— Тогда откуда деньги? — не отставал Никольский.
      — Деньги законные, — успокоил его Стас. — Она приезжему бизнесмену комнату сдает.
      — А что за бизнесмен? — наседал Сергей.
      — Откуда-то из Сибири, говорят.
      — Ты его видел?
      — Один раз случайно. В подъезде столкнулись.
      — Узнать сможешь?
      — Глаз-алмаз, Василич. На всю жизнь срисовал! — похвастался секретный сотрудник милиции, ощущая себя сейчас не иначе как Штирлицем.
      Никольский достал из кармана фотографию и осветил ее фонарем.
      — Этот?
      — Этот. Только сейчас получше выглядит.
      — Цены тебе нет, Стас, — сказал Никольский, выключил фонарь и спрятал фотографию.
      — Цена-то есть. Но не дают ее, настоящую-то… — Он хитро ухмыльнулся: мол, недовоздаете вы мне, граждане начальники, за мои заслуги, недовоздаете… — Кстати, Василич, хотел я завтра шары покатать, а с деньгами…
      Никольский достал тощую пачку, отсчитал три купюры и протянул Стасу:
      — На. Расписку потом напишешь.
      — А ты говоришь, цены нет. Вот и вся моя цена, — меланхолически резюмировал Стас, пряча деньги.
      В дежурке все было как обычно: Митрофанов отбрехивался по телефону, Черныш сидел в углу, а из «аквариума» пьяный голос очень громко, но со скверной дикцией сообщал, что он племянник Президента и что вся эта ментовка завтра будет стоять перед ним раком.
      — Чем порадуешь, Сашок? — спросил Никольский Митрофанова.
      — Это у вас, как в американском кино, трупы крадут, а у нас нормально: две драки. Одна у Дома журналистов, другая бытовуха, — доложил дежурный. — Да, наверху тебя Котов из МУРа ждет.
      — Черныш, — негромко позвал Сергей. Черныш встал. — Ты мою квартиру знаешь?
      — Так точно, — хрипло доложил засидевшийся Черныш.
      — Бери наряд, все как надо: бронежилеты, автоматы — и в квартиру прямо надо мной. Там живет Резников Виктор Константинович. У него тротиловая шашка и две гранаты «Ф-1».
      — Сделаем, товарищ капитан, — бойко заверил Черныш. — Постановление об обыске будет?
      — Саш, — обратился Никольский к Митрофанову. — Напиши ему что-нибудь.
      Черныш рванул было в ленинскую комнату, где сидел наряд, но Сергей остановил его:
      — Вернешься и опять сюда сядешь. И будешь ждать.
      — Слушаюсь! — прокричал Черныш и мгновенно скрылся с глаз долой.
 
      В кабинете Никольского Лепилов и сыщик из МУРа Котов играли в шахматы.
      — Лошадью ходи, — не преминул дать ценный совет обоим игрокам вошедший Сергей. — Ты по поводу Разлуки приехал? — спросил он Котова.
      — Ага, — отозвался тот. — Проветриться решил. Заодно поучить вас, как надо работать.
      — Неужели? Вот удостоились! — засиял Никольский, подсаживаясь к столу. — Мы счастливы, правда, Миша?
      Лепилов дипломатично промолчал.
      — Пользуйтесь, пока я жив. — Котов отодвинул шахматную доску. — Ситуация вот какая, Серега: Разлука свалил с этапа в Твери, а месяц назад стали трещать богатые квартиры в Москве. Почерк один и тот же. Звонит в дверь, говорит: «Я ваш новый домоуправ». Открывают ему, он бьет первого, остальных вяжет. По словесному портрету, составленному потерпевшими, точно он.
      — Кто же его наводит?
      — У всех пострадавших очень дорогие иномарки. Идет по машинам.
      — Раньше при задержании оружие применял? — уточнил Сергей.
      — Раньше — нет, — сказал Котов. — А теперь — знаешь, какое время? Каждый сопляк палит… — вздохнул муровец.
      — Ясно. Давай це у, — Никольский ухмыльнулся.
      — Во-первых, надо сориентировать агентуру.
      — Так, а мне-то и в голову не пришло! — хлопнул себя ладонью по лбу Сергей.
      — Потому и ходишь до сих пор в капитанах, — парировал Котов. — Во-вторых, оповестить патрульных. Поговорить с дворниками. Всем раздать фотографии.
      — Вот, Миша, как работают профессионалы с Петровки! — подытожил Никольский, гордо указывая на Котова. — Мотай на ус! Раздадим фотографии, и преступник немедленно будет найден!
      Лепилов прыснул, а Котов обиделся:
      — Выпендриваешься?
      — Учусь у старших по званию, — скромно потупился Никольский.
      — Ну, а сам-то что предлагаешь?! — Муровец уже злился.
      — Да я бы просто тихонечко взял этого бандита, — пожал плечами Сергей, с самым невинным видом глядя на коллегу. — И никого не тревожил: ни дворников, ни патрульных, ни крокодилов в зоопарке…
      — Где ты его возьмешь?! — Всю злость Котова как рукой сняло. Он уже всем своим сыщицким нутром чуял: знает что-то Никольский, знает, не зря насмехается!
      — На хате, — пояснил Сергей благодушно.
      — А хата где?! Узнал, что ли?! Ну, не томи! Узнал?! — выкрикнул Котов, дрожа от нетерпения.
      — Делов-то… — Никольский сочувственно посмотрел на муровца.
      Лепилов рухнул головой на стол — парня просто сотрясало от смеха.
      — Зацепил ты меня, мерзавец, — нехотя признал Котов, не глядя на Сергея. — А источник информации у тебя надежный?
      — Так точно! — козырнул Никольский.
      — Если Разлука в дому, то надо вызывать ОМОН! — выдал Котов безапелляционно.
      — А если нет? — возразил Никольский. — Твой ОМОН всю малину зашухарит, и Разлука больше туда не придет.
      — Тоже верно, — согласился Котов и погрустнел.
      — Надо идти, Слава. Давай для начала просветим эту хату втроем: ты, я и Миша.
      Котов вздохнул:
      — Подвалила нам госпожа удача.
      Все трое встали, разом закурили. Помолчали, потом Сергей сказал:
      — Миша, в дежурке возьми себе «Калашников».
 
      В подъезде дома, построенного в начале тридцатых в стиле нищенского конструктивизма, они остановились.
      — Миша, ты останешься здесь, — сказал Никольский и кивнул на закуток рядом с лестницей. — Если Разлука спустится вниз, а нас не будет, открывай огонь на поражение.
      — А где же вы будете? — удивился Лепилов.
      — Значит, на том свете, — объяснил Котов.
      — Типун вам на язык! — Лепилов перекрестился истово и испуганно.
      — А если он придет с улицы, — продолжал Сергей, — спокойно пропускай.
      Котов и Никольский пешком поднялись на третий этаж. За одной из дверей гремела музыка. Котов пальцем указал на эту дверь и вопросительно взглянул на Сергея. Тот кивнул.
      — А тут, — шепотом поведал Никольский, указывая на соседнюю дверь, — надежный общественник живет.
      Он подошел к этой двери и позвонил. Загремели цепи, защелкали замки, и дверь растворилась. На пороге стоял суровый гражданин немалых лет в форменной военной рубашке и тренировочных штанах. Он только раскрыл рот, как Сергей втолкнул его в квартиру, шагнул вслед за ним и закрыл за собой дверь. Котов остался ждать. Ждал он недолго: сопровождаемый Сергеем суровый гражданин вышел на площадку, решительно направился к Нинкиной двери и длинно позвонил. Котов и Никольский достали пистолеты.
      — Ну, кто там? — раздался лихой бабий голос.
      — Егоров, — четко доложил суровый гражданин.
      — Что надо?
      — А ну-ка, дверь открой и музыку заглуши, шалава!
      Дверь распахнулась. В дверном проеме, уперев руки в бока, стояла шикарно декольтированная развеселая Нинка.
      — Ах ты, козел старый! — только и успела сказать Нинка, как Котов и Никольский уже ворвались в квартиру. Котов мгновенно зажал Нинке рот и прошептал ей на ухо:
      — Тихо!
      — Постоялец дома? — тоже шепотом спросил Никольский.
      Нинка отрицательно помотала головой — говорить-то не могла. Котов отпустил ее.
      — Ну что, майне кляйне Нинон, допрыгалась? — поинтересовался Никольский.
      А Котов добавил:
      — Была ты веселая потаскуха, а стала пособницей убийцы.
      — Ты чего, мент, несешь?! Какого еще убийцы?! — И без того большие Нинкины глаза, казалось, стали величиной с блюдца. В них застыл нешуточный испуг. Но проглядывала в расширившихся ее глазах и отчаянная, залихватская какая-то готовность сопротивляться — остервенело, до истерики.
      Никольский указал на дверь смежной комнаты.
      — Это комната постояльца?
      — А тебе какое дело?! — тотчас окрысилась Нинка.
      — Открой.
      — Покажи ордер! — визгливо потребовала девица. Истерика у нее была уже на подходе: вот-вот заблажит надсадно, с подвыванием и зубовным скрежетом да вцепится ногтями в физиономии обоим ментам.
      Котов переложил пистолет из правой руки в левую и отвесил Нинке жесткую пощечину. Добавил только:
      — Вот и показал.
      Нинка вздрогнула, пошатнулась, ухватилась за щеку. Зато дурь сразу осыпалась с нее, как разорванные бусы. Она зашлась в театральных рыданиях.
      — Еще один ордер показать? — поинтересовался Котов. Нинка мгновенно перестала рыдать, хлюпнула носом и сказала:
      — А там открыто.
      В соседней комнате был свободен лишь пятачок перед тахтой, на которой, видимо, и спал постоялец. Все остальное пространство занимали радио — и видеотехника, свернутые в трубки картины, антикварные вазы, фарфор, фигуры из бронзы и серебра. Тут и там лежали дорогие шубы.
      — Твой постоялец комиссионку открывает, что ли?
      Котов изучал бумагу, которую достал из кармана. Поизучал недолго и сообщил:
      — Сходится, Сережа.
      — Что сходится? — влезла в разговор Нинка.
      — Все сходится, — ответил ей Котов. — Твоему постояльцу — вышка, тебе — срок, а нам — по медали.
      — А я знала, я знала?! — заверещала Нинка, испугавшись окончательно. — Подруга привела мужика, сказала, председатель акционерного общества из Тюмени!
      — Что за подруга? — быстро спросил Никольский.
      — Лидка-барменша!
      — Из «Аистов», что ли?
      — Ну да!
      — Давно он у тебя живет? — задал вопрос Котов.
      — Второй месяц.
      — Краденое помогала сбывать?
      — Краденое, не краденое — я не знаю. Он просил — я вещи Лидке относила.
      — Какие вещи? — потребовал уточнить Котов.
      — Три шубы норковых и песцовый жакет.
      — Она тебе деньги за них отдавала? — спросил Никольский.
      — Про деньги я ничего не знаю.
      — А постоялец за эти труды с тобой расплачивался?
      — Он мне только за квартиру платил.
      — Ты фраерам лапшу на уши вешай, — сказал Никольский. — Нам не надо.
      И выдвинул верхний ящик ближе всего находившегося к нему комода. В ящике лежали пачки денег, перетянутые резинками. Котов присвистнул. Никольский за ручку дернул второй ящик комода. Ящик не поддавался, он был закрыт на ключ. Спросил:
      — Где ключ?
      — У постояльца.
      — Придется нам твою мебель попортить, — вроде бы огорчился Никольский.
      — Да делайте, что хотите! — заорала Нинка.
      — Тихо. Не ори, — сказал Котов
      Он достал связку ключиков, пластиночек, крючков, выбрал подходящий инструмент, поковырялся им в замочной скважине и легко выдвинул ящик. В нем лежали обрез, двустволка, три пачки охотничьих патронов, финка, две фомки и россыпь патронов к пистолету «ТТ».
      — Дура ты, дура, Нинка! — окончательно расстроился Никольский.
      — Помоги, начальник! — взвыла уже без притворства Нинка.
      За Никольского спокойно ответил Котов.
      — Ты нам будешь помогать, и мы тебе поможем.
      Никольский направился в столовую. Нинка и Котов — за ним. Втроем уселись за обеденный стол. По-прежнему лилась из магнитофона веселая музыка. Пела группа «На-на».
      — Эх, выпить бы! — вздохнула Нинка.
      — Да и выпей! — разрешил Никольский.
      Нинка кинулась к буфету, схватила бутылку «Амаретто», фужер и, только вернувшись за стол, поняла свою бестактность:
      — А вы?
      — А мы клиента подождем, — ответил Сергей.
 
      Хорошо одетый народец перемещался в броуновском движении по залу, где проходила презентация. Наташа и Тарасов остановились возле буфетной стойки.
      — Что вам, Наташенька?
      Не знаю, — пожала плечами девушка. Не привыкла она к подобным мероприятиям, столь любимым демократической интеллигенцией, противны были ей царившие здесь халява, спесь и холуйство. Наташа словно в зверинец попала, к неким экзотическим животным, название которых вроде бы вертится в голове… Ага, вспомнила девушка, свифтовские йэху, конечно же!
      — Компари и перье даме, — заказал бармену Тарасов. — И мне тоже.
      — Может, водочки, Алеша? — обратился к нему высокий красавец с седой бородой, оказавшийся рядом. — Такая непруха!
      — А в чем дело? — спокойно поинтересовался Тарасов.
      — Месяц лицензию выбиваю. Всех обошел. И никак! — Седой в отчаянии всплеснул руками. — Посоветуй, — добавил он просительно.
      — Дорого, Боря. Потянешь? — с наигранным сочувствием осведомился Алексей.
      — Лучше сейчас дороже, чем потом! — воскликнул бородач с деланной обреченностью, сквозь которую сквозила радость.
      — Погуляй пока! — властно велел Тарасов.
      Красавец отошел.
      — Занятная публика? — спросил Алексей у Наташи.
      — Очень. Спасибо, что привели, искренне ответила девушка.
      Действительно занятное местечко, размышляла она. Зоопарк человеческих типов, если можно так выразиться. Здесь, пожалуй, не менее интересно, чем в питерской кунсткамере. Незаметно, исподтишка Наташа внимательно изучала окружающих.
      — Тут почти как у вас в музее, да? Но экспонаты поновее, — хохотнул Тарасов.
      Наташа от души рассмеялась: прямо в яблочко он попал, почти угадал ее мысли. Только выразился помягче: среди своих он здесь все же, сам из йэху, негоже ему слишком уж унижать «соплеменников» перед чужеродной экскурсанткой.
      К стойке приблизилась царственного вида брюнетка.
      — Здравствуй, Алешенька! — Наташу она игнорировала.
      — Ирэна, ты ослепительна, как всегда, — Тарасов поцеловал ей руку.
      — Да что ты!.. — отмахнулась Ирэна. — Вчера на приеме во французском посольстве была одна… Алеша! Какие у нее камешки! Все бабы позеленели.
      — И ты?
      — А я до сих пор синяя — не видишь?
      Царственная взглянула наконец на Наташу и, удивленно подняв брови, удалилась.
      — Будет о чем рассказывать друзьям? — улыбнулся Тарасов.
      — О-о! — протянула Наташа и снова рассмеялась.
      Они перебрались от стойки в тихий уголок.
      — Весь музей придет слушать? — жадно поинтересовался Тарасов. Он уже ясно представлял себе, как все эти голоштанные музейные служаки сбегутся внимать откровениям редкой счастливицы из их круга, волею щедрого и благородного кавалера случайно оказавшейся на настоящем великосветском рауте.
      — Мы на работе не собираемся, — сказала Наташа просто.
      — А где? — азартно спросил Алексей.
      — У меня на кухне. Где же еще?.. — пожала плечами девушка.
      Тарасов вдруг как-то разом сник. Внезапно он понял: на эгой кухне не будет восторженных воспоминаний Золушки о сказочно прекрасном королевском дворце. А будет спокойный, насмешливо-снисходительный рассказ о кучке разряженных, как индюки, надутых от чванства придурков, воображающих себя элитой, солью земли. И о толпе их холуйствующих прихлебателей, и о стаде безмозглых самок, обвешанных бриллиантами, как папуасский вождь — консервными банками… На миг Алексей даже растерялся: слишком уж ясно он себе все это представил. Но тотчас взял себя в руки.
      — Обожаю кухонные посиделки! — воскликнул он с воодушевлением. — Пригласите как-нибудь, ладно?
      — Не та компания, Алеша, не ваш крут… — смутилась Наташа. — Вам будет неинтересно с нами…
      — Наоборот! — с энтузиазмом заявил Тарасов. — Вам интересно здесь, а мне — там. Договорились? — И не услышал ответа. — Вот как?.. Недостоин, оказывается… — Он был ошарашен. — Что же за друзья у вас такие — на белых «Мерседесах»?
      — Какие там у них машины, что вы!
      Девушка, конечно, смущалась. Но она прекрасно понимала, насколько неуместен будет Тарасов среди ее друзей, насколько нелепо он будет выглядеть, да и чувствовать себя в атмосфере неспешных бесед или горячих споров о духовных ценностях. Ведь Алексей бесконечно далек от их интересов и, наверное, давно считает их разговоры всего лишь словесными играми неудачников. И пускай, его дело. Но Наташа не станет позорить человека перед людьми своего круга, выставлять перед ними Тарасова как экзотическое чучело, под прицел их умных, брезгливо-любопытных глаз… Стыдно.
      — Да уж я догадываюсь, что ваши друзья сплошь «безлошадные»… — произнес Алексей брюзгливо. — Мне другое непонятно. Зачем я тебе вообще, солнышко? Если даже на кухню пускать стесняешься? Может, объяснишь? — Он чуть наклонился и посмотрел ей в глаза.
      Вопрос прозвучал жестко, требовательно. Взгляд Тарасова сверлил девушку. «А он опасен!» — подумала она тревожно. И разозлилась: — Типичное высокородное хамло, быдло аристократическое, уверенное в своей избранности и безнаказанности! Надо ж, уже права на меня предъявляет, хотя даже формального повода я ему не давала!.. Отшить немедленно и беспощадно! Да бежать из этого обезьянника, пока не влипла всерьез!»
      — Хорошо, я объясню… — Наташа потупилась. — Но мне бы не хотелось переходить на «ты»! — Тут она вскинула голову и вдруг опалила Тарасова взглядом, полным такого жгучего холода, такой надменности, что Алексей вздрогнул, смешался. Несколько секунд он нервно теребил собственные пальцы, не зная, как с честью выйти из сложившегося положения. Затем расслабился, улыбнулся — виновато, мягко, по-доброму.
      — Ладно, извините меня пожалуйста, Наташа… — сказал он просительно. — Одичал я, отвык от общества настоящих женщин… Одни куклы кругом, вроде дуры Ирэнки, — припомнил Тарасов царственную брюнетку. — А вы… Что ж, как прикажете. Соблюдем дистанцию. Но ответьте все же. Итак, зачем я вам?
      Наташа тоже смягчилась. «Похоже, не такой уж он йэху, — решила она. — Вон как огорчился… Неловко вышло…»
      — Любопытство кошку погубило! — объявила она весело. — Я раньше не сталкивалась с людьми вроде вас, вот и…
      — Понятно, — перебил Тарасов. Я-то думал, что я экскурсовод. Оказывается — экспонат, — он с усмешкой покачал на собравшихся. — Как и все прочие.
      — Ну, что вы, Алеша… — На сей раз смущение девушки было не вполне искренним.
      — А разве не так? — В голосе Тарасова прозвучала надежда. Но напрасно.
      — Простите. Ужасно глупо получилось… — вздохнула Наташа, исподволь как бы подтверждая, что Алексей для нее — действительно экспонат, не более.
      — Вовсе не глупо. Правильно… — вздохнул и Тарасов. — Поставили на место. Я не обижаюсь.
      — Перестаньте, прошу вас! — Чувство справедливости не позволяло Наташе так опускать человека морально.
      — Тогда мир? — спросил Алексей радостно. — Наши отношения продолжаются?
      — С условием, — сказала девушка, поколебавшись.
      — Каким?
      Наташа немного помолчала, раздумывая.
      — Вы придете ко мне на кухню! — решилась она наконец.
 
      В квартире Нинки трое по-прежнему сидели за обеденным столом. Теперь пел Шуфутинский.
      Вдруг загудел лифт. Никольский и Котов вытащили пистолеты. Лифт остановился на их этаже. Они кинулись к двери квартиры и замерли. Заскрипели створки лифта, на площадке раздались шаги. Секунда, другая, третья… И послышался звонок в соседнюю квартиру.
      — Генка Егоров со смены вернулся, — от стола объяснила Нинка.
      Никольский и Котов возвратились на исходные позиции.
      — И долго вы у меня сидеть будете? — как бы между прочим поинтересовалась хозяйка.
      — Пока постоялец не придет, — ответил Никольский.
      — А если он три дня не придет?
      — Три дня сидеть будем! — твердо заверил Котов.
      — А чем мне вас кормить? — совершенно не к месту, но, очевидно, следуя женской логике, озаботилась хозяйка квартиры.
 
      На презентации разносили горячее. Генерал Колесников выбрал котлету по-киевски и орлиным взором зацепил находившихся неподалеку Наташу и Тарасова.
      — Кто это там, Дудко? — откусывая от котлеты, спросил он у стоявшего рядом с ним явно подчиненного ему человека.
      — Тарасов Алексей Владимирович! — отрапортовал тот.
      — Откуда я его лицо знаю?
      — Мелькает постоянно, Павел Николаевич.
      Тарасов понял, что говорят о нем. Он извинился перед Наташей и подошел к генералу.
      — Здравствуйте, Павел Николаевич. Давненько с вами не виделись.
      — Давненько.
      — Где же это было? Ах, да… На заседании комиссии по борьбе с организованной преступностью! — якобы только что вспомнил Алексей.
      — Точно! — обрадовался генерал и с облегчением доел котлету. — Хотя в последнее время я вас там не встречал.
      — Надоело заседать впустую, — развел руками Тарасов. — Говори не говори, а проблему эту могут решить лишь высокопрофессиональные кадры.
      — Где их найдешь?.. — посетовал генерал.
      — Есть, Павел Николаевич, — заверил Алексей. — Я юрфак заканчивал, и мой выпуск почти весь в милицию ушел. Как на подбор — толковые, деловые ребята.
      — И куда они подевались? — спросил Колесников без особого интереса.
      — К примеру, Гриша Метелин — ваш замминистра, — нанес первый удар Тарасов.
      — Григорий Иванович? — почтительно удивился генерал.
      — Все хочу в гости к нему заехать, да никак не соберусь… — закрепил успех Алексей. — Или, скажем, только что встретил на улице своего однокашника. Умница, интеллигент. А до сих пор капитан.
      — Видел, — насупился генерал. — У Белякова служит. Как его?..
      — Никольский. Должен сделать вам комплимент, Павел Николаевич. Редко кто знает так своих людей.
      — Не зря хлеб едим. Лежит у меня представление на Никольского, лежит… Все хочу приказ подписать, да никак не соберусь. Ладно, получит он майора.
      — Когда? — азартно спросил Алексей.
      — Завтра, — генерал зорко глянул на собеседника. — Будете в гостях у Григория Ивановича — поклон от меня.
      — Обязательно передам! — просиял Тарасов.
      — А вообще, скажу откровенно, кадры — моя головная боль, — посетовал Колесников. — Вы пройдитесь по коридорам на Петровке. Бардак! Понять нельзя: то ли рэкетир допроса ждет, то ли оперативник вроде Никольского отдыхает. Вызовешь такого к себе — на все у него собственное мнение, понимаешь…
      — Но разве это плохо? — слегка удивился Алексей.
      — А когда генералы любили подчиненных с собственным мнением? — хохотнул Колесников. — По себе помню. Тоже опером был.
      Тарасов рассмеялся — надо признать, с максимальной долей искренности.
 
      В Нинкиной квартире Маша Распутина просила, чтобы ее отпустили в Гималаи. Котов встал из-за стола, потянулся, подошел к серванту, взял лежавшую там ярко раскрашенную, сверкавшую глянцем книжку и вслух прочитал название:
      — «В объятиях ведьмы».
      — Это про нашу Нинку, что ли? — невинно поинтересовался Сергей.
      — Чего это вы? — вскинулась задремавшая было Нинка.
      — Да ничего. Отдыхай пока, — посоветовал ей Сергей.
      Распутина приступила к рассказу о тете Соне в белом «Мерседесе». А тут и лифт подъехал. И железно лязгнули его створки.
      Котов правой рукой вытащил пистолет, а левой чуть увеличил звук магнитофона. На площадке кто-то стоял. Видимо, прислушивался. Котов и Никольский прижались к стене по обе стороны входной двери. Щелкнул замок. Дверь сначала раскрылась ненамного, затем распахнулась, и в квартиру шагнул тот самый амбал — в распахнутой кожаной куртке поверх прочего одеяния и с чемоданчиком в руке.
      Котов рукоятью пистолета ударил амбала по шее, тот выронил чемоданчик, качнулся, и в то же мгновение Никольский сдернул его распахнутую куртку на локти, блокируя руки. Вдвоем они завернули ему кисти рук назад. Клацнули наручники. Котов прекрасно знал, куда обычно бандиты прячут оружие, сразу вытащил из-за пояса задержанного припрятанный на пояснице «ТТ».
      — Долго гуляешь, Разлука! — отдуваясь, сказал Котов. — Быстро в комнату.
      Сделав шаг, амбал вдруг взмахнул правой ногой, опираясь на левую. Страшный удар тяжелым башмаком пришелся Никольскому в голову. Сергей свалился на пол. Котов с разворота врезал амбалу в челюсть. Тот икнул и на заднице въехал в столовую.
      — Взяли?! — взволнованно выкрикнул возникший в дверях Лепилов с автоматом на изготовку.
      — А то! — ответил Котов и спросил у Никольского. — Башка-то цела?
      Сергей поднялся с пола.
      — Вроде.
      Котов вошел в столовую, где Разлука пытался встать, упираясь скованными руками в пол. Муровец немного подождал, пока бандит чуть приподнимется, и ударил его носком ботинка в солнечное сплетение. Разлука, надолго потеряв дыхание, завалился на бок.
      — Что ж ты делаешь, мусор поганый! — заблажила проснувшаяся Нинка.
      Ей никто не ответил. Трое стояли над Разлукой и ждали, когда он отдышится.
      — Оклемался! — решил Никольский и, рывком приподняв амбала, водрузил его на стул.
      — Миша, положи автомат и садись писать протокол, — приказал Лепилову Котов.
      — А бланки? — удивленно спросил Лепилов.
      — Формалист ты, Миша, — укорил Котов, вытянул из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо пачку бланков и протянул ее Лепилову. — Пиши. Год, число, место. Написал? Я, старший оперуполномоченный УМУР майор милиции Котов допросил в качестве подозреваемого Пономарева Виктора Алексеевича… Партийность прочеркни… Проживающего — пиши «без определенного места жительства». Год рождения какой у тебя, Витя? Разлука назвал.
      — А место рождения?
      — Омск. Дай закурить, начальник.
      Никольский вставил ему в рот сигарету, щелкнул зажигалкой.
      Бандит губами пристроил сигарету поудобнее, глубоко затянулся и, глядя на сидевшую на диване Нинку, сказал:
      — Я на тебя зла не держу, Нинка.
      — А теперь давай считать, Витя, — предложил Котов. — Сто восемьдесят восьмая — пятерик за побег. Двести восемнадцатая, за ношение огнестрельного оружия, — еще пятерик. Сто девяносто первая. Сопротивление представителям власти. Годик. Сто сорок шестая. Разбой. До пятнадцати лет. Вот такой букет Абхазии. Теперь думай. Ты вор опытный.
      — Что ты от меня хочешь, начальник?
      — Я хочу и тебе помочь, и себя от лишних забот избавить.
      — Чистосердечное, что ли?
      — Ну, явку с повинной я тебе дать не могу, сам понимаешь.
      — Избавлю я тебя от лишних забот и сколько тогда получу?
      — Сопротивления не было. — Котов посмотрел на Никольского и получил его молчаливое согласие. — Пистолета я в глаза не видел. Побег, сам понимаешь, дело не мое. Ну, а за квартиры по низшему пределу попросим.
      — Это ты тому говори, кто по первой ходке идет! — отрезал Витя.
      — Мое дело — предложить. Значит, не договорились?
      — Да иди ты!.. — по-блатному ощерился Пономарев.
      — Миша, зови понятых, — распорядился Котов. Он проследил, как Лепилов проследовал к дверям, и вновь обратился к Разлуке: — Скоро мы с тобой на Петровку поедем, Витек. Только там не отнимай у меня время, не лепи горбатого, что пистолет на улице нашел, а вещи у залетного барыги купил.
      — Что докажешь, то возьму! — не сдавался бандит.
      — У нас все возьмешь, — заверил его Котов. Никольский подошел к телефону, набрал номер и, подождав, сказал в трубку:
      — Саша?.. Мы тут с одним интересным человеком беседуем. Сообщи дежурному по городу и машину пришли.
 
      Митрофанов положил трубку и поделился с несчастным Чернышом:
      — Никольский Разлуку повязал.
      — А с этим что?.. — Черныш кивком указал на лежавшие на столе дежурного гранаты и толовые шашки:
      — Пускай здесь лежит. Утром пиротехника вызовем. — Митрофанов нажал на клавиши дисплея, и фотография Виктора Пономарева по кличке Разлука исчезла с экрана вместе с текстом ориентировки.
      — 
      Слегка светало, когда Разлуку вывели на улицу. Вещи были уже загружены в машину, и Лепилов с Разлукой на заднем сиденье роскошно устроились в мехах. Котов по-хозяйски сел рядом с водителем и крикнул Никольскому:
      — Залезай, Сергей!
      — Куда? На колени к Разлуке? Я пешком дойду, — откликнулся Никольский. Машина тронулась, а Сергей неспешно пошагал знакомым путем.
 
      Презентация кончилась. Гости, покидавшие особняк, толпились на тротуаре. Одна за другой отъезжали машины.
      Никольский пробирался сквозь толпу, когда из подъезда появились Тарасов и Наташа.
      — Ну вот, на ловца и зверь, — обрадовался Тарасов и добавил нечто не совсем понятное. — Хотя вопрос, кто из нас кто. Но с этим после разберемся. — Он был чуть-чуть навеселе, а потому возбужден и раскован. — Легок на помине, Сережа, мы говорили о тебе. Или ты специально тут поджидал?.. Нет, не меня, конечно, а Наташеньку.
      Они подошли поближе.
      — Что с вами?.. — ужаснулась Наташа, разглядев лицо Сергея. Под глазом у него цвел роскошный синяк.
      — Производственная травма, — чуть смущенно усмехнулся Никольский, слегка отворачиваясь. Неудобно ему было: взрослый мужик, а на физиономии фонарь, как у сопливого пятиклассника или алкаша позорного. Стыдоба.
      — Весело погулял, майор, — заметил Тарасов.
      — Капитан, — поправил его Сергей. — Все шутишь, Алеша.
      — Такими вещами не шутят! — строго заявил Тарасов, подняв вверх указательный палец. — Считай, что приказ подписан. Понял? Дай-ка я тебя, старик, от всей души!..
      Никольский охнул, стиснутый в объятиях, и получив свирепый поцелуй, взмолился:
      — Легче, Алеша! Голова гудит… — Он приложил руку к синяку.
      — Вам надо в травмопункт, — озабоченно сказала Наташа. — Немедленно! Вдруг сотрясение?.. Алеша, давайте отвезем Сергея! — повернулась она к своему спутнику.
      Тарасов и Никольский переглянулись, усмехнувшись.
      — Спасибо, не надо, — Сергей застенчиво опустил глаза, возя носком ботинка по мостовой. Он весь был смирение и покорность судьбе.
      — Напрасно вы так! — Наташа не приняла иронии. — Нельзя относиться к себе так наплевательски. Нужно следить за собой, — добавила она с невольной нежностью.
      Никольский улыбнулся — на сей раз широко, открыто, искренне.
      — Трудно, но попробую, если хотите. Если вы хотите, — уточнил он серьезно.
      Наташа взглянула ему в глаза. Он не отвел взора — смотрел в упор ласково и открыто. И опять между ними проскочила искра, и их словно магнитом потянуло друг к другу. Оба качнулись вперед и едва удержались, чтобы не сомкнуть объятия, не слиться губами…
      — Нам пора! — сварливо объявил Тарасов, от ревнивого взгляда которого ничто не укрылось. Открыв дверцу «Мерседеса», Алексей усадил туда Наташу и уселся сам. — Надо обмыть это дело, Сережа. Повышение твое, — уточнил он. — Утром заеду, лады?