- Где же он, собака?
      - В приказе! - закричали со всех сторон. - Приходил народ, бил и вон... Бедный Штрассе!
      Эхе, молчавший все время и словно обезумевший, вдруг встрепенулся и обратился к толпе с немецкой речью. Все бросили князя, окружили Эхе и, заговорив сразу, подняли оглушительный крик.
      Аргамак князя пугливо шарахнулся в сторону, но князь нетерпеливо осадил его. Он сгорал от нетерпения и досады. Теперь, когда он уже собирался обнять сына, опять что-то стало на его пути.
      - Ну, что там? - закричал князь Эхе, когда толпа на мгновение смолкла.
      - Его взял в разбойний приказ на питки, на смерть!
      - А мой сын? - не думая о бедном цирюльнике, спросил князь.
      - А его спасал Каролина. Они убежал и спрятались...
      - Где?...
      - Надо сперва достать гер Штрассе! Они в тайнике.
      Князь с силою махнул в воздухе плетью.
      - Разве не знают тайника эти люди? Скажи, что я все сделаю, я выручу его! Покажи мне сына!
      Эхе торопливо заговорил с немцами.
      - Яа! Яа! - послышалось со всех сторон, и несколько человек, отдалившись из толпы, приветливо закивали князю.
      - Они покажут нам, - сказал Эхе, - только надо спасти гер Штрассе. Они говорят, клянись!
      - Яа, Яа! - закричали немцы.
      Князь быстро снял шлем.
      - Клянусь! Хотя и не зная вины его, спасти этого брадобрея, если не поздно.
      - Яа, гут! - сказал булочник. - Еще не поздно. Мой его видел...
      - Идем! - сказал Эхе.
      Булочник пошел вперед, рядом с Эхе, который вел в поводу своего коня; князь с Антоном ехали сзади.
      Булочник провел из в переулок, ввел в свой дом, перешел чистый дворик и остановился подле бани.
      - Здесь! - сказал он князю. - Сичас!
      Князь быстро соскочил с коня и двинулся за булочником.
      Тот крепко постучал в дверь и что-то крикнул по-немецки. В ответ ему раздался женский голос, показавшийся князю райской музыкой.
      - Что же? - нетерпеливо крикнул он.
      - Сичас! - ответил булочник, и дверь в это время медленно отворилась; из-за нее выглянуло бледное, встревоженное лицо Каролины.
      - Каролина!... - воскликнул Эхе, бросаясь к ней.
      - Эхе!.. - взволнованно ответила Каролина и распахнула дверь.
      В это мгновение князь нетерпеливо оттолкнул ее и вбежал в баню.
      Посреди бани стоял его маленький Миша и с недоумением и страхом глядел перед собой.
      - Миша! Сын мой! - закричал князь, бросаясь к сыну.
      - Тятя! - радостно откликнулся Миша.
      Князь схватил его, поднял и, сжимая в своих объятиях, осыпал поцелуями. По его суровому лицу струились слезы. В баню вошли Антон, Эхе, Каролина, булочник и еще несколько немцев и все с умилением смотрели на эту сцену.
      - Довел Бог! - шептал Антон, утирая рукавом слезы. - Через басурманов показал свою милость.
      - Он, он! - радостно повторял князь, смотря на сына и страстно целуя его.
      Через несколько минут он успокоился и сел на лавку, посадив на колени Мишу.
      - Почему же вы сразу искать среди бояр не стали? - спросил он. - Про мою беду все знали.
      - Эдди хотел, - ответила Каролина, - хотя и не он нашел, а капитан, она показала на Эхе, - но в это время с ним случилось несчастье.
      - Несчастье? Какое? - князь теперь только вспомнил по арест какого-то немца.
      - О, ужасное! - воскликнула Каролина, заливаясь слезами, и начала свой рассказ.
      Держа на коленях своего найденного сына, сияя радостью, слушал князь тяжелую историю ареста бедного Штрассе из уст Каролины.
      Она окончила и упала перед князем на колени, протянув к нему с мольбой руки.
      - О, спасите моего брата за вашего сына! - молила она князя.
      - Помоги им, тятя! - со слезами сказал и Миша, прижимаясь к отцу. Они добрые! Они жалели меня: все к мамке отвести хотели.
      - Никакой награды мне не надо, спаи его! - прибавил и Эхе, опускаясь перед князем на колени.
      - Ин быть по-вашему, коли тут нет колдовства! - сказал князь вставая. - Не забывали Теряевы чужой ласки да помощи и мой Михайла не забудет ее. Ну, Антон, на коня!
      Он вышел неся на руках сына, и вскочив на коня, поскакал во двор Шереметева.
      Федор Иванович еще не выехал из дома.
      - Радуйся, боярин! - закричал князь, подымая на руках своего сына: вызволил!
      - Радуюсь, князь! Господь с тобой!
      - И с тобой!
      Они поцеловались.
      - Чай, изморился князенок-то? - ласково сказал Шереметев.
      - Нет! Он у немчинов жил: они его добро кормили. Разве вот оскоромили, ну да младенец.
      - У немчинов? Ин они детей крадут?
      - Не то! Слышь, какая притча-то! - И князь рассказал, как был скраден Миша и как спас его Эхе.
      - Того Федьку беспременно буду просить в приказ взять, потому тут козни чьи-то.
      - Не без того, - согласился с ним Шереметев.
      - Так и смекаю. Да вот еще: я им за свою радость клятву дал. Помоги советом! - И князь рассказал про немца и его горе.
      Шереметев покачал головой.
      - Трудное дело, князь! - сказал он. - Тут-то без тебя за пять дней у нас всего понаделалось. Царь женится надумал.
      - Ну?
      - Верно! Сегодня уже и грамоты разосланы, чтобы смотрины готовить. Царь-то не в себе все время, а тут этот немчин подвернулся. Царю и страх: нет ли колдовства, чтобы ему навредить, как тогда с Хлоповой [Мария Хлопова - первая царская невеста; родственники ее не понравились Салтыковым, и они оговорили, что Холопова порчена; на беду, она объелась сладкого; все Хлоповы вместе с бедной Марией были сосланы; Царь сильно тосковал о ней и долго не хотел жениться].
      - А все-таки я слово дал! - ответил князь.
      - Слово дал, держись! Только не иначе, как самому челом бить надо.
      - Ну и ударю! Разве мало у меня заслуг перед царем? - сказал князь вставая. - Допреж всего к боярину Колтовскому поеду, чтобы он с дыбой-то повременил; а там и к царю.
      - Ну, ин быть по-твоему! - ответил Шереметев. - А мальчонка в вотчину пошлешь?
      Хотел бы мать порадовать, да боюсь одного пускать опять на бабий дозор. Нет, пущай пока что, со мной погостит.
      - И то ладно! Ну, я со двора.
      - Да и я тоже!
      Князь ласково простился с сыном и, поручив его Антону, поехал исполнять свое княжеское слово, данное честным немчинам.
      В грязном углу Китай-города, на Варварском кресте, под горой, обнесенные высоким тыном, стояли тюрьма и подле нее разбойный приказ со всеми нужными пристройками: караульной избой, жилищем заплечных мастеров и страшным застенком. В народе звали это страшное место почему-то Зачатьевским монастырем.
      Сюда-то и приехал князь в первую голову.
      Соскочив с коня у ворот, он отдал повод часовому стрельцу и быстро вошел в калитку.
      Большой грязный двор с лужами не то грязи, не то крови, с тяжким смрадом гнилых ям, где томились узники, горелого мяса и разлагающейся крови, - производил тяжкое впечатление страха и мерзости. Кругом валялись орудия казней и пыток; из дыр, закрытых решетками, слышался лязг цепей, а из огромного сарая - стоны и крики пытаемых.
      У князя замутилось в глазах. В это время через двор к тюрьме пошел заплечный мастер, молодой парень, с добрым лицом, покрытым рябинами. Он был в пестрядиных штанах, босоног, с сыромятным ремешком вокруг головы.
      - Эй! - крикнул ему князь, - проведи меня до боярина, Якова Васильевича!
      - Он в застенке! - ответил остановившись парень.
      - Зови его сюда, - закричал ему князь. - Скажи, князь Теряев кличет! Ну, или шкуры своей не жалеешь.
      - Кликнуть можно, отчего не кликнуть! - отозвался парень и лениво вернулся в страшный сарай.
      Князь остался среди двора. Распахнулась низкая тюремная дверь, и оттуда вывели старика, по рукам и ногам спутанного цепями. Что-то страшное было в его лице. Князь вгляделся и увидел, что рот у него был разорван и оба уха отрезаны.
      Он отвернулся.
      Князь Терентий Петрович! - услышал он голос и обернулся. Боярин Колтовский в одном кафтане и скуфейке стоял перед ним и ласково ему улыбался.
      - Здравствуй, боярин! - поздоровался с ним князь и невольно прибавил: - страшное у тебя дело.
      - Приобыкши... - ответил боярин.
      Он был высок ростом и худ, как щепа. Длинная черная борода делала его еще выше и тоньше; острый нос, тонкие губы и маленькие глаза под густыми ресницами придавали лицу его зловещее выражение.
      - По делу к тебе, боярин! Сослужи мне службишку, а я уж отслужу, как раб твой, - сказал князь кланяясь.
      - Ну, ну, - перебил его Колтовский, - я за приятеля завсегда рад. Да что мы тут! Пойдем в избу! Нет, в избу! - усмехнулся он, заметив, как вздрогнул князь и покосился на застенок. И он повел князя через двор к низкому зданию, что стояло напротив застенка.
      Они вошли в избу. Пройдя сенцы Колтовский ввел его в просторную горницу. В углу висели образа до самого низа. У стены перед высоким креслом стоял длинный стол с письменными принадлежностями. В горнице помимо этого стояли скамьи, табуретки, кресла и по стенам висели укладки, а уголь занимал огромный рундук.
      - Медком или вином потчевать повелишь, - спросил боярин, войдя в горницу. - У меня тут в укладке есть! Опять курник жена изготовила, - с собой ухватил.
      - Не пойдет в глотку, боярин! Спасибо на угощении! - ответил князь.
      Боярин усмехнулся.
      - А я так приобыкши!.. - ответил он снова и раскрыл одну из укладок. Князь увидел в ней чарки и кубки и целый ряд кувшинов и сулей.
      Боярин взял с полки одну из сулеек; потом, нагнувшись и засунув руку в глубину укладки, вытащил муравленный горшок, взял две стопки, ложку и вернулся к столу.
      - Мы здесь, князь, - говорил он, ставя все на стол, - по-домашнему, только без хозяйки. Случается иной раз с утра уйдешь, да весь день с ночью, да еще день без выхода тут. Как татарин - и не помолишься! Да вот и сегодня работы, ахти сколько! Выпей князь! Не хочешь. Ну, твое здоровьице!
      Боярин выпил стопку, крякнул и, запустив ложку в горшок стал есть курник.
      - А ты, князь, рассказывай, что за дело! - сказал он.
      - Дело-то? А допреж всего мое дело... - начал князь и рассказал про похищение сына своего и про Федьку Беспалого.
      - И прошу, боярин, тебя о том, чтобы ты Федьку этого в приказ взял и опросил бы для чего и по чьему напущению такое сделал?
      - Что ж, это можно, - ответил боярин. - Выдь-ка, князюшка, на двор да похлопай в ладоши!
      Князь тотчас вышел и хлопнул. От сторожевой избы отделился стрелец и спешно подошел к нему.
      - К боярину! - сказал князь, возвращаясь в горницу.
      Боярин тем временем выпил еще стопку, и острый нос его закраснелся.
      - Ты, Еремка? - сказал он стрельцу. - Ну, и пусть ты! Возьми-ка ты с собой Балалайку да Ноздрю и идите вы на Москву-реку, супротив Козья болота, у моста. Так, князь? Ну, так туда! И опросите, там ли Федька Беспалый, - он рапату держит. Слышь, жгли его не так давно.
      - Знаю его, боярин, - отозвался стрелец.
      - Бражничал у него, поди?
      - Бывало!
      - Ну, так и говорил бы сразу. Так бери этого Федьку и волоки сюда, а добро его стереги, оставь хоть Ноздрю. Потом дьяка пошлем в царскую казну взять. Иди-ка!
      Стрелец поклонился и вышел.
      - А вот и сделали! На допрос-то придешь? Звать, что ли?
      - Беспременно. О том просить хотел.
      - Ну, быть по-твоему! А еще в чем дело?
      Боярин выпил еще стопку и налег на курник.
      - А еще о немчине Штрассе, - сказал князь.
      Боярин откинулся и перекрестился.
      - С нами крестная сила! Что тебе до него?
      - Пытал ты его или нет?
      - Нет! Так, плетью бил только. Такой щуплый... Сбирался на дыбу; ну, а тут государево дело объявилось, так пока в яме держу.
      - Так молю тебя, боярин, не трожь его дня два еще. Я о нем царю челом бить хочу, потому он за моего сына заступник, а в вине не причинен.
      И князь рассказал про дело немчина.
      Боярин от вина посоловел и подобрел.
      - Ну, ну, пока что не трону его. Тут государево дело, так и не до него теперь.
      Князь встал, подтянул пояс и низко поклонился боярину.
      - Ну, спасибо, боярин, на ласке! Теперь за мной черед. Твой слуга.
      - Что ты, Бог с тобой! Давай поцелуемся лучше!
      И боярин обнял князя, а потом пошатываясь пошел проводить его.
      - Что за дело? - спросил князь дорогой, услышав пронзительный вопль из сарая.
      - Государево, говорю, - сказал Колтовский. - Слышь, писарь Миколка Харламов след вынул и ворожейке Матрешке Курносовой, наговора ради, отнес; а то видел псарь Андрей Перезвон да Кривошлык; про то и сказали! Теперь правды ищу. Хе-хе-хе! Длинниками всю подлинную узнаю; колышки под ногти пущу, всю подноготную выведу. Хе-хе!
      - Брр! - вздрогнул князь.
      - Приобыкнуть надо, - хлопая по плечу князя, сказал боярин. - Ну, здрав буди!
      - Зашли, как Федьку приведут, на Шереметев двор!
      - Беспременно!
      И боярин, пошатываясь пошел в застенок, а князь вышел и сел на коня.
      Живая голова, увидев свежего человека, вскрикнула голосом смерти и ужаса. Конь шарахнулся, насторожа уши. Князь сжал его коленями и поскакал к патриаршему дому.
      Он решил хлопотать сперва у Филарета, чуя в нем более склонного к убеждению человека; а там, в случае отказа, действовать по его наущению.
      Въехав на Кремлевскую площадь, он сошел с коня и взял его в повод. Проходя мимо царских палат, он обнажил голову.
      16
      Князь Теряев даже не ожидал, что его ходатайство за бедного немца увенчается таким быстрым успехом.
      Филарет ласково встретил его, порадовался за него, узнав, что сын его найден, и на его просьбу сказал:
      - Для народа это делают, а потом и царь по малодушию да наущению Салтыковых. Что до меня, то я и часа бы немчина не держал! Проси царя, я ему от себя тоже скажу!
      И, отпуская князя, прибавил:
      - А сам из Москвы не отлучайся! Занадобишься вскорости!
      Царь Михаил устало выслушал князя и сразу согласился отпустить немчина. Он даже не расслышал хорошо просьбы князя, погруженный в сладостные и тревожные мысли о предстоящей свадьбе.
      С отпускной грамотой князь проехал к Колтовскому.
      - Сейчас и отпущу его, - сказал боярин. - Только не следует ему в Москве оставаться. От народа беречься надобно!
      - А что Федька? - спросил князь.
      Боярин развел руками.
      - Убег! Как сгорело его гнездо скоморошье, так он и ушел куда-то. Никто даже следа не знает.
      Князь злобно стиснул кулаки и сверкнул глазами.
      - Попадется еще, а сейчас просьба к тебе одна великая. Коли попадет к тебе какой скоморох проклятый, попытай его насчет сына. Может и доберемся до правды!
      - Это можно, князь! Всякого лишним разом подвесим! Это легко!
      - Всех бы их перевешал! - злобно произнес князь.
      Не из таких он был натур, чтобы прощать обиды и мысль, что его старания остались неотомщенными, отравляла ему радость.
      - Все сделал, теперь и домой ненадолго, - сказал он, встретившись с Шереметевым.
      - Ну, вот и радость! Только оборачивайся живее!
      - В день обернусь, - ответил князь, - а пока я так задумал: возьму к себе я этого немчина воина-то и того брадобрея. Там во дворе у меня лишний сруб найдется; а немчину-то ужо накажу за сыном смотреть.
      - А что ж, по хорошему удумал! - согласился боярин.
      Князь хлопнул в ладоши.
      - Позови, отроче, ко мне Антошку!
      И когда Антон явился, он приказал ему:
      - Скачи в слободу и накажи нашему немчину, чтобы он беспременно со мною нынче на вотчину ехал, а про того немчина скажи, что он вызволен и ему тоже прочь из Москвы ехать надо. Так, дескать, князь его к себе ан вотчину зовет.
      - Слышь, - обратился он к Шереметеву, - мой-то Михалка полюбил уж их очень! Так не забудь, скажи толково! - прибавил он Антону.
      Верный стремянный поклонился и вышел.
      Эхе сидел возле грустно молчащей Каролины и только тяжело вздыхал.
      - О, будь я при вас, я бы отбил вашего братца! - сказал он вздохнув глубоко.
      Каролина покачала головой.
      - Нет! Их много было. Они и меня чуть не убили. Не спрячь я Миши, Бог знает что бы было. Нет, с ними нельзя драться!
      - А оттого, что окон не закрыли, - вмешался с азартом булочник. Сколько раз я говорил ему, а он все со смехом. Молодой человек!
      - Эдди, Эдди! - раздирающим голосом воскликнула Каролина, - что со мной будет теперь, как тебя замучают эти звери!
      - Тсс! - испуганно зашипел булочник.
      - Не плачьте, Каролина, - робко произнес Эхе, - я не буду оставлять вас, если вы меня не прогоните. Я буду работать, увезу вас в Стокгольм! Согласитесь!
      Каролина взглянула на мужественное лицо воина и невольно улыбнулась его преданности.
      Эхе радостно закивал головой.
      - Я жизнь за вас отдам!
      Каролина протянула ему руку и благодарно пожала ее.
      В этот миг открылась дверь, и на пороге ее показался измученный человек в грязном изорванном платье, с бледным лицом и растрепанными волосами.
      - Эдди!.. - не своим голосом закричала Каролина и бросилась к своему брату.
      - Гер Штрассе! - закричал Эхе.
      - Штрассе! - кричал булочник.
      - Штрассе! Штрассе вернулся!... - разнеслось по слободе, и скоро домик булочника был переполнен народом. Все хотели видеть злосчастного цирюльника, слышать его рассказ, выразить ему сочувствие.
      Но, когда собралась толпа его друзей, виновник торжества, полуживой от пережитых волнений, лежал уже на постели булочника в полубеспамятстве и подле него находились только Каролина и Эхе.
      - Бульону ему - и здоров будет! - суетился булочник, входя в горницу. - Вина стаканчик. Так, Эдуард, крепись!
      Эдуард улыбаясь кивал головой и слабым голосом благодарил всех за участие.
      Вдруг среди них появился Антон. Он приветливо поклонился всем и передал предложение князя.
      Каролина первая опомнилась.
      - Передайте, что мы исполним волю князя, - сказала она Антону.
      - А ты со мной поедешь? - обратился он к Эхе.
      - Я теперь для князя все сделаю! - энергично ответил Эхе и тотчас стал со всеми прощаться.
      Каролина краснея протянула ему руку.
      - Мы скоро увидимся с вами, - сказала она ему.
      Эхе просиял и несколько раз кивнул головой, потом вдруг порывисто нагнулся, поцеловал Каролину и выбежал из горницы.
      Также втроем скакали Эхе, князь и Антон назад из Москвы в вотчину, только в седле у князя сидел еще его сын, который несмотря на бег коня, всю дорогу говорил без умолку.
      Все ужасы, пережитые им, как бы не коснулись его, и он рассказывал про мальчиков, каких видел в темном сарае, про скоморохов и наконец про добрых немцев с простотою ребенка, передающего свои несложные впечатления.
      Князь слушал его лепет и страстно прижимал его к своей груди левой рукой.
      - Мамка-то как обрадуется! - говорил он время от времени.
      - А она плакала?
      - Все время!..
      - И мне скучно было, - вздыхал маленький Миша.
      - Теперь не будет, Михайлушка! - ласково говорил ему князь, и суровое лицо его смягчилось нежной улыбкой.
      - Едут!.. - заорал во все горло Акимка, чуть не кубарем скатываясь со сторожевой башенки.
      - Едут!.. - закричал Влас, бросаясь к терему.
      - Едут!.. - подхватила Наталья, вбегая в горенку к княгини.
      Они слыхали разговоры Эхе, присутствовали на допросе дворни, видели спешный отъезд князя, его радостное лицо, и с догадливостью дворовых людей смекнули, что князь уехал за сыном.
      Эту догадку Наталья осторожно передала княгине, которая только с сомнением покачала головой, но все же сердце ее не могло не поддаться надежде, и она горела, думая про себя радостную и тревожную думу.
      Увидит она своего Мишеньку, только каким? Слыхала она рассказы про скоморошьих детей краденых: им и руки вырывают, и ноги ломают, и слепят их.
      - Едут!.. - закричала Наталья.
      Княгиня быстро встала из-за пялец, но силы тут же оставили ее, и она побледнев опустилась на пол.
      Наталья быстро схватила в руки рукомойник и, набрав воды в рот, обрызгала ею княгиню.
      - Матушка, - завопила она, - до того ли теперь! Радоваться надо! Эй, девки, берите княгинюшку, вздымайте за рученьки!
      Две дворовые девушки вбежали и подхватили княгиню. Она оправилась и улыбалась, только бледное лицо выдавало ее волнение.
      - Ведите меня на красное крыльцо! - прибавила она.
      Девушки осторожно вывели ее, а князь уже въезжал в растворенные настеж ворота на широкий двор, на котором толпилась радостная дворня.
      Князь осадил коня, спрыгнул с него и, подняв высоко своего сына, радостный пошел к крыльцу.
      - Вот тебе, княгинюшка, сын наш! Живой и здравый! Радуйся! - сказал он, ставя сына на верхнюю ступеньку.
      - Мамка!
      - Мишенька мой! - слились два возгласа, и княгиня, упав на колени перед мальчуганом, целовала его и обливала слезами. Побледневшее и осунувшее лицо ее светилось неземным счастьем. Смоченные слезами большие глаза ее сияли, как звезды.
      Видя ее радость, князь отвернулся и смахнул с ресниц невольной набежавшие слезы. Чтобы скрыть волнение свое, он обернулся к дворне и сказал:
      - Пить вам на радостях наших мед да пиво сегодня! Дарю всем сукна на платье, а девкам ленты в косы! Радуйтесь с нами, да вперед...
      И он шутливо пригрозил плеткой.
      - Живи, князь с княгинюшкой на радость! - закричали дворовые.
      Князь подозвал Эхе.
      - А тебя, добрый человек, не знаю чем и жаловать, - сказал он. - Звал я к себе и тебя и немчина. Дам я вам срубы и землицы отведу, а ты, если захочешь, живи при нас и заодно воинскому искусству обучай моего Михалку. По гроб тебя не оставлю!
      Эхе схватил руку князя и порывисто прижал ее к своим губам.
      - На всю жизнь служить буду! - горячо ответил он. - Думал в Стокгольм ехать. Не надо теперь Стокгольм! Только... - начал он.
      - Что еще? - спросил князь.
      - Меня полковник Лесли в Рязань посылал, стрельцов учить, а я...
      - Будешь сына моего учить! - с улыбкой перебил князь. - Не бойся! Я в Рязань отписку дам, а Леслею сам скажу!..
      Эхе успокоился и улыбнулся.
      - А будет война, со мной пойдешь! - добавил князь.
      В вотчине князя царила шумная радость. Княгиня в ноги поклонилась князю и обняла его колени.
      - Простишь ли ты меня, окоянную, что не досмотрела?... - сказала она.
      - Бог с тобой! - взволнованно сказал князь, поднимая жену. Теперь надо бога благодарить. Стой! Я обет дал выстроить у нас церковку Николаю Чудотворцу! Пойдем помолимся!
      - Помолимся! - радостно ответила княгиня.
      Князь послал нарочного за священником для молебна. К вечеру приехал священник.
      В то время было много священников, оставшихся после московского разорения без церкви. Они ютились при чужих приходах, выходили днем на базар, и иной священник за калач служил молебен, а за алтын обедню.
      Седенький, в лаптях и онучах, в рваной, заплатанной рясе, с бородкою клинушком, он робко переступил порог княжеских хором и дрожащей рукой благословил князя с княгиней.
      Князь поклонился ему в землю, потом принял благословение, поцеловал ему руку и сказал:
      - Как звать, отче?
      - Отцом Николаем, родимый, Николаем! При Козьме и Демьяне стоял, да вот пришли ляхи; церковь опозорили поначалу, потом сожгли, доченьку в полон взяли, жена умерла от горя, сначала ослепнув от слез, и оставила меня сиротинку, без паствы, без друга, как былиночку!
      Голос его задрожал и пресекся, из глаз скатились слезы, он опустил голову.
      Князь тихо взял его под локоть.
      - Бог не оставит тебя своей милостью, как нас не оставил, - сказал он, улыбаясь жене. - Вот пропадал сынок наш, - скоморохи украли. - Нынче нашли его мы к своей радости. По тому случаю обет дали церковку выстроить. Будь у нас попом и живи спокойно!
      Священник заглянул на него растерянно, смущенно улыбнулся и тихо сказал:
      - Сон въявь! Истинно, Господь Бог указует пути нам; а мы, что дети малые, неразумные, и не знаем Его помысла!
      В это время вошла Наталья с девушками и спешно уставила стол питиями и явствами.
      - Откушай с дороги, а там отдохни! Завтра сослужим Богу...
      - Во имя Отца и Сына и Святого Духа! - благословил отец Николай трапезу.
      На другой день князь не мешкая указал место для церкви и отрядил слуг за лесом. И, все устроив, с радостным сердцем поехал в Москву.
      А спустя три дня к княжеской усадьбе подъехали два воза со скарбом немчина Эдуарда Штрассе.
      Сам он с сестрой шли позади возов. Эхе их встретил и указал им место, где селиться, а потом свел их в избу, временно для них назначенную.
      Княгиня не побоялась позвать к себе Каролину и обласкала ее.
      Миша, увидев ее, бросился ей на шею и весело смеялся.
      - Расскажи мне все, девушка! - сказала княгиня.
      - И рассказывать нечего, - тихо отвечала Каролина. - Счастливы мы от княжеской милости теперь на всю жизнь.
      И потом она все-таки рассказала все от первого появления у них ночью Эхе с мальчиком до встречи с князем. Рассказала про испытанный ужас, когда взяли ее брата, про то, как она с Мишей пряталась, как боялась за брата, как все говорили, что его казнят. А потом, как приехал князь, словно ясное солнце, и все обернулось к хорошему.
      И до конца.
      Народ, прослышав, что брат ее на свободе, хотел сам расправится с ним, и некуда было им податься, если бы князь не оказал им приюта.
      При этом Каролина опустилась на колени и поцеловала руки княгини.
      - И Бог с тобой, девушка! - ласково сказала ей княгиня. - Живите на здоровье! А что не нашей вы веры, так слышала я, что в Бога верите и Христа нашего чтите!
      Однако, княгиня, все-таки, после ухода Каролины позвала отца Николая и велела ему окропить свои горницы святой водой, с соответствующей молитвой.
      Всем было весело и радостно.
      Князь, приехав в Москву, говорил Шереметеву:
      - Всем радостен и для полного счастья только бы мне вора поймать! Не могу успокоится, лишь о нем думаю. Так вот кровь и бурлит от гнева.
      - Горячка ты, княже! - шутя отозвался Шереметев, гладя бороду. Однако я так смекаю, что этот Федька не без напущения действовал. Ну, да правда наверх, как масло на воде всходит. Дождемся!
      17
      Во время беседы князя с Шереметевым в горницу вошел дворецкий.
      - Чего тебе? - спросил Шереметев.
      - Да вот за князь Терентием Петровичем засыл.
      - От кого?
      - От боярина Колтовского!
      Князь быстро встал.
      - Кто прислан?
      - А надо быть, стрелец.
      Князь вышел в сени, оттуда на крыльцо. Внизу стоял стрелец. Увидев князя, он низко ему поклонился.
      - Будь здоров, князь, на многие годы! Боярин Яков Васильевич заказал кланяться тебе да сказать, что вор тот, Федька Беспалый у него в приказе с утра сегодня. Не соизволишь ли заглянуть?
      - Благодари боярина на доброй вести, - взволнованно сказал князь, да и тебе спасибо! Лови!
      Князь кинул ему из кошеля, что висел у пояса, толстый ефимок и возвращаясь крикнул дворецкому:
      - Коня мне!
      Полчаса спустя князь снова был в знаменитом Зачатьевском монастыре и, сидя с боярином в избе, с нетерпением расспрашивал его о Федьке.
      Боярин опять прихлебывал из сулеи, на этот раз вино аликантное, опять заедал его добрым куском буженины и объяснял все по порядку.
      - Ишь ведь горячка ты, князь! Сейчас: что сказал? Я же его и не допрашивал вовсе! Как обещал тебе, так и сделал: чини сам допрос, а меня потом каким ни на есть добром отблагодаришь. Слышь, ты ныне к царю близок.
      - Взял-то ты его откуда? - спросил князь.
      - Да вот поди! Людишки-то мои везде толкаются, опять и средствия тут у нас разные есть. Потянули это мы единожды одного скомороха, а он и укажи: в Ярославле, дескать, теперь Федька этот, там рапату держать собирается. Ну сейчас туда отписку, да там его и взяли, а оттуда сюда. Что ж, пойдем, поспрошаем?
      Боярин поднялся и кивнул князю.
      Князь пошел за ним.
      Они перешли грязный двор и вошли в застенок.
      Обстановка и убранство внутри сарая были то же что и в Рязани, только сарай был побольше, да и мастеров числом тоже больше. Мастера сидели у нехитрых снарядов, приказный дьяк уже сидел за столом.
      Боярин перекрестился на образа, пролез за стол, указал место князю и сказал дьяку:
      - Князь Теряев на место меня допрос чинить будет, а ты пиши да, в случае что, указывай!
      Дьяк поклонился поясно князю и снова сел, готовя бумагу и перья. Его взрытое оспой широкое лицо с огромным сизым носом и крошечными глазками, с жиденькой бородкой и толстыми губами, приняло омерзительное подобострастное выражение.
      Он прокашлялся и сказал мастерам:
      - Федьку, по прозванию Беспалого!
      Один из мастеров скрылся. Князь нетерпеливо повернулся на месте. Минуты ожидания показались ему часами. Наконец послышалось бряцание цепей, скрипнула дверь, и в сарай ввели Федьку. Он был жалок, опутанный цепями; невыразимый ужас искажал и без того обезображенные черты его лица.
      Войдя он упал на колени и завыл.
      - Пресветлые бояре, кому что худо я сделал? Разорили, сожгли меня тута посадские да ярыжки; ушел в Ярославль, греха подальше и там сымали меня сыщики и сюда уволокли. По дороге поносили и заушали, в яму бросили, а чем я, сиротинушка пови...
      - Молчи, смерд! - закричал на него вдруг князь. - Ты Федька Беспалый? Отвечай?
      - Я бояр... - начал Федька, но взглянув на князя, вдруг побледнел как бумага и не смог окончить слова.
      - Знаешь кто я?
      Федька собрался с духом.
      - Как не знать мне тебя, князь Терентий Петрович! Кто тебя по Москве не знает...
      Князь нетерпеливо махнул рукой.
      - Ответствуй теперь, для чего, по чьему наговору, или по собственной злобе, или корысти ради, моего сына заказал скоморохам скрасть, а потом заточил его?
      Федька сделал изумленное лицо.
      - Смилуйся, государь! - завыл он. - Николи твоего сына в очи не видел, ведом не ведал. Кто оплел меня, сиротинушку?
      - Брешешь пес! Говори по правде!