— Нет, просто ему наболтали что-то против меня, а он должен как-то действовать, реагировать. А так мы с ним старые приятели, — спокойно поделился Фрэнк, раскуривая сигару «Монте-Кристо» номер четыре.

Все вокруг засмеялись.

— Счастливы ли вы, что оказались почти сразу же на свободе?

— Должен вам сказать, что завтрак, которым меня сегодня угостили, был самым отвратительным в моей жизни. Это явилось для меня жестоким наказанием. — Он выпустил дым от сигары на своих интервьюеров.

В ответ раздался взрыв хохота, и так как всем стало ясно, что мистер Беллароза не собирается делать никаких сенсационных заявлений, то присутствующие решили переключиться на смешные аспекты этой истории. Фрэнк умел смешить.

— Во сколько вам обошелся этот костюм, Фрэнк? — спросил кто-то.

— Я сшил его за гроши. У меня есть знакомый портной на Мотт-стрит. Я не могу тратить на костюмы бешеные деньги. А вот тебе, Ральф, действительно стоит разориться на хороший костюм.

Таким образом Фрэнк развлекал присутствующих на всем пути вниз по сорока шести ступенькам. Нас окружало не менее пятидесяти журналистов с теле— и фотокамерами. Кроме того, вокруг начала собираться толпа зевак в несколько сотен человек. Для того чтобы собрать толпу в Нью-Йорке, много не надо.

Меня тоже не оставляли без внимания, особенно те, кому не удавалось пробиться к дону. Но я повторял как заклинание: «Без комментариев, без комментариев, без комментариев».

Мы спустились уже к основанию лестницы, однако толпа вокруг нас стала настолько плотной, что я просто не понимал, как мы сможем добраться до Ленни, который должен был ждать нас с машиной на улице.

— Сколько весят пять миллионов долларов? — спросил меня один из репортеров.

На этот вопрос глупо было бы отвечать: «Без комментариев», поэтому я сказал:

— Вес был достаточно большой, чтобы вселить в меня сомнения в необходимости столь внушительного залога.

Как я вскоре убедился, этих людей ни в коем случае нельзя поощрять. Ответив одному репортеру, я тут же привлек к себе общее внимание. Меня стали засыпать вопросами. Я поймал предостерегающий взгляд Белларозы сквозь клубы выдыхаемого им сигарного дыма.

— Мистер Саттер, — обратился ко мне один из корреспондентов. — Вы сказали в суде, что по дороге вас пытались задержать четыре неизвестные машины. Каким образом они это делали?

— Без комментариев.

— Они что, блокировали проезд?

— Без комментариев.

— Вы в самом деле считаете, что в этих машинах находились люди из ведомства Альфонса Феррагамо?

— Без комментариев.

Так мы и общались. Микрофон постоянно находился у меня под носом и фиксировал мою дежурную фразу. Я заметил невдалеке «кадиллак», припаркованный в неположенном месте у сквера, с Ленни за рулем. Затем я увидел Винни, который приближался к нам в сопровождении двух полицейских.

Тем временем вопросы прессы уже начинали действовать мне на нервы. Я посмотрел на своего клиента, который чувствовал себя словно рыба в воде в окружении этих агрессивных персонажей. Но при этом он отнюдь не стремился к созданию рекламы самому себе. Он просто умело расправлялся с вопросами, но ничего не говорил в отличие от своих предшественников, которые любили поболтать с прессой и в результате этого оказывались раньше срока в могиле.

Одна настойчивая и неугомонная тележурналистка, лицо которой мне было знакомо по передачам одного из телеканалов, начала доставать меня по поводу подтвержденного мною алиби.

— Вы уверены, что действительно видели именно Фрэнка Белларозу?

— Без комментариев.

— Вы хотите сказать, что не уверены, что это был Фрэнк Беллароза?

— Без комментариев.

— Но вы сказали, что это был Фрэнк Беллароза.

Она пристала ко мне, словно мы с ней были муж и жена.

— Мистер Саттер, — продолжала донимать меня репортерша, — мистер Феррагамо располагает пятью свидетелями, которые видели Фрэнка Белларозу на месте преступления. Вы хотите сказать, что все они лгут? А может быть, лжете вы сами?

Это было уже слишком, и, возможно, от собственного нервного перенапряжения или под влиянием ее визгливого голоса я взорвался.

— Свидетели Феррагамо — лжецы, и он сам это прекрасно знает. Все это дело сфабриковано, это не что иное, как проявление личной мести в отношении моего клиента и попытка посеять рознь между... — тут я понял, что пора остановиться. Затем я посмотрел на Белларозу, который приложил палец к губам.

— Рознь между кем? Мафиозными группировками?

— Рознь в его собственном клане, рознь с его заместителем, рознь с Салли Да-Да? — спросил кто-то, должно быть, представитель какой-то мафиозной прессы.

Разборки внутри мафии меня никогда не интересовали, но репортеры, видимо, полагали, что я прекрасно разбираюсь в этих вопросах.

— Так с кем разборки? — спросил меня еще кто-то. — С колумбийскими наркобаронами? С дружками Хуана Карранцы?

— Правда ли то, что мафия пытается вытолкнуть с рынка наркотиков колумбийцев?

— Мистер Саттер, вы заявили в суде, что Альфонс Феррагамо приказал своим людям задержать вас в дороге, верно?

Кажется, этот вопрос уже задавали.

— Мистер Саттер, хотите ли вы сказать, что федеральный прокурор сфабриковал это дело против вашего клиента?

«Мистер Саттер, та-та-та». Я представил себе телевизор, включенный на программу новостей в клубе «Крик». Интересно, как изменяет внешность людей телевидение, в худшую сторону или нет? Надеюсь, что нет.

Я чувствовал, как в висках стучит кровь. «Поглядите-ка на него. Да он растолстел. Да он весь потом обливается. И галстук у него развязался. Интересно, сколько ему заплатили? Должно быть, его отец в эти минуты в гробу перевернулся». К их сведению, мой отец жив и здоров и находится сейчас в Европе.

Наконец двое полицейских под предводительством Винни пробрались к нам сквозь толпу. Фрэнк помахал прессе ручкой, улыбнулся и пошел вслед за Винни и полицейскими. Я последовал за ним. Мы добрались до улицы, и Ленни подогнал машину к тротуару. Меня ужасно бесило то, что правительство разрешает прессе устраивать эти представления, но не принимает никаких мер против столпотворения. До недавнего времени я вообще не подозревал, сколько глупостей делает правительство.

Винни подошел к «кадиллаку» и открыл заднюю дверцу. Беллароза нырнул внутрь.

— Не принимай это близко к сердцу, Фрэнк, — сказал один из полицейских.

— Спасибо, ребята. Я ваш должник, — улыбнулся Беллароза.

А ведь в большинстве случаев стражи порядка не могут снизойти даже до того, чтобы внятно объяснить противоречивые правила парковки. Но это было вчера. А сегодня полицейский, стоя возле открытой дверцы машины, пока я забирался на заднее сиденье, взял под козырек. Что за гнусная страна!

Винни прыгнул на переднее сиденье, и Ленни тронулся с места, сначала медленно, чтобы выбраться из толпы, затем дал полный газ.

Мы поехали по направлению к Всемирному торговому центру, затем свернули на Уолл-стрит. Ленни явно хотел оторваться от тех машин, которые могли следовать за нами.

Проезжая мимо своего офиса, я вдруг почувствовал острую ностальгию по этому месту, хотя по-прежнему продолжаю оставаться партнером этой адвокатской конторы.

Мы покрутились по городу, никто из нас почти не разговаривал, разве что Ленни и Винни поздравили своего босса со счастливым исходом дела. Они делали это так усердно, словно в этом была его заслуга. Ненавижу подхалимов.

— Ты хорошо поработал, советник. С самого начала и до конца, — обратился ко мне во время этого извержения комплиментов Беллароза. Я промолчал. — Но с прессой надо говорить осторожней. Они могут все переврать, — добавил он.

Я кивнул.

— Им не факты нужны. Им нужна сенсация. Иногда в сенсации могут быть факты, иногда — какая-нибудь забавная тема. Мафия и все такое — это для них забавно. Большие «кадиллаки», сигары, шикарные костюмы. Почему-то это им кажется забавным. Capisce? Ну и черт с ними! Пусть лучше думают так, чем относятся к этому серьезно. Нам надо стараться поддерживать такое их отношение, давать им для этого повод. Ты должен их позабавить. Так действуй. Пусть все выглядит уморительно, как хорошая шутка. Понимаешь?

— Capisco.

— Да. А с этой бабой в судейской мантии ты здорово обошелся. Феррагамо же сам себя обманул. Слишком много болтает. Каждый раз, когда он открывает рот, это начинает кого-нибудь раздражать. Сейчас он взбешен, но он придет в еще большую ярость, когда пресса начнет приставать к нему с вопросами о задержании вашего автомобиля и о фабрикации уголовного дела. Кстати, тебе не стоило распространяться на эту тему.

— Фрэнк, если тебе не нравится, как я...

— Да нет, ты все делаешь нормально. Просто я хочу дать тебе несколько маленьких советов. О'кей? Но самое главное, что я теперь на свободе. Верно?

— Верно.

Мы продолжали кружить по Манхэттену. Беллароза приказал Ленни притормозить у газетного киоска. Винни вышел и купил «Пост» для Фрэнка, «Уолл-стрит джорнэл» для меня и несколько журналов на медицинские и проктологические темы для себя. Он поделился этими журналами с Винни. Остановившись у светофора они принялись разглядывать картинки. Люблю, когда люди занимаются самообразованием.

У меня на руках имелось несколько документов, выданных мне при оформлении залога: расписка на пять миллионов долларов, предупреждение об изъятии залога в случае нарушения требований суда и кое-какие другие материалы. Я внимательно просмотрел их. Мне также были вручены ордер на арест и полный текст обвинительного заключения — документ на восьмидесяти страницах. Надо будет все это почитать на досуге, а пока я просто наскоро пролистал его, обнаружив, что все улики против Белларозы сводились к показаниям пяти очевидцев. Никаких прямых улик не было, свидетели имели испанские фамилии.

Я никогда не расспрашивал Белларозу о подробностях этого убийства и очень смутно помнил, что писалось по этому поводу в газетах. Из текста обвинительного заключения следовало, что Хуан Карранца, будучи за рулем своего «корвета», выехал со стоянки на Гарден-Стейт примерно в полдень четырнадцатого января через выход у «Ред Бэнк». С ним в машине находилась его подружка Рамона Веларде. Перед выездом со стоянки им перегородил дорогу другой автомобиль, и «корвет» вынужден был остановиться. В этот момент из машины, следовавшей за автомобилем Карранцы, вышли двое мужчин, приблизились к «корвету», и один из них произвел одиночный выстрел в голову Карранцы. Затем убийца открыл дверцу машины и сделал еще четыре выстрела. Подружка убитого осталась жива и невредима. Убийца бросил пистолет ей на колени и сел вместе со своим товарищем в переднюю машину. После этого они скрылись, оставив свою машину стоять на месте.

Свидетелями убийства были — Рамона Веларде и четыре человека, которые ехали в машине, следовавшей за автомобилем убийц. Каждый из этих четырех чистосердечно признался, что являлся телохранителем Хуана Карранцы. Я отметил, что ни один из них не стрелял в убийц их шефа. Они заявили, что посадили Рамону Веларде в свою машину и скрылись с места происшествия, даже не предприняв попытки догнать убийц, так как поняли, что их патрон убит итальянской мафией, и не захотели тоже стать ее жертвами. Полиция Нью-Джерси определила, что это убийство связано с наркобизнесом и вымогательствами, и передала дело ФБР. По анонимному звонку агенты ФБР вышли на Рамону Веларде, а она указала на четырех телохранителей — их удалось разыскать в течение нескольких недель. Все пятеро согласились выступить в качестве свидетелей на предстоящем процессе.

То, каким образом удалось идентифицировать убийцу, осталось для меня загадкой. Да, Рамона Веларде находилась от убийцы всего в нескольких футах, но я не мог представить, как она могла увидеть лицо человека, стоящего возле приземистого «корвета». Единственное, что попадало в поле ее зрения, — это рука и пистолет. Телохранители же могли видеть убийцу и его помощника только со спины. Они, однако, утверждали, что эти двое несколько раз оглядывались в их сторону. Все четверо заявили, что узнали в убийце Фрэнка Белларозу. Рамона Веларде также выбрала фотографию Белларозы из серии представленных ей снимков.

Когда я читал описание этого гангстерского убийства, оно действительно казалось исполненным по классическим канонам разборок итальянской мафии: блокирование автомобиля жертвы, оставленные в живых подружка убитого и его телохранители (это делается, чтобы убийство не превратилось в бойню; в последнем случае неминуемы негативные оценки в прессе). Как и положено, брошенная на месте преступления машина оказалась ранее угнанной, пистолет был «чистым» и в картотеке полиции не значился. Непрофессионалы пользуются одним и тем же оружием многократно, и баллистикам потом ничего не стоит доказать, что на нем «висит» множество убийств. Итальянцы же всегда покупают себе новое оружие и используют его только один раз, всегда оставляя на месте преступления.

Читая обвинительное заключение, я размышлял и о показаниях свидетелей. Вполне возможно, что все произошло именно так, как они описали, но за единственным исключением: они не видели лица убийцы. Я не детектив, однако не требуется большого ума, чтобы сообразить, что человек, подобный Белларозе, даже если бы он лично захотел расправиться со своим конкурентом, не стал бы делать это среди бела дня, зная, что половина населения Нью-Йорка знает его в лицо.

Но, очевидно, кто-то в штаб-квартире ФБР или в ведомстве федерального прокурора увидел в случившемся прекрасную возможность спровоцировать разборки в преступном мире. Почему бы в этом деле не приписать совершение убийства главарю самой крупной мафиозной группировки? Если Беллароза был прав, утверждая, что преступление совершили сотрудники Бюро по борьбе с наркобизнесом, тогда понятно, почему они выбрали именно тот почерк убийства, который характерен для разборок в преступном мире. Они могли сымитировать пальбу из «узи», чтобы подумали на колумбийцев; нападение с ножом или мачете (походило бы на месть выходцев с Ямайки); взрыв бомбы, характерный для корейской мафии. Но они выбрали самый безопасный, самый простой в выполнении способ: они убили Карранцу по-итальянски.

Я вдруг понял, что у меня в голове уже складываются доводы защиты на предстоящем процессе, но, кроме того, я подсознательно пытался убедить сам себя, что защищаю невиновного человека. Стараясь быть объективным и непредвзятым судьей, я еще раз взглянул на это дело и убедился, что имеются веские основания для того, чтобы сомневаться в причастности Белларозы к этому убийству.

Просматривая бумаги, я время от времени поглядывал на Фрэнка. Он это заметил.

— Здесь указано, как зовут людей, свидетельствовавших против меня? — поинтересовался он.

— Да, это одна женщина и четверо мужчин.

— А, да, подружка Карранцы. Я помню, об этом писали в газетах. И что же, она утверждает, что видела меня?

— Да.

Он кивнул, но ничего не сказал.

— Все они находятся под защитой федеральной программы помощи свидетелям, — предупредил я его.

— Ну и хорошо, их никто трогать не собирается. -Он улыбнулся.

— Кстати, присяжные вряд ли будут воспринимать этих людей как нормальных свидетелей. Они же все иммигранты.

Он пожал плечами и снова погрузился в чтение газеты.

Ленни остановил машину у дверей одного из кафе на Бродвее. Винни принял у нас заказы на кофе и пошел их выполнять.

Потом мы поехали через Голландский туннель по направлению к Нью-Джерси, затем вернулись на Манхэттен через туннель Линкольна.

Раздался звонок радиотелефона. Беллароза попросил меня взять трубку.

— Алло?

— Мистер Беллароза в машине? — Голос в трубке показался мне знакомым.

— Нет, он поехал заказать мессу в церкви. — Я неплохо научился реагировать в таких ситуациях. — А кто это говорит?

Беллароза ухмыльнулся.

— Это Джон Саттер? — ответил мой собеседник вопросом на вопрос.

— Это слуга мистера Саттера.

— Мне не нравится ваш юмор, мистер Саттер.

— Он многим не нравится, мистер Феррагамо. Так чем могу служить? — Я посмотрел на Белларозу.

— Если позволите, я бы хотел поговорить с вашим клиентом.

Беллароза уже протянул руку, чтобы взять трубку, поэтому я передал ее ему.

— Алло, это ты, Эл... — заговорил Фрэнк. — Да... Да, он, можно сказать, новичок в этих делах. Понимаешь? — Он послушал, что говорит его собеседник, затем произнес: — Ты тоже, приятель, играешь не по правилам. Так что не тебе на это жаловаться. — Он снова стал слушать с гримасой смертельной скуки на лице. — Да, да, да. И что? Послушай, делай то, что считаешь нужным. Разве я на что-то жалуюсь? Я вообще сижу и помалкиваю.

Я, естественно, не знал, что говорит его собеседник, но все равно не мог поверить своим ушам, даже слушая только одного Белларозу. Эти двое разговаривали так, словно речь шла о партии в теннис и они не могли договориться, кто был прав в этой игре.

— Ты что, думаешь, я использовал для залога «грязные» деньги? Но ведь это легко проверить, Эл. Если окажется, что ты прав, забери их себе. Я в этом случае сам приду и сяду за решетку... Да, можешь даже не тратить время. Не занимайся ерундой, не стоит. — Он покосился на меня, потом снова заговорил по телефону: — Он отличный малый. Такое дело выиграть — не шутка! И порядочный гражданин. Очень порядочный гражданин, с большими связями. Так что оставь его в покое, Эл. Если будешь к нему приставать — тебе не поздоровится. Capisce?

Обо мне? Неужели он говорит обо мне?

— Поверь, мне очень жаль, что тебя вывели из себя. Но, возможно, ты сам виноват. Подумай, о'кей? — посоветовал Фрэнк Беллароза федеральному прокурору США. — Да. Конечно, посмотрю. Ты ведь будешь выступать по телевидению сегодня вечером? — Беллароза рассмеялся. — Да. О'кей. Обязательно посмотрю. — Он повесил трубку и снова принялся за чтение газет.

Madonna mia. С этими людьми можно свихнуться. На публике они изображают из себя настоящих американцев, а между собой общаются так, как будто живут в Древнем Риме.

Какое-то время все в машине молчали.

— Ну, все о'кей? — спросил Беллароза у своих головорезов, наконец оторвав взгляд от газеты.

— Вроде за нами сейчас никого нет, шеф, — ответил Ленни.

— Ты голодный? — поинтересовался у меня Беллароза, взглянув на часы.

— Нет.

— Хочешь выпить чего-нибудь?

— Не откажусь.

— Ну и отлично. Тут недалеко есть хорошее место, — сказал он и приказал Ленни: — Езжай на Мотт-стрит. Пора перекусить.

Кафе «Рома» — очень известное заведение в Маленькой Италии. Я несколько раз приглашал туда своих клиентов из других городов. Но я точно помнил, что находится оно вовсе не на Мотт-стрит.

— Так нам же надо ехать на Мюльберри-стрит, — сказал я, обращаясь к Белларозе.

— С какой стати?

— Кафе «Рома» находится на Мюльберри-стрит.

— А, понял. Но мы не туда едем. Мы перекусим «У Джулио» на Мотт-стрит.

Я пожал плечами.

Беллароза понял, что я не оценил должным образом его решение, и сделал вывод, что не помешает немного просветить меня.

— Вот что тебе еще стоит запомнить, советник: между тем, что ты говоришь, и тем, что делаешь, есть большая разница. Ты говоришь, что едешь в одно место, а едешь непременно совсем в другое, понимаешь? Не следует давать информацию людям, которые в ней не нуждаются, или тем, кто может продать ее на сторону. Ты же юрист, ты должен это знать.

Я, конечно, об этом знал, но никогда не держал от других в секрете название кафе, где я обедал или ужинал.

Но, надо признать, никто и не стремился пристрелить меня за обедом или ужином.