Ноэ осторожно обошел вокруг дома - ему самому было бы так же неприятно попасть в руки королевских стражников, как и Лашенею. Но в доме царила полная тишина, и, очевидно, там уже никого не было. Ноэ вернулся к старику и сообщил ему об этом.
      -Должно быть, сняли часовых,- сказал Лащеней.- Конечно, раз они захватили меня и нашли документы, то к чему там часовые? Но как попасть в дом? Ведь дверь заперта!
      -Мне кажется,- сказал Ноэ,- если вы встанете ко мне на плечи вам не трудно будет взобраться в окно первого этажа.
      -О, было бы очень любезно, если бы вы оказали мне эту услуг! Но - вы уж простите старика! - я натерпелся столько страха, что мне жутко быть одному в пустом доме. Не будете ли вы так любезны и не пройдете ли и вы туда вслед за мной? Я сейчас же сбегаю вниз и открою вам дверь.
      На, разумеется, тотчас же согласился, и, действительно, старик, с помощью подставленных ему Ноэ плеч проникший в дом, поспешил открыть дверь и впустить мнимого сира д'Арнембурга.
      Когда они поднялись наверх, Лашеней сказал:
      -Насколько я мог убедиться при беглом осмотре, все тайники находятся в целости. Но все-таки как жутко мне было!.. Да, надо посмотреть смерти так близко в лицо, чтобы потом бояться всякого пустяка.
      -Значит, теперь вы не повторили бы прыжка в ублиетту? спросил Ноэ.
      -Господи, да у меня мороз по коже продирает при одной мысль об этом! - ответил Лашеней.- И, если бы теперь герцогу понадобилась моя жизнь, я призадумался бы перед такой жертвой.
      -Очень приятно слышать от вас такие речи! - сказал Ноэ, уже не маскируя гасконского акцента, как делал это раньше.Значит, теперь мы можем столковаться с вами! - и с этими словами Ноэ приподнял забрало шлема.
      Лашеней вскрикнул и окаменел на месте: перед ним был вовсе не сир д'Арнембург; притом же Ноэ обнажил шпагу, а Лашеней был совершенно безоружен.
      XIV
      Прошло несколько секунд, даже минут, быть может, пока остолбеневший Лашеней вновь обрел утерянный дар слова и спросил:
      -Кто... кто вы?
      -Быть может - враг, быть может - друг: все зависит от вашей сговорчивости. Только должен для начала предупредить вас, что стоит вам сделать без моего позволения хотя бы одно движение, и я проткну вас шпагой. Садитесь вот здесь, в кресло, я сяду около вас, и мы поговорим. Ну-с, как вы уже поняли по моему акценту, я - гасконец.
      -Иначе говоря, вы служите наваррскому королю?
      -Вот еще! Очень нужно служить какому-то нищему!
      -Значит, вы на службе французского короля?
      -Нет, для этого я еще слишком недавно в Париже.
      -Так кому же вы служите?
      -Самому себе, милейший мой Лашеней, только самому себе.
      -В таком случае я могу перевести дух. Помилуйте, я выболтал вам такие важные тайны...
      -Из которых я ровно ничего не понял, кроме того, что эти тайны важны.
      -Значит, вы не занимаетесь политикой?
      -Вот еще!.- Очень мне нужно!
      -Тогда к чему же вы обманули меня?
      -Но я и не думал обманывать вас! Вспомните, как было дело. Я стоял около гостиницы с попутчиком, которого случайно встретил на последней остановке под Парижем. Когда вы подошли ко мне и, окликнув, назвали каким-то Арнембургом, мой попутчик пробормотал: "Да это - Лашеней! Боже, в каком он виде!.." Тогда я и узнал, кто вы такой, а затем ваши первые слова разъяснили мне кое-что другое.
      -Но, если вы не занимаетесь политикой, зачем же вы сразу не разъяснили мне моей ошибки?
      -Потому что я любопытен по природе, и, как видите, это любопытство в данном случае, весьма вероятно, принесет мне кое-что.
      -Что вы хотите сказать этим?
      -Господи, самую простую вещь. Ведь вы спросили, не нахожусь ли я на службе французского короля? Ну вот, подумайте сами: король охотно возьмет меня к себе на службу, если я доставлю ему такую важную дичинку, как вы.
      -Иначе говоря, вы хотите продать мне свое молчанье?
      -Я вижу, что вы необыкновенно сообразительны, милейший Лашеней.
      -Сколько же вы хотите?
      -Фи! Ваша сообразительность изменяет вам, милейший. Неужели я похож на рыцаря с большой дороги, довольствующегося кошельком случайной жертвы?
      -Так что же вы хотите?
      -Все! Понимаете - все!
      -Да что вы только говорите? - воскликнул пораженный старик.
      -Тише, мэтр, тише! - внушительно остановил его Ноэ.Потрудитесь не кричать, так как иначе я пущу в ход шпагу. Лучше выслушайте меня! Мы с вами здесь одни, вы безоружны, я вооружен: кроме того, вы стары, а я молод; следовательно, стоит мне захотеть, и я. что называется, нарублю из вас дров и лучины. Но вы сами только что признались мне, что два раза подряд жизни на карту не ставя г. ну а я имею твердое намерение прикончить вас, если вы не отдадите мне золото герцога добровольно.
      -Но что же я скажу своему господину! - - жалобно сказал Лашеней.
      -Уж это я представлю вашей собственной изобретательности.
      Лашеней задумался и мысленно стал соображать:
      "У меня имеются два тайника: в одном хранится около десяти тысяч пистолей моих собственных денег, в другом сорок тысяч пистолей герцога, предназначенных для великого дня. Этот молодчик не отступится от меня добром, ну, так надо откупиться от него, и лучше потерять часть, чем все. Поэтому следует указать ему свей собственные деньги".
      Придя к такому решению, Лашеней сказал:
      -Ну, что поделаешь! Пойдемте вниз, я покажу вам, где деньги.
      Лашеней повел мнимого авантюриста в нижний этаж, где в одной из стен был сделан тайник. Открыв этот тайник, он сказал:
      -Золото здесь. Берите его, если вы непременно хотите ограбить слабого старика.
      Ноэ, окинул взором видневшееся в тайнике золото, мысленно прикинул его количество и сказал:
      -И это все?
      -Что же вы хотите? Тут недурный капиталец! - со вздохом ответил хитрый старик.
      -Ну вот еще! - пренебрежительно отозвался Ноэ.- И вы хотите, чтобы я удовольствовался такими пустяками?
      -Но помилуйте...- начал было Лашеней. Однако Ноэ тут же перебил его, сказав:
      -У вас плохая память, милый мой. Вспомните, ведь вы сказали мне, что в этом доме хранится золото вашего господина, затем упомянули, что оно нужно для "великого дня"; ранее вы объясняли мне, что участники великого дня записаны цифровым шифром, а в заключение добавили, что ваш господин герцог. Я не мешаюсь в политику, это правда, но я хорошо знаком с положением дел, чтобы понимать: строить заговоры - а здесь дело, очевидно, в заговоре - может лишь один герцог во Франции, а именно - герцог Гиз; ну, а такой важный барин, как герцог Гиз, не затеет большого дела с пустяками, следовательно, в этом тайнике не все деньги.
      -Но, уверяю вас, что никаких денег больше нет! - сказал Лашеней, тщетно пытаясь отвертеться от необходимости лишиться всего сразу.
      -В таком случае мне очень жаль вас,- ледяным голосом сказал Ноэ,- не стоило и вылезать с таким трудом из ублиетты, так как я все равно убью вас.
      -Но разве может помочь вам хоть сколько-нибудь моя смерть?
      -Убив вас, я без помехи обыщу дом и найду то, что мне нужно! - твердо заявил Ноэ и, вытянув вперед руку так, что острие его шпаги касалось горла старика, скомандовал: - Ну, раз, два, три! Вы все еще молчите? Молитесь в таком случае!
      Шпага Ноэ слегка уколола горло Лашенея, и старик; побледнев как полотно,закричал:
      -Хорошо, хорошо! Я все скажу, только уберите прочь свою шпагу!..
      -Я знал, что мы в конце концов столкуемся! - ответил Ноэ.- Ну, так вперед! Медлить нечего!
      Подталкиваемый красноречиво шпагой Ноэ, Лашеней провел своего неприятного гостя на несколько шагов далее и открыл второй тайник, в котором находились десять довольно объемных мешков с золотом.
      -Теперь я - навеки обесчещенный человек,- мрачно сказал Лашеней.- Я выдал золото своего господина и никогда не решусь показаться ему на глаза.
      -Вот еще пустяки! - смеясь ответил Ноэ.- Вы можете отлично свалить все дело на королевских солдат. Нашли же они документы, так почему бы им не найти также и денег? Однако некогда разговаривать о пустяках, когда надо заняться делом. Ну-ка, милейший, помогите мне вытащить эти мешки из тайника!
      Страшная шпага все время находилась в самом близком расстоянии от тела Лашенея, и тому не оставалось ничего более, как подчиниться. Между тем в то время, когда он перетаскивал мешки и складывал их на полу соседней комнаты нижнего этажа, Ноэ размышлял:
      "Я - не грабитель и не разбойник, но с легким сердцем воспользуюсь этим золотом по праву войны. Ведь между Лотарингией и Наваррой объявлена тайная война, и не будет ничего бесчестного в том, что Наварра воспользуется деньгами Лотарингии, этим "нервом войны", как называют презренный металл".
      Наконец все мешки были снесены. Глядя на образовавшуюся кучку, Ноэ подумал вслух:
      -Но ведь здесь хватит нагрузить мула! Как же я унесу с собой все это?
      -А я на что? - неожиданно ответил чей-то голос.- Я помогу тебе!
      Ноэ испуганно обернулся, но сейчас же улыбнулся, успокоенный: перед ним был Гектор.
      Как попал он сюда? Дело оказалось гораздо проще, чем можно было подумать. Гектор видел, что его друг скрылся с Лашенеем в доме, и, когда Ноэ через час все еще не вышел оттуда, стал тревожиться за участь Амори. Подойдя к двери, он убедился, что ее забыли запереть, и, таким образом, попал в дом как раз в тот момент, когда Ноэ вслух высказывал затруднительность своего положения.
      XV
      Почти в тот самый час, когда Ноэ выгребал пистоли герцога Гиза, его величество христианнейший король Карл IX подъезжал к маленькому медонскому домику в обществе наваррского короля и Рене Флорентийца.
      Наконец герцог Гиз и герцогиня Монпансье инсценировали целую комедию, всецело построенную на знании характера французского короля; поэтому Карл IX, войдя в комнату, увидел свою мать лежащей на кровати, которая была забрызгана каплями крови. Король вскрикнул, отступил на шаг, а затем бросился к матери, обнял ее и стал целовать, рыдая, словно маленький ребенок. Королева имела вид умирающей. Вдруг она вздрогнула и выпрямилась, забыв о принятой на себя роли. И было с чего: сзади короля стоял Генрих Наваррский.
      При виде Генриха Екатерина пришла в такое же изумление, как и Рене. Но первый момент изумления сейчас же сменился страшным гневом, и королева грозно крикнула:
      -Как, это вы... вы?..
      Удивленный этим, король Карл отступил в сторону и в свою очередь посмотрел на Генриха. Но последний оставался совершенно спокойным и ровным тоном ответил королеве:
      -Но, ваше величество, разве не естественно, что, узнав о случившемся, я поспешил прискакать сюда вместе с королемкузеном?
      Королева Екатерина ничего не ответила на это, а обратившись прямо к сыну, сказала: "Государь, вот этот человек осмелился похитить меня, а один из сопровождающих его ткнул меня кинжалом!" - и для вящего эффекта королева сорвала повязки и показала свою окровавленную грудь.
      Вид крови всегда производил сильное действие на короля Карла. Так и теперь он сильно побледнел и с пеной у рта, с налившимися кровью глазами крикнул Пибраку, в состоянии беспредельного бешенства указывая рукой на Генриха Наваррского:
      -Арестовать этого человека!
      В первый момент Генрих отступил на шаг назад и схватился за шпагу. Но благоразумие сейчас же взяло верх в нем, он снова приблизился к королю и спокойно сказал:
      -Государь, ее величество обвиняет меня в государственном преступлении, но, кроме личного желания вашего величества признать это обвинение заслуживающим уважения, никаких мотивов ареста мне не приведено. Однако что же делать? Ведь я здесь в полной воле французского короля, потому что король, выехавший за пределы своего государства, становится частным лицом. Мне не остается ничего иного, как только подчиниться. Но я все же жду, что ее величество королева соблаговолит обосновать предъявленное мне обвинение. Господин капитан, благоволите принять мою шпагу!
      Спокойствие наваррского короля смутило Карла IX и успокоило его бешенство. Тем не менее он не взял обратно данного распоряжения, а только подтвердил его в более мягкой форме, сказав:
      -Пибрак, возьмите шпагу у его величества короля Наварры и вернитесь с ним в Лувр. Вы предложите его величеству проследовать в свои апартаменты и приставьте к дверям часовых.
      Пибрак с поклоном взял шпагу Генриха, и они молча вышли из комнаты.
      Тогда король Карл сказал матери:
      -Матушка, те, кто осмелился поднять руку на французскую королеву, умрут в злейших муках, клянусь вам в этом честью дворянина. Но я никого не отправлю на эшафот без того, чтобы вина не была совершенно доказана.
      Королева-мать кивнула головой.
      Тогда Карл IX продолжал:
      -Вы обвиняете наваррского короля?
      -Да,государь.
      -А между тем он провел эту ночь в Лувре!
      -Вы уверены в этом!
      -Совершенно.
      -Ну, а... прошлую ночь?
      -Прошлую ночь он опрометью скакал за Маргаритой, которая два дня тому назад скрылась из Лувра неизвестно куда.
      -Как? Маргарита исчезла? Неужели вы не знаете, куда она девалась?
      -Нет, я не знаю, но готов биться о любой заклад, что ее похитил герцог Гиз.
      -Хорошо, что вам не приходится биться о заклад, государь, иначе вы проиграли бы его! Герцог не мог похитить Маргариту.
      -Почему?
      -Потому что в это время герцог гнался за моими похитителями.
      -Как? Так это он...
      -Да, это он отбил меня из рук злоумышленников, и ему вы обязаны тем, что видите меня живой.
      -Но где же сам герцог? - спросил король.
      -Здесь, государь! - ответил сзади голос герцога Гиза, и из-за портьеры выступил сам Балафрэ.
      Король, мнительный и недоверчивый по природе, имел слишком много оснований бояться Гизов; к тому же это театральное появление испугало его, и он даже схватился за свою шпагу.
      Но герцог поспешил сказать ему с самой обворожительной улыбкой:
      -Простите меня, государь, что я осмелился явиться таким образом пред вашим величеством!
      Король не успел ответить герцогу, так как в разговор вмешалась Екатерина со следующими словами, обращенными к Гизу:
      -Не бойтесь, не бойтесь, кузен! Я надеюсь, что его величество уже начинает отличать истинных друзей от истинных врагов и знает, кто готов всегда поддержать монархию и кто замышляет ниспровергнуть ее.
      -Кто же осмелится на это? - надменно сказал Карл.
      -Гугеноты и их вождь, наваррский король, государь.
      -Опять он! - крикнул Карл, топнув ногой.
      -О, да, государь, наваррский король мечтает о блестящей будущности.
      -Ну, его государство слишком мало для этого.
      -Но существуют соседние, например - Франция! - заметил Генрих Гиз.
      -Таких вещей не говорят без доказательств, герцог! раздраженно заметил король, в душе которого любовь к зятю боролась с обычной подозрительностью.
      -Доказательства будет не трудно привести, государь,ответил герцог.- Мне удалось захватить двоих гасконцев, которые сидят под строжайшим арестом в ожидании допроса.
      -Ну, так я хочу видеть их! - заявил король. Гиз подошел к столу и ударил молоточком черного дерева по бронзовому колокольчику. На этот звонок явился Гастон де Люкс.
      -Где Лев? - спросил герцог.
      -Лев? - удивленно переспросил Гастон.- Но разве вы не посылали его ночью в Париж?
      -Нет.
      -Однако он уехал около полуночи!
      -Но этого не может быть! - воскликнул герцог.- А как же пленники? Ведь...
      Король, не понимая ничего в этих переговорах, нетерпеливо перебил герцога, сказав:
      -Довольно разговоров, господа! Я хочу видеть пленников. Пойдемте к ним! Значит, вы говорите, что одного из пленников зовут граф де Ноэ?
      -Да, государь, одним из захваченных нами злоумышленников оказался граф Амори де Ноэ, ближайший друг наваррского короля! - ответил герцог.
      -Пойдемте! - задумчиво сказал король.
      Гиз приказал принести факелы, и они отправились в погреб, где содержались пленники. Там их ждала не совсем обычная картина, в объяснение которой мы должны предварительно рассказать, что случилось после того, как герцогиня Монпансье увела Ноэ, оставив на его месте Льва д'Арнембурга.
      В первое время враги молча сидели в темноте, царившей в погребе; наконец Лев окликнул Лагира.
      -Чем могу служить вам, господин Арнембург? - отозвался тот.
      -Я хотел бы поговорить с вами!
      -Пожалуйста.
      -Видите ли, я все еще не могу прийти в себя от изумления. Почему это герцогиня спасла вашего друга Ноэ, а не вас?
      -О, это очень просто! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти меня, потому что, согласитесь сами, не так-то приятно отправить на эшафот любимого человека.
      Господин Лагир,- мрачно перебил его Лев,- я не знаю, действительно ли герцогиня любит вас, но если это так, то берегитесь!
      -Да как же вы хотите, чтобы я объяснил вам происшедшее, если вы чуть ли не с первого же слова ищите ссоры со мной?
      -Вы правы. Извините меня и продолжайте, пожалуйста.
      -Ну-с, так вот! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти именно меня, но я решительно отказался покинуть на произвол судьбы своего друга. Было решено бросить жребий, и судьба захотела, чтобы спасен был не я, а мой друг.
      -Значит, вы только случайно отправитесь на эшафот? мрачно сказал Лев.
      -Э, дело еще далеко не решено. Герцогиня слишком любит меня, чтобы не выручить из скверного положения, ну а чего захочет женщина, того захочет и Сам Бог. Однако время не раннее, и надо бы поспать. Покойной ночи, господин Арнембург! и с этими словами Лагир, завернувшись в свой камзол, снова улегся.
      Опять наступило молчание. Лев сидел в мрачной задумчивости, меланхолически поглядывая на крошечное оконце, расположенное под самым потолком.
      Вдруг это окно засветилось, и в погреб скользнул луч луны, выплывшей из-за тучи.
      Должно быть, этот луч пробудил в люксембуржце какие-то новые соображения, потому что он сейчас же окликнул своего товарища по темнице:
      -Господин Лагир, еще один вопрос, если можно!
      -В чем дело? - отозвался тот.
      -Ведь это я, кажется, обезоружил вас?
      -Да, вы. Но чем же тут хвастаться? Я лежал на земле, на моей спине сидели два здоровенных рейтара и...
      -Да я вовсе не к тому! Я хотел только спросить вас, не оставил ли я вам кинжал?
      -Ну вот еще, сказали! Да вы отобрали у меня даже карманный нож!
      -Теперь я страшно сожалею об этом. У меня-то остался кинжал, и, будь у вас оружие, мы могли бы... поразвлечься.
      -Прелестная идея, которая редко приходит в голову немцам, как вы! Но кинжала у меня нет...- Лагир тяжело вздохнул, а затем вдруг крикнул: - Постойте-ка, постойте! Ведь герцог присылал нам с пажем Амори ужин, и Амори дал нам свой кинжал! Насколько я помню, он забыл взять его с собой... Сейчас! Лагир вскочил на ноги и стал шарить по полу. Наконец при слабом свете луны он заметил искомое и радостно крикнул: - Вот он, нашел! Теперь мы можем позабавиться на славу.
      Д'Арнембург издал какой-то страшный звук, напоминавший радостное рычанье дикого зверя. Но в этот миг луч луны снова погас - должно быть, ее снова закрыли тучи,- и в камере опять воцарилась совершенная темнота.
      -Однако!...- сказал гасконец.- Темно, как в аду.
      -Ну что же, сверканье наших глаз будет светить нам,ответил Лев.
      -Еще одна прелестная мысль, на которую, по-моему, немцы редко способны! - смеясь сказал Лагир.- Ну-с, вы готовы? Начнем во здравие прелестной Анны!
      -А-а-а-а! - прорычал Лев, наворачивая на руку вместо щита свой камзол.- Ты осмеливаешься любить герцогиню Монпансье?
      -Я только пользуюсь данным мне разрешением! - ответил Лагир, тоже пристраивавший на руку камзол.
      -Ну, так ты недолго будешь пользоваться им! - крикнул д'Арнембург и ринулся на Лагира.
      Но гасконец отличался чисто кошачьей ловкостью и гибкостью, и Лев, кинувшийся в то место, откуда только что слышался голос врага, встретил там только стену.
      -А, ты бежишь, трус? - прорычал он.
      -Да нисколько! - ответил Лагир с другого конца погреба.Военные хитрости всегда дозволены!
      Лев снова кинулся на голос, и снова его кинжал встретил лишь стену. Но на этот раз Лагир успел кольнуть его кинжалом в плечо. Арнембург резко повернулся и снова кинулся на гасконца, но тот присел на пол, и, в то время как кинжал люксембуржца встретил лишь воздух, Лагир схватил врага за ноги и опрокинул его на пол. В тот же момент он наступил ему левым коленом на руку, державшую кинжал, правым придавил грудь и сказал, приставив кинжал к горлу Льва:
      -Теперь вы в моей власти!
      -Ну, так убейте меня! - прохрипел д'Арнембург.
      -Нет, я готов подарить вам жизнь, но только вы должны дать мне честное слово, что не возобновите этого нелепого поединка в темноте.
      -Нет, убейте меня! - упрямо крикнул Лев.- Я не хочу вашего великодушия, и если вы пощадите меня, то все равно я вас не пощажу!
      -Господин Арнембург,- мягко ответил Лагир,- подумайте: ведь у нас будет тысяча возможностей встретиться при нормальных условиях. Выпустите свой кинжал!
      -Никогда! - задыхаясь крикнул люксембуржец.- Убей меня или...
      Он напряг все свои силы, чтобы освободиться от Лагира, и гасконцу стоило немалого труда вновь пригнуть к земле взбешенного Льва.
      Однако Лагир видел, что ему не удастся еще долго сдерживать могучего немца. Если же последнему посчастливится вывернуться, тогда нелепый поединок должен был бы начаться снова; между тем Лагир чувствовал, что слабеет от чрезмерного напряжения: ведь всего сутки тому назад ему пришлось выдержать упорный и неравный бой, и он еще не успел отдохнуть от него в напряженной позе, в которой его везли связанным сюда. Поэтому он видел, что вынужден покончить теперь же со всем этим.
      -В последний раз спрашиваю вас, хотите ли вы остаться в живых? - спросил он, и его голос звучал грустно и торжественно.
      -Я предпочитаю смерть твоему великодушию, мерзавец! крикнул д'Арнембург, снова делая невероятные усилия, чтобы освободиться.
      Лагир высоко поднял руку с кинжалом и внушительно сказал:
      -Если вы знаете наизусть какую-нибудь молитву, то прочитайте ее!
      -Чтобы черт побрал твою душу! - рявкнул Лев. Рука Лагира опустилась, кинжал вонзился в горло д'Арнембурга, и струя горячей крови брызнула в лицо гасконцу. Лев с силой вздрогнул, потом его тело сразу потеряло всю напряженность, что-то забулькало и захрипело в его горле, и наконец все стихло: он был мертв!..
      Лагир вынул кинжал из кровавой раны и встал. Несколько секунд он стоял в мрачной задумчивости, а затем сказал:
      -Как он любил ее!
      После этого он стал на колени у трупа и принялся молиться за упокой этой мятежной души, которой уже пришлось из-за несчастной любви к герцогине испытать на земле муки ада.
      Итак, король Карл пожелал лично спуститься к пленникам, и Гиз в сопровождении Гастона повел его туда. Но уже около самого погреба герцог и Гастон заметили странный непорядок: стражи, поставленной с вечера у самых дверей, не было, и из расспросов выяснилось, что это было сделано по распоряжению Льва д'Арнембурга. К тому же Гастон вспомнил, что ключи от погреба находятся у люксембуржца, и явился вопрос о том, как проникнуть туда.
      Королю тоже показалось все это странным, но с другой точки зрения: в нем пробудились сомнения, действительно ли дело обстояло так, как уверяли его мать и герцог Гиз, и не хотят ли его, короля, просто мистифицировать? Поэтому он нетерпеливо приказал, чтобы дверь попросту взломали, если не могут найти ключей.
      Однако в этом не оказалось необходимости: к величайшему и новому удивлению герцога и Гастона, ключи преспокойно торчали в двери погреба.
      Все более недоумевая, герцог поспешно открыл дверь, вошел в погреб и при свете факела увидел две неподвижные фигуры. Одна из них храпела в углу на соломе, другая лежала на соломе, залитой кровью; сверху она была прикрыта окровавленным камзолом.
      -Что такое? - удивленно сказал король.- Уж не покончил ли один из пленников самоубийством, чтобы избежать руки палача? Он подошел к трупу и, сорвав камзол, произнес: - Это не Ноэ!
      Герцог и Гастон тоже подошли к трупу, и у них вырвался вопль ужаса: перед ними был Лев д'Арнембург, лежавший с большой раной в горле.
      Тогда король подошел к спящему и толкнул его ногой. Ему понадобилось вторично толкнуть ногой Лагира, так как гасконец был очень истощен всем происшедшим и спал словно убитый. Проснувшись, он в первый миг никак не мог понять, где он и что с ним, но затем сознание и воспоминания вернулись к нему, и он поспешно вскочил на ноги.
      Лагиру никогда не приходилось видеть короля, но по почтительной позе герцога Гиза и надменной, горделивой осанке стоявшего впереди дворянина он понял, что это - сам король. Поэтому он сейчас же подумал:
      "Ну, друг мой Лагир, теперь держись и не выдавай своего государя! История обернулась так благоприятно, что ее можно будет направить как угодно!"
      Тем временем герцог Гиз и Гастон с молчаливым ужасом и гневом смотрели на окровавленный труп Льва. Тогда Лагир сказал с ледяным спокойствием:
      -Это я убил его!
      Герцогом овладел приступ бешенства, и, выхватив шпагу из ножен, он кинулся на Лагира. Но король движением руки остановил его, сказав:
      -Шпагу в ножны, герцог!
      Повелительность тона, которым были сказаны эти слова, охладили герцога; он сунул шпагу в ножны и отступил в сторону. Тогда король подошел поближе к юному гасконцу и спросил:
      -Как вас зовут?
      -Лагир,государь.
      -Откуда вы родом?
      -Я гасконец, государь.
      -Чей это труп?
      -Человека, который ночью вошел ко мне в темницу и вызвал меня на поединок.
      -Значит, это не ваш сообщник? - с изумлением воскликнул король.
      -Это один из моих приближенных, сир Лев д'Арнембург,ответил герцог Гиз.
      -Но где же второй пленник?
      -Д'Арнембург выпустил его на свободу,- ответил Лагир.
      -Так, значит, это он ускакал ночью, одевшись в доспехи Льва? - крикнул Гастон.
      Король топнул ногой и сказал с раздражением:
      -Дело слишком темное, необходимо скорее пролить свет на него!
      -Если вы, ваше величество, соблаговолите выслушать меня, то будет пролит полный свет! - почтительно сказал Лагир.
      -Говорите! - приказал король.
      -Этот дворянин, теперь убитый мною, поклялся мне в вечной ненависти и, чтобы свести со мною старые счеты, воспользовался тем, что меня привезли сюда. Поэтому он пришел сюда предложить моему товарищу поменяться с ним одеждой...
      -Но для чего?
      -Для того, чтобы драться со мною смертным боем. Результат последнего был печален для него: он пал в этом бою мертвым.
      -Государь! - крикнул герцог.- Этот негодяй лжет! Я догадываюсь, как было дело. Арнембург вошел в тюрьму, чтобы проверить, все ли в порядке, а эти господа напали на него сзади и убили его; затем один из них воспользовался доспехами Арнембурга, чтобы скрыться бегством.
      Лагир дал герцогу договорить до конца, а после того поднял на него спокойный, гордый взгляд и сказал:
      -Посмотрите на меня хорошенько, ваше высочество, и скажите, на кого я больше похож: на дворянина или на убийцу?
      Тон, которым были сказаны эти слова, отличался такой благородной, гордой простотой, что король невольно посмотрел на гасконца с симпатией.
      XVI
      Итак, Гектор появился в доме Лашенея в тот самый момент, когда Ноэ серьезно задумывался, как ему взять с собой захваченное золото. Кроме того, это появление было на руку Ноэ еще и по другим мотивам, и он не замедлил открыть их.
      -Насколько я могу судить, я явился сюда очень кстати! сказал Гектор.
      -Еще бы! - ответил Ноэ.- Но как ты попал сюда, дружище?
      -Через дверь, которую, должно быть, забыли запереть!
      -Ну, так поручаю тебе господина Лашенея, а сам я пойду и запру дверь, чтобы затем поговорить с милейшим хозяином этого дома без помехи. Только не спускай с него глаз, а то он мигом сбежит.
      -Но на что я вам нужен? - взмолился Лашеней.- Ведь я отдал вам все, что имел!
      -А вот я сейчас приду, тогда вы и узнаете,- ответил Ноэ и отправился запереть дверь. Вернувшись, он уселся и сказал: Ну, теперь поговорим. Известно ли вам, кто я такой?
      -Нет, вы не сказали мне своего имени.
      -Так знайте: я - граф Амори де Ноэ!
      -Ближайший друг наваррского короля?
      -Вот именно!
      Лашеней почувствовал, что у него на голове волосы становятся дыбом.
      -Согласитесь,- продолжал Ноэ, что вам не очень-то везет. Еле-еле избавившись от наваррского короля, вы попадаете в руки к его ближайшему другу?
      -Но что же вам нужно от меня?
      -То же самое, что было нужно от тебя моему повелителю: я хочу знать шифр документа, где написаны имена участников "великого дня".
      -Требуйте от меня что хотите, только не этого! - упавшим голосом ответил старик.
      -Ну, так мы убьем тебя!
      -Что же, убейте!.. Но то, что вы добиваетесь узнать от меня, я не могу сказать вам.
      По тону, которым говорил Лашеней, Ноэ понял, что угрозами от старика ничего не добьешься.
      Поэтому он решил прибегнуть к другим средствам и сказал:
      -Ну нет, милейший, ты у нас заговоришь! Убить-то мы тебя убьем, только не сразу, а понемножку. Гектор, высеки огня и зажги факел... Вот так! Ну, а теперь возьмем-ка уважаемого господина Лашенея и припечем ему пятки. Небось тогда заговорит.
      Почувствовав жгучую боль, суконщик лишился всего своего мужества.
      -Хорошо, я все скажу, только не жгите меня! - закричал он.
      Ноэ и Гектор выпустили его, и Лашеней с покорным видом, обманувшим даже такого проницательного человека, как Ноэ, сказал:
      -Обещаете ли вы, что возьмете меня под свою защиту, когда я предам герцога Гиза?
      -Обещаем.
      -Что же, я уступаю силе, так как не хочу быть сожженным заживо. Вот здесь, за этим шкафом, имеется тайник, где хранятся все секреты Лотарингского дома. Помогите мне отодвинуть шкаф.
      Ноэ и Гектор живо отодвинули шкаф, и за ним действительно обнаружилась железная дверь. Лашеней нащупал тайную пружину, нажал ее, дверь раскрылась, и в тот же момент Лашеней скрылся за ней; прежде чем Ноэ и Гектор успели вскрикнуть, скрип запираемых изнутри засовов показал им, что хитрый старик находится уже за пределами досягаемости.