С губ Эрики сорвался слабый стон. С трудом приподнявшись на локте, она окинула каюту затуманенным взглядом. Напротив ее кровати сидел Рид.
      – Я уж, признаться, испугался, что ты никогда не придешь в себя, – заявил он, глядя на полуживую искательницу приключений. – Ну что, тебе лучше?
      – По сравнению с чем? – попробовала пошутить Эрика, однако попытка эта не увенчалась успехом. Эшеру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее слова, так что ее тонкий юмор остался для него незамеченным.
      – Пока что ты еще неважно выглядишь, – заметил Рид, и лицо его озабоченно нахмурилось. – Ну и задала ты нам беспокойства в последние несколько дней! Данте из меня чуть душу не вытряс за то, что я позволил тебе выйти на палубу.
      – Вот уж не думала, что ему есть до меня дело, – пробормотала Эрика, пытаясь сесть.
      Рид криво усмехнулся:
      – Оказывается, есть. Никогда не видел, чтобы он так трясся над женщиной. Ну точь-в-точь наседка над своими цыплятами. Целых два дня от постели твоей не отходил!
      Слова его удивили Эрику. Неужели она проспала целых два дня? Быть этого не может! Рид, должно быть, преувеличивает. Он всегда любил рассказывать всякие небылицы.
      – Просто он чувствует за меня ответственность, – высказала предположение Эрика. – В течение этого плавания я была для него обузой.
      Рид не стал ее разубеждать. Ему вовсе не улыбалось играть роль миротворца. Его чувства к этой голубоглазой нимфе были слишком сильными, чтобы вот так запросто отдавать ее Данте. Не бывать этому! Если капитану нужна Эрика, пусть попробует завоевать ее сердце.
      – Я ужасно за тебя переживал, – сказал Рид и, поднявшись, подошел к постели Эрики. Наклонившись, провел заскорузлой рукой по ее щеке. – Вообще-то я не верю в Бога, но в тот день, когда ты была так слаба, что едва дышала, я только и делал, что молился.
      Услышать подобные слова из уст такого человека, как Эшер, было удивительно, и Эрика, понимая, с каким трудом они ему дались, ласково ему улыбнулась:
      – Спасибо тебе за заботу.
      – Знаешь, мне никогда не были нужны женщины, – признался Рид, глуповато ухмыльнувшись. – Разве что когда… – Он замялся, подыскивая такие слова, которые не обидели бы Эрику и в то же время позволили бы ей понять его чувства. – Я хочу сказать, что… Ну в общем, поскольку я мужчина…
      Эрика рассмеялась хрипловатым смехом:
      – Я понимаю то, что ты пытаешься мне сказать, Рид. Поверь мне, чувства мужчин не являются для меня загадкой. Я ведь была замужем, ты же знаешь.
      – Думаю, ты не совсем меня понимаешь. – Раздраженно вздохнув, Рид начал все сначала. – Я, конечно, не ангел и, чтобы заработать немного денег, делал такое, о чем сейчас и вспоминать-то не хочется… Но когда я с тобой, у меня такое странное чувство… Хотя я тебе в отцы гожусь… – Рид снова замолчал. – Черт подери, Эрика! Я не знаю, как сказать тебе, чтобы ты поняла. – Набрав побольше воздуха, Эшер поспешно выпалил: – Похоже, я в тебя влюбился.
      Эрика ожидала чего угодно, только не признания в любви, и ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя от удивления.
      – Спасибо тебе, Рид, но…
      – Но ты меня не любишь, – договорил за нее первый помощник.
      Эрика посмотрела ему прямо в глаза.
      – Я люблю тебя как друга, – ласково проговорила она, решив пощадить его чувства. Когда-то в подобной ситуации с Эллиотом она этого не сделала – и совершила большую ошибку, которую не хотелось бы повторить. – Ты мне нравишься, и мне не хочется причинять тебе боль. – Опустив глаза, она слабо улыбнулась Риду. – Надеюсь, мы и впредь сможем оставаться друзьями.
      Вздохнув, Рид отнял руку от нежного лица Эрики.
      – Ладно, все, что ни делается, все к лучшему. Мне и предложить-то тебе особо нечего. Так что прости старика за глупые слова.
      Эрика молча смотрела, как он бредет к двери. Говорить она не могла, боялась ляпнуть какую-нибудь глупость, что в ее теперешнем плачевном состоянии было бы неудивительно. Когда за Ридом закрылась дверь, Эрика зашмыгала носом. Она и сама не понимала, почему ей так хочется плакать. Словно долго сдерживаемая плотина вот-вот готова была прорваться, и у Эрики не оставалось сил ее сдерживать. И слезы хлынули у нее по щекам, и через несколько мгновений Эрика рыдала, словно обиженный ребенок.
      В этот момент в каюту проскользнул Данте, да так и застыл на месте. Что это? Эрика плачет? Кто посмел ее обидеть? Ее сдавленные рыдания разрывали Фаулеру сердце, и прежде чем он успел сообразить, что делает, он уже сидел с ней рядышком на койке, предлагая свое плечо, чтобы в него поплакаться. Однако Эрика оттолкнула его. Уж лучше она продолжит плакать, уткнувшись в подушку. И так достаточно того, что Данте увидел ее рыдающей. Стыд да и только!
      – Уходи! – взмолилась она сквозь слезы. – Уйди, оставь меня одну!
      – Не уйду, пока ты не скажешь, что тебя так расстроило. – Данте, ухватившись за плечо Эрики, с силой оторвал ее от подушки и толкнул на спину.
      – Ничего меня не расстроило, – ответила она. Губы ее дрожали.
      – Ничего? – недоверчиво переспросил Фаулер. – А помнишь, как в Новом Орлеане ты убежала из дома, чтобы не выходить замуж за ненавистного тебе мужчину, и, случайно оказавшись в борделе, наткнулась на человека, который остался глухим к твоим мольбам о помощи. И когда этот человек лишил тебя невинности, ты и слезинки не уронила. А потом на тебя ставили пари, но и тогда ты не плакала. А после этого я похитил тебя, притащил на борт этой шхуны и сообщил о своих дальнейших планах, только когда было поздно возвращаться на берег, но и тогда ты не опустилась до слез. – Данте внимательно посмотрел на Эрику. – Должно быть, произошло что-то из ряда вон выходящее, что ты разрыдалась. Так что же?
      – Бывает, хватает и пустяка, чтобы заставить человека расплакаться, – уклонилась от ответа Эрика.
      – Ни по каким пустякам ты бы лить слезы не стала. Тебя, Эрика, не так-то легко сломить. Ну-ка отвечай, черт подери, в чем дело!
      – Оставь меня в покое, Данте, – попросила Эрика и, судорожно вздохнув, вытерла струящиеся по щекам слезы. – Ты последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть.
      Данте чувствовал, что сейчас не выдержит и взорвется. Последние два дня были для него адом кромешным. Он мог думать лишь об одном – выживет Эрика или нет. И теперь, глядя на ее безудержные, разрывающие душу рыдания, Данте понял: еще несколько секунд – и терпению его придет конец.
      А может, это Рид ее так расстроил? Воспользовался тем, что Эрика не может оказать ему сопротивления, поскольку сильно ослабела за последние два дня? Мысль эта была для него невыносима, и, схватив Эрику за руки, он принялся трясти ее.
      – Черт подери! Я хочу знать, что случилось! Что он тебе сделал? – взревел Данте.
      – Кто? – изумленно спросила Эрика.
      – Рид! Он что, изнасиловал тебя? Ну и дурак же я был, что попросил этого проходимца присмотреть за тобой. У него же совести нет ни на грош! Если бы он не был мне нужен, чтобы показать, где находятся сокровища, я бы в жизни не взял его с собой!
      – Да тебе ли судить, есть у кого-то совесть или нет! – усмехнулась Эрика. – Тебе вообще неведомо, что это такое. Ты хочешь знать, почему я плакала? Хорошо, я тебе скажу. Это из-за тебя, а не из-за Рида. Ты самый несносный мужчина, которого я когда-либо встречала!
      – Я?! – изумился Данте. Да что я тебе такого сделал? Целых два дня от постели твоей не отхожу, пытаюсь спасти тебе жизнь! Неужели это для тебя ничего не значит?
      – Лучше бы ты дал мне утонуть! – выкрикнула Эрика и оттолкнула Данте. – Это было бы как раз то, что мне нужно. – Внезапно она вспомнила фразу Фаулера о сокровищах и обеспокоенно нахмурилась. – А о каких это ты сокровищах говорил?
      – О тех, что зарыты на полуострове Юкатан.
      – Да ты просто спятил! – воскликнула Эрика.
      – Я не спятил, я пребываю в отчаянии! – раздраженно заявил Фаулер. – Если бы ты не была настолько занята своими переживаниями, ты могла бы поразмыслить над моим бедственным положением. Это я должен лить слезы, а не ты! Вместо того чтобы предложить мне помощь, ты упиваешься жалостью к себе! А мне еще предстоит спасти свою плантацию и выплатить долги брату.
      – А если бы ты не был таким эгоистом, ты бы не стал рисковать жизнью команды, и моей в том числе, чтобы добыть какие-то несуществующие сокровища! – Одарив капитана презрительным взглядом, Эрика указала на дверь. – Убирайся из моей каюты!
      Тихонько ругнувшись, Данте направился к двери. Что толку спорить с этой несносной девицей? Только еще больше обозлишься.
      – Отлично, можешь продолжать лить слезы, а я тем временем предприму кое-что, что поможет мне выйти из моего затруднительного положения. По крайней мере я не отказался от этой надежды. Разные бывают люди. Одни – борцы, другие – нытики. Думаю, ты догадываешься, к какой категории можно причислить тебя.
      – А третьи не дают другим никакой возможности бороться, – язвительно бросила Эрика.
      – О чем это ты говоришь, крошка? Неужели ты настолько наивна, что не понимаешь одной простой истины? Возможность бороться никто никому не дает. Если человек считает нужным бороться, он борется. А если сидеть и ждать у моря погоды, сама понимаешь, чего добьешься.
      У Эрики не было настроения вступать с Данте в философскую дискуссию, хотя ей и было неприятно то, что он считает ее трусихой. Сама она себя считала не трусливее Данте Фаулера, а быть может, и храбрее. И не ему ее учить. У самого недостатков хоть отбавляй. Эрика уже готова была бросить ему вдогонку какую-нибудь ядовитую реплику, но в последний момент передумала. Что толку? Беспредельное самомнение этого человека ничем не умерить.
      Данте насмешливо вскинул темные брови.
      – Что, ничего умного в голову не приходит? Вот уж не думал, что ты в состоянии лишиться дара речи.
      – Я наконец-то поняла, что спорить с тобой – пустая трата времени. Человека, упрямого как осел, никогда не переспорить, – язвительно бросила в ответ Эрика. – Думай обо мне что хочешь. Мне все равно.
      Данте отвесил Эрике насмешливый поклон.
      – Благодарю за разрешение, милая.
      Когда за ним закрылась дверь, Эрика тяжело вздохнула. Данте совершенно прав, хотя ей очень не хочется в этом признаваться. Она должна, собравшись с духом, продолжить борьбу за то, что ей дороже всего на свете. А больше всего на свете она ценит любовь. Если она действительно хочет быть рядом с Данте до конца своих дней, нужно внушить ему мысль, что без нее его жизнь превратится в жалкое прозябание.
      Эрика поднялась и взглянула в зеркало. Выглядела она ужасно. Сначала нужно привести себя в божеский вид, а потом пойти к Данте, точно так же, как Рид пришел к ней. Но она поступит умнее, чем первый помощник капитана. Она постарается пробудить в Фаулере сильнейшее желание, а потом уже будет бороться вместе с ним, а не против него. Он вовремя напомнил ей, что надежда умирает последней. Эта мысль несколько приободрила Эрику, и она приступила к выполнению задуманного плана: очаровать Данте своей внешностью, хотя, по правде говоря, ей хотелось бы, чтобы он заглянул ей в душу и увидел там любовь, которую Эрика была бы счастлива бросить к его ногам.
 
      – Капитан! Вон мыс! Мы возле Юкатана! – прокричал Рид, указывая на юго-запад.
      Заставив себя отвлечься от мыслей об Эрике, Данте сосредоточил внимание на пушистых белых облаках, оповещавших о том, что за горизонтом находится земля. Если бредовые рассказы Рида окажутся не вымыслом, а правдой, он, Фаулер, может вернуться в Америку с солидным капиталом, которого хватит на то, чтобы приобрести новый пароход и привести в порядок плантацию.
      Стоя у штурвала, капитан смотрел, как земля на горизонте с каждой минутой увеличивается в размерах. Он лелеял надежду, что Рид затащил его в этот далекий край не напрасно. И все-таки Фаулера не оставляла в покое мысль, что удача повернулась к нему спиной.
      Все вокруг казалось ему безрадостным. Он предпринимал немало попыток хоть как-то воодушевить Эрику, однако это ни к чему не привело, и теперь ее депрессия перекинулась и на него. «Может, выброситься за борт? – печально размышлял Данте, бредя по палубе к своей каюте. – Тогда и Эрика будет намного счастливее, и Корбину не придется сообщать ужасную весть, что наше финансовое положение оставляет желать лучшего, потому что его безмозглый братец умудрился вступить в сделку с дьяволом, а тот обвел его вокруг пальца».
 
      Данте с мрачным видом сидел в кресле. На столе перед ним стояла бутылка бренди, к которой он периодически прикладывался, пытаясь потопить в ней свои невзгоды. Внезапно дверь в каюту приотворилась. Фаулер вскинул голову – посмотреть, кто к нему пожаловал, и замер. На пороге стояло чарующее видение, освещенное золотистым светом фонаря. Эрика! Сверкающие темные волосы пышной волной окутывали плечи. Сквозь тонкое, как паутинка, просторное платье, ниспадающее до пола, виднелась пышная, высокая грудь. Данте не шелохнулся, опасаясь, что, если он это сделает, видение исчезнет. Ему даже захотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что стоявшая на пороге Эрика – не игра его затуманенного алкоголем воображения. Не может быть, чтобы она пришла к нему после того, как он ее оскорбил!
      – Я не помешала тебе размышлять, Данте? – спросила Эрика.
      Ее нежный голосок донесся до него, словно легкое дуновение ветерка, и в ту же секунду на Фаулера повеяло тонким ароматом ее духов. Данте откинулся на спинку кресла, чувствуя, как от одного вида Эрики и исходящего от нее благоухания у него закружилась голова.
      – Нет, – хрипло произнес он дрожащим от желания голосом.
      На губах Эрики мелькнула обольстительная улыбка. Вскинув руки, она расстегнула свое платье-тунику.
      – Я думала о том, что ты мне сегодня сказал, – прошептала она.
      Тонкое платье соскользнуло чуть ниже, и у Данте перехватило дыхание. Пышная, цвета сливок, грудь порывисто вздымалась и опускалась. Казалось, что платье вот-вот упадет, представив жадному взору Фаулера все, что за ним скрывается. Может, Эрика явилась, чтобы помучить его за то, что он над ней насмехался? Хочет ему отомстить таким жестоким способом? Возродить в нем яростное желание, а потом повернуться и спокойненько выйти из каюты?
      Эрика медленно приближалась. Нежное выражение исчезло с ее лица. Теперь в ее глазах плясали смешинки. Заметив этот веселый блеск, Данте не стал искушать судьбу. Стремительно вскочив, он поспешил ретироваться в самый дальний угол каюты, опасаясь, что еще немного – и он кинется к Эрике и заключит ее в свои объятия. Останься он рядом с ней чуточку дольше, это неминуемо бы произошло.
      Видя, что капитан умчался от нее как черт от ладана, Эрика изумленно вскинула тонкие брови. Ну и ну! От этого Данте не знаешь, чего и ждать. То он врывается в ее каюту, рыча, словно разъяренный лев, то забивается в угол, трясясь, словно испуганный ягненок.
      – Ты боишься меня, капитан? – насмешливо бросила она, намеренно становясь между ним и дверью, чтобы отрезать ему путь к отступлению.
      – Вовсе нет! – выпалил оскорбленный Данте.
      – Тогда почему ты забился в угол? – Эрика подошла поближе, одарив Фаулера вызывающей улыбкой. – Вот уж не думала, что увижу, как храбрый капитан трусит.