-Это возможно! Но все это - чисто семейное дело наваррской четы, нисколько не объясняющее, куда могла деться королева-мать.
      -А мне кажется, государь, что между обеими историями имеется безусловная связь.
      -Именно?
      -Можно считать доказанным, что вдовствующая королева опять подружилась с Гизами и выходила по ночам на свидание с герцогом.
      -Ну да. А дальше что же?
      -Конечно, их обоюдная дружба могла быть построена не на чувстве симпатии, а на выгоде. Королева-мать хотела при посредстве злейшего врага Генриха Наваррского причинить зло последнему, а герцог Гиз рассчитывал вернуть любовь наваррской королевы, которую он все еще любит по-прежнему. Но из письма наваррской королевы к матери и к герцогу видно, что измена мужа не толкнула ее в объятья герцога. Значит, у Гиза отпал единственный мотив, заставлявший его искать дружбы королевы Екатерины. Наверное, он не мог забыть, что она хотела убить его из-за угла. Ну вот... мне кажется, что тут и надо искать причину исчезновения королевы Екатерины.
      -Что ты хочешь сказать этим?
      -Да ведь королева-мать - недурной залог... Убедившись, что любви королевы Маргариты ему не вернуть, герцог Гиз мог посадить королеву-мать в экипаж и... увезти ее в Лотарингию!
      -Неужели ты думаешь, что он мог решиться на это?
      -Эх, государь, да ведь принцы Лотарингского дома способны решиться на что угодно.
      -Но ведь это - черт знает, что такое! В таком случае надо сейчас же снаряжать солдат в погоню за похитителями.
      -А какой прок, ваше величество? Если все случилось так, как я предполагаю, то люди герцога Гиза отъехали уже на такое расстояние, что их не догнать.
      -Но с какой целью могли они завладеть королевой?
      -Я уже сказал, государь, что королева Екатерина - хорошая заложница. А ведь лотарингские принцы уже давно поглядывают на крепость Дьелуар.
      -И они думают, что я отдам им ее в обмен на королеву? Rак они рассчитали без хозяина... Пусть королева-мать просидит всю жизнь в Лотарингии, но Дьелуара им не видать, как своих ушей. А королеве это только хороший урок... В самом деле! Она вечно строила разные ковы против лиц, которых я люблю, заводила хитрые интриги, покровительствовала негодяю Рене, во вред моим интересам тайно завела дружбу с Гизами... Ну, так пусть же она и платится теперь за все это.
      -Значит, государь, дело об исчезновении королевы- матери надо, говоря судейским языком, "предать воле Божией"?
      -Отнюдь нет. Я не могу допустить, чтобы лица моей крови исчезали безнаказанно из моего дворца, и потому необходимо тщательно расследовать, где именно скрывался герцог в Париже... Не слыхал ли ты чего-нибудь относительно этого, Пибрак?
      -В Париже все в один голос твердят, что суконщик Лашеней занимается своим ремеслом лишь для отвода глаз, а на самом деле является банкиром и агентом лотарингских принцев.
      -Ну, так с этим надо покончить. Возьми, друг мой Пибрак, швейцарцев и сейчас же арестуй и приведи ко мне этого Лашенея! Я лично допрошу его.
      -Слушаю-с, ваше величество,- ответил Пибрак и отправился исполнять возложенное на него поручение.
      Он взял из луврской кордегардии десять швейцарцев и отправился с ними к дому Лашенея.
      Расставив швейцарцев кордоном вокруг дома, он приказал им:
      -Не выпускайте из дома никого. Если кто попытается насильно пройти через вашу цепь, уложите на месте.
      Затем он подошел к двери и постучал, но никто не ответил на этот стук.
      "Этот субъект спит еще,- подумал Пибрак,- какое неприятное пробуждение ждет его!.." Подумав это, он постучался еще сильнее.
      VI
      В ответ на повторный стук одно из окон верхнего этажа открылось, и высунувшаяся из него старуха хриплым голосом спросила:
      -Что вам нужно?
      -Нам нужно видеть господина Лашенея.
      -Его нет дома.
      -В таком случае откройте нам дверь.
      -Его нет дома! - повторила старая карга и закрыла окно. Тогда Пибрак подозвал рослого швейцарца и приказал ему взломать дверь алебардой. Швейцарец ревностно принялся за это занятие. Тогда открылось другое окно, и старик, высунувшийся из него, сердито крикнул:
      -Что за шум? Что нужно?
      -Батюшки, да ведь это - господин Лашеней! - сказал Пибрак.
      -Ну да, это я,- ответил тот.
      -А нам сказали, что вас нет дома.
      -Я приказал, чтобы меня не будили... Я спал...
      -А теперь вы проснулись!
      -Ну да.
      -Так прикажите открыть дверь, у меня имеется к вам небольшое дельце.
      -От кого?
      -От его величества короля.
      Лашеней понял, что тут шутки плохи, и крикнул старухе:
      -Гертруда, откройте дверь! Старуха открыла дверь, и Пибрак вошел в дом. Туг его встретил полуодетый Лашеней и, зная Пибрака в лицо, спросил его:
      -Чем могу служить вам, господин капитан?
      -Король желает видеть вас! - ответил тот.
      -Что же могло понадобиться его величеству от такого ничтожного человека, как я?
      -Уж право, не знаю.
      -Так будьте любезны передать его величеству, что я сейчас же явлюсь в Лувр.
      -Нет, это не дело! Вы должны идти сию же минуту, и вместе со мной.
      -Но король, вероятно, еще в постели.
      -О, нет, он давно встал и ждет вас.
      -Но в таком случае дайте мне один только час, чтобы я мог приготовиться.
      -Ни одной минутки, дорогой господин Лашеней.
      -Да ведь я должен одеться в подобающую одежду!..
      -Полно! Наш король - очень простой человек и терпеть не может лишних церемоний. Но вот ждать кого-нибудь - этого он не любит еще больше. Поэтому пойдемте немедленно!
      -Я совершенно не могу предстать перед его величеством в таком виде!
      -Ну что же, в таком случае я прикажу связать вас, и мои люди отнесут вас в Лувр на руках.
      На лбу Лашенея выступил пот... Он понял, что дело плохо и сопротивляться бесполезно.
      -Позвольте мне только отдать моей домоправительнице кое-какие распоряжения по хозяйству,- попросил он.
      -Пожалуйста.
      Лашеней кликнул Гертруду, но, как только старуха появилась в дверях, Пибрак приказал двум швейцарцам, вошедшим за ним в дом:
      -Свяжите эту ведьму и стерегите ее! Займите дом, и пусть сюда никто не входит и не выходит отсюда. Ну а вы, Лашеней,марш за мной!
      Лашеней должен был покориться, так как не мог оказать сопротивление. Наконец, помимо отсутствия какой-либо возможности для этого, разве он не скомпрометировал бы себя непокорностью?
      Итак, дрожащий Лашеней отправился с Пибраком в Лувр. При входе их король бросил на стол книгу, которую читал, и, пытливо уставившись в лицо агенту герцога Гиза, спросил:
      -Вас зовут Лашеней?
      -Точно так, ваше величество.
      -Чем вы занимаетесь?
      -Я суконщик, ваше величество.
      -И только? Больше вы ничем не занимаетесь?
      -Ровно ничем, ваше величество.
      -Вот как? А мой друг Пибрак уверяет в противном: он говорит, что вы являетесь в Париже агентом и банкиром моих милых родственников, принцев Лотарингских!
      Лашеней удивленно вскрикнул, поднял взор к небу и, всплеснув руками, сказал:
      -Можно ли так смеяться над бедным суконщиком, господин Пибрак! Господи Иисусе Христе! Да ведь я был бы счастлив, если бы это было так!
      -В самом деле? - кинул король.
      -Да как же, ваше величество? Ведь тогда я был бы богатым человеком и вместо того, чтобы тяжелым трудом зарабатывать жалкие гроши, я...
      -Ладно! - перебил его король.- Значит, Пибрак солгал?
      -Его милость просто плохо осведомлены.
      -Это очень плохо для вас, мой милый Лашеней! - насмешливо сказал король.- Я привык верить Пибраку во всем и решил повесить вас завтра на восходе солнца, если вы не удовлетворите моего любопытства относительно моих лотарингских родственников...
      -Значит, я буду повешен, государь, за то, что я даже никогда не видывал их высочеств?
      -Это очень досадно! - ледяным тоном сказал король.Значит, вы будете повешены, потому что вы сами понимаете, что не могу же я изобличать во лжи своего друга.
      Лашеней очень боялся смерти, но отличался совершенно не плебейской верностью своим господам, а потому покорно ответил:
      -Что же делать? Видно" мне на роду написано умереть без вины!
      -До завтрашнего утра у вас еще есть время одуматься,ответил король,- а пока отведи-ка его, Пибрак, в одну из луврских камер!
      Пибрак взял Лашенея за плечо и вывел из королевского кабинета. Первому встречному ландскнехту он приказал:
      -Сбегай в кордегардию и возьми у дежурного офицера ключ от При-Дье.
      При-Дье, о котором говорил Пибрак, было название одной из ужаснейших камер, которыми изобиловал Лувр. Там была страшная сырость, кишела масса насекомых и стадами ходили гигантские крысы. Осужденный, которого заперли бы там на неделю, мог не бояться палача, так как в этом ужасающем, зараженном воздухе самый здоровый человек не выжил бы и трех дней. А самое главное - в этой камере была "ублиетта", что уже само по себе обеспечивало довольно неприятную смерть в тюрьме.
      В то время "ублиетты" находились во многих камерах. Они представляли собой широкую каменную трубу, которая вела в реку. Человек, оступившийся или силой вытолкнутый туда, падая, натыкался сначала на железные острия и брусья, а потом его обезображенное тело уносило водой. Отсюда и произошло их название: "ублиетты" сулили вечное забвение.
      Приведя в эту страшную камеру осужденного, Пибрак подвел его к дальнему углу и, при кровавом свете факелов показав зияющее отверстие, произнес:
      -Король обещал повесить вас, дорогой господин Лашеней, но я попытаюсь отговорить его от этого неразумного решения. К чему столько помпы для такого незначительного человека, как вы? Просто мы утром спустим вас вот в эту каменную дыру, и делу конец.
      Затем Пибрак запер арестанта и ушел к Маликану.
      -А вы и в самом деле серьезно озабочены, как видно! сказал ему кабатчик.
      -Господи, еще бы!.. Обстоятельства складываются так, что я не могу не беспокоиться.
      -Я с удовольствием рассеял бы ваши опасения, но...
      -Но ты поклялся ничего и никому не говорить?
      -Вот именно. Но скоро я буду свободен от своей клятвы.
      -А когда именно?
      -В полночь.
      -Черт возьми! Я вовсе не любопытен по природе, но в полночь я непременно зайду к тебе.
      -Хорошо! - сказал Маликан.- Я буду ждать вас.
      -"До полуночи еще далеко,- подумал Пибрак, возвращаясь домой.- Чем бы мне заняться в течение этого времени в интересах дела? Ага, знаю! Волей короля я поставлен в открытые враждебные отношения с Гизами, и все равно они объявят мне теперь войну. А у Лашенея в доме, наверное, найдутся какие-нибудь документы, способные окончательно скомпрометировать лотарингских принцев. Это и будет моим оружием против них. Итак, вперед! Однако сначала надо подкрепить силы обедом, а потом можно будет пойти в дом этой старой крысы".
      Пибрак вернулся в Лувр, пообедал, отдал все необходимые распоряжения к порядку дня, касающиеся его обязанностей, и затем отправился к дому Лашенея. Но его ждала там совсем неожиданная картина, для объяснения которой нам необходимо вернуться немного назад.
      VII
      Двое швейцарцев, оставленных Пибраком сторожить дом и связанную Гертруду, комфортабельно устроились в кухне у камелька и стали ждать. Но вскоре они начали ощущать все неудобство своего поста; ведь они вышли из Лувра ни свет ни заря, и желудок властно вступал в свои права. Между тем Пибрак, казалось, совершенно забыл о них.
      -Уж не думает ли капитан, что мы можем обойтись без еды и питья? - пробурчал один из швейцарцев.
      -Но ведь есть и пить нам не запрещено,- ответил другой.Мы только не смеем выходить из дома. Так почему бы нам не угодить голода и жажды здесь, на месте?
      -Ты прав. У старой обезьяны, наверное, найдется хорошее винцо.
      -Ну, и кусок хлеба да ломоть сала тоже должны найтись; надо только пошевелить старую ведьму! - и с этими словами швейцарцы подошли к Гертруде, лежавшей связанной в углу кухни.Эй, ты, старая ведьма,- крикнули они.- Мы хотим есть и пи1ь. Покажи нам погреб и кладовую!
      -А что мне за это будет? - спросила старуха.
      -Мы угостим и тебя тоже!
      -Этого мне мало. Обещайте отпустить меня на волю, и тогда я предоставлю вам хозяйничать во всем доме.
      -Да ты с ума сошла? Уж не хочешь ли ты, чтобы нас повесили?
      -Ну, так ищите сами, а я ничего не покажу.
      -Э, нет, старая ведьма, так дешево ты от нас не отделаешься. Ну-ка, товарищ, возьмем ее на руки и сунем в огонь. Вот увидишь, как славно запахнет жареной свининой!
      Старуха испугалась угрозы и сказала:
      -Да не могу же я показать вам погреб и кладовку, раз я связана по рукам и ногам. Развяжите меня сначала, а потом уже я достану все, что нужно.
      Развязанная Гертруда приготовила им яичницу с салом и принесла шесть бутылок старого вина. Через час оба солдата были уже совершенно пьяны.
      Тогда старуха сказала им:
      -Я вижу, что вы славные парни, а потому угощу вас вишневой наливкой собственного приготовления.
      Гертруда действительно принесла пузатую бутылочку, и содержимое последней очень понравилось солдатам. Но едва только они выпили по стаканчику, как ими овладела непреодолимая сонливость, и доблестные стражи без памяти свалились под стол. Тогда старуха поспешно взбежала на первый этаж и, высунувшись в окно, стала смотреть. Улица была совершенно пустынна, так как Пибрак ограничился в смысле охраны дома Лашенея теми двумя швейцарцами, которых опоила Гертруда, а остальных увел с собой. Что же касается прохожих, то их тоже не было в этом глухом углу, если не считать какого-то молодого человека, взад и вперед прохаживавшегося в отдалении от дома. Приглядевшись, старуха узнала в этом человеке приказчика Лашенея и сейчас же крикнула:
      -Эй, Патюро, Патюро! Иди сюда!
      Патюро с опаской подошел поближе и сказал:
      -Хозяина-то арестовали!
      -Да, но мы должны принять меры, чтобы его не повесили. Иди сюда скорее!
      Гертруда затащила молодого человека в дом и провела его в комнату Лашенея.
      Здесь она открыла известный ей тайник и достала оттуда связку документов, причем, подавая их Патюро, сказала:
      -Сама я не умею читать, но мне не раз приходилось слышать от хозяина, что в этой связке достаточно материалов для громкого процесса.
      -Значит, эту связку надо сжечь? - сказал Патюро.
      -Нет, боже упаси! Просто ее надо припрятать в надежное место, а самым надежным будет, если ты спрячешь бумаги у себя на квартире. Кому придет охота искать важные документы у такого незначительного человека, как ты?
      -Но ведь такая охота все же может прийти кому-нибудь, и тогда...- с отчаянием воскликнул Патюро.
      -Берегись, Патюро! Нашего хозяина все равно выпустят из тюрьмы, а тогда тебе несдобровать.
      -Да я не отказываюсь взять эти бумаги, а только представляю вам свои соображения! - испуганно спохватился приказчик.- Если же вы находите, что так будет лучше, то я готов взять их.
      Гертруда передала ему бумаги, и они вышли из дома, причем старуха, заперши выходную дверь на ключ, спрятала последний в карман.
      Патюро принес опасную связку бумаг к себе домой и здесь погрузился в глубокую задумчивость. У него не было ни малейшей привязанности к Лашенею, который обращался с ним очень грубо и безжалостно помыкал им. Чего же ради рисковать жизнью из-за такого хозяина? Между тем у Патюро уже давно горела в душе мечта прикопить денег и вернуться к себе на родину. Где там станет разыскивать его Лашеней или даже сами лотарингские принцы? Вот если бы обратить эти бумаги в деньги... Но чего же проще? Ведь ни для кого не тайна, что лотарингские принцы злоумышляют против короля; значит, королю будет очень важно проникнуть в подобные планы заговорщиков, а следовательно, он не откажет вознаградить того, кто выдаст их. Одна беда, как пробраться к королю?
      Тогда Патюро пришло в голову действовать через посредство Пибрака, который, как он знал, был постоянно вхож к королю, и с этой целью он направился к Лувру. Ему посчастливилось, так как Пибрак попался ему на полпути. Но Патюро был робок, а Пибрак задумчив в этот момент и не расслышал негромкого оклика бедно одетого горожанина. Тогда Патюро решил пойти следом за Пибраком, и таким образом они дошли до дома Лашенея.
      Было уже около девяти часов вечера, на улицах стояла темь, и Патюро удалось дойти до самого дома, не будучи замеченным Пибраком. Только тогда, когда капитан несколько раз безуспешно постучался в дверь, Патюро вынырнул из тени и подобострастно предложил Пибраку свои услуги.
      -Кто ты такой? - спросил его капитан.
      -Патюро, приказчик Лашенея! - ответил тот.
      -Почему дверь заперта?
      -Потому что Гертруда опоила ваших солдат и сама скрылась, заперев дверь.
      -А ты можешь открыть запертую дверь?
      -Мы можем пройти через магазин, ключ от которого у меня.
      -Хорошо, веди меня!
      Патюро провел Пибрака в дом, и тут капитан гвардии мог воочию убедиться в плачевном состоянии оставленной им стражи.
      Тогда, отложив счеты с пьяницами-солдатами до их протрезвления, Пибрак обратился к Патюро:
      -Знаешь ли ты, где твой хозяин?
      -Знаю, ваша честь. - А знаешь ли ты, что его ждет? Он будет повешен завтра на восходе. Между тем ему было легко сохранить свою жизнь: стоило только отдать мне важные бумаги, которые я у него требовал. Так вот не желаешь ли ты составить компанию своему хозяину? Если нет, тогда укажи мне, где то, чего я ищу.
      Патюро набрался храбрости и ответил:
      -Если я не укажу этих бумаг, меня ждет виселица; но что ждет меня, если я укажу их? Ведь согласитесь, ваша честь, что в здешнем мире все оплачивается.
      -Значит, ты можешь дать полезные указания?
      -Могу, ваша честь, если... если это будет стоить того!
      -Ну, так вот тебе пистоль.
      Патюро не взял монеты, протягиваемой ему Пибраком, и улыбаясь ответил:
      -Ваша честь смеется надо мной! Разве бумаги, которые вы ищете, стоят всего только пистоль?
      -Дурак!- спокойно сказал Пибрак.- Я могу попросту повесить тебя, а вместо этого предлагаю тебе целый пистоль, от которого ты отказываешься.
      -Ваша честь,- возразил Патюро,- я предлагаю вам то, что вам очень нужно в данный момент, а вы отказываетесь.
      -То есть как это я отказываюсь?
      -Ну конечно! Раз вы повесите меня, то ничего не узнаете.
      -Ладно, милый мой! Стоит тебе только увидать веревку и перекладину, как живо выболтаешь все, и притом совершенно даром.
      -Не рассчитывайте на это, ваша честь! Ведь за выдачу важной тайны мне все равно будут мстить, и если я попаду в руки герцога Гиза, то он тоже рассчитается со мной веревкой. Значит, для меня только тогда есть смысл выдать вам бумаги, если сумма, которую я получу за это, даст мне возможность скрыться из Парижа.
      -Сколько же ты хочешь?
      -Сто пистолей, ваша честь.
      -Да ты белены объелся, что ли? Нет, брат, видно, нечего с тобой говорить. Я просто разнесу весь дом в щепки, найду, что мне нужно, а тебя повешу.
      -Бумаг в этом доме нет, ваша честь.
      -Где же они?
      -Это моя тайна, за открытие которой я хочу получить сейчас же на руки сто пистолей.
      -Да откуда взять такую большую сумму офицеру?
      -От короля, который рад будет получить столь важную тайну за маленькую для него сумму.
      Ну, так вот что. Ты знаешь меня? Да? Так, если я дам тебе честное слово, что завтра до полудня ты получишь свои сто пистолей, поверишь ты мне или нет? Помилуйте, ваша честь...
      -Но бумаги мне нужны теперь же!
      -Хорошо, ваша честь, пожалуйте за мною! - сказал Oатюро.
      Он немедленно провел Пибрака к себе в дом, вручил ему там связку бумаг Лашенея и рассказал Пибраку при этом, каким образом он сам овладел этими важными документами.
      Пибрак провел часа два в бедной комнате Патюро, рассматривая полученные документы, а затем тщательно спрятал их под камзол и ушел, думая:
      "Этого совершенно достаточно, чтобы герцог Гиз с братцами - герцогом Майнцским и кардиналом Лотарингским - отправился на Гревскую площадь".
      Раздумывая о свойстве полученных документов, Пибрак дошел до Луврских ворот. Здесь он застал какого-то монаха, который умолял часового пропустить его к королю.
      -Я во что бы то ни стало должен видеть короля, чтобы рассказать ему об одном приключении, имеющем отношение к королеве-матери! - ответил монах.
      Пибрак вздрогнул и поспешил отвести монаха на несколько шагов в сторону. Здесь он сказал:
      -Простите, ваше преподобие, но теперь уже поздно, его величество спит, и будить его без важных оснований нельзя. Поэтому потрудитесь рассказать мне, в чем дело.
      Монах - это был тот самый, у которого герцог Гиз отобрал письмо Екатерины Медичи,- сообщил Пибраку о странном приключении, случившемся с ним, и в заключение сказал:
      -Когда я вернулся в монастырь, отец-настоятель остался очень недоволен происшедшим и приказал мне сейчас же отправиться в Лувр, чтобы лично доложить королю все, что случилось.
      -В таком случае,- сказал Пибрак,- соблаговолите прийти сюда завтра утром, и я проведу вас к его величеству. Скажите только, каков был собою дворянин, предводительствовавший всадниками, отобравшими у вас письмо?
      -Он молод, высок, крепок и очень красив; через все лицо у него идет глубокий шрам.
      В этот момент на колокольне пробило двенадцать часов.
      -А, вот как! - сказал Пибрак.- У него шрам во все лицо? Так, так! Значит, до завтра, ваше преподобие!
      Монах ушел, а Пибрак подумал:
      "Этот герцог Гиз, прозванный "Балафрэ". Но чтобы меня черт побрал, если я тут что-нибудь понимаю. Пойду-ка я к Маликану... ведь уже пробило полночь, и он освободился от своей клятвы!"
      VIII
      Маликан уже поджидал Пибрака, хотя в кабачке и не было огня. Но, как выразился кабатчик, "у слов нет цвета", а потому они решили из осторожности говорить, не зажигая огня.
      -Мне кажется, что я догадался сам,- начал Пибрак.Наваррский король похитил королеву-мать.
      -Совершенно верно,- согласился Маликан.
      -Это отчаянный поступок, но... конец венчает дело!
      -В этот момент всякая опасность уже миновала,наваррского короля и его добычи не догнать никому. Да и некому догонять, потому что еще никто не знает и не подозревает истины.
      -Ошибаетесь, герцог Гиз уже прозрел планы наваррского короля и преследует его по пятам! - и Пибрак рассказал Маликану все, что только что узнал от монаха.
      -Это неприятно, но нашему королю не помешает,- возразил Маликан, отлично знавший план Генриха.- У него все рассчитано и принято во внимание. Однако что это такое?
      Они оба насторожились и в ночной тишине ясно расслышали стук копыт лошади, мчавшейся бешеным галопом. Стук становился все яснее и, видимо, близился к кабачку. У Маликана и Пибрака сердце сжалось неясным, но жутким предчувствием. Но вот стук копыт замер у дверей кабачка, и знакомый голос крикнул по-беарнски:
      -Отворите!.. Скорее!..
      -Господи Иисусе Христе! - простонал Маликан.- Это он! Что же случилось? - и встревоженный кабатчик поспешил отпереть дверь.- Боже мой, это вы, государь? - сказал он, увидав Генриха Наваррского.
      -Да, это я. Спаси меня! Мы погибли! - крикнул Генрих и вбежал в зал кабачка. Несмотря на царившую там тьму, он различил какую-то человеческую фигуру, стоявшую посредине, и крикнул, хватаясь за шпагу: - Кто здесь?
      -Друг,- ответил голос.
      -Это Пибрак? Вы... все слышали?
      -Я все знаю, но не я же предам своего государя! - сказал капитан королевской гвардии.
      -Нет, вы не все знаете, Пибрак, потому что вы не знаете, что мы погибли! - ответил Генрих, в изнеможении бросаясь на скамью.- Не знаю, что сыграло с нами злую шутку - предательство или несчастная случайность, но, проехав Блуа, мы не нашли заказанных свежих лошадей. А в это время нас настиг отряд из пятнадцати человек, которым командовал...
      -Герцог Гиз. '
      -Вы это тоже знаете? Каким образом? Пибрак рассказал Генриху о монахе. Выслушав его, наваррский король продолжал:
      -Произошла жаркая схватка. Мои молодцы бились как львы, но враги задавили нас численностью. Лагир и Ноэ попались в руки герцога Гиза, а мне с Гектором удалось убежать. Около Парижа моя лошадь пала, и тогда Гектор отдал мне свою. Что у него за лошадь! И вот я примчался сюда. Маликан, зажги лампу и дай мне поесть, я умираю с голода.
      -Но почему же вы не ехали к себе в Гасконь, государь? спросил Пибрак.
      -Как, вы хотели бы, чтобы я покинул своих друзей на произвол судьбы? Ведь их ждет эшафот, от которого я должен спасти их!
      Маликан принес еду и питье, и Генрих с жадностью стал утолять голод и жажду. В это время Пибрак сосредоточенно думал о чем-то. Когда Генрих утолил первый голод, капитан спросил его:
      -Я вижу, что вы были замаскированы, государь. Ваша маска не развязалась в сражении?
      -О, нет.
      -Значит, вашего лица никто не видел?
      -Никто, как никто не слыхал моего голоса.
      -В таком случае никто не может доказать, что вы были в числе похитителей. Вам следует сейчас же вернуться в Лувр, государь, а завтра утром повидаться с королем.
      -Сначала надо посоветоваться с королевой Маргаритой.
      -Ее величества нет в Лувре.
      -Как?
      Пибрак достал письмо Маргариты и, подавая его, сказал:
      -Королева-мать исчезла, ваше величество - тоже, королева Маргарита - тоже. Я не знал, что случилось, и потому взял на себя смелость вскрыть адресованное вам письмо.
      Генрих прочел поданное ему письмо и упавшим голосом сказал:
      -А ведь я так любил ее!
      -Полно, ваше величество! - сказал Пибрак.- Теперь не время думать о любви. У меня в голове составился полный план спасения, и я расскажу вам его в Лувре. Идем!
      Генрих, пошатываясь от усталости, встал и оперся на руку Пибрака, который сказал Маликану:
      -Побывай завтра у меня; ты, может быть, понадобишься мне.
      Затем они направились к Лувру. Генрих так плотно закутался в плащ, что часовой не узнал его и лишь почтительно отдал честь капитану.
      Последний, по прибытии в комнату наваррского короля, сказал:
      -Должно быть, вашему величеству очень хочется спать?
      -Я умираю от усталости!
      -Тем не менее вам придется пересилить ее, государь, и просмотреть вместе со мной вот эти бумаги,- с этими словами Пибрак выложил перед Генрихом бумаги, взятые у Патюро, и прибавил: - На сто пистолей здесь достаточно, по крайней мере для того, чтобы снести голову герцогу Гизу.
      IX
      Просмотрев бумаги, Генрих Наваррский убедился, что некоторые из них были шифрованными - очевидно, самые важные; кроме того, судя по цвету чернил, они принадлежали к самому недавнему времени; следовательно, в них-то и крылась наиболее опасная для Гизов тайна. В нее необходимо было проникнуть... но как?
      Хотя Генриху и очень хотелось спать, но он понимал, что время не ждет и надо до утра привести себя в такое состояние, чтобы быть во всеоружии. Единственно, кто мог открыть тайну шифра был Лашеней; поэтому, преодолевая страшную усталость, Генрих решил последовать предложению Пибрака и отправиъся в камеру к Лашенею, чтобы постараться заставить агента герцога Гиза открыть всю истину.
      Они застали Лашенея сидящим в углу своей камеры. При свете факелов узник вышел из охватившей его моральной оцепенелости и вскочил на ноги. Узнав в спутнике Пибрака наваррского кор"ля, он удивленно и испуганно посмотрел на него, решив, что раз злейший враг герцога Гиза явился в тюрьму, где заключен вернейший слуга герцога, то нечего ждать пощады.
      Пибрак уловил этот испуганный взгляд и сказал:
      -Не бойтесь ничего, милейший Лашеней! Стоит только вам быть благоразумным, и вам ничего не грозит. Мы пришли, чтобы покончить утренний разговор.
      -Но ведь я все сказал! - упрямо ответил Лашеней.
      -О, нет, милый мой Лашеней, вы сказали далеко не все! возразил Пибрак.- Вы не сказали, например, что у вас в доме имеется потайной ящик, в котором хранятся очень интересные документы.
      -Вот этот, например! - прибавил Генрих Наваррский, расстегивая камзол и доставая шифрованную бумагу.
      -Какие странные значки! - сказал Лашеней, выдерживая принятую на себя роль.
      -Да, милый мой, они очень странны, и вы должны удовлетворить наше любопытство, объяснив, что здесь написано! сказал Пибрак.
      -Но откуда же мне знать это?
      -Полно притворяться!
      -Я не знаю, что здесь написано, и поэтому не могу ничего объяснить вам! - упрямо повторил верный клеврет лотарингских принцев.
      -В таком случае придется пустить в ход решительные средства! - сказал Генрих Наваррский.- Ну-ка, милейший Пибрак, воткните свой факел в землю и помогите мне приподнять этого молодца.
      -Что вы хотите сделать со мной? - тревожно спросил Лашевей.
      -Мы хотим дать вам поближе полюбоваться той самой ублиеттой, о которой я говорил вам сегодня утром! - ответил Пибрак и, подхватив вместе с Генрихом под мышки старика, посадил его у самого края каменной дыры, в глубине которой слышался мрачный рокот Сены.- Ну-с,- сказал он затем,- у вас только пять минут срока, милый мой господин Лашеней.
      -На что?
      -На то, чтобы прочесть поскорее этот документ.
      -Я не знаю этого шифра.
      -Да полно вам!
      -Или - вернее - я не хочу открывать вам его тайну!
      -Ну, так вам придется расстаться с жизнью.
      -Значит, вы убийцы?
      -Нет, мы просто очень любопытные люди! - насмешливо ответил Генрих Наваррский.
      Глаза Лашенея налились кровью, на губах показалась пена. Кинув злобный взгляд на Генриха, он сказал:
      -Ну, так убейте меня, я же ничего не скажу вам!
      -Это ваше последнее слово? - крикнул Пибрак, теряя терпение.
      -Нет, мое последнее слово будет вот что: "Да здравствует герцог Гиз. Смерть наваррскому королю!" - и, выкрикнув с дикой энергией эти слова, Лашеней сам бросился в ублиетту.
      Генрих и Пибрак вскрикнули и с изумлением переглянулись.
      -Вот таковы-то они все, слуги герцога Гиза! - сказал Генрих, когда прошла минута первого изумленья.- Что же нам теперь делать и как объяснить королю исчезновение Лашенея?
      -Ну, это-то совсем простое дело,- сказал Пибрак.- Мои швейцарцы преданы мне и скорее сложат головы на плахе, чем выдадут то, что я прикажу им скрыть в тайне. Часовые по моему приказанию промолчат о нашем посещении темницы Лашенея, и дело получит такой вид, что он с отчаяния сам бросился в ублиетту. Гораздо важнее решить сейчас же, что делать, если король потребует нас к себе завтра утром.