Глава пятая. Гибель эскадры

К концу 1941 года британский лев был изрядно потрёпан. Однако он не утратил своих амбиций и не собирался уступать без боя ни клочка обширных владений «Империи, над которой никогда не заходит солнце». Предвидя неизбежность схватки с японским драконом, англичане усилили свой Восточный флот, надеясь в союзе с Америкой дать отпор «азиатам».

Но при всей мощи Ройял Нэйви боевых кораблей не хватало – нельзя быть одинаково сильным везде и всюду. В октябре-ноябре 1941 года в Сингапур прибыли линейные корабли «Нельсон» и «Родней», линейные крейсера «Ринаун» и «Рипалс» и авианосец «Индомитебл», только что вошедший в строй. Черчилль требовал отправки на Дальний Восток новейшего линкора «Принс оф Уэлс», но Адмиралтейство сочло, что направленные туда линкоры более пригодны для Тихоокеанского театра военных действий, и в этом решении был свой резон.

Линкор «Родней» на рейде Сингапура

Новые быстроходные линкоры нужны были в составе Флота метрополии для борьбы с линейными кораблями фюрера: ветераны Ройял Нэйви безнадёжно уступали «немцам» по скорости хода. «Родней» не смог угнаться за «Бисмарком», и это позволило германскому линкору достичь Бреста[15]. А на Дальнем Востоке «нельсоны» превосходили по вооружению и бронированию любой из японских линкоров (за исключением полулегендарного «Ямато», о котором бритты толком ничего не знали), имея при этом соизмеримую с ними скорость.

Что же касается «Ринауна» и «Рипалса», то они из-за слабости бронирования не могли противостоять немецким линкорам (что показала гибель «Худа» и последовавшее за этим запрещение «Ринауну» вступать в бой с «Бисмарком»), особенно после перевооружения «шарнхорстов» пятнадцатидюймовыми орудиями[16]. А на Тихом океане эти «белые слоны»[17] были опасными противниками японским линейным крейсерам типа «Конго», превосходя их бронированием и главным калибром, не говоря уже о многочисленных японских тяжёлых крейсерах, которые в артиллерийском бою могли быть для «ринаунов» только добычей.

Наличие в составе Восточного флота тяжёлого авианосца было признано совершенно необходимым, и выбор лордов Адмиралтейства пал на «Индомитебл» – на бронированный корабль новейшей постройки, выгодно отличавшийся от первых трёх английских авианосцев типа «Илластриес» увеличенной в полтора раза численностью авиагруппы.

Кроме этого, Великобритания имела в азиатских водах тяжёлые крейсера «Эксетер», «Дорсетшир» и «Корнуолл», лёгкий авианосец «Гермес» (в Тринкомали), лёгкие крейсера «Каледон», «Дрэгон», «Даная» (в портах Индии), одиннадцать эсминцев и пять подводных лодок; в случае воённого столкновения с Японией можно было рассчитывать на голландские «колониальные» крейсера «Де Рёйтер», «Ява» и «Тромп», имевшие кое-какую боевую ценность.

После вторжения японцев в Индокитай в Сингапур прибыл лёгкий крейсер «Ламотт-Пике»[18], прорвавшийся из Сайгона под флагом контр-адмирал Терро, командующего военно-морскими силами Франции в Индокитае и победителя «сиамских близнецов»[19], решившего на свой страх и риск решил присоединиться к союзникам.

Конечно, британский Восточный флот (со всей его «сборной солянкой» вольных и невольных союзников) многократно уступал мощному флоту империи Ямато, но англичане надеялись на помощь американского Тихоокеанского флота. Они не знали, что сражаться с агрессивным японским драконом им придётся в одиночку…

Обнажив меч, самураи действовали быстро и решительно. В Пёрл-Харборе ещё не были погашены последние пожары, и ударное соединение Нагумо ещё не вернулось к своим берегам, а японцы уже начали развёртывание сил, нацеленных на Малайзию, Индонезию и Филиппины. Жирных аппетитных кусков было много, но жёлтый дракон, прикинув ширину своей пасти и количество зубов, полагал, что сможет заглотить их все – хоть сразу, хоть один за другим.

Усиление британского Восточного флота, ставшее для японцев очень неприятным сюрпризом, не было оставлено ими без внимания и учитывалось при корректировке планов десантных операций. «Думаю, мы сможем показать своим учителям, что мы были хорошими учениками, – сказал Ямамото. – У нас есть для этого и корабли, и самолёты, и люди»[20].

Если надежды на нейтрализацию американского Тихоокеанского флота возлагались на авианосцы, то расправиться с Восточным флотом Британии должны были надводные корабли – линкоры, крейсера и эсминцы, – а также морская авиация, к созданию которой империя Ямато приложила немало усилий. Бомбардировщики-торпедоносцы «митцубиси» G3M и G4M, известные англосаксам под кодовыми названиями «Нелли» и «Бетти», имели огромную дальность полёта – шесть тысяч километров – и предназначались для ударов по кораблям. К декабрю 1941 года на авиабазе в районе Сайгона находились два авиакорпуса – «Гэндзан» и «Михоро», – каждый из которых имел по сорок восемь таких самолётов. Они должны были атаковать англичан или в море, или прямо в базе (как в Пёрл-Харборе), причём основной целью считался авианосец «Индомитебл». Однако ожидался и бой с британскими кораблями в открытом море, и японский Объединённый флот готовился к этому бою.

По японскому плану войска генерала Ямаситы должны были высадиться у Кота-Бару и оттуда через джунгли развивать наступление на Сингапур, чтобы взять его с суши – по той же схеме, как в своё время японцы наступали на Порт-Артур и на Циндао. Английский план предусматривал парирование этой угрозы силами Восточного флота; японцы рассчитывали в ходе операции прикрытия уничтожить английские корабли, вышедшие в море.

Японский линейный корабль «Хьюга»

Прикрытие высадки осуществлял 1-й флот вице-адмирала Такасу, державшего флаг на линейном корабле «Хьюга»: 2-я дивизия линкоров («Хьюга», «Исэ», «Ямасиро», «Фусо»), 6-я дивизия крейсеров (тяжёлые крейсера «Аоба», «Фурутака», «Како», «Кинугаса»), 3-я эскадра эсминцев (лёгкий крейсер «Сэндай», 16 эсминцев), 4-я дивизия авианосцев (лёгкий авианосец «Рюдзё», авиатранспорты «Касуга-Мару» и «Шинсё-Мару»). А второй половиной клещей, предназначенных раздавить британский флот, являлось «Соединение центрального подчинения»: 1-я дивизия линкоров («Мутцу», «Нагато»), 3-я дивизия линкоров («Харуна», «Конго»), 5-я дивизия крейсеров (тяжёлые крейсера «Хагуро», «Миоко», «Асигара», «Нати»), 9-я дивизия крейсеров (торпедные крейсера «Китаками» и «Ои»), 1-я эскадра эсминцев (лёгкий крейсер «Абукума», 16 эсминцев), 3-я дивизия авианосцев (лёгкие авианосцы «Дзуйхо», «Хосё»), 4-я эскадра подводных лодок (лёгкий крейсер «Кину», плавбаза «Нагойя-Мару», подводные лодки «I-53», «I-54» «I-55», «I-56», «I-57», «I-58», «RO-33», «RO-34»), 5-я эскадра подводных лодок (лёгкий крейсер «Юра», плавбаза «Рио-де-Жанейро-Мару», подводные лодки «I-59», «I-60», «I-62», «I-63», «I-65», «I-66»). Этим соединением командовал лично адмирал Исороку Ямамото[21], поднявший флаг на линейном корабле «Нагато» (гигантский «Ямато», новый флагман флота, был ещё не готов к боевому применению).

Высадка первого эшелона японских войск началась в ночь с 7 на 8 декабря 1941 года, и в эту же ночь шестнадцать японских тяжёлых ночных бомбардировщиков произвели налёт на Сингапур. Эффект атаки был невелик (помешала плохая погода), но всё японские машины вернулись на свои аэродромы без потерь – ни один английский истребитель в воздух так и не поднялся. Не состоялся и ожидавшийся японцами авианалёт союзников на Индокитай – это говорило и о слабости противника в этом районе, и о низком уровне его организованности.

Девятого декабря японский разведывательный самолёт сообщил, что британский флот по-прежнему стоит в Сингапуре, и японцы начали готовить атаку базы – по распоряжению Ямамото с Формозы в Индокитай были дополнительно переброшены ещё двадцать четыре бомбардировщика G4M авиакорпуса «Каноя».

Однако эта атака не состоялась. Адмирал Филипс, командующий Восточным флотом, медлил, рассчитывая на помощь американского флота, а когда стало ясно, что помощи не будет, он вышел в море – дальнейшее промедление было чревато тяжёлыми последствиями. Филипс полагал, что имевшихся у него авианосца, двух линкоров, двух линейных крейсеров и шести эсминцев эскорта хватит для успешного проведения противодесантной операции, и явно недооценивал противника: традиционное для бриттов презрение к «азиатам» сыграло с адмиралом Томасом Спенсером Воганом Филипсом плохую шутку.

Тем временем Ямамото, следуя японской доктрине использования субмарин против боевых кораблей, развернул в Южно-Китайском море двенадцать подводных лодок. Его соединение находилось у Калимантана, флот адмирала Такасу – у берегов Малакки. Капкан был взведён: каждая из двух его половин не уступала по боевой мощи соединению Филипса, а вместе они должны были его раздавить – если, конечно, англичане не избегнут гибельного захвата. А японские самолёты на аэродромах Индокитая уже прогревали моторы…

Флот Филипса покинул Сингапур вечером 9 декабря. Воздушная разведка противника его не засекла, однако в 09.00 10 декабря британское соединение было обнаружено японской подводной лодкой «I-57», а в 13.20 – подводной лодкой «I-65». Командир субмарины, капитан 3-го ранга Минамото, еле удержался от соблазна атаковать «Нельсон», флагманский корабль британского соединения, – позиция для атаки была идеальной, – и в 13.45 выпустил четыре торпеды в «Индомитебл». Подлодка находилась на остром курсовом угле авианосца: в цель попала только одна торпеда, но попадание было удачным. Торпеда угодила в корму «Индомитебла», и взрыв вывел из строя два из трёх гребных винтов. Охромевший корабль по приказу Филипса заковылял в базу, сопровождаемый двумя эсминцами.

Восточный флот потерял прикрытие с воздуха и возможность атаковать противника торпедоносцами: двадцать четыре «альбакора» и двадцать четыре «си харрикейна» вышли из игры. Тем не менее, Филипс продолжал движение на север, вызвав по радио истребители из Сингапура. Через два часа над мачтами английских кораблей появились десять «буффало» 453-й австралийской эскадрильи флайт-лейтенанта Вигорса, и вовремя: соединение Филипса атаковали японские «толстушки»[22], вылетевшие ещё утром, после донесения с борта «I-57».

Австралийцы тепло встретили «японок», сбив шесть бомбардировщиков «Гэндзана» (ценой потери одного своего самолёта), несколько машин повредив и помешав прицельному торпедометанию остальных. Адмирал Филипс был доволен: его корабли не получили ни одного попадания. Безрезультатной оказалась и вторая атака, стоившая японцам ещё пяти самолётов, потерянных авиакорпусом «Михоро».

Однако затем положение изменилось: истребители, расстреляв весь боезапас и спалив бензин, ушли, покачав на прощанье крыльями, и третья атака японцев была встречена только зенитным огнём. «Нельсон» получил бомбовое попадание, не причинившее линкору особых повреждений (шестидюймовая палубная броня выдержала); в «Родней» попала торпеда (на уровне бронепояса – разрушению подверглись только два внешних «буферных» отсека).

Около шести часов вечера началась четвёртая атака на соединение Филипса, ставшее беззащитным: «буффало» 243-й эскадрильи, вылетевшие на смену Вигорсу, не сумели найти эскадру – уклоняясь от атак, Филипс дважды менял курс. На этот раз пилоты «Гэндзана» и «Михоро» накинулись на линейные крейсера: «Ринаун» сумел отманеврировать все торпеды и остался невредимым, но «Рипалс» получил два попадания. Корабль заметно накренился на правый борт и снизил ход.

Хищники бросаются на калек – мишенью пятой атаки (торпедоносцев авиакорпуса «Каноя») стал повреждённый «Рипалс». Крейсер получил ещё четыре торпедных попадания и в 19.05 перевернулся и затонул. Кэптен Теннант погиб вместе со своим кораблём.

К счастью, это была последняя атака. В течение ночи Филипс маневрировал, желая сбить противника с толку, и упорно продвигался к северу: адмирал надеялся, что утром его всё-таки прикроют истребители, и он сможет разнести в клочья весь самурайский десантный флот. Адмирал не знал, что японские линкорные клещи уже смыкаются…

Утром 11 декабря выдалось сумрачным. Видимость ухудшилась, низкое серое небо то и дело разряжалось короткими яростными ливнями. Это радовало командующего Восточным флотом: новых воздушных атак не будет, и самолёты не помешают главному калибру сказать своё веское слово. Опытный военный моряк чуял близость боя, и не ошибся: в 10.15 экран радара «Нельсона» расцветился отметками надводных целей, а через четверть часа, когда видимость несколько улучшилась, в четырёх больших кораблях, шедших встречным курсом, были опознаны японские линкоры типа «Ямасиро». В 10.33 шестнадцатидюймовые орудия «Нельсона» дали первый залп с дистанции сто десять кабельтовых.

Артиллерийская дуэль с «четырнадцатидюймовыми» дредноутами Филипса не пугала – его линкоры были хорошо забронированы. Английский адмирал рассчитывал связать боем корабли противника, чтобы дать возможность быстроходному «Ринауну» прорваться в район высадки десанта, до которого оставалось сорок-пятьдесят миль, и устроить резню японским транспортам. Филипс полагал, что японцы, пользуясь преимуществом в скорости, сократят дистанцию, чтобы реализовать свой двойной перевес в числе стволов главного калибра за счёт увеличения бронепробиваемости 356-мм снарядов, но они, а его удивлению, поступили наоборот: не только не приблизились, но даже удалились, приняв бой на расстоянии 130–140 кабельтовых. И вскоре ему стала ясна причина такого их поведения.

Японцы тоже опознали английские корабли, и вице-адмирал Такасу, зная особенности бронирования «крокодилов», как назвали «нельсоны», принял решение использовать против них не бронебойные, а фугасные снаряды. Все японские адмиралы того времени выросли на опыте русско-японской войны и хорошо помнили, как и чем адмирал Того расправился при Цусиме с русскими броненосцами. Бой на предельной дистанции делал японские линкоры малоуязвимыми для британских 406-мм снарядов с их сниженной начальной скоростью, а радарное преимущество англичан было сведено на нет улучшившейся видимостью и погодой – для корректировки стрельбы Такасу поднял в воздух гидросамолёты.

Через полтора часа Филипсу стало ясно, что бой складывается неблагоприятно для его кораблей. Удерживая дистанцию и превосходя англичан скорострельностью и количеством стволов, японцы засыпали британские линкоры снарядами. Броня не была пробита ни на одном из них, но японские фугасы разрушали небронированные части – на «Нельсоне» были повреждена система управления огнём, на «Роднее» уничтожена трёхбашенная пирамида шестидюймовых орудий правого борта, – и вызывали пожары: оба корабля горели. Маневры «Ринауна» также не увенчались успехом: выходя из-под обстрела, он вынужден был описать широкую дугу, и в итоге встретился с четырьмя японскими тяжёлыми крейсерами. По весу бортового залпа «белый слон» превосходил всех четыре «кинугасы» вместе взятые, однако «гончие» японского флота угрожали ему торпедной атакой, и кэптен Чарльз Дэниел счёл за лучшее отвернуть, отгоняя «фурутак» залпами пятнадцатидюймовых орудий.

Филипс понял, что пора прекращать бой. Погода улучшалась, и можно было ожидать появления «толстушек», которые вчера беспощадно приголубили «Рипалс». Проблема была в том, что оторваться от японцев было не так просто: «хьюги» превосходили «крокодилов» скоростью. Командующий приказал своим эсминцам – «Электре», «Тенедосу», «Экспрессу» и «Вампиру» – выйти в торпедную атаку, и в это время на восточной части горизонта прорисовались серые силуэты линейных кораблей адмирала Ямамото. Клещи сомкнулись.

При таком раскладе шансов у бриттов не было, но Филипс остался невозмутим, как и положено морякам флота Его Величества. Он поднял сигнал «Ринауну» «Возвращайтесь в Сингапур. Желаю удачи» и принял бой, имея два повреждённых линкора против восьми японских. Вернее, против шести – «Конго» и «Харуна», набирая ход, устремились в погоню за «Ринауном», – но и такое соотношении сил было безнадёжным, тем более что за спинами японских дредноутов подпрыгивали на волнах (словно от нетерпения) дивизионы эсминцев, готовившихся к атаке.

Японский линкор «Мутцу»

Филипс принял бой, и сражался ещё более двух часов, пока оба его линкора, горящие и разбитые тяжёлыми снарядами, не были потоплены японскими торпедами. Погибая, англы захватили с собой врага: один из последних выстрелов «Нельсона» оказался «золотым». 406-мм снаряд, пущенный наудачу (дальномерные посты флагмана Восточного флота были выведены из строя), попал в артиллерийский погреб «Мутцу», и японский линкор развалился на куски. А через несколько минут адмирал Филипс был убит осколком японского снаряда.

Не ушёл от судьбы и «Ринаун» – два японских линейных и четыре тяжёлых крейсера повисли на нём, как собаки на загнанном волке. «Ринаун» огрызался до конца, отплёвываясь пятнадцатидюймовыми снарядами, и был добит японскими торпедоносцами, слетевшимися голодным вороньём на поле битвы. Наверно, кэптену Дэниелу, погибшему на мостике своего корабля, легче бы было умирать, если бы он знал, что «Конго», в который «Ринаун» в ходе боя всадил семь 381-мм снарядов, тоже ушёл на дно – у берегов Индокитая поврежденный японский линейный крейсер попал в сильный шторм и затонул.

Из всей эскадры адмирала Филипса в Сингапур вернулся (не считая искалеченный «Индомитебл» с эскортом) только эсминец «Вампир», принёсший весть о гибели Восточного флота и его командующего.

Глава шестая. Волны южных морей

Капитан 1-го ранга Беранже оторвался от созерцания заоконного пейзажа – город напоминал растревоженный муравейник, – и рассеянно посмотрел на молоденькую малайку-горничную. Девушка уже закончила уборку, но уходить не спешила: стояла и сосредоточено стирала с прикроватной тумбочки несуществующую пыль. Чего она ждала, Беранже отлично знал: миловидная горничная уже не раз оказывала ему некоторые дополнительные услуги (разумеется, за отдельную плату, к вящему удовольствию договорившихся сторон). Однако сейчас бравый моряк не был склонен предаться скоропалительной любви: двадцать минут назад в гостиницу прибежал запыхавшийся матрос-рассыльный и доложил, глотая слова, что контр-адмирал Терро ждёт господина капитана на борту «Ламотт-Пике». Несмотря на войну, полыхавшую уже два месяца, адмирал либерально относился к своим офицерам, позволяя им кое-какие вольности в соответствии с принципом «Жизнь коротка – не стоит пренебрегать её радостями (если, конечно, они её кардинально не укорачивают)». Терро не возражал против того, что командир крейсера периодически ночует в береговой гостинице, оставляя корабль на попечение старпома, но если уж дело дошло до срочного вызова… A la guerre comme a la guerre[23] – как раз тот случай, когда увлечение радостями жизни может радикально сократить её продолжительность.

– Иди, Кхан, – сказал он ласково (зачем обижать бедную девушку?). – Мне тоже пора идти.

Малайка, поняв, что на сей раз дополнительной (и довольно-таки приятной) работы не будет (а значит, не будет и вознаграждения), тихонько вздохнула и выпорхнула за дверь.

«Чёрт, – подумал Беранже, проводив её взглядом, – надо было помять напоследок эту упругую задницу… Ничего страшного, старик подождал бы лишних пятнадцать минут». И тут же оборвал сам себя: «Отставить, капитан! Война, чёрт бы её побрал!». Взглянув на себя в зеркало, он оправил китель и вышел из гостиничного номера, который несколько месяцев был для него подобием дома, – с тем, чтобы никогда сюда больше не возвращаться.

До пирса было недалеко – командир «Ламотт-Пике» был достаточно благоразумен, чтобы свить себе береговое гнёздышко поближе к порту. Припортовый район изобиловал кабачками и лавочками китайцев, обосновавшихся в Сингапуре; они не закрывались даже во время налётов японской авиации – «ляо» к жизни и смерти относились философски, время от времени поглядывая на небо, откуда на город падали бомбы. Но сейчас над узкими улочками висел страх – китайцы чуяли беду.

Катер, присланный за находившимися на берегу, ждал у причала. Два лейтенанта, куривших на его корме, подтянулись при появлении командира и отдали честь. Физиономия одного из них, Этьена Гише, могла бы служить символом уныния: Беранже знал о бурном романе Этьена с медсестрой из английского госпиталя и понял, что бедняга переживает за свою даму сердца, подозревая, что расстались они навсегда. Другой офицер, не отягощённый пылкой страстью, насвистывал мотивчик «Прощай, крошка Лу», немилосердно при этом фальшивя.

Капитан спрыгнул с пирса на палубу судёнышка, и катер тут же дал ход, разбрасывая пену. Французские офицеры молчали: ворчание двигателя заглушало слова, да о чём было говорить? Лейтенанты надеялись, что командир объяснит, в чём дело, а Беранже, ничего не зная о происходящем, не мог обратиться к своим подчинённым с вопросом «Что, собственно, стряслось?».

Ответ на этот вопрос капитан 1-го ранга получил на борту «Ламотт-Пике» – крейсер стоял на рейде, и через пятнадцать минут катер мягко ткнулся носом в его стальной борт.

– Беззаботная жизнь кончилась, Режи, – сказал адмирал Терро, встретивший Беранже на палубе. – Никаких увольнений на берег: японцы у ворот Сингапура.

Контр-адмирал Терро был не совсем прав: после начала войны на Тихом океане жизнь моряков крейсера «Ламотт-Пике» была далеко не беззаботной. Корабль не участвовал в трагическом походе Восточного флота в Южно-Китайское море – изношенные механизмы крейсера требовали ремонта, – но уже в январе он постоянно выходил в море, эскортируя транспорты, гоняясь за японскими подводными лодками и уворачиваясь от японских бомб. Работы хватало всем кораблям, базировавшимся на Сингапур, – британскому крейсеру «Эксетер», эсминцам «Инкаунтеру», «Стронгхолду», «Юпитеру», «Вампиру», вырвавшимся из Гонконга «Скауту» и «Тэнету», голландскому крейсеру «Ява» и эсминцу «Эвертсен», австралийским тральщикам «Голборну», «Бурни», «Бендиго» и «Мэриборо». Гибли люди, а то, что выжившим удавалось порой урвать на берегу немудрёных житейских радостей, не превращало войну в «беззаботное время».

Всему этому пришёл конец в начале февраля, с выходом на подступы к Сингапуру дивизий Ямаситы, пропоровших штыками малайские джунгли вместе с находившимися там частями Британского Содружества наций. Город горел; в воздухе висели японские самолёты, которые уже некому было встретить, глухо ревела японская артиллерия, перемалывавшая позиции защитников Сингапура. Шестидюймовые орудия «Ламотт-Пике» работали по берегу, но было ясно, что оборона Сингапура вот-вот рухнет – боевой дух австралийских, индийских, малайских (и английских) войск был никаким, чему немало способствовала растерянность британских генералов Уэйвелла и Персиваля.

Сингапур покидали последние корабли и транспорты, набитые беженцами: иллюзий по поводу японского милосердия англичане не испытывали, хотя и надеялись, что самураи не будут резать европейцев (а что касается китайцев, то их судьба бледнолицых братьев как-то не волновала).

…«Ламотт-Пике» уходил одним из последних. В небе кружили японские самолёты, и расчёты зенитных орудий крейсера стояли на своих местах в ожидании команды «Огонь!».

«Мы вырвались из Сайгона, а теперь покидаем Сингапур, – думал Беранже, глядя на удалявшийся берег. – А что дальше? Из какого следующего порта мы будем прорываться, и куда? В Австралию? В Америку?». Потом он вдруг вспомнил Кхан и ощутил беспокойство – что будет с ней, оставшейся там, в горящем городе? А что будет, сказал он сам себе, – теперь она будет греть постель не французскому морскому офицеру, а какому-нибудь победителю-самураю… Женщины во все века были сладкой добычей завоевателей, и с тех пор ничего не изменилось. Но каковы японцы – кто мог предположить, что они будут так воевать? Вот тебе и азиаты…

Крейсер обогнул авианосец «Индомитебл»[24], лежавший на боку, задрав к небу кромку полётной палубы, и увеличил скорость. «Прощай, Сингапур» – подумал капитан Беранже.

Полузатопленный «Индомитебл»

– По сведениям нашей разведки, японцы готовы высадить десант на Яву. Их конвои с войсками уже вышли в море. Наша задача – остановить их, или хотя бы нанести им большой урон. Наши крейсера должны будут связать боем японские корабли прикрытия, а эсминцам надлежит прорываться к вражеским транспортам и уничтожать их торпедами и артиллерией.

Голос контр-адмирала Карела Доормана, командующего морскими силами ABDAF[25], звучал глухо, как у тяжело больного или смертельно уставшего человека. И неудивительно – события последних дней могли доканать кого угодно. Японцы наступали неудержимо, сметая всё на своём пути; их авиация господствовала в небе над Зондскими островами, а флот выбирал время и место очередного удара по своему усмотрению, где хотел и когда хотел. И теперь они собрались ударить по Яве и Суматре – что ж, этого следовало ожидать.

С самого начала совещания в Сурабае капитана 1-го ранга Беранже не покидало ощущение иррациональности происходящего. И дело было вовсе не в том, что совещание это проходило в здании военно-морского клуба «Моддерлуст», где офицеры голландского (и не только голландского) флота привыкли отдыхать, любуясь с открытой террасы клуба видом на море, и что сейчас все они были одеты как на парад, в белые кителя со всеми регалиями, и держались подчёркнуто серьёзно.

«Неужели они не понимают, – думал командир французского крейсера, – что вся эта диспозиция не стоит ни черта? Горстка крейсеров и эсминцев – дюжина боевых единиц! – против всего флота империи Ямато с его линкорами, авианосцами и десятками крейсеров! Неужели никого ничему не научила судьба эскадры адмирала Филипса?