— Кто? — не понял Сергей.
      — Алкаши. Хуже тараканов — ничем не выведешь. И почему им этот чердак понравился? Загадочный случай… Жильцы с верхнего этажа в ЖЭК жаловались. Плотник был. Новую фанеру на окошко поставил. Так что ты думаешь? Опять выбили!
      — Бандиты, — снова согласился Никольский.
      — А тебе — до лампочки, — Стас многозначительно заглянул майору в глаза.
      Но Никольский опять его не понял.
      — Слушай, Стас. Три серьезные кражи на территории. Шума много?
      — Никакого, — хмыкнул агент. — Кому шуметь? Один, правда, раскричался, что брошь у него сперли. Так он цыган — по простоте душевной… А другим воспитание не позволяет скандал устраивать.
      — То есть? — Определенно Никольский сегодня туго соображал.
      — Деликатные люди, — хихикнул Стас. — Берегут родную милицию. Не хотят обременять ее своими проблемами.
      — Вот как?.. — удивился Никольский.
      Стас снова бросил камешек в банку, снова промахнулся и заключил с упреком:
      — Хреновый ты сыщик, Василич!
      — Что делать… — Сергей никак не мог разобраться, чего от него хочет агент, и на всякий случай сосредоточился.
      — Меры принимать. Срочные! Придешь домой — посмотри! — Стае всерьез о чем-то предупреждал майора, но опять не говорил прямо.
      — Да куда мне посмотреть?! — окончательно запутался Никольский.
      — Аккурат напротив твоей квартиры чердак — через двор. Жуткая картина! И главное — таинственная… — Стас многозначительно подмигнул.
      «Шутит он, что ли?» — подумал Никольский раздраженно.
      — Ну хватит, — нахмурился он.
      Стас расхохотался.
      — Достал?! Но гляди, майор: через чердачное окошко бить по твоим окнам из снайперской винтовки — одно удовольствие. Даже я попал бы … А окошко это самое упорно кто-то высаживает…
      Он замолчал, вновь бросил камешек в банку и вновь промахнулся.
      — Мазила, — сказал Никольский, поднял камешек, бросил в банку и сбил ее. Банка покатилась, и парадное отозвалось гулким эхом.
 
      В кабинете Никольского сидел за столом пожилой господин, одетый со старомосковским щегольством. Никольский перелистывал бумаги, сложенные в папку.
      У окна расположился Котов. Он читал газету.
      — Простите, что побеспокоили, Анатолий Яковлевич, — извинился Никольский. — Но хотелось бы еще раз уточнить список похищенного.
      — Я к вашим услугам, — учтиво наклонил голову пожилой господин. — Хотя, право, не стоило себя утруждать.
      Никольский вытащил из папки листок протокола.
      — «Магнитофон, два серебряных чайника, свитер…» — прочитал он. — Ни золота, ни драгоценностей?..
      — Ну, откуда им быть? — деланно удивился Анатолий Яковлевич.
      — И то верно. В скромной квартире, где живет ювелир… — подхватил Никольский с веселым сарказмом.
      — Да, как сапожник, понимаете ли… — потупился ювелир.
      — Не понимаю! — отрезал Сергей.
      — Без сапог… — Пожилой господин откровенно лукавил.
      — А кроме шуток, Анатолий Яковлевич?
      Никольский уже действительно не шутил. Он чувствовал: у всех недораскрытых им в последнее время преступлений один организатор. Перед внутренним взором Сергея так и маячила холеная физиономия Тарасова. Прищучить бы гада хоть на чем-нибудь… Ничем ведь, сволочь, не гнушается: ни многомиллионными аферами, ни шантажом, ни коррупцией, ни убийствами, ни банальными кражами драгоценностей. Так, может, хоть на драгоценностях удастся его зацепить?..
      — Возможно, украдены какие-то безделушки, — беспечно заявил между тем ювелир.
      — Какие? — Никольский спрашивал с нажимом: уж очень ему хотелось вытянуть из «терпилы» правдивую информацию. Но не получалось, не получалось…
      — Не помню! — решительно отмел вопрос ювелир.
      Сергей сник. Нажать на потерпевшего было нечем, а убедить сказать правду не удавалось. Потому что тот просто уходил от разговора.
      — Тогда не смею вас больше задерживать… — вздохнул Никольский.
      Анатолий Яковлевич поднялся из-за стола.
      — Весьма приятно было побеседовать, — почти без иронии заключил он и направился к двери.
      — А если мы найдем эти безделушки? — спросил Никольский.
      Анатолий Яковлевич обернулся.
      — Увы, — Он развел руками. — Их воруют с таким расчетом, что найти практически невозможно. — И вышел из кабинета.
      Котов, расположившийся у окна, сложил газету и скучно посмотрел на Никольского.
      — О чем задумался? — осведомился Сергей.
      — Ни о чем. Ты просил — я приехал. Сижу, слушаю. Пока без толку.
      Котову казалось, что он теряет время зря. А Сергей опять ищет приключений на свою… скажем так, голову. Разве мало ему недавно наподдали зубры из службы внутренней безопасности?! Ведь чуть не уволили к чертовой матери!
      — Но ведь ясно же, о каких безделушках речь! — воскликнул Сергей.
      — Это не факт. К делу не подошьешь, — отмахнулся Котов.
      — Посиди еще чуток, — попросил Никольский.
      Нужен ему был сейчас муровец, ой как нужен! Если хоть что-то всплывет, без Котова не обойтись. Только он может помочь Никольскому людьми для проведения серьезной операции. А силами одного отделения с бандой Тарасова не справиться…
      — У меня своих забот, между прочим… А я торчу как дурак, — недовольно буркнул Слава.
      — Извини, но тут ничем не могу помочь. Каждый торчит, как умеет, — слегка поддел его Сергей.
      Дверь открылась, и Лепилов ввел в кабинет еще одного немолодого господина, одетого столь же безукоризненно, как и первый.
      — Проходите, пожалуйста, Эдуард Анатольевич, — пригласил Никольский. — Присаживайтесь.
      Эдуард Анатольевич сел за стол.
      Лепилов отошел к окну и устроился рядом с Котовым.
      — Мне показалось, к вам заходил Анатолий Яковлевич, — заметил Эдуард Анатольевич.
      — Совершенно верно, — подтвердил Никольский.
      — Если не секрет, что у него взяли? — осведомился пожилой господин осторожно.
      — Не секрет. То же, что и у вас. Ничего! — фыркнул Никольский.
      Эдуард Анатольевич понимающе улыбнулся.
      — Нет, у меня пропали кое-какие ценности, — возразил он.
      — Ах, простите, вы правы. Давайте уточним. — Никольский вытащил из папки листок протокола и прочитал: — «Кофемолка, пепельница бронзовая, блок сигарет…» — он усмехнулся. — Спички оставили?
      Эдуард Анатольевич закурил и пожаловался:
      — Беда — не брошу никак.
      — Я тоже, — кивнул Никольский.
      — Видите ли, — продолжал Эдуард Анатольевич, взглянув на Лепилова, — когда ваш юный коллега составлял список, мною руководил страх. Застарелый, как эта зараза, — он глубоко затянулся. — В нашем социалистическом прошлом я считался довольно удачливым цеховиком… О чем, вероятно, вы информированы… И до сих пор не могу отвыкнуть, что богатство — не преступление. А потому первая реакция была — скрыть.
      — Так что же у вас взяли? — спросил Никольский.
      — Уникальную вещь, — сообщил Эдуард Анатольевич. — Кулон работы Фаберже. Пятнадцатикаратный сапфир в бриллиантовой оправе.
      — Почему молчит Анатолий Яковлевич? — Никольский чуял, что взял след, поэтому говорил быстро и сбивчиво.
      — Я отошел от дел, а ювелир — профессия пожизненная, — разъяснил бывший цеховик, — и на грани криминала, — добавил он для ясности.
 
      Никольский, Котов и Лепилов вышли из отделения милиции.
      — Спасибо, ребятки, удружили, — весело сказал Котов. Он не скрывал удовлетворения. — Сейчас не могу отблагодарить, но если вы меня когда-нибудь обидите, я вам это прощу.
      — Смотри, как бы мы не обиделись, — предупредил Никольский.
      — За что? — ухмыльнулся Котов.
      — Темнишь. Скрываешь от нас что-то, — Сергей взглянул ему в глаза.
      — Берегу близких мне людей! — хохотнул Котов. — Мало будете знать — не скоро состаритесь.
      — Тогда катись! — Никольский сделал соответствующий жест.
      Котов увял: он понял, что коллеги и впрямь могут обидеться.
      — Ну, спрашивай… — вяло разрешил он Никольскому.
      — Почему ты стал искателем сокровищ? — поинтересовался тот.
      Слава насторожился:
      — Зачем тебе?..
      — Хочу помочь. Есть кое-какие предположения. — Сергей вновь воспрянул духом. Он понял: общегородская операция, которой он добивается, будет! Будет, если уже не идет!
      Котов открыл дверцу своей машины.
      — Ладно, — решился он. — Между нами, мальчиками… У вас три кражи на территории. А по Москве — больше десятка. Все — с одним почерком. И везде взяты раритеты.
      — Круто… — качнул головой Лепилов.
      — МУР — на ушах, — сказал Котов. — Генерал — впереди, на боевом коне. Лично курирует операцию… А у тебя какие предположения, говоришь?
      — Насчет организатора, — закинул удочку Сергей.
      — Опоздал. Установлен организатор, — заявил Слава торжествующе.
      Никольский вздрогнул. Как-то сразу ему стало ясно: установленный МУРом организатор — не Тарасов, а человек, которого Тарасов либо подставляет, либо использует в качестве прикрытия. И если МУР кого и возьмет по этому делу, то опять одних сявок.
      — И кто же организатор? — без энтузиазма спросил Никольский.
      — Иностранка, — сообщил Котов. — Из наших бывших. Бой-баба! Наружка тремя бригадами ее водит… Чего скис?
      Сергей не отозвался.
      — Погода дрянь, — отозвался за него Лепилов. — Действует.
      — Сочувствую, — усмехнулся Котов.
      Он сел в машину, включил мотор, махнул ладошкой и укатил.
      — Значит, не Тарасов?.. — разочарованно спросил Лепилов.
      Никольский снова не отозвался. Лепилов с досадой вздохнул.
      — Что это за иностранка?..
      — Догадываюсь, — ответил наконец Никольский. — Но хотелось бы наверняка убедиться. Поглядеть хоть одним глазком.
      — Можно, — заявил Миша неожиданно. — Устроим!
      — Каким образом? — удивился Сергей.
      — Кореш мой в наружке работает, — сказал Лепилов.
 
      Никольский разглядывал витрину магазина. Точнее, делал вид, что разглядывает. Маскировался, ибо сейчас ему должны были показать ту самую женщину — «организатора» краж драгоценностей.
      Мимо прошли Лепилов и крепкий, неброско одетый парень.
      — Идет, — обронил парень. — По другой стороне.
      В витрине, как в зеркале, было видно: на противоположной стороне улицы появилась Жанна. Она остановилась возле телефона-автомата, покопалась в сумочке и неожиданно направилась через дорогу прямо к Никольскому.
      — Простите, жетончика не найдется? — спросила она.
      Никольскому пришлось обернуться.
      — Поищу, — ответил он и полез в карман.
      Жанна подошла ближе.
      — Где-то я уже видела ваше лицо… — сказала она, задумчиво разглядывая интересного, по ее мнению, мужчину.
      — Не может быть, — возразил Никольский. — Я всегда ношу его с собой.
      Женщина рассмеялась.
      — Вспомнила! В ювелирной лавке. Наташка не познакомила. Змея!.. Но теперь познакомимся. Жанна.
      — Сергей, — представился Никольский. — Очень приятно, — добавил он почти искренне.
      Ему действительно было весьма приятно, что его предположения подтвердились. Конечно же, Жанна… Бывшая любовь Тарасова, а нынче послушная исполнительница его хитроумных замыслов…
      — Мне тоже, — отозвалась женщина. — Первое, на что обращаю внимание, когда смотрю на мужчину, — это смотрит ли он. Было? Еще в лавке?
      — Бесполезно отказываться, — улыбнулся Сергей.
      — Что вы думаете о любви с первого взгляда? — Она столь откровенно предлагала себя, что Никольский даже запнулся при ответе.
      — Ну… По крайней мере она экономит много времени! — нашелся наконец он.
      — Свободны сегодня вечером? — Жанна обжигала его жарким призывным взглядом.
      — К несчастью, занят, — ни секунды не помедлил с ответом Никольский.
      — А завтра? — настаивала она.
      — Тоже! — отрезал Сергей.
      Ему нравилась эта женщина, но ее предложение не стоило ни гроша: Никольский не хотел бросать даже тень на свои отношения с Наташей, не то что изменять ей. Да и зачем? В конце концов красавиц в России полно, а по-настоящему нужна только одна…
      — Послезавтра я улетаю, — предупредила Жанна.
      — Далеко? — этот вопрос Сергея действительно интересовал.
      — В Нью-Йорк. Подумайте еще раз, — предложила она.
      — Боюсь, ничего не получится… — Никольский прикинулся огорченным, но прикинулся настолько нарочито фальшиво, что сомневаться в его намерениях было невозможно.
      — Жаль, — заключила Жанна. — Зато все ясно, — она посмотрела на часы. — За минуту раскусила орешек. Чао! — И пошла на другую сторону улицы.
      Никольский растерянно посмотрел ей вслед. «Неужели распознала во мне мента? — подумал он. — Тогда позор мне! Хреновый я оперативник! Но вот же сучка баба!» Неожиданно для себя он всерьез рассердился на Жанну.
      Вдруг Жанна оглянулась и с полдороги вернулась назад.
      — Да, жетончик обещали… — напомнила она Сергею.
      — Не нашел, — сердито сказал Никольский.
      — А чего надулись? — улыбнулась она.
      — Не нравится, когда раскусывают! — Сергей все еще злился.
      Жанна снова рассмеялась.
      — Разве я виновата? Потрепались, и как на ладошке — кто вы, что вы…
      — Поздравляю, — буркнул Никольский.
      — Любопытно было — жуть! — со смехом продолжала Жанна. — Кого Наташка оторвала.
      Никольский с облегчением вздохнул. «Ах, вон в чем дело… — подумал он. — Она, оказывается, не мента во мне распознала, а характер мой для себя выяснила. Ну, это не страшно…»
      — И кто же я, по-вашему? — Он говорил гораздо веселее, чем несколько секунд назад.
      — Стойкий солдатик, — объявила Жанна. — Но Наташка скрутит. Характер кошачий. Самостоятельная!.. Будет делать, что хочет. И вы тоже… что хочет она.
      — Кошмар! — усмехнулся Никольский. Его вовсе не пугала подобная перспектива. При одном условии, конечно: Наташа не должна требовать его ухода из милиции. Но она не станет. Теперь он верил в это…
      — Вы еще вспомните мои слова! — пригрозила Жанна. — Мужчины умнеют после женитьбы. Но тогда уже поздно… Не передумали насчет завтра?
      — Не знаю. Надо посоветоваться! — Сергей фыркнул, сдерживая хохот: настроение у него совсем исправилось.
      — С кем? — удивилась Жанна.
      — С Наташкой, — простодушно ответил Никольский. — Гуд бай, — и, повернувшись, зашагал прочь.
      За углом он столкнулся с Лепиловым и неброско одетым парнем.
      — О контакте не договаривались, товарищ майор, — с упреком заметил парень.
      — Виноват, — признался Никольский. — Фотографировали?
      — Нет. — Неброский был весьма недоволен поведением старшего по званию коллеги, это чувствовалось.
      — Спасибо! — искренне поблагодарил Сергей.
      Парень ушел, унося в душе глухую обиду на опера с «земли»: тот мог запросто сорвать операцию, размышлял муровец. Никольский же тем временем прислонился к стене, и вдруг плечи у него затряслись.
      — Что с вами, Сергей Васильевич? — обеспокоенно осведомился Лепилов.
      — Порядок, Миша, — отозвался Никольский. Он беззвучно хохотал. — Как тебе?.. Объект наблюдения?.. — Сергей захлебывался смехом.
      Лепилов пожал плечами.
      — Восторг, а не женщина, — объявил Никольский, успокаиваясь.
      Лепилов с осуждением посмотрел на него и сурово молвил:
      — Видимость одна.
      — А поэт сказал: «У женщин есть в запасе средства из видимости сделать суть»! — процитировал Никольский назидательным тоном. Впрочем, тут же опять прыснул и зажал рот ладонью.
 
      Яна и Володя пили кофе в ресторане. В утреннее время здесь было безлюдно, лишь у входа на кухню скучал официант. Перед Володей на столе лежали машинописные листки.
      — «Начнем с горестного, но уже привычного в нашем беспределе факта, — читал он. — Украдена брошь известной в прошлом певицы Варвары Гулевой».
      — Фельетон? — осведомилась Яна.
      — Почти, — согласился Володя. — Веселенький материальчик. С подтекстом — специально для твоего соседа-мильтона. — И продолжил. — «Можно не сомневаться, что очередная реликвия отечественной культуры окажется вскоре за кордоном».
      — Почему? Откуда тебе известно? — перебила Яна.
      — Знаю, раз пишу. Без булды, — заверил ее Володя. — Слушай дальше.
      В ресторан вошел Артем. Он остановился на секунду у дверей, а затем направился к столику, за которым сидели Володя и Яна.
      — «Вопросы, обращенные к милиции, остаются без ответов, — читал Володя. — Кем была совершена кража? Кто навел преступников на квартиру, где хранилась брошь?..»
      Артем подошел к нему сзади и трижды выстрелил в спину — негромко, словно порвал басовые струны: пистолет был с глушителем.
      Пули угодили под левую лопатку. Володя уткнулся лицом в статью, медленно сполз со стула и рухнул на пол. Яна онемела — крик застрял у нее в горле. Артем огляделся. Официанта, скучающего у входа на кухню, как ветром сдуло. Артем направил пистолет на Яну и нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало. Артем снова нажал на гашетку. И снова пистолет дал осечку.
      — Судьба, — улыбнулся Яне Артем. — Я верю, а ты?.. Живи, птичка. Но не чирикай. Скажешь, не видела, кто стрелял. В отключке была. Иначе — хана.
      Он повернулся и вышел из ресторана.
 
      Труп увезли, оставив на полу его силуэт, очерченный мелом. Оперативная бригада заканчивала работу. Сверкали вспышки блица, слышались негромкие деловитые голоса.
      Котов и Никольский сидели за столиком у эстрады.
      — У Яны шок, — сообщил Никольский. — Увезли на «скорой». Но приметы описала — одна к одной сходятся. Старый знакомый.
      — Кто? — поинтересовался Слава.
      Никольский чуть помедлил для солидности, а потом сообщил:
      — Артем.
      — Серьезный клиент, — признал Котов. — Зачем ему было журналиста мочить? Какие у тебя соображения?
      — Простые, — пожал плечами Сергей. — Журналист на Гулевого навел, а потом засветился. Организатор велел убрать. Концы рубит.
      — Разве? — Муровец с сомнением покачал головой. — По-твоему, Артем на бабу эту работает? Иностранку?
      — А по-твоему, она организатор? — насмешливо взглянул на него Никольский.
      — Кто же еще?! — возмутился Слава.
      — Возможно, другой человек.
      — Брось, Сережа, не мудри, — снисходительно посоветовал Котов. — Занимайся лучше своим делом. А мы уж как-нибудь — сами с усами. Баба на поводке у нас. Операция — как по маслу.
      — Ты говорил, — хмыкнул Никольский. — МУР — на ушах, генерал — впереди, на боевом посту…
      — Вот именно! — отрезал Котов.
      Никольский вздохнул.
      — Не докричаться мне до тебя, Слава. А до генерала — тем более. Да и времени в обрез… — Он поднялся из-за столика. — Обрати внимание на ювелирную лавку в Столешниковом.
      — Куда ты? — спросил Котов.
      — Алкаши повадились на чердак, — ответил Никольский. — Пойду заниматься.
 
      В тихом дворике, где когда-то обмывали майорскую звезду, сидели на лавочке Лепилов и Никольский. Хлопнула дверь парадного. Никольский резко обернулся. Из парадного появилась Рая Шакурова с метлой.
      — Нервы… — заметил Никольский. — А у тебя?
      — В норме, — отозвался Лепилов. — Рапорт надо подать, Сергей Васильевич.
      — И что напишем? — осведомился Сергей, удивляясь наивности парня.
      — Все, как есть. О Тарасове. — Похоже, Михаил действительно верил в результативность подобного поступка.
      — Нет ничего, Миша. Хоть бы одно доказательство!.. — Никольский в сердцах ударил кулаком в ладонь. — Умный, гад. Вечно в тени. Никто в милиции представления не имеет, что он за фигура.
      — Как же быть? — слегка растерялся Лепилов.
      — Украл много… невпроворот, — продолжал Никольский задумчиво. — И притом сплошные раритеты. Здесь не продать — за границей только. Выходит, единственный вариант — прихватить его с товаром, когда в путь отправится.
      — Понятно, — кивнул Лепилов.
      — Ему тоже, к сожалению, это понятно, — продолжал размышлять Никольский. — А значит, он меры примет.
      — Какие меры? — Лепилов пока оставался спокоен.
      — Получается, нельзя ему меня в живых оставлять, — рассуждал Никольский отстраненно. — Иначе помешаю…
      Вот тут Михаила проняло до мозга костей — парень даже на ноги вскочил.
      — Сергей Васильевич!.. — крикнул он отчаянно.
      — Не дергайся, Миша, сядь, — Сергей сделал успокоительный жест, и когда Лепилов вновь уселся, продолжал: — Давно мне мысль эта пришла… Если пересечемся еще раз, у него просто выбора не останется… Знаю как облупленного. И он меня… Вот и пересеклись.
      — Я в толк не возьму, что вы предлагаете? — Лепилов заметно волновался.
      — Опять же — единственный вариант, — усмехнулся Никольский. — Ловить его после моей смерти.
      — Про дело спрашиваю! — возмутился Михаил, приняв слова майора за неуместную шутку.
      — И я про дело, — заверил Никольский. — Жанна улетает завтра. Значит, ночью все должно произойти. В крайнем случае — утром.
      — Сергей Васильевич! Вы серьезно? — Казалось, он плохо осознает услышанное.
      — Вполне, — Никольский был более чем серьезен. — Убьют — он полетит. А не убьют — поостережется.
      Лепилов поднялся с лавочки, расправил плечи, грозно нахмурился.
      — Да я!.. — начал он запальчиво.
      — Ну?.. Что ты?.. — Сергей с любопытством смотрел на парня.
      Тот хотел заявить что-то сокрушительное, но, взглянув на Никольского, осекся.
      — При вас буду. Ни на шаг не отойду, — произнес он тихо.
      — Тогда конечно, кто меня тронет? — усмехнулся Никольский. — Испугаются. — Он тоже поднялся с лавочки и добавил. — Давай без глупостей, Миша. У тебя сложная задача.
      Лепилов отчаянно замотал головой.
      — Не согласен я…
      — Молчать! — рявкнул Никольский. — Сыщик ты или барахло?.. Нервы у тебя в норме?.. Не похоже!.. Слушай внимательно. Это приказ. Быть завтра в аэропорту и задержать гражданина Тарасова с поличным.
 
      Темнело, когда они миновали улицу и вошли в другой тихий дворик. Здесь жил Никольский — у парадного стоял его разноцветный автомобиль.
      — А как же иностранка? — поинтересовался Лепилов.
      — Сообщница Тарасова, — объяснил Никольский. — Ложный след. Это он толково придумал… Перед отлетом ее задержат. И не найдут ничего.
      — Уверены?
      — Да. Ну, и поедут ни с чем восвояси. Станут разбираться, кто виноват… — Сергей коротко рассмеялся, а потом добавил серьезно: — Вот уж тут — не зевай. Тут как раз он и должен появиться… Гражданин Тарасов… Самый подходящий момент, чтобы улететь. Кстати, поимей в виду: на таможне у него свои люди.
      Они остановились возле парадного.
      — А если все-таки иностранка — организатор? — спросил Лепилов. — В МУРе тоже не дураки.
      — Совсем не дураки, — согласился Никольский. — Но бывает, что ошибаются.
      — А вы?.. Вдруг у иностранки товар? — Михаил определенно тревожился.
      — Тогда лопух я, — подтвердил Никольский невысказанное предположение коллеги.
      — И Тарасов ни при чем? — продолжал Лепилов.
      — Сбоку припеку, — фыркнул Сергей.
      — Значит, и убивать вас — никакого резона? — с надеждой осведомился Лепилов.
      — Естественно, — подтвердил Никольский. — Зачем я ему в таком случае?.. Он меня даже любит по-своему, — и огляделся.
      Окошко чердака в доме напротив было выбито — чернело квадратной дырой.
      Лепилов тоже обвел глазами двор, но не обнаружил ничего подозрительного.
      — Знаешь, скорее всего, так и есть, — бодро сказал Никольский. — Нагородил я с три короба… Если увидишь — накрыли иностранку… Красавицу эту неувядающую… Катись колбаской — прямо в отделение. Завтра дежурство у меня. Расскажешь, как дело было.
      — Ладно, — кивнул Лепилов.
      Они пожали друг другу руки.
      — И еще просьба, Миша… — остановил Сергей собравшегося уже бежать домой парня.
      — Слушаю, — остановился тот.
      — Погуляй тут немного… — Сергей взглянул ему в глаза и продолжал. — Скоро Наташа выйдет. Проводи ее, пожалуйста. Незаметно.
      — Куда?
      — Наверное, к себе пойдет. До хаты. А там кто ее знает… — пожал плечами Никольский.
      Лепилов внимательно посмотрел на шефа и помрачнел.
      — Провожу… — сказал он глухо.
 
      Никольский открыл дверь, снял в передней куртку и прошел в столовую. Наташа стояла у окна.
      — А я выглядываю в какой раз, — улыбнулась она. — Идет — не идет.
      — Иду, — улыбнулся и Сергей в ответ.
      — Нужен ты очень… Я про дождик! — обрадовалась она удавшемуся розыгрышу. Но еще больше она обрадовалась возвращению своего Сережи. Действительно заждалась…
      Они поцеловались.
      Никольский посмотрел через плечо Натальи в окно. Черная дыра чердака в доме напротив была видна отсюда целиком. Сергей немного отстранился от Наташи, взглянул ей в лицо. Она по-прежнему улыбалась.
      «Как объяснить ей, что она сейчас должна уйти, что сегодня со мной опасно, смертельно опасно? — мучительно размышлял Никольский. — Сказать напрямую? Но ведь тогда она не уйдет! Она гордая, отчаянная, ни черта не боится! По крайней мере, за себя не боится! А за меня — боится! И не бросит меня одного! Заявит: мне, мол, будет страшнее вдали от тебя, чем рядом! Да, в конце концов, посчитает ниже своего достоинства уйти! Что же делать?..»
      — Быстренько умывайся, — распорядилась Наташа. — Ужинать будем… Почему хмурый такой?
      — Встал не с той ноги, — промямлил Никольский. Слова не шли с языка, будто вязли.
      — Вот горе! — рассмеялась Наташа. — Пойди, приляг на минутку — и встань с другой. Не порти мне настроение!
      «Выход один, — думал между тем Сергей, — обидеть ее. Прогнать без объяснений. Тогда сама убежит. И больше не вернется. Не вернется?! — вдруг ужаснулся он этой мысли. — Никогда?! Никогда… А зачем тогда жить, ради кого работать?! Нет, не могу! Нет!..»
      Никольский плотно задернул шторы и сел на диван. «Я потеряю ее, потеряю! — металось в голове. — Но если она не уйдет, то может погибнуть! Этого я тоже не перенесу! Лучше потерять ее живой, чем мертвой! Решайся, мент!»
      И он решился.
      — Слушай, ты не могла бы у себя переночевать? — невнятно спросил Сергей Наташу.
      — А что случилось? — забеспокоилась она.
      — Ничего. Просто хочется побыть одному, — пробубнил Никольский себе под нос.
      Наташа с тревогой взглянула на него, присела рядом и обняла за плечи.
      — Собрался куда-нибудь со своей пушкой? — произнесла она ласково, но с тревогой.
      — Никуда! Клянусь! На дежурство завтра — сама знаешь! — Своей горячностью Никольский едва не погубил задуманный план. Но тотчас опомнился. Он должен взять себя в руки.
      — Тогда в чем дело? — успокоившись, осведомилась Наташа.
      «Я не могу, не хочу ее терять! — мысленно закричал Сергей. — Но пусть лучше будет жива, вот что главное! — Тут же одернул он себя. — Решайся, мент, решайся!»
      — Объяснил вроде. Хочу побыть один. С тобой не случается?
      Сергей попытался произнести все это резко, да не вышло. «Слюнтяй ты, опер!» — заключил он мысленно.
      — Нет. Одной мне плохо.
      Никольский вздохнул. «Лучше потерять ее живой, чем мертвой», — повторил он про себя. И наконец почувствовал, что может преодолеть внутренний барьер.
      — А мне — по-разному. Иногда лучше — когда сам по себе! — громко сказал Сергей. На сей раз получилось действительно резко, даже грубо. Наташа убрала руки с его плеч.
      — Вот как?..
      — Ну, накатило… — виновато произнес он. — Не сердись. Оставь меня, пожалуйста, — добавил он упрямо. — Завтра все пройдет.
      Наташа поднялась с дивана.
      — То есть временно разлюбил, — с обиженной усмешкой заключила она. — Интересно… Как ты это себе представляешь? Захотел — позвал, захотел — выгнал. И думаешь, я вернусь?! — повысила она голос.
      — Не знаю… — поник Сергей.
      — Хорошо. Я поехала. Ужин на плите, — сообщила Наташа холодно.
      — Спасибо, — буркнул Никольский.
      — Сергей… Перестань дурить. Гадко ведь… — вдруг попросила она, да так нежно — он едва не выдал себя.
      — Я не дурю… — насупился Сергей.
      — Очень тебя прошу… — с болью в голосе сказала Наташа.
      Сергею опять пришлось собираться с духом. Он несколько раз мысленно повторил свое заклинание: «Лучше потерять ее живой, чем мертвой». Но помогло не очень. Сергея только на то и хватило, чтобы с тупой настырностью брякнуть:
      — До свидания!
      — Да никуда я не поеду! — взорвалась Наташа. — Ты с ума сошел! Как мириться будешь? Кретин! Я же простить не смогу.
      — Поедешь, — по-прежнему тупо и настойчиво тянул
      Никольский. — Потому что я так решил.
      Наташа молча вышла в переднюю, сняла с вешалки свой плащ. Она не спешила, хотелось верить: «Сергей выскочит, остановит…»
      Некоторое время Никольский мучительно боролся с собой. Потом махнул рукой, вскочил и бросился в прихожую вслед за Наташей.
      Она уже оделась и отпирала наружную дверь, когда он окликнул:
      — Наташа, девочка!
      Она обернулась, шагнула к нему, обняла и ткнулась лицом в грудь.
      — Господи, я подумала, сейчас выйду — и конец! — почти простонала Наталья. — До того страшно было!.. Хуже смерти. Не стыдно тебе?!
      — Стыдно… — честно признался Сергей. Он чувствовал, что малодушничает, что не имеет права вести себя так, как ведет…
      — Как же ты мог?.. — продолжала Наташа дрожа. — И руки — словно ледышки. Что с тобой? Не молчи!..
      Но Никольский уже снова овладел собой.
      — Зонтик забыла, — сказал он деревянно. — А вдруг дождь пойдет? Промокнешь.
      Наташа отшатнулась. Звонко хлестнула пощечина.
      Хлопнула дверь, и Никольский остался один, как того и хотел. Он вернулся в столовую, сел на диван и согнулся, закрыв лицо ладонями. «Потерял ее, потерял!» — кричало у него в душе.
      Ожили старые часы, висевшие на стене: из них выглянула птичка и закуковала. Никольский схватил с дивана подушку, швырнул ею в часы. Попал. Птичка спряталась, переждала секунду, опять появилась и закуковала без удержу — много-много раз. «Долгую жизнь мне предсказывает, — подумал Сергей. — Долгую одинокую жизнь… На что она мне?..»
 
      Утром, когда северное осеннее небо едва посветлело, Никольский вышел из парадного и осмотрелся. Во дворе было тихо и пусто.