Стою, грущу, душа сейчас в смятенье,

Передо мною старый пень стоит,

Он смотрит на меня в недоуменьи,

И сердце бедное мое от этого болит.

Каким могучим ты каштаном был,

Таким же, как и я, красив и молод,

Цветами ты прекрасными весь был покрыт,

Пока не наступил осенний холод.

Я помню, как сейчас, у корня твоего

Сидела девушка, сияя красотою,

Теперь мы перед пнем твоим стоим,

Старушка верная моя со мною.

Каким могучим ты каштаном был,

Таким же, как и я, лет в двадцать,

Какою кипенью цветов одетым был,

Теперь не можем мы ничем похвастать.

Теперь уж нет той кроны над тобой,

А голова моя покрыта сединою,

«Что, брат, молчишь? Ведь нечего сказать,

Уж нечем поделиться нам с тобою».

Ну не горюй, не умер ты совсем,

Ты в памяти моей качаешь гордой кроной,

Ты жив – и будешь жить всегда, ты в нас,

Пока мы на земле живем – и вечно молодой, и вечно новой.

Улыбайся-удивляйся, слыша звон колоколов

Удивляйся, поражаясь красоте тетеревов.

Слушай. Как поет синица, повторяясь вновь и вновь

Что из Лукоморья птица, сказка детская из снов.

Удивляйся сердца стуку и биению в крови,

Посмотри – вдали сползают снеги белые с горы.

В голубом сосульки тают – и капели звонкой трель.

Удивляйся – улетела прочь колючая метель.

Удивляйся, час подходит, на подлете журавли

В уши музыкой приходит зов весенний издали

И подснежник расцветает в жухлой с проседью траве

И на дудочке играет пастушонок на заре.

Веселись и наслаждайся – жизнь длинна и коротка.

И грустить не собирайся, далеко еще зима.

Не грусти, а ну-ка с печки попроворней, старина.

Посмотри, весна, как речка, бесконечно хороша.

Искупает, обласкает, может к счастью привести

А весна как будто знает, что-то будет впереди

Если б мог, в Весну, как в воду, окунулся как в купель.

Звоном в душу проникает шаловливая капель.

Удивляйся – улыбайся, ведь еще не вышел срок,

В молодости искупайся, для весны конец далек.

Обнимай, любовь-подругу, поднимай бокал с вином,

Пей до дна, пускай по кругу – живы будем – не помрем.

Страдаю я, душа моя щемит, кричит,

Она болит в безудержном волненье,

И я бегу к тебе, и успокаиваюсь лишь тогда,

Когда уткнусь лицом в твои колени.

Я спрячу в них свое лицо, спеша,

Не как мужчина взрослый, а ребенок,

Как к матери вдруг льнет дитя,

К груди ее за молоком еще с пеленок.

Ты нежно будешь гладить голову мою,

Слеза дрожит в твоих глазах, я знаю,

Я снова на твои колени упаду,

Как грешный блудный сын, когда не знаю.

Как Богородица, ты забираешь боль мою,

Любя меня, спасая от опасности возможной,

Спасаешь ты меня и честь свою,

Твои колени – нет пристанища надежней.

Так преклонимся в благодарности сейчас,

Пред женщиной, в любви на все готовой,

Как будто «Пиета» пред нами в этот час

Пример смиренья и любви в наш век суровый.

Я жду свиданья – час пробил.

О вы, мои ночные грезы!

Я время тороплю – приди скорей

И осуши мои восторга слезы.

Я чувствую, спешит она ко мне,

Чтоб броситься в мои объятья,

Среди цветов в благоуханной тишине

Мне подарить мгновенья счастья.

Свиданье – голова от счастия кругом

Кружит в нетерпеливом ожиданье,

Нет в мире сладостнее ничего,

Чем первый сладостный момент свиданья.

Свидание, ну, с чем тебя сравнить?

С той белой кипенью, весной кружащей,

Которая нас может озарить

Невообразимою минутой счастья.

Она пришла, и мир нас приковал

Стальною цепью для обоих неразрывной,

Она сковала наши души и сердца,

Чтоб вмести шли дорогою неразделимой.

Любовь – она, как молнии удар,

Она – внезапный дар Богов для счастья.

С восторгом принимай, цени ее.

Любовь хранит – ты избежишь ненастья.

Я помню, как в ночи, прильнув ко мне,

Ты в кровь мою любовь струила постоянно,

Как солнца луч ты для меня была во тьме,

И голова от ласк твоих кружилась непрестанно.

В подарок тело ты свое дарила мне.

Оно меня, как виноградною лозою, обвивало,

В бушующем любви таинственном огне

Дарило истину, лежащую на дне бокала.

Та истина совокуплением с тобой была,

Она, та истина, которая рождает мирозданье,

Ведь Истина – для всех Любовь одна,

И я в прикосновеньях к ней терял, дрожа, сознанье.

О, Боже, как ты смог Вселенную любовью одарить

Неописуемым моментом жизни наслажденья,

Которое дает всему на свете право жить

Под солнцем и луной твоим божественным веленьем.

Волнительной пленяющей нежданною волной

Доходит до меня весны волшебное дыханье.

Как я хочу быть в эти дни с тобой, с тобой,

Чтоб вместе пережить тех дней очарованье.

Я жду весну, хочу смотреть в ее глаза,

И видеть отраженье в них любви и пониманья,

Чтоб зимнюю печаль всю смыла прочь весенняя гроза

Дождем, искрящимся под радугой в начале мая.

Но не сбылись мои мечты, волна весны ушла,

Деревьев в кипени цветов теперь уж мне не встретить.

Опять, опять мне впереди унылая осенняя пора,

Ведь нету никого вокруг, кто мог меня приветить.

Как тяжело принять и пережить мне эту пустоту,

Которая мои печалит чувства, я не знаю,

Но я надеюсь, что найду единственную ту,

Как непреложно встречусь я с грозой в начале мая.

Весна звенит капелью непрерывной звонкой

Из голубых сосулек и снегов со скатов крыш.

И лужи трескаются под ногой хрустящей коркой тонкой,

Хрустальной трескаются вдруг, вызвенивая тишь.

Весна, весна, в деревьях ты с каким-то упоеньем

Вдруг гонишь соки вверх по веткам в высоту.

И неба колокол небесным отраженьем

Воде проснувшейся передает голубизну.

Снега сползают с горок отсырелых,

Сгоняя прочь унылую замерзшую тоску,

Как пахарь выворачивает землю плугом смело,

Так и природа открывает нам веселый путь в весну.

Весною встречи ждешь, как будто бы впервые,

Весною хочется весь мир расцеловать, обнять.

Под звон колоколов спеши, так быстротечны времена такие,

И к нам, как будто бы с картин Саврасова, грачи летят опять.

Хочу увидеть я исток ручья

Средь леса бег его потайный,

Куда течет дорогой дальней

Через леса, через поля.

Его журчащая струя

Под голубыми небесами

Так радует нас чудесами,

Блаженным отдыхом маня.

Форели перламутровым бочком

В ручье среди камней играют,

Стрекозы синие летают,

Шурша прозрачнейшим крылом.

Сплетаясь кроны сводом в тишине,

Любуются своею красотою,

И наслаждаясь неба высотою,

Летают птицы в солнечной голубизне.

А там – там, где-то впереди

Уж нет того ручья теченья,

И смотрим мы с благоговеньем,

На мощное течение реки.

Вот так и наша человеческая жизнь,

Почти из ничего из капельки рождаясь,

Из ручейка вдруг в реку превращаясь,

Ведет нас смертных к Богу ввысь.

И выходя из этой капли гений

Всех одаряет той извечной красотой.

Как Микельанджело средневековою стезей,

Являл собой необъяснимое явленье.

Так будь благословен таинственный родник,

Дарящий нам реки безбрежность,

И освежающую свежесть – тому,

Кто в благодарности к тебе приник.

Соловьиная трель над рекою

Растревожила душу мою.

Этой ранней весенней порою

Я в душевном волненье не сплю.

Я не сплю, за речною косою

Уж взошла сторожиха-луна,

Тишина над родной стороною,

На подворье твоем тишина.

Хорошо бы, как в старом сказанье,

Превратиться мне вдруг в соловья,

И с реки в тишине полуранья

Песню счастья пропеть для тебя.

Ветерком, как в том старом сказанье,

Мне в окошко твое залететь.

И к губам осторожным касаньем

Прикоснуться и локон задеть.

Из туманных неведомых далей

Прилетит эта песня моя,

И тебя от сует охраняя,

Соловьем пропоет для тебя.

В том путешествии чудесном

К мечте, что вовсе не прошла,

К мечте об ангеле небесном

Стремлюсь душою я всегда.

С каким-то трепетным волненьем

Я вспоминаю вновь и вновь,

Была ты Пушкина стихотвореньем,

«Где жизнь и слезы, и любовь».

В голубизне летящей дали,

Взлетела птицей надо мной,

И, разогнав мои печали,

Взметнулась пенною волной.

Вскружила голову любовью

В круговороте той волны,

И утопила с головою,

Теперь не вынырнуть увы.

Лишен вниманья Гименея,

Один, как перст, стихи пишу,

Тебя в объятьях не имея,

В воспоминаниях ищу.

И Терпсихорой ввысь взлетая,

Моя мечта летит к тебе,

Чудесный образ обнимая,

Как наяву, а не во сне.

Судьба, не допусти страданий,

Осуществи мои мечты.

И чтоб опять в моих желаньях

«Передо мной явилась ты».

Вот момент расставанья, и кольцом твои руки,

Тепловоза гудок, я прощаюсь с тобой.

И щемящую боль предстоящей разлуки

Заберу от тебя, не оставлю с тобой.

Может, стрелочник где-то перепутает стрелки,

Расставания поезд нас пройдет стороной.

И кольцом твои руки обоймут мою шею,

Ты, прижавшись ко мне, долго будешь со мной.

Но уходит надежда, вот стук раздается,

Перестук тот извечный вагонных колес.

И под сводом вокзала эхом вдруг отдается

Вдох надежды разрушенной тот, что жалко до слез.

Разомкнется кольцо, упадут твои руки,

Проводник на подножке даст отмашку рукой,

Разлучит нас с тобой этим взмахом разлуки,

Ведь ему все равно, что же будет со мной.

Но надежда, известно, умирает последней,

Я не дам ей, надежде, умереть до меня.

Я увижу твой поезд порою весенней,

И кольцо твоих рук я сомкну навсегда.

Так что, стрелочник, друг, переставь быстро стрелки,

Без ошибки направь этот поезд сюда,

Эта наша любовь, бриллиант без подделки,

Он в кольце твоих рук пусть сияет всегда.

Ты скорей подходи, этот поезд надежды!

Ты – желанный из всех, что подходят сюда,

И обнимет кольцо твоих рук белоснежных,

И замкнет в том кольце наши жизни судьба.

Камин зажгу – прохладно в доме – натоплю,

Да и в душе мне без тебя холодновато что-то.

Ее мне надо обогреть – доверюсь я камину моему,

Хоть чем-то он поможет мне, заменит мне кого-то.

Я помню, как спешила ты ко мне,

Спешила при морозе минус двадцать

В чулочках тоненьких, так примерзающих к ноге.

Каминное тепло не нужно было в восемнадцать.

И, несмотря на то, что ножка мерзла стройная твоя,

Мы без каминного тепла прекрасно обходились,

Любовь нас грела, и не надо было нам огня,

Мы сберегли на старость лет дрова, они нам пригодились.

Теперь, хоть греет нас любовь, как в прошлые года,

А лет тех прошлых так прошло немало,

Мы те дрова, которые не пригодились нам тогда,

Сожжем в камине, ведь теперь тепло нам надо.

Так посидим, обнявшись, тихо у огня мы вновь,

Камин – наш старый друг – пребудет с нами.

Он нас не подведет и нашу осветит любовь,

Играющими за стеклом янтарными огнями.

О, Господи! Поводырем ведешь меня чрез жизнь мою

Путями неисповедимыми ко свету!

И не даешь мне обронить горящую свечу,

Чтоб от плевел очистить душу мне при этом свете.

Твоей любовью не оставил ты меня

С протянутой рукой и нищенской сумою на дороге.

Не должен никому – свободен я,

Над головой сухая крыша, хлеб, вода, и нет тревоги.

Твоей заботою я не один, со мной любовь – жена.

Гранитной твердостью сопротивляемся напастям.

Спасибо, Господи, благодаря тебе, со мной она,

Я с ней делю печали, радости и счастья.

На старость лет ты душу одарил мою,

На семьдесят шестом она стихом прорвалась,

Все, что я накопил, что чувствую и чем дышу,

В стихах биеньем сердца проявилось, отозвалось.

Ты дал возможность мне с женой построить дом,

И сыном одарил, когда во мне бурлила сила,

К деревьям, мной посаженным, к цветению их крон

Пчелиный рой за взяткою летит неутомимо.

Ты дал возможность мне наполнить жизнь трудом,

Ну, а на старости ты одарил меня покоем,

Хотя ведь старость – не подарок, и гори она огнем,

От болей иногда зальешься волчьим воем.

Но в этих болях понимаешь вдруг страдания Христа,

Что претерпел за нас там на кресте Спаситель.

За эти боли, за свои, Его – благодарю тогда,

Когда терпеть их просто нету силы.

Так освяти, Господь, грядущие для нас года

Божественным для нас неугасимым светом,

Ты сделал все для нас, и делаешь всегда,

И в благодарности мы на коленях молимся об этом.

Я иду тропинкой полевою,

К соловьиной роще в вечеру,

Не дождусь свидания с тобою,

На высоком по-над речкой берегу.

Поле, да с перепелиным перебором,

Рожью, что под ветром, как волна,

Осиненное все цветом васильковым,

С шумом нежным – золотая рожь моя.

Соловьиной трелью окруженный,

Как через оркестр я иду,

Темный лес стоит, завороженный,

Васильки в руке тебе несу.

Вечереет, из лесу чечеткой

Прозвучал тетеревиный стук.

Пылью бисерной нас осыпают звезды,

Луч луны нас освещает вдруг.

Из лесов таинственным «ку-куком»

Нам с тобой отводятся года.

Ну, на счастье прокукуй, кукушка,

Нам сто лет счастливые тогда.

Заяц на лугу прядает ухом,

Любопытный, маленький, косой,

Спать пора уж, умолкают звуки,

Нас оставь под этою луной.

Весь я в нетерпении свиданья,

Перестань-ка, сердце, не балуй,

Замираю в страстном ожиданье,

С губ твоих горячий поцелуй.

Здесь, как в колыбели первозданной,

Посреди некошеной травы,

Песню о Любви, нам Богом данной,

В вечеру поют над речкой соловьи.

Балет – трепещущей души стремительный полет.

Он бриллиант в либретто содержанья,

В балете духа балерины взлет,

И этот дух – он торжество искусства,

воплощение очарованья.

Вот начинается таинственного чуда волшебство,

Вот льется в сердце музыка великого Сен-Санса,

В ней лебедь умирает, словно человеческое существо,

И зрители охвачены волной неповторимого нюанса.

Бессмертное стремленье к красоте с балетом навсегда.

Оно неистребимо, непреложно, как дыханье.

Искусством выточены балерин прекрасные тела,

Прекрасно белых пачек и пуантов белое шуршанье.

Какой невероятный труд стоит за легкостью движения внутри,

Который мы на сцене и не замечаем – дилетанты.

Родились балерины Терпсихоры дочерьми,

Богинями балета и его небесного бессмертного таланта.

Ведь каждое движение руки иль пальцев, иль ноги

Является мельчайшей нотки повтореньем.

Движение идет за музыкой, которая внутри,

А музыка вдруг превращается в чудесное движенье.

О, Зритель! Перед балериной на колено припади!

Ты в первом там сидишь, бриллиантами сверкая.

Как зритель, ты ведь только за билеты заплатил,

А настоящую цену билетов балерина кровью искупает.

От Господа награда балерине велика.

И Господом оценена в огромной мере.

За то, что балерины людям отдают свои сердца

В Божественном Искусстве на дыхания пределе.

Москва. Октябрь. Пятьдесят седьмой.

Там моросящий дождик за окном осенний, бесконечный.

Не сплю. Оделся, уж идет второй,

Я выхожу из дома, весь в терзаниях сердечных.

Мне двадцать три, мне очень плохо на душе.

Ночь. Постоянный дождь. Мне собеседник нужен.

Я вышел на Тверскую, нет машин уже,

А те, что редко проезжают, все шуршат колесами по лужам.

Тоска. Один. Хотя я не совсем один.

Не замечаю я, что молодость со мною.

Напротив Долгорукий на коне и книжный магазин,

Я на Тверской курю, а он с протянутой ко мне рукою.

Нет человека, тот, что в двадцать три,

Который не мечтал, что он любимый.

Но нет любви, один, как перст, в ночи,

И где любовь, в которой можно утонуть неразделимой?

Надежды ноль. О, Боже! Помоги

Скорей уйти от одиночества, о, Боже!

Фонарные огни, и дождь шумит в ночи.

Чу! Где-то каблучки стучат, похоже.

Затягиваюсь сигаретой, в теле дрожь. А может быть она?

И вдруг передо мною в пелене дождя вдруг появилась

Тонюсенькая девушка под зонтиком одна.

Откуда? Отчего? И как виденьем чудным воплотилась.

Нет, не видение. Внезапно завязался разговор,

Что припоздала, и метро закрыто, а живет в Жуковском.

Вот и гуляет Я, смотря в глаза, сказал в упор,

Что может быть пойдем ко мне, ведь поздно.

И вдруг я понял, что пришла любовь.

От женских хитростей обманных, ну, ни грамма.

Открытый взгляд, ни капельки жеманства,

взволновал мне кровь,

Наивность в девушке, доверчивость сквозили без обмана.

Мы оба руку об руку пошли ко мне

И пол бутылочки наливки, что была, распили.

Уж третий час пошел, куранты в башне там в Кремле,

Сопровождающие жизнь мою, пробили.

Она сказала, что уж спать пора, постель стелить.

Ведь завтра надо электричкой за город и на работу,

Разделась, молча жестом позвала,

Потом сказала: «Раздевайся и ложись,

тебе я почитаю что-то».

Я лег, и о забытом впопыхах спросил,

Как звать ее, она об имени своем сказала,

И я сказал, какое имя странное носил,

Потом я утонул в стихах Есенина и Мандельштама.

Потом своей красивой грудью вдруг прижалася ко мне,

И поцелуем страстным и горячим наградила.

Любовь разверзлась, и мы оба в тишине

Любили друга друг, пока меня не утомила.

А утром протянул я руку, чтоб дотронуться до счастья моего,

И что случилось, до сих пор не понимаю.

Рукою только простынь скомкал, не было ее.

Когда ушла и как? Я до сих пор не знаю.

Страдал ужасно я. Ведь до нее, до встречи с ней

Знавал я многих женщин, так случилось,

И только ночь я был счастливейшим из всех людей,

Я позабыл о всех о них, что было – позабылось.

Я много месяцев искал ее и вновь, и вновь,

Но в адресных бюро о ней не знали.

И получилось так, я потерял любовь,

И думал, встречу я ее едва ли.

И вдруг, о, Боже мой, она нашлась.

Чрез пару лет другое имя-отчество имела.

Мы вместе пятьдесят. Она мне матерью, женой пришлась.

Я счастлив, я вернул, что потерял тогда, и счастью нет предела.

Всем людям на земле, кому за шестьдесят,

Так хочется вернуться в детство.

Но вот нельзя – билета нет назад,

А как же хочется у маминой груди согреться.

Как ленту жизни прокрутить назад,

Но не в кино, а вправду, в самом деле,

Чтоб снова мама крикнула во двор,

«Быстрее кушать, пирожки поспели!»

За этот зов сейчас бы отдал жизнь,

Но никогда его я не услышу снова,

Ведь нет тебя давно на свете – много лет,

И нет успокоительного маминого слова.

Пусть мать стара, пусть слабенька она,

Подумай, сын и дочь: пока она с тобою,

Ты можешь жить спокойно, радостно всегда,

Несокрушимая стена стоит там, за твоей спиною.

Ну, как насмешкой жизненной звучит…

Ну, почему не ценим в молодости счастье

Простого зова матери: «Иди домой!»

Забота материнская спасает от ненастья.

Чрез череду туманных, вдаль ушедших дней

Прямым укором и непоправимою ошибкой вижу,

Что иногда был холоден я к матери своей,

И что зовет меня домой, я больше не услышу.

Романс – звучание твое так заставляет волноваться.