– Баба Настя, вы не спите? – негромко спросил Макс.
      – Максимушка?! – женщина повернулась, и Плеханов удивился, как она постарела.
      С последней их встречи прошло не больше двух лет, но Виктор был уверен – встреть он бабу Настю на улице, ни за что бы не узнал. Волосы из пегих превратились в почти белые, морщины стали глубже, щеки впали, под глазами, всегда сияющими добротой, залегли фиолетовые тени. Узкие бескровные губы с трудом растянулись в улыбке.
      – Вам уже лучше? – участливо поинтересовался Куликов.
      – Лучше, лучше! – закивала головой баба Настя, близоруко прищурившись на Плеханова.
      – Здравствуйте. Я Виктор. Вы помните? Я приходил к Максу, когда он жил в старом доме.
      Женщина снова закивала головой.
      – Помню. Заходите, мальчики. Только, вот, присесть негде. Да вы садитесь вон на ту кровать, там все равно никто не лежит, – засуетилась пожилая женщина.
      – Мы вам фруктов принесли, – сказал Макс. – Только они не мытые, прямо из магазина. Здесь есть туалет?
      – Ну, зачем ты так, Максимушка, – растрогалась баба Настя. – Зачем столько беспокойств?
      – Никакого беспокойства. Нам приятно, да и вам веселее.
      Макс отправился на поиски туалета, чтобы вымыть фрукты, а Виктор заерзал на краешке кровати, не зная, о чем говорить. К счастью, пожилая женщина истосковалась по новым лицам и сама начала разговор.
      – Вы ведь в одном институте учитесь? – спросила она.
      Плеханов кивнул.
      – Врачи, значит, будущие. Ой, хорошо. Замечательную вы профессию получаете, нужную. А то сейчас все менеджеры какие-то, экономисты… и не разберешь, чем занимаются, а тоже пять лет учатся чему-то, переживают… Да только глупые их профессии, ненужные никому. Ну, как, на остров необитаемый попадут, чем заниматься будут? Как обществу помогут? Никак. А вот врачи и на необитаемом острове нужны.
      – Экономисты тоже требуются, – ответил Виктор.
      – Ну да, ну да, – покивала головой баба Настя, – общества там разные акционерные открывают, бизнес делают. Внук у меня тоже, вон, в бизнес пошел, – пожилая женщина неожиданно всхлипнула. – Только не бизнес это, а криминал. По телевизору каждый день то одно заказное убийство, то другое. Страшно жить-то.
      Виктор промолчал. В последнее время и в его жизни стало слишком много «криминала». В палату вошел Макс. Он умудрился раздобыть две пластиковые тарелки и красиво разложил на них мытые абрикосы, бананы и вишню.
      – Батюшки, а вишня-то откуда?! Неужто тоже из Африки везут? Угощайтесь, мальчики.
      – Спасибо, мы не голодные. А вам витамины нужны. – Куликов поставил тарелки на подоконник и сел рядом с Виктором.
      – Витамины больным нужны, а я, разве, больная? Так, попереживала немного, а теперь уж и домой можно. – Старушка осеклась, вспомнив, что дома теперь у нее нет. – Я-то хотела завтра или послезавтра уехать. Пока попрощалась бы… с соседями, со стенами, с тополем, который об дорожку рос… Теперь и тополь сгорел. Изуверы!
      Виктор посмотрел на Максима, но тот уже и сам понял – наступил подходящий момент для расспросов.
      – Одни поджигают, другие страдают, – нарочито обиженным тоном поддакнул Куликов.
      Рука пожилой женщины замерла над тарелкой с фруктами и поспешно спряталась в складках одеяла.
      – Вы ведь видели, кто это сделал? – спросил Макс. – Я только тень успел заметить, а вы наверняка лицо разглядели.
      – Никого я не видела, – голос бабы Насти из мягкого, расстроенного стал жестким, категоричным, почти стальным. – Дурно от дыма стало. Надышалась, вот и примерещилось невесть что. Сила нечистая.
      – Анастасия Николаевна, – вмешался Виктор, – скажите нам. Дом подожгли? Вы – единственная свидетельница! Ведь люди могли пострадать!
      – Сила нечистая, – упрямо повторила старушка и смущенно улыбнулась Максиму. – Я ведь так и не успела тебя поблагодарить, – голос бабы Насти вновь обрел мягкость, задрожал, и, казалось, был готов вот-вот надломиться. – Если б не ты, была бы я как тот тополь… Ты мне прямо как внучек, а теперь я и вовсе тебе жизнью обязана!
      – Ну что вы, баба Настя!
      По тому, как покраснел Максим, Виктор понял – похвала женщины его другу приятна. Однако от темы они ушли и, судя по строгому взгляду, который Анастасия Николаевна бросила на Плеханова, возвращаться к ней смысла не было.
      – Ну, идите, мальчики, не хочу вас задерживать, – старушка опустилась на подушки.
      – Ничего, нам только приятно, – хором заверили бабу Настю молодые люди, однако тут же поднялись с кровати.
      – А когда вас выписывают? – спросил Куликов. – Врачи ничего не говорили?
      – Думаю, до понедельника меня здесь точно продержат. Жить пока негде. Вот в понедельник и перееду в тот дом, про который ты мне рассказывал.
      – С ремонтом мы вам поможем, – заверил Макс. – Рамы не такие дорогие.
      Старушка расчувствовалась.
      – Ну почему говорят, молодежь нынче плохая пошла?! Замечательная молодежь! Золотая! Чтоб я без вас делала!
      Виктору стало неловко. От сердитой и упрямой Анастасии Николаевны не осталось ничего, кроме седых, почти белых волос. Сейчас на кровати полулежала всхлипывающая и одновременно улыбающаяся женщина с добрыми глазами. И эта женщина вот-вот готова была заплакать.
      – Поправляйтесь! – попрощался Виктор.
      – Я в понедельник за вами заеду, – пообещал Максим.
      Баба Настя молча кивнула и, не в силах сдержать слезы, отвернулась к окну.

* * *

      – Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Макс, когда молодые люди вышли из больницы.
      – Думаю, она действительно кого-то видела, – твердо сказал Виктор. – Видел, как она изменилась, когда ты с ней о поджоге заговорил?
      – Ага. Только, вот, она так ничего и не сказала, – Куликов достал из кармана сигареты и зажигалку. – Боится.
      – Может, и правильно делает. Главное, при пожаре никто не пострадал. Ты сейчас куда?
      – К дяде. – Макс затянулся и деловито посмотрел на часы. – Нужно обсудить кое-какой вопросец.
      – Ты смотри. – Помнишь, у домика того две таблички с разными адресами были? Следи, а то получится, как с Щукиным.
      – С кем?
      – Неважно. Потом расскажу. Документы внимательно проверяй. И выясни, почему там два адреса.
      – Дядя как раз этим занимается, – просиял Макс. – А ты куда поедешь? Домой? Подвезти?
      – Нет, спасибо, я прогуляюсь до центра. Все равно занятий нет. Проветриться хочу.
      – Ладно. Созвонимся.
      Максим бодро направился к стоянке, где оставил отцовскую «Ладу», а Виктор неспеша пошел к площади Минина. После ночных волнений ему хотелось немного развеяться и подумать о том, мог ли заведующий отделением оказаться убийцей.
      На главной площади города собралось необычно много народа. У памятника Козьме Минину и князю Пожарскому выстроился пикет из молодых людей, скорее всего, студентов, одетых в яркие зеленые футболки и такого же цвета бейсболки. Перед публикой выставили три большие корзины и пластиковый макет земного шара, где роль материков исполняли наклеенные фантики, этикетки, обертки. Двое «зеленых» держали плакаты: «Сделаем планету чище!» «Природа задыхается под слоем мусора!». На импровизированной трибуне из двух поставленных рядом школьных парт, стоял высокий темноволосый парень. Он размахивал рукой и напористо говорил в мегафон:
      – Уважаемые граждане! Давайте соблюдать чистоту! Чистота – залог здоровья города и всей планеты! Сегодня наша акция призвана донести до сознания каждого человека одну простую истину: если мы не поможем природе, она погибнет! Раздельный сбор мусора – залог сохранения окружающей среды! Как вы знаете, разные материалы имеют свои сроки разложения. Бумажки, которые вы выбрасываете, разлагаются несколько месяцев! Некоторые виды пластика – годы, а стекло не разлагается никогда! Перерабатывая отходы, человечество сможет добиться если не полного очищения планеты от мусора, то значительного улучшения состояния окружающей среды. Природа скажет вам «спасибо»!
      Виктор подошел к корзинам и увидел прикрепленные к ним таблички «стекло», «пластик», «бумага». Бойкая девчушка из толпы зрителей тут же опустила в третью корзину обертку от мороженого.
      – Правильно, девочка! – крикнул в мегафон студент. – Последуем ее примеру! Бумагу – отдельно! Пластик – отдельно! Обратите внимание на стенд! Моя помощница Маша расскажет вам о сроках разложения различных материалов!
      Плеханов посмотрел направо, в стороне от «трибуны» располагалась большая доска для объявлений, обклеенная графиками и табличками, распечатанными на светло-зеленой бумаге. У стенда с указкой стояла симпатичная длинноволосая девушка. Виктор подошел ближе, чтобы услышать, о чем она будет рассказывать. К нему тотчас подбежал один из парней в зеленой футболке, протягивая листовку. На бумаге крупными буквами были написаны адреса предприятий, принимающих макулатуру, стекло и пластмассу для переработки.
      Ловко орудуя указкой, Маша рассказывала собравшимся о необходимости раздельного сбора мусора, его утилизации и переработки, а парень на «трибуне» зазывал прохожих в мегафон. Плеханов подумал, что Антон наверняка сейчас стоял бы на парте с рупором в руках, или раздавал листовки. Он поймал за рукав одного из экологов и спросил.
      – Простите, вы не знаете Антона?
      – Нет. Я здесь недавно, не успел со всеми познакомиться. Спросите у Маши, она вам подскажет.
      «Зеленый» махнул рукой девушке с указкой и та, отдав свое орудие труда стоящему рядом активисту, подбежала к Плеханову. На вид ей было не больше двадцати. Узкий подбородок, маленький вздернутый нос и ярко-серые глаза показались Виктору необычными. Он не смог бы ответить, красива девушка или нет, она ему понравилась.
      – Виктор, – представился он.
      – Маша.
      – Простите, вы не знаете Антона?
      – Знаю. – Девушка с подозрением прищурилась. – Вы чего-то от него хотите?
      – Он лежит в больнице.
      Маша взяла Виктора за руку и вывела из толпы к старому тополю.
      – Он в больнице? Что они с ним сделали?
      – По-моему, он совершенно здоров. По крайней мере, руки-ноги целы, ничего не сломано, а ведет он себя, словно выступает на демонстрации.
      – На него это похоже, – прыснула Маша. – Давай на «ты».
      Виктор с радостью согласился.
      – Он не в обычной больнице. Ляхова, дом 1 тебе ни о чем не говорит?
      – Боже! Они заперли его в психушке?! Он тебе что-нибудь передал?
      – Нет. Я просто хотел… – Виктор смутился. Не говорить же девушке о том, что он проходил мимо и вспомнил о пленнике, только увидев выступление экологов. – Антон не может покинуть клинику, его держат там насильно.
      – Но это незаконно!
      – Вот именно. Так как его отец не слишком обеспокоен судьбой сына, я подумал, может быть, кто-то из друзей сможет ему помочь?
      Маша опустила голову.
      – В последнее время наши выступления все чаще раздражают местные власти. Мы добиваемся, чтобы нас услышали, но результат сам видишь какой. Антона уже дважды забирали, а теперь в клинику поместили. Мы уже знаем их сотрудников. Один – здоровый дядька с родинкой на щеке, его ни с кем не перепутаешь. Второй щупленький, остроносый, ходит, будто таракан, ножками перебирает. Вот они двое постоянно к нам цепляются. Наверное, должность у них такая: вышибалы, а работают в Администрации города.
      – Антон говорил, он витрину разбил.
      – Нечаянно. А эти сволочи его сразу в машину засунули и милицию вызвали. Менты нас разогнали, а про товарища нашего с тех пор ни слуху, ни духу.
      – Хочешь его навестить? – неожиданно для себя предложил Плеханов. – Я дежурю там по ночам, думаю, мне разрешат провести тебя к нему.
      – Конечно, хочу! Может, ему фруктов купить? Или колбасы?
      – Купи. Он больничную еду не любит, просит ему в киоске сосиски покупать, и пиво. Деньги я ему одолжил, но надолго меня не хватит. Зарплата у меня маленькая.
      – Конечно! Мы выделим ему из общего фонда. Пусть питается. И в милицию заявим! Только сначала нужно поговорить с Антоном. Может, удастся скандал сделать.
      – Скандалов в клинике и без Антона предостаточно. Позавчера у нас пациента зарезали.
      – Как?!
      – Вилкой. Я как раз дежурным был, но уснул.
      Виктор и сам не понял, почему сказал незнакомой девушке о самом страшном, что до сих пор случалось в его жизни. Машины простота и искреннее переживание за товарища тронули в его сердце особую струнку, и язык сам собой разболтал то, чем Плеханов вовсе не собирался делиться. Маша понимающе кивнула.
      – Ты теперь себя коришь, за невнимательность? Не нужно. В жизни всякое случается. Значит, такова его судьба, умереть насильственной смертью.
      – Ты веришь в судьбу?
      – Верю. Если у тебя на роду написано утонуть в болоте, то ты никогда не погибнешь при автомобильной аварии. И пожары тебе не страшны.
      – Ага, – улыбнулся Виктор, – только надо точно знать, что тебе нельзя именно на болото.
      – Ты мои мысли читаешь!
      – Ну, так как? Где мы встретимся?
      – Давай, прямо здесь. Я рядом живу.
      – И от клиники недалеко. Можно пешком прогуляться! – обрадовался Плеханов.
      – Хорошо. В половине третьего подойдет?
      – Подойдет.
      Маша махнула на прощание рукой и побежала к «зеленым», а Виктор отправился на остановку. Прогулка явно принесла пользу, даже если им с Машей не удастся вытащить Антона из «Кащенки».
 
       17 мая 2007, четверг
      Ночью Виктор, наконец-то выспался; кошмары не беспокоили его, сновидения впервые за неделю были приятными. А «виновата» в этом была худенькая девушка с ярко-серыми лучистыми глазами. Проснувшись, Виктор пару минут лежал, словно довольный кот, жмурясь от яркого солнечного света, проникающего через легкие занавески на окнах, потом рывком поднялся и сделал зарядку. Настроение было приподнятым.
      Впереди две пары у Трошина и нудная, но нужная «Наркология». На них стоило пойти хотя бы потому, что от института до центра города, где в три часа у него назначена встреча с Машей, ближе, чем от дома.
      Сидя в автобусе, Виктор видел свое отражение в оконном стекле. Отражение было одето в чистую светло-голубую рубашку, тщательно причесано и выбрито, на лице отпечаталось мечтательное выражение, оставшееся после романтического сна, предвкушающее пусть недолгую, но приятную встречу.
      Плеханов подмигнул отражению и неожиданно подумал: если бы не Антон, он бы никогда не подошел к выступающим на площади экологам, не познакомился бы с Машей, не заговорил с ней, не увидел ее чудесных глаз и не испытывал бы сейчас таких чувств.
      Вспомнив о новом обитателе «Кащенки» Виктор помрачнел. Если Антона не отпустят в ближайшие дни, нужно будет что-то предпринять. Не может человек незаконно находиться на территории больницы, являясь, по сути, пленником. Придется обратиться в милицию, или лучше сообщить все отцу потерпевшего, пусть взрослые решают что делать.
      Плеханов вышел из автобуса и направился к институту.
      Перед входом как всегда стояли курильщики. Прошмыгнув мимо них, Виктор вошел в просторный холл. Рядом с расписанием толпился народ. Мельком глянув номер аудитории, в которой будет проходить первая лекция, Плеханов направился к кафедре. Ему нужно было выяснить, почему его имя не было записано в ведомости, и исправить досадную ошибку.
      На кафедре было необычно тихо. За компьютерным столом листала глянцевый журнал молоденькая девушка-секретарь в ярко-розовой вязаной кофточке, а в дальнем углу за столом, спиной к входу, сгорбившись, сидел Юрский. Виктор кашлянул, привлекая внимание светловолосой секретарши, и девушка, которой на вид можно было дать лет восемнадцать, не больше, с неохотой оторвавшись от «Cosmopolitan», вопросительно посмотрела на посетителя.
      – Моей фамилии нет в ведомости, – произнес Виктор, краем глаза косясь на Владимира Александровича.
      Девушка театрально вздохнула, закатив глазки, и отложила журнал.
      – Фамилия?
      – Плеханов. Пятый курс. Группа 12–03.
      Пальчики с ярко-розовыми, в цвет кофточки, ноготками легонько пробежались по клавиатуре, щелкнула мышка.
      – Зачетку покажите, или студенческий, – попросила секретарь.
      Виктор протянул девушке документы, и та деловито сверила фотографию с оригиналом.
      – Не похож? – улыбнулся Плеханов. Ему хотелось, чтобы девушка тоже улыбнулась. Напыщенное выражение совсем не шло ее юному свежему личику с пухлыми, накрашенными блестящей помадой, губками.
      – Похож.
      Шутка удалась. Секретарь смягчилась и улыбнулась.
      – Я новенькая, – представилась она. – Юля.
      – Очень приятно.
      – Это, наверное, я виновата. В старом компьютере что-то сломалось, пришлось все ведомости заново печатать. Нечаянно твою фамилию пропустила.
      – Ничего страшного. Зато со мной познакомилась.
      – А ты большая знаменитость?
      Плеханов снова покосился в сторону Юрского и чуть громче, чем говорил до сих пор, произнес:
      – Ага. Как Черный плащ. Борец за чистоту рядов и справедливость.
      – А я думала – ужас, летящий на крыльях ночи, – прыснула Юля.
      Девушка кокетливо поправила воротничок кофточки и, быстро перебирая пальцами, набрала на клавиатуре нужные сведения из зачетки Виктора.
      – Теперь все в порядке, – просияла она.
      – Спасибо.
      Виктор немного потоптался на месте. Пользуясь тем, что на кафедре нет посторонних, он хотел поговорить с Юрским насчет денег, которые тот требовал за сдачу экзамена. Но подобная беседа должна проходить без свидетелей. Молоденькая симпатичная секретарь кафедры не годилась на роль невольной слушательницы.
      Юля расценила нежелание симпатичного пятикурсника покидать кафедру как желание продолжить знакомство, и протянула ему листочек, где мелким бисерным почерком написала свой сотовый.
      – Позвони, если что-нибудь пойдет не так.
      Плеханов смутился, но бумажку взял – не хотел ставить девушку в неловкое положение.
      В этот момент на столе завибрировал сотовый телефон и Юля, бросив на Виктора виноватый взгляд, оглянулась на Юрского.
      – Владимир Александрович, я на минуточку!
      Юрский, не оборачиваясь, кивнул, и девушка, схватив мобильник, выскочила за дверь.
      Удобным моментом не воспользоваться было нельзя. Плеханов кашлянул, но преподаватель все так же сидел за столом, спиной к Плеханову, и не шевелился.
      – Владимир Александрович, – Виктор невольно покраснел – говорить с Юрским отчего-то было неловко, словно это он, а не преподаватель требовал у студентов деньги. – Я Плеханов, с пятого курса.
      – Да-да, молодой человек, – мужчина так и не повернулся к Виктору. – Я слышал, вопрос с отсутствием вашей фамилии в ведомости решен. Все в порядке.
      – Нет, не в порядке.
      Виктор подошел к Юрскому и сел на стул, стоящий у торца его стола. Владимир Александрович посмотрел на студента.
      – Я по поводу денег, – выдохнул Плеханов и замолчал. Он понятия не имел с чего начать, и с чего вообще начинаются подобные разговоры.
      Преподаватель вздрогнул, вжал голову в плечи и отвернулся, но Виктор успел заметить, как плохо тот выглядит, словно на него давит груз неразрешимых проблем, словно вся радость из его жизни исчезла, словно умерли сразу все родственники. Даже очки в черепаховой оправе, казалось, скорбели на большом ноздреватом носе доктора наук.
      – Мне очень стыдно, – полушепотом произнес Юрский, не поворачиваясь к студенту. Виктор не ожидал, что Владимир Александрович скажет эти слова, да еще таким расстроенным тоном. – Очень. Но мне нужны эти деньги. Мне нужно много денег! Вот так-с.
      Виктор помолчал, не зная, что сказать. Вопрос «зачем?» казался неуместным, пусть даже именно его нужно было задать в первую очередь.
      – У меня умирает сын, – прошептал Юрский. – Он очень болен. Нужна большая сумма.
      Плеханов опустил глаза. Доктор наук не станет лгать, причина, по которой тот требовал деньги за экзамен, действительно веская.
      – Чем он болен? – вырвалось у Виктора.
      – Рак крови. Нужна какая-то сложная операция, которую у нас в стране не делают, и много денег. У меня нет столько. – Юрский как-то странно сжался, уменьшился в размерах, голова его почти утонула в плечах. – Я не хочу потерять единственного сына, – голос его сорвался. – А он уже почти не ходит.
      Виктор осторожно дотронулся до локтя Владимира Александровича.
      – А вы не хотите выступить по телевидению? Уверен, народ вам поможет собрать нужную сумму.
      – Не. Не поможет. Не помог. Я уже обращался. В первые три дня пришло около десяти тысяч, а потом люди забыли. А зачем мне эти десять тысяч, когда нужны сотни?!
      – Но ведь есть интернет, есть радио! Обратитесь к ректору университета! – Виктор не хотел верить в безвыходность ситуации, в которой оказался Владимир Александрович.
      – Виктор, – Юрский обернулся на Плеханова, и тот заметил слезы в глазах преподавателя, – вы думаете, я ничего не предпринял, прежде чем обратился к студентам?
      – Но зачем же таким образом?! Можно было просто попросить!
      – Вы думаете, каждый принес бы по тысяче рублей?
      Плеханов помолчал. Сам бы он дал не более трехсот рублей, рассчитывая на количество студентов института и собственные возможности. Наверное, так же, как он, поступили бы несколько десятков человек, а остальные повздыхали бы, но денег не принесли. Люди равнодушны к чужой беде. Пассивно равнодушны.
      Воцарилось тягостное молчание, во время которого на кафедру вернулась Юля. Девушка подмигнула Виктору и села на свое рабочее место. Плеханов понял – разговор волей или неволей придется закончить, и поднялся.
      – Мы знали, – сказал он, – что у вас случилось несчастье. Иначе вы бы не стали…
      Юрский не ответил.
      Проходя мимо стола секретаря, Виктор попытался улыбнуться симпатичной девушке в ярко-розовой кофте, но улыбка почему-то не получилась.

* * *

      Занятия пролетели быстро. У Виктора разболелась голова и на немой вопрос Макса, которому он так и не успел рассказать о знакомстве с Машей, ответил, что прогуляется до центра. Куликов не стал расспрашивать друга, просто кивнул и поехал домой.
      До встречи оставалось полтора часа, и Плеханов отправился на площадь Минина.
      – Виктор! – раздался за его спиной знакомый голосок девушки в ярко-розовой кофточке. – Вы где-то недалеко живете?
      – Далеко, – молодой человек невольно улыбнулся, глядя, как раскраснелось миловидное личико Юли. – Просто… у меня здесь свидание.
      Девушка не сумела скрыть своих чувств, и Виктору стало неловко оттого, что она так расстроилась.
      – Ну, тогда я не буду тебя провожать, – сказала секретарь, и гордо прошествовала мимо.
      – Юля! – Крикнул ей вдогонку Виктор. – Если ты хочешь, я познакомлю тебя со своим другом.
      – А он такой же симпатичный, как ты? – Девушка обернулась и лукаво подмигнула Плеханову.
      – Лучше. Я ему передам твой телефон, он обязательно позвонит.
      – Договорились.
      – А ты далеко живешь?
      – Совсем рядом, только через дорогу перейти. Хочешь меня проводить?
      – Несмотря на свидание?
      – Несмотря. Если твоя девушка не рассердится.
      Виктор засмеялся и взял Юлю под руку.
      Он не знал, почему сказал этой красивой хохотушке, что идет на свидание, ведь предстоящая встреча с Машей таковым не являлась. Просто не могла являться, беря во внимание ситуацию с Антоном. Вероятно, Виктору очень сильно хотелось верить, что Маша не исчезнет из его жизни после того, как он проведет ее в «Кащенку».
      Юля без умолку болтала, рассказывая, как она устраивалась на работу, как ей повезло найти место на кафедре в медицинском институте, и настроение у Виктора вновь стало радужным.
      – Только не забудь про свое обещание, – девушка топнула ножкой в розовой туфельке.
      – Есть, мой генерал! – Виктор приложил руку к нагрудному карману, где лежала записка с номером телефона Юли, и галантно поцеловал девушке руку. – Макс обязательно позвонит.
      – Если будешь таким обходительным, – хихикнула секретарь, – твоя девушка не устоит, и сама предложит тебе жениться на ней.
      Виктор улыбнулся и, шутя, трижды сплюнул через левое плечо.
      Юля скрылась в темноте подъезда, а Плеханов направился к главной площади города. У него как раз оставалось время неспеша дойти до назначенного места.

* * *

      Глядя на Машу, Виктор понимал – она все больше и больше ему нравится. Во-первых, на встречу девушка явилась вовремя, а пунктуальность, как известно, женщинам не свойственна. Во-вторых, Маша принесла большой пакет, в который предусмотрительно положила не только продукты, но и чистую одежду для Антона. И, наконец, в-третьих, сегодня девушка выглядела необыкновенно красиво. В век новых технологий молодежь предпочитала стиль уни-секс, и Виктор уже успел забыть, когда в последний раз видел девушек в юбках. На Маше был легкий нежно-голубой сарафан, волнующе облегающий стройную фигуру, волосы забраны в высокий хвост, а на шее красовался небольшой кулон в виде кленового листа.
      Девушка нерешительно улыбнулась, когда Виктор взял у нее пакет.
      – Ну что ты!
      – Не спорь, – Плеханов подмигнул и галантно поклонился, – рыцарь должен защищать даму, охранять ее и оберегать от переноски тяжестей.
      Маша засмеялась, и Виктор был безумно рад видеть эту девушку. Ему казалось, будто сердце его надули, как воздушный шарик, оно стало занимать всю грудную клетку, а в голове появилась легкость, словно он стал счастливым человеком на свете.
      Они неспеша шли по широкому проспекту, а потом свернули на боковую улицу. Май в этом году был жарким, температура поднялась до двадцати семи, и народ радовался яркому солнцу, подставляя его лучам белые плечи и незагорелые руки.
      – Чем у вас митинг закончился? – поинтересовался Виктор.
      – Как обычно. Постояли, поговорили, раздали листовки, а потом по домам разошлись.
      – Телевидение не приезжало?
      – Была одна местная телекомпания, но мы к тому времени уже сняли плакаты и убрали стенд. Может, стоило бы ради телевизионщиков вновь все установить, но мы так устали, к тому же народ разошелся. А какой митинг, если из публики только репортеры?
      – А где ты учишься? – спросил Плеханов. До сих пор ему не представился случай узнать у девушки что-либо помимо имени.
      – В педагогическом. На детского психолога. Этим летом, если удачно сдам экзамены, закончу третий курс.
      – А ты не уверена? – искренне удивился Виктор. – Насколько я смог заметить, ты исполнительна, добросовестна, умна и, – он хотел сказать «красива», но сейчас это было не к месту, – я уверен, ты с легкостью сдашь любой экзамен.
      Маша посмотрела на спутника и озорно улыбнулась, Плеханов ответил на улыбку, а про себя заметил – с этой девушкой он улыбается так часто, что через сутки общения побьет собственный рекорд по улыбкам за два прошедших года. Виктор помолчал. Говорить с Машей было очень приятно, но темы для разговора были грустные.
      – Ты кому-нибудь рассказала про Антона?
      – Да. У нас даже небольшое собрание было.
      – И каковы итоги?
      – В клинике Антона держат незаконно. Максимум, что ему могли бы сделать – посадить на 15 суток за хулиганство и заставить заплатить за разбитую витрину. Вместо этого Антон оказался в психушке. А значит, его побег не нарушит никаких законов.
      – Побег? Может, вам в суд подать?
      – На Администрацию? – фыркнула Маша. – Себе дороже. Да и чего мы добьемся?
      – Ну, внимание привлечете.
      – Боюсь, у этих господ большое влияние. Если они среди бела дня насильно посадили парня в машину, и никто им ничего не сказал, что будет, если мы начнем открыто на них давить?
      – А из-за чего все началось?
      – Не знаю. Экологи всегда против властей выступают. На нашей стороне – защита окружающей среды, на их – деньги.
      – А ты как к ним попала?
      Девушка задумалась, подбирая слова, а потом пояснила:
      – Изначально это была политическая партия, но после выборов от нее откололся большой кусок: люди, которые не захотели менять убеждения на кожаные кресла шикарных кабинетов. Те двое, которые нас преследуют, тоже раньше с нами были. Только в то время я пока к экологам не присоединилась. Мой брат их хорошо знает. Скользкие типы. С такими лучше не связываться.
      – Твой брат состоял в партии?
      – До сих пор состоит. По крайней мере, членский билет у него есть. Ты его видел на митинге, он в мегафон говорил.
      Виктор кивнул.
      – Вот он-то меня к «зеленым» и привел. Мне понравилось, я осталась. Люди приятные, много общения, да к тому же полезным делом занимаемся. В прошлом году, например, на Терешковском съезде липы сажали; благодаря нам чиновники закон приняли, чтобы все заводы фильтры на трубы ставили. – Маша смутилась. – Извини, я слишком много болтаю. А ты чем занимаешься?
      – Я в медицинском институте учусь. На пятом курсе. Ночами в «Кащенке» подрабатываю, заодно стаж идет.
      – Тебе год остался? Ведь на врачей шесть лет учатся?
      – Правильно. Когда вырасту, стану психиатром.
      Они засмеялись.
      – Ты, наверное, уже многое знаешь, – Маша с интересом смотрела на спутника.
      – Кое-что знаю. Практики не хватает. Читаешь учебники – вроде все понятно, а как с пациентом пообщаешься, так понимаешь – никогда диагноз ему не поставишь. Сложно. А когда в первый раз больного увидел, подумал, это врач. Нас в клинику на практику привели, так я с ним поздоровался и о чем-то спрашивать начал. Он в белом халате был. Это я к тому, что никогда не поймешь, здоров человек, или болен.
      Маша вздохнула.
      – Если Антон там задержится, глядишь, за настоящего пациента сойдет. Кто потом разбираться будет?
      – Разбираться всегда будут. А ты действительно хочешь уговорить Антона сбежать?
      – Думаю, он и сам не против. Только нам помощь нужна. – Девушка с надеждой посмотрела в глаза Виктора.
      Таких красивых глаз Плеханов не видел никогда. Это были не просто глаза, это были говорящие глаза. Глаза умоляющие помочь.
      – Я помогу. – Твердо сказал он. – Обязательно.
      – Спасибо. – Маша дотронулась до плеча молодого человека и по его спине пробежали мурашки.