Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пол Бреннер - Слово чести

ModernLib.Net / Триллеры / Демилль Нельсон / Слово чести - Чтение (стр. 40)
Автор: Демилль Нельсон
Жанр: Триллеры
Серия: Пол Бреннер

 

 


– Все, что они предложили, – это не подтвержденные клятвой заявления для смягчения вины пли уменьшения срока наказания на тот случай, если вердиктом присяжных вас признают виновным. Я думаю, что в таком деле, как это, важнее всего наличие смягчающих вину обстоятельств.

– Я согласен с этим, если подходить к делу с точки зрения того, сколько мне придется сидеть за решеткой, – мрачно пошутил Бен.

Корва излучал оптимизм.

– Возможно, что вас оправдают вердиктом присяжных.

Тайсон молча стряхнул пепел сигареты. Корва еще раз попытался образумить Тайсона.

– Ну, раз уж мы увидели, что на суд не пришел ни один свидетель защиты, может быть, тогда лучше отсрочим слушание?

– Нет, – так же твердо, как и вчера, заявил Тайсон. – Свидетель защиты сидит рядом с вами.

От напряжения Корва сильно прикусил губу. Он внимательно всматривался в лица присяжных, спокойно переговаривавшихся друг с другом.

– В таком деле, как это, подсудимый очень редко встает для дачи свидетельских показаний в свою защиту.

– Вы сами вчера сказали, что я могу сделать заявление.

– Разве я говорил это?

– Да.

Корва похлопал Бена по плечу.

– Послушайте, друг мой. Если вы встанете у места дачи показаний и хотя бы откроете рот, последствия могут быть необратимыми. – Видя, что Тайсона не проняло его предупреждение, адвокат продолжал: – Я думал об этом варианте. После вашего ухода я долго не спал, взвешивая все «за» и «против». Вы должны понять, что если вы присягнете и сделаете заявление, Пирс целую неделю будет мучить вас перекрестным допросом. Я говорю как есть, Бен, не утрируя. А когда он разделается с вами, то Спроул удовлетворит свое любопытство, потому как имеет на то право. А после Спроула на вас вшестером накинутся присяжные. Вы же знаменитость. Ну а если вы отважитесь на публичное заявление, они будут оттягивать его настолько, насколько смогут. Я, конечно, постараюсь ограничить изрядное количество вопросов, но пройдет несколько дней, прежде чем я приведу аргументы в вашу пользу. Понятно?

Тайсон тряхнул головой, и непослушный мальчишеский вихор упал ему на лоб.

– Выбор остается за вами. Вы можете молчать, это ваше право. И никаких выводов из этого не сделают, а молчание не обернется против вас, – увещевал адвокат.

Тайсон и на этот раз не удостоил Корву вниманием. Он молчал. Сержант, чеканя шаг, вышел на середину зала. И тут Тайсон не выдержал:

– Но я сделаюэто заявление, только позже – для смягчения вины и уменьшения срока наказания.

– Ладно. Если вас признают виновным, вы используете эту возможность. Надеюсь, вам не придется злоупотреблять ею. Я знаю, что это идет вразрез с вашими убеждениями. Но положитесь на меня.

– Конечно.

Звучный голос возвестил о начале заседания:

– Всем встать!

– Может ли обвинение представить еще доказательства? – обратился полковник Спроул к полковнику Пирсу.

– Обвинению нечего добавить, – блеснув военной выправкой, ответил Пирс.

Судья то же самое спросил у Корвы. Адвокат ответил с прямотой римлянина, сделав из вопроса утверждение.

– У защиты нет никаких доказательств.

Небольшое оживление в зрительских рядах послужило началу сильному недовольству судьи, который не стал напрасно расходовать запасы своего терпения на установление тишины в зале. Он строго посмотрел в сторону публики и постучал карандашом по столу. Спроул повернулся к Корве:

– Значит, защите нечего добавить?

– Защите нечего добавить.

Обращение к Пирсу последовало за небрежным кивком головы.

– У обвинения есть что предложить?

– Нет, Ваша честь. – И Пирс, в свою очередь, спросил Спроула, не желает ли судья вызвать или аннулировать вызов каких-либо свидетелей на судебное заседание.

Дав отрицательный ответ, Спроул вновь обратился к полковнику Пирсу:

– Желает ли обвинение взять заключительное слово?

– Да, – засуетился прокурор.

– Полковник Пирс, – окликнул судья, – мистер Корва, я хочу напомнить вам обоим, что заключительное слово на заседании трибунала необязательно. Но если уж вы настаиваете на нем, то оно должно быть лаконичным и может быть представлено как письменно, так и устно. Аргументы на суде приводятся обычно для того, чтобы обратить внимание всех его участников на относящиеся к делу факты и их связь с законом. Они могут включать элементы упрощенного производства, не подытоживая при этом процесса. – Он взглянул на Пирса. – Можете начинать.

Полковник Пирс вышел из-за стола и остановился посередине, как раз в том месте, где делал открытое заявление.

Тайсон наблюдал за движениями прокурора и его свекольным от высокого давления лицом, а потом переключился на присяжных. Шесть членов жюри сидели прямо, будто надетые на вертел, казалось, настроены они были воинственно. Тайсон перевел взгляд на публику. Утро, вторник, четвертый день суда, места заняты все до единого. Марси пришла последней. Дэвид снова отпросился из школы. Мать Бена, остановившаяся у друзей в Гарден-Сити, каждое утро брала машину, чтобы добраться до Нью-Йорка, и выглядела сейчас не лучшим образом. Среди моря белых лиц Тайсон заметил круглую черную физиономию, с которой не сходила добродушная улыбка. Мейсон подмигнул ему с пятого или шестого ряда, и Бен, искренне обрадовавшись его присутствию, не смог сдержать широкой, дружеской улыбки.

Полковник Пирс начал свою речь традиционно:

– Господа военный судья и члены суда, вы заслушали дело лейтенанта Тайсона, гражданина Соединенных Штатов. Ричард Фарли и Стивен Брандт свидетельствовали на суде о хладнокровном убийстве гражданских лиц и солдат армии противника, пациентов, медперсонала, детей. Безусловно, их показания не всегда совпадали и они часто противоречили сами себе, путая имена и события и другие частности, но все же мы услышали рассказ о тяжком преступлении. И неважно, что подробности ускользают из их памяти спустя восемнадцать лет, важна суть случившегося.

Пирс потер подбородок и опустил на мгновение голову, а потом продолжил:

– Стивен Брандт и Ричард Фарли являются свидетелями и участниками описываемых ими событий. Но дело не в их участии, а в роли подсудимого в этих событиях. Если вы вычеркнете из памяти незначительные детали показаний и перекрестного допроса и примите во внимание только факты, связанные с подсудимым и с обвинением, выдвинутым против него, тогда останется следующее: первый взвод роты «Альфа» вошел в здание, которое двое свидетелей описали как больницу. Исходя из их показаний, мы узнали, что на втором этаже находилось сто, а может, двести человек. Командир взвода лейтенант Тайсон отдал приказ расстрелять больных и раненых вражеских солдат. Уважаемые присяжные заседатели, если мы остановимся на этом и не поверим показаниям двух независимых и беспристрастных свидетелей, тогда правительство закроет это дело. Но если мы стремимся наказать зло и если мы радеем душой за честь и достоинство вооруженных сил Штатов, тогда мы не имеем права останавливаться на этом. Нет, мы должны взять в расчет то, что этих безоружных и беззащитных людей расстреляли солдаты, находившиеся под началом подсудимого. Мы должны учесть, что показания этих двух свидетелей сходятся в том, что подсудимый ничего не сказал и не сделал, чтобы пресечь действия разбушевавшихся солдат. Таким образом, своим бездействием подсудимый спровоцировал людей своего взвода на совершение этого преступления и оказал пособничество в нем. И, действительно, подсудимый своим подстрекательским приказом расстрелять безоружных и раненых солдат ускорил расправу над невинными жертвами.

Пирс обернулся и с ненавистью посмотрел на Тайсона, потом впервые внимательно оглядел собравшихся зрителей и снова обратился к присяжным:

– Вы, я и любой другой, обладающий хоть каплей человеческого сострадания и пониманием, могли бы найти объяснения и простить подсудимого за то, что он сделал, и за то, что ему не удалось сделать в течение тех двадцати или сорока минут. Но кто сможет простить за то, что случилось потом? Кто сможет простить и понять офицера вооруженных сил США, тайно вошедшего в сговор со своими подчиненными, чтобы избежать правосудия, подтасовывая истинные события и маскируя совершенное преступление честным боем с вражескими отрядами? Кто может понять или простить такое?Кто может простить укрывательство тяжкого позорного преступления, которое продолжалось до сего момента? Кто может простить офицера за нарушение долга лишь потому, что он был абсолютно уверен, что его минует расплата за массовое убийство? Кто может простить офицера армии США, на которого возлагались особое доверие и надежда, когда он давал присягу?

Пирс сделал несколько шагов к столу защиты и, повернувшись лицом к суду, сказал в заключение:

– Правительство представило суду факты, которые, без всякого сомнения, подтверждают нарушение «Кодекса военных законов». Речь идет об убийстве, подпадающем под статью 118-ю кодекса, две части которой точно определяют суть этого нарушения, заключающегося в действиях подсудимого, которые угрожали жизни и здоровью людей и привели к их уничтожению.

Полковник Пирс шумно сел за стол под одобрительный шепот своих коллег Вейнрот и Лонго.

Полковник Спроул повернулся к Корве, жестом приглашая его к выступлению.

– Желает ли защита взять заключительное слово?

Корва встал, распрямляя впалую грудь и узкие плечи.

– Да, Ваша честь.

Корва засеменил к центру зала, потом остановился и выдержал паузу.

– Если позволит военный судья и члены жюри, я начну. Вы заслушали дело лейтенанта Тайсона, гражданина Соединенных Штатов. Ричард Фарли и Стивен Брандт, которые свидетельствовали против подсудимого и чьи показания еще требуется доказать, обвиняют его в совершении тяжкого преступления – убийства. Если мы поверим тому, что свидетели без предубеждения относятся к подсудимому, тогда мы не сумеем понять истинные мотивы и глубинный смысл их показаний. Даже если мы поверим мистерам Брандту и Фарли, свидетельствовавшим об убийстве, а защита не настаивает на обратном, тогда мы должны сосредоточиться на двух словах: «расстрелять их», то есть тех словах, которые, по утверждению Брандта, сказал подсудимый, отдавая незаконный приказ. Фарли в своих показаниях истолковывает этот прямой приказ несколько иначе. Итак, мы опустим тот факт, что свидетели обвинения не могут вспомнить через восемнадцать лет имена, местонахождение и высказывания своих товарищей. Но тогда выходит, что мы вынуждены поверить Стивену Брандту, заявившему, что он хорошо помнит, как лейтенант Тайсон сказал: «Расстреляйте их». Мы должны верить его заявлениям о том, что лейтенант Тайсон ничего не предпринял, чтобы остановить готовящих убийство солдат. Хотя Стивен Брандт не может даже вспомнить, кто совершал террористические акты, которые, как он утверждает, происходили на его глазах. Стивен Брандт обладает выборочной памятью.

Корва перевел дыхание и недоверчиво покосился на место для свидетельских показаний, а потом в сторону Пирса. Повернувшись лицом к присяжным, адвокат продолжил выступление:

– Обвинение призывало обратить ваше внимание на тот факт, что показания двух свидетелей обвинения разнятся во всех отношениях. Но когда свидетели упоминают о лейтенанте Тайсоне, в их заявлениях прослеживается едва различимое несоответствие. Если мы склонны верить тому, что отличия в показаниях свидетелей являются результатом видения события с разных точек зрения, тогда почему оба свидетеля инкриминируют подсудимому одно и то же?

Корва сердито выпятил губы вперед и фыркнул:

– Брандт. – Достав из кармана платок, адвокат с презрением высморкался. – Брандт сообщил вам, что испугался за свою жизнь. Что к нему после инцидента подошли члены взвода и начали угрожать. Если мы верим этому, почему мы не верим, что лейтенант Тайсон тоже испугался за свою жизнь? Обвинение утверждает, что подсудимый вступил в тайный сговор со своими подчиненными, чтобы скрыть это предполагаемое преступление. Если мы верим Брандту, что план о сокрытии преступления вынашивался в бункере и что Брандт пошел на это только для того, чтобы спасти свою жизнь, почему же мы тогда не верим, что мотивация поступков подсудимого была адекватной? Не вызывает сомнения тот факт, что если и были среди солдат этого взвода двое непричастных к кровопролитию, то их звали Бенджамин Тайсон и Стивен Брандт. В показаниях свидетелей вырисовывается картина не только беспричинной резни, но и вспыхнувшего мятежа. И хотя защита соглашается с определенными обстоятельствами этого дела, она не признает тот факт, что лейтенант Тайсон не обратился ни с письменным, ни с устным рапортом относительно обсуждаемого инцидента. Обвинение просит вас сделать заключение о том, что никакого рапорта не было. Присяжные обязаны принять во внимание, что ни один разумный человек и не подумает докладывать о подобных вещах, когда его жизнь находится в непосредственной опасности. Если лейтенант Тайсон передал по радио командиру роты ложное сообщение, окруженный по крайней мере десятью здоровяками, которые только что совершили массовое убийство, то вы, я думаю, справедливо рассудите, что он поступил разумно. И в последующие дни, пока он еще воевал, находясь под интенсивным вражеским огнем, вы можете сделать вывод, почему он ничего не доложил своему командиру. Но вскоре лейтенант Тайсон получил ранение в ногу и был эвакуирован. Так может ли обвинение, два свидетеля или вообще кто угодно говорить о том, был ли написан рапорт или передан устно? А не возникала ли у вас мысль, что лейтенант Тайсон рассказал капитану Браудеру о случившемся и что капитан Браудер не успел передать сообщение командованию, потому что его убили 21 февраля? Проводился ли целенаправленный поиск в армейских архивах документального подтверждения того, что подсудимый выполнил свой долг – сообщил о нарушении закона? Возможно, что нет. Но это не доказывает, что подсудимый не написал рапорт. А может статься, что он доложил о бесчинствах своих молодчиков и письменно и устно, но никаких мер принято не было. Что же ему прикажете делать? Составить повторный рапорт? Да. А если он это сделал? И вновь не получил никакого уведомления? К какому он выводу должен прийти? Что рапорт потерян? Умышленно потерян? Разве впервые случаются подобные вещи? А когда лейтенанта Тайсона ранило и его эвакуировали на санитарное судно, а потом он покинул южноазиатский театр военных действий, какую ответственность он мог нести за этот инцидент? Должен ли он был жаловаться в судебном порядке? Вряд ли. Делал ли он это? Возможно. Доказало ли обвинение что-нибудь обратное? Не доказало. Разве не в том состоит обязанность обвинения, чтобы доказывать вину подсудимого, а обязанность защиты – опровергать это?

Корва чуть не вплотную подошел к столу присяжных.

– Несомненно, обвинение доказало мне, что убийство невиновных и беззащитных произошло в том же месте и в то же время, как и указывалось в обвинительном акте. Меня это убедило. Но чудовищность этого преступления не должна ассоциироваться с виновностью подсудимого в этих событиях. Факт преступления не устанавливает презумпцию виновности того, кто оказался на месте его совершения. Если же получится наоборот, тогда подсудимыми должны оказаться по крайней мере еще двое: Брандт и Фарли.

Корва отвесил легкий поклон, выказывая скорее не галантность, а насмешку, и вернулся на свое место.

Стоявший за кафедрой полковник Спроул некоторое время скорбно молчал, следя за тем, как Корва сортирует и укладывает документы на своем столе. Наконец судья сказал полковнику Пирсу:

– У обвинения есть опровержение?

– Да, Ваша честь. – Пирс поднялся и посмотрел на Корву хищным взглядом. – Предложение защиты посадить государственных свидетелей на скамью подсудимых нахожу оскорбительным. Если бы подсудимый выполнил свой долг, как подобает офицеру, то никого бы из нас здесь не было.

Разъяренный адвокат вскочил с места и в последующем заявлении излил всю свою желчь:

– Если свидетели восемнадцать лет назад сговорились лгать и скрывать преступление, то нет никаких оснований верить тому, что сейчас они говорят правду.

Немногословный Спроул прервал их пикировку.

– Достаточно, джентльмены. – Он спросил прокурора: – У обвинения есть что-нибудь еще?

– Нет.

Спроул спросил то же самое у Корвы, заранее зная, что получит аналогичный ответ.

Прежде чем объявить о переносе заседания, судья обратился к присяжным:

– Обвинению и защите нечего добавить. Вам остается учесть приведенные доказательства. Слушание дела переносится в целях завершения административно-хозяйственных дел и расшифровки стенограмм показаний, копии которых вы можете получить для личного пользования. Вам не рекомендуется обсуждать это дело в своем кругу, пока я не познакомлю вас с вашими обязанностями. Слушание дела переносится на десять часов утра.

Тайсон расстегнул верхнюю пуговицу мундира и растер шею.

Корва сердито пыхтел, засовывая бумаги в кейс, потом хлопнул крышкой, защелкнув металлические замки.

Бен лениво потянулся за пачкой сигарет и закурил.

Он наблюдал, как публика не спеша поднимается с нагретых от долгого неподвижного сидения скамеек. По проходу шли Марси и Дэвид, которым расчищал дорогу офицер военной полиции исполинского роста.

Брови адвоката сошлись над переносицей.

– Ну? – Его распирало недовольство.

– Защите добавить нечего, – попытался отшутиться Тайсон. – Но защита никогда не двурушничала.

– И тем не менее добавить ей нечего, – развел руками огорченный адвокат.

– Ну что? Обед? – присвистнул Тайсон, глядя на часы.

– Почему бы и нет?

Сержант Ларсон стоял у парадной двери.

– Отлично, мистер Корва! – восхищенно сказал он.

– Благодарю вас, молодой человек.

– До завтра, – бросил сержант на ходу.

Выходя в коридор, Тайсон вдруг поймал себя на мысли, что завтра соберется дикое количество полицейских, как это обычно бывает в день вынесения приговора. А сержант Ларсон выведет его из зала в наручниках. И тут ему на память пришел сон, в котором Тайсон разговаривает с одним человеком, а тот все время напоминает, будто служить ему осталось еще пять лет. Предчувствуя недоброе, он невольно связал сон со сроком заключения.

Глава 49

Как всегда, ровно в десять утра полковник Уолтер Спроул призвал суд к порядку.

Судья показался Тайсону усталым и озабоченным. Лицо его после бессонной ночи приобрело землистый оттенок, веки опухли и покраснели. Спроул подождал, пока соберутся члены суда и публика. Потом он вдруг подтянулся, опираясь руками о края кафедры, и подался чуть вперед, как пастырь, собирающийся начать проповедь о чистилище. Раскатистый бас Спроула набрал полную силу при включенном микрофоне.

– Уважаемые заседатели, вы заслушали показания по делу лейтенанта Бенджамина Тайсона, гражданина Соединенных Штатов. – Спроул принялся читать свое напутствие присяжным заседателям, положив листок с текстом на покатую поверхность кафедры. Он говорил твердым голосом, не меняя интонации, хотя это было так необходимо для придания смысловой окраски и большей значимости его речи.

Десятиминутное чтение Спроулом открытого заявления дало Тайсону полное представление о том, что судья, который до этой минуты поражал всех неразговорчивостью, пытается втолковать шестерым присяжным их обязанности при вынесении приговора. В связи с этим у Тайсона зародились подозрения насчет того, что присяжные уже приняли решение.

– При обсуждении свидетелей, – продолжал полковник Спроул, – вы можете учитывать их взаимоотношения с подсудимым, их разный интеллектуальный уровень и образовательный ценз, а также их чисто человеческие качества. При рассмотрении вопроса о виновности подсудимого офицера прошу учесть его звание, происхождение, образование, школу военной подготовки, его военный опыт, включающий в себя связь как с враждебной, так и с дружески настроенными вьетнамцами. Можете принять в расчет его возраст во время предполагаемого инцидента и любые другие обстоятельства, могущие оказать помощь при выяснении того, умышленно ли подсудимый подстрекал, приказывал, пособничал или скрывал массовое убийство. Но сначала вы должны убедиться, что показания о массовом убийстве были правдивыми.

Спроул продолжал, отчаянно жестикулируя, объяснять все достоинства и недостатки обвинения, потом защиты. Он указал на слабые стороны, присущие обеим сторонам.

– Вас должно удовлетворять доказательство, построенное исключительно на показании, что подсудимый действовал незаконно и, исходя из этого, мог совершить убийство. Я должен напомнить вам, что ввиду имеющего силу закона о давностных сроках не существует незначительного проступка, за который вы можете признать его виновным. Вы не можете вынести вердикт о непредумышленном убийстве, как не можете вынести вердикт о нарушении долга, сговоре или других мелких преступлениях. В вашей власти вынести приговор – виновен или не виновен по выдвинутым обвинениям и по одной или двум пунктам статьи.

Полковник Спроул разъяснял азы судебного производства, которым должны были следовать присяжные заседатели, но на поверку выходило, что это разъяснение было адресовано не только заседателям, которые имели представление о процессуальных нормах суда, а в основном гражданским лицам и представителям прессы.

– На процессе трибунала нельзя не принять во внимание мнение остальных присяжных заседателей. Чтобы признать подсудимого виновным, надо четверым или более заседателям проголосовать против. Чтобы оправдать подсудимого, нужно чтобы трое или более присяжных голосовали за него. Поэтому я призываю вас внимательно и вдумчиво подойти к голосованию. Голосуя за осуждение, вы должны голосовать и за пункты той статьи, по которой судят подсудимого. Вы Можете согласиться с одним или обоими пунктами статьи. Если вы не можете с чистой совестью голосовать за каждой пункт письменно, но голосуете за осуждение по выдвинутым обвинениям, тогда в вашей власти изменить формулировку одного или двух пунктов, с тем чтобы она соответствовала вашей аргументации осуждения вердиктом. Однако я предупреждаю вас, что новая формулировка может изменить их значение в той степени, в которой они определяют непредумышленное убийство. В этом случае подсудимый будет признан невиновным в любом заслуживающем обвинения преступлении, подпадающем под статью кодекса.

Спроул откашлялся.

– Если вы подготовите вердикт к половине пятого, то можете вернуться сюда и объявить его. Если вы не сможете прийти к решению до этого времени, тогда суд предлагает вам вечер на размышления.

Судья сделал глоток воды и продолжил:

– Я должен напомнить вам, что вы дали присягу не разглашать точку зрения своих коллег и решение, принятое тайным голосованием присяжных. Это значит, что ваша резолюция и ее аргументации остаются в тайне по прошествии суда и далее. – Полковник Спроул облокотился на ближний от присяжных край кафедры и сказал в заключение: – Окончательное решение по сопоставлению значимости доказательств и правдоподобности показаний свидетелей полностью ложится на вас, членов суда. Вы должны пренебрегать любым замечанием или заявлением, сделанным в ходе процесса, касающимся виновности или невиновности подсудимого, поскольку вы одни полномочны решать этот вопрос. Каждый из вас должен руководствоваться беспристрастным мнением, доказательствами, признанными судом, и собственной совестью, чтобы определить, виновен ли подсудимый по закону. – Полковник Спроул выпрямился и объявил: – Слушание дела закрыто.

Тайсон сверил время по своим часам. Вынесение приговора займет у присяжных целых сорок пять минут, и к этому моменту все слова, способные как-то повлиять на их решение, уже были сказаны.

~~

Бенджамин Тайсон с безнадежностью выглядывал из окна кабинета раввина. Оказалось, что вся публика высыпала на улицу и бесцельно толклась вокруг церкви под холодным осенним солнцем. За кордонами военной полиции через дорогу тоже виднелись группы людей.

Корва налил себе чашку кофе.

– Хотите выйти?

– Нет.

– Не хотите повидаться с семьей?

– Не хочу, – ответил Тайсон, не отрывая взгляда от окна.

Подошедший сзади адвокат краем глаза посмотрел из окна и мгновенно оценил обстановку.

– Уж больно они подавленные. Не такое уж и занимательное зрелище, – старался отвлечь Корва своего клиента.

– Да, вы правы. – Эта сцена напомнила ему перекур во время заупокойной службы; люди знакомились, иногда проскальзывала печальная улыбка. Каждого что-то связывало с этим местом, поэтому они и не хотели слышать напоминаний о том, зачем они здесь. Считанные минуты оставались до прощальной проповеди, и, сознавая это, приглашенные на церемонию не расходились.

Не найдя ничего примечательного в столь грустной сцене, Корва вернулся к своему угощению и добавил в кофе сливок.

– Вы удовлетворены ходом процесса?

– Если бы на вашу долю выпал суд по делу об убийстве, вы бы его запомнили на всю жизнь, – ответил Тайсон с легкой иронией.

– Я имею в виду, – сказал Корва с нарастающим нетерпением, – довольны ли вы тем, как я вас представляю на суде?

– Я дам вам знать после вердикта. – Тайсон отметил про себя, что адвокат несколько охладел к нему. Он предположил, что это была защитная реакция. Ощущая крайнюю неловкость перед Корвой за то, что вынудил его остаться с собой, Тайсон сказал извиняющимся тоном: – Почему бы вам не выйти?

– Вы имеете в виду, что я уволен? – не понял Корва.

– Нет. Я насчет прогулкина свежем воздухе.

– Да я не успею и шага сделать, как меня тут же окружат и уничтожат репортеры. Лучше я здесь подожду. – Корва поспешно добавил: – Впрочем, если хотите закурить, откройте окно.

Тайсон поднял вверх запыленную оконную раму и глотнул холодный бодрящий воздух.

– Сколько времени уйдет на это, а? Как вы думаете?

– Процесс длился относительно недолго. Кроме показаний, здесь думать не о чем. Суд может потребовать назад их копии.

Неудовлетворенный ответом, Тайсон занервничал еще больше:

– А сколько мне ждать? Дни? Часы? Минуты? Мне хотя бы дадут время выкурить сигарету?

– Трибунал, как правило, не колеблется. – Корва провел рукой по щеке, нащупывая место, где порезался утром. Чуть саднящая ранка не кровоточила. Слава Богу, подумал адвокат, не буду больше пользоваться этой бритвой. Помолчав немного, он добавил: – Не сойти мне с этого места, если я ошибаюсь: присяжные выходили из зала суда с уже принятым решением.

Смятение, сменившее нервозность, не давало Тайсону сосредоточиться.

Корва нашел простейшее объяснение действий присяжных.

– Им нет смысла притворяться, что они не знают, как поступить с вами. Безусловно, на них давят. Ведь они офицеры. Они заслушали дело, теперь их ждут служебные обязанности. Исходя из всего этого, я надеюсь, что о вердикте мы услышим до четырех тридцати.

Тайсон посмотрел на стенные часы.

– Это шесть часов ждать? – ужаснулся он.

– Да. Времени более чем достаточно, – ответил Корва, скрывая волнение.

Тайсон подмигнул, невольно улыбаясь:

– Нервничаете?

– Очень.

– Что за склонность к паникерству? – напустил на себя строгий вид Тайсона.

Корва вымученно улыбнулся, но промолчал.

Чтобы унять волнение, мужчины переменили тему разговора, но диалога не получилось. Через полтора часа Корва открыл дверь и попросил полицейского принести в кабинет газеты и журналы.

– Я еще раз хочу спросить вас... вам разрешено сходить домой. Так вы пойдете?

– Нет.

– А в клуб на ленч?

– Нет. Я не очень хочу есть. Можете заказать еду сюда.

– Вы жалеете себя?

– Нет. Я жалею вас и свою семью.

– Может, я пошлю сержанта за вашей женой? – продолжал адвокат. – Если хотите, она придет с Дэвидом, а?

– Нет.Нет и нет. – Тайсон перешел на крик. – Как вы не поймете, что я не могу сейчас никого видеть. Ни мать, ни сестер, ни священника, вообще, никого. Как вы не понимаете, что если я увижу кого-то из них... Я не хочу, чтобы меня видели в таком виде... Разве не может человек немного пострадать в одиночестве? – Он ткнул пальцем в адвоката. – Вот вы,к примеру, хотели бы быть со своей семьей, случись с вами такое?

– Да, я бы хотел, Бен. Мне важна поддержка семьи.

– Да пошли вы со своей поддержкой... Что за идиотское слово?

Корва глубоко вздохнул, задержав на мгновение дыхание.

– Я просто хотел убедиться, что вы понимаете... что, может быть, вы в последний раз... вам разрешат говорить с ними без охраны.

Тайсон метался зверем по небольшому кабинету. Наконец он сказал примирительным тоном:

– Я и не думал обижать вас. Просто вы попались под руку. Уходите, прошу вас.

– Нет, сэр. Оставаться с подсудимым – это мой профессиональный долг, – отвечал ему Корва ровным голосом.

Тайсон перестал шагать и повернулся к Корве:

– Ну? Раз уж вы здесь, развлекайте меня.

– С юридической точки зрения и в пределах выдвинутых обвинений правительство употребило всевозможные доказательства своей силы.

– А почему у них на это уходит так много времени? Они же военные. Почему они не могут сразу все решить?

– Потому что защита доказала обратное. Такое, что они не ожидали услышать. – Он посмотрел, как Тайсон отреагировал на его слова. – Меня не огорчает то, что вы скрываете некоторую информацию. Я просил вас это сделать. Я хотел, чтобы все открылось произвольно и в свое время. Присяжные слушали, и за маской безразличия скрывались бушующие страсти. Они люди, следовательно, сейчас они спрашивают самих себя, как быть. – Корва вновь взглянул на притихшего Тайсона. – Вот прямо сейчас один или двое из них приводят доказательства, чтобы повлиять на второго или третьего члена жюри, говоря: «Черт с этим законом!» Только по этой единственной причине возможна отсрочка.

– Случится ли это? Пошлют ли трое из них закон к черту?

Корва прояснил ситуацию:

– Если они плюнут на закон, значит, они плюнут на армию. Они – часть системы, олицетворение военного кодекса, офицеры, дававшие присягу. Они больше заинтересованы в этой системе, чем любой гражданский присяжный в гражданской юридической системе. Как бы вы поступили на их месте? За что бы вы проголосовали?

Тайсон на минуту задумался.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45