Потом из посольства вышла группа из семи человек и двух минбарцев, сопровождаемых двумя людьми, одетыми в одинаковую своеобразную одежду. 
      „Сейчас или никогда,” — сказала себе Кэтрин и вошла в здание. Она обнаружила, что находится в небольшой приемной, лицом к лицу со строго глядевшим на нее минбарцем из касты жрецов. 
      — Я — Кэтрин Сакай. Мне необходимо увидеться с послом. 
      Ей был знаком такой изумленный взгляд, она раньше видела такие, хотя минбарец пытался скрыть свою реакцию. Кэтрин вспомнила то, что ей сказал тот минбарец на Вавилоне 5, что ее не ждут в офисе посла, и внезапно решила не дожидаться ответа. Она стремительно направилась к закрытой двери позади минбарца. 
      — Спасибо, я сама туда войду, — она прошла мимо него до того, как тот успел преградить ей дорогу. Кэтрин распахнула дверь и быстро вошла в комнату, в то время как минбарец позади нее отчаянно пытался ее задержать. 
      Джеффри Синклер сидел за столом, облаченный в одежду, похожую на одежду тех двух, вышедших отсюда, людей. Он диктовал свои заметки на компьютер, когда шум заставил его поднять глаза. 
      Минбарец позади нее замолчал. 
      — Привет, Джефф. Я получила твое письмо. 
      С изумлением на лице он вскочил на ноги. 
      — Боже мой, Кэтрин! — он посмотрел мимо нее на минбарца. — Все в порядке, Венак. Благодарю тебя. 
      Минбарец молча вышел. Синклер быстро обогнул стол. Широко улыбнувшись, он взял ее за руки и поцеловал. На мгновение все ее страхи и сомнения исчезли. 
      Синклер обрушил на нее шквал вопросов, и она коротко рассказала ему о том, как сюда попала. Он пришел в ужас, когда она под конец рассказала о своей встрече с инопланетянами в гиперпространстве. 
      — Тебе что–то известно об этой расе, не так ли? — спросила она. 
      — Слишком хорошо известно. 
      Он взял ее правую руку в свои ладони и поцеловал, а потом просто долго смотрел на нее, как будто не знал, что сказать дальше, или не решался это произнести. Постепенно молчание стало неловким. 
      — Ты выглядишь усталым, — сказала она. 
      — Я плохо сплю с тех пор, как прибыл сюда. И у меня много дел. 
      — Все те же сны? — понимающе спросила она. 
      Он кивнул, а потом попытался пошутить: 
      — С тех пор, как я здесь, они стали спокойнее и красочнее. Я уже привык жить с ними. 
      Она сжала его руку, а потом огляделась вокруг, рассматривая по–спартански обставленный офис. 
      — Так вот где вы проводите большую часть времени, посол? 
      Синклер снова засмеялся, на сей раз более искренне. 
      — Нет, нет. Здесь я бываю лишь два раза в неделю. Пойдем, мне надо многое тебе сказать. Позволь мне все показать. 
      Синклер говорил без умолку, как человек, сбросивший, наконец, со своих плеч тяжкое бремя. Он рассказал ей о минбарцах, о Тенях, о пророчестве, о Валене, о рейнджерах. Сакай задавала редкие вопросы, но, в основном, слушала и наблюдала, пытаясь уложить все в голове. Он отвез ее на маленьком флаере в Тузанор, на плато, где располагался лагерь рейнджеров. Сделав несколько кругов над городом, потом, перед тем, как приземлился, он совершил еще два круга над плато. Просто так. Очевидно, управление кораблем доставляло ему удовольствие, пусть даже расстояние было коротким, а корабль — маломощным. 
      Синклер показал ей всю базу рейнджеров, представил каждого, встреченного ими по пути. Все, и люди и минбарцы, кланялись ему, обращаясь с величайшим почтением, которое Синклер, казалось, едва замечал, разговаривая со всеми просто и открыто. 
      Они закончили экскурсию в его доме, выстроенном в скале почти тысячу лет назад. Когда они вошли, Кэтрин заметила, что ему как–то удалось переправить сюда ее багаж из транспортного центра. Он быстро провел ее по комнатам, а потом вернулся в гостиную. 
      — Только один человек жил здесь до меня — сам Вален. Так что здесь все почти новое, — с усмешкой сказал Синклер. — Неплохое местечко, не так ли? 
      — Здесь более уютно, чем я думала, — сказала Сакай. 
      Потом снова воцарилось неловкое молчание. 
      — Так что ты думаешь… обо всем этом? — он смотрел на нее с такой смесью надежды и страха, что она боялась ответить. 
      — Это несколько ошеломляюще, — сказала она, присев. 
      Синклер сел в кресло напротив. 
      — Я еще никогда не сталкивалась со Вторым Пришествием. Вторым Пришествием Валена. 
      Она хотела пошутить, но он ответил очень серьезно. 
      — Это не совсем так. Я официально пока еще не Энтил'За. Просто Первый Рейнджер. Просто Джеффри Синклер. 
      — Однако, это должно быть тяжело жить в тени Валена, — сказала Кэтрин и подумала: „Черт побери. Почему я не могу сказать то, что думаю?” 
      Синклер мгновение смотрел на нее, как будто подумав о том же самом, но вместо этого ответил на вопрос. 
      — Нет, это не так. Ты должна понять, кем на самом деле был Вален. Я потратил уйму времени, читая о его жизни, хотя легенд там гораздо больше, чем исторических фактов. Самое неприятное, что у касты воинов и касты жрецов есть два совершенно разных и противоречащих друг другу цикла легенд о его жизни. Но, если читать их внимательно, можно увидеть, каким был Вален на самом деле. И в какой–то мере я смог представить его себе. Это был простой военачальник, которого обожествили спустя столетия. Он предупреждал свой народ не делать этого, но он стал легендой еще при жизни, так что после смерти избежать этого было практически невозможно. 
      — Но ведь большинство военачальников не стали легендами, — заметила Сакай. — Он должен был совершить что–то экстраординарное. 
      — Да, он не был только военачальником, — ответил Синклер. — Он был кем–то вроде социального реформатора. Иногда мне жаль этого парня: большую часть его нововведений просто проигнорировали или истолковали так, чтобы они служили их целям. 
      — Погоди, — сказала Сакай, — Это тот самый Вален, который создал минбарскую кастовую систему? Я никогда не считала это особо достойным деянием. 
      — Нет. Вален не создавал кастовой системы. Это еще один миф. Кастовая система существовала задолго до его появления. Он просто преобразовал ее, поставив касту мастеров на один уровень со жрецами и воинами. Он говорил, что все это лишь шаг на пути к полному упразднению кастовой системы. Иногда я думаю, что если бы он дожил до этих дней, то пришел бы в отчаяние, увидев, как много из того, чему он посвятил свою жизнь, пропало втуне. Но не хочется думать о нем, как о человеке, способном впасть в отчаяние. Мне хочется думать, что он просто засучит рукава и попытается все начать сначала. Может быть, именно поэтому минбарцы так ждут, что он когда–нибудь вернется. Они знают, что в его работе многое осталось незаконченным. И надеются, что он вернется и поможет им это завершить. 
      — Но теперь у них есть ты. 
      Синклер остановился, раздраженно тряхнув головой. И твердо посмотрел Кэтрин в глаза. 
      — Почему мы говорим о прошлом? Я хотел поговорить о будущем. Нашем будущем. Если, конечно, оно у нас будет. 
      Он поднялся на ноги и пересек комнату, а потом на полпути повернул обратно. 
      — Когда ты согласилась выйти за меня замуж, ты соглашалась выйти за офицера Космофлота Земли, живущего на космической станции, откуда можно окончательно вернуться на Землю и, быть может, завести семью. Ты не давала согласия на все это, — и он обвел рукой все вокруг себя, — особенно учитывая тот факт, что я сам не знаю, к чему это приведет. Я присмотрелся к этому. Это важное дело. Я не хочу удерживать тебя или требовать, чтобы ты вышла за меня замуж, если по каким–то причинам ты не сможешь жить здесь. Знаю, с тех пор, как мы в последний раз виделись, многое изменилось. Все, кроме одного: я по–прежнему люблю тебя. Ты все еще нужна мне. И я по–прежнему хочу жениться на тебе, ибо знаю, что мы можем жить вместе здесь, на Минбаре, или еще где–нибудь, куда нас занесет судьба. Но все зависит от тебя. 
      Синклер все еще неуверенно стоял посреди комнаты. Она знала, что, возможно, выглядит так же. Сакай приехала на Минбар, разыскивая своего жениха, человека, о котором она знала только то, что он только посол, и который, как она знала, беспокоится о том, не передумала ли она выходить за него замуж. Вместо этого она нашла тайного военного лидера, облаченного в минбарскую одежду, к которому относились одновременно как к королю и верховному жрецу и, по–видимому, превратили в живую легенду. 
      Пока Кэтрин пыталась понять то, что услышала и увидела, ей в голову пришла еще одна мысль. Теперь она поняла, что ее нерешительность была вызвана только одним: ей нужно было выяснить, что эти кардинальные изменения в жизни любимого человека не изменили его самого. Посмотрев в глаза Синклеру, она поняла, что это не так. Что бы о нем не думали минбарцы и рейнджеры, он все еще был тем самым Джеффом, которого она знала со времен Академии и которого оставила на Вавилоне 5. 
      Она подошла к нему. 
      — Я не хочу снова терять тебя, Джеффри Синклер, — Сакай приподнялась и поцеловала его, второй раз с тех пор, как вошла в его офис в Тузаноре. Он обнял ее. Прошло много времени, прежде чем он отпустил ее. 
      — Какую церемонию нам надо будет проходить? — спросила она. — Минбарскую? 
      — О, нет, — ответил Синклер. — Чем проще, тем лучше. Только не минбарская церемония. Я уже присутствовал на их церемонии возрождения/бракосочетания, помнишь? Больше никаких красных фруктов. Они отвратительны на вкус. К тому же, я всегда чувствовал неловкость оттого, что сочетался браком с кем–то во время той церемонии, но так и не узнал, на ком. 
      Сакай засмеялась. 
      — Мне не хотелось бы думать, что я выйду замуж за двоеженца! 
      — Пойдем, — сказал он, — выясним наши отношения в спальне. 
      — Здесь, наверное, много комнат, — сказала она, помогая Джеффу перетащить вещи из гостиной. — И очень мало вещей. 
      — Ты не представляешь, насколько трудно было доставить сюда хотя бы несколько моих вещей, — вздохнул Синклер. 
      — А где остальные? 
      — Некоторые до сих пор хранятся где–то на государственном складе, а остальные — у моего брата. 
      — Как Малкольм? 
      — В порядке. Как я полагаю. Мне лишь раз удалось с ним связаться. Знаю, он тоже пытался со мной связаться, но, очевидно, не смог преодолеть все бюрократические препоны. Это не значит, что мне здесь нужно много вещей. 
      — Нет, — сказала Кэтрин, снова поцеловав его, — ты всегда все самое необходимое держал вот здесь. 
      И она осторожно коснулась его лба. 
      — Это осталось от военной жизни, — признал Синклер. — Когда тебя все время перебрасывают с места на место, приучаешься обходиться малым количеством вещей, но эти вещи становятся для тебя величайшей ценностью. И мне бы хотелось взять их сюда. Это дело принципа. 
      — Ну, я не могу тебе в этом помочь, зато привезла кое–что с собой, — Кэтрин достала из сумки ярко запакованную коробку. — Я не смогла поздравить тебя с днем рождения, будучи около Предела, так с днем рождения тебя! 
      — Что это? — спросил он. 
      — Почему люди всегда задают этот вопрос? — она вручила ему коробку. — Открой и сам увидишь. 
      Синклер разорвал бумагу и вынул запечатанный инфокристалл и связку книг. 
      — „Границы смеха”, — прочитал он на коробке, — „Двадцать четыре часа истории комедии в Северной Америке”. Это чудесно! — Он тут же прошел в кабинет и начал просматривать их. 
      — Помню, как ты сказал, что послал свою единственную копию Малкольму, а для себя ничего не оставил, — сказала Сакай. 
      На экране появились начальные титры, но Синклер быстро промотал их дальше. На экране появилась сцена из старого черно–белого фильма двадцатого века, а потом — пожилая женщина, обсуждающая его с научной точки зрения. Внизу экрана появилась надпись: „Гемма Хильда Синклер, профессор, эксперт по североамериканской литературе”. 
      — Моя мать действительно любила эти фильмы, — сказал он, глядя на сцены из фильмов двадцатого — двадцать первого столетий. — Она писала о них научные статьи и книги, но смотрела с искренним удовольствием. Когда я был мальчишкой, то не мог этого понять. Что она нашла в этих древних антикварных фильмах, думал я. Я думал, что когда–нибудь пойму это, пока не вырос и не увидел ее в этом документальном фильме. Боже, как я скучаю… 
      Синклер выключил программу, мгновение просто глядел на пустой экран. 
      — Мне не хватает стольких вещей, и людей, — сказал он и добавил, — но такова жизнь. Все время стремится вперед. 
      — Мне жаль, — начала было Кэтрин. 
      — Нет, — улыбнулся он, — спасибо. Это действительно прекрасный подарок. Как видишь, у меня здесь не так уж много развлечений. 
      Сакай подошла к книжным полкам и достала две книги, которые, как она заметила, были написаны на английском языке. 
      — Марк Аврелий? Ты это имел ввиду? — спросила она, положив книгу обратно. Взяла другой том и открыла наугад, не удивившись, что книга открылась на поэме Теннисона „Улисс”. 
      — Признайся, Джефф, неужели это все, что ты читаешь из всех этих прекрасных стихов? — поддразнила она его. 
      Он взял книгу из ее рук с притворным негодованием и положил на полку. 
      — Я думаю, тебе известно, что все остальные стихи я помню наизусть. 
      — Но разве книга может все время открываться на „Улиссе”? — продолжала поддразнивать она. 
      — Признаюсь, что с тех пор, как прибыл на Минбар, я читал и слушал ее чаще, чем обычно. 
      — Полагаю, если мы поженимся, мне надо быть с тобой более откровенной, — сказала Кэтрин шутливо. — Меня никогда не трогала эта поэма. Думаю, что она довольно оскорбительна для Пенелопы — ведь там ее называют „старой женой”, а Улисс думает только о своих друзьях, оставляя ее позади. 
      Синклер снова взял ее за руки. 
      — О, нет. Только не после того, через что они прошли, чтобы снова быть вместе. Он оставил ее однажды и тем самым совершил ошибку, которую никогда больше не повторит. 
      Синклер наклонился и нежно поцеловал ее, а потом продолжил: 
      — Когда он сказал, что „уплывет за горизонт”, чтобы „искать новые земли”, будь уверена, что на сей раз Пенелопа поплывет вместе с ним. Обещаю тебе. 
      Он прижал Кэтрин к себе и еще раз поцеловал, на сей раз дольше и с большей настойчивостью. 
      — Я не знаю, согласился бы с тобой Теннисон, — сказала она между поцелуями. 
      Синклер улыбнулся. 
      — К черту Теннисона! 
      Он подхватил ее на руки и потащил через комнату по направлению к спальне. 
      — Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так делаешь, — сказала она, шутя лишь наполовину. 
      — Боюсь, что мы будем анализировать поэзию всю ночь, — он опустил ее на кровать, — Думаю, что лучше заняться нашей собственной поэзией. 
      — О, Боже! — засмеялась Кэтрин, — Если бы только эти минбарцы, которые относятся к тебе с таким благоговением и уважением узнали, каким банальным ты можешь быть. 
      — Именно поэтому ты и нужна мне здесь, — ответил Джефф, целуя ее, — Когда к тебе относятся как к святому, это несколько утомительно. Это было бы невыносимо, если бы здесь не было кого–то, с кем можно поговорить, того, кто знает и любит меня так, каков я есть. 
      — Кто–то, кто был бы полностью откровенен с тобой, — сказала она поддразнивающе, — Кто бы ставил тебя на место. 
      Синклер засмеялся. 
      — Бог свидетель, у тебя никогда не было с этим проблем. Это одна из причин, по которым я тебя люблю. 
      — Ну, мы так и будем болтать всю ночь, — спросила Кэтрин, — или займемся какой–нибудь поэзией? 
      Синклер улыбнулся и ничего не ответил. 

Глава 20

Глава 21