Невооруженных поставили держать щиты, так что бедственное положение с оружием, в общем, не сразу бросалось в глаза. Тем более что, против худших ожиданий Ростика, противогазов действительно хватило. Пусть не армейских, со светло-серыми резиновыми головами, а гражданских, на растягивающихся лямках, но хватило.
      Те из ребят, кому за щитами места не нашлось, принялись безудержно палить, едва они вышли на открытое пространство. Напрасно кто-то пытался утихомирить стрелков, срывая голос, никто никаких команд не слушал. Ким, оказавшись во взводе Ростика, со своими прежними ребятами, злобно щурил и без того узкие глаза. Ему все не нравилось. .
      Ростику и самому это не нравилось - неподготовленная война, чрезмерные жертвы, неоправданно большой расход боеприпасов, но поделать ничего было нельзя. Приказ капитана, которому вообще приказывали люди, не высовывающие носа за пределы райкомовского здания, и не мог принести другого результата.
      - Не забывайте, - проорал Ростик из середины вновь выстроенной из его людей "черепахи", - у нас приказ особый. Идти небыстро, согласованно.
      Снова в отдельном строю они двинулись к водонапорной башне. Проползли площадь, не обращая внимания на бой, кипевший с фланга, свернули на узенькую дорожку, ведущую к двери водокачки...
      И тут началось. Из дверей с надписью "Насосная" вылетели три стрелы, потом появились зеленые богомолы, за ними целая толпа яркоглазых, у которых в лапах были какие-то дубины, колья, металлические заостренные прутья.
      Автомат в руках Ростика запрыгал, как плюющая дымом лягушка, первая волна насекомых полегла почти вся. Но выбежавших из-за щитов и бросившихся вперед людей почти тут же встретили арбалетные стрелы. Двоих из своих подчиненных Ростик мгновение спустя даже не узнал, их тела стали напоминать отвратительный репейник, истекающий кровью. Третьему повезло больше, он получил всего одну стрелу чуть выше колена, свалился в траву и попробовал отползти вбок, к стене, где мог и уцелеть.
      - Назад, за щиты! - прокричал Ростик, и вовремя. Следующий залп из арбалетов звонко защелкал по металлу,
      никому не причинив вреда.
      - Идем к двери в ногу! - скомандовал Ростик и опустил на лицо маску противогаза. Теперь, как он надеялся, ему больше не придется подавать команды. Пробившись в насосную, они начнут стрелковый бой и будут продвигаться вперед и наверх по узкой череде комнат и машинных залов до самого верха. Так, по крайней мере, ему сказал Поликарп.
      Так и получилось. Они вошли в насосную, пальба тут звучала оглушительно. И труднее было ориентироваться в переплетении труб, когда почти за каждой мог оказаться богомол с поднятыми для удара лапами-мечами или черный стрелок со взведенным арбалетом. Но, войдя во второй машинный зал, Ростик замер от изумления.
      В центре более низкого дальнего зала стояла почти законченная баллиста. Она напомнила ему о городе зеленокожих трехногов, в котором из слуховых окошек торчали похожие рамы и направляющие рейки.
      Едва они очистили этот зал, потеряв еще двоих, пропустивших атаку из-под металлических рифленых листов, прикрывавших какие-то каналы, Ким помычал в свой противогаз, подзывая Ростика. Наклонив голову очень близко, так что было слышно даже сквозь резину, он прокричал:
      - Они и это умеют! А я думал, что только в городе... Больше слушать Ростик не решился, им еще предстоял
      долгий путь на верхушку башни, защищаемой неизвестным количеством насекомых.
      - То ли еще будет! - ответил он и, приподняв противогаз, закричал на все помещение: - Вперед! Быстрее победим - скорее отдохнем! Противогазы не снимать!
      Потом он снова напялил отвратительно вонючий, ограничивающий ориентирование намордник и пошел к дальней двери и лестнице, ведущей вокруг башни на верхние площадки. Что бы он ни думал о противогазе, ему казалось, стоит только от него освободиться, противник снова опробует свою химатаку...
      Здесь находилось человек десять с автоматами, Ростик приказал всем перевести скобы на стрельбу одиночными. Едва они двинулись по лестнице, едва прихлопнули пару появившихся черных арбалетчиков, сверху вдруг ударила волна дыма и вони. Оказавшись в ней, Ростик вздрогнул от страха, не очень-то ему верилось, что неподогнанные и непроверенные противогазы выдержат испытание. Но в основном все кончилось хорошо. Лишь один из его ребят, высокий и хмурый парень, которого Ростик раньше в городе не видел, разговаривающий с отчетливым украинским акцентом, вдруг бросил оружие, схватился за горло и повалился на колени. Но бился он недолго. По его телу прошла судорога, вторая,, и, когда Ростик согнулся над ним, чтобы помочь, он был уже мертв.
      Без команд, без крика Ростик двинулся наверх.
      Самая затяжная перестрелка случилась у выхода на верхнюю площадку, по периметру опоясывающую огромный металлический бак, в который насосы и накачивали воду. Тут уже было светло и дул ветерок, разогнавший большую часть задымления. Но тут же оказалось и больше всего черных стрелков.
      Они расположились у выходного люка и стреляли почти без перерыва, хорошо понимая, что люди внизу стоят очень плотной массой и можно не целиться. Ростик пожалел, что не догадался захватить снизу щиты, они бы помогли, но предпринимать что-нибудь было поздно. Следовало, вероятно, просто рвануть, сбить противника с занятой позиции и кончить эту свалку за водокачку.
      Ростик и попытался, ребята его поддержали... Но неудачно. Первой из его окружения, несмотря на сплошной огонь из автоматов, хотя и одиночными, но все равно очень плотный, получила стрелу Рая. Она вдруг выпустила оружие, схватилась за бок, куда воткнулась отвратительная темная деревяшка с колючкой на острие, и села на ступени, раскачиваясь от боли.
      Потом, когда убили в грудь еще двоих, хотя они и отыграли метров пять, получил две стрелы в ногу Ким. Он стоял боком, наклонившись вперед, чтобы не перекрывать проем люка для стрелков сзади, а когда вдруг увидел близкую рожу черного богомола в люке, выцеливающего его, дернулся вбок, и это Кима спасло. Стрела просвистела так близко, что разорвала рукав и стукнулась в кладку старых кирпичей... Его выстрел разворотил грудь черного, но тот, как ни странно, сумел взвести свой арбалет и выстрелил еще раз. Эта стрела вошла Киму в ногу. Вторую он получил, когда пытался на руках убраться за спины людей, поливающих все перед собой огневым дождем.
      У нас скоро патроны кончатся, с отчаянием думал Ростик, когда же они ослабеют, когда отвалятся от люка? Когда перестанут возникать на фоне неба, как отвратительный кошмар?.. И именно тогда впереди вдруг стало пусто, ни один арбалет больше не торчал из-за стальных кромок люка, никто не топал мягкими лапами по помосту над головой.
      Ростик даже командовать не стал, просто рванулся вперед, надеясь, что ребята его не бросят... Они не бросили, но когда он вывалился из люка, прокатился вбок и сразу стал выискивать стволом цель, оказалось, что рванулся-то он преждевременно. По меньшей мере пять черных стрелков перезарядили свои арбалеты и придвигались к люку, чтобы возобновить дуэль. Увидев Ростика, они попытались упредить его своими стрелами, но...
      Ростик нажал три раза, и три черных силуэта отшатнулись назад, получив по пуле в грудь или живот. Но двое все-таки успели нажать свои скобы... Эти две стрелы получил не Ростик, они воткнулись в двоих ребят, которые последовали за командиром, только недостаточно быстро... или выбрав неподходящий момент.
      Потом потерь у людей уже не было. Они просто рассыпались по всей площадке и оставшихся кузнечиков перестреляли, подлавливая их в момент перезарядки арбалета или упреждая выстрел. Как оказалось, стрела летела гораздо дольше пули, и, чтобы спустить скобу, насекомым требовалось куда больше работать, чем людям - с автоматами.
      Последние пять яркоглазых кузнецов перелезли через ограждение, сваренное из металлических уголков, и бросились вниз. Ростик даже не стал смотреть, что с ними стало. Может, они сумели спастись, упав на ветви деревьев, но скорее всего, они разлетелись на куски, ударившись о твердую поверхность перенесенного с Земли заводского асфальта.
      Когда они, стянув наконец надоевшие противогазы, стали поливать насекомых огнем сверху, разом сделав трудновыполнимым вытаскивание металла с завода, к ребятам Ростика присоединился взвод Антона Бурскина. С ним пришло почти два десятка ребят, и почти все были вооружены даже не автоматами, а более эффективными в стрельбе по дальним целям карабинами.
      И тогда насекомые дрогнули. Сначала отступил десяток черных стрелков, которые прикрывали крышу заводоуправления, потом из окон дальнего крыла начали выбираться яркоглазые. А затем из поставленной дымовой завесы к своим стали удирать настоящие толпы кузнечиков, по которым Антон все бил и бил, даже когда остальные опустили дымящиеся, усталые стволы.
      Когда у Ростика кончились патроны, он сел спиной к водяному баку и закрыл глаза. Только теперь он понял, насколько вымотался от всех перебежек, стрельбы, прыжков, криков боли, химической дряни, использованной насекомыми, вони собственного и чужого пота, крови, порохового дыма...
      И тут же к ним поднялся Дондик, который собрался посмотреть на завод сверху. Выслушав доклад вытянувшегося по привычке Ростика, капитан похлопал его по плечу и тоном, не терпящим возражения, попросил следовать за собой, чтобы наметить цели. Ростик, конечно, "естьнул".
      Они даже осмотреться не успели, как к ним присоединился Достальский, который был потным и грязным не меньше Ростика, но, в отличие от него, чувствовал себя неплохо.
      - Лейтенант, - обратился к нему Ростик на "ты". - Ребятам нужны боеприпасы и вода. Здесь очень пить хочется.
      - Знаю, - кивнул лейтенант, - все от этой дымовой вони почему-то воды просят. Я приказал пяток бочек подвезти, скоро будут.
      Капитан смотрел в Ростиков бинокль, медленно переводя дыхание. Ростик снова повернулся к Достальскому:
      - И еще, лейтенант, ты не знаешь, что стало с Пестелем и Кимом?
      - С этим длинным? - Достальский вздохнул. - Слышал, что отправлен в госпиталь. Твоя же мамаша устроила полевой лазарет у ворот завода... Туда и корейца отволокли.
      - Больше ничего не известно?
      - Ну, остальное ты сам узнаешь, небось в госпитале свой человек?
      Ростик хотел было спросить про Раю, пояснив, что теперь не скоро сам сможет уйти куда-нибудь, но не рискнул. До сих пор вести были неплохими, не стоило испытывать судьбу третий раз. Третьим, как известно, не прикуривают. Даже на этой странной войне, ведущейся на неизвестном кусочке тверди ради ломаных вагонов и нескольких километров старых рельсов.
      Часть 4. Первая зима
      19
      Ростик смотрел с высоты водонапорной башни на поле, лежащее по ту сторону заводской стены. Там безраздельно господствовали насекомые. Они орудовали вообще метрах в ста с небольшим, не обращая внимания на людей. Знали. теперь чуть не на каждый выстрел требовалось получить разрешение. И патроны для этого выдавал сам Антон.
      Он стал большим человеком, лейтенантом, командиром заводского гарнизона. У него только и осталось от прошлых, летних, времен, что глаза. Большие, немного бычьи, навыкате, горящие неистребимым упорством солдата. А солдатом он стал превосходным, Ростик знал, что таким никогда не будет. Хотя еще лучше знал, что таким и не стоит быть - уж очень странным ремеслом была солдатчина.
      Итак, насекомые не просто победили их, но победили в лоб - своей репродуктивной способностью, жаждой жизни, своей тягой владеть тем, чем располагали люди, - металлом. И теперь Боловск могло спасти только чудо.
      Слишком долго они раскачивались, слишком тупые люди оказались в руководстве, слишком много времени было упущено для того, чтобы перестроиться и все-таки найти среди невидимых, подчас трудноуловимых возможностей выжить самую лучшую, которая обеспечивала бы жизнь большинству людей, и солдатам в том числе.
      Насекомые готовились к штурму, изготавливая десятка полтора новых, очень мощных баллист. Такие баллисты не просто разрушат заводскую стену, но и развалят стены цехов, похоронят под их обломками защитников и отбросят людей наконец от драгоценных залежей металла. Эти баллисты должны были стать ключом победы насекомых и причиной гибели города.
      Без металла люди не смогут изготавливать доспехи, палаши, сабли, наконечники копий, алебард, бердышей. Не смогут заставлять работать свои машины и приспособления, даже плуги и упряжь для лошадей не сумеют делать.
      Ростик втянул в себя воздух, он был уже заметно холоден, климатически стояла середина, а может, и конец ноября. Где-то в начальственных кабинетах, отапливаемых отличными дровами, надеялись на осень, рассчитывали, что насекомые впадут в спячку или хотя бы снизят активность. Дураки, это было самое простое - строить теории. Теперь-то Ростик знал, что этого не будет, потому что Рой - как он про себя называл коллективный разум, руководящий действиями насекомых, - не собирался в эту зиму давать себе передышку и хотел захватить весь металл.
      После той памятной ночи, когда необычно острое понимание ситуации впервые накатило на него, прошло всего-то три с небольшим месяца, но у него такие приступы случались еще дважды. И оба раза он внезапно начинал сознавать, что Рой решил не щадить той, другой, формы жизни. А значит, людям придется умереть, потому что они вовремя не среагировали на возможность вжиться в этот мир, противопоставили ему свои слабенькие автоматики.
      Об этой способности узнавать то, что думает кто-то другой, он, стесняясь, рассказал Антону. Тот послал наверх рапорт, потому что слишком серьезные ставки стояли на кону, следовало использовать любую возможность, даже такую непонятную и неверную, но ответа не получил. Иногда Ростик с облегчением думал об этом, иногда вздыхал и скрипел зубами - ему казалось, он не все сделал, чтобы доказать, что ничего не выдумал, что прав и что его знание можно использовать в военном планировании...
      Так и есть, один из яркоглазых очень уж активно начинал руководить другими кузнечиками. Он все меньше делал сам, все больше указывал, как и что делать другим. С такими следовало обходиться круто.
      - Марина, - позвал он ближайшую девушку, - дай-ка свой карабин.
      Девушка протянула оружие, она знала, что на таком расстоянии может попасть только командир. Ростик положил карабин на поручень, затаил дыхание. Планка была выставлена на половину необходимой дистанции. Складывалось впечатление, что гравитация тут составляла половину земной, и хотя субъективно никто этого не ощущал, прицелы, сделанные для условий старой жизни, как и часы, наводили на неприятные мысли.
      Вот командир яркоглазых влез на лафет будущей установки, взмахнул лапами, Ростик навел ему прицел в верхнюю часть груди и мягко нажал на курок.
      Выстрел раскатился под серым небом, как хлопок в ладоши, не намного громче. Но кузнечик вдруг сломался в поясе и сполз по деревяшкам вниз. Его работники бросились к нему, окружили, потом уволокли за насыпь. Там они должны были его сожрать. Это их обычный ритуал захоронения, кроме того, кузнечики всегда голодны, Рой производил их в гораздо большем количестве, чем мог прокормить, рассчитывая и на каннибализм, и на естественную убыль в боях. Ростик знал об этом благодаря новому, открывшемуся в Полдневье дару.
      На насыпь выскочили около двух десятков богомолов - улучшенные варианты по сравнению с теми, которых они видели в летних боях. Эти были почти трех метров росту и ударами своих саблеобразных рук могли противостоять клинкам людей, особенно если палаши были плохо заточены. Ростик ненавидел их холодной, свирепой яростью. И раз уж он открыл огонь, то с удовольствием воткнул еще пять выстрелов в эти зеленые, мерзко-подвижные фигуры. Их тоже быстренько унесли за насыпь.
      Он не промахнулся ни разу и знал, что не промахнется. Он стал снайпером, одним из лучших. Еще бы вот так же научиться драться на клинках...
      - Ружье почистить, патроны, наверное, скоро принесут. - Ростик вернул винтовку девушке.
      И пошел на другую сторону башни, ему хотелось хоть немного посидеть одному, расслабить глаза, натруженные часами слежения за врагом. Тут он, продолжая размышления, вытащил свой палаш из ножен. Клинок слаб, плохо прокован, не гибкий, как полагалось бы по романам, и сколько его ни полируй -- все время возникала ржавчина.
      Впрочем, сейчас главное - не клинок. Сейчас хорошо бы Антон принес новую обойму. Впрочем, ждал он недолго. Как всегда после стрельбы, командир появился, чуть запыхавшись от слишком быстрого подъема.
      Антон подмигнул Ростику вместо приветствия, вышел на обращенную к противнику часть башни, взял бинокль и осмотрел позиции насекомых. Спросил мирным, обыденным голосом:
      - Как тут у вас?
      - Готовятся - рубят баллисты, стругают новые колья. Чего им неймется? Они же у нас уже хапнули столько металла, сколько за всю жизнь не видели.
      - Хотят еще. Знаешь, думаю, как отправить тебя домой. Ты же с июня на передовой?
      - Ну, об этом я и не мечтаю. Хоть бы в баньку сходить... Да этот штурм хотелось бы отбить, а там... И потерпеть можно.
      - Думаешь, штурм все-таки будет?
      - Скоро, очень скоро. Может, через пару-тройку дней. Баллисты готовы, стрелки обучены.
      Антон с сомнением посмотрел на Ростика, но ничего переспрашивать или уточнять не стал. Были уже прецеденты, Ростик угадывал такое, чего и сами насекомые, кажется, заранее не знали.
      - А стрелял чего? Ты ведь стрелял?
      - Я.
      - Попал в кого? А... - Антон заметил скопление кузнечиков за насыпью. -- Вижу, что попал. Пируют.
      Разумеется, он знал обо всех особенностях траурной церемонии у насекомых. Сам не раз был тому причиной.
      - Один из них крепко умным сделался, мог наводчиком стать. И вот... пришлось остановить.
      Антон хитро посмотрел на Ростика, хмыкнул, снова приставил бинокль к глазам.
      - А остальную обойму выпулил по богомолам, чтобы ружье из-за одного выстрела чистить не пришлось. К тому же знаешь, что я тебя покрою, но новую обойму принесу. Так?
      - Так, - признался Ростик. Проницательность командира его не поражала, хорошему командиру так и полагалось себя вести.
      - На, держи.
      Антон вытащил из кармана обойму, сунул в руку Ростику, вернул и бинокль. Потер отменно выбритые щеки. О том, что Антон бреется каждый день, хотя его мальчишеская щетина этого вовсе не требовала, Ростик знал опять же потому, что знал множество других вещей, которые его как бы и не касались. Просто попадали на глаза, и он уже составлял о них свое представление.
      - Марина, - позвал Ростик и вручил девушке патроны. Она шмыгнула простуженным в ночных дозорах носом и деловито сунула их в подсумок. Отошла от командиров, глаза снова на противнике.
      Антон проводил ее жалостливым взглядом. Потом посмотрел на Ростика, поиграл желваками. Потом снова провел рукой по щекам.
      - Помнишь, хотели вести активную оборону?
      Улыбка сама появилась на губах Ростика. Это было дело, это он любил.
      - Вылазку предлагаешь?
      - Людей мало, Рост, но...
      - Если правильно спланировать, все растолковать ребятам и как следует откомандовать, то людей даже с избытком.
      Оба знали, что это не так. Но как-то нужно было воевать, вот и придумали они эту присказку. Иногда она помогала. Иногда...
      В их положении это было уже хорошо. Просто отлично.
      20
      Щиты пришлось обернуть брезентом. Почему-то именно ими чаще всего бились о доспехи при перебежках, и если доспехи при этом глухо звякали, то щиты - практически колокола - издавали долгий, легко различимый звон. В штабе по этому поводу долго гадали - может, в самом деле их лучше делать из дерева, а металлические пластины лишь набивать сверху? Но Ростик по опыту знал, такие щиты были бы тяжелее дюралевых, но более хрупкими. Да и изготавливать их труднее. Он сумел настоять на дюралевых щитах, вот только их приходилось иногда оборачивать.
      Потом Ростик отобрал людей, самолично обойдя ползавода. Иных ребят вытаскивал из когтей взводных командиров, угрожая доложить самому Антону. После такой угрозы многие, поругавшись, все-таки уступали, знали, за кем останется последнее слово. Раньше Ростик стеснялся прибегать к этому приему, по себе знал, убери двух-трех толковых ребят, и взвод превратится в коммуну. Но в последнее время стал безжалостным.
      Выбранным настрого запретил разговоры. Вот с этим было туго, желающих выступить было пруд пруди, и у ребят неизбежно возникало желание посудачить. Он и сам когда-то не смог бы удержаться, но в последнее время стал молчуном. Примерно как и отец. Но об этом не ему судить. Как неудачно пошутила как-то мама, забредя на завод повидаться с сыном, - об этом будет судить уже его жена. Вот еще бы только знать, что она появится, что у него будет возможность этим заняться...
      Передних часовых сняли стандартно - удар короткой битой или мечом по ногам сзади. Кем-то давным-давно было замечено, что при этом у насекомых, практически у всех, даже у трудноуязвимых богомолов, перехватывает дыхательные центры. И они не могут поднять тревогу, по крайней мере секунды три, просто катаются по земле без единого звука. В эти несколько секунд следовало поймать голову очередного такого кузнеца, заломить назад и быстро перерезать шейные жилы.
      На словах или во время учений это выглядело даже не очень сложным, шейные мускулы у насекомых были не самыми сильными. Но в темноте, когда положение противника трудноуловимо, и к тому же опытные богомолы еще могут своими метровыми резаками достать человека даже и с парализованным дыханием, -- это превращалось в задачу, достойную только очень решительных вояк. К счастью, на этот раз проблем не возникло.
      После передового охранения они уже навалились на изготовителей баллист. Эти были даже не вооружены, если не считать кое-каких инструментов -деревянных молотков, киянок, клиньев, каких-то сложных веревочных пил, которыми некоторые пильщики пытались отмахиваться как хлыстами... И уже, в общем-то, можно было не соблюдать тишину. Так что их опрокинули быстро, хотя стрельбу еще не поднимали.
      И все. Вылазка свои цели оправдала. Теперь оставалось поджечь, скомандовать отход, проследить за самыми азартными... Но Ростик пересчитал порубленных мастеровых и не поверил своим глазам, их было меньше четверти. Это значило, что самых умелых, самых толковых работников почему-то отправили поглубже. Может быть, в рабочие землянки? Значит, опять Рой что-то почувствовал...
      Ростик выбежал из котлована, где насекомые изготавливали свои баллисты, и посмотрел в сторону землянок. Они были близко, метрах в двухстах, для одного хорошего рывка всего-то полминуты. Если учесть темноту, то полторы-две. Стоило ли об этом говорить?
      Но рывок значил - углубиться на неприятельскую территорию, встретить новых богомолов, новых черных стрелков, - задача была трудновыполнимой. Ростик оглянулся. Вся команда, человек сорок, ждала его решения. Что делать -- поджечь баллисты и свалить или все-таки попытаться достать землянки?
      Благоразумие подсказывало: нужно делать то, что задумано, что излишняя решительность обернется лишними трупами, что азартничать можно без конца... Теперь же Ростик попробовал представить свое будущее - будет ли он жив, если попытается атаковать землянки. Этот способ выбрать решение был ничуть не менее глупый, чем всякий другой... Получалось, что он будет жить, что опасности - по крайней мере для него - в этом рывке нет.
      - Сержант, - приказал он шепотом ближайшему из командиров отделения, -- закладывай со своими ребятами горючку под баллисты. И поджигай. Если не сможешь нас дождаться, отступай без команды. Остальные - за мной.
      Решение было не самым скверным. Вот только требовало времени для исполнения. Потому что еще месяц назад дали бы бензин в бутылках, которые достаточно просто разбить и запалить одним щелчком зажигалки.
      Теперь для этих целей им выдавали брикеты - так называли комки черной плотной пакли, завернутые в пергаментную бумагу. Как говорили, их делали из смеси масла, войлока и какого-то сильного окислителя, вроде аммиачной селитры. Горели такие брикеты довольно жарко. Но недолго. И их легко можно было отбросить в сторону. Но самой большой проблемой иногда было их подпалить, например, в дождь. На этот раз дождя, к счастью, не было, но надеяться, что все брикеты загорятся легко и послушно, тоже не приходилось.
      Ростик построил незадействованных ребят в две колонны и двинул их к землянкам. Шли легко, пружинисто, в любое мгновение приготовившись нанести удар, а если насекомых будет очень много, то и начать стрелять.
      И вдруг люди впереди провалились. У Ростика, привыкшего угадывать в темноте то, что и глазами в ясный день сразу не увидишь, сложилось впечатление, что люди просто испарились. И лишь когда он подошел ближе, все стало понятно.
      Перед ними был еще один котлован, и в этом котловане насекомые работали над чем-то, чему сразу и определение трудно подобрать. Это могли быть и перекидные мостики, которые следовало приставить к заводской стене, и что-то вроде средневековых осадных башен, только еще не поставленных на колеса, а собираемых на боку, чтобы не выдать замысел.
      - Марина! - закричал он, потому что первые из свалившихся в ямищу ребят уже зазвенели оружием, выдали себя, и похоже, к ним направились охранники. Драка все равно неизбежна, так что сохранять тишину дальше было необязательно. - Марина, готовь брикеты.
      В голове его прокручивалось сразу несколько идей. Первая - эти башни, лестницы или что бы там ни было следовало подпалить любой ценой. Второе, насекомые научились делать при людях одно, на заднем плане подготавливая совсем другое. А третье его соображение вообще завело Ростика в тупик: неужели все его приступы ясновиденья - обман? Он же ничего не знал об этом котловане, даже не подозревал о нем. Может, тогда все его непонятные мысли -- вообще наводки Роя? Телепатические внушения, изобретенные для дезориентации людей? Может, правильно делает руководство райкома, что не доверяет его идеям?
      Пока он размышлял, битва около башен, уложенных набок, разгорелась не на шутку. Брикетов было мало, и их не удалось разложить как следовало бы. Огромный отряд богомолов, голов в полтораста, не меньше, вдруг обрушился на три десятка людей, определенно стараясь, чтобы никто из них отсюда не ушел.
      Но ребята стесняться не стали, ни мечи, ни другое холодное оружие никто и не пробовал использовать, сразу взялись за автоматы. И понеслось...
      Дерево оказалось пропитано какой-то темной, пахучей гадостью. Оно занималось частями - где горит, а где и нет. Явно насекомые рассчитывали, что их башни и лестницы встретятся с огнем. Но тут уж Ростик решил не мелочиться. Подозвал к себе незаменимую Марину, главного пиротехника на эту ночь, и приказал ей пустить в ход единственный, захваченный для страховки огнемет.
      Это Мариночка любила. Она так принялась жарить из своей огнедышащей машинки, что скоро конструкции горели вместе со всей пропиткой.
      Тут же, словно по команде, из темноты сзади ударило пламя из баллист. Это работала оставленная сзади команда. Все, дело было сделано. И даже кое-что сверх плана.
      - Отходим! - прокричал Ростик, надеясь, что среди треска пламени, грохота стрельбы, пения и скрипа набежавших богомолов его услышат.
      Но ребят теперь следовало заставить отступать. Они увлеклись и дрались от души. Пришлось толкать в спины, бить по шлемам, задирать стволы автоматов вверх, чтобы обратить на себя внимание. И, худо-бедно, все помаленьку поняли, что на сегодня фейерверк кончился.
      Отходили плотной командой. Кажется, за исключением трех раненых, потерь не было. Их сначала несли на брезенте, потом все-таки кое-кто из здоровяков потащил на плечах, так было быстрее.
      Ребята, занятые баллистами, присоединились вовремя. Все было хорошо. Очень хорошо.
      Слишком хорошо. Ростик, который толком за весь бой не сделал ни одного выстрела, не нанес ни одного удара, а лишь раздавал команды да окрики, чувствовал, что так просто это кончиться не может. Что-то будет... И это случилось.
      Когда до стен завода оставалось уже метров сто пятьдесят, из темноты вдруг плотной, решительной массой появились мимикры - кошмар ночных боев, гвардия насекомых и ударная сила, не раз решающая исход стычек. Сейчас их было много, очень много. Похоже, они решили наказать дерзкий отряд, отправившийся на вылазку.
      - Ну, все, - сказал кто-то из сержантов, оценив ситуацию. - Если наши не помогут, кончим свои дни в их желудках.
      За последние недели это стало обычной присказкой. Но сейчас, ночью, когда даже Ростика подташнивало от перенапряжения, это было слишком откровенно. Он вытащил ракетницу, проверил, есть ли ракета в стволе, и пальнул вверх.
      Ракета, как всегда в Полдневье, взлетела не высоко и загорелась не сразу, но падала долго, гораздо дольше, чем на Земле. Впрочем, на Земле Ростик ракет не пускал, так что сравнивать было трудно.
      Как бы там ни было, невидимки стали почти видны, и помощь, которую он запросил, тут же была оказана. Огонь с завода оказался довольно плотным... Но мимикров было слишком много, и они действовали очень слаженно.
      - Занять круговую оборону! - проорал Ростик. Чтобы его лучше поняли, он начал расставлять бойцов сам, и занимался этим, пока люди не стали действовать самостоятельно.
      Может, думал Ростик, оборона не даст нам ни на метр приблизиться к заводу, но поможет сдержать мимикров, даст ребятам за забором время пристреляться, прижать хотя бы черных стрелков к земле...
      Поддержка с завода стала плотнее. И, разумеется, Ростик читал ее без труда. Лучше всего били девушки с водонапорной. У тех ни один выстрел не пропадал даром, обязательно "успокаивал" кого-то из противников... Но всего этого было мало, слишком мало.
      Стоило загореться в небе очередной ракете, как сзади, со стороны горящих баллист, вдруг появился такой плотный ряд насекомых, что последнему новобранцу стало ясно - все, этот вал им не сдержать. Его просто некому будет держать уже через четверть часа. Не то что круговая оборона не поможет, тут впору просить поддержку у соседних участков...
      Вдруг из-за заваленных еще в ходе сентябрьских боев секций забора, закрытых до поры мешками с песком, выкатила БМП. Она переваливалась, потрескивая неотрегулированным двигателем на особенно крутых подъемах. На броне ее стояла спаренная установка, такой Ростик никогда еще не видел. Оказалось, это был огнемет.