-Я заставлю тебя полюбить меня! - прохрипел он, и взор его налившихся кровью глаз впился в искаженное ужасом лицо Сарры.
      Эти слова и взгляд подействовали на нее как удар бича, и, собрав последний остаток сил, она оттолкнула Рене, крикнув:
      -Никогда! Никогда я не полюблю тебя, негодяй!
      Было что-то особенное в тоне ее голоса, что произвело впечатление на Рене; он перестал преследовать ее, остановился и некоторое время молчал, вытирая выступивший на лбу пот.
      Наконец он сказал:
      -Выслушайте меня, мы должны поговорить и объясниться. Не бойтесь!.. Если только вы не откажетесь выслушать меня, то я не возобновлю попыток овладеть вами насильно. Вот видите, я даже отошел в сторону.
      Рене действительно отошел в сторону и уселся верхом на скамейку.
      Сарра с ужасом ждала, что будет дальше, притаившись в дальнем углу комнаты.
      Между тем Рене продолжал:
      -Я должен повторить, что все мое существо полно непреодолимой любви к вам.
      -О! - перебила его Сарра, и в этом простом восклицании, как и в сопровождавшем его жесте, было столько презрения, ненависти, брезгливости, что Рене на миг почувствовал себя сбитым с толку.
      Однако эта растерянность продолжалась недолго, и он снова заговорил:
      -Я знаю, что моя любовь ненавистна вам, и не пытаюсь побороть вашу антипатию. Но подумайте сами: мы здесь одни, вы- со своей ненавистью и слабостью, я- со своей силой и любовью. Борьба неравна, если только вообще возможна... Ведь вы ненавидите меня, не правда ли?
      -Я вас просто презираю! - ответила Сарра.
      -Ну, презираете, ненавидите - не все ли равно? Но я-то люблю вас!
      Сарра встала на колени и, молитвенно сложив руки, произнесла:
      -Господи Боже мой! Убей меня на месте, но сделай так, чтобы мне не пришлось долго слышать пакостные речи этого человека!
      Рене дико расхохотался и сказал:
      -Ты делаешь большую ошибку, красавица моя, обращаясь с такой мольбой к Богу. А вдруг Он исполнит твое желание и убьет тебя теперь, как раз в тот момент, когда я хотел поговорить с тобой о любимом человеке, о котором знаю коечто интересное?
      На лице Сарры отразилась такая сложная, такая трогательная игра чувств, что даже Флорентинец-отравитель, этот не знавший жалости человек, почувствовал какой-то слабый укор совести.
      -Слушай,- сказал он,- хочешь ты спасти его?
      -Хочу ли я? Боже мой!.. Рене продолжал:
      -Ему грозит смертельная опасность - даже больше: неизбежная смерть!
      -Ему?
      -Над ним тяготеет такое обвинение, которого уже достаточно для присуждения к смертной казни. Но его даже не будут судить, потому что парламент может оправдать его; его не пошлют на Гревскую площадь, потому что палач может призадуматься и отказаться выполнить приговор. Нет, его попросту прирежут потихоньку, и это случится в самом непродолжительном времени.
      Сарра вскрикнула от ужаса, представляя себе страшную картину смерти Генриха Наваррского.
      Однако Рене, не обращая на это внимания, безжалостно продолжал:
      -Так слушай же, слушай меня!.. О, я люблю тебя, люблю безумной, бешеной страстью, которая пересиливает во мне все, даже ненависть и желание мести. И я готов пожертвовать своей местью, готов спасти Генриха, если ты согласишься полюбить меня хотя бы на один только день!
      -Боже мой, боже мой! - простонала Сарра, закрывая лицо руками.
      -Скоро, очень скоро, всего через каких-нибудь двое суток наступит великий день, день беспощадного избиения гугенотов.
      -Боже мой! - воскликнула Сарра, объятая смертельным страхом за участь любимого человека.
      -Всех их перебьют,- продолжал Рене,- все падут: крестьяне и дворяне, короли и рабочие, все, кто не желает слушать мессу.
      -Но это невозможно!.. Король Карл никогда не допустит этого!
      -Король больше не царствует. - Кто же царствует?
      -Королева Екатерина, или - вернее - я! Полюби меня, и я спасу твоего Генриха.
      -О, никогда, никогда! - с горьким отчаянием вскрикнула Сарра.
      -Значит, ты не хочешь спасти человека, которого любишь? Пойми, все готово, назначены день и час. Через двое суток Париж озарится кровавым пламенем и огласится звуками выстрелов и стонами убиваемых. Все вожди гугенотов погибнут: адмирал Колиньи, герцог Конде и наваррский король. Ну, теперь ты видишь, какая страшная опасность грозит ему!.. Однако стоит тебе только захотеть - и я спасу последнего!
      -Рене! - сказала Сарра.- На вашей душе и без того много грехов. Спасите Генриху жизнь, и я отдам все свое состояние, которого вы так домогались, и буду денно и нощно молить Бога за вас.
      -Нет! - крикнул Рене, в котором действительно страсть перевешивала в данный момент все остальные чувства.- Я хочу лишь твоей любви. Так говори же, хочешь ли ты, чтобы Генрих Наваррский остался жив? Полюби меня - и я тогда спасу его!
      -Боже мой, неужели Ты не сжалишься надо мною? простонала красотка-еврейка.
      -Ты делаешь большую ошибку, Сарра, не пользуясь единственным добрым чувством, всколыхнувшимся во мне... О, стоит лишь тебе сказать "я буду твоей", и я клянусь, что спасу Генриха!
      Сарра не сказала этого, но Рене видел, что она уже бессильна сопротивляться ему. Тогда он молча двинулся к ней, и она осталась стоять на месте, не убегая от него. Он схватил ее за руки - она не отдернула их... Он прижался к ее лицу пылающими устами - она не отшатнулась и только тихо пробормотала:
      -Боже великий и милосердный! Спаси моего Генриха и убей меня!
      И Бог явил чудо! В то время как негодяй судорожно сжал в своих объятиях трепещущее тело беззащитной женщины, она вдруг обрела все хладнокровие, всю энергию, все самообладание. За поясом Рене торчал кинжал. Сарра выхватила его и по самую рукоятку погрузила в грудь Флорентийца.
      Руки Рене разжались, и он рухнул на землю в предсмертных конвульсиях.
      XXI
      Вернувшись в Лувр с Лагиром, король Карл приказал вызвать Пибрака и, пока паж исполнял его поручение, сказал Лагиру:
      -Итак, вы утверждаете, что не знаете графа Амори де Ноэ?
      -Нет, в лицо я его знаю, но только незнаком с ним,ответил гасконец.
      -Ну а наваррского короля?
      -Его величества я не знаю даже в лицо!
      -Хорошо, мы все это проверим. Пибрак, друг мой,обратился король к вошедшему капитану гвардии,- отведи этого молодого человека в При-Дье и потом вернись ко мне.
      Пибрак удивленно взглянул на Лагира, как бы не понимая, в чем провинился этот юноша, но все же, подчиняясь приказанию Карла, сказал гасконцу:
      -Ступайте, сударь.
      Когда они вышли из королевского кабинета, Лагир шепнул:
      -Если увидите Ноэ, скажите ему, что я заявил, будто незнаком с ним, хотя и знаю его в лицо, ну, а наваррского короля я даже и в лицо не знаю. Очень возможно, что король захочет дать нам очную ставку, так вы, пожалуйста, предупредите его.
      Пибрак утвердительно кивнул головой, а затем, впустив Лагира в При-Дье, сказал:
      -Не отходите от двери, потому что ублиетта открыта. Скоро я опять приду к вам и все объясню.
      Затем Пибрак вернулся к королю Карлу. Он приказал привести Генриха Наваррского, а когда последний явился, сказал ему:
      -Кузен! Вы - король, это правда, но наваррские короли всегда были вассалами королей Франции.
      -За исключением того времени, когда мой предок Карл Злой открыто воевал с ними! - гордо возразил Генрих Наваррский.
      -Иначе говоря, вы отказываетесь признать свою зависимость от меня?
      -Я - ваш пленник, государь, но ведь и Франциск I был одно время пленником императора Карла V.
      -Значит, вы отрицаете мое право судить вас? - спросил Карл.
      -Ваше величество, вы, конечно, можете даже осудить меня на смертную казнь, потому что я, повторяю,- в ваших руках. Но мне кажется, что даже простого смертного не отдают под суд без достаточных оснований. Между тем этих оснований я в данном деле не вижу: ведь нельзя же считать основанием ненависть королевы-матери. Но неужели же мне завоевывать расположение королевы изменой вашему доверию, государь?
      -Что вы хотите сказать этим?
      -Господи, но это так просто, государь! Ведь королева только потому и ненавидит меня, что я не желаю идти рука об руку с нею в ее властолюбивых замыслах.
      -Берегитесь, кузен! Над вами тяготеет страшное обвинение, а вы осмеливаетесь сами обвинять французскую королеву чуть ли не в государственной измене?
      -Господи, я ничуть не обвиняю королеву, мне только кажется странным, что еще при вашей жизни она уже хлопочет о наследнике престола!
      Сказав это, Генрих расстегнул камзол и достал оттуда письмо герцога Франсуа к королеве-матери, взятое, как помнит читатель, графом де Ноэ с груди пажа, убитого кабатчиком Летурно.
      Король Карл взял это письмо и, пробежав его глазами, побледнел от злобы.
      В этот момент портьера у двери приподнялась, и оттуда показалась голова Пибрака.
      -Что вам нужно? - крикнул король.
      -Я хочу показать вашему величеству ряд интересных документов, которые откроют вам глаза на махинации герцога Гиза! - ответил Пибрак и подал королю связку бумаг, отобранную у Лашенея.
      Самого поверхностного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, какие планы таили принцы Лотарингского дома. Они мечтали о французской короне, хотели устранить Карла и для этого заигрывали с его братом, герцогом Франсуа, и королевой-матерью, а так как в это время наваррский король встал им на дороге, то они вознамерились поссорить его с королем Карлом и оклеветали его. Да, теперь Карл IX был уже почти уверен, что Генрих Наваррский совершенно ни при чем в этой истории с похищением; однако ему хотелось сделать еще последнее испытание, и он гневно воскликнул:
      -Я прикажу обезглавить герцога Гиза и сошлю королевумать в один из замков... Вас же, кузен... Впрочем, прежде чем я окончательно выскажусь относительно вас, я должен произвести один опыт. Скажите, не знаете ли вы некоего Лагира?
      -Нет, государь, не помню такого! - спокойно ответил Генрих.
      -Вы видали его когда-нибудь?
      -Не помню, государь; мне кажется, что нет.
      -Хорошо! Пибрак, вели принести сюда камзол пажа, подходящий по росту к наваррскому королю.
      Пибрак исполнил приказание короля и вскоре принес требуемое.
      Тогда Карл сказал:
      -Хорошо! Теперь ступай и приведи сюда заключенного в При-Дье, а вы, кузен, потрудитесь одеть пажеский камзол и встать за моим креслом, как если бы вы были заправским пажом.
      Через несколько минут Пибрак привел Лагира. Гасконец при входе в комнату низко поклонился королю, бросил равнодушный взгляд на стоявшего за креслом пажа и выжидательным взором уставился на короля Карла.
      Последний внимательно наблюдал за ним, но на лице хорошо владевшего собою гасконца нельзя было прочитать ничего, кроме ожидания.
      -Ну-с, кузен, так вы не знаете этого юноши? - спросил король.
      -Кажется, я видал его где-то, государь! - ответил Генрих. При этих словах Лагир вздрогнул, отступил на шаг и с видом величайшего изумления посмотрел на человека, который был одет пажом, но которого король именовал кузеном.
      Это вышло у гасконца так естественно, что король Карл окончательно убедился в непричастности Генриха Наваррского к истории похищения королевы, и, несколько подумав, произнес:
      -Свет пролит наконец, и вы свободны, кузен! Пибрак, верни шпагу его величеству наваррскому королю! Что же касается вас, молодой человек,- обратился он к Лагиру,- то выбирайте: или вы назовете мне своих соучастников, или вернетесь в При-Дье, где пробудете до самого дня суда.
      -Я не предатель, государь,- ответил Лагир.
      -Что же делать, в таком случае уведи его в При-Дье, Пибрак!
      Капитан опять увел арестованного, однако в коридоре, опасливо оглянувшись по всем сторонам, сказал:
      -Вы умеете плавать и нырять, надеюсь?
      -Умею. А что?
      -Возьмите вот эту свечку, кремень и огниво, а затем вот вам веревка с узлами. Привяжите эту веревку к кольцу около ублиетты - вы рассмотрите его с помощью свечи - и затем опускайтесь по веревке вниз. Сквозь воду вы увидите светящуюся полоску: это - оконце, через которое у нас случайно удрал Лашеней. Небольшая холодная ванна - - и вы будете спасены, ну, а когда вы выплывете в Сену, то вас уж подберет какая- нибудь лодочка.
      -Да я и так доплыву до берега, лишь бы выбраться! радостно воскликнул Лагир, с благодарностью принимая от Пибрака перечисленные им предметы.
      Пибрак запер узника и отправился обратно в прихожую короля. Проходя по коридору, он услыхал на дворе большой шум и, высунувшись в окно, убедился, что это приехала из Медона королева-мать.
      -Гм...- пробурчал Пибрак,- я, кажется, вовремя выручил Лагира; ведь королеве-матери захочется хоть на ком-либо сорвать гнев, а так как наваррскому королю, слава богу, удалось вывернуться вполне благополучно, то все пало бы на голову несчастного гасконца.
      Действительно, Екатерина Медичи вернулась во дворец в мрачном расположении духа. Во-первых, она была недовольна оборотом, который приняло дело вследствие наглой и смелой лжи Лагира еще в медонском домике; во-вторых, она ожидала, что при входе во дворец встретит ее сын, король Карл; между тем он не только не сделал этого, но еще через дежурного офицера приказал просить мать к себе.
      Войдя в королевский кабинет, Екатерина Медичи была поражена бледностью сына.
      -Что с вами, государь, здоровы ли вы? - заботливо спросила она.
      -Вы чересчур много заботитесь о моем здоровье,- загремел в ответ король, - поговорим лучше о вас. В каком замке предпочитаете вы, ваше величество, провести остаток своих дней?
      -К чему этот вопрос, сын мой? - изумленно спросила Екатерина.
      -К тому, что я ссылаю вас! - крикнул Карл, швыряя матери письмо герцога Франсуа.- А, так я, по-вашему, болен, и вы заботитесь о моем наследнике? Вот как, вот как?..- Он захохотал хриплым, злым смехом. Вдруг его лицо сильно покраснело вплоть до белков глаз, и, схватившись за виски, он простонал: - Боже мой, уж не напророчили ли вы? Мне дурно... Все кружится перед глазами... Как болит голова!..
      Королева испуганно смотрела на сына. А тот вдруг с протяжным воем схватился за голову и тяжело рухнул на пол.
      -Помогите! Помогите! Помогите! - отчаянно закричала Екатерина.
      Вбежали пажи и подняли короля с пола. Вдруг он с силой оттолкнул их и, обнажив шпагу, бросился на мать с криком:
      -А, ведьма! Ты хотела убить меня? Ну погоди, негодная! Погоди, убийца!
      Королева в ужасе бросилась бежать, но Карл настиг ее. Еще минута - и совершилось бы страшное матереубийство; однако в комнату вбежал лейб-медик короля Мирон; он охватил Карла сзади и обезоружил его.
      Король спокойно осмотрелся по сторонам и затем с довольной улыбкой уселся на пол, бессмысленно напевая неприличную солдатскую песенку.
      -Король помешался! - сказал Мирон.
      Екатерина выпрямилась с дикой энергией и радостно сказала:
      -В таком случае отныне править страной буду уже я, королева-мать!
      XXII
      Скинув с себя костюм пажа, надетый лишь для испытания Лагира, Генрих Наваррский вернулся к себе в комнату и уселся читать.
      Не прошло и часа, как в дверь постучали и вошел Пибрак, вид которого свидетельствовал о крайней тревоге и растерянности.
      -Ваше величество,- сказал он,- вам нужно бежать, не теряя ни минуты!
      -Да что с вами, Пибрак? - изумленно спросил Генрих.- Ведь только что король...
      -Во Франции нет больше короля, государь: государством правит на правах регентши королева Екатерина!
      -Пибрак, да вы бредите?
      -Увы, нет, государь! Подобно Карлу VI, королем Карлом IX овладело буйное умопомешательство, и королева-мать объявила себя регентшей.
      -Чертвозьми! -сказал Генрих.-Если это так, то действительно луврский воздух становится для наваррского короля опасным.
      -Надо бежать, не теряя ни минуты, государь!
      -Вы со мной?
      -Конечно, государь! - воскликнул Пибрак.- Ведь мне тоже придется не сладко!
      -Но как мы выйдем из Лувра?
      -Пойдемте, государь, только поскорее! Наверное, у маленькой потерны еще не сменили стражи, и там стоят мои швейцарцы. Но главное, нельзя терять ни одной минуты.
      Наваррский король накинул плащ и вышел вслед за Пибраком в коридор. Но здесь их стерегла неожиданная неприятность - навстречу им попался офицер, который сказал Пибраку:
      -Капитан, королева-правительница приказала мне потребовать у вас вашу шпагу и доставить вас в Венсенскую крепость. Пибрак нагнулся к королю и шепнул:
      -Спасайтесь скорее, государь, а то и вас тоже арестуют! Генрих решил последовать доброму совету, но едва только он сделал шаг в сторону, как тот же офицер, отобравший шпагу у Пибрака, заявил:
      -Ни с места, ваше величество!
      -Как? - крикнул Генрих Наваррский.- Ты осмеливаешься, негодяй...
      -Ваше величество,- спокойно ответил офицер,- ее величество королева-правительница приказала мне потребовать шпагу у вашего величества.
      -Меня тоже отправят в Венсенскую крепость?
      -Нет, государь, ее величество приказала содержать вас под домашним арестом.
      -Ну что же,- смеясь сказал Генрих,- я нахожу, что это очень внимательно с ее стороны! - и, не переставая смеяться, он вручил офицеру свою шпагу.
      -Прощайте, государь! - печально сказал Пибрак.
      -Скажите "до свиданья", милый Пибрак!
      -Ну так до свиданья, государь!
      Пибрака увели, а Генрих Наваррский по приглашению офицера вернулся в свои комнаты. Как мог он убедиться вскоре, его апартаменты были оцеплены часовыми и были приняты все меры к тому, чтобы он не мог убежать.
      Генрих уселся читать, но его мысли были в разброде, и он никак не мог сосредоточиться. Тогда он принялся расхаживать по комнате, но вскоре и это занятие утомило его. Наконец он распахнул окно, выходившее во двор, и прилег на подоконник.
      На дворе никого не было, кроме пажа Готье, забавлявшегося с ручным соколом.
      -Эй, Готье! - осторожно крикнул Генрих. Паж подошел поближе и почтительно поклонился наваррскому королю.
      -Мне до смерти скучно,- продолжал Генрих.- Не можешь ли ты подняться ко мне наверх?
      -Это будет, пожалуй, трудно, ваше величество, но... попытаюсь!
      Паж Готье был ближайшим другом Рауля, Рауль любил Нанси, а Нанси была предана наваррскому королю, следовательно, и Готье тоже втайне держал сторону наваррского короля.
      Кроме того, вообще вся низшая дворцовая прислуга обожала Генриха за веселость, ловкость и простоту обращения. Поэтому Готье не остановился перед неприятностями, ожидавшими его в случае обнаружения его проделки, и смело сказал часовому у двери комнаты Генриха:
      -Пропустите! У меня поручение от королевы-матери к его величеству наваррскому королю.
      Готье был любимым пажом короля Карла IX и пользовался большим почетом, когда король находился в добром здравии. Правда, в данный момент король был не в себе, но ведь он мог и выздороветь; поэтому, руководствуясь такими соображениями, часовой без соблюдения всяких формальностей пропустил пажа к Генриху Наваррскому.
      Генрих чрезвычайно обрадовался посетителю и сейчас же увлек его к дальнему окну, чтобы там без помехи расспросить обо всем. На вопрос, как обстоят дела, Готье ответил:
      -Вашему величеству, вероятно, известно, что король помешался? Ну, так королева объявила себя регентшей, и теперь в Лувре водворился герцог Гиз. Всех швейцарцев отправили в Сен-Жермен, и дозорную службу в Лувре держат ландскнехты. Вот уже целый час, как в Лувре только и слышишь немецкую речь.
      -Ну а что говорят обо мне?
      -Говорят, что ваше величество предстанет на суд парламента, который непременно приговорит вас к смертной казни. Говорят также, что королева Екатерина очень опечалена смертью одного из важных свидетелей против вашего величества, а именно, Рене Флорентийца.
      -Как, Рене умер? - воскликнул Генрих.
      -Пока еще он не умер, но врачи говорят, что ему не выжить от полученной раны.
      -Да когда же он ранен?
      -Сегодня днем.
      -Кем?
      -Какой-то неизвестной женщиной.
      -Где же все это случилось?
      -В одном из домиков ближайшей пригородной деревушки Шайльо.
      "Это - Сарра!" - подумал Генрих и спросил:
      -Что же сталось с этой женщиной?
      -Она исчезла неизвестно куда; королева-мать сейчас же послала солдат с приказанием привести убийцу, но ее нигде не могли найти... Однако, ваше величество, мне надо идти, а то еще королева пронюхает, что навещаю вас.
      -Но все-таки ты придешь еще разочек? - спросил Генрих.
      -Постараюсь наведаться сегодня же вечером,- ответил паж,уходя.
      Целый день Генрих провел в тоскливом безделье, так как ему решительно нечем было заняться.
      Наконец около десяти часов вечера паж Готье пришел снова.
      -Дела обстоят неважно, государь,- сказал он, входя.Королю все еще не лучше, и Лувр наводнен лотарингцами. Говорят, что не сегодня-завтра будет избиение гугенотов. Но это, разумеется, не мешает друзьям вашего величества думать о вашем спасении, и я даже имею записку для передачи вам.
      -Записку? От кого?
      -От графа де Ноэ.
      -Где ты видел его?
      -В кабачке Маликана. Граф находится там под видом трактирного слуги.
      Готье передал Генриху записку, в которой было написано:
      "Лагир спасся. Мы опять соединились, чтобы работать над вашим освобождением".
      Когда Генрих прочел эту записку, его взор загорелся радостным блеском, и он сказал:
      -С такими людьми, как мои гасконцы, не пропадешь. С ними я не побоюсь целой армии. Я знаю, они способны сжечь Лувр, лишь бы освободить меня!
      XXIII
      Поговорив с наваррским королем, Готье как ни в чем не бывало направился к себе, но не успел он сделать несколько шагов по коридору, как его остановил шедший навстречу офицер.
      -Ба, господин Готье! - сказал он.- Вы откуда?
      -Я ходил к наваррскому королю с поручением от ее величества королевы-правительницы.
      -Но ведь, кажется, один раз вы уже были у наваррского короля сегодня?
      -Да, ее величество посылала меня.
      -Вот, знаете ли, странность! А я только что от ее величества, которая сказала мне: "Я не поручала ничего пажу Готье и не собиралась ничего поручать ему. Если же ему так нравится водиться с врагами отечества, то отправьте его в Венсен к Пибраку". Ничего не поделаешь!.. Пожалуйте шпагу, мой юный друг, и пойдемте со мной!
      Офицер взял под руку растерявшегося пажа Готье и увел его.
      Ввиду этого нечего удивляться, что весь следующий день Генрих Наваррский тщетно поджидал пажа. Готье не шел, и Генриху было решительно не с кем обменяться парой слов, так как вся стража состояла из ландскнехтов, говоривших только по-немецки.
      Так прошел весь день. К вечеру в дверь комнаты Генриха постучали. Генрих с радостью крикнул: "Войдите", но велико же было его разочарование, когда вошедший опять-таки оказался ландскнехтом.
      -Опять немец! - недовольно пробурчал Генрих.- Говоришь ли ты по крайней мере по-французски, каналья, черт возьми?
      Ландскнехт молчаливо закрыл дверь и, подойдя к Генриху, поднял забрало. Король вскрикнул и удивленно отступил на шаг назад: перед ним был сам Амори де Ноэ.
      -Тише, ваше величество! - шепнул он.
      -Но как ты попал сюда?
      Ноэ подвел Генриха к окну и сказал:
      -Взгляните туда, где стоят два часовых-ландскнехта, государь.
      -Ну что же?
      -Это Гектор и Лагир!
      -О, мои гасконцы! - с восхищением прошептал Генрих.
      -А в прихожей расхаживает еще один ландскнехт. Это Пибрак, которому удалось бежать из Венсенской крепости.
      -Значит, теперь я могу уйти отсюда? - весело произнес Генрих.
      -Да, через окно! - и Ноэ вытащил из-под доспехов связку, которая оказалась веревочной лестницей.
      -Но допустим, что я выберусь из Лувра, произнес Генрих Наваррский.- А дальше?
      -У Сен-Жерменского собора стоят наготове оседланные лошади. Только надо торопиться, так как через час начнется избиение гугенотов.
      -Какое избиение?
      -О, королева Екатерина - страшная женщина; она воспользовалась припадком безумия короля, чтобы устроить давно задуманное побоище.
      -Но гугеноты будут защищаться!
      -Им придется пасть в неравном бою.
      -Но адмирал...
      -Дом Колиньи оцеплен войсками!
      -Тогда Конде...
      -Герцог Конде в Венсенской крепости!
      -Так как же ты хочешь, чтобы я спасался бегством, если мои братья подвергаются такой опасности? - крикнул Генрих.
      -Я хочу избавить вас от ненужной и верной смерти, государь.
      -Умереть со своими - значит восторжествовать! - сказал Генрих и по привычке схватился за то место, где у него обыкновенно висела шпага.
      Увы! Шпаги не было.
      -Государь, но ведь, это безумие,- умоляюще крикнул де Ноэ.
      -Шпагу, дайте мне скорее шпагу! - крикнул Генрих в ответ. И словно Господь Бог захотел явить чудо: в ответ на этот страстный крик открылась другая дверь, и на пороге ее показалась Маргарита со шпагой в руке.
      Маргарита сверкала красотой и отвагой, ее ноздри раздувались, на щеках выступил румянец волнения. Она была прекрасна, словно неземной призрак.
      -Вот шпага моего отца, государь! - сказала наваррская королева.
      Генрих в немом восторге опустился на колени и принял из рук жены оружие. Поцеловав лезвие шпаги, он вскочил и крикнул:
      -Ко мне, Наварра!
      На этот призыв открылись обе двери, и в одной появились Рауль и Ожье де Левис, а в другой - Пибрак и паж Готье.
      -А! - крикнул Генрих, с энтузиазмом глядя на жену.- Пусть сюда придут еще Гектор и Лагир, и тогда вы увидите, хорошо ли закалены наваррские шпаги. Наварра, ко мне!
      Но каким же образом Маргарита могла появиться в самую критическую минуту на помощь к супругу? Читателю это станет ясно с двух слов.
      Мы оставили Маргариту в тот момент, когда она прибыла в Анжер в сопровождении безутешного Ожье де Левиса. Она рассчитывала погостить у брата Франсуа, но, к ее огорчению, герцога не оказалось в Анжере: он охотился в дальнем лесу.
      Весь день Маргарита провела в напряженной борьбе с Ожье, который все порывался покончить с собой. Наконец Маргарите уже к самому вечеру удалось вырвать у него обещание, что он подождет до следующего утра, и, добившись от него этой отсрочки, она, уйдя к себе в комнату, отпустила Нанси.
      Может быть, другая камеристка воспользовалась бы свободным временем для того, чтобы пойти поболтать с возлюбленным, но у Нанси была непреодолимая страсть разведывать и разнюхивать, не делается ли поблизости чего- нибудь особенного. Поэтому она принялась шнырять по замку и наконец попала в какую-то комнату, где стоял рабочий стол, с горящей на нем масляной лампой. На столе лежало письмо, и Нанси поспешила, конечно, прочесть его. Но в тот момент, когда она дочитывала последние слова, в коридоре послышались шаги, и Нанси еле-еле успела спрятаться за драпировки.
      Она не пожалела о том, что забрела в эту комнату, так как увидела, что вошедшими были герцог Франсуа и Нансей, один из самых приближенных офицеров королевы Екатерины.
      Из разговора этих двух лиц Нанси поняла, что герцог нарочно приказал сказаться отсутствующим; ему хотелось задержать Маргариту подольше в Анжере, а тем временем в Париже должно было состояться избиение гугенотов, в котором не пощадят и Генриха Наваррского.
      Как только беседовавшие вышли из комнаты, Нанси кинулась к Маргарите и рассказала ей все слышанное. Конечно, Маргарита сейчас же решила пуститься в обратный путь, чтобы поспеть на выручку своему мужу.
      Рауль по ее приказанию стал хлопотать насчет лошадей, а Маргарита позвала Ожье и сказала ему:
      -Вы только что просили у меня разрешения умереть, так как считаете себя предателем по отношению к вашему государю? Ну, теперь выяснилось, что его жизнь находится в опасности. Надо спасти его или умереть за него! Едем в Париж, господин Ожье!
      Через несколько минут они уже скакали верхом по направлению к Парижу и через два дня к вечеру подъезжали к Лувру.
      -Что за странность! - сказала Маргарита.- В мое отсутствие в Лувре многое изменилось! Прежде дворцовую стражу несли швейцарцы, а теперь повсюду видны одни только ландскнехты.
      -Должно быть, король в Сен-Жермене? - заметила Нанси.
      -Нет, милочка, его величество в Лувре, потому что флаг поднят.
      Нанси с недоумением пожала плечами и соскочила с лошади, чтобы приказать часовому открыть ворота. К ее удивлению, это было сделано не сразу. Сначала часовой вызвал дежурного офицера, и только тогда, когда последний убедился, что перед ним действительно наваррская королева со свитой, было отдано распоряжение впустить приезжих.
      Маргарита въехала во двор, и здесь мрачные предчувствия еще более сжали ее сердце. В луврском дворе кипели какие-то военные приготовления, но среди всего этого суетящегося народа совершенно не было видно знакомых лиц.
      Наваррская королева стала поспешно подниматься по главной лестнице, торопясь встретить кого-нибудь, кто мог бы ввести ее в курс событий. На второй площадке она вдруг увидала знакомое лицо.
      -Мирон, мой добрый Мирон! - крикнула Маргарита.- Вы, наверное, знаете хоть что-нибудь!
      Оказалось, что Мирон знал многое, и его сообщение привело в ужас наваррскую королеву. Пибрак был уверен, что ему удалось спастись благодаря собственной хитрости и неустрашимости, а между тем на самом деле это было сделано с ведома королевы-матери, так как на бегстве Пибрака был построен адский план убийства наваррского короля.
      Убить Генриха в самом дворце было неудобно, а потому королева решила дать ему возможность бежать; но в тот момент, когда наваррский король должен был выезжать за заставу, он подвергся бы двойному обстрелу, в котором неизбежно погиб бы.
      Узнав это, Маргарита поспешила потайным, одной ей известным ходом в помещение своего супруга, чтобы успеть предупредить его о грозившей опасности. По дороге она зашла в оружейную комнату и сняла со стены шпагу короля Франциска, отличавшуюся особенной прочностью закалки.