскучат по природной его туповатости, эльфийский стрелы в колчане Фродо не истощались принципиально.
      Развязка наступила неожиданно. К хоббиту сзади подобралась Ночная Хозяйка, та самая, неистощимая жадность которой и заставила некогда Презренного взяться за постыдное его ремесло. Именно ей, Ночной Хозяйке и посвятил Презренный первую из написанных им ахиней. Облик Хозяйки был страшен неописуемо. Рядом с ней красавицей бы смотрелась даже Златеника. Увидев Умертвие, хоббит рухнул в обморок и был утащен в бессознательном состоянии в самый большой из курганов, имеющий вид многоступенчатой пирамиды.
      Первый же призрак, коему не мешал своими бранными подвигами Фродо, смог, наконец, произнести фразу до конца: "Душно мне, тошно в раю, отпустите на волю вы душу мою". Очевидно, эта формула была замысловатым заклятьем, ибо, едва она была произнесена, на вершине кургана оказался конь. Покойный незамедлительно впрыгнул ему на спину и ускакал на восток, да притом так торопясь, будто бы его и впрямь преследует гнев небес.
      Очнулся хоббит в абсолютной темноте. Рядом лежали его товарищи отключенные от батареек роботы и замороженный в жидком азоте брендизайк. Поперек горла лежала кавалеристская шашка. Глаза медленно, очень медленно привыкали к темноте. Посреди зала оказался хрустальный гроб, но вместо подобающей таковому гробу пребывающей в летаргии красавицы, в гробу лежала ухоженная мумия какого-то лысоватого мужичишки с остренькой бородкой. По всей видимости, именно этот сушеный труп и служил основным предметом происходящего сатанистского обряда. Умертвие долго убеждало его в том, что он совершенно живой, и даже живее всех живых, и клялось быть верным его делу. Потом же склонилось над хоббитом и принялось замогильным голосом читать:
      Костенейте под землей,
      До поры, пока с зарей
      Революция падет
      На напуганный народ!
      Чтобы правили всегда
      Серп и молот и звезда,
      А начальником чтоб был
      В мире Гена-крокодил!
      Хоббит почувствовал смертельный ужас, но в ту же секунду в голове его раздался чей-то ободряющий, хотя больной, старый и пьяный, голос: "Диктатура, понимаиш-ш, свое отжила!". Может, это был голос Оби-Вана, а может и какого другого кудесника. И, как всегда, когда голова отказала от страха, Фродо выбрал сердцем.
      Он схватил кавалеристскую шашку и с криком "Во имя пресветлых Харконненов!" кинулся на врага. Когда рассудок вернулся, склеп уже лежал разваленный, хотя и был много древнее тринадцатого века. Снаружи было утро, и зеленый солнечный свет заливал руины кургана. Была ли хоббиту и впрямь помощь от пресветлых Харконненов, или все чудеса вандализма он совершил лишь с помощью собственного страха, так и осталось неразгаданной тайной. В руке Фродо сжимал шашку, а на его голове оказалась странная серая шапка, по форме очень напоминающая шлем-шишак. Посередине странной шапки красовалась здоровенная бесовская перевернутая пентаграмма с вписанным в нее козлом Мандоса. Хоббит уж было хотел выкинуть вражий головной убор, но вскоре оценил его превосходное качество: когда возмущенный разум начинает закипать, пар безопастно отводится в нужное русло и апоплексический удар обходит стороной. Так диковинная шапка и осталась у хоббита, хотя красную пентаграмму он и оторвал: козла Мандоса пусть всякая нежить почитает.
      Прошло дня два, не больше. Четверо приключенцев упорно топали на восток. К вечеру второго дня они достигли славного города Пооноса. Ворота, как водится в такую пору, были закрыты. У ворот сидя дремал старый кудесник. Своим приходом хоббит разбудил старого жидая.
      - Не пускают? - уныло поинтересовался хоббит.
      - Кого? - возмущенно заорал жидай. - Меня не пускают?! Да я вас, обормотов, дожида... то есть доеврееваюсь, чтобы в город провести.
      Он встал в гордую позу и заорал, стараясь орать не своим голосом:
      - Эй, в караулке! Открыть ворота!
      - Не велено-с!- донесся ехидный орочий голос.
      - Открывай, собака!
      - Кому это он? - удивились в караулке.
      - Тебе! - ответил там же другой голос.
      - Мне?
      - Тебе! - рявкнул Гэндальф. - Чего ждешь?
      - До первой звезды, - съязвил караульный.
      Оби Ван Гэндальф смутился и замолчал. Потом поднял посох и начертал на воротах какие-то руны. Ничего не произошло. Кудесник сел и закутался в рваную мантию. Из-за туч медленно выползла зеленовато-синюшная луна. В тот же миг на воротах загорелась яркая фосфорицирующая надпись "Ваннет-Миллепиг - козел", кудесник радостно потер руки.
      - А кто это? - спросил из любопытства СэмзипИО.
      - Комендант здешнего паршивого городишки, Муда-Диб его побери! Между прочим, первая сволочь во всем Среднеземье, если не считать Хэлкара. Чтоб ему, гаду, живьем попасть в плен к Арагорну из Мариолы! Уж эта-то садюга, прежде чем казнить, все пальцы ему поотрубает.
      - Гэндальф, а может не надо, - предусмотрительно поинтиресовался хоббит, имея в виду надпись. - Ведь еще и утром не пустят.
      - Я уже говорил тебе, Фродо, что думаю о твоем интеллектуальном развитии. Это же лунные буквы. Их выдумал скотина-Феанор, чтобы читать можно было только раз в год, и то при ясной луне... А уж тучи-то нагонять он умел... Так он постоянно издевался над всеми. У-у, зараза! Был бы он жив, с каким удовольствием его сбежалось бы бить все Средиземье, ну, кроме, может быть, Темных сил, с которыми он, как известно, был кореш в натуре!!!
      Так они дожидались, пардон, доевреевались утра. К утру же у ворот собралась изрядная толпа, жаждущая попасть на пооносский рынок. Ворота открыли, но в них случилась такая давка, что сразу зайти в город не удавалось. В воротах стоял дюжий имперский урук-хай, следил за порядком и проверял документы у подозрительных. Хоббит, а скорее даже не он, а его роботы, явно привлекли внимание охранника.
      - Seinen ausweisen! - рявкнул урук, обращаясь к хоббиту.
      Документов, разумеется, у племянника знаменитого мокрушника не было. Да и если бы были, то показывать их не стоило. Хоббит не на шутку перетрусил. Он почуствовал слабость и в его голове что-то загудело. Но неожиданное гудение, исходящее из головы хоббита лишь еще более насторожило охранника. Но тут в дело вмешался Оби Ван. Гэндальф слегка наклонился вперед и спокойно заговорил с солдатом:
      - Вам не нужно смотреть на его удостоверение, - сказал старик каким-то особенным голосом.
      - Weshalb? - удивился имперец, так и не загипнотезированный магом.
      - Потому, что это не те роботы, которых вы ищете, - с нажимом произнес жидай, напряженно уставившись в глаза урук-хайю.
      - А откуда это вы знаете, что мы ищем роботов? - удивился охранник на том же уродском языке.
      - Я Оби Ван Гэндальф, - в бешенстве зашипел дерини. - Я псих, а не терапевт! Я буду считать до тридцати трех! Больше не умею. Раз. Вы устали... Вам хочется спать... Два. Ваши глаза закрываются. Мышцы расслабляются... Три. Вы слышите только мой голос. Четыре. Вы...
      - Эй, капитан, - крикнул штурмовик в караулку, стараясь перекрыть рев напирающей и раздраженной задержкой толпы. - Тут какой-то чудак явился. Документов не показывает, а взялся до тридцати считать, да еще обвиняет меня, что-де на посту сплю!
      - Это не Чувак, болван, - донеслось из караулки. - Чувак бы молчал да руками махал. А коли до тридцати считает, значит не Чувак, а Кашпир.
      - Ну и что мне с ним, Кашпиром, делать? - орал солдат, едва сдерживая мешочников, рвущихся на базарную площадь.
      - Комендант сказывал пропустить. Он, говорят, убеждением геморой лечит. А у Его Светлости барона Ваннет-Миллепига, так его растак, с этим крупные неприятности.
      В караулке грубо и весело заржали.
      - А кто остальные? - рявкнул исполнительный штурмовик.
      - А это знаете ли мои ассистенты - подставные в зал, - доверительно пояснил кудесник, входя в роль Кашпира.