История восьмая (Право выбора)

Он стоял на другой стороне улицы, наблюдая за рыжеволосой девушкой. Она улыбалась. Тяжелые пакеты в ее руках не докучали ей. Мелкие веснушки, ярко проявлявшиеся весной, в это осеннее время года были почти незаметны. Ей было двадцать два года. Ее хорошее настроение отсеивало детали, которые в другой ситуации она бы непременно отметила. Внимание других людей, обращенное к неприметной рыжухе, обычно не ускользало от ее глаз, но сегодня она слишком сильно была увлечена покупками, ведомая предвкушением предстоящего торжества.

Марина подбежала к свободному такси и села в пропахший сыростью салон. Назвав водителю адрес, она водрузила на сиденье пакеты и, закрыв глаза, принялась вспоминать их содержимое. Все куплено правильно, по делу, ничего лишнего и ничего не забыто. В голове вертелся новый рецепт, не давая покоя. Сегодня она обязана восхитить собравшихся гостей. Сейчас они, должно быть, начинают смотреть на часы и подумывать о том, что пора бы уже начать собираться. Мужчины, как всегда будут тянуть до последнего, а женщины, ее подруги, за час, а то и за два до назначенной им встрече замрут перед зеркалами, укладывая волосы и наводя макияж, ломая голову, что надеть. Они все будут улыбаться, хлопать в ладоши, произносить тосты и поздравления. Уже сегодня они начнут желать им долгой семейной жизни и скорейшего рождения первенцев. А они – Марина и Олег, будут благодарить их и целоваться снова и снова, под нескончаемые овации друзей.

Марина заглянула в один из пакетов. Понравится ли Олегу красный цвет белья? Что надеть поверх, чтобы потом, снимая с нее одежду, он застыл от волнительного удивления? Да. Все гости будут уже отправлены по домам, двери заперты, телефоны выключены и впереди у них будет долгая ночь. Ночь, в конце которой они уснут усталые и счастливые.

Марина заметила, как таксист вместе с ней, разглядывает купленное нижнее белье. Она строго глянула на него, безмолвно заставив следить за дорогой. Теперь она была уверена, что ее покупка придется Олегу по вкусу. В ней действительно было что-то особенное, то, что притягивало взгляд, сводя с ума. Даже уставший таксист и тот не смог устоять перед видом красного лифчика и кружевных трусов. Он снова посмотрел назад, но на этот раз там были только пакеты и рыжеволосая девушка.

– Это белье, – неловко спросил шофер, – вы купили его для себя?

– Для себя.

– Оно очень красивое. У вас хороший вкус.

– Рада, что вы оценили.

– Кому-то сегодня повезет.

– Смотрите на дорогу!

Таксист смущенно замолчал. Мысли спутались. Напомнили о жене и детях. Лучше будет заехать в магазин и купить такое же белье, а потом попросить жену надеть его. А что если она откажется? Таксист вытер грязным носовым платком вспотевший лоб. Охватившая его страсть мешала спокойно вести машину. Он уже с трудом различал дорогу, видя, как она вся медленно заплывает красным цветом. Автомобильный поток становился все более насыщенным, обостряя и без того сложную ситуацию. Захрипевший в рации голос предупредил, что впереди пробка.

– Мне нельзя опаздывать! – замотала головой Марина.

Машина свернула с дороги и начала петлять по дворам.

– Простите, мы точно не опоздаем?

– Не волнуйтесь, я хорошо знаю этот район.

Таксист обернулся и подмигнул ей. Его взгляд опустился ниже, представляя, как красный лифчик будет смотреться на молодой груди.

– Мы сейчас во что-нибудь врежемся! – неловко напомнила Марина.

– Ничего страшного! Тут безлюдная дорога.

Таксист поймал себя на мысли, что сейчас они проезжают радом со старым заводом.

– А вы очень красивая, правда. И белье… Оно придется кстати… Особенно красное.

Марина не ответила.

– И грудь… Будь я на месте вашего парня, то не стал бы снимать с вас лифчик.

– Мне не нравятся ваши разговоры.

– Да, вы не бойтесь. Я же просто так! У меня у самого дома жена, – все вокруг снова начало затягиваться красной пеленой. – Просто это ваше белье… Оно сводит меня с ума.

– Остановите машину!

– Зачем?

– Я больше не могу слушать ваш бред.

– На вашем месте я бы не выходил в этом районе. Сюда даже такси не вызвать. Никто не поедет.

Марина замолчала, плотно сжав колени.

– Вот так-то лучше! – ухмыльнулся таксист. – Не бойтесь, я не причиню вам зла.

– Надеюсь.

– Да не пугайтесь вы! Я нормальный, просто это ваше белье… Не могли бы вы примерить его?

– Что?!

– Я же не домогаюсь до вас, просто прошу показать, как оно будет смотреться.

– Вы в своем уме?!

– В полном.

Марине показалось, что глаза таксиста наливаются кровью.

– Вы такая красивая. Пожалуйста, сделайте то, о чем я прошу.

Такси снизило скорость до минимума. Марина, как затравленный зверь, оглядывалась по сторонам в поисках выхода. Таксист улыбнулся, облизывая в предвкушении пухлые губы. Он не видел уже ничего, кроме нижнего белья девушки на заднем сиденье, которое она почему-то отказывалась примерять ради него.

– Осторожно, человек! – взвизгнула Марина.

Такси резко остановилось. Ржавый бампер уперся мужчине в ноги. Он не был напуган. Он словно стоял и ждал этой встречи. Его лицо показалось Марине знакомым. Она где-то его видела. Может совсем недавно. Может просто где-то в толпе, идущим навстречу. Он обошел машину и открыл Марине дверь. Она растерянно посмотрела на таксиста, не зная, что выбрать. Не мигающий взгляд незнакомца пугал ее. Не так давно он так же, как и сейчас, только стоя на другой стороне улицы, смотрел на нее своими бледными глазами. Он был молод, но, не смотря на это, выглядел безжизненно. Никаких эмоций, никакого волнения. Его лицо напоминало неподвижную маску. Он знал, что живет, пока у него есть цель, остальное было второстепенным. Сейчас его целью была Марина.

Стиснув колени, она пытливо смотрела то на него, то на таксиста, все еще пытаясь сделать выбор.

Правильный выбор…

А мужчины…

Мужчины терпеливо ждали, предоставляя ей это право.

История девятая (Забавы богов)

Корабли уплывают, оставляя на берегу горстку провожающих людей. Шлейф на воде тянется к горизонту. Славий смотрит, как садится солнце. Жарко. Мокрая туника прилипает к телу.

– Они не вернутся, – говорит еврей.

Славий сплевывает себе под ноги и втирает слюну в песок. Впереди океан. За спиной непроходимые джунгли. Никто не сможет отказаться. Никто не сможет разорвать контракт. Все уже заплачено вперед.

Талия будет ждать. Славий не верит, что она дождется, но знает, что будет надеяться. Дочь работодателя никогда никого не любила. Никого кроме Славия. Он проверяет оружие. Рюкзаки с амуницией лежат на раскаленном солнцем песке. Скоро взойдет луна, и хищники выйдут на охоту. Жизнь бедных – это забавы богатых.

– Нужно разбить лагерь, – говорит еврей. Славий соглашается. Их проводник, индеец наваха, уходит в непроходимые заросли и говорит, что здесь будет опасней, чем им говорили. Славий знает, что таким, как наваха не ведом страх. Никому из собравшихся здесь не ведом страх. Никому, кроме Славия. Он хочет вернуться. Ему есть, что терять. Дочь работодателя ждет его. Ждет, потому, что она так сказала.

– Вернись. Слышишь? Вернись обязательно!

Славий не верит, но хочет надеяться. Она плачет и говорит, что впервые нашла родственную душу.

– Я убийца, – говорит ей Славий. А она снова говорит про родственные души. Талия. Славий гладит ее волосы. За последние десять лет, она стала первой женщиной, к которой он смог прикоснуться. Тюрьма сделала его грубым. Непослушные пальцы пытаются вспомнить, что значит ласкать женщину. Талия прощает ему неловкость.

– Ты сделаешь это ради меня? – спрашивает она. Славий жадно вдыхает запах ее тела. Оно пахнет морем. Оно пахнет свободой.

– Я сделаю это ради себя, – отвечает он.

Тюремная охрана велит ему собираться. Его ведут по узкому коридору. Люди в камерах напоминают животных в клетках. Они кричат, жгут бумагу и выбрасывают ее в проход. Прошлая жизнь не вернется. Славий лучше умрет, чем позволит прошлому, захватить себя и вернуть назад. На выходе охранник высыпает ему из конверта его вещи. Бумажник, кольцо, цепочка.

– Кольцо можешь оставить себе, – говорит ему Славий. Жена давно уже спит с другим. Охранник крутит кольцо в руках и говорит, что сможет продать его за неплохие деньги. – Делай, что хочешь, – отвечает ему Славий.

Талия ждет его на улице. Ветер треплет ее длинные волосы, и Славий не знает, чему он рад больше – красоте Талии, или этому ветру, о котором он уже успел забыть…

Луна выплывает на небо. Поэт читает стихи. «Что за чертова компания?» – думает Славий. Рядом с ним пара головорезов точит ножи. Их язык не понятен ему. Он может лишь догадываться, о чем они говорят. Судя по хищным взглядам – поэт им не нравится. Возможно сегодня, когда он уснет, они перережут ему горло. Он станет первым слабым звеном. Проводник что-то кричит. Славий пытается разобрать, о чем говорит индеец.

– Он молится, – говорит Кирилл. Славий закуривает – старые привычки всегда возвращаются. Он все еще думает о Талии, но уже к этому добавляется голос из прошлого. Люди должны страдать. Люди должны страдать…

– Никто не выживет, – шепчет ему Кирилл. Славий смотрит на него и говорит, чтобы он заткнулся. Этот остров убьет их всех. – Мы сами убьем себя, – говорит ему Кирилл.

Ветер раскачивает кроны высоких деревьев.

– Какая твоя история? – спрашивает Славий. Кирилл смотрит на него и говорит, что такая же, как и у всех.

Кто-то кричит о том, что пора спать. Костры горят. Шумит океан. «Насколько велик этот остров?» – думает Славий, засыпая…

Когда наступает утро, поэт все еще жив. Сбежал проводник. Поэт сочиняет оду о трусости. Головорезы точат ножи. Перед тем, как двинуться в путь, нужно выбрать лидера. Славий думает о головорезах и снимает свою кандидатуру.

– Я поведу вас к звездам! – говорит поэт. Японец бьет его по лицу и говорит, чтобы он не путался под ногами. Головорезы поднимаются и идут к японцу. Кхык. И японец уже не вернется из этого путешествия. Никто больше не хочет быть лидером. Два головореза сморят друг на друга. Они хотят стать вожаками этой своры, но они не хотят убивать друг друга.

– Эй, поэт! – кричат головорезы. Поэт не слышит их. Он усиленно копает яму возле кромки воды, ложится в нее и начинает закапывать себя, говоря, что он человек маленький и ему много не надо. Головорезы вытаскивают его из убежища и говорят, что теперь он их лидер. Никто не возражает. Никто кроме поэта.

– Расскажи про звезды, – говорит ему один из головорезов. И поэт робко начинает читать свои стихи…

Они сворачивают лагерь и отправляются в путь. Кирилл идет первым. Ему доверили мачете, и он прорубает в зарослях дорогу. Кто-то кричит. Славий оглядывается, но никого не видит. Вот и первая потеря. Остров заберет их всех. Десяток мужиков и поэт идут дальше. Змеи свисают с деревьев. Птицы вылетают из-под ног. Диковинные животные разбегаются в рассыпную. И вот первый пункт назначения – деревня. Кирилла отправляют в разведку. Он подползает к домам и удивляется, насколько хорошо дикари научились строить. Все идеально. Словно сошло со страниц каких-то комиксов. И дикари. Они совсем не похожи на дикарей. Головорезы предлагают вырезать всю деревню. Мужчин съесть, а женщин изнасиловать и превратить в рабынь. Поэт говорит, что он вообще-то за мир, но в сложившейся ситуации не видит другого выхода, кроме как последовать примеру головорезов. Все снимают тяжелую амуницию и нападают на деревню. Странно, но дикари сбежали. Американец достает из рюкзака флаг и вешает его на самую высокую хижину. Монгол идет к колодцу, зачерпывает воду и начинает жадно пить. Его умиленное лицо кривится. Он падает и начинает корчиться от боли. Вода отравлена. Китайцы капают могилу и хоронят его по какому-то древнему социалистическому обычаю. Головорезы говорят, что надо идти дальше. Кирилл снова прокладывает путь в джунглях.

Дикари идут следом. Кричат и пугают тех, кто напал на их деревню.

Джунгли становятся все более густыми. Провиант заканчивается. Головорезы решают тянуть жребий, чтобы определить, кто должен будет отказаться от своего пайка. Жребий указывает на китайцев. Они коммунисты и им легко думать о народе…

Организаторы шоу наблюдают. Талия сидит рядом со своим отцом и смеется. Славий хочет ее. Головорезы хотят денег. Они с отцом поспорили, что победит: страсть или жадность. Слуги наливают им в стаканы вино.

– Все еще только начинается, – говорит Талия.

Ее отец улыбается. Раньше побеждал он. Но на то Талия и его дочь, чтобы рано или поздно стать достойной продолжательницей рода.

– Когда-нибудь победишь и ты, – говорит он.

Талия грустно и тяжело вздыхает. Она знает, что победа случится не сегодня. Не в этот раз. Знает, но надеется. Надеется и знает, что надежда в этом мире ничего не стоит. Лишь только деньги и сила.

– Ты моя умница! – говорит ей отец и целует ее в лоб. У нее еще будет своя победа. И поэтому Талия улыбается.

История десятая (И таяли реки)

Снег выпал в среду, а в пятницу на небе появилось летнее солнце. Началась капель. Лед сошел с рек. Обнажившиеся поля зазеленели сорной травой, стыдливо прикрывая свои вспаханные тела. И все это в разгар зимы!

– Странно как-то, – сказала женщина.

– Что странно? – спросил мужчина, сжимая в руках ее бедра.

– Все это, – женщина выдохнула. Мужчина улыбнулся. За окном трудолюбивая семья, вооружившись садовыми принадлежностями, обхаживала свои немногочисленные яблоневые деревья.

– А если ты снова уйдешь? – спросил мужчина.

– Не думаю, что это из-за нас, – улыбнулась женщина. Кровать предательски скрипнула. Солнечный луч ослепил глаза. – Ой!

– Что с тобой? – спросил мужчина.

– Ничего, – женщина поцеловала его.

– Все это похоже на игру, – сказал мужчину.

– Вся эта зима похожа на игру, – сказала женщина.

– Я имею в виду нас, – сказал мужчина.

– Это был очень хороший год, – сказала женщина.

– Так ты останешься со мной? – спросил мужчина.

– Если только реки не покроются льдом ежесекундно.

А где-то высоко, на небе два влюбленных бога в крылатой колеснице обнимали друг друга под нескончаемое пение купидонов.

– Посмотри, что мы сделали! – говорила она.

– Всего лишь растопили лед, – говорил он.

– Нам нужно расстаться, – настаивала она.

– Лишь пять минут, – настаивал он.

– Всего до лета, – шептала она.

– Так много правил, – шептал он.

И замерзали реки…

История одиннадцатая (Обманутый грифон)

Канувшие в века времена инквизиции, чинимых церковью гонений и охоты на ведьм…

Тонкие длинные пальцы изящной, но мужской руки открыли небольшую книгу, с затянутой в красную кожу обложкой, обнажая серые страницы дорогой бумаги. Ровные правильные буквы, которые может выписывать только лишь женщина, поплыли перед глазами чернильными строчками, повествуя о мыслях и отрывках из жизни написавшего их человека.

Страница первая

Я смотрю на него и понимаю, что не могу больше следовать своей вере, своему долгу. Он открыл мне глаза, показал мир с другой стороны, нежели я привыкла смотреть на него. Я не могу следовать за ним, но я могу попытаться исправить ошибки, заблуждения, которые вели нас, заставляя чинить то, за что потомки, возможно, проклянут нас. Я должна поговорить с Люцием, должна все объяснить ему. Он мудрый, он сможет понять.

Страница вторая

Почему Люций отказался принять меня? Его наместник сказал, что его нет, но я знаю, что это не так. Я шла по улицам города и слышала, как люди выказывают свое недовольство политикой церкви. Пока они делают это шепотом, оглядываясь за спину. Я видела, как плачет женщина, держа на руках больного ребенка, стоя возле опечатанных крестом дверей дома лекаря-еретика, а проходящие мимо люди смущенно отводят глаза. На рынке продавцы специй прячут свой товар, поверив в необоснованные слухи о том, что эти травы запрещены церковью. Уличные труппы сворачивают повозки, отменяя представления.

Страница третья

До казни Бериллия осталось два дня. Я прошу охранника оставить меня с ним наедине. Жду, когда за спиной закроется железная дверь. Его карие глаза кажутся мне в полумраке почти черными. Он может ненавидеть меня. Он должен ненавидеть меня.

Страница четвертая

У меня трясутся руки, и бешено колотится сердце. Я не смогла позволить сжечь книги Бериллия. Я выкрала их. Они должны служить людям, а не греть им руки своим погребальным костром.

Страница пятая

Люций снова отказался принять меня. Я думала о том, что скажу ему, всю ночь. Бессонница заставила меня открыть одну из книг Бериллия и прочесть. Не могу отделаться от ощущения, что это он прочел мне ее вслух. Я видела его лицо, глаза, слышала его голос. Его устами говорит мудрость, а не дьявольский соблазн. Я чувствую, что должна увидеть его еще раз, встретиться с ним взглядом, попросить прощения.

Страница шестая

Наша жизнь не принадлежит нам. Наша вина лишь в том, что мы пытаемся служить во благо людей. Я повторяю эти строки снова и снова. Что это? Его прощение или проклятие? Когда я впервые увидела его, он сказал, что служит во благо людей. Теперь он сказал это о нас. Я стала частью него. Зачем я выкрала его книги? Лишь в его руках эти знания обретают силу. Кто, как ни он должен владеть ими. Кому, как ни ему, я смогу передать их, зная, что он использует полученные знания во благо?

Страница седьмая (продолжение написанного на шестой странице)

Впервые за долгие годы я плачу. Я не смогу жить с мыслью о том, что он нашел свою смерть на костре для еретиков, а я смотрела, как он горит, и ничего не сделала. Если бы сейчас можно было вернуться назад, рассказать ему обо всем, предупредить, умолять, если будет нужно, чтобы он спасся, сбежал туда, где люди будут более мудры, где его оценят, где его знания принесут благо. Если бы сейчас проникнуть мимо спящей стражи к нему, упасть на колени к его ногам. Неужели я могу для него сделать только лишь это?

Страница восьмая

О, мудрый, Люций, прости меня! Ты можешь обвинять меня, но помни, я служу во благо людей. Прости, если оказалась недостойной ученицей. Прости, если поняла твои слова неверно. Прости за своеволие, но время не оставило мне другого выбора. Прости и если можешь, выслушай меня. Я была на улице. Я видела глаза людей, наполненные страхом, и страх этот несем мы. Теперь я понимаю это. Ты всегда учил меня, что жизнь людей превыше всего, и я старалась следовать этой истине. Не отступлю я от нее и сейчас.

Страница девятая (Почерк становится неровным)

Теперь я знаю, что чувствовал Бериллий, находясь в заточении. Я не боюсь смерти, ибо не считаю себя виноватой. Я должна была остаться. Спасибо тебе, Люций, что позволил мне провести последние дни в темнице Бериллия. Я вспоминаю о нем, вижу его свободным. Помнишь, как ты познакомил меня с ним? Сейчас я думаю, что это не было случайностью. Кто, как ни я могла исполнить твои мудрые планы, о, учитель. Мы живем во благо народа. Теперь, я как никогда понимаю эти слова. Верю, что не разочаровала тебя.

Страница девятая (чуть ниже выше написанного)

Навеки верная тебе. Твоя ученица.

Тонкие длинные пальцы изящной, но мужской руки закрыли небольшую книгу, с затянутой в красную кожу обложкой. Люций подошел к окну, глядя на беснующиеся толпы людей внизу. Казнь смелой женщины, спасшей от неминуемой смерти великого лекаря, переполнила чашу терпения. Скоро обезумевшие люди ворвутся в покои, чиня самосуд над своими тиранами, свергая пережитки прошлого. А после, когда радость от долгожданной свободы перестанет кружить им голову ликованием, начнется новая эра правления, где гонения на науку, сменятся научными достижениями и открытиями, но, к сожалению, это время наступит еще очень не скоро и много светлых умов падет за свои идеи.

Дверь в покои Люция затрещала под тяжестью навалившихся на нее тел.

Наша жизнь не принадлежит нам. Наша вина лишь в том, что мы пытаемся служить во благо людей.

– Ты все правильно поняла, моя девочка, – произнес Люций, глядя в голубое небо, а еще через секунду, толпа обезумевших людей ворвалась в его покои.

История двенадцатая (Утроба)