.. статика, провал.        Забыл ногти почистить... надо, чтобы новая маникюрщица, Раав... многозначительное имя... это сделала. Алла пока будет слишком слаба для... стыдно... постыдно... Интересно, как там Лейф обходится со своей секретаршей? Хорошенькая эта Рахиль, но ведь холодная, как сосулька на ножках... как все бабы... Алла единственно верносущная женщина, которую я... Что бы коллеги подумали... Сигмен говорит, секс должен быть подавлен... увеличивает покорность... шиб... шиб... а как насчет иерархов?... Мы ведь не обычные граждане, нам... Алла единственная может дать... Сигмен, а что, если я умру с этими многоложными мыслями?.. Прости, овладел мною злой Противотеча...        Так вот каков я... Я... я... я... я... внутри. Гнездо червей... Лейф молодец... не ошибется... надеюсь... очень... умереть и никогда не увидеть Аллу... она уйдет к другому... Сигмен! Лучше и ей умереть ... статика.       А потом -- величественное видение мира, каким тот станет после Конца Времен. Лейф не мог видеть образов, создаваемых сознанием Даннто, ему приходилось восстанавливать их по обрывкам слов. Сигмен воплотит мнимые миры, и каждый из верных его последователей получит в свою власть целую вселенную. " Только представить собственный космос... на блюдечке... выйти за дверь, покинуть бренный мир... слава тебе, Повелитель бесконечности, Владыка вечности... какова будет твоя воля? воля? воля? " -- эхо пошло гулять по дальним закоулкам сознания.       Лейф легко мог представить себе, какие оргии рождала буря в нейронном лесу, для этого он достаточно нагляделся чужих мыслей. Он даже не испытывал отвращения; пакостное чувство в нем рождало только лицемерие уриэлита.
      Он добросовестно прочел остаток ленты. Обычный авгиев потоп; улыбку Лейфа вызвали только наиболее стойкие сомнения в правильности доктрин церкводарства, мысль о том, что он, архиуриэлит, мог всю свою жизнь угробить, верно следуя ложной вере. Потом шли громовые мысленные покаяния, мольбы о прощении -- затрепанные вконец и явно повторяемые на всякий случай. Завершала запись молитва Сигмену о даровании той же фанатической, неколебимой веры и неустанного рвения, что у Кандельмана, но без сопутствующей одномерной тупости.
      "Аминь", прокомментировал Лейф и отправил ленту в мусорник.
      Глава 14
      Зарядив кимограф бумагой, Лейф повернулся, чтобы выйти, и остановился в изумлений -- у двери стоял человек в белом халате санитара: бледный, рыжеволосый, голубоглазый, широконосый.
      --Шалом, Джим Крю,-- проговорил Лейф.
      --Шалом,-- ответил Крю.
      --Ты все за тем же? -- осведомился Лейф.
      --Вы знаете, что да, доктор Баркер. Мы давно могли позволить нашей дочери уйти. Но мы любим ее, и мы... держали ее за руку... потому что есть вещи, которых мы не можем сделать сами.
      --Я не единственный хирург в городе. Почему вы ко мне прицепились?
      Лейф включил мыслеприемник и покрутил шлем, пока индикатор не показал наличие мозговых волн. Пальцы Лейфа нажали на переключатель; теперь внутренняя поверхность шлема, как подсолнух за солнцем, будет следить за мозгом Джима Крю, и даже если Лейф окажется на пути излучения, не спутает характерные узоры биотоков.
      Крю улыбнулся.
      --Не стоит, доктор. Посмотрите на ленту.
      Лейф посмотрел. Статика, и ничего, кроме статики. Он повернулся к Крю.
      --Вы это намеренно?
      --Да. Как можете и вы, если только научитесь. И захотите.
      --На мой вопрос вы не ответили. Почему я?
      Крю подошел -- на цыпочках, чуть вперевалку.
      --Есть еще несколько человек, которые не побоятся помочь ребенку. Но даже они выдадут нас уззитам. А вы -- нет.
      --Почему бы?
      --Во-первых, и это не самое главное, вы побоитесь, что мы напишем Кандельману донос, что вы не Лейф Баркер, а Лев Барух, главарь одного из самых важных подразделений КХВ, что многие ламедоносцы -- пограничники, прошедшие элохиметрию благодаря действию наркотика, и что вы знаете, кто такой "Жак Кюз".
      Одного этого хватило бы, что бы вы пошли со мной. Но мы не станем поступать так, доктор Баркер. Скорее мы позволим нашей дочери умереть, чем применим насилие, пусть и не физическое. Поднявший меч погибает от меча. Вы пойдете с нами, потому что не в вашем характере позволить ребенку умереть.
      --А вы самоуверенны,-- выдавил Лейф.-- Если вы не хотите принуждать меня, так зачем вообще зовете? Вы же понимаете, что я таким образом выдам гайкам не только себя, но и своих людей. Если они узнают об этом, меня просто прикончат.
      --Вы сказали "выдам", а не "если выдам". Но я отвечу. Мы взываем к вашей человечности. Остальное неважно -- как и все, основанное на кровопролитии, убийстве, предательстве и ненависти.
      --Согласен,-- ответил Лейф.-- Но человек должен защищаться.
      --Лучшая защита -- ее отсутствие.
      --Если мы будем стоять тут, обмениваясь банальностями, как два перекликающихся филина, то далеко не уйдем. Какое у вас хирургическое оборудование?
      Джим Крю беспомощно развел руками.
      --Мы не пользуемся лекарствами. То немногое, что у нас есть, мы одолжили у своих соседей, тимбуктанцев.
      --Хорошо. Опишите травму.
      Прикрыв глаза, Джим Крю выдал удивительно подробное описание. Лейф мысленно отмечал, что ему потребуется. Взять с собой очень многого он не мог: придется импровизировать.
      Лейф убеждал себя, что оказывает КХВ большую услугу, устанавливая контакт с неизвестным до того подпольем банту. Хотя с военной точки зрения Южная Африка не представляла собой ровным счетом ничего, сотрудничество с ней могло очень пригодиться Свободной Территории Пограничье. Но Баркер знал, что рационализирует -- на самом деле его действия вполне подпадали под трибунал. Человек, впрочем, не может не рационализировать.
      --Как вы, банту, исхитрились разработать технику депигментации? -- спросил Лейф, подбирая ампулы в процедурной.
      --Забавно, но ее придумал новообращенный из гаек,-- ответил Джим Крю.-- Все детали удаления пигмента из меланоцитов уже полвека как опубликованы в каком-то специализированном журнале для дерматологов, и как многое другое, вместо того, чтобы пойти в дело, собирают пыль в библиотеке. Наткнувшийся на них козл так и не осознал всех возможностей. А изобретатель бежал в Кейптаун.
      Не спрашивая разрешения, Лейф повернул лицо банту к свету, чтобы рассмотреть нос.
      --Лучше бы вы позволили мне делать пластическую операцию,-заметил он.-- После меня шрамов не остается.
      --Шрам появился после депигментации. Кажется, они таким образом проявляются.
      Лейф презрительно фыркнул.
      --Пошли.
      Они спустились лифтом для персонала, и больницу покинули через задний, служебный вход, поодиночке. Уззит на выходе посветил фонариком. Лейф показал ему свой ламед, Джим Крю -удостоверение.
      --Где вы взяли форму и карточку? -- поинтересовался Лейф, когда они залезли в его машину.
      --Мой брат тут работал,-- ответил африканец.-- Мы знали, что когда-нибудь это нам пригодится.
      Лейф запустил мотор, включил фары.
      --И как вы четверо попали наверх сегодня утром? Знаю, уззитов тогда было меньше, но и сменных иоахов обойти непросто.
      --У нас есть возлюбленные.
      --Ну-ну. А почему явились вчетвером? Одного бы хватило.
      --Вчетвером мы больше, чем один, или даже четверо.
      --Целое больше суммы частей?
      --Примерно.
      Некоторое время Джим Крю следил, как Лейф ведет машину, потом тихо спросил:
      --Откуда вы знаете, куда нам ехать?
      --Не знаю! -- Лейф моргнул.-- То есть... я знал .-- Он запнулся.-- Я чувствовал , куда нам надо.       Лейф стукнул кулаком по приборной доске.
      --А теперь не чувствую!
      --Не надо было вам напоминать,-- промурлыкал Джим Крю.-- Вы как ребенок -- он знает до тех пор, пока невежественный взрослый не укажет ему, что ребенок ничего не может знать.
      --Ну так куда нам ехать?
      Крю указал. Лейф послушно повернул руль.
      --За нами следят,-- заметил африканец чуть погодя.
      --Я ведь знал, что так получится,-- пробурчал Лейф. Он глянул в зеркало заднего вида, но там была темнота.-- Где они?
      --За углом.
      --Слушайте,-- предупредил Лейф,-- если нас поймают, я спасаю свою шкуру. Ты, дескать, под дулом пистолета заставил меня отправиться оперировать твою дочь.
      --Мне не нравится, что вы обвините меня в насилии, но пусть так.-- Джим Крю вздрогнул.-- Пожалуй, лучше вам убить меня. Иначе правдодел раскроет вашу ложь.
      --Хорошо,-- согласился Лейф.-- Но нас пока еще не поймали.
      Он выжал газ до упора. Больше сорока километров в час его машина делать не могла; экипажи уззитов мчались вдвое быстрее.
      --Они могли бы нас догнать, но предпочитают проследить за нами до цели,-- заметил Лейф.-- Было бы хорошо оставить машину и дойти пешком.
      --Поставьте машину на автопилот,-- предложил Крю.-- Завернем за угол, выпрыгнем и скроемся в метро.
      Машина обогнула небоскреб, и Лейф вдавил педаль тормоза в пол. Машина почти остановилась; Лейф торопливо установил курс и выскочил. Крю последовал за ним. Они забежали в вестибюль подземки и перевели дыхание.
      --Надолго это их не задержит,-- предупредил Лейф.-- Скоро наши приятели вернутся, а прежде того -- сообщат о нас херувимам у входа.
      Джим Крю молча сбежал по пластмассовым, "под гранит", ступеням. Но вместо того, чтобы двинуться направо, к платформе, он свернул в зал отдыха при станции.
      Им пришлось протискиваться сквозь толпу. Был час пик, парижане возвращались домой с работы, но в перенаселенном городе метро всегда было набито людьми.
      Конечно, в толпе немало уззитов и иоахов, и те схватят преступников, стоит прозвучать приказу. Но Лейф распахнул плащ, и вид золотого ламеда действовал не хуже сирены -- толпа расступалась, как по волшебству.
      Следуя за своим проводником, Лейф искренне порадовался той скромности гаек, которую сам же безжалостно высмеивал. Наследники давно сгинувших парижан отвергли галльскую приземленность, заменив ее собственным жестким моральным кодексом. В общественной уборной стояли отдельные запирающиеся кабинки.
      Иоах отвернулся, следуя некоему тайному сигналу, когда Лейф и Джим Крю входили в кабинку. Врач заметил, что на двери нацарапаны инициалы J.C., и поднял брови -- в первый раз ему пришло в голову, что банту тоже могут пользоваться этим знаком. Вполне естественно -- инициалы могли обозначать их Господа и Повелителя, но одновременно скрывать их присутствие, маскируя его под очередные происки легендарного Жака Кюза.
      Банту использовали пограничников. А можно ли использовать их самих?
      --Не захлопывайте,-- предупредил Джим, заталкивая Лейфа в тесную кабинку.-- Это лучший способ привлечь уззитов.
      --Не считай меня идиотом.
      Потянувшись, Джим нажал на один из квадратиков пластмассового псевдомрамора, составлявших стену.
      --Левый верхний угол, семь вниз за семь смертных грехов, три направо за Святую Троицу, что их искупает,-- пояснил Джим.-Сработает, только если быстро нажать семь раз подряд, три секунды подождать, и нажать еще трижды.
      Часть стены отошла внутрь и в сторону. Джим Крю зашел в образовавшуюся нишу и поманил Лейфа. Тот, невольно улыбнувшись, шагнул вслед за своим провожатым, и банту захлопнул дверь.
      Вниз вела невидимая во тьме винтовая лестница. Лейф насчитал триста ступеней -- вполне достаточно, чтобы спуститься ниже уровня нынешней подземки. Они приближались к древнему метро или даже довоенной канализации.
      Внизу африканец остановил Лейфа, когда тот едва не врезался в невидимую дверь. Крю положил руку Лейфа на рычаг.
      --Потяните направо и немного вниз,-- прошептал он.
      --Спасибо. Но мы ведь не станем возвращаться той же дорогой?
      --Нет. Но лучше запомните -- вдруг придется идти здесь еще раз.
      --Вы слишком легко раскрываете секреты.
      --Мы доверяем вам.
      "Интересно,-- подумал Лейф,-- этот парень когда-нибудь использует единственное число первого лица? У него словно отсутствует собственное "я"".
      За дверью, кажется, находился длинный, просторный тоннель -шепот и звук шагов возвращались, усиленные и искаженные эхом.
      --Нельзя ли зажечь свет? -- спросил Лейф.
      Джима Крю это явно удивило.
      --Что? А, конечно, если вам так удобнее. Но поверьте, опасности споткнуться нет -- мы эти места знаем .       Почему-то Лейфу стало стыдно. Рука его покинула карман плаща, так и не вытащив медицинский фонарик. И все же ему хотелось глянуть на легендарные катакомбы Парижа.
      Они остановились на краю бетонного уступа. Крю слез сам, помог спуститься Лейфу. Прежде чем идти дальше, врач остановился, пощупал пол.
      --Тут когда-то лежали рельсы,-- проговорил он.
      --Да. В свое время это был верхний ярус метрополитена. Годы шли, город рос, верхний ярус стал нижним, а потом Париж разбомбили, и тоннели закупорил поток расплавленного камня. Сверху вырос новый Париж. Но пойдем -- путь еще долог, а Анади все дальше уходит от своих отцов и матерей, и сила истекает из наших рук все быстрее.
      --Очень мило, если бы вы объяснили, о чем речь.
      --Мы... Ш-ш-ш!..
      Джим остановился так неожиданно, что Лейф столкнулся с ним, и тут же от испуга выхватил пистолет и фонарик. Банту схватил его за плечо, нащупал сжимаемое в руке оружие.
      --Оставьте! -- приказал он шепотом.
      Из темноты донесся шепот -- чуть слышный, почти неразличимый, но Лейф готов был поклясться, что дыхание говорящего опалило ему щеку.
      --Джим Крю... Лейф Баркер...
      По спине у доктора побежали мурашки. Он поднял фонарик на уровень лица, но прежде, чем он нажал на выключатель, чьи-то жесткие пальцы выхватили металлическую трубочку их его руки.
      --Твою мать, Крю! -- взвыл он, позабыв об осторожности.-Отдай немедленно!
      --Да простит тебя Господь,-- прошептал банту в ответ.-- Это сделал не я.
      --Надо же, как интересно! -- яростно прошипел Лейф.-- Что за спектакль ты тут устроил?! Это был голос Аллы Даннто!
      --Которой? -- осведомился Крю.
      --Что значит -- которой? Я говорил только со...
      Когда Лейф осознал вопрос в полной мере, слова застряли у него в глотке.
      --Ладно,-- прошептал он хрипло,-- колись. Что за чудеса?
      Джим Крю прижался к доктору; африканца трясло так, что дрожь передавалась и Лейфу. Его рука потянулась в темноте и прочертила на лбу Лейфа две пересекающиеся линии.
      --Сим знаком оборони нас,-- прошептал банту.
      Лейфу захотелось повторить эти слова за ним. Он открыл рот для очередного вопроса, но кто-то попытался засунуть ему в горло нечто длинное, тонкое и металлическое. Лейф невольно сомкнул челюсти, чуть не сломав зуб, едва не выплюнул инородное тело, но сообразил, что это его собственный фонарик. Кто-то мерзко хихикнул.
      Несмотря на предупреждающий вопль Крю, Лейф включил фонарь.
      И тут же пожалел об этом.
      Из мрака выступила Алла Даннто.
      Не та, что лежала в палате 113.
      Женщина, которую он вскрыл. Женщина из морга. После того, как над ней поработал нож.
      Лейф вскрикнул раз, потом прикусил губу с такой силой, что во рту надолго остался, не желая уходить, соленый вкус крови. Рука хирурга дрожала, и конус света колыхался, выхватывая из мрака поднятый, точно снятая с апельсина шкурка, скальп, распахнутые грудь и живот.
      --Что это? -- прохрипел он.
      Паника сменилась яростью.
      --Старайся.-- Банту взял его за руку.-- Смотри не на нее, смотри насквозь.
      Лейф не понял, о чем идет речь, но добросовестно попытался переиграть эту тварь в гляделки. Это казалось почти невозможным; призрак Аллы вызывал ужас и тошноту, словно олицетворение совести. Но прилив гнева помог Лейфу. Он не мог избавиться от мысли, что банту жестоко разыгрывает его, хотя рассудок подсказывал, что подобный спектакль был не только невозможен -- Крю не мог заранее выяснить, каким путем им придется бежать -- но совершенно бессмыслен.
      И эта тварь -- настоящая.
      (окончание следует)