— И кто же, позволь спросить, такое тебе сказал?

— Ребята в школе, — беспечно произнес Чиппи. — У них сестры выполняют за них всю работу. Я оказался в глупом положении, когда сказал, что моя сестра ничего для меня не делает. Они посмеялись надо мной и обозвали «девчонкой».

— Не думаю, что они употребили именно это слово.

— Но по-гречески оно означает то же «самое.

— Ладно, «девчонка» ты или нет, не свои ботинки ты должен чистить сам. А сейчас пойди и убери свой ранец.

— Но, тетя Элен, ты же не понимаешь…

— Чего это не понимает тетя Элен? — в дверях стоял Леон, высокий, стройный, в безупречном светлом костюме. И хотя он обращался к Чиппи, его взгляд был прикован к Элен. Она впервые осознала, как неподобающе своему положению она выглядит: мрачного коричневого цвета свитер и юбка, гладко зачесанные волосы, толстые чулки и простые туфли на ногах. Леон перевел взгляд на Чиппи. — Ну? — Его голос был строг, и Элен подумала, не слышал ли он случайно весь их разговор. — Ты что, язык проглотил?

Вся самоуверенность Чиппи мгновенно испарилась. Он робко произнес:

— Так, ничего, дядя Леон.

Но тот повернулся к Элен, и ей волей-неволей пришлось отвечать. С легкой иронией в голосе она беспечно проговорила:

— Чиппи очень быстро становится настоящим киприотом. Он считает женщин существами низшего порядка.

— Вот как?

— Он командует мной и заставляет чистить ему ботинки, — добавила возмущенная Фиона.

— Не выдумывай, — одернула Элен девочку. — Он только попросил тебя это сделать.

Леон несомненно все слышал, решила Элен, потому что, не выразив ни малейшего удивления на ее слова, спокойно обратился к Чиппи.

— Сейчас же встань и убери свои вещи. — Он подтолкнул ранец носком ботинка.

— Хорошо, дядя Леон. — Чиппи подчинился, но, проходя мимо Фионы, бросил на нее сердитый взгляд. В ответ девочка только торжествующе усмехнулась. — Все мальчишки в школе говорят, что у них младшие сестренки всегда выполняют разные поручения, — вернувшись на кухню, заявил он, не обращаясь ни к кому конкретно, а потом почти с вызовом произнес: — Тетя Кула тоже все делает за тебя. Ты всегда говоришь, чтобы она что-нибудь сделала для тебя или что-то принесла.

За этой тирадой последовала напряженная тишина, а потом Леон велел Чиппи немедленно отправляться в свою комнату.

— О нет, — запротестовала Элен, уже поставившая перед мальчиком стакан с молоком. — Чиппи не хотел тебе грубить. Просто он разговаривал с мальчиками в школе и от них узнал, что в этой стране девочки должны выполнять различные поручения своих братьев…

— Чиппи, делай, как я сказал. — В голосе Леона звучала явная угроза; даже у Элен по спине побежали мурашки.

Торжествующая улыбка сразу исчезла с лица Фионы. Девочка тайком сунула в карман пару кексов, встала из-за стола и последовала за братом. Элен это заметила и, посмотрев на Леона, поняла, что он тоже догадался о намерении Фионы. Но, к удивлению Элен, Леон спокойно позволил своей племяннице покинуть комнату.

— Почему это ты решила, что на Кипре женщин считают существами низшего порядка? — неожиданно спросил Леон.

— Но ведь это факт, не так ли?

— Все зависит от того, как рассматривать отношение мужчины к женщине, — сказал Леон, глядя на нее несколько странно. Казалось, он разглядывал каждую черточку ее лица. Элен смутилась и, поспешно взяв тарелки со стола, понесла их к мойке. — В твоей стране женщины имеют одни права с мужчинами, но в борьбе за это равенство они потеряли кое-что более ценное.

Элен удивленно обернулась.

— И что же они потеряли?

— Они не добились ни уважения, ни внимания — более того, с ними перестали обращаться как с женщинами. Я хочу сказать, что мужчины перестали проявлять к ним заботу, лелеять их.

— Лелеять? — Элен широко открыла глаза от удивления. Женоненавистник не мог говорить такие слова! — Значит, мне не дано понять, каким образом мужчины на Востоке «лелеют» своих жен.

— У тебя просто сложилось об этом неверное представление. Мы бережем наших женщин — я, конечно, говорю в целом, исключения есть всегда. Некоторые мужчины действительно плохо заботятся о своих женщинах, но таких меньшинство, уверяю тебя.

— Я не понимаю, как ты можешь так говорить, когда я сама прекрасно вижу, что женщины у вас — не более чем служанки.

— Глупости! — Леон по-настоящему рассердился; его голос стал даже резок. — Женщины делают всю работу по дому — это вполне естественно, ведь мужчины зарабатывают деньги.

— Но ваши женщины еще и в поле работают, — сказала Элен, ставя стакан под струю воды. — Я часто это вижу.

— Верно, но мужчины тоже работают вместе с ними. — Леон стоял у двери на веранду и смотрел в сад. Свет, проникавший в кухню, падал ему на голову и серебрил седину на его волосах. Элен отвела взгляд и опять занялась посудой. — Женщины охотно трудятся в поле; им нравится работа на свежем воздухе, — повернув голову, произнес Леон. Элен потянулась к верхней полке, чтобы поставить на нее стаканы. Ее юбка слегка задралась. Обернувшись, Элен заметила, что Леон смотрит на ее ноги, В толстых коричневых чулках они выглядели бесформенными. Вдруг Леон переменил тему разговора. — Элен, тебе хватает денег на расходы? — неожиданно спросил он.

— Конечно, вполне хватает. — Легкий румянец тронул ее щеки, но в глазах было удивление. Леон был щедр. Он должен сам знать, что она не испытывает недостатка в деньгах. Заметив удивленный взгляд жены, он только пожал плечами.

— Я просто хотел напомнить, что если тебе что-то нужно, только скажи мне об этом.

Элен удивилась еще больше. Уж не намекает ли он на то, что ей надо сменить свой гардероб? Нет, она не собирается этого делать. В последнее время было уже несколько случаев, когда она замечала на себе странный взгляд Леона, от которого ей становилось неловко. Леон уезжал из дома почти каждый вечер; у Элен было свое представление о том, чем он занимался в это время. Но иногда он по целой неделе оставался дома. До сих пор она сама не привлекала его как женщина, но ее стал занимать ход его мыслей. Элен пришла к выводу, что горячим восточным мужчинам безразлично, какая именно женщина будет рядом, и может наступить момент, когда… Элен гнала от себя эти мысли. Пока она была довольна своей жизнью: у нее были дети и красивый дом. Глупо осложнять себе жизнь, пытаясь пробудить желание в своем муже. Нет, она для него непривлекательна — и намерена оставаться такой впредь.

— Ты же не собираешься долго держать Чиппи взаперти? — умоляющим голосом произнесла Элен. — Для него же здесь все внове. Он наслушался ребят в школе. Сейчас Чиппи в таком возрасте, когда ему хочется чувствовать себя значительнее. — Она подошла к Леону. Он отступил в сторону, молча приглашая ее выйти на веранду. Она улыбнулась и прошла вперед. Леон вышел следом.

— Ты слишком снисходительна к ним, — сказал он, и хотя его голос был строг, у Элен создалось впечатление, что он не осуждает ее за это.

— Но они еще маленькие и к тому же совсем недавно пережили ужасный шок.

— Они довольно быстро от него оправились. — Его лицо осветилось улыбкой, и он уже значительно мягче произнес: — Ты очень добра к ним, Элен. Нет, я не буду долго держать мальчика взаперти, но он должен усвоить, что нельзя помыкать сестрой. Он должен понять, что ему нужно заботиться о ней.

Элен бросила на мужа быстрый взгляду. Какой странный человек! Непохоже, чтобы он на самом деле презирал всех женщин. Ясно одно: печальный опыт брата определенно оказал на него влияние. Делая предложение Элен, Леон дал ей понять, что не сможет никогда полюбить ни одну женщину.

Элен часто задумывалась о том, как же Леон к ней относится. Он держался вежливо и дружелюбно, хотя временами был довольно холоден. Но ни разу не был груб; никогда не говорил приказным тоном, не старался подчинить себе. Для этого, однако, не было и оснований. Ведь она согласилась выйти за него замуж, чтобы помочь ему воспитывать детей. Она имела право на уважительное отношение с его стороны. Тем не менее властный характер Леона давал себя знать; часто его лицо приобретало знакомое ей надменное выражение. Элен опять взглянула на мужа, отметив твердую линию его подбородка и плотно сжатые губы. Он уже не улыбался, и привычная строгость несколько портила его красивое мужественное лицо. Интересно, как он выглядит в гневе? Что он сделает, если ему будут противоречить или не выполнят его приказ? Вновь взглянув на его сурово сжатые губы, Элен вдруг ощутила внутри себя странный холодок. Нет, она не хотела бы оказаться причиной его гнева, потому что неожиданно поняла, каким по-настоящему жестоким он может быть.

Почувствовав ее взгляд, Леон обернулся и вопросительно посмотрел на жену.

— Когда Чиппи можно будет выйти из комнаты? — смутившись, спросила она.

— После чая, наверное. Я еще не решил.

— После чая? Но сейчас только три часа! — Здесь занятия в школе начинались в восемь и заканчивались в два. — Ты же не будешь держать его взаперти еще два часа?

— Не буду, но пусть он пока посидит у себя в комнате. Это пойдет ему на пользу. — Леон говорил спокойно, но Элен чувствовала, что спорить бесполезно, поэтому замолчала.

Снизу доносился радостный смех Фионы, игравшей с собакой. Этот бездомный пес недавно забрел к ним в сад да так и прижился в доме. Сначала Элен подумала, что Леон ни за что не позволит оставить собаку, но тот, напротив, велел Арате накормить животное и найти ему место в доме.

Леон подошел к балюстраде и, наклонившись, стал смотреть, как девочка и собака весело догоняют друг друга. Да, вновь подумала Элен, он странный, даже загадочный человек. Строгий и неуступчивый, особенно с детьми, он мог посочувствовать бездомному животному. Его отношение к женщинам тоже было не всегда однозначным. Хотя женщины, как полагала Элен, интересовали его только по одной причине, он тем не менее не позволял себе говорить пренебрежительным тоном ни с одной из них. Со своей матерью и сестрой Леон всегда был ласков, вежлив и внимателен. Но однажды он с такой злостью заговорил о матери Чиппи и Фионы, что Элен невольно представила себе, как грубо он мог бы обойтись с этой женщиной. Сейчас, глядя на строгий профиль Леона, Элен молила судьбу, чтобы ей не пришлось когда-либо попасть под его плохое настроение. Но размолвка между ними произошла в тот же вечер, и Элен впервые испытала на себе характер Леона.

Элен условилась с Труди, что будет навещать ее один раз в неделю. Это означало, что дети должны будут некоторое время проводить без нее, и Элен решила, что она должна предупредить об этом Леона.

— Они немного побудут с Арате, а в три часа я уже вернусь домой.

— Хорошо. — Леон проводил этот вечер дома; они с Элен сидели на веранде за чашкой кофе и разговаривали. — А во сколько ты собираешься выехать?

— Около девяти. — Накануне она встретила в поселке Роберта; тот собирался в столицу за красками и холстами. Узнав, что Элен тоже хочет ехать в Никосию, он, разумеется, предложил подвезти ее, и она согласилась.

— Так поздно? — Леон слегка нахмурился. — Если ты соберешься пораньше, я могу отвезти тебя.

— Не беспокойся, Леон, — улыбнулась она. — Тот молодой человек, с которым я познакомилась на корабле, Роберт — я тебе о нем говорила, — едет в город за покупками и подвезет меня.

Леон нахмурился еще больше и сдержанно произнес:

— Мне бы не хотелось, чтобы ты ехала с этим человеком. Завтра утром я присоединяюсь к конвою, потому что мне надо пораньше быть в офисе, и я не вижу причин, почему ты не можешь поехать со мной.

— Но конвой отправляется в половине восьмого. Это слишком рано для меня.

— Ты можешь час-другой побыть у меня в офисе. — В его голосе уже звучала настойчивость. Однако Элен была возмущена. Она не собиралась терпеть его наставления, в каком бы виде они не были преподнесены.

— Я все-таки поеду с Робертом, если ты не возражаешь. Так будет проще…

— Но я возражаю. — Его голос по-прежнему звучал спокойно, только стал чуть жестче.. — Арате будет здесь и проводит детей в школу.

— Но я не хочу выезжать так рано.

— Тогда тебе придется поехать автобусом, или, если хочешь, я могу вызвать такси.

— Я поеду с Робертом, — спокойно сказала Элен, хотя ее щеки вдруг побледнели. — Я же объясняю тебе, что глупо было бы вызывать такси, когда меня и так могут отвезти в Никосию.

Поставив чашку на столик, Леон наклонился вперед и пристально посмотрел на жену.

— Элен, — вкрадчиво сказал он, — либо ты едешь в город так, как предлагаю тебе я, либо ты не едешь вовсе.

Несколько мгновений она только лишь смотрела на него, но сдержанность изменила ей, и она ответила достаточно резко:

— Я намерена ехать с Робертом. Мне очень жаль, что я вынуждена идти против твоей воли, Леон, но мне не нравится, когда мной командуют. Не забывай, что я — англичанка.

— Ты — моя жена, и будешь делать то, что я сочту нужным.

— Я уже договорилась с Робертом. Он заедет за мной.

— Заедет сюда? — Леон был поражен. — Ты действительно попросила его заехать за тобой домой?

— А что в этом такого? — Элен действительно не видела ничего дурного в том, что Роберт заедет за ней домой, но, судя по выражению лица Леона, она ошибалась. Странно, что Роберт сам ничего не объяснил ей — ведь он-то хорошо знал местные порядки. — Если хочешь, я позвоню ему и попрошу подождать меня в поселке.

— Ты позвонишь ему и отменишь вашу договоренность. Я с самого начала предупреждал тебя, чтобы ты вела себя осмотрительно и не подавала повода к пересудам. А то, что ты задумала совершить, наверняка сделает меня объектом насмешек.

— Но это же просто глупо! Почему моя поездка с Робертом может причинить тебе зло?

— Это очень маленький поселок; к тому же на Кипре каждый считает себя вправе интересоваться делами соседей. Я не хочу, чтобы имя моей жены связывали с этим англичанином. — Голос Леона звучал строго, и даже в слабом свете бра было отчетливо заметно суровое и непреклонное выражение его лица. Элен было неприятно подчиняться, но она чувствовала, что дальнейший спор не только бесполезен, но и принесет ей лишь унижение. Леон все равно добьется своего… и не только в данной ситуации. Она молча смотрела на него, испытывая смутную тревогу, и это ощущение заставило Элен стать осторожной и больше не противоречить мужу.

— Если ты так настаиваешь, я откажусь от поездки с Робертом. — Напряженный разговор вымотал ее; Элен понимала, что выглядит сейчас совсем бледной. Строгие глаза Леона без всякого интереса взглянули на нее.

— Ты поедешь со мной? — спросил он. Элен кивнула. — Нам придется встать очень рано. Очень жаль, но ничего не поделаешь. Завтра у меня будет тяжелый день, и мне надо пораньше прибыть в офис, чтобы все успеть.

Утро было ясным и свежим, солнце ярко светило на безоблачном небе. Элен удобно устроилась на переднем сиденье огромного черного «мерседеса», предчувствуя, что поездка окажется приятной. Выехав за пределы Кирении, они присоединились к конвою. В их колонне, которую сопровождали солдаты в голубой форме ООН в джипах, находилось множество грузовиков, автобусов и личных автомобилей.

Все было спокойно: кроме наблюдательных постов и предупреждений, что фотосъемка запрещена, не ощущалось никаких признаков того, что дорога контролируется. Искоса взглянув на мужа, Элен увидела, что он абсолютно спокоен. Леон не выражал абсолютно никакого неудовольствия по поводу того, что ему приходилось ехать в этой длинной колонне, не имея даже возможности обогнать идущие впереди машины.

— Жаль, что здесь происходят беспорядки, — задумчиво произнесла Элен, глядя на мелькавший за окном прекрасный пейзаж. Остров Афродиты был создан для любви, а не для ссор.

— Все уладится, — спокойно ответил Леон. — Мы все — киприоты, и у нас нет причин для вражды. — Элен вспомнила, что его симпатии на стороне турок, и вновь удивилась своему мужу, остававшемуся тем не менее для нее совершенно чужим человеком.

Скоро началась северная горная цепь, образованная сильным землетрясением, которое разрушило известняковое плато и создало эти отроги. На вершине возвышались замки святых Иллариона, Буффавенто и Кантара. Склоны гор покрывали кипарисовые и оливковые рощи, а внизу густым ковром расстилались весенние цветы. Обширная равнина Мессории, голая и засушливая в ноябре, теперь буйно зеленела всходами пшеницы и ячменя. То тут, то там среди этой зелени попадались огромные поляны алых маков.

Наконец впереди показался плакат «Добро пожаловать в свободную зону». Колонна распалась, и каждая машина тронулась по своему собственному маршруту. Леон прибавил газу, оставляя позади себя тяжелогруженых мулов, женщин-крестьянок с корзинами на голове и редких мотоциклистов с девушками на задних сиденьях.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Леон, останавливая машину у своего офиса. — Тебе ведь еще рано идти к твоей подруге?

— Пожалуй. Я бы осталась здесь ненадолго — если это не причинит тебе неудобства.

Леон улыбнулся.

— Я же сам предложил тебе остаться, — напомнил он и вышел, чтобы открыть перед женой дверцу машины. — Сейчас мы выпьем кофе.

— Нет, не беспокойся. Я же понимаю, что тебе надо работать.

Но Леон все-таки настоял на своем. Когда они поднялись в его кабинет, там уже находился тот самый человек, который отвозил Элен и детей в Кирению. Его звали Теофилос. Он приветливо улыбнулся, когда Леон представил его своей жене, и попросил называть его просто Тео. По просьбе Леона он принес кофе — две чашечки с неизменным стаканом холодной воды. Элен села по одну сторону стола, Леон — по другую. Он наблюдал за женой, пока та неторопливо пила кофе. На ней было надето, платье из хлопка, но такого темного цвета, что она выглядела в нем совершенно бледной. Неожиданно Леон осторожно поинтересовался:

— А ты не собираешься здесь пройтись по магазинам? — Элен опять подумала, не намекает ли он на то, что ей следует купить себе новое платье.

— Мне ничего не нужно, — ответила она. — Хотя нет, детям надо купить носочки. Я, возможно, зайду в магазин, если мы с Труди пойдем в город.

Леон больше не стал продолжать эту тему. Убрав поднос со стола, он достал папку с бумагами, но прежде чем заняться делами, взглянул на жену. Он потянулся было за газетой, чтобы дать ее Элен, но передумал.

— Мне кажется, что ты еще недостаточно хорошо знаешь греческий, чтобы читать на нем, — с улыбкой сказал он и протянул жене английское издание «Сайпрес Мейл».

Примерно через час Тео отвез Элен к дому Труди.

— Он заедет за тобой в половине пятого, — предупредил Леон, когда Элен уходила из офиса.

— А как же дети? — удивилась Элен. — Я могу вернуться раньше, автобусом.

— Ничего с ними не случится, — возразил Леон. — Отдыхай. Желаю тебе хорошо провести день.

На улице, на которой жила Труди, просторные виллы соседствовали с небольшими коттеджами и многоэтажными домами. В садах росли пальмы и кипарисы, апельсиновые и мандариновые деревья. Всюду пестрели цветы — их было множество. Вьющиеся растения обвивали балконные решетки и спускались вниз по стенам.

— Мне пришлось закрыть ставни, — объяснила Труди, когда Элен вошла в комнату. — На солнце все выгорает.

— Я еще не привыкла к тому, что надо закрывать окна от солнца. Мне это кажется неестественным.

— Я понимаю. Сначала я тоже не помышляла о том, чтобы закрываться от солнца, ведь в Англии мы так редко его видим. — Труди предложила своей гостье пройти в комнату, выходившую на теневую сторону. Там оказалось прохладно, хотя окна и ставни были открыты. — Посидим здесь — тут конечно не так красиво, как в гостиной, зато прохладнее.

— Здесь тоже красиво, — возразила Элен, усаживаясь у окна. — Мне вообще очень нравится твоя квартира.

— Но я думаю, что она совсем не такая, как твой дом. — Элен покраснела. Она уже в четвертый раз приезжала к Труди, и еще ни разу не приглашала подругу к себе. — Что будешь пить?

— Апельсиновый сок. — Наблюдая, как хозяйка готовит им обеим напитки, Элен подумала, как замечательно выглядит ее подруга. Когда-то и она сама была довольно привлекательной, вздохнула Элен, вспоминая дни своей юности. Тогда у них с Труди отбоя не было от молодых людей. Но Элен встретила Грегори и с первого взгляда влюбилась в него. Они стали откладывать деньги на свадьбу, и через два года поженились. Мысленно возвращаясь к этим дням, Элен теперь ясно понимала, что Грегори охладел к ней очень быстро. Но у них с мужем сохранились прочные семейные отношения, и Элен была вполне счастлива. Блаженство первых дней супружеской жизни не могло длиться вечно, Элен это понимала, и поэтому потеря остроты чувств не слишком расстраивала ее. Рождение же ребенка принесло ей ощущение полного счастья, которое способно дать женщине только материнство.

В глубоком горе после смерти первенца Элен искала утешения у мужа. Она надеялась, что общее горе сблизит их, но, увы, этого не произошло. Их отношения так и остались ровными, но лишенными глубоких чувств.

Труди оказалась гораздо счастливее подруги: они с Тасосом сумели сохранить свежесть чувств первых месяцев своего брака. Преданный жене, Тасос нигде не появлялся без нее. Его никогда не видели даже в компании других мужчин, сидящих в кафе за картами или игрой в триктрак. После работы Тасос спешил домой и все свое свободное время проводил вместе с женой.

— Расскажи мне о Леоне, — попросила Труди, усаживаясь рядом с подругой у окна. Ее карие глаза чуть обеспокоенно смотрели на Элен. — Ты так мало рассказала мне о своем замужестве — практически, даже ничего.

Это было правдой. И прежде чем заговорить, Элен несколько минут задумчиво смотрела в окно.

— Я собиралась когда-нибудь рассказать тебе об этом, — медленно начала она. — В общем, мы с Леоном поженились ради детей.

— Ради детей? — удивленно переспросила Труди. — Чиппи и Фионы?

— Я уже говорила тебе, что отец их умер, и Леону пришлось взять детей к себе. Ну, он попросил меня остаться на Кипре, чтобы заботиться о них. Я не могла жить в его доме… не будучи его женой, и поэтому… — Элен пожала плечами и замолчала, на некоторое время устремив свой взгляд в окно, а затем продолжила. — Поэтому я ничего не рассказывала об этом. Ну, это не тот брак.

— Что значит, «не тот»?

— Я хочу сказать… это трудно назвать браком, — с трудом вымолвила Элен. Труди в недоумении уставилась на подругу.

— О чем ты говоришь?

Медленно подбирая слова, Элен наконец смогла разъяснить ситуацию, в которой она оказалась. Но подруга все еще недоверчиво смотрела на Элен, и тогда она не выдержала и в запальчивости произнесла:

— Но ты же знала, что я не собиралась выходить замуж по любви. Я много раз говорила тебе об этом.

— Ты всегда заявляла, что вообще не собираешься выходить замуж, — поправила ее Труди. — Поэтому я подумала, что если уж ты решилась на второй брак, то непременно по любви, хотя твое поведение казалось мне довольно странным — ты замкнулась как моллюск в раковине. — Труди взяла с подноса стакан, задумчиво повертела его в руках, потом взглянула на Элен. — Значит, по этой самой причине ты потеряла интерес к своей внешности? О, может быть, я чересчур прямолинейна или даже груба, но раньше ты была такой очаровательной. Разве ты не хочешь понравиться Леону?

— Не хочу, — твердо произнесла Элен. — С тех пор, как погиб Грегори, я не изменилась. Я не хочу вновь заставлять свое сердце страдать. Меня устраивает этот брак таким, какой он есть, и я на самом деле не желаю, чтобы Леон обращал на меня внимание.

Внезапно Труди рассмеялась.

— Нет, это невозможно! — с сомнением в голосе произнесла она. — Я читала о таких браках в книгах, но в реальности их быть не может!

— И все же это так. — Смущение Элен прошло, и она уже довольно уверенно посмотрела на подругу. — Мы с Леоном живем под одной крышей как чужие.

— И вы никогда?.. Нет, я не могу в это поверить! Чтобы киприот! Он… он не смог бы так вести себя. Ни один не смог бы!

Элен пожала плечами.

— Но ведь можно завести любовницу.

— И ты ничего не имеешь против?

— А почему я должна возражать? Наш брак — не более чем деловое соглашение. Он заключен лишь для того, чтобы не дать повода для сплетен. Нет, меня совершенно не волнует то, что делает Леон. Его личная жизнь меня не касается.

— Но… — Труди по-прежнему с удивлением смотрела на Элен. — Неужели ты искренне веришь, что сможешь прожить так всю свою жизнь?

— А почему бы нет?

— Но это просто невозможно, — убежденно сказала Труди. — Только не с киприотом. Он не сможет!

— Что ты имеешь в виду «не сможет»?

— Он не сможет жить с тобой под одной крышей и не испытывать при этом нормальных человеческих желаний.

— Я же сказала тебе: у него есть связи на стороне.

— Откуда ты знаешь?

— Он каждый вечер куда-то уезжает.

— Здесь многие мужчины не бывают дома по вечерам. Они проводят время в барах, клубах, ресторанах. Ты не можешь знать с уверенностью, что Леон обязательно встречается с женщиной.

— Я все же думаю, что не ошибаюсь.

Труди озадаченно покачала головой, услышав холодное безразличие в голосе Элен.

— Тебя это нисколько не задевает?

— Я же сказала, мне все равно. У меня нет никаких чувств к Леону. — Элен недовольно передернула плечами. — Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к мужчинам, Труди. Я больше не собираюсь давать волю своим чувствам.

— Хочу сказать тебе только одно, Элен: что бы ты ни говорила, ты никогда не сможешь до конца дней прожить в таком неестественном положении.

— Не вижу для этого оснований, — начала Элен, но Труди покачала головой.

— Леон непременно…

— Он обещал. К тому же он находит меня абсолютно непривлекательной.

Труди несколько мгновений критически смотрела на подругу, отмечая ее старомодное платье, лишенное косметики бледное лицо, строгую прическу.

— Откуда ты знаешь, что он находит тебя непривлекательной.

— Он почти не смотрит на меня. — Сказав это, Элен нахмурилась, вспомнив, что такие случаи все же бывали. — Он обещал, — вновь повторила она, стараясь убедить скорее себя, чем подругу.

— Обещал! — усмехнулась Труди. — Ты в самом деле веришь, что он сдержит свое слово?

— Мне кажется, ему можно доверять, — ответила Элен, и Труди посмотрела на нее с сожалением.

— Ты плохо разбираешься в людях. На твоем месте я бы не стала слишком полагаться на его слово. Эти восточные мужчины все одинаковы — может быть, на них влияет здешний климат. Поверь мне, я замужем за одним из них. Мне жаль разочаровывать тебя, но ты совершаешь большую ошибку, если серьезно полагаешь, что всю жизнь сможешь удерживать своего мужа на расстоянии. У тебя ничего не выйдет. К тому же природа потребует своего — и твоя тоже. Нет, Элен, попомни мое слово: когда Леон захочет нарушить свое обещание, он сделает это без всяких колебаний…

— А мои чувства? Он должен с ними считаться.

— О, перестань! Ты же не невинная девочка. Когда мужчина настроен на… — Труди замолчала, потом добавила: — Когда придет время, он даже не вспомнит о своем обещании, так что приготовься к этому.

К своему удивлению Элен почувствовала, что дрожит. В полном отчаянии она воскликнула:

— Но у Леона же наверняка имеются где-нибудь другие увлечения. Он никогда не захочет меня.

— У тебя нет доказательств, что у него действительно есть эти, как ты их называешь, увлечения, — засмеялась Труди. — Знаешь, гораздо удобнее иметь что-то под рукой. У него может возникнуть желание не искать развлечений на стороне…

— Пожалуйста, Труди! — Элен побледнела. — Давай переменим тему разговора.

Подруги больше о Леоне не говорили, а после ленча отправились в город.

— Большинство магазинов с часу до половины четвертого обычно закрываются, — сказала Труди, припарковав машину на боковой улице. — Но я знаю те, что работают без перерыва. Там мы купим все, что нам нужно.

Элен, как и предполагала, купила лишь детские носочки, а Труди интересовали в основном продукты. Закончив покупки, подруги зашли в кафе перекусить. На них сразу же уставилась дюжина пар глаз.

— Я ненавижу здешние кафе, — сказала Элен. — Почему все так на нас таращатся? Можно подумать, они никогда в жизни не видели женщин.

— Это потому, что их женщины не бывают в таких местах, но киприотам пора бы уже привыкнуть к иностранкам. — Труди обвела взглядом кафе. — Пойдем на террасу.

Девушки заказали себе напитки и легкие закуски. Элен принялась рассказывать подруге, с каким трудом она привыкала к местной кухне.

— А ты была в Маре-Монте? — спросила Труди. Элен посмотрела на нее с интересом.

— Нет, но Роберт приглашал меня туда.

— Роберт? Ах да, молодой англичанин, с которым ты познакомилась на корабле. Он бывает в Маре-Монте? Да, там прекрасная кухня, мне очень нравится. Так ты поедешь туда с Робертом? — полюбопытствовала Труди.

— Возможно — в один из ближайших дней. Временами мне очень одиноко по вечерам, когда дети ложатся спать.

— Ты сможешь оставить их одних?

— С ними останется Арате.

— Значит, Леон по вечерам всегда отсутствует?

— Не всегда, но очень часто.

Труди бросила на подругу многозначительный взгляд и заявила напрямик:

— Тебе надо немного принарядиться, если ты собираешься провести вечер с этим Робертом.

Элен пожала плечами и спокойно ответила:

— У меня нет ничего, во что я могла бы принарядиться. Так что я, наверное, никуда с ним не пойду.

Когда подруги вернулись домой, у Элен еще оставалось немного времени до приезда Тео. Труди повела ее в спальню, чтобы показать новые наряды, которые купила во время поездки в Египет.

— Хотя я все же считаю, что самую лучшую одежду шьют в Англии, но как тебе нравится вот это? — Она достала несколько платьев и костюмов. Элен похвалила вкус подруги.

— Спасибо, но вот с этим я явно промахнулась, — призналась Труди, показывая голубое платье из льна с глубоким вырезом и короткой юбкой. — Оно совсем мне не идет. Я увидела его в витрине и купила даже не примерив. Тасосу оно не понравилось.