Глава 23

Ребекка сидела на каменной скамейке в маленьком садике за гостиницей. Туго набитые дорожные сумки лежали у ее ног. Было тихо, спокойно, безлюдно, никто из постояльцев не рисковал высунуть нос на горячее солнце. Сад со всех сторон был окружен высокой кирпичной стеной и густым подстриженным вечнозеленым кустарником. Спенсер и Кобб скучали у главного входа, в то время как их начальник, маршал Купер, прохаживался неподалеку. Ему не терпелось тронуться в путь, и он не мог дождаться, когда наконец появится заказанный экипаж.

Ребекка волновалась, увидит ли она до отъезда Грэйс и Джессику? Взглянув на часы, она повернулась к Куперу.

— Я чувствую себя ужасно, уезжая отсюда, не простившись с Джессикой и Грэйс. Но не хочу, чтобы они знали, что я поехала в Техас взглянуть на задержанного. Иначе они начнут беспокоиться. Надеюсь, мы не столкнемся с ними, отъезжая от гостиницы?

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Купер. — Никто из дам вас не увидит.

— Почему вы так уверенно говорите?

— Грэйс приказано оставаться до утра в постели, и она не нарушит приказа, потому что маршал Райан поставил у дверей охрану.

— А Джессика?

— Два часа назад уехала с маршалом Клейборном.

— То есть как — уехала? Куда? — поразилась Ребекка. — У нее какое-то поручение? Она сегодня вернется в город?

— Нет.

— А где она?

— Она в хороших руках, — сказал Купер. — Вам не стоит беспокоиться.

— Давно ли она уехала? Вы сказали, пару часов назад?

— Да, — подтвердил маршал. — Мы должны были отправиться одновременно с ними, но найти хороший экипаж не просто. На это ушло время. Вы не сможете доехать до станции верхом?

— Нет. Я выросла в городе, маршал. И, как вам уже объясняла, не умею ездить верхом. Могу упасть и сломать шею.

— Ну тогда ладно, — сказал он. — Дождемся экипажа.

— Вы мне не сказали, куда поехала Джессика.

Купер боролся с желанием постоянно смотреть на Ребекку: не хотел, чтобы она догадалась о произведенном на него впечатлении. Но сделать это Куперу было невероятно трудно. Как же она хороша! Когда солнечные лучи падали на золотые волосы, вокруг головы Ребекки словно загорался нимб. Ангельское личико Ребекки сразило маршала Купера наповал. Дэниел должен был подготовить его, черт побери, предупредить о том, что ему предстоит увидеть!

Спенсер и Кобб тоже не скрывали восхищения всеми тремя дамами и при них вели себя как мальчики, недавно открывшие для себя факт существования на свете противоположного пола.

Медленно отведя глаза, Купер попросил Ребекку повторить вопрос.

— Я хочу знать, куда уехали Джессика и Коул.

— Я не знаю, куда именно.

— На север! — выпалил Спенсер.

Купер посмотрел на помощника таким взглядом, что тот понял: больше нельзя произносить ни слова.

— Коул и Джессика взяли ребенка и поехали к друзьям.

— К друзьям Коула? Да, вероятно, так, — пробормотала она. — Друзья Джессики в Чикаго. Кроме нас с Грэйс. Мы ее самые близкие подруги. Зачем ей понадобилось везти куда-то Калеба? Почему вы не говорите, куда она поехала? Вы же маршал, должны знать!

— Извините, но я не знаю, — покачал головой Купер.

— Я очень волнуюсь за нее.

— Вы трое очень сблизились, да?

— Нас соединили трагические обстоятельства. Кроме того, как выяснилось, у нас много общего.

Купер почувствовал жалость к Ребекке, такой несчастной и трогательной сейчас.

— Вы довольно скоро увидите подруг, — пообещал он.

— Правда? — с горячностью спросила она. — Когда?

— Джессика с Коулом и Грэйс с Дэниелом нас догонят.

Ребекка нахмурилась:

— Не понимаю. Разве Грэйс и Джессика тоже едут в Техас?

— Да.

— А зачем? Ведь свидетель я.

— Ясное дело. Но мы должны охранять и других женщин до суда. После того, как вы дадите показания, расследование будет закончено. А до того момента вам всем нужна охрана. И потом, судья Рафферти жаждет видеть всех дам.

— Когда же мы с подругами увидимся?

— Мы все встретимся в Ред-Эрроу, — ответил Купер. — Возможно, окажемся там раньше Коула и Джессики. Но не исключено, что они нас удивят и сядут в один с нами поезд.

— Ред-Эрроу — конечная станция? Значит ли это, что оттуда мы должны ехать в Блэкуотер верхом?

Заметив ее беспокойство, Купер улыбнулся:

— Вы можете поехать со мной, или я найду повозку.

Она посмотрела на свои руки и прошептала:

— Ужасно! Если бы я раньше призналась, то Грэйс и Джессике не пришлось бы все это время жить в страхе.

— Почему вы сразу не сказали правду? Боялись?

— Да, — выдохнула Ребекка.

— Мэм, у вас могут быть серьезные неприятности: вы солгали представителям закона, — заметил помощник Кобб.

Его приятель Спенсер кивнул и добавил:

— За это вы можете попасть под суд.

— Какая теперь разница? За мной наверняка охотятся бандиты. Вообще чудо, что я до сих пор жива. Не понимаю, почему они еще не попытались напасть на меня, чтобы заставить замолчать.

— Они были слишком заняты, вот почему, — ответил Дэниел, появившись у входа в сад.

Он спустился по ступенькам и подал Куперу телеграмму.

— Еще один банк ограблен. В шестидесяти милях к востоку отсюда.

Купер выругался:

— Чисто сработано?

— Нет, — угрюмо ответил Дэниел.

— Что вы имели в виду под словами «чисто сработано»? — спросила Ребекка.

— Маршал спрашивал меня о жертвах, — ответил Дэниел.

Ребекка побледнела:

— И сколько человек убито?

— Трое. Все сотрудники банка.

— Бедные люди! — прошептала она.

Дэниел махнул рукой Куперу, приглашая отойти в угол сада. Там он тихо сказал:

— Но на этот раз есть кое-что новое.

— Что именно? — спросил Купер.

— Все столы в банке перевернуты, а экземпляр «Рокфорд-Фоллз газетт» гвоздями приколочен к стене и запачкан кровью.

— Они предупреждают нас, что знают о существовании свидетеля.

Дэниел кивнул.

— Давай-ка поскорее выбираться отсюда.

Глава 24

Путешествие с малышом оказалось не просто трудным. Это был настоящий кошмар. Ребенок не знал и не понимал, что значит вести себя тихо. Он требовал ответа на свой бессмысленный лепет, хотя Коул считал: малыш болтает без умолку лишь для того, чтобы слушать собственный голос. Любимым словом по-прежнему оставалось «нет». Калеб шептал его, выкрикивал, завывал, пел, и к вечеру Коул не сомневался: мальчик произнес его раз двести.

Солнце почти село, и они наконец разбили лагерь в укромном месте возле озера в форме подковы. Каменные выступы футов в пятьдесят высотой надежно защищали его от дождя и ветра. Но самое главное — сюда невозможно было проскользнуть незамеченным. В их лагерь вела лишь одна дорога — вдоль кромки воды.

Пока Коул занимался лошадьми, Джессика решила накормить Калеба. Но ребенок гораздо больше интересовался тем, что его окружало, а не едой.6

Ей пришлось долго уговаривать малыша проглотить хоть что-нибудь.

Коул два раза прошел по дороге, желая убедиться, что за ними никто не гонится. Теперь он не волновался из-за радостных воплей Калеба и его громкого топота. Малыш прыгал, резвился: еще бы — столько времени пришлось сидеть у матери на коленях. Он, похоже, намеревался вознаградить себя за все: носился по полянке, хохотал и ответ на слова Коула, считая, что тот играет с ним. Хрупкое тельце малыша сотрясалось от восторга. Чудесный ребенок! Даже когда он разражался плачем и скандалил из-за того, что мать не подпускала его к воде, Коул любовался им.

Все силы Джессики уходили на то, чтобы как-то отвлечь внимание сынишки от озера. По какой-то странной причине Калеб слушался одного Коула. Стоило тому сказать слово, как малыш немедленно подчинялся. Коул велел ему сесть, и Калеб сел. Маршал снял с мальчика ботинки и опустил его в седло. Широко раскрыв глазенки, малыш наблюдал, как Коул водит жесткой щеткой по лошадиным спинам. Рубашка Калеба задралась на животе, подгузник съехал на бедро, но более счастливого ребенка не было, казалось, во всем мире!

Этого, увы, нельзя было сказать о его матери. Она выглядела уставшей и напоминала Коулу потрепанную куклу сестренки, долго пролежавшую под дождем и солнцем. Волосы растрепались, белая блузка стала серой от пыли, а на щеках темнели пятна от засохшего клубничного джема, которым она кормила Калеба. Но, тем не менее, Коул считал ее очень красивой и соблазнительной.

От усталости Джессика не могла проглотить ни крошки, пока Коул не заставил. Коул уговаривал ее так же терпеливо, как она своего сына. Впрочем, он не высказал ни единого упрека и не попытался все свести к шутке, сравнив Джессику с маленьким Калебом. Наверняка ей не до веселья, она бы не оценила юмор, а только обиделась.

Сам он проголодался и съел две порции ветчины с бобами, хлеб и печенье. Во время еды он не сводил глаз с Джессики, она же явно приуныла. Проведя несколько минут в молчании, Коул наконец сдался и спросил, в чем дело.

— Почему ты мне не сказал, что нам придется заночевать в дороге? Надо было меня предупредить.

— А что бы изменилось, если бы я сказал? Она передернула плечом и недовольно проронила:

— Не знаю. Наверное, настояла бы на том, чтобы разбить лагерь в более безопасном месте.

— Это самое безопасное место, которое только можно отыскать. Никто сюда не подкрадется. К тому же я сплю очень чутко и услышу любой шорох.

— Я не об этом, — быстро проговорила Джессика. — Ко всему прочему ты развел костер.

Коул откинулся на валун и пристально посмотрел на нее:

— Но без костра нам никак нельзя. Ночью в горах холодновато. Это не равнина, Джессика. Без него мы просто замерзнем.

Она провела рукой по волосам и закрыла глаза.

— А почему надо было разбить лагерь именно у озера?

— Лошади хотят пить, Джесси. А мы разве нет? — рассудительно и спокойно ответил Коул.

Но ей было плевать на его объяснения. Она не могла больше сдерживаться:

— Неужели ты не понимаешь, какой соблазн для Калеба вода? Я ни на секунду не сомкну глаз этой ночью, буду беспокоиться о нем. А вдруг он проснется и отправится гулять? Он может заблудиться в лесу, или утонуть, или наткнуться на змею…

— Джессика, успокойся, я прослежу за ним.

Она продолжала вести себя так, будто не слышала его. С жаром Джессика заявила:

— Малыш может упасть в костер или наступить на горячий уголек. О чем ты думал?

Коул хорошо понимал причину беспокойства Джессики, хотя ее недоверие оскорбило его.

— Я же пообещал: я отвечаю за вас с Калебом и не допущу, чтобы с малышом что-то случилось. Он не обожжется, не потеряется, его никто не покусает: ни дикие звери, ни ядовитые гады.

— Я волнуюсь за сына! — не унималась Джессика, глядя на Калеба и желая удостовериться, что с ним все в порядке.

Мальчик как ни в чем не бывало копал палочкой землю и поглядывал в сторону озера. В угасающем свете солнца вода блестела будто расплавленное золото. Великолепное зрелище!

— Знаешь, о чем я думаю? — сказал Коул, возвращая Джессику к реальности.

— О чем? — усталым голосом спросила она.

— Тебе надо искупаться.

Она резко повернулась к нему:

— Что?

— Тебе надо искупаться. Раздевайся и отправляйся плавать. Тебе это пойдет на пользу. Ты устала, купание снимет напряжение, ты почувствуешь себя лучше. По себе знаю. Давай, давай, а я возьму Калеба. Я повернусь к тебе спиной, если ты стесняешься. Но здесь, насколько я знаю, люди не особенно стеснительные.

Джессика покосилась на озеро.

— Я не стесняюсь. Знаю, ты не воспользуешься моментом. Не можешь.

Если бы она не добавила последние слова, он воспринял бы ее фразу как комплимент, свидетельство доверия с ее стороны.

— Не могу? — переспросил он с любопытством. — Почему?

— Почему не можешь воспользоваться нашей ситуацией?

— Вот именно. Почему?

От ее улыбки сердце Коула едва не остановилось. До чего же ему трудно держать от нее руки подальше!

— Потому что ты маршал Соединенных Штатов, — напомнила Джессика.

— И что это значит? — поинтересовался он.

— Значит, ты здесь со мной только для того, чтобы меня защищать, а вовсе не… — Она хотела сказать «заигрывать», но передумала. —…Ну сам знаешь.

Коул не мог решить, чего ему больше хочется — засмеяться или застонать от досады. Он стиснул зубы от раздражения и решил все расставить по своим местам:

— Джессика, запомни: маршалы не бесполые люди. Не важно, дали они присягу или нет. Между прочим, в самой присяге нет ни слова про отказ от… удовольствий.

— Ты хочешь сказать…

— Я, черт побери, говорю правду!

Он ждал, что она покраснеет или постарается перевести разговор на другое, но вместо этого Джессика пожала плечами.

— Я все равно не беспокоюсь, — ответила она и, устремив взгляд на озеро, нервно добавила: — Или мне надо беспокоиться?

Чем дольше он размышлял об их разговоре и ее странном вопросе, тем сильнее злился.

— Когда тебе надо будет беспокоиться, я обязательно предупрежу. Хорошо?

Она рассмеялась:

— Ладно.

— Ну так ты идешь купаться или нет? — спросил он. — Калеб, кончай кидаться землей, топай сюда.

Ребенок бросил палочку и подбежал к нему. Коул усадил его к себе на колени и снял с мальчика рубашонку.

— А здесь глубоко? — с волнением спросила Джессика.

— Не знаю, — ответил Коул, развязывая тесемки на подгузниках Калеба. — Ну может, на середине и глубоко. Ты не умеешь плавать?

— Я плохо плаваю, — призналась она. — Не было времени научиться как следует.

— Разве в детстве ты не купалась?

Джессика покачала головой:

— Мне было не до таких пустяков.

Коул взглянул на нее:

— Почему?

— Некогда было.

По ее тону он понял, что она не хочет говорить о своем детстве. Если бы он по натуре был тактичным человеком, то, вероятно, сменил бы тему, поняв намек. Но тактичность не являлась главным качеством маршала.

— Что же ты делала? — спросил Коул.

Джессика глубоко вздохнула:

— Помогала матери в магазине, когда она работала… В магазине женского платья, — уточнила она. — А совсем маленькой оставалась у соседей… Вот почему у меня не было времени на развлечения.

— Значит, вы жили вдвоем. Отец вас бросил?

— Да.

— Знаешь, где он сейчас?

— Слышала, будто умер. Но не знаю, правда это или нет. Так ты берешь Калеба купаться?

— Да.

— Ты его удержишь? Он очень верткий.

Коул стащил рубашку через голову, отбросил ее, потом снял ремень, на котором висел пистолет, и встал. Она торопливо перевела взгляд на озеро, но успела заметить мускулистую грудь и крепкие плечи. Кожа была загорелой, значит, Коул проводит много времени на солнце раздетый. Светлые волоски вились на груди, спускаясь к пупку. О Боже, зачем она туда смотрит, подумала Джессика. Да, Коул очень привлекателен, и только слепой не заметит его голубые, со стальным оттенком глаза. Но больше всего ей нравилось, как он ведет себя с Калебом. Поистине у него терпение Иова. Он нежен, мягок с мальчиком, кажется, ничто не способно вывести его из равновесия.

Из Коула мог бы получиться прекрасный отец. Джессика немедленно отбросила пришедшую в голову мысль. Никто ей не нужен, никакой мужчина! Они с Калебом и так прекрасно живут.

— Жаль, я не смогла поговорить с Грэйс перед отъездом. Я обещала ей помочь найти ранчо, а она собиралась предложить мне работу. Такой вариант был бы для меня просто идеальным, чтобы спокойно растить сына.

— Что ты сможешь делать на ранчо?

— Многое. Я никогда не боялась тяжелой работы, — сухо ответила она.

— Не сердись. Я не хотел обидеть тебя. Просто интересно.

— У Грэйс слишком мало времени. Ей надо было спешить в Денвер, а мы с Калебом приехали бы позже.

Коул ничего не понял, но Джессика отказалась объяснять.

— Если Грэйс захочет, чтобы ты узнал о ее личных делах, она сама тебе все расскажет. А мне все же надо было взять свои вещи из фургона. Я надеюсь, Грэйс не подумала, что она обязана следить за моими вещами.

— Перестань волноваться. С ней все в порядке. Скоро ты увидишь ее.

Джессика уже не слушала Коула, потому что Калеб, совершенно голый, с разбегу кинулся к ней на руки. Она прижалась щекой к нежному, теплому тельцу и поцеловала. Ребенок захохотал.

— Пойду принесу мыло, — сказала Джессика.

— Джесси?

— Да?

— Закрой глаза на минутку.

Она не стала спрашивать почему, просто крепко зажмурилась. Любопытство распирало ее, она сразу поняла, в чем дело.

— Неужели ты совсем разделся?

— Разумеется, — весело ответил Коул. — Мы с Калебом совершенно голые.

Ей хотелось посмотреть: ведь никогда раньше она не видела обнаженного мужчину, хотя и считается матерью. Джессика слегка приоткрыла один глаз. Но ее постигло разочарование: она увидела, как Коул погружается в воду. Странно, что и спина у маршала потемнела от солнца. Неужели у него есть время загорать? Ей стало смешно, и она улыбнулась.

Калеб крепко обнял Коула за шею и что-то радостно защебетал ему в ухо. Он совсем не боялся, и Джессике вдруг захотелось оказаться в воде вместе с ними.

Вместо этого она пошла за мылом, и пока рылась в сумке, до нее доносились громкие всплески воды « вопли счастливого малыша. Калеб явно чувствовал себя в полной безопасности.

— Пока все хорошо, — прошептала она.

Ребенок ведь ничуть не страдает оттого, что у нее нет материнского опыта. День ото дня она становится более умелой и со временем, когда ему исполнится пять или шесть лет, будет уверенно и спокойно выполнять взятые на себя обязанности. Она постоянно беспокоится и боится за него, однако разве это не нормально? Ей хотелось быть умной матерью, чтобы сын вырос и сохранил хорошие воспоминания о детстве, чтобы он обладал чувством собственного достоинства в отличие от мужчин, которые попадались ей в жизни. Калеб непременно станет настоящим мужчиной!

— Джесси, принеси мыло.

Она подпрыгнула, услышав голос Коула, схватила обмылок, пахнущий розой, и побежала к воде.

— Кинуть его?

— Конечно, — отозвался он.

Она прицелилась, но, конечно, промахнулась. Коул быстро подхватил мыло и не дал ему уйти на дно.

— Бросаешь, как девчонка! — засмеялся он.

— Я и есть девчонка, — ответила она, снимая туфли и садясь на траву.

Она избавилась еще и от чулок. Но больше ничего не снимет! Это неприлично: женщине, имеющей ребенка, непозволительно вести себя так легкомысленно. Она смотрела, как Коул намыливает ее мальчика, играет с ним. Ах, если бы сейчас оказаться вместе с ними!

Вдруг Коул подбросил Калеба, и тот ушел под воду с головой. Сердце Джессики оборвалось, но прежде чем она успела вскрикнуть, Коул уже подхватил малыша, подождал, пока тот перестал отплевываться, и снова подкинул в воздух.

Калеб был в полном восторге, а Коул надеялся дать выход невероятной энергии малыша. Джессика сидела, опустив ноги в воду. Темнота сгущалась над озером, становилось прохладно. Она принесла полотенце для Калеба и ждала, когда Коул подплывет и отдаст ей сына.

Нижняя губа ребенка уже дрожала от холода, но он сопротивлялся, когда она брала его из воды. Джессика понесла сына к костру, расстелила одеяло, положила на него любимую куклу мальчика. Он лег, схватил куклу, засунул большой палец в рот и тотчас закрыл глаза.

— Я с ним посижу, если ты хочешь искупаться, Джесси, — раздался голос Коула за ее спиной.

— Спасибо, — прошептала она.

— Я уже одет, — весело сообщил он.

«Не совсем», — подумала Джессика: на Коуле были только обтягивающие бедра кожаные штаны. Зачесанные назад мокрые волосы блестели, капли воды сверкали на руках и на груди.

«Искупаться… Хорошо бы…» Подождав, когда ребенок покрепче заснет, она взяла чистую одежду, мыло, полотенце и отошла от костра на значительное расстояние. Положив вещи на густой куст, Джессика медленно разделась. Все болело от дневного напряжения — шея, плечи, спина. Невероятная усталость внезапно навалилась на нее.

Вода приятно холодила обнаженную кожу. Джессика глубоко вздохнула и осторожно пошла вперед, стараясь не споткнуться о камень на дне.

«Истинное блаженство!» — думала она, замирая от счастья. Не важно, что вода холодная, а после мытья головы кончики пальцев сморщились, как чернослив.

Хорошо было бы, выйдя из воды, облачиться в ночную рубашку, но поскольку рядом Коул, придется снова надеть нижнюю юбку и темно-серое платье, на два размера больше. Джессика никак не может его ушить: так устает к вечеру с Калебом, что нет сил взяться за иголку.

Джессика надела платье через голову и направилась к костру.

Калеб спал глубоким сном, прижавшись спиной к боку Коула. Коул лежал на спине, подложив под голову седло вместо подушки. Джессика подумала, что он тоже спит.

Она села с другой стороны костра, сбросила туфли и поджала под себя ноги. Потом достала щетку и стала расчесывать мокрые волосы. Девушка любила спокойные, тихие вечера, когда можно выкроить для себя хотя бы несколько минут. Джессика знала, что надо поспать — завтра ее ждет не менее утомительный день, — но она наслаждалась покоем. Тепло костра согревало лицо, Джессика склонила голову набок, волосы волной упали на плечи.

— Смотри загоришься, — предупредил Коул.

Джессика резко выпрямилась.

— Я думала, ты спишь, — сказала она тихо, боясь разбудить Калеба.

— Можешь не шептать. Твой сын спит крепко как никогда. Он не проснется, хоть из пушек пали.

— Да, у него был бурный день, — улыбнулась Джессика.

Несколько минут они помолчали, потом Коул снова заговорил:

— Ты хорошая мать, Джессика. Она положила щетку и сказала:

— Не очень, но я стараюсь. Я никогда не имела дела с маленькими детьми, пока росла, и знаю, как много ошибок совершаю с Калебом. Но надеюсь, ничего плохого пока не сделала. Конечно, немного балую его, но детей, по-моему, надо баловать.

— Мальчикам обязательно нужен отец, — сказал Коул. — Ты собираешься найти ему отца?

Джессика ответила быстро и резко:

— Нет, не собираюсь. У Калеба есть отец. Он его бросил!

— Как и твой тебя?

Она пропустила вопрос мимо ушей.

— Я не хочу выходить замуж. Замужество слишком осложняет жизнь.

— А ты представляешь, как трудно будет одной поднимать на ноги Калеба?.

— Мы справимся.

Коул долго смотрел в пламя костра, думая о Джессике. Она слишком молода, многого не понимает.

— Не все мужчины бросают жен и детей.

— Большинство.

— Нет. Как раз большинство не бросает, — возразил Коул. — У тебя есть характер, я заметил, но тебе надо реальнее смотреть на жизнь. Ты красивая женщина, мужчины всегда будут добиваться тебя.

«Ты создана для любви», — подумал он, но не сказал: не хотел, чтобы она решила, что он ею интересуется. Разумеется, он не прочь заняться с нею любовью и знает: ночь с ней стала бы незабываемой, но и мысли не допускал о женитьбе.

— Почему ты решил, что мне нужна помощь в воспитании Калеба? — спросила Джессика.

— Мне нравится цвет твоих волос, — неожиданно проронил он.

Она вздрогнула:

— Правда? Большинству мужчин как раз не нравятся мои волосы.

— С чего ты пришла к такому странному выводу? Когда мужчина впервые видит женщину, он вообще не замечает, какие у нее волосы.

— Что же он замечает?

Коул улыбнулся:

— Все вместе. Мы воспринимаем каждый изгиб, от шеи и ниже…

Она покраснела и едва удержалась от смеха.

— Тебе не стоит воспринимать меня так.

— Как — так? Я просто ответил на вопрос. У тебя волосы, кстати, цвета корицы.

Она чувствовала себя неловко от его внимания. Зачем забивать ей голову такими глупостями? Все, что он говорит сейчас, неправда. Совсем она не красивая, она простая, обыкновенная, ну разве что достаточно разумная.

— А почему ты не женился?

— Не хотел. При моей работе не может быть и речи о браке. Кроме того, мне не нравится быть к кому-то привязанным. Я не хочу никаких цепей.

Она понимающе кивнула:

— Вот и я не хочу.

— Но ты слишком молодая…

— Что ты имеешь в виду?

— Если тебе попадется нормальный мужчина, он заставит тебя передумать.

— А если тебе попадется нормальная женщина, она тебя заставит передумать.

Несколько секунд Коул смотрел на Джессику не мигая, потом перевел взгляд на костер. Лицо его приняло задумчивое выражение. Ей стало интересно, о чем он сейчас размышляет.

Джессика встала, убрала щетку для волос в сумку и достала ленту. Она села на одеяло рядом с Калебом.

— Привяжу его руку к своей. Если он попытается встать, я проснусь.

— Джесси, в этом нет никакой необходимости. Я услышу, если что.

Но она не хотела рисковать, закрепила желтую ленту на запястье Калеба и привязала к своему. Потом легла и закрыла глаза.

— Если я хоть чуть-чуть беспокоюсь за него, я не засну.

Но не прошло и минуты, как она уже крепко спала. Коул подбросил веток в костер и развязал узелки на их запястьях. Джессика оставила длинную ленту между ними, чтобы Калеб мог свободно ворочаться во сне. Но Коул подумал, что спящий ребенок может затянуть ленту вокруг шеи, не дай Бог. Да и он наверняка услышит, если во сне малыш зашевелится. Когда Коул спал не дома, он улавливал малейший звук. Джессика вздохнула во сне, повернулась на бок лицом к нему. Он любовался ее милым лицом и вдруг понял, что если на свете и существует его женщина, то это она, Джессика Саммерз. Сделав такое невероятное открытие, он рассердился.

Это только осложнило бы жизнь, а он не любил осложнений.

Коул снова потянулся, лежа на спине, закрыл глаза и позволил ночному прохладному ветерку остудить пыл, разгоравшийся внутри, а себе напомнил об истинном смысле жизни.

Никаких привязанностей. Только свобода.

Глава 25

Шериф Том Нортон и его жена Джози жили в двухэтажном сером деревянном доме на Грант-лейн, в двух кварталах к востоку от городской площади Мидлтона, где находилась тюрьма. Ступеньки вели вверх, к массивной двери, на крыльце стояли три недавно выкрашенных черных плетеных кресла. Два больших, тоже черных, горшка с розовыми и красными цветами стояли по обе стороны верхних ступенек. Щупальца плюща спускались по бокам. Маленький, но очень милый дом.