Френсис Бомонт, Джон Флетчер
      Испанский священник
      Комедия в пяти актах
      Перевод M. Лозинского
      ПРОЛОГ
      Рассказывать о том, что, мол, у нас
      Сегодня есть новинка напоказ
      (Названье вам известно), вряд ли надо;
      Что в ней, мол, нет ни горечи, ни яда
      (Ни остроумья - скажет кое-кто,
      Затем, что нынче остроумно то,
      Чего мы избегаем); что, мол, целью
      Поэт имел вас пригласить к веселью
      И что задача удалась ему;
      Что пьеса, мол, прекрасна,- ни к чему:
      Вы не поверите, - мы станем спорить,
      А это сразу может нас поссорить.
      Я был бы дерзок, требуя от вас
      Согласия со мной уже сейчас.
      Нет, судьи - вы, и пьеса вам подсудна.
      Сегодня - спуск. Мы верим - наше судно
      Себя покажет с лучшей стороны
      И, не страшась ни ветра, ни волны,
      Еще не раз широко вспенит воды,
      Но только вы не портите погоды,
      Не подымайте бури; господа,
      Мы ждем от вас любезного суда.
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      Дон Энрике - вельможа, слепо любящий Виоланту, жестокий к своему брату.
      Дон Хайме - младший брат дона Энрике.
      Бартолус - скупой стряпчий, муж Амаранты.
      Леандро - дворянин, легкомысленно влюбленный в жену стряпчего.
      Анджело |
      Mиланес } трое дворян, друзья Леандро.
      Арсенио |
      Асканио - сын дона Энрике.
      Октавио - мнимый муж Хасинты.
      Лопес - испанский священник.
      Дьего - его пономарь.
      Коррехидор - по-нашему судья.
      Альгвасилы - по-нашему сержанты.
      Андреа - слуга дона Энрике.
      Виоланта - мнимая жена дона Энрике.
      Хасинта - некогда помолвленная с доном Энрике.
      Амаранта - жена Бартолуса.
      Эгла - мавританка, служанка Амаранты.
      Четверо прихожан, судебный пристав, певцы, слуги.
      Место действия - Кордова.
      АКТ ПЕРВЫЙ
      СЦЕНА ПЕРВАЯ
      Улица.
      Входят Анджело, Миланес и Арсенио.
      Арсенио
      Леандро заплатил за все.
      Миланес
      Еще бы!
      Особенно когда он сбросил траур,
      В котором сыновья с такой охотой
      Оплакивают прах своих отцов.
      Родители так долго копят мусор,
      Что дети, их жалея, просят небо
      Взять их к себе; а если те застрянут
      В чистилище, так это не беда,
      Лишь бы убрались. За его отца
      Я не боюсь; я убежден в успехе
      Его молитв. Ах, я бы рад и сам
      Усердно помолиться!
      Арсенио
      Нечестивец!
      Тебе не стыдно?
      Миланес
      Не журите, доктор;
      Вы сами не безгрешны. Приведите
      Всех кордовских наследников к присяге,
      Они вам скажут - это здравый догмат,
      Леандро первый.
      Арсенио
      Он теперь владеет
      Большим богатством.
      Миланес
      Что ж, и по заслугам:
      Он королевски щедр, но знает меру
      В своих поступках и всегда с разбором
      Творит добро. Со всеми тароватый,
      0" помогает людям, где придется,
      Но не вслепую. В этом и причина,
      Что лучшие из граждан так охотно
      С ним ищут встречи, что они так ценят
      Его приятный нрав.
      Арсенио
      Дон Хайме, брат
      Вельможного Энрике, им как будто
      Весьма пленен.
      Миланес
      Не только; Хайме нужен
      Его кошель, он из него и черплет.
      Теперь не редкость, если бедный дон
      Клянется в вечной дружбе торгашу,
      В котором видит пользу; и хотя
      Дон Хайме рода знатного и брат
      Богатого Энрике, чьи доходы
      Изрядно приумножились женитьбой
      На донье Виоланте, старший брат
      Его не очень жалует и держит
      На нищенском пайке.
      Арсенио
      Но дон Энрике
      Бездетен; по испанскому закону,
      Раз у него потомства нет, дон Хайме
      Ему наследует.
      Миланес
      Да, и отсюда
      Вся их вражда. Хотя наш юный дон
      Терпеть не может брата, он бы должен
      За ним ухаживать; но, слишком гордый,
      Чтоб унижаться, он несет свой жребий,
      Живя надеждами.
      Арсенио
      Кто этот мальчик,
      Всеобщий их любимец?
      Миланес
      Он прелестный,
      И я милей ребенка не встречал:
      Такой простой и ласковый, что все
      Его невольно любят; тихий, скромный,
      Он рад скорей терпеть нужду и голод,
      Чем попросить поддержки. Это сын
      Октавио, военного в отставке,
      И той, которую когда-то звали
      "Прекрасная Хасинта". Ради сына
      Их, несмотря на бедность, окружают
      Почет и ласка.
      Входят Xайме, Леандро и Асканио.
      А, вот и они!
      Я умолкаю; ты увидишь сам,
      Что мой отчет был верен.
      Хайме
      Друг Асканио,
      Почаще заходи - ты мне милее
      Всех женщин.
      Асканио
      Ваша доброта, сеньор,
      Неопытного юношу научит
      Быть дерзким и докучным.
      Леандро
      Ты не можешь
      Наскучить там, где ты всегда желанен.
      А мне, мой друг, вы уступите долю
      Его приязни - я любой ценой
      Ее куплю.
      Хайме
      Когда бы я владел
      Тем, что моя пророчит мне надежда,
      Ты знал бы покровителя на деле,
      Не на словах; и все же будь моим;
      Тебя приму я как родного сына,
      Не как слугу; хоть я и небогат,
      Ты будешь жить привольнее, чем паж
      Испанского двора.
      Асканио
      Я вас прошу,
      Не истолкуйте дурно мой отказ
      От столь великой милости. Не гордость
      (Такой порок мне был бы не к лицу)
      Велит мне уклониться от щедрот,
      Столь для меня заманчивых, и также
      Не предрассудок, будто, став слугой
      Под бременем тяжелой нищеты,
      Доказываешь низменную душу.
      Я бы хотел, чтоб возраст мне позволил
      Вам послужить, как должен дворянин
      (Я смею притязать на это званье).
      Отец мой королю на бранном поле
      Служил как капитан; и хоть домой
      Вернулся бедным, он богат почетом
      И ранами, полученными храбро.
      Я не смущен его плохой удачей.
      Наоборот, я полон страстной жажды
      Идти его путем; и если небо
      Судило мне, чтобы я стал мужчиной,
      О, как я был бы горд, служа отчизне,
      Под вашим стягом преклонить копье!
      Стезею чести вам вослед я шел бы,
      Хотя б восстали на моем пути
      Все ужасы войны.
      Xайме
      Ты смелый мальчик
      И хорошо сказал. За твой ответ
      Ты дорог мне вдвойне.
      Миланес
      Жаль, если зерна
      Такой отваги сгинут, не созрев!
      Анджело
      Кто б ни были родители его,
      Его душа бесспорно благородна.
      Леандро
      Вот он и покраснел. - Не надо, милый.
      Когда нас хвалят по заслугам, скромность
      Смущаться не должна. Я буду рад
      Хоть чем-нибудь помочь образованью
      Такой души; и если ты, пока
      Не вступишь в бранный возраст, год-другой
      Провел бы в Саламанке, я помог бы
      Тебе во всем.
      Асканио
      Я вашей добротой
      И щедрой лаской покорен, сеньоры.
      Навряд ли встретит большее вниманье
      И кровный родственник; чем отплачу я,
      Чужой и бедный мальчик, как не сердцем,
      Вам преданным? Сеньор, с какой охотой
      Я принял бы ваш благородный дар,
      Тому свидетель небо; но, увы,
      Свою стараясь возвеличить участь,
      Я погубил бы и отца и мать,
      Мне подаривших эту жизнь; у них
      Другой отрады нет, и, словно я
      Свет их очей, они со мной в разлуке
      Короткого не провели бы дня;
      И - верите ли мне? - хоть я и молод,
      Я их кормилец; все, чем наделяют
      Меня другие, служит им подспорьем;
      И, бросив их на склоне лет, я был бы
      Гнусней убийцы.
      Входит Энрике.
      Анджело
      С ним бы расщедрился
      И ростовщик.
      Миланес
      Вот, милый; я жалею,
      Что здесь не больше.
      (Дает ему денег.)
      Леандро
      А когда истратишь,
      Приди ко мне.
      Xайме
      Пусть любящего сына
      Вознаградит судьба! На, все бери,
      Хоть это, до последнего реала,
      Мой годовой доход.
      (Дает деньги.)
      Асканио
      Воздай вам небо!
      Энрике
      Так, сударь. Уж не ваш ли это отпрыск,
      Что вы столь щедры?
      Xайме
      Отпрыск, сударь?
      Энрике
      Да,
      Иль назовемте проще: ваш ублюдок.
      Xайме
      Вы сквернослов. Смотрите, осторожней;
      Я позабуду, кем вы рождены,
      И с вами тоже поступлю в ответ
      Невежливо.
      Энрике
      Храбрец! Я вас прошу,
      Скажите мне: кто я?
      Xайме
      Мой старший брат,
      Который был бы признанным ничтожеством,
      Когда б не ухитрился годом раньше,
      Чем я, пролезть на свет.
      Леандро
      Будь с ним помягче.
      Xайме
      Не буду, не могу, пока он сам
      Не даст пример. Пускай он донимает
      Зловонной руганью своих холопов,
      Но не меня. Отцовскою землей
      Он награжден за то, что прожил лишних
      Двенадцать месяцев. Пусть это будет
      Забыто, пусть нахлебники его
      Припомнят хоть одну его заслугу,
      Которая ему дала бы право
      Меня учить, и я его признаю
      Своим опекуном, а раньше - нет.
      Энрике
      Кто дал вам ваши средства, сударь?
      Xайме
      Воля
      Покойного отца; я их беру
      Не в вашем кошельке.
      Энрике
      А без моей
      Поддержки хватит их?
      Xайме
      Должно хватить.
      Я стану жить скорей на средства шлюхи,
      Чем брать у вас.
      Энрике
      Так-так; вам угодил
      Ваш новый казначей; когда он будет
      До капли выжат, окажусь и я,
      Быть может, в списках вашего знакомства.
      Леандро
      Позвольте мне, сеньор, сказать два слова
      В мою защиту; я не дурачок,
      Который верит басням, и не трус,
      Которого не грех раздеть; я знаю,
      Кому и что даю, и полагаюсь
      На мой рассудок. Будьте бережливы,
      Коль вам угодно, я же буду тратить
      Мое добро, не спрашивая вас.
      Xайме
      Оставь его, он недостоин гнева.
      Он на меня же трудится, Леандро:
      Во всем дворянстве нашем только мне
      Такой отличный выдался приказчик.
      Энрике
      Приказчик, сударь?
      Xайме
      Да, и преусердный.
      Он знает, что я очень много трачу,
      И копит для меня. Ведь кто ж поверит,
      Чтоб он, живя шестнадцать лет под игом
      Бесплодного супружества, в поместьях,
      Обильных всем, средь полных сундуков,
      Мог быть так мерзко и постыдно скуп,
      Чтобы себе отказывать во всем
      Необходимом? Нет, ему известно,
      Что все наследство перейдет ко мне,
      Коль скоро я его переживу,
      А это будет - силою вещей
      И с помощью веселья и червонцев,
      Как вам ни грустно.
      Энрике
      Если буду жив,
      Ты тяжело раскаешься.
      Xайме
      А если
      Умрешь, то нет.
      Миланес
      Они зажглись, как два
      Враждебных метеора.
      Арсенио
      Пусть столкнутся.
      Жизнь за дон Хайме!
      Xайме
      Будьте же и впредь
      Хозяйственны, тащите мызу к мызе;
      Не потерпите, чтоб клочком земли,
      Прельстившим в ясный день ваш хищный взор.
      Владел другой; забудьте, что вы гранд;
      Взимайте рост на рост; душите ближних
      Петлею закладных; крестьян морите,
      Пока они не станут как скелеты
      От голода. Когда ж проклятья вдов,
      Семей старинных гибель, слезы сирот
      Вас выпроводят к черту, не забудьте,
      Что все загреб ваш благородный брат,
      Который на могиле вашей спляшет
      И даже, может быть, за два пистоля
      Закажет мессу бедному монаху,
      Чтоб дух ваш не слонялся.
      Энрике
      И закон
      Велит, чтоб это я терпел!
      Xайме
      Ей-богу,
      Когда случится так, - а так случится,
      Вы посмотрите в щелочку из ада:
      Увидите, как я копаюсь в ваших
      Железных сундуках; и вновь запляшет
      Огнесверкающая дочь Плутона
      По кабакам, пирам и маскарадам,
      Забыв, что вашей пленницей была.
      Одна лишь мысль об этом, я надеюсь,
      Уложит вас в постель, и я тогда
      Пришлю вам доктора и позабочусь
      О погребении.
      Энрике
      Довольно, сударь.
      Не речью с вами я сражусь, а делом.
      Готовьтесь к этому. Ты пожалеешь,
      Что не был нем сегодня.
      (Уходит.)
      Миланес
      Вы напрасно
      Его разгорячили.
      Xайме
      Пустяки!
      Раз он убрался с глаз, я весел снова
      И про него забыл. Черт с ним совсем.
      Поговорим о чем-нибудь другом.
      Что нового на свете?
      Миланес
      Утверждают,
      Что нынче летом многое решится
      В том, что касается военных дел.
      Леандро
      А нам-то что до них? Обсудим лучше
      Свои дела. Теперь любой храбрец
      Толкует, сидя в кабачке, о том,
      Что замышляет на весну эрцгерцог,
      Какой отпор готовят Штаты; что
      Предпримет, император против турка;
      Куда тот двинет лунные знамена:
      На Польшу или Персию. Все это
      Премудрым государственным червям
      Ясней их личных дел. Такие речи
      Оставим тем, кто призван к ним. Мы юны,
      И я бы предложил избрать как тему
      Красивых женщин.
      Миланес
      Что ж, ее не реже
      Касаются.
      Арсенио
      И спорят безысходно,
      Кто всех милей.
      Леандро
      Одни предпочитают
      Француженок за их наряд, другие
      Дородных итальянок, третьи - наших.
      А некий мой приятель мне божился,
      Что в Лондоне он повстречал девицу,
      Которая вела себя с ним за ночь
      Француженкой, испанкой, итальянкой
      И кончила голландкой: чтоб остынуть,
      Зацеловала утром допьяна.
      Xайме
      Зачем скитаться языком далеко,
      Когда здесь, в Кордове, коль вам угодно
      Поверить мне (я видел сам, сеньоры),
      Есть женщина незнатного рожденья,
      В незнатном браке, чей волшебный облик
      Затмил бы в состязании любую
      Красавицу. Вы можете собрать
      Из всех подлунных стран все совершенства.
      Какие только видела земля,
      И бросить на весы, - ее улыбка
      Их перевесит.
      Леандро
      Что за чудеса!
      Xайме
      Она и впрямь действительное чудо.
      И, так как нет достойных лицезреть
      Ту, что Природа отлила без формы,
      И, потеряв чертеж, - она сокрыта
      От глаз людских.
      Леандро
      Но кто владеет этой
      Жемчужиной? Я мучусь.
      Хайме
      Некто Бартолус,
      Сутяга стряпчий.
      Арсенио
      Плут первостатейный.
      Миланес
      Не кто, как он, лишил меня всех лучших
      Моих земель.
      Xайме
      Меня зовут дела,
      И важные; сейчас я не успею
      Вам дать его портрет, но в двух словах:
      Хоть и богат, он скуп невыразимо;
      Чтоб лишний кус урвать, не побоится
      Ни дьявола, ни вечных мук; при этом
      Он так ревнив, что Аргус был бы должен,
      Дабы сравняться с ним, в сто крат умножить
      Свои глаза; и ни один не спит;
      Чтоб усыпить хоть веко, надлежало б
      Нанять гонца искусней, чем Меркурий.
      Нет, вы оставьте мужа и жену
      Напрасный труд. Сеньоры, до свиданья.
      (Уходит.)
      Арсенио
      Леандро! В царстве грез? Очнись! Не стыдно ль?
      Mиланес
      Восхищен в рай для дураков рассказом
      О небылицах?
      Леандро
      Хайме благороден
      И вымыслом не оскорбил бы друга.
      Да и меня волнует больше зависть,
      Что этот скряга Бартолус срывает
      Столь сладкие плоды. Полсостоянья
      За помощь в дележе!
      Арсенио
      Ах, эти грезы
      Несбыточны!
      Леандро
      Я ею наслажусь,
      Я чувствую, пророческой любовью.
      Но вы придете мне на помощь.
      Арсенио
      Брось!
      Mиланес
      Не будь смешон!
      Леандро
      Здесь у меня мелькает
      Забавный замысел. Держись, сутяга!
      А вы не спорьте.
      Миланес
      Поступай как хочешь.
      Удастся, похвали себя за ум;
      А нет, мы над тобою посмеемся.
      Уходят.
      СЦЕНА ВТОРАЯ
      Бедная комната в доме Октавио.
      Входят Октавио и Хасинта.
      Xасинта
      Вы повидали дон Энрике?
      Октавио
      Да.
      Xасинта
      Ну что? Скажите прямо: как он принял
      Мое письмо? Я горестным пером
      Так искренне писала, что должна
      Была его растрогать.
      Октавио
      Вы ошиблись.
      Возможно ль башню удержать в паденье
      Иль усмирить безумный океан,
      Когда он бурно заливает берег,
      Исполнить то, чего не может быть?
      А вы хотите душу дон Энрике
      Подвигнуть к состраданию.
      Xасинта
      О, где же
      Небесный гром, Октавио, что он
      Не свергнут в бездну?
      Октавио
      Милая Хасинта,
      Несите боль с испытанным терпеньем
      И не тревожьте правый гнев небес.
      Письмо он прочитал не только хмуро,
      Но, бессердечный изверг, проклинал вас,
      Да, горько проклинал!
      Xасинта
      Злой человек!
      О, если б я могла забыть, что в прошлом
      Была с ним связана; что эта помощь,
      В которой отказал он, не подачка,
      А долг, священный долг!
      Октавио
      О, не касайтесь
      Жестоких струн! Пусть тихое безмолвье,
      Бальзам несчастных, бывшее для вас
      Целеньем скорби и оградой чести,
      Врачует вас и впредь.
      Xасинта
      Когда б зараза
      Моих злосчастий не распространялась
      На моего Асканио, то, даже
      Будь мне в сто раз трудней, я бы терпела.
      Но он так добр, а я так злополучна.
      Заботу, и любовь, и послушанье,
      Все, что позволено желать от сына,
      Он дарит мне, а я не в состоянье
      И в малой доле отплатить ему
      Свой материнский долг. Такую пытку
      Нет сил нести.
      Октавио
      Я стражду вместе с вами.
      Но да подаст вам утешенье вера.
      Закон небесный непреложен: дети,
      Покорные родителям, не будут
      Просить о хлебе.
      Входит Асканио.
      Xасинта
      Вот и наша радость.
      Где был, мой милый мальчуган?
      Асканио
      Я был
      В удачном плаванье и воротился
      С богатым призом; собственники тоже
      Довольны. Сколько золота, взгляните!
      Оно для вас.
      Xасинта
      Сердца людей так скупы,
      Что, если б я твою не знала честность,
      Я бы тревожилась, где ты достал
      Так много денег.
      Асканио
      Нет, дурные деньги
      Чуждались бы такой хорошей цели,
      Как помощь вам. И я обязан ими
      Друзьям, которых мне послало небо,
      А не себе.
      Октавио
      Я счел бы святотатством
      Лишить тебя их щедрости, раз это
      Дано тебе.
      Xасинта
      Сшей платье поизрядней
      И попытай судьбу. А с нас довольно
      Того, что есть. Но почему ты плачешь?
      Асканио
      Мне страшно, что я чем-то вас обидел.
      Иначе вы, я знаю, так добры,
      Что не отвергли бы такой услуги,
      Приятной для меня. Учитель мой
      Рассказывал, что из небесных птиц
      Сыновний долг всех лучше знает аист.
      Когда, состарясь, мать уже не может
      Летать, как прежде, благодарный сын
      Берет ее на плечи, носит, кормит,
      Платя за то, что берегла его,
      Пока он сам летать не научился.
      Ужели я, чей разум говорит мне,
      Что, чем я ни воздай, все будет мало,
      Останусь бессердечней глупой птицы?
      С излишеством кормиться, наряжаться
      И видеть вас в нужде? Избави бог!
      Xасинта
      Как я могу считать себя несчастной,
      Когда я мать подобной доброты?
      Октавио
      Осушим слезы; нам устроит пир
      Наш маленький хозяин.
      Xасинта
      С ним мы можем
      Считать, что мы богаты.
      Асканио
      Я богат,
      Пока могу служить и помогать вам.
      Уходят.
      СЦЕНА ТРЕТЬЯ
      Комната в доме дона Энрике.
      Входят Энрике и Виоланта.
      Виоланта
      Кого винить: себя или судьбу?
      Я молодой пришла на ваше ложе,
      Дочь плодовитой матери, и вы
      Меня встречали в цвете вашей крови.
      Зачем же я бездетна?
      Энрике
      Человек
      Не постигает воли провиденья
      Она для нас таинственна.
      Виоланта
      К чему
      Весь блеск богатств и все блага земные,
      Когда венца всех наших вожделений,
      Вершины человеческого счастья
      Ребенка, чтобы все ему отдать,
      Мы лишены?
      Энрике
      Проклятие богатства
      В том, что ему недостает отрады,
      Доступной беднякам: им в скромной хате
      Ласкает взоры образ их весны.
      Пусть корень чахнет, молодые ветви
      Растут и крепнут, обновляя ствол.
      Но это лишь начало, не конец
      Моей беды, затем что поневоле,
      Раз небеса отказали нам в детях,
      Плоды моих трудов и мук получит
      Неблагодарный брат, который весел
      Моей невзгодой.
      Виоланта
      Я бы предпочла
      Усыновить ребенка из приюта
      И воспитать как сына.
      Энрике
      Этот способ
      Для нас, увы, запретен, Виоланта.
      Счастливый Рим, где в праве был патриций,
      Потомством недовольный, выбрать сына
      Из честного, хоть бедного семейства
      И сделать знатным! Но закон Испании,
      Храня преемство древних родословий,
      Не признает такой свободы. Брат мой
      Отлично это знает и со мной
      Заносчив, как хозяин.
      Виоланта
      Я сожгу
      Все, что мое, чтоб он и полреала
      Не получил! Ужели нет обходов,
      Чтоб отстранить его?
      Энрике
      Будь я уверен,
      Что замысл мой вы примете спокойно,
      Затем что он мою умалит честь,
      Я бы сравнял с землей его надежды,
      Вспарившие до облаков, чтоб видеть
      Меня в могиле.
      Виоланта
      Совершите это,
      И наше мщенье будет нашим сыном,
      Наследующим все.
      Энрике
      Но не раскайтесь
      Впоследствии.
      Виоланта
      Лишь отстраните брата,
      Мне никакая не страшна расплата.
      Уходят.
      АКТ ВТОРОЙ
      СЦЕНА ПЕРВАЯ
      Улица перед домом Лопеса.
      Входят Леандро, переодетый, Mиланес и Арсенио.
      Миланес
      Я удивляюсь.
      Леандро
      Ну и удивляйся.
      Таков мой вид; а то, что будет дальше...
      Арсенио
      Зачем такой наряд? Какой в нем смысл?
      Вид самый глупый.
      Миланес
      Молодой писец,
      Голодный пес, строчащий за реал.
      Да разве так прельщают красоту?
      Какая цель?
      Леандро
      Молчите; вы глупцы,
      Еще глупее, чем мой вид. Поймите,
      Кто ищет чуда, тот плетет хитро.
      Арсенио
      Чем это облегчит знакомство? В чем
      Повысит твой престиж?
      Леандро
      Отстаньте, ну вас!
      Миланес
      Красивый, бравый юноша (ей-богу,
      Ты помешался!), молодой мужчина,
      Прельстившийся лучами красоты
      И жаждущий склонить к себе их ласку,
      Стремится сам казаться юным, статным
      И в полном блеске.
      Леандро
      Нет, я не согласен,
      И этому я следовать не стану.
      Я в плаванье пущусь таков как есть.
      Вы можете любить в шелках и в бархате,
      А я и в сарже вас опережу.
      Взмоститься на большущего коня,
      Изображать героя, гарцевать
      Иль под окном бренчать морозной ночью,
      Зубами отбивая такт,- что в этом
      Красивого? Я лучше внутрь войду,
      Бренчать и гарцевать на полной воле.
      Арсенио
      Да как войти?
      Леандро
      Уж это я берусь;
      Я кой-какие захватил игрушки.
      Есть тут такой викарий, некто Лопес.
      Яснее вам не стало?
      Миланес
      Сознаемся.
      Леандро
      О простецы! Викарий с этим стряпчим
      В нерасторжимой дружбе.
      Арсенио
      Ну так что?
      Миланес
      Его мы знаем. Он живет здесь.
      Леандро
      Да.
      Арсенио
      Несчастный плут. Чем он тебе поможет?
      Проповедями? Ты влюбился насмерть,
      А он молиться будет за тебя.
      Леандро
      Терпенье, господа. Я вам сказал,
      Что мой викарий с этим скрягой стряпчим
      Почти одно. Я на его природу
      (Которую заглазно изучил
      И подцепить сумею без ошибки)
      Воздействую как следует, поверьте.
      Так предоставьте же меня судьбе.
      "Прекрасно трудное" - вот мой девиз.
      Алмаз я раздобуду из скалы.
      Иль...
      Входят Лопес и Дьего.
      Миланес
      Тш! Викарий. Ну, попутный ветер!
      Арсенио
      Твой духовник! А вдруг он не отпустит
      Тебе грехи?
      Леандро
      Останусь в дураках.
      Идите. Все вам сообщу.
      Миланес
      Мы ждем.
      Миланес и Арсенио уходят.
      Лопес
      Да, скуден мир.
      Леандро
      Послушаем его.
      Казалось бы, чем может чужестранца
      Привлечь к себе его свиное брюхо?
      (Отходит.)
      Лопес
      Несладко пастырям.
      Дьего
      Дьячкам не слаще.
      Лопес
      Творишь, творишь молитвы, а что пользы?
      Тут всякое зачахнет благочестье
      Совсем дуреешь на таких харчах.
      Дьего
      Раз вам живется плохо, как же нам,
      Кормящимся лишь звуком песнопений?
      Встаешь с утра, звонишь для аппетита,
      А вынужден, - простите, - грызть веревки.
      Лопес
      Давно мы без крестин?
      Дьего
      Уж третий месяц.
      Здесь и рожать-то разучились люди.
      Всех доняли поборы, войны, море.
      Народ невесел, где тут плуг вострить?
      Питаются травой, зеленой жижей.
      А если пара бедных землепашцев,
      Друг дружке помогая, раз в семь лет
      И вылепит сырок, он до крестин
      Не выдержит.
      Лопес
      А здешние повесы
      Считают долгом надувать викария:
      В полках да у блудниц приплод свой крестят.
      Бесстыдный век.
      Дьего
      Притом жестокосердый:
      Не мрет никто, с усопших хоть бы грош.
      Лопес
      Здесь воздух слишком чистый, все здоровы.
      Жить впроголодь среди бессмертной паствы
      Что за мученье, боже!
      Дьего
      Отче добрый,
      Ведь вот позволено ж молиться против
      Любой погоды - ясной, мокрой; что бы
      И против воздуха?
      Лопес
      В канонах нет,
      А жаль: убыток в сорок медяков.
      Дьего
      Чудно; ведь голодают, а не дохнут,
      Не лезут в гроб. Эх, славную чуму
      Или десяток новых лихорадок,
      Чтоб всех жгутом скрутило, отче добрый,
      И заодно врачей, дабы никто
      Телесной помощи купить не мог,
      Уж вот бы зазвонил я!
      Лопес
      Что ты, Дьего!
      Ведь нам врачи друзья - оставь их с миром;
      Они морят хоть медленно, да верно.
      Нам надо поискать гнилее воздух,
      Зловредней климат.
      Дьего
      Надо, несомненно.
      Чтоб воздух был рассадником горячек,
      Таких, чтоб душу вышибали прочь,
      Не дожидаясь зелий и припарок.
      Лопес
      Подагры, столбняки.
      Дьего
      Столбняк хорош.
      Ну а подагра долго тянет, отче.
      Вот сифилис иль английский запор,
      Вот те - навозец; кладбище жиреет,
      Дьячок поет. Да, с ними дело верно.
      Лопес
      А сколько завещаний, слов надгробных,
      Поминок, веселящих дух!
      Дьего
      Житье!
      Лопес
      Я хоть по брате в аналой и плачу,
      Здесь, Дьего, я смеюсь.
      Дьего
      Нельзя иначе.
      Лопес
      С тех пор как нет смертей, я поглупел.
      Дьего
      Забавно, я вот разучился рыть.
      Леандро
      Вот прелесть мальчики! Я подойду к ним.
      (Выступает вперед.)
      Лопес
      Кто это? - Посмотри - как будто к нам.
      Быть может, свадьба или завещанье.
      Дьего
      В чем дело, друг?
      Леандро
      Я к этому сеньору.
      Бог в помощь вашей мудрости!
      Лопес
      Вам также!
      Приятное лицо; тут есть надежда.
      Леандро
      Я к вашей милости с письмом.
      (Вручает письмо.)
      Лопес
      Так-так.
      Откуда, разрешите знать?
      Леандро
      Из Новой
      Испании. Вам пишет старый друг ваш.
      Лопес
      Так-так. - Я там ни дьявола не знаю.
      Дьего
      Смотрите, как бы он не укусил вас.
      Мне он не нравится.
      Лопес
      Пусть, ничего.
      Кто налегке, тому злодей не страшен.
      Что мне терять? Мою ученость разве?
      И ту он может уместить в орех. (Читает письмо.) "Сеньор Лопес, со времени моего прибытия из Кордовы в эти страны я написал вам несколько писем, но до сих пор ни на одно из них не получил ответа". - Хорошо, очень хорошо. - "И хотя столь великая забывчивость должна была бы отозваться на моей переписке, однако желание быть вам по-прежнему полезным берет во мне верх". - Еще того лучше! Хоть бы одного дьявола я там знал! - "И поэтому, пользуясь настоящим случаем, я обращаюсь к вам с ходатайством не отказать мне и на этот раз в том расположении, которое я всегда встречал с вашей стороны, и поручаю вашему вниманию моего сына Леандро, подателя сего, с просьбой оказать ему содействие к поступлению в университет, в ожидании того времени, пока я не возвращусь сам; со своими намерениями он вас познакомит. Этой услугой вы искупите ваше долгое молчание. Итак, да хранит вас небо. Ваш Алонсо Тивериа".