ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Солдат рассказал хозяину и хозяйке, что они со Спэггом ищут колдуна, который исцелил бы жену Солдата и ее сестру, королеву Зэмерканда, от приступов безумия. Крессида заметила, что только очень мужественный человек может отправиться в такое опасное предприятие сейчас, в смутные времена умирающего Короля магов. Цезарь поддержал жену, добавив, что он сам поступил бы так же ради своей супруги, если бы на нее было наложено подобное заклятие.

— Но вы кушайте, кушайте, — постоянно повторял хозяин. — А ты, Спэгг, чем занимаешься?

Как гости ни старались, им не удавалось донести угощение до рта. Как только они насаживали на вилки сочный кусок, хозяин задавал очередной вопрос, и правила вежливости и приличий требовали, чтобы на него ответили. В то же время сам хозяин уплетал за обе щеки, мясо и овощи исчезали с блюд с поразительной быстротой. В конце концов Спэгг, не выдержав, не ответил на последний вопрос Цезаря, набив рот мясом, картошкой и хлебом. Он затолкал туда столько, сколько поместилось за щеками, к большому раздражению хозяев.

— Сэр! — укоризненно воскликнула молодая женщина. Солдат был рад вмешательству. Ему тоже удалось быстро проглотить кусок мяса, пока хозяин и его супруга выражали недовольство манерами Спэгга.

Трапеза продолжалась, однако очень трудно насытиться, непрерывно отвечая на поток вопросов, и Солдат встал из-за стола неудовлетворенным. Спэгг также шепотом пожаловался, что нисколько не наелся. Впрочем, путники постеснялись высказать свои замечания хозяевам, несмотря на то что кувшины с вином, два или три раза обошедшие стол, переходя от алхимика к его супруге, не остановились и даже не задержались перед гостями. Хозяева, похоже, этого не замечали, а гости были слишком смущены, чтобы на них обижаться.

— Пойдемте, я покажу вам комнату, где делаю золото, — воскликнул Цезарь, когда Солдат и Спэгг вытерли свои блюда корочками хлеба, чтобы собрать последние капли натекшего жира. — Пойдемте-пойдемте, не стесняйтесь.

Гостям пришлось встать, так как хозяйка буквально выдернула из-под них стулья.

Солдат и Спэгг прошли по коридорам мимо многочисленных дверей и наконец оказались в помещении, заставленном стеклянными бутылями, бронзовыми инструментами и всевозможными измерительными шестами. Хозяин, вкратце введя их в курс алхимии, заявил, что, разумеется, не может рассказать, как превращать простые металлы в золото, ибо этот секрет должен принадлежать избранным.

— А здесь что? — спросил Спэгг, поднимая темно-зеленую бутыль и разглядывая ее содержимое.

— Болиголов.

Поставив бутыль, Спэгг тотчас же взял другую, наполненную густой, тягучей жидкостью.

— А здесь?

— Ртуть.

— Ну а это что? — спросил торговец руками, показывая небольшую бутылку.

Очевидно, алхимик собирался произвести впечатление на своих гостей; ему хотелось не только отвечать на вопросы, но и спрашивать самому. Он недовольно замахал рукой перед носом у Спэгга.

— Чистый спирт, — резко произнес Цезарь. — Ничего экзотического. А вот здесь очень редкий ингредиент. — Взяв пузырек, сделанный из ляпис-лазури, он протянул его Солдату. — Мускусное масло.

— И что вы с ним делаете? — спросил тот.

— Как что, использую в качестве духов, — ответил Цезарь, откупоривая флакон и смачивая парой капель свою бороду. — Во время охоты мускусное масло помогает приманивать оленей.

У него за спиной Спэгг тем временем обнюхивал и рассматривал бутылку со спиртом. Солдат увидел в бронзовое зеркало, как торговец руками вытаскивает пробку. От него не укрылось, что, когда Спэгг поставил бутылку обратно на полку, жидкости в ней было меньше. Значительно меньше.

— Слушайте, я совсем готов, — объявил Спэгг, когда они вышли в коридор. — Я так устал, что не могу идти прямо.

Цезарь нахмурился, что-то заподозрив, но так и не смог догадаться, что же произошло со Спэггом.

— Предлагаю вам выспаться на мягких кроватях, с одеялами и подушками, — сказал алхимик. — Я попрошу жену проводить вас в ваши спальни.

Хотя снаружи дом казался одноэтажным, в действительности в нем было два этажа. Спэггу отвели комнату на первом этаже, у деревянной лестницы. Рыночного торговца оставили отдыхать, а затем хозяйка проводила Солдата в уютную спальню в середине дома. Застелив кровать, она задержалась в дверях, следя за Солдатом черными оленьими глазами. Тот смущенно переминался с ноги на ногу, дожидаясь, когда молодая женщина оставит его одного,

— Миледи, — наконец не выдержал он. — Если не возражаете, мне бы хотелось положить голову на подушку.

— Да, — просто ответила хозяйка, не двигаясь с места.

— Но… но я не могу лечь в кровать, пока вы здесь.

Она подняла брови.

— Почему?

— Это неприлично.

— Не представляю себе, с чего вы так решили, — довольно резко ответила хозяйка. — Однако если вам неприятно на меня смотреть…

— Нет-нет, у вас божественное лицо. С тех пор как я оставил жену в Зэмерканде, я не видел ничего столь прекрасного. В том-то все дело — полагаю, моя жена этого бы не одобрила. Как, думаю, и ваш супруг. Мы с вами случайные знакомые, миледи, мы ведь даже не друзья. Пожалуйста, я хочу умыться в этой лохани, но только чтобы за мной не подглядывали.

Молодая женщина недоуменно пожала плечами, признавая свое поражение.

— Раз вы настаиваете…

С этими словами она вышла из комнаты, оставив после себя чарующий запах мускуса. Солдат вспомнил, что первый раз встретил ее в облике оленя. Он вздохнул. Подойдя к лохани, Солдат налил в нее воды из кувшина и вымыл лицо и руки. Затем, тщательно заперев дверь, разделся и лег в постель. Вскоре он согрелся и крепко заснул.

Через какое-то время Солдат проснулся, услышав пение волшебных ножен. Он уселся в кровати, вспоминая, куда положил меч. В комнату вошел хозяин дома. И тут Солдат обнаружил, что рядом с ним в кровати кто-то лежит. Обернувшись, он с ужасом увидел, что это супруга хозяина, Крессида — крепко спит, свернувшись калачиком и положив голову на подушку. Поспешно прикрыв ее одеялом, Солдат сел так, чтобы скрыть от Цезаря эту половину кровати.

— Пора вставать! — крикнул стоящий в дверях алхимик. — Сегодня вечером я приглашаю вас поохотиться на оленя. Встречаемся внизу через час.

Пораженный Солдат проводил взглядом удалившегося Цезаря.

Солдат снова отдернул одеяло. Густые локоны, ниспадавшие с подушки, обрамляли прекрасное женское лицо. На колене Солдата лежала тонкая бледная рука, перебинтованная в плече. Нежная белая грудь выступала из-под простыни, а ее близняшка вздымалась и опускалась в такт тихому дыханию Крессиды. К бедру Солдата прижалось что-то шелковистое.

Он пришел в ужас. Видел ли хозяин у него в постели свою жену? Хвала богам, он ни в чем не виноват.

— О чем ты думаешь?

Солдат повернулся на звук.

Крессида проснулась. Ее большие влажные глаза с удивлением смотрели на него.

— О своей жене.

— Как мило!

Усевшись в кровати, молодая женщина кокетливо зевнула. При этом ее шелковая ночная рубашка распахнулась, открывая верхнюю половину тела.

Застонав, Солдат отвернулся.

— Мы не… — начал было он. — То есть… как тебе удалось забраться ко мне в постель так, что меня не предупредили волшебные ножны?

— А, поющие ножны? Я слышала их песню. Должно быть, ты спал так крепко, что не проснулся.

— Я спал крепко, — с облегчением произнес Солдат. — Следовательно, мы только лежали рядом и не… не занимались…

— Не занимались чем?

— Друг другом — то есть чувствами друг друга.

Крессида надула губки.

— Я была очень расстроена этим. И нечего гордиться. Ты меня обидел. Я не смогла тебя разбудить. Сэр, ваши манеры оставляют желать лучшего.

Она игриво погрозила ему пальцем.

— Извини, — произнес Солдат, соскакивая на пол. Он обрадовался, узнав, что сохранил верность Лайане. — Я не хотел ответить неблагодарностью за твое гостеприимство.

Появившийся в дверях Спэгг, увидев Солдата, натягивающего рейтузы, также заметил, что в кровати находится обнаженная женщина, и печально покачал головой.

— Вот и верь тебе после этого. Не смог устоять перед смазливой мордашкой, да? Похоже, ты сошел с ума.

— Все обстоит не так, как ты думаешь, — попытался оправдаться Солдат.

— Ну конечно!

— Честное слово. Дама пришла ко мне после того, как я заснул. Я тут совершенно ни при чем.

— Мне бы так повезло!..

— Возможно, когда-нибудь повезет и тебе, Спэгг. Ну а до тех пор ты должен верить. У нас с этой дамой ничего не произошло. Мы с ней… мы с ней просто разделили ложе. Кстати, — продолжал он, склоняясь к самому уху Спэгга, — ее супруг ни о чем не догадывается; по-моему, он и дальше должен оставаться в полном неведении.

— Я возвращаюсь к себе, — высокомерно заявил Спэгг. — Спокойной ночи.

Спустившись в залу, Солдат нашел там хозяина, расхаживающего взад и вперед.

— А, вот вы наконец! — нетерпеливо воскликнул бородатый великан. — Пошли же скорее. Взошла полная луна. Я приготовил двух лошадей. Кстати, вы не видели мою жену?

— Госпожу Крессиду?

— У меня только одна жена.

Солдат поперхнулся.

— Да-да, конечно. Так, когда я видел ее в последний раз…

Он закатил глаза, словно напрягая память. Наконец у Цезаря лопнуло терпение.

— Ну ладно, ладно, забудьте об этом. Сегодня вечером мы найдем замечательного оленя. Надевайте меха, которые я вам приготовил — вот, в такую стужу надо одеваться теплее.

Хозяин дома подошел к дверям в конце залы и распахнул их настежь. На улице под ясным небом, щедро усыпанным звездами, стоял карлик-конюх, державший двух черных лошадей. Рядом стоял второй карлик с двумя арбалетами. Вскочив на коня, Солдат взял арбалет. Цезарь уже скакал вперед по заснеженному полю к темнеющему вдалеке лесу. Солдат последовал за ним. В ярком лунном свете вырывающийся у него изо рта пар казался снежным облаком.

Ночь действительно была прекрасная. Над снежной пустыней далеко разносилось гулкое тявканье лисиц. Горностай охотился на мышей и полевок. Зайцы-беляки сливались с белым фоном, и только их глаза сверкали в свете полной луны. Воздух был прозрачным и чистым. Среди молчаливых болот под коркой льда бурлили и пузырились ручейки. Древние каменные валуны возвышались заснеженными часовыми; лица одних были исчерчены магическими символами, другие оставались девственно-чистыми. Кривые деревья утыкались в сереющее небо черными прожилками ветвей.

Цезарь скакал впереди, трубя в охотничий рог.

Поднявшись на холм, охотники увидели костер, горящий посреди занесенной снегом лужайки. Вокруг костра плясали около сотни карликов, мужчин и женщин, а между ними сновали дети. Все танцоры были в кожаных шапках с наушниками, хлопающими им по головам в такт барабанам и свирелям. Тела карликов были прикрыты грубыми шерстяными рубахами, а лосины сшиты из той же кожи, что и шапки. Обуты они были в большие деревянные башмаки.

— Свадьба карликов, — проворчал Цезарь. — Надеюсь, маленькие негодяи не спугнули оленя.

Карлики установили в снегу длинный деревянный стол, ломящийся от всевозможных яств. Повара в фартуках носились взад и вперед с подносами, уставленными снедью и питьем. В противоположных концах стола сидели мужчина и женщина. На женщине было одеяние из елового лапника, на волосах, груди и коленях висели шишки. Мужчина был в жестких доспехах, судя по всему, вырезанных из древесной коры. У него над головой оленьими рогами возвышались дубовые ветви. Мужчина и женщина, как и полагается новобрачным, смотрели только друг на друга.

— Хо! — крикнул Цезарь, пуская коня галопом. Карлики испуганно застыли на месте, готовые броситься врассыпную. В их глазах появилась паника. По-видимому, пирующие были так увлечены весельем, что не заметили приблизившихся всадников.

— Спокойно, спокойно, — усмехнулся Цезарь, — сегодня я охочусь не на карликов. — По его зловещему смеху Солдат понял, что бывают и другие дни. — Мы с моим гостем собираемся загнать оленя. Отвечайте, бродяги, вы видели оленьи следы? Выкладывайте все начистоту, и мы тронемся дальше, а вы продолжите свою гулянку.

Вперед вышел пожилой карлик. На нем была куртка, сшитая из мешка из-под муки, с грубыми деревянными чурками вместо пуговиц. Старик ткнул пальцем в сторону.

— Вон там, господин, в Мистлемском лесу. Только сегодня утром я своими собственными глазами видел следы прекрасного оленя.

— Вижу, вы жарите на костре вместе с каштанами одного моего зайца…

Испуганно взглянув на костер, старик-карлик смущенно улыбнулся.

— Это всего лишь кролик, мой господин, а вовсе не заяц вашей милости.

— А, кролик! С такими длинными ушами? Ну ладно, я вас прощаю. Свадьба есть свадьба. Сегодня вы веселитесь, а завтра я буду охотиться на браконьеров. Гуляйте!

— В Мистлемском лесу, господин.

— Я тебя слышал.

С этими словами Цезарь тронул коня.

Солдат оглянулся на карликов. Казалось, веселье разом покинуло их.

— Я постараюсь убедить его, что это был кролик, — заверил карликов Солдат. — Так что не горюйте заранее.

Карлики недоуменно смотрели на него, словно на безумца,

— Кто ты такой? — наконец спросил старик.

— Меня зовут Солдат. Я гощу у Цезаря.

— Будь осторожен, Солдат. Ты даже представить себе не можешь, как часто меняется настроение у твоего хозяина. А его поступки такие же загадочные, как его мысли. Быть может, сегодня он считает тебя своим другом, но завтра все может перемениться. Постарайся не дать ему никакого повода.

— Повода к чему?

— Чтобы взвалить на тебя вину за то, что взбредет ему в голову.

Солдат догнал Цезаря на опушке большого темного леса.

— Мистлемский лес, — пробормотал алхимик. — Будем искать следы оленя.

— То мясо, которое жарилось на костре, — сказал Солдат. — Я присмотрелся к нему внимательнее. По-моему, это действительно кролик, а не заяц. Наверное, уши вытянулись, когда его освежевывали.

Прищурившись, Цезарь пристально посмотрел на гостя, но ничего не сказал.

Солдат, сделав все, что было в его силах, пустил коня шагом вдоль опушки. Вскоре ему удалось отыскать следы. Он окликнул алхимика, и тот примчался рысью. Охотники поскакали по следу, петлявшему по лесу мимо пруда на гребне пологого холма, через заросли папоротника и до края болота. Здесь они увидели могучего самца, щиплющего кустики камнеломки. Некоторое время охотники молча смотрели на оленя, восторгаясь его красотой. Солдат, как всегда, ощутил укол стыда. Какая жалость убивать такое прекрасное животное.

— Этот олень мой, — прошептал Цезарь. — А завтра будет ваш. — ХО! ХО! — закричал он, пуская коня галопом. — Оп, оп, оп!

Олень понесся в глубь болота.

Охотники получили огромное наслаждение от погони. Хотя Солдат и не собирался убивать благородное животное, его захватил охотничий азарт. Он упивался быстрым бегом коня, свистом ветра в распущенных волосах. Скакать верхом ночью очень опасно; конь в любой момент может попасть ногой в кроличью нору и сбросить своего седока так, что тот свернет себе шею. Но опасность, смешанная с восторгом погони, наполнила радостью сердце Солдата.

Охотники постепенно нагоняли оленя. Наконец Цезарь решил, что пора стрелять. Когда олень взмыл высоко вверх, перепрыгивая через замерзший ручеек, алхимик вскинул арбалет к плечу и выпустил стрелу.

Стрела попала под переднюю ляжку. Олень издал крик отчаяния; передние ноги подогнулись. Затем раненое животное медленно повалилось на бок и рухнуло в снег. Олень лежал, учащенно дыша, а у него из груди торчал черный стальной прут. Быстро соскочив с коня, Цезарь выхватил из-за пояса охотничий нож и одним взмахом перерезал добыче горло.

Подъехал Солдат. Лунный свет сверкал на рыжей шкуре оленя. Его глаза уже начинали стекленеть. Цезарь торопливо срезал рога, отделяя их от головы. Наконец окровавленные ветви остались у него в руках, роняя красные капли на снег.

— Замечательные рога, правда? — воскликнул Цезарь. — Только ради них уже стоит охотиться. Тушу мы оставим здесь и заберем утром. С ней ничего не случится. Карлики не посмеют ее тронуть, а поскольку ночь морозная, мясо не успеет протухнуть.

— А как насчет волков? — поинтересовался Солдат. — Вы не боитесь, что они сожрут оленя?

— В здешних местах волков нет.

— Нет?

— Нет. Я их всех перебил.

Солдат недоуменно заморгал. Перебить всех волков! Конечно, волки — не самые обаятельные существа на свете, но уничтожить всех до одного — великая глупость. Волки имеют свое место в природе, так же, как и зеленые кузнечики и жуки-навозники. Уничтожить полностью какой-то живой вид — значит проделать дыру в ткани мироздания. Солдат решительно настроился как можно быстрее покинуть дом Цезаря.

— Я опять о тех карликах, — начал Солдат по дороге назад. — Уверен, они не хотели охотиться на ваших зайцев. Буду вам очень признателен, если вы сделаете мне одно одолжение. Пусть этот заяц будет вашим свадебным подарком, хорошо? Не надо их наказывать. А для вас это такой пустяк!

Цезарь натянул поводья своего коня.

— Вы сказали, будто поверили карликам, что это был кролик.

— Да, поверил, но вы, похоже, им не поверили.

— Берегитесь, сэр, — тихо произнес Цезарь, и в его голосе прозвучала угроза. — Я не допущу, чтобы мне читали нравоучения.

— Что вы, я только попросил вас о маленьком одолжении.

— Вы и так злоупотребляете моим гостеприимством. Еще немного, и вы попросите позволения переспать с моей женой.

Солдат с шумом втянул воздух.

— Нет, не попрошу.

— Точно не попросите? — высокомерно спросил алхимик. — Это мы еще посмотрим. А сейчас мы подъезжаем к дому. Возьмите мою лошадь. А я еще немного побуду здесь, на свежем воздухе.

С этими словами Цезарь спешился и отдал Солдату поводья своего коня. Затем, прихватив оленьи рога, он отошел назад и остановился под старым кряжистым дубом. Солдат, оглянувшись, пустил своего коня шагом, ведя на поводу лошадь хозяина. Доехав до конюшни, он передал карлику лошадей, а сам осторожно прошел в дом и поднялся по лестнице.

Проходя мимо окна, Солдат не удержался и выглянул на улицу.

На освещенном лунным светом заснеженном лугу он увидел невероятное зрелище. Там был мужчина. По крайней мере вначале это был мужчина. Но прямо на глазах у Солдата на голове у этого человека выросли ветвистые рога, и он превратился в оленя-самца. И еще там была женщина. По крайней мере вначале это была женщина, бегавшая по двору. Но на глазах у Солдата женщина превратилась в олениху. Самец погнался за самкой, громко стуча копытами по твердой, мерзлой земле. Когда он настиг ее где-то в заснеженной дали, свершился акт неистового спаривания. Сильный аромат мускуса донесся до самого дома, до окна, приторный, удушливый, наполнивший мысли Солдата призрачными образами тел, сплетенных в порыве страсти.

От Солдата не укрылось, что на шее оленихи был бархатный ошейник.

В сильном возбуждении он лег спать, надеясь, что ему будет сниться его возлюбленная Лайана. Хотя перед этим Солдат крепко запер дверь, его не оставляло беспокойство, насколько надежны запоры.

Солдат проснулся среди ночи, услышав крик совы. У него на груди сидела обнаженная Крессида. В руках у нее были оленьи рога. Солдат попытался было усесться в кровати, но Крессида приложила рога к его вискам. Концы рогов накрепко приросли к голове.

— Ааайййй! — воскликнул Солдат. — Что ты наделала!

Оттолкнув от себя смутно белеющее в полумраке женское тело, он схватился за рога, пытаясь сорвать их с головы.

Они даже не шевелились, словно успели врасти в череп.

Крессида рассмеялась.

Солдат разглядел у нее на шее бархатную повязку с серебряной табличкой, на которой было написано: «Не смей трогать меня… »

Он пробовал сопротивляться.

Бесполезно. От рогов по всему его телу разлилась какая-то странная смесь необычных чувств. Казалось, он одурманен пьянящим зельем и в то же время очень остро ощущает все окружающее. Его рассудок словно ускользнул от него, уступив место первобытной способности заглядывать в самую суть диких существ. Рот Солдата наполнился вкусом грибов, древесной коры, мха и многих других лесных и луговых растений. В висках гулко стучала кровь, чувства обострились, он был на грани безотчетного ужаса, в то же время оставаясь внешне спокойным. Кровь понеслась по жилам, оживляя мышцы ног, рук, плеч, живота, наполняя до предела пах, готовый вот-вот лопнуть. Внутри вскипела неукротимая похоть.

— Да! — воскликнул Солдат, подаваясь к женщине. — Да! Сейчас!

Порыв сладострастия захлестнул все тело. Он не мог больше сдерживаться. Его заворожило первобытное желание, требующее немедленного удовлетворения. Солдат набросился на Крессиду, глубоко погружаясь в ее податливое чрево. Она распаляла его безумную страсть заверениями, что он своим ключом отпирает ее душу. Солдат чувствовал, что теряет самообладание, отдаваясь этой прекрасной молодой женщине. Она окружала, обволакивала, поглощала его. Его глаза горели вожделением, руки жадно ощупывали каждую выпуклость, каждую впадину ее тела. Солдат погружался все глубже и глубже, не заботясь о том, что теряет, настроенный только на то, чтобы утолить свою жуткую бездонную жажду. Наконец он разрядил свое напряжение, и в этот миг Крессида разорвала ночную тишину пронзительным криком, от которого содрогнулись в сырых могилах покойники.

Мгновение они молча лежали в постели, щедро орошенной их потом, сплетенные воедино.

— Ну наконец-то, — удовлетворенно произнесла Крессида.

Внезапно дом огласился ревом, в котором Солдат узнал вопль ярости и гнева. Муж Крессиды, хозяин дома, услышал крик наслаждения и догадался, что он означает. На лестнице раздался топот ног, и Солдат понял, что идет его смерть. С рогами на голове он выскочил из кровати, выпрыгнул в открытое окно и, упав с высоты нескольких футов в глубокий снег, побежал что есть сил, обезумев от страха, голый, в ночную темень. А по пятам за ним несся оглушительный рев.

Отбежав далеко в поле, Солдат оглянулся и увидел Цезаря, скачущего следом. Значит, снова будет охота, только теперь добычей стал он сам. Черный арбалет в руках Цезаря красноречиво говорил о намерениях хозяина дома. Солдат судорожно глотнул ртом воздух. Хотя он не полностью превратился в оленя — на самом деле лишь ветвистые рога отождествляли его с благородным животным, — его мышцы наполнились силой молодого самца. С быстротой оленя Солдат бежал по заснеженным полям, перескакивая через кусты, спускаясь в овраги и поднимаясь на холмы, перепрыгивая через ручьи, к большому лесу, где обитали карлики.

И все же конь и всадник настигали его. Вдруг силы стали покидать Солдата. Когда он добежал до леса, рога внезапно свалились с его головы. Запас энергии быстро иссяк. Солдат устало остановился посреди залитой лунным светом лужайки, под удивленными взглядами лис и пучеглазых сов, ища, куда бы спрятаться. Цезарь поднимался по склону холма, громко трубя в рог, собираясь убить добычу. Послышался торжествующий крик, хруст ветвей, фырканье лошади: всадник въехал в лес. Шуршали раздвигаемые кусты, в воздух взлетали комья снега, поднятые конскими копытами.

— Тс-с! Сюда!

Солдат, уже приготовившийся к смерти, оглянулся.

— Сюда, сюда! — донесся недовольный шепот. — Быстрее! Сюда же! Иди скорее.

Наконец он разглядел в лунном свете зияющее дупло раскидистого дуба. Внутри этой своеобразной пещеры в стволе дерева стоял карлик. Подбежав к дубу, Солдат шагнул в дупло — и провалился в темный наклонный проход, глубоко под землю. Карлик полз впереди. Солдат не раздумывая последовал за ним. Они очутились в подземных коридорах, покрывших сетью владения Цезаря.

— Еще немного, — произнес карлик. Наконец беглецы очутились в просторной пещере с земляными стенами и потолком из переплетенных корней, освещенной тусклыми фонарями. Повсюду копошились «жуки и другие насекомые. Солдат разглядел змей, червей и всевозможных подземных жителей. В углах затаились огромные пауки. По потолку ползали сороконожки.

Кроме того, в пещере было много карликов, человек сто. Они сидели на корточках в центре.

— Иди к ним, — сказал карлик, приведший Солдата. — Ложись на землю.

— Зачем? Что нам угрожает?

— Цезарь. Сейчас он попытается выкурить нас. Дышать лучше всего у самой земли.

И действительно, через несколько минут пещера начала затягиваться дымом.

— Он травит нас, как барсуков, — недовольно пробурчал Солдат. — Почему Цезарь не спустится сюда и не сразится с нами в честном поединке?

— Потому что он знает, что это наши владения, — ответил лежащий рядом карлик. — Здесь ему не поздоровится. Да, кстати, а чем ты его так прогневал? Кажется, вчера вы были добрыми друзьями.

— Я… — простонал Солдат. — Мы с его женой…

Ему было стыдно за свое поведение — и не из-за ярости Цезаря, а потому, что он изменил Лайане, предал ее.

— Ты соблазнил его жену? Какие только игры не ведете вы, смертные!.. Что ж, назад к нему домой тебе дороги нет. Надо будет придумать какой-нибудь способ вызволить твою одежду и освободить слугу. Не беспокойся, это осуществимо. Главное — выжить в дыму.

— Почему вы мне помогаете? — спросил Солдат.

— Враг Цезаря — наш друг. Он обращается с нами, как с рабами, и убил многих наших охотников. Мы мстим ему при малейшей возможности. Если мы поможем тебе бежать, Цезарь очень разгневается, потому что считает себя непобедимым. Мы хотим, чтобы он стонал от отчаяния. Ради этого стоит помочь тебе.

Солдату стало не по себе от таких признаний.

— Я навлек на вас большие неприятности.

— Вовсе нет, — жизнерадостно заметил карлик. — Ты устроил нам отличное развлечение.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Лайана проснулась после нескольких дней мучений. Все это время ей казалось, что у нее в голове растут колючие сорняки. Едва открыв глаза, она сразу же поняла, что Солдат изменил ей, и боль острием меча пронзила сердце. Усевшись в кровати, принцесса обнаружила, что окружена слугами, присматривающими за ней во время припадков безумия.

Она посмотрелась в зеркало. Последствия сумасшествия начинали сказываться на ее красоте. Лайана пришла к выводу, что через несколько лет будет выглядеть полной старухой, и тогда ей станет все равно, есть ли у нее на лице шрамы.