– Но…

– И вы делаете то же самое! Разве Хартия ООН дает право старейшине патриархов отправлять в отставку Его правительство? Разве доктрина церкви позволяет патриархам объединяться с какой-нибудь политической партией?

– Послушайте…

– Нет, сэр, вы послушайте. – Я крутанул колеса кресла и проехал немного вперед. – Я буду выполнять свою работу, так как мне это поручено Господом Богом. Обратитесь в Ассамблею с просьбой отправить меня в отставку, если у вас есть такое намерение. Может, они на это и пойдут. – Я нисколечки не сомневался, что не пойдут. Особенно если узнают, как я здесь беседовал с Его представителем на Земле.

Сэйтор встал с бледным лицом:

– Вы богохульствуете!

– В таком случае отлучение от церкви будет лекарством. – Я спокойно смотрел, как он кипит от ярости. – А пока вы будете собираться это осуществить, я не желаю больше слышать этой ереси.

– Ереси?! – Он был близок к апоплексическому удару.

– А чего же еще? Вы пытаетесь нарушить нашу Хартию и доктрину Церкви, чтобы свергнуть Его правительство! – Глаза епископа округлились. – Из любви к Его Церкви, сэр, я ничего не скажу прессе о том, что здесь происходило. Чувствуйте себя свободно и делайте какие угодно заявления. – Я показал на дверь. – Ансельм! Гардемарин!!

Дверь распахнулась.

– Гардемарин Ансельм докладывает…

– Наше совещание закончилось. Проводите епископа Сэйтора к вертолету, если он не хочет немного перекусить.

Я остался один у себя в комнате, ожидая, когда сердце перестанет бешено стучать, а дыхание выровняется. Я откинулся назад. Тут же дала знать о себе спина. Я застонал.

Через некоторое время в дверь постучали.

– Что там еще?

Дэнил Бевин закрыл за собой дверь, прошагал по ковру, встал по стойке смирно и, как на параде, отдал честь.

– Да, кадет? Его глаза сияли:

– Вы были… величественны, сэр! Я выпрямился или попытался.

– Ты шпионил? Это достойно презрения. – Я закрыл ладонью микрофон кресла. – Ты будешь выпорот. Нет, исключен из Академии. Если у тебя недостало чести…

– Вы же приказали мне стоять у двери!

Я задвигал желваками. Грубиян! Как смеет этот невоспитанный пацан защищать нечто столь презренное, как подслушивание? Какая наглость. Что…

Между тем я сам велел ему стоять у дверей, чтобы приспешники Сэйтора не сделали то, что сделал он.

– Хм-м-м. – Это было все, что я смог выговорить.

– Можно мне сказать? – умоляюще произнес он. Я кивнул. – Сержант часто рассказывал нам о тех днях, когда вы были в Академии. О том, как вы с адмиралом Торном выполняли вашу секретную миссию. Как позже вы один противостояли космическим рыбам. Сэр, я… – Он смущенно поежился. – Иногда я не верил всему тому, что о вас рассказывали. Но сегодня вы были великолепны. Старейшина вел себя вызывающе, но вы не дрогнув осадили его. Теперь я понимаю, в чем суть дела.

– Чушь какая. Никогда не слышал большей ерунды.

– Все так и есть, сэр. Благодарю вас за то, что вы? меня сюда взяли. Это… я…

– Вчера ты просил меня, чтобы я отправил тебя обратно.

Я словно остановил ветер, надувавший его паруса. Парнишка поник.

– Да, сэр. Я… – Он прикусил губу. – Вздор.

– Бевин! – Я бы сказал кое-что еще, но его глаза были влажными. – Все в порядке, мальчик. Иди сюда. – Я пожал ему руку. – Не будем больше говорить об этом.

– Благодарю вас, сэр, – произнес он почти шепотом.

– Помоги мне подняться в мой кабинет. – Я прокатился по комнате, весь сияя от его похвалы.

В течение двух часов мы с Дэнилом напряженно работали, разбирая самые важные из скопившихся бумаг. К своему удивлению, я обнаружил, что кадет отличается прилежанием и не жалуется, какое бы задание я ему ни давал. Когда он занялся докладом Боланда о гравитронных работах в Волгограде, то быстро пробежался глазами по бумаге и задал несколько конкретных вопросов, которые заставили меня задуматься. Да, нам нужна их продукция, но так ли она необходима, если ее выпуску сопутствует так много металлических отходов? Я решил навести справки.

В полдень появилась Мойра Тамарова. Она на высокоскоростном поезде прибыла из Нью-Йорка и на такси домчалась к нам с вокзала. Охрана у ворот сверила ее идентификационное удостоверение со списком и пропустила во двор. Я не знал, почему она не воспользовалась вертолетом. Наверное, пенсия за Алекса не позволяла ей это сделать. Я взял это себе на заметку.

Арлина встретила Тамарову, пока я выбирался из своего кабинета. Я присоединился к женщинам уже в столовой, за чаем. Супруга села у буфета, улыбаясь примостившейся в уголке Мойре.

– Мистер Сифорт… – Мойра выглядела неважно. Ее темные волосы были перехвачены сзади. Восточные глаза сделались тусклыми и безжизненными. Она сильно изменилась с тех пор, как я видел ее в последний раз, десять лет назад.

– Зови меня Ником, пожалуйста. – Я катнулся вперед и неуклюже ее приобнял. – Я так сожалею о том, что произошло с Алексом.

– Знаю.

– Я был напичкан успокоительными, когда его хоронили. – Возможно, я мог бы рассчитывать на его прощение. – А где дети?

– Снаружи, наверное, с гардемарином. – Казалось, она забеспокоилась.

– Что-нибудь не в порядке?

«Конечно, не в порядке, ты, идиот. Если ее мужа разорвало на куски месяц назад».

– Я надеюсь, пока мы здесь… Я их предупредила.

– Кого?

– Карлу и Майкла. Они… Это больше касается его, но и девочка тоже.

– В чем дело?

У дверей возник какой-то шум.

– Прошу прощения, не могли бы мы… – Тэд Ансельм тащил за собой двоих детей. Он посмотрел на нас. – Ой! Я вошел без приглашения.

– Ник, ты еще не познакомился с нашими ребятами? Девочка, лет двенадцати, была неуклюжей, но обещала вырасти в красавицу.

– Это Карла и… Майкл, не прячься в холле. Иди поздоровайся.

– Рад познакомиться… – Я замолк, и у меня засосало под ложечкой. Алекс? Не может быть. Комната завертелась передо мной. – Но ты же… – Я закрыл лицо руками.

– Все в порядке, Ник. – Арлина оторвалась от буфета и обняла меня сзади.

У меня на глаза навернулись слезы.

Мальчик был точной копией своего отца, каким я его встретил много лет назад, на «Гибернии». Один к одному. Его лицо, сложение, стройный стан, его волосы. Все его – и вдобавок угрюмый взгляд.

– Что это с ним? – спросил мальчик.

– Майкл! – Его матушку объяло страхом.

– Сколько ему лет? – пробормотал я.

– Пятнадцать, и не надо обо мне говорить не со мной. Я вытер глаза:

– Прошу прощения. У меня из-за тебя совсем тормоза отказали.

– Скажете мне, если я какой трах-ператрах устрою. – Майкл проследовал через наше застывшее общество в холл. Еще через мгновение хлопнула дверь веранды.

Ансельм, скривившись, вышел из комнаты.

У Мойры тряслись руки.

– Простите. Он так одичал и стал злым после того, как Алекс ушел с «Мельбурна». Непослушный и… – Она, казалось, не замечала уничтожающего взгляда Карлы. – Лучше будет нам уехать, я думаю.

– Перестань. – Я постарался улыбнуться. – Я рад, что вы здесь. Мы вместе всем этим займемся.

Карла простонала. Я развернулся к ней:

– Ты тоже злючка?

– Не особенно.

– Твой брат всегда такой?

– Когда есть причины.

– И что за причины?

– Если вы не понимаете, то не о чем и говорить. Мойра воздела руки к небу.

– Я ничего не могу с ними поделать, и они это знают. Мы так внезапно потеряли Алекса, он не успел ими заняться, и… – Ее глаза наполнились слезами.

Я покатил к дверям.

– Ник, куда ты собрался? – тихо спросила Арлина.

– Искать Майкла!

– Будь… благосклонным.

– Как всегда. Я присоединюсь к вам во время обеда. Кресло, наружу и на этот раз не цепляйся за стену.

– Я не…

– Молчи. – Я был не в настроении спорить. Солнце палило нещадно. Я посмотрел вверх, размышляя, не надеть ли защитную кепку. Я не слышал сегодняшнего озонового прогноза. Ладно, я пробуду там недолго.

– К воротам. – Я кивнул охраннику:

– Не видели маленького Тамарова?

– Нет, сэр.

– Кресло, вокруг дома.

Слава богу, земля была сухая, а то можно представить, как бы кресло пробиралось по грязи. Что ж, я не буду часто ездить по газону, да и вообще – недолго буду оставаться в кресле. Лучше уж смерть.

Мы проехали по газону, но это ни к чему не привело. Я заглянул под навес, на вертолетную площадку и в Домик охраны у задней стены.

Майкл нашелся у бунгало, которое когда-то принадлежало Адаму и Джареду Тенерам. С того времени оно пустовало, хотя иногда, когда дом был заполнен, в нем останавливались гости.

Мальчик расположился в шезлонге, в котором так любил сидеть Адам.

– Можно к тебе присоединиться?

Он ничего не ответил. Я посчитал это за согласие и подкатился ближе.

– Жарко. – Ответа не последовало. Надо было придумать что-то получше. – Майкл, отчего ты такой злой?

Он скрестил руки на груди и отвернулся.

– Это из-за твоего отца?

– Я в нем не нуждался. Я почти взрослый.

– Мне так жаль, что ты его потерял.

– А вам-то что? – презрительно бросил он.

Если бы я в свое время решился так разговаривать с отцом… Один Господь знает, что бы… Выпороли бы в лучшем случае. Где этот губошлеп набрался наглости, чтобы так разговаривать с Генеральным секретарем ООН?

– Строите все из себя, – процедил он.

– Что ж, твой отец не осудил бы тебя за дерзость.

– Не говорите о нем!

Я был в долгу перед Алексом, но мальчишка оказался непроницаем. Отступившись, я сел поудобнее в кресле, чтобы унять боль в спине.

Позади меня послышались шаги.

– О, я и подумать не мог… Я повернулся:

– Джаред!

– Не буду вам мешать. – Приятель Филипа неуклюже повернулся.

– Нет, оставайся.

С неприязнью во взгляде Майкл не спеша поднялся с шезлонга и, обогнув Джареда, вышел на тропинку.

– Вернись! – крикнул я не задумываясь. Мальчик повернулся, держа руки на бедрах. – Сейчас же! – Если бы он меня проигнорировал, я был бы не в силах что-то поделать.

Майкл медленно вернулся.

– Садись обратно в шезлонг! Как ты смеешь уходить, даже не извинившись!

– Вы не мой…

– Отец? Нет, но я взрослый человек, а ты мальчик. Или ты будешь держаться со мной вежливо, или…

– Что?

– Или будешь иметь дело со мной. – Я говорил спокойно. Через мгновение он опустил глаза. – Ты останешься здесь, пока мы не закончим. – Все еще раздраженный, я взглянул на Джареда.

Тенер промолвил неуверенно:

– Я не хотел вмешиваться…

– Джаред, это Майкл Тамаров, сын моего старого друга Алекса. Майкл, дай руку или… дай руку! – Он меня уже достал.

Джаред залился краской.

– Если бы вы со мной так обращались, когда я был маленьким, я бы… – Его голос стал совсем неслышным.

Я посмотрел на него. Сколько ему было? Двадцать семь? На три года старше Филипа. За двенадцать лет, прошедшие после того, как он покинул нашу резиденцию, мы хоть раз поговорили как следует? Время от времени я встречал Джареда в окружении друзей Роба Боланда, и он бормотал какую-то вежливую фразу. Я, со своей стороны, не испытывал желания с ним общаться.

– Ты бы – что?

– Лучше не продолжать. – Он снова покраснел. – Возможно, мне не следовало поднимать этот вопрос.

– Почему же нет? – Я с трудом сохранял вежливость. Как бы из всего этого выпутаться? Я совершенно охладел к мальчику, которым хотел было заняться, и увяз в разговоре с парнем, видеть которого желал как можно реже.

Он мрачно посмотрел на Майкла и решительно начал:

– Мистер Сифорт, я многие годы хотел с вами кое о чем поговорить…

– Тогда давай, валяй. – Через мгновение я приказал креслу закатиться внутрь. Ведь все равно мы бы как-то пришли к этому за предстоящую неделю.

– Я был ужасным подростком. Теперь я понимаю это. Мне стыдно, но я ненавидел вас. – Его взгляд был почти дерзким. – Потому что вы дали Фити то, чего никогда не было у меня.

– Любовь?

Его отец буквально погиб за него. Если он так и не понял всей глубины любви к нему Адама, у меня не может к нему быть никакой симпатии.

– Большее. Чувство… порядка. Фити знал свое место в семье, что ему можно и чего нельзя. Знал, как ему себя вести.

Ничего я ему не дал!

– Филип сам к этому стремился.

– Да, сэр. – Его взгляд был смущенным. – У меня вызывало презрение, когда Фити называл вас «сэр».

Майкл презрительно фыркнул.

– А сейчас? – спросил я.

Внезапно хладнокровие начало ему изменять.

– Жаль, что я не могу все изменить! Если бы отец выбросил мой комп за окно, – он показал на бунгало, – если бы вы… той ночью поймали меня на крыше… – Он шпионил за Робом Боландом и своим отцом, когда те сидели в гостиной. – Если бы вы положили конец этому…

Если бы у меня была возможность… Я постарался об этом не думать. Разве не мог я составить не правильное мнение о нем?

– Адам хотел, чтобы я был строг с тобой, – грубовато сказал я. – Он не знал, как.

Джаред вдруг решил переменить тему:

– Вы знаете, я люблю…

– Пойду я отсюда, – свирепо проговорил Майкл.

Я повернулся, подкатил кресло к его шезлонгу. Примерился и дал ему пощечину.

– Ах, ты черт! – Он нацелился на мои глаза. Каким-то образом я поймал его пальцы, схватил за запястье, попытался завернуть руку за спину. Сопротивляясь, мальчишка упал на мое кресло. Я поднял его запястье выше, между плеч, и он застонал.

– Будешь сидеть, пока я не поговорю с тобой. В ответ молчание.

– Понял?

– О'кей.

– Полагается говорить: «Да, сэр!»

– Я не буду… не крутите руку… Да, сэр!

Я отпустил его. Майкл отпрянул, потирая руку. Тяжело дыша, я повернулся к Джареду, благодаря Господа за необыкновенную удачу. Мальчишка мог легко свалить меня с кресла и оставить лежать беспомощным на земле.

– Так ты говорил…

– Я люблю Филипа. – Возможно, моя свирепость вывела Тенера из равновесия, но в голосе его звучал вызов.

– Я это осознаю.

– Он мало говорит о вас. Он не хочет причинять мне боль, вы понимаете. Он выше меня, хотя я его и старше. Он знает так много, и… – К счастью, он замолчал.

– Ну, и чего ты хочешь от меня?

– Не хочу, чтобы вы были между нами! О боже, я не так хотел сказать. Я знаю, что я был ужасен. Только дядя Робби спас меня от тюрьмы. А папа… то, что я сделал, было ужасно, но я люблю Фити так… и мы… – Он запнулся. – Я хочу опять оказаться в этом коттедже, и чтобы мне снова было пятнадцать, и делать все правильно, и не ошибаться, как тогда. Если бы вы только знали, как я об этом мечтаю.

Долго держалась пауза, прерываемая только сопением Майкла.

– Понимаю, сынок, – тихо промолвил я. Понимал даже лучше, чем Джаред мог вообразить.

– Мистер Сифорт, возможно ли, чтобы вы меня простили?

Медленно, смущаясь, я протянул ему руку.

Спустя несколько минут я видел его удаляющимся, у меня на сердце отчего-то было тепло.

Теперь приспело время заняться несчастьем, причиной которого я стал. С хмурым лицом я повернулся к Майклу. Разве мог я как-то объяснить мое фиаско Мойре? У меня было не больше прав прикасаться к ее сыну, чем… чем…

Я подкатился к нему. Мальчик отпрянул, подняв руку, чтобы закрыть щеку.

– Я пришел добиться, чтобы ты перестал меня ненавидеть. А теперь меня это не беспокоит. Ненавидь, если тебе это нравится. – Я стал закипать. – И не держись так со мной.

Он неохотно кивнул.

– А теперь, пока мы не вернулись, я хочу… нет… Я спрашиваю тебя, а не приказываю. Не будешь ли ты так любезен и не расскажешь ли мне, за что ты так злишься на меня? Что я сделал?

– Вы знаете, проклятый… – Он сглотнул.

– Уже лучше. Говори в гневе, если иначе не выходит. Он внимательно посмотрел на мое лицо, чтобы убедиться, действительно ли это я имею в виду. Уверившись, он промолвил горько:

– Вы убили его.

– Чепуха.

– Все могло быть по-другому. Вы потащили его в ООН, хотя знали, что вас уже пытались убить.

– Да табун диких лошадей его бы не остановил! – воскликнул я. – Сынок… Майкл… Ты ведь не так хорошо знал своего отца? Разве не так?

– Последний полет отца в Новый Китай… длился полтора года. Я хотел отправиться с ним, но они с мамой решили, что мне надо остаться в школе. Когда он привел «Мельбурн» домой, то устроил себе дополнительный шестимесячный отпуск, и мы снова смогли друг друга узнать. Только потом… – Его голос прервался.

Я сказал в сторону:

– Когда-то, давным-давно, твой отец вместе со мной служил гардемарином на «Гибернии». Он был… Как бы мне его представить тебе? Добросовестный, конечно. Симпатичный, как и ты. Уравновешенный. И он так походил на тебя, что я сегодня подумал, что это призрак.

Я ждал его презрительной насмешки, но ее не было.

– Мы потеряли несколько офицеров, и у нас было некому командовать. Капитан Мальстрем назначил Алекса защищать матроса в трибунале. Но защитить его было невозможно, и того человека приговорили к смертной казни.

– И?

– Я нашел Алекса на его койке в каюте плачущим. – Какие слова найти, чтобы мальчик это понял? – Тот моряк сделал перегонный куб для изготовления и продажи недозволенных лекарств. Он ударил младшего офицера. Он заслужил казнь, но твой отец изо всех сил старался его спасти. И у него разрывалось сердце, когда из этого ничего не вышло. Вот таким человеком он был.

Я украдкой на него посмотрел: Майкл пристально рассматривал свои пальцы.

– Я утешал Алекса. Это вышло не очень хорошо, но я ударил его, стараясь привести в чувство.

Майкл захлюпал носом.

– Конечно, он пошел со мной в Ротонду, сынок. В тот день патриархи должны были высказать мне недоверие, и твой отец не мог оставить меня с ними с глазу на глаз.

Мальчик поднял глаза, в них была мука.

– Если б ты стал вымаливать у Господа, чтобы мы с Алексом поменялись местами, – сказал я напряженным голосом, – я бы молился вместе с тобой.

Мы сидели в тишине.

– Я хочу сделать тебе особый подарок. Если он тебе не понравится, откажись без насмешки. Это все, о чем я прошу. Отнесись к этому с уважением.

– Что это?

– Сюрприз. После того, как ты мне это пообещаешь. Долгая пауза.

– Я обещаю.

– «Я обещаю, сэр».

Теперь пауза казалась бесконечной.

– Я обещаю, сэр.