Она синела быстро, синева сразу доползла до плеча, стала захватывать грудь, живот, ноги. Прорехов схватился за горло и разродился страшной по своей силе струей, которая, как из жерла фонтана, рванула далеко вперед и плюхнулась на первые ряды и дальше, дальше, хлынула, покатилась. Своей плотной массой она затронула весь местный истеблишмент, всех приближенных, весь цвет, всех друзей, родных и близких, которые занимал первые ряды. У него началась истощающая его прямо на глазах рвота.
      После этого Прорехов упал и больше не вставал.
      К нему бросился Завязьев. Он знал, в чем дело.
      В этот момент на сцену, весь запыханный, явился я. Указ, который я намеревался зачитать от имени президента, совершенно не ложился на обстановку.
      Люди Завязьева вынесли Прорехова из зала на воздух.
      Вызвали "скорую". Может быть, в этом и был какой-то смысл.
      Президента искали три дня - безрезультатно.
      Затем был объявлен федеральный розыск - все по нулям.
      Потом догадались, что надо прощупать все на озере, в землянке. Но и там жаждущих встречи с президентом Макаровым ждал один Бек.
      Вся предыдущая история России являла собой историю упускания шансов. Сейчас у нее в руках находился последний, самый крупный шанс, упустить который означало бы поставить точку.
      Я вернулся в Москву через день. Артамонов с Деборой, Натан, Пересвет, Нинкин-Пунктус, Решетов с Ириной, Матвеев, Фельдман, Татьяна, Настя, Дастин и еще несколько человек из инициативной группы ждали меня на вокзале в ресторане "One way chicken". Предполагалось, что я прибуду вместе с Прореховым. Накануне я не стал докладывать им о случившемся по телефону. А сейчас рассказал все вживую.
      Они выслушали меня без единой эмоции, потому что вопрос с пропавшим президентом затмевал все, что происходило с другими людьми страны.
      - Я выхожу из игры, - сделал я выстраданное заявление, - такие дела не по мне. Я с большим уважением, но не в состоянии... Существовать в таком напряженном поле... не приспособлен. Чужая стихия. Танталову жизнь могут выносить титаны, а я никакой не грек. Меня занесло на вашу поляну, отнюдь не земляничную, случайно, как варана на раскаленную взлетную полосу. И, чтобы не спалить пятки, я должен с нее свалить. Умываю руки. Писать книги о таких суровостях я еще как-то в состоянии, но находиться внутри..? Для этого нужны другие манишки и другие мошонки.
      Ответных слов не нашлось. Да они и не требовались.
      Я понимал, что у моих друзей не было другого выбора, кроме как отпустить меня.
      На прощание я спросил Артамонова насчет бумаг для завершения трилогии, если таковые имеются.
      - А зачем они тебе? - сказал он просто. - Ты сам все видел. - И кликнул официанта. - Все замкнуто на себя, - произнес он, обращаясь больше к Татьяне. - Когда-то мы встретились с ней в вестибюле института и думали, что это не сыграет никакой роли.
      - Но все сложилось совсем по-другому, - улыбнулась она.
      МОСКВА 2004 год