– Ну и напрасно, – сказал он. – Джаич никогда не врет.
      Потом он вернулся в большую комнату и заскрипел диванными пружинами. Вскоре послышался его храп.
      Вот я и на Западе, – подумалось мне. – И что же я имею с гуся? Какие-нибудь поражающие воображение апартаменты? Голубой кафель с черной сантехникой? Супермодерновые светильники? Подогревающиеся зеркала? Черта с два! Такая же точно квартира, что и дома, только без центрального отопления. К тому же там она целиком принадлежала мне, а здесь – один лишь чуланчик.
 
      На следующее утро ровно в десять часов нам подогнали машину. Это был старенький обшарпанный «Варбург» бежевого цвета. За рулем восседал Горбанюк.
      – Уму непостижимо! – воскликнул Джаич, стоило ему увидеть автомобиль.
      – Что-нибудь не так? – с ангельским видом поинтересовался Горбанюк.
      – Крайский, натрави на него Саймона.
      Я подумал-подумал да и опустил Саймона на землю. Тот, конечно же, не стал рваться вперед и лаять. Напротив, со свойственным ему коварством принялся подбираться к Горбанюку с тыла.
      – Мне кажется, это как раз то, что вам необходимо, – тем временем внушал нам Горбанюк. – Небольшой автомобиль легко припарковать, к тому же он не привлечет к себе лишнего внимания…
      – Ты лучше расскажи, где тебе удалось раздобыть такую колымагу? – прервал его излияния Джаич.
      – Между прочим, это было не так уж легко, – с чувством отозвался Горбанюк.
      – Охотно верю.
      – А я думал, что в Германии как раз подобные драндулеты и привлекают к себе внимание, – подал я голос.
      – К сожалению, пока это не совсем так, – развел руками Горбанюк. – Гарантирую, что никто даже не посмотрит в вашу сторону.
      После ночи, проведенной в чулане, я готов был ему поверить. Тут я заметил, что Саймон уже успел занять стартовую позицию напротив обтянутых дорогими брюками ягодиц Горбанюка, и грозно подозвал его к себе. Тот подчинился, всем своим видом демонстрируя неохоту и разочарование.
      – Она хоть через три километра не развалится? – поинтересовался Джаич, критически осматривая «Варбург» со всех сторон.
      – Гарантирую, к тому же в салоне имеется стереомагнитола с колонками.
      – У меня и без того есть «Вокман», – возразил я.
      – Ладно, Крайский, садись, – махнул рукой Джаич. – Нечего на него время тратить, оно у нас денег стоит.
      – Текст доверенности в папке на заднем сиденье, – поспешно сообщил Горбанюк.
      – О'кэй.
      В салоне было тесно. Я примостился рядом с текстом доверенности, водрузив к себе на колени Саймона. Джаич уселся за руль, сунул в пасть очередную «партагазину» и включил двигатель.
 
      Фрау Сосланд уже дожидалась нас в условленном месте. В джинсах и кожаной куртке, как и было обещано, а у ног ее отиралось несуразное существо, именуемое таксой.
      Джаич лихо притормозил рядом и открыл противоположную от себя дверцу.
      – Садитесь, – коротко бросил он.
      – Кто вы такие?! – испуганно взвизгнула фрау Сосланд. – Что вам от меня нужно?!
      – Меня зовут Николай Болин. А этот, второй, – Крайский.
      – А это, по-вашему, синий БМВ последней модели?!
      Она бросила брезгливый взгляд на видавший виды старенький «Варбург».
      – Я специально сказал про синий БМВ, – объяснил ей Джаич. – Если вы допускаете, что за вашим домом могут следить, то с неменьшим успехом они могут прослушивать ваши телефонные разговоры. Синий БМВ способен сбить их с толку. Садитесь, мы не можем тут больше стоять.
      – Не стану я садиться в неизвестную машину. Откуда мне знать, что вы действительно те, за кого себя выдаете? Раз уж у меня прослушивается телефон…
      – Так вот же болонка! – Джаич ткнул пальцем в Саймона. Он уже начинал терять терпение.
      Наличие болонки, как ни странно, ее успокоило. Фрау Сосланд крякнула, схватила таксу, словно кусок бревна, и взгромоздилась на переднее сиденье. Джаич тут же рванул с места.
      Стараясь поймать его взгляд, я с торжествующим видом уставился в зеркало заднего обзора. В госпоже Сосланд и близко не наблюдалось ничего худенького и изящного. Напротив, это была толстая корова, на которой джинсы и кожаная куртка смотрелись, словно смокинг на гиппопотаме. Лицо ее было старательно наштукатурено, а на ушах красовались огромные серебряные клипсы.
      Вдруг вспомнилась морда вчерашней шлюхи из увеселительного заведения, и меня снова чуть было не стошнило.
      Стоило машине тронуться с места, как Саймон и такса яростно сцепились друг с другом. Поднялся такой остервенелый лай, что ни о каком разговоре не могло идти и речи. Такса все время норовила выскользнуть из старческих рук хозяйки и тяпнуть Саймона за нос. Это ей почти удавалось. Я отодвинул Саймона в угол, и щелкающая зубами пасть таксы постоянно находилась у моего лица. Не будь фрау Сосланд нашей заказчицей, я бы, не раздумывая, разорвал таксу на куски.
      В конце концов Джаич нашел выход из положения. Он подрулил к большому скверу, в котором мы и должны были продолжить беседу. Но здесь мы столкнулись с новым препятствием, поскольку я наотрез отказался от предложения погулять с Саймоном где-нибудь в сторонке и дать им возможность пообщаться наедине. Ведь Лили поручила мне сопровождать Джаича повсюду.
      – Привяжи Саймона покрепче к дереву и отправляйся с нами, – предложил Джаич.
      – А если его украдут?
      – Да кому она нужна, эта ваша болонка? – подала голос фрау Сосланд.
      – Тогда лучше привяжите свою таксу.
      – И не подумаю.
      Короче, требовалось решить задачку наподобие той, где волка, козла и капусту нужно было в целости и сохранности перевезти с одного берега реки на другой.
      Наконец, мы набрели на большую поляну. Саймона привязали с одной стороны от нее, таксу – с противоположной, а сами заняли позицию посредине. Так чтобы нам были видны оба пса, а им друг друга видно не было. К тому же между ними пролегло расстояние не менее пятидесяти шагов.
      – Теперь можно и поговорить, – с облегчением произнес Джаич.
      – А что, собственно, вы рассчитываете узнать?
      – Ну, во-первых, чем вы так серьезно напуганы?
      – Я бы сформулировал иначе, – вмешался я. – Что конкретно вас беспокоит? Чего или кого вы боитесь? Что может случиться?
      Джаич скривился и с досадой посмотрел на меня. Видимо, моя правота в вопросе об истинных габаритах нашей заказчицы и, следовательно, об уровне ее вменяемости ничему его, бедолагу, не научила.
      – Может случиться самое ужасное и непоправимое, – вклинилась в наше немое противостояние фрау Сосланд.
      – А именно?
      – Моего сыночка могут… его могут…
      – Что? – не выдержали мы.
      – …убить. – Она принялась хлюпать носом.
      – Кто может убить? – насел тут же Джаич. – Почему вы так решили?
      – Мне не нужно решать, я чувствую… – Она вытащила из кармана носовой платок и принялась искать на нем чистое место.
      – Та-ак… Расскажите все же все по порядку.
      – Я уже рассказывала этому вашему Горбанюку. Какой-то негодяй несколько раз забирался в лавку Юрико…
      – А откуда вам известно, что негодяй был в единственном числе? – ухватился я.
      – Мне ничего не известно, я надеюсь. Если их было несколько – это конец света.
      – А почему вы называете вашего сына Юрико? Он грузин?
      Более идиотского вопроса Джаич не смог бы придумать. Видно, от оглушительного лая собак его слегка контузило.
      – Никакой не грузин! Самый натуральный… негрузин. Просто с детства мы так его прозвали. Уже не помню, с чего это началось.
      – А кто его так назвал, вы или ваш супруг?
      – Я же говорю, что не помню. Наверное, супруг.
      – Он уже умер?
      – Ха, он переживет всех нас. У него сеть аптек в Израиле. Можете себе представить, какие он принимает лекарства.
      – А живет он тоже в Израиле? – Джаич явно к чему-то клонил. Только вот к чему?
      – Конечно, у него там дом.
      – Я так понял, что он не из нуждающихся. Я говорю сейчас о деньгах.
      – Покажите мне человека, который бы не нуждался в деньгах. А моему бывшему муженьку их всегда не хватало.
      – А ваш капитал… м-м-м… имеет… м-м-м…
      – Вы хотите спросить об источниках нашего нынешнего состояния? И имеет ли к этому отношение мой бывший муженек?
      – Да.
      – Конечно, – сказала фрау Сосланд. – Я общипала его как могла. Но он был, разумеется, не единственным источником.
      – А сколько раз вы были замужем?
      Очевидно, Джаич пустился на поиски других источников. Но не тут-то было.
      – Мне вполне хватило одного раза, – отрезала фрау Сосланд. – С лихвой.
      – А других детей у вас не было?
      – Нет.
      – Хорошо, – похвалил ее Джаич. – Очень хорошо. И когда вы последний раз виделись с вашим бывшим супругом?
      – Приблизительно с месяц назад. Он приехал по делам и пришел повидаться с Юрико. Я как раз находилась у сына.
      – Антикварная лавка принадлежит Юрико?
      – Нет, нам обоим. Но последнее время всеми делами ведает он.
      – Однако вы разбираетесь в… этом бизнесе?
      Браво! Джаич произнес слово «бизнес» без видимого содрогания.
      – Разумеется. И должна вам сказать, совсем недурно.
      – В лавке сейчас имеются ценные предметы?
      – Не знаю, что вы подразумеваете под словом «ценные». В лавке есть вещи, которые стоят целое состояние.
      Если бы в свою очередь мы представляли, что она подразумевает под словами «целое состояние».
      – Но эти, как вы выразились, негодяи не проявляют к ним ни малейшего интереса?
      – Пока нет. По крайней мере, видимого.
      – Как вы можете это объяснить?
      – Никак. Я надеялась, что вы мне это объясните.
      – М-да… – Джаич призадумался. – На ваш взгляд, ориентируется этот самый гость – или гости – в ценах на антиквариат?
      – Думаю, он прекрасно во всем ориентируется, поскольку поливает краской лишь то, что представляет наибольший интерес.
      – Вот как?
      Джаич выразительно посмотрел на меня.
      – И это не только у Юрико. У других – та же картина.
      – У кого это, у других?
      – Я имею в виду остальных антикварщиков, которые специализируются на торговле предметами старины с территории бывшего Союза.
      – Вы хотите сказать, что к ним в магазины тоже проникает некий Х, чтобы пройтись по товару аэрозольными красителями? – с удивлением уточнил Джаич.
      – Ну да, конечно!
      – Ко всем антикварщикам Берлина?
      – По крайней мере, к тем из них, кто занимается русской культурой. Как я уже только что упомянула.
      – А вы говорили об этом Горбанюку?
      – Не помню.
      Джаич снова задумался.
      – И что полиция?
      – Господи! Что может сделать полиция? Они стоят на ушах. Злоумышленникам их сигнализация, что детская забава. Такого еще не бывало. Они даже заподозрили, что антикварщикам сообща захотелось поиздеваться над ними.
      – М-да…
      Версия Джаича с участием в деле отца Юрико, если я правильно уловил логику задаваемых им вопросов, – имелась ли в его вопросах вообще какая-либо логика? – начинала дышать на ладан.
      – Расскажите, пожалуйста, по подробнее о тех вещах, которыми торгует ваш сын.
      – Что значит, по подробнее? Описать каждый предмет? Он ведь торгует всем, чем придется! Но конек, разумеется, это русский фарфор. Наша коллекция фарфора – лучшая в Берлине.
      – Кто является вашим поставщиком?
      Фрау Сосланд тут же насторожилась.
      – У нас целый ряд поставщиков. Почему это вас интересует?
      – Меня интересует все, что может пролить хотя бы какой-то свет на события.
      – Наши поставщики не имеют к этому ровным счетом никакого отношения. Уверяю вас. И давайте сменим пластинку.
      – А ваш бывший супруг что-то смыслит в антиквариате? – Джаич сделал робкую попытку вернуться на проторенную тропинку.
      – Нет, только в лекарствах.
      – Существует такая вещь, как антикварные лекарства?
      Она загоготала.
      – Я имею в виду, что, кроме лекарств, он вообще больше ни в чем не смыслит.
      – Понятно.
      На Джаича было жалко смотреть.
      – А почему вы все-таки решили, что вашему сыну угрожает опасность? – протянул я ему руку помощи. Хотя он решительно этого не заслуживал.
      – Господи! Я ведь уже сказала, что чувствую. И потом я вижу, что он очень напуган. Хотя он запрещает мне вмешиваться в это дело, но я стараюсь подслушать все, что только возможно. Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревожено шептались у Юрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий оборот.
      – А кто такой этот Жопес?
      – Один из антикварщиков. Его лавка расположена по соседству.
      – Жопес – это его фамилия?
      – Прозвище, конечно. Фамилия – Тухер. Эрнест Тухер. Но все знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом.
      – И что же вам удалось понять из их разговора?
      – Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только…
      – Да?
      – Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в Париже.
      – Когда?
      – Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с антиквариатом, и сигнализация бездействовала.
      – А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в другой раз?
      – Нет.
      – Не густо… А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в виду Жопеса и Юрико.
      – Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже говорила.
      – Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит обоим.
      – Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает, чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос.
      – Это, конечно, усложняет дело.
      – А я вам потому и плачу… Послушайте, вы должны сохранить мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас по судам, я буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на ваши головы падут десять казней египетских, я… – Она запнулась и вновь принялась хлюпать носом. – Он – единственное близкое мне существо, – добавила она. – Моя кровинушка…
      На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то, она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки начало содрогаться.
      Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то удобно. Тем более, что рядом появился ротвейлер, которого едва сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о том, что пора сматываться.
      – Вэл, – сказал Джаич. – Будем считать, что первая информация для размышлений получена.
      – Что вы намерены предпринять? – поинтересовалась фрау Сосланд.
      – Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в детали, но в данном случае, учитывая ваше взвинченное состояние, придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за лавкой исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше – время покажет.
      Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно собак нерезаных.
      – Вы сообщите мне о результатах?
      – Мы сообщим сразу же, как только появится результат.
      – По какому телефону я вас смогу разыскать?
      – К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет необходимость.
      – А если мне нужно будет передать что-то срочное?
      – Позвоните Горбанюку, ему известно, как с нами связаться… Вас подвезти? – поинтересовался Джаич с тайной надеждой, что этого делать не придется.
      – Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку?
      – Правильно, – похвалил ее Джаич. – Нужно, чтобы нас как можно меньше видели вместе.
 
      – Ну, что скажешь? – проговорил Джаич, лихо вертя баранку. Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали себе местечко почти все берлинские антикварщики.
      – По-моему, последняя стадия паранойи, – отозвался я. – Еще спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации. Были бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы из нас все жилы вытянула.
      – Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в разговор. Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать.
      Это был выпад, который я не мог пропустить.
      – А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы задавал все же ты? Сразу принялся подозревать отца Юрико. Причем здесь этот бедолага аптекарь?
      – Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А, во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский: совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное – суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти на полезную тебе информацию.
      – И что, вышел?
      – Пока не знаю, но вполне возможно.
      – Какую же информацию ты предположительно считаешь полезной?
      – А вот этого я тебе не скажу.
      – Не имеешь права, – запротестовал я. – Ведь я сейчас должен докладываться «голым пистолетам».
      – Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал.
      – Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь.
      – Валяй.
      – Ну и вонючий же этот твой «Партагаз»! – возмутился я.
      – Послушай, Крайский, – сказал Джаич, – ты слишком рано начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек коротать.
      – В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в кармане.
 
      Лавка Юрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины здесь проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами.
      От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол: точь-в-точь биллиардный, только без луз.
      – Это для игры в карамболь, – пояснил Джаич.
      – А как играть? – удивился я. – Луз-то нет.
      – При случае научу, – пообещал он.
      Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина столиков, покрытых красной клеенкой, в углу – два игральных автомата. На стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в него тридцать пфеннигов и набрал номер Горбанюка.
      – У нас есть представительство в Париже? – поинтересовался он без какого бы то ни было вступления.
      – Конечно, – почти обиделся тот.
      Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот разговор Джаич мне потом пересказал.
      – Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с парижскими антикварщиками происходило что-то похожее. Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аэрозольные красители… Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть немедленно переведут на русский и пришлют сюда.
      – Понятно, – отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в голосе. – А что если этим займется наше представительство в Марселе?
      – А почему не парижское?
      – У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень крупного и важного для нашей фирмы проекта.
      – Хорошо, пусть будет Марсель, – милостиво согласился Джаич и повесил трубку.
      Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала прослеживаться определенная осмысленность.
      Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем, словно решившись на что-то, направился к выходу.
      – Пойдем.
      – Куда? – поинтересовался я.
      – Нанесем визит Юрико.
      – Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает.
      – Ну и на здоровье. Приятного аппетита.
      Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было – она оказалась запертой. Тогда он позвонил.
      – Кто это? – послышался голос рядом с моим ухом.
      Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон:
      – Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены день рождения и…
      – Поднимите головы.
      – Что? – не понял Джаич.
      – Поднимите головы. Оба.
      Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры, закрепленной на стене дома.
      – Я вас никогда раньше не видел, – констатировал голос. – Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы, собственно, хотели бы приобрести?
      – Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор…
      Последовало молчание.
      – Хорошо, я вышлю каталог, – наконец, проговорил голос.
      – Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день…
      – Больше ничем не могу помочь. – Переговорное устройство отключилось.
      Джаич выругался.
      – А ты говоришь «хакеры», – возмущенно проговорил он. Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал следующее:
      «Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже. Лео Палермский.»
      Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку, приветственно помахал рукой невидимому Юрико и направился к автомобилю.
 
      Мы славно провели остаток дня.
      Сначала я отправился на «Сэксише» штрассе, чтобы отчитаться перед «голыми пистолетами». Дом Курта Трахтенберга находился в самом начале улицы и представлял собой изящное белое строение с мансардой и модерновым фонарем у входа. Снаружи асфальт плавился, а в комнатах была освежающая прохлада. Однако «пистолетов» я застал обнаженными по пояс. Они сидели в гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на портативном компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под колы и пива, а пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они набросились на меня, словно свора легавых на добычу и принялись рвать на куски. С русского на английский переводил Курт. Я отчитался обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно все. Любая деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто не обратил внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет собственного воображения. В углу комнаты я заметил лазерный принтер. Рядом лежали стопки распечатанных страниц на английском, французском и немецком языках. Литературный эксперимент шел полным ходом.
      Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать: какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет.
      Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни о чем подобном он не слышал.
      «Наверное, утка все это с Парижем, – подумал я. – Нехило они, сволочи, здесь устроились.»
      Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось с «Партагазом»? Когда стемнело, мы отправились на промысел: заняли пост в пивной напротив лавки Юрико. Теперь здесь было довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара – два черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом записывались какие-то цифры.
      Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж плейбоя и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в своем словаре, очевидно, не намного больше. Мы выпили пива Затем Джаич заказал себе еще и активно включился в игру.
      Правила были несложными. Я разобрался в них и без помощи Джаича. Требовалось ударить белым шаром по черному так, чтобы он затем попал по другому черному. За каждое попадание начислялось пять очков, промах – потеря хода. Если белый шар вообще не попадал по черному, то это наказывалось снятием десяти очков. Игра шла до ста. Победитель получал с остальных участников игры по пятьдесят марок.
      Сначала Джаич проиграл. Потом, видимо, обрел боевую форму и принялся выколачивать из красномордых их денежки. Время от времени я поглядывал в окно, но на противоположной стороне улицы не ощущалось ни малейшего движения. Джаич разошелся не на шутку. Красномордые оказались азартными игроками, и деньги у них имелись. Они с завидным постоянством лезли на рожон, но результат оставался неизменным. Зато Джаич угощал всех пивом. Те, кто не принимал участия в игре, а только наблюдал, были очень довольны.
      Так продолжалось до двенадцати часов, пока пивная не закрылась. Оказавшись на улице, мы с наслаждением вдохнули свежий прохладный воздух. Ночь была тихая.
      – Жду дальнейших распоряжений, – проговорил я. – Будем патрулировать вдоль улицы или устроимся где-нибудь в подворотне?
      – Черта с два! – отозвался Джаич.
      – Что тогда?
      – Поедем на улицу «17 июня».
      – Это туда, где обитают прелестные амазонки в одних лишь узеньких плавках?
      – То, что плавки узкие, я не гарантирую. Это уже твои собственные домыслы.
      – А как же работа?
      Джаич бросил взгляд на магазин, ничего не ответил и направился к машине.
      – Утро вечера мудренее, – произнес он, отворяя дверцу. – И потом ты ведь сам утверждал, что это какие-то сопляки, которые нуждаются лишь в хорошей родительской трепке.
      В машине он пересчитал выигрыш.
      – Больше тысячи, – с удовлетворением произнес он. – Для начала недурно.
      – Игре в карамболь тоже обучают в КГБ?
      – Ты говоришь с иронией, а между прочим, это действительно так. И игре в бридж, и в баккару, и даже в гольф. На одной из наших подмосковных баз имеется такая площадка, которой позавидовали бы члены любого западного клуба.
      – Бедные красномордые. Они и не подозревают, что их финансовые потери – происки КГБ.
      Ну что вам рассказать про улицу «17 июня»? Даже с шириной плавок я попал в самое яблочко.
 
      На следующее утро я имел возможность убедиться в том, что заграничные службы «Гвидона» работают не менее четко и отлажено, нежели штаб-квартира. Не успели мы позавтракать и выбраться из дома, а в почтовом ящике уже находился ответ из Марселя. Это были ксерокопии нескольких газетных статей и переводы их на русский язык, набранные на компьютере.
      Действительно, события, аналогичные тем, что происходили сейчас в Берлине, около двух месяцев назад имели место в Париже. «Либерасьон» и «Экип» сообщали о том, что неизвестные проникают в антикварные лавки, каким-то загадочным образом справляясь со сложными замками и сигнализацией, поливают предметы старины краской из аэрозольных баллонов и исчезают, не прихватив с собой ни единой вещи. «Фигаро» детально описывала каждый из эпизодов, поместив фотографии владельцев магазинов и смакуя полное бессилие полиции. А «Паризьен» и «Монд», чьи публикации появились через несколько дней, придали захватывающему сюжету еще одну пикантную подробность: трое из тех, чьи фотографии совсем недавно украшали страницы «Фигаро», были чуть позже обнаружены убитыми в их же собственных магазинах. Экспертиза установила, что они были застрелены, стоя на коленях, из чего можно было сделать вывод, что их казнили. Остальные владельцы антикварных лавок в панике побросали свой бизнес и разбежались, постаравшись укрыться как можно более надежно.
      Я начал подозревать, что полезная информация, о которой толковал Джаич, как раз и заключалась в брошенной фрау Сосланд фразе о событиях в Париже.
      Отбросив последнюю страницу, Джаич тут же потянулся к телефону и набрал номер Горбанюка.
      – Мне нужен пистолет, – без обиняков заявил он.
      – Я и сам об этом догадался, когда ознакомился с присланными материалами, – отозвался тот. – Часа через полтора ждите почтовое отправление.
      – Кстати, читать материалы было вовсе необязательно, – проворчал Джаич. – Иногда неведение полезно для здоровья.
      Он положил трубку.
      – Черт возьми! – не выдержал я. – Мне тоже хотелось бы остаться в неведении.
      – Подумаешь, какие-то сопляки, – поиздевался надо мной Джаич. – Поймаем, отберем отмычки и оружие, оттаскаем за уши и… Гудбай, бэби!
      – Я считаю, что нам необходимо обратиться за помощью к Лили, – сказал я.
      – Ну вот, уже заплакал.
      – Послушай, Джаич, я тебе не Горбанюк! Да, заплакал! Мне еще моя жизнь не надоела!
      – Немедленно утри сопли, – проворчал Джаич. – Или ты беспрекословно мне подчиняешься и оставляешь свои идиотские советы при себе, или вали отсюда на все четыре стороны.
      Неслыханно! В сложившейся ситуации я меньше всего был склонен терпеть его хамство.
      – И свалю!
      В бешенстве схватил чемодан и принялся запихивать туда свои вещи.
      Джаич искоса наблюдал за мной. На губах его появилась язвительная усмешка.
      – Один небольшой вопросик. – Он зашелестел упаковкой и отправил в рот порцию жевательной резинки. – Ты хотя бы в общих чертах имеешь представление о том, какие неприятности последуют, если ты бросишь работу вот так, не предупредив руководство «Гвидона» минимум за два месяца?
      Темп моих сборов нисколько не уменьшился.
      – Разумеется: я потеряю два месячных оклада и какую-либо перспективу в дальнейшем вновь оказаться в штате «Гвидона».
      – Ха! – сказал Джаич. – Теперь мне все ясно.
      – Что тебе ясно?
      – Какая ты, оказывается, шляпа. А еще бухгалтер.
      Я был задет за живое.
      – Между прочим, я в «Гвидоне» уже не первый год и правила знаю.
      – А ты внимательно читал свой новый трудовой договор?
      – Не очень… – Я несколько растерялся. – Зато я наизусть помню старый, а они ведь стандартные.
      – Стандартные, да не совсем. Там, например, есть вот такой пунктик…
      И он без запинки продекламировал девятый пункт моего нового трудового договора.
      – Не может быть! – вырвалось у меня.
      Он почти бесшумно захихикал, затем пустил жвачный пузырь.
      – Когда я поинтересовался у Лили, почему предусмотрены такие крутые меры, она ответила, что знает тебя как облупленного и что с подобным пунктом ей будет как-то спокойнее на душе. Шляпа!
      – А ты не берешь меня на арапа?
      – Что стоит шляпу взять на арапа, – снова захихикал он. – Однако проверить это проще пареной репы: посмотри свой экземпляр договора.