Глава четвертая

Воздух был напоен ароматом цветущих апельсиновых деревьев. Последние золотые лучи заходящего солнца освещали вершины гор Кирении. Над безбрежными просторами моря плыли лиловые облака. Опускались сумерки. Темнота приблизилась так стремительно, что вот уже луна серебрила гребни морских волн.

Леон стоял на веранде, задумчиво глядя на море. Уложив детей спать, Элен присоединилась к мужу. Он посторонился, пропуская жену, и даже в полумраке она заметила, что он ей улыбается.

Некоторое время они сидели в сумерках без света, а потом Леон зажег лампу.

— Что ты будешь пить?

— Ничего, спасибо.

Леон вошел в дом и вернулся с хрустальным графином и двумя стаканами. Элен не стала спорить, когда он протянул ей напиток. Она только спросила:

— Разве ты никуда не уходишь?

— Сегодня нет. — Он взглянул ей прямо в глаза, и Элен почувствовала, как сильно у нее забилось сердце. Почему он остается дома? Вот уже почти неделю Леон никуда не уезжал. Она уже знала, почему у нее участился пульс, знала, почему ее мучил страх. С того дня, когда Труди так уверенно заявила, что Леон обязательно нарушит свое обещание, Элен постоянно следила за мужем, стараясь разгадать ход его мыслей и каждый вечер напрасно ожидая, что его не будет дома.

— Какой чудесный вечер, — тихо сказала она. — Жаль проводить его в помещении.

— Но мы ведь не в помещении.

— Я говорю не о себе. Я подумала… ты ведь целый день пробыл в офисе…

— Ты права… Там было жарко и душно — что-то случилось с кондиционером. — Он помолчал. — Допивай свой стакан, и мы отправимся на прогулку.

Элен лишь пригубила напиток; ее охватила дрожь. Она желала совсем другого.

— Ты, наверное, предпочитаешь провести этот вечер со своими… со своими друзьями.

— Если бы это было так, я бы здесь не находился. От этих слов ее тревога усилилась. Она залпом осушила стакан и сразу же почувствовала, как у нее закружилась голова.

— У меня болит голова. — Элен машинально приложила руку ко лбу.

— Мне очень жаль. — В голосе Леона прозвучали озабоченные нотки. Он встал. — Свежий воздух исцелит тебя. Мы сделаем вот что: доедем на машине до пляжа и погуляем у моря. Морской воздух снимает головную боль.

— А дети… я не могу оставить их.

— Я попрошу Арате побыть с ними до тех пор, пока мы не вернемся.

— Я лучше лягу спать, — предприняла Элен последнюю попытку. — Я пойду к себе… — Нет, она совсем не хотела спать! — Пожалуй, ты прав. Морской воздух пойдет мне на пользу.

— Ты нездорова? — спросил Леон, заглядывая в лицо Элен. — Или кроме головной боли, тебя беспокоит что-то еще?

Элен натянуто улыбнулась и быстро поднялась со стула, но, оказавшись слишком близко к мужу, отступила в сторону.

— Нет, Леон, все в порядке. А моя голова… наверное, я слишком быстро выпила свой стакан.

— Пожалуй. Ты ведь не привыкла к спиртному, и тебе надо быть более осмотрительной.

В машине Элен немного успокоилась. Она была в безопасности, по крайней мере, пока.

Леон припарковал машину у пляжа и оставил там, даже не заперев дверцу.

— Ты не боишься ее оставлять? — спросила Элен, когда они пошли к воде.

— Здесь не воруют, — последовал спокойный ответ Леона. — К тому же вокруг нет ни души. — И действительно, на пляже они были совершенно одни.

Из-за облаков показалась луна, и серебряная дорожка сразу побежала по воде. Стояла полная тишина, даже шелеста волн не было слышно. Элен еще никогда не видела такого спокойного моря и, медленно прогуливаясь с Леоном по пляжу, совсем забыла о своих страхах. Время от времени они тихо разговаривали между собой, но в основном просто молчали и думали каждый о своем.

— Как тихо, — прошептала она. Ощущение покоя охватило ее. Англия была где-то далеко, и прошлая трагедия уже казалась Элен какой-то нереальной. Если бы ей только удалось удерживать мужа на расстоянии, в ее жизни вообще не было бы никаких проблем. Она была уверена, что Леон не считает ее привлекательной… но только эта мысль пришла к ней, как Элен почувствовала на себе взгляд мужа, и неохотно подняла на него взгляд.

— Твоя голова прошла?

— Да, спасибо, Леон. — Эти слова прозвучали как-то неестественно. Элен в присутствии Леона стала испытывать смущение. Она уже жалела о своем разговоре с Труди. До этого все ее страхи были очень смутными, но в последнее время они постоянно преследовали ее. Элен только оставалось ждать, когда она вновь уверится в данном Леоном обещании. Еще минуту назад она была абсолютно спокойна — все опасения отошли на задний план. Было так хорошо гулять по пляжу — даже с Леоном, — до тех пор пока тот хранил молчание. Тревога вернулась, едва только он заговорил. Голос мужа звучал мягко и чуть взволнованно, и Элен не знала, что могло за этим дальше последовать.

— Там впереди есть скамейка, — сказал Леон. — Мы можем посидеть на ней, если хочешь.

Когда они дошли до скамьи, Леон вновь удивил Элен: он достал платок и вытер то место куда она собиралась сесть. Любезность, без сомнения, являлась характерной чертой каждого киприота, но для Элен подобная учтивость была внове, ведь Грегори никогда не оказывал ей таких знаков внимания, даже в первые месяцы их супружеской жизни. Она благодарно улыбнулась Леону и села на скамейку, обратив свой взгляд к морю. С прибрежной равнины до них доносился аромат цветущих апельсиновых деревьев. Элен с удовольствием вдыхала его.

— Тебе надо увидеть и другие места, где апельсиновые рощи гораздо обширнее, — сказал Леон, садясь рядом с ней, и совершенно неожиданно добавил: — На следующей неделе я собираюсь в Фамагусту и пробуду там пару дней. На одном из моих складов устанавливают новое оборудование, и я хочу проследить за ходом работ. Хочешь поехать со мной?

— Я? — Роберт рассказывал Элен о цветении садов в Фамагусте. Даже сами киприоты закрывали глаза от восторга, описывая красоту этого места. Элен надеялась когда-нибудь побывать там… но мысль о поездке вместе с Леоном никогда не приходила ей в голову. — Я не знаю… — Им придется останавливаться в отеле… — Детей нельзя бросить одних, — поспешно сказала она. — Арате привыкла ночевать в своем доме, она сама мне об этом говорила.

— Она все-таки замужняя женщина, — улыбнулся Леон. — Но пока нас не будет, Никос может остаться в нашем доме вместе с ней. Я думаю, Арате возражать не будет. Мы можем не волноваться за детей; за два дня с ними ничего не случится. А тебе нужна перемена обстановки. В последнее время меня беспокоит твое состояние.

Элен быстро взглянула на мужа. Значит, Леон все-таки что-то заметил, но он, конечно, не мог понять причину ее состояния. Он просто решил, что она переутомилась, и перемена обстановки пойдет ей на пользу… Да, он очень заботлив, подумала Элен, но ей тут же почему-то пришло в голову ее собственное умозаключение, что Леон может быть и весьма жестоким.

— Я не знаю, Леон, — вновь начала она, и он тут же перебил ее.

— Чего ты боишься, Элен? — Его голос звучал тихо, но настойчиво. Интересно, почувствовал ли он ее замешательство, подумала она, медля с ответом.

— Боюсь? — переспросила Элен и с трудом улыбнулась. — А чего мне бояться?

— Вот об этом я и спрашиваю тебя, — спокойно заметил он, — а ты не хочешь мне ответить.

Элен покачала головой, вновь устремляя взгляд на море и лихорадочно пытаясь найти правдоподобный ответ, такой, чтобы Леон не догадался о том, что ее беспокоит на самом деле. Если он узнает правду, то в его голове могут родиться мысли, которых, вероятно, раньше даже и не было.

— Я ничего не боюсь, — солгала Элен, избегая его взгляда. — Мне абсолютно нечего бояться.

— В таком случае, — последовал спокойный ответ Леона, — не вижу причин, по которым ты не можешь ехать со мной в Фамагусту. Я дам тебе денег, чтобы ты купила себе новые платья.

— О нет! — Это восклицание вырвалось у Элен непроизвольно, и она поспешила добавить: — У меня много платьев, Леон.

— В самом деле? Тогда, наверное, ты их очень далеко запрятала.

Его прямота слегка покоробила Элен, но она тут же вспомнила, что Леон все-таки является ее мужем. Странно, но она никогда не думала о себе, как о его жене, и поэтому не была готова к тому, чтобы они обращались между собой как супруги.

— Но для воспитания детей больше подходит темная одежда, — сказала Элен, чувствуя сама, как неубедительно звучит ее оправдание.

— Это довольно сомнительное заявление, ты не находишь? — слегка нахмурившись произнес Леон.

— Мне нравится темная одежда. — Луна спряталась за облако, и словно в тот же момент лицо Леона приняло мрачное выражение. Когда он заговорил, в его голосе слышалось скрытое недовольство.

— А мне нравится светлая, — сказал он. — Я осмотрю весь твой гардероб, и если он придется мне не по вкусу, ты пойдешь и купишь себе новые и красивые платья, Элен, которые подойдут к твоим глазам и освежат цвет твоего лица. — Его голос изменился, или Элен это только показалось, но ее сердце учащенно забилось. Нет, она ничего не придумала: в нем как будто звучала сдерживаемая страсть. «Неужели он находит меня привлекательной?» — в страхе подумала она, и вместе с утвердительным ответом пришла уверенность, что для пылких восточных мужчин в достаточной степени безразлично, та или иная женщина будет находиться рядом с ним.

— Я хочу носить то, что мне нравится, — возразила Элен.

— Ты будешь носить то, что нравится твоему мужу. — Почувствовав ее замешательство, Леон добавил уже мягче: — Мы остановимся в отеле «Король Георг», самом лучшем в Фамагусте, и мне бы хотелось гордиться тобой. Понимаешь, я же там могу встретить знакомых бизнесменов.

Так вот в чем причина! Элен вздохнула с облегчением. Она даже отругала себя за свои страхи и чрезмерно разыгравшееся воображение. Ведь в его голосе не было и намека на желание. А она вообразила Бог знает что! Нельзя было воспринимать слова Труди слишком серьезно. Элен стала думать о поездке в Фамагусту уже спокойнее. Это будет хорошим отдыхом для нее. Несмотря на то, что Элен очень любила Чиппи и Фиону, своими шалостями они частенько выводили ее из равновесия. К тому же забота о детях и работа по дому полностью изменили тот образ жизни, к которому она привыкла а Англии, и Элен уже ощущала усталость. Возможно, это тоже сказалось на ее внешности, подумала она, хотя ее это нисколько не расстроило.

— Когда мы поедем? — спросила она и сама удивилась, с каким интересом ожидает ответа.

— Я думаю, в конце следующей недели, вероятно, в пятницу. Тогда мы сможем вернуться в воскресенье или даже в понедельник. Все зависит от того, как пойдут дела на складе.

— Ты уверен, что мы можем оставить Чиппи и Фиону? — озабоченно поинтересовалась Элен. — Знаешь, Леон, им, наверное, даже в голову не приходит, что мы можем куда-нибудь уехать.

— Ничего с ними не случится. Они спокойно могут провести два дня с Арате и Никосом. А что касается поездки, то им придется примириться с подобными отлучками, потому что потом я собираюсь взять тебя с собой в Пафос. Я думаю купить там участок земли.

— Может быть, мы возьмем их с собой, — осторожно предложила Элен. — Им будет интересно.

— Как-нибудь непременно возьмем, — согласился Леон. — Мы обязательно устроим отдых вместе… всей семьей.

Всей семьей… Легкая тень грусти пробежала по лицу Элен. Каждый раз, когда она видела какую-нибудь семью вместе на пикнике или где-то еще, она ощущала внутри себя огромную пустоту. Поехать вместе с Леоном и детьми… всей семьей… это было бы замечательно.

— Нельзя ли взять их и в этот раз? — порывисто спросила она, но Леон твердо и решительно ответил:

— Нет, дорогая. Я же сказал, что тебе нужна перемена обстановки. А если мы возьмем детей, то никакого отдыха не получится.

Элен не спорила; она чувствовала, что все равно ничего не могла бы изменить. Откинувшись на спинку скамейки, она устремила мечтательный взгляд в сторону моря. Темная полоса горизонта была отчетливо видна, а море сияло, как расплавленное серебро. Облака уже не закрывали небо плотной завесой; среди них проглядывало звездное небо. Легкий ветерок с гор приносил опьяняющий аромат диких цветов, смешивающийся с густым запахом апельсиновых деревьев.

— Нет ничего лучше весны, — пробормотала Элен, задумчиво окидывая взглядом полоску пляжа, окаймленную высокими пальмами, местами подходившими к самой воде.

— А на Кипре она особенно прекрасна, но, к сожалению, быстротечна. Лето, напротив, очень продолжительное, а зима — если ее можно так назвать — как ты уже знаешь, совсем короткая.

Всего за четыре месяца Элен увидела быстро промелькнувшие осень и зиму, и вот теперь, наконец, раннюю весну. Все остальное время года будет длиться лето — сезон жаркого солнца и ясного голубого неба. Дикие цветы исчезнут с высушенной солнцем земли, но в садах и в парках изысканные декоративные растения будут радовать глаз все лето.

С моря подул прохладный ветерок. Леон повернулся к Элен и спросил:

— Тебе не холодно? Может быть, вернемся к машине?

Было еще довольно рано, и хотя Элен отправилась на прогулку с явной неохотой, сейчас ей уже не хотелось возвращаться домой.

— Здесь прохладно, но мне нравится. — Она подняла на мужа глаза и улыбнулась. — Останемся еще ненадолго?

— Только если ты не замерзла, — начал он, но потом решительно произнес: — Нет, тебе холодно. Пойдем к машине.

По дороге домой Леон свернул в сторону небольшого кафе. Это было невысокое белое здание с террасой, ярко освещенное разноцветными огнями. К удивлению и радости Элен, за столиком, к которому подвел ее Леон, сидели англичане. Они сразу приветливо ему заулыбались, а один из них быстро принес еще два стула.

— Рады видеть тебя, Леон! Мы уже решили, что ты стал затворником после женитьбы. — Мужчина, который это произнес, был загорелый и бородатый. Наверняка художник, подумала Элен еще до того, как Леон их познакомил.

— Фил еще не стал знаменитым, но непременно добьется успеха, — сказал Леон, не обращая внимания на протест приятеля. — Он хороший художник, Элен; когда-нибудь он прославит Лапифос.

— Лапифос уже и так многие знают, — возразил другой молодой человек, обращаясь к Элен. — У нас здесь существует небольшое сообщество художников. Но вам, вероятно, это уже известно?

— Да, я наслышана, — улыбнувшись, ответила Элен. — На корабле я познакомилась с одним из ваших коллег…

— С Робертом. Да, он много говорил о вас! Он добился больших успехов; его картины продаются в сувенирных магазинах по всему острову. Ей-богу, Роберт о вас очень много рассказывал — вы ему очень понравились!

Элен была явно польщена столь лестной оценкой. На ее лице появилась улыбка; поддавшись внезапному порыву, она повернулась к мужу… и улыбка застыла у нее на губах. Что такого она сделала? Лицо Леона было мрачнее тучи. Элен быстро опустила глаза. К счастью, в этот момент Фил спросил Леона, что тот будет пить. Улыбающийся официант принес бутылку местного вина, и все наполнили свои бокалы. Элен осторожно взглянула на Леона, озадаченная не только его недовольством, но и своей реакцией на поведение мужа. Леон часто сердился, особенно на детей, но почему же на этот раз его гнев так задел ее? Мрачное выражение исчезло с его лица, но взгляд по-прежнему был холоден. Элен в недоумении спросила себя, какой такой проступок она опять совершила.

К их компании постоянно присоединялись новые люди; шум усиливался, и скоро все, включая Леона, развеселились. Присутствующие женщины украдкой поглядывали на Элен, и она чувствовала, что они безуспешно пытаются понять, чего особенного такой красивый мужчина, как Леон, нашел в ней. Его выбор казался еще более странным, если учесть, что всем была известна его репутация, как ярого противника брачных уз. Если такой мужчина все-таки попадал в сети, то в этом наверняка должна была быть виновата только самая очаровательная женщина, перед которой просто никто не в силах устоять. А вот Леон женился на совершенно заурядной женщине, к тому же так старомодно одетой. Элен без труда читала мысли этих женщин. Перехватив устремленный на нее изучающий взгляд мужа, Элен подумала, что Леон, вероятно, стыдится ее. Но тогда зачем же он привез ее сюда, на встречу со своими друзьями? Он мог бы этого и не делать. Неожиданно Леон улыбнулся, и у нее сразу стало легко на душе; она совершенно забыла, как она одета, и увлеченно заговорила с Филом о его работе.

— Роберт говорил мне, что вы тоже занимаетесь живописью, — сказал Фил после того, как Элен расспросила о его творчестве. Молодой человек жил почти в нищете, но все равно любил этот остров и считал, что прекрасный климат и дружелюбие киприотов дороже всех денег, которые он мог бы заработать у себя на родине.

— У меня не очень хорошо получается, — ответила Элен, смущенная всеобщим вниманием, потому что к их разговору стали прислушиваться и остальные. — Я не посещала художественную школу и вообще рисовать не училась.

— Истинный художник рисует сердцем, — вмешался Джерри. Он тоже жил в Лапифосе, а работал в Никосии. Его положение на острове было весьма шатким, потому что каждые полгода его хозяин должен был продлевать ему разрешение на работу. Джерри понимал, что когда-нибудь он может получить отказ, и ему придется покинуть Кипр. — Вы должны показать нам свои работы, Элен, нам очень интересно их увидеть.

— Даже я еще не видел ни одной, — произнес Леон, поднося к губам бокал с вином. — Моя жена — на редкость застенчивый художник.

— Просто с тех пор, как я сюда приехала, я еще ни разу не брала в руки краски и кисти, — улыбнувшись, объяснила Элен. — У меня не было для этого времени.

— Он заставляет вас работать по дому днем и ночью? — Фил шутливо покачал головой. — Эти киприоты — отличные парни, но они держат своих женщин вон там. — Он показал себе под ноги. Леон хотел было запротестовать, но Фил лишь рассмеялся. — Не принимайте мои слова всерьез, Элен, ваш муж совсем не такой, как мы, нищие. Он может окружить вас дюжиной слуг, если захочет.

— Но если мне будет нечем заняться, я начну скучать. — Перехватив взгляд одной из женщин, Элен прочитала ее мысли. Скучать? С таким мужем, как Леон! Элен опустила глаза. Она чувствовала, что теперь эта женщина пристально смотрит на Леона. Она явно завидовала его жене. Кто она такая? Когда их познакомили, Элен сразу почувствовала скрытую враждебность в ее взгляде, но не придала значения, решив, что у этой женщины могут быть свои проблемы. Но сейчас… Так кто же она? Элен вновь задала себе этот вопрос, жалея, что не была более внимательной, когда их представляли друг другу. Она замолчала и стала прислушиваться к разговору за столом, чтобы что-нибудь узнать о своей новой знакомой. Ей удалось лишь выяснить, что Паула Максвелл работает в Никосии агентом по недвижимости. Однако позднее Элен узнала еще кое-что, и очевидная неприязнь к ней Паулы стала понятна.

Скоро все стали прощаться и разъезжаться по домам. Леон тоже направился к своей машине, ожидая, что Элен последует за ним, но в этот момент к нему подошла Паула. Элен задержалась на ступеньках, решив, что они хотят поговорить о делах. Неожиданно Фил потянул ее за рукав.

— Может быть, я поступаю бестактно, — шепнул он Элен, — но я хочу вас предупредить: не доверяйте этой женщине. Они с Леоном были… в довольно дружеских отношениях, если не сказать больше, и несмотря на то, что он не был расположен жениться, она все-таки надеялась когда-нибудь стать миссис Петру. Не буду рассказывать, как она восприняла известие о его женитьбе. — Фил отпустил рукав Элен, увидев, что Леон смотрит в их сторону. — Я знаю, что это не мое дело, и вы можете подумать, что я говорю это из зависти, но я не хочу, чтобы эта бессовестная женщина причинила вам боль. Она умеет притягивать к себе мужчин, по крайней мере, некоторых из них. — Фил отступил в сторону. — Идите. Леон ждет вас… и берегитесь Паулы Максвелл!

Да, платье действительно изменило ее. Элен отошла подальше от зеркала, чтобы увидеть свое отражение в полный рост. В этом платье руки ее оставались открытыми, а глубокий вырез выгодно подчеркивал красивый изгиб шеи. Белокурые волосы сияющей волной падали на плечи. Все же платье было слишком коротким, подумала Элен, внимательно разглядывая себя. Но ничего страшного, в тонких чулках, которые сейчас были на ней, ее ноги выглядели очень привлекательно. К платью она надела голубые кожаные туфли с такими же декоративными пряжками, только более темного оттенка.

Набросив на плечи накидку и взяв вечернюю сумочку, Элен вышла из дома и направилась по дороге в сторону поселка. Она успела пройти совсем немного, когда ее догнала машина.

— Ты заметила, я не опоздал. — Роберт открыл дверцу.

— Нам далеко ехать? — спросила Элен, усаживаясь рядом с ним.

— Нет, недалеко. Разве ты там еще не бывала? — Он свернул на шоссе и увеличил скорость. — Я думал, что Леон уже возил тебя в Маре-Монте. Там обычно бывает много англичан; они любят это место, а по субботам там особенно весело. Я рад, что ты смогла поехать со мной.

— Мы должны вернуться не позднее одиннадцати, — предупредила его Элен, не замечая своего озабоченного тона. — Леон сказал, что он будет дома в половине двенадцатого.

— Не бойся, мы успеем вернуться. — Роберт взглянул на свою спутницу. — Почему ты позвонила мне? Я решил, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего после того, как отказалась поехать в Никосию.

— Я же объяснила тебе: эта идея не понравилась Леону, — покраснев, ответила Элен.

— А сейчас? Почему ты позвонила? — повторил он вопрос.

Дорога шла вдоль моря; волны в лунном свете переливались серебром. Элен вспомнила тот вечер, когда они с Леоном сидели на скамейке на берегу. А потом он повез ее в кафе, и она прекрасно провела время. Но там она познакомилась с Паулой Максвелл…

На другой день Элен поехала к Труди, и они вместе отправились в город, чтобы купить наряды для поездки в Фамагусту. Им пришлось ехать автобусом, потому что Тасос взял машину. От автобусной остановки до торгового центра нужно было идти пешком. Проходя мимо отеля «Хилтон», Элен заметила Паулу в машине Леона. Они явно направлялись в ресторан на ленч.

Почему же это так ее задело? Эта мысль не давала Элен покоя; почему случайная встреча так расстроила ее. Разве она не знала, что муж встречается с другими женщинами? Она ведь даже сама хотела, чтобы он получал удовлетворение где-то на стороне и не требовал выполнения супружеских обязанностей от нее.

Все оставалось в порядке вещей до тех пор, пока женщины, с которыми Леон проводил время, были для Элен лишь некими абстрактными фигурами. Совсем другое дело — познакомиться с одной из них, а потом увидеть ее рядом с мужем… следить глазами за машиной и казаться совершенно спокойной, чтобы Труди не заметила ее смятения. Весь день Элен боролась с этим отчаянием, которому не могла найти объяснений, а когда Леон заехал за ней, вынуждена была улыбаться и делать вид, будто не знает, что всего несколько часов назад на этом самом месте сидела Паула.

Я не имею права возражать, думала Элен. Да она и не возражает — ей все равно…

— Просто мне не захотелось проводить этот вечер дома, — оторвавшись от своих мыслей, ответила наконец Элен на вопрос Роберта. — Мне наскучило сидеть по вечерам одной.

— Разве Леон никогда не остается дома? — спросил Роберт и, не дожидаясь ответа, добавил: — Таков характер у здешних мужчин. Каждый вечер они уходят, чтобы провести время в кафе с друзьями. Здесь не встретишь семейной атмосферы доброй старой Англии. Но вот парадокс — все женщины влюбляются в темноволосых любвеобильных киприотов! Ну почему я не родился с такими же волосами!

Элен рассмеялась. Она веселилась весь вечер, стараясь заглушить в себе боль, которая не отпускала ее ни на минуту. В душе зияла пустота; это ощущение было ей и раньше знакомо, но вот на Кипре оно появилось впервые.

Когда пришло время возвращаться домой, Элен даже обрадовалась. И пока они ехали по прибрежной дороге, она уже начала жалеть, что вообще согласилась провести вечер с Робертом. Где-то на полпути к дому машину сильно тряхнуло.

— Что это?

— Черт! Шина лопнула.

— Шина? — У Элен замерло сердце. — Сколько потребуется времени, чтобы починить ее?

— Ничего чинить не требуется. Шину надо просто поменять.

— Ну, конечно. Я неверно выразилась.

Они вышли из машины, чтобы посмотреть, что случилось. Элен была в отчаянии. Если Леон вернется раньше нее… Но чего ей бояться? С детьми осталась Арате.

Работать в темноте было трудно; время от времени Роберт, раздраженный случившимся, громко ругался. Элен стояла на обочине; ее нервы были напряжены до предела, а пульс учащался с каждой минутой. Она подошла к машине и посмотрела на часы. Двадцать пять минут двенадцатого. Она не сможет вернуться домой раньше Леона, если только какое-нибудь непредвиденное обстоятельство не задержит его.

— Я выйду здесь, — сказала Элен, когда машина наконец повернула на дорожку, ведущую к ее дому. — Останови машину, Роберт.

— Я не могу оставить тебя одну в темноте…

— Роберт, прошу тебя…

— Теперь уже ничего не изменишь: если есть причины для ссоры, то в любом случае она будет, доставлю я тебя к самому дому или нет. Хотя я не вижу причин для недовольства, ведь Леон сам постоянно отсутствует по вечерам.

Не обращая внимания на мольбы Элен, Роберт подвез ее к самому подъезду. Леон стоял на ступеньках крыльца, и даже в полумраке было видно, что он вне себя от гнева.

— Спокойной ночи, Элен! — крикнул ей вслед Роберт, когда молодая женщина стала поспешно подниматься на крыльцо. Ее ответ был так невнятен, что он вряд ли услышал его.

Не говоря ни слова, Леон посторонился, пропуская жену в дом. В холле Элен повернулась к нему, чтобы рассказать о лопнувшей шине, но слова застряли у нее в горле. Страх сковал ее. Почему ей так страшно? Кто дал ему право смотреть на нее так, как будто он готов убить ее? Можно подумать, что она была его настоящей женой. Наконец тихо, но угрожающе Леон спросил, где она была.

— Мы ездили в… в Маре-Монте… ты знаешь это место, а по дороге у н-нас лопнула шина… — Дрожащими руками Элен прижимала к груди свою накидку. Но та выпала у нее из рук, и Элен предстала перед мужем в платье, подаренном Труди. Леон хотел что-то сказать в ответ на объяснение жены, но, казалось, не находил слов. Его холодный взгляд скользнул по фигуре Элен, отмечая каждую подробность. Обнаженные руки, глубокий вырез платья, золотистые волосы, спутанные морским ветром во время долгого ожидания на дороге, раскрасневшиеся от волнения щеки. Когда их взгляды встретились, Элен увидела в глазах Леона выражение, потрясшее ее до глубины души. Она пыталась проглотить комок в горле и найти в себе силы заговорить, но все ее усилия были напрасны. Она наклонилась и подняла накидку, но Леон выхватил ее у Элен из рук и бросил в кресло. Боже, в нем нет ничего человеческого, пронеслось у нее в голове, и она в отчаянии начала озираться по сторонам, словно ища убежища.

— Леон… — Ее голос дрожал, Элен понимала, что ей не удастся скрыть свой страх перед мужем. — Леон, я… я имею п-полное право проводить время…

— И оставлять детей в доме одних? — холодно прервал он жену.

— Они не были… я сказала Арате… я оставила ее здесь. — Она озабоченно смотрела на него, сразу позабыв о своих собственных переживаниях. — Что случилось? Она должна была остаться…

— Арате ушла к себе как обычно. Она решила, что ты дома.

— Она не могла… я же просила ее остаться. — Элен была в недоумении. — Я бы ни за что не оставила их одних, тебе это известно.

— Очевидно, Арате просто не поняла тебя; ты же знаешь, что она плохо знает английский.

— Мне показалось, что она все поняла… — Озадаченная Элен замолчала. — Откуда ты узнал, что она ушла как обычно?

— Я возвратился в девять часов. Когда я проезжал мимо дома Арате, в ее окнах горел свет. — Леон пристально посмотрел на жену. — Не застав тебя дома, я, естественно, поинтересовался, куда ты ушла. Дети еще не спали, но они ничего не могли мне объяснить. Тогда я пошел к Арате, но и она не имела ни малейшего представления, где ты находишься.

Для Элен самым важным стало только одно. Леон вернулся домой в девять часов. Почему он приехал домой так рано, хотя обещал, что задержится? Она была уверена, что он останется в Никосии… и проведет вечер с Паулой, но… Могло ли так случиться, что он предпочел провести вечер дома? Поддавшись внезапному порыву, она подошла к Леону и заглянула ему в глаза.

— Леон, если бы я знала, что ты рано вернешься домой, я никуда бы не пошла. Почему ты…

— Вероятно, не пошла бы. — Его взгляд опять скользнул по ее изящной фигуре, и в глубине его глаз вновь вспыхнул пугающий свет. — Как часто ты проделывала это? — резко произнес он.

— Это было впервые…

— Не лги! Как ты смеешь мне лгать! Сколько раз ты встречалась с этим парнем?