- А почему не работает?
      - Сейчас посмотрим. Владимир Иванович! - крикнул доцент Разину. Вскрываем задний правый тормоз!
      Ловко и слаженно скатили "Москвич" вперед, на канаву, поддомкратили, сняли колесо и тормозной барабан.
      Школьник присвистнул.
      - Владик, переноску!
      Безотказный Владик живо подал переносную лампу на длинном шнуре, доцент светил и бурчал себе под нос, сзади сопела толпа - это не какие-то там диаграммы, это здесь все понимали.
      Тормоз зарос ржавчиной, колодки были рыжие и накладки рыжие, хоть и новые. Впрочем, несколько рисок под ржавчиной просматривалось.
      Рядом со Школьником присел хмурый представитель СТО.
      - Пускай там кто-нибудь нажмет на педаль...
      Вовка Носовой со вздохом прошел вперед (ему тоже хотелось посмотреть) и сел на водительское место.
      - По чуть-чуть! - скомандовал Школьник.
      Этот лозунг, общепринятый при других обстоятельствах, здесь прозвучал как-то неожиданно, но Вовка понял.
      - Ну что, ты жмешь?
      - Нажал и держу.
      - Отпусти и снова нажми!
      Картина не изменилась - колодки стояли как вкопанные.
      Внезапно инженер со станции обслуживания оживился:
      - Дайте две монтажки!
      Вежливо отпихнул доцента плечом, примостился, зацепил плоскими концами монтировок закраину опорного диска... Тут и Школьник увидел: обе колодки были наклонены вперед. А инженер тем временем поднажал и сдвинул их на место.
      - А ну, ещё надави, плавно... Стоп!
      Колодки разошлись.
      - Брось!
      Колодки, стянутые пружинами, сошлись снова. Тормоз заработал.
      Доцент смущенно крякнул. Ему было неловко. Понятное дело, человек со станции обслуживания - практик, на эти колодки каждый день глядит, потому и заметил быстрее, а все равно неудобно. Надо бы у них поторчать несколько дней, набить глаз...
      Быстренько поставили на место тормозной барабан и колесо, убрали домкрат. Владик нырнул в канаву, включил гидравлику и вывесил передок. Вытащили колодки передних дисковых тормозов, начали придирчиво сравнивать. На левом тормозе накладки были рябые, словно изъеденные оспой.
      - Странно, - удивился инженер с СТО, - накладки хуже, а тормозит лучше...
      У Школьника отлегло от сердца - ему диаграммы все это давно показали, теория могла взять реванш.
      - Из-за выкрашивания понижена площадь контакта, поэтому плохие накладки нагревались немного сильнее. А у зависимости коэффициента трения от температуры вначале идет подъем, а потом уже спад. При однократном торможении и сравнительно небольшом нагреве тормозной момент получается больше...
      Школьник дал команду собирать, сам, вытирая руки ветошкой, подошел к Белецкому:
      - Все, господин полковник. Экспертиза закончена, можно писать заключение.
      - А какое ж заключение?
      - А я уже вам сказал: при таком состоянии рабочих тормозов эту машину в случае экстренного торможения неизбежно должно было занести и именно в левую сторону. Водитель, скорее всего, не мог отреагировать - не успел.
      - Но как же он ездил и не знал, что у него такие тормоза?!
      Школьник пожал плечами:
      - Запросто. Передние дисковые тормоза дают около семидесяти процентов всей тормозной силы, поэтому при плавных служебных торможениях он мог и не чувствовать, что один задний тормоз не работает. А разница в силе передних тормозов при слабом торможении тоже не проявляется - нет нагрева.
      - А почему задний тормоз не работал?
      - Колодки сильно наклонились вперед, задний поршенек перекрыл входное отверстие колесного тормозного цилиндра.
      Белецкий пожевал губами, усваивая информацию. Сформулировал следующий вопрос:
      - И как это могло получиться?
      - Во-первых, вероятно, ослаблены пружинные упорные кольца - это ваши эксперты из НТО установят. Во-вторых... жалко, нельзя водителя расспросить...
      Белецкий невозмутимо поднял глаза:
      - Почему же нельзя? Можно.
      У Школьника приоткрылся рот, по спине побежали мурашки.
      - Идемте к моей "Волге".
      Белецкий, довольный, что может наконец что-то делать, а не стоять тупым столбом, резво устремился во двор, Школьник - за ним, профессор Немовлюк, не понимая в чем дело (он разговора не слышал), на всякий случай двинулся следом. Полковник нырнул на свое место в машине, поднял трубку радиотелефона, набрал номер. У Школьника первая оторопь прошла, он сдвинул брови, дожидаясь какого-то подвоха, - от этого жулика всего можно ждать...
      - Коваль сам мало ездил, - снизошел наконец до объяснений Виктор Витальевич, - машиной больше пользовалась жена... вдова. - Он вздохнул, но в это время на звонок ответили, и полковник закричал: - Алле, Жанну Степановну можно? Это вы? А я думал, дочка...
      Он подмигнул одним глазом Школьнику - понял, мол, как надо с женщинами разговаривать?
      - Жанна Степановна, с вами хочет поговорить наш эксперт, доцент Борис Иосифович... - и сунул трубку Школьнику.
      Тот лихорадочно думал, что надо, наверное, выразить соболезнования, но потом застеснялся и сразу перешел к делу:
      - Простите, не случалось ли вам в недавнее время удариться задним правым колесом о что-нибудь?
      В трубке помолчали, потом женский голос неуверенно проговорил:
      - Н-ну... как-то поехали в лес по грибы, трава высокая, я наскочила на какой-то пенек...
      - Ага! А это когда было, до того как делали тормоза или после?
      - После. Я, помню, машину со станции забрала во вторник, а в воскресенье днем вырвались на пару часов.
      - Понятно. А на какой станции делали тормоза?
      - "Алеко". Это на улице Кобзаря, знаете?
      - Знаю. Спасибо, вы мне очень помогли.
      И отдал трубку полковнику.
      - Все, я пошел писать акт.
      Белецкий кивнул, ответил "Ага" и начал было набирать другой номер, потом вдруг оживился и положил трубку.
      - Слушайте, Борис Йосич, я понимаю, "Алеко" - это экспортное название "Москвича-2141", а почему - не скажете?
      Школьник ухмыльнулся:
      - Автозавод имени Ленинского Комсомола - А-Ле-Ко. Какой-то шутник хорошо придумал: иностранцам легко произнести, - и выбрался из "Волги".
      По дороге его перехватил Немовлюк:
      - Борис Йосич, дело серьезное... очень серьезное, - подчеркнул он, акт надо написать вдумчиво, а здесь тебе будут мешать разговоры. Пройди ко мне в кабинет, запрись и пиши не торопясь.
      Что в переводе означало: "Думай, что пишешь".
      Белецкий тем временем снова поднял трубку, набрал номер, закричал:
      - Алле, ОБЭП? Шахраюка, ты, что ли? Это Белецкий. Слушай, майор, выясни мне срочненько, кому принадлежит автомобильная СТО под названием "Алеко" на улице Кобзаря... Не номинально, а на самом деле... Перезвонишь, лады? Если меня на месте не будет, продиктуй секретарше...
      Школьник прошел к пульту, аккуратно отрезал диаграммы, попросил Юрика и Вовку расписаться на каждой, свернул в рулончик и пошел наверх. Отпер дверь в профессорский кабинет - и первым делом заметил на столе включенный ксерокс. Ай да шеф! Может, он и не сечет в тормозных диаграммах, но уж в политике вокруг нашего дела - дока...
      Доцент запер за собой дверь, присел на профессорское кожаное кресло, поерзал - непривычно, да и не тянет на это место. Пересел на свой обычный стул - за столом совещаний, спиной к окну - и вытащил ручку.
      * * *
      Кучумов дочитал последнюю страницу. Ничего почерк у доцента, разборчивый. Еще раз поглядел на диаграммы - черт их разберет, наверное, специалисту они что-то говорят...
      - Слушай, Виктор, и что нам толку от такого заключения? Разве из этой зауми поймешь, что произошло в действительности - обыкновенный несчастный случай или умышленное убийство?
      Белецкий посопел.
      - Ну, Дмитрий Николаич, а разве надо, чтобы это хитромудрый доцент решал? Он человек аккуратный, что по его части - сделал и написал.
      Развивать мысль он не стал - первому и так понятно, именно такого акта он и добивался.
      - А на словах ты из него что-нибудь вытянул?
      - Слова к делу не подошьешь, - пробормотал вечной своей скороговоркой Белецкий. - Но вообще сильно сомневается. Говорит, тонкий специалист мог такое задумать, но очень уж ненадежный способ, мина без часового механизма - сработать может, только неизвестно когда. Особенно пенек его смущает...
      - Пенек?
      Виктор Витальевич пересказал разговор Школьника со вдовой. Кучумов подумал, качнул головой, попросил разъяснить.
      - Понимаешь, на СТО ему накладки поменяли, они какое-то время работали - риски остались, а потом, когда она на пенек наскочила, вот тогда только колодки наклонились, поршенек продвинулся сильно вперед, перекрыл дырочку, теперь сколько на педаль ни дави, жидкость в цилиндр не попадет - тормоз перестал работать. Конечно, для этого надо было, чтобы поршеньки легко ходили. Допустим, поставили ему на станции прослабленные упорные кольца но не могли же тот пенек специально подсунуть? А ждать, вдруг когда-то что-то такое случится... Это уж какая-то монте-кристовщина, месть, отложенная на неизвестное время...
      Кучумов откинулся на спинку, заложил руки за голову, потянулся.
      - Ну что ж... По-видимому, можно будет вскорости прикрыть дело и сообщить широкой общественности, что никто в смерти мэра не виноват. Несчастный случай...
      "Вот так, господин Дубов. Утрешься. Мы бы и рады, да спецы говорят нет..."
      Белецкий убрал акт экспертизы в папку, аккуратно сложил гармошкой диаграммы - они все время норовили скрутиться рулончиком. Вспомнил:
      - Да, Николаич... Тормоза Ковалю делали на СТО "Алеко", улица Кобзаря, 197. Хозяин - какой-то Рудой Григорий Тимофеевич, но Шахраюка говорит, на самом деле станция принадлежит Слону.
      - Ну-ка, ну-ка, ещё раз, а то я задумался.
      Белецкий добросовестно повторил.
      - Любопы-ытно... - протянул Кучумов.
      Белецкий опустил глаза, ответил отрешенно:
      - Да нет, Слон с мэром корешили, известный факт, такого друга он бы берег и лелеял... Разрешите идти, товарищ полковник?
      - Идти ты, конечно, можешь, Виталич, но папочку эту мне оставь на вечерок - хочу посмотреть-почитать внимательнее, приглядеться, как умные люди бумаги пишут...
      Дмитрий Николаевич смотрел вслед испарившемуся третьему заму и думал: "Оказывается, рано пока закрывать дело..."
      Глава 30. По горячему следу
      В шестом часу полковник Кучумов с третьей попытки вызвонил Слона по мобильнику и, изо всех сил сдерживая себя, чтобы ликование не прорвалось в голосе, предложил встретиться в кафе "Сераль", что возле ЧАДУ. Без трех шесть он подходил к перекрестку, но тут его окликнули из стоящей у бровки машины:
      - Дмитрий Николаич!
      Кучумов узнал знакомую "пятерку", подошел, сел внутрь. Дубов протянул руку, спросил:
      - Разговор у нас долгий?
      - Минут тридцать-сорок.
      - Ага. Тогда, Антон, поезжайте к "Ваське Буслаю".
      Столь нестандартное название носил крохотный, всего на шесть столиков, ресторанчик для очень богатых клиентов - во-первых, потому что находился на улице Псковской, во-вторых, потому что владел им господин Буслаенко Василий Хомич, прославленный в прошлом шеф-повар "Европы". Хомич оформил свое заведение под Ледовое побоище и кормил у себя в основном тех, кому не хотелось торговать мордой в ресторане отеля. Короче, малиновых пиджаков у него не бывало.
      - Что это вы надумали, Борис Олегович... - недовольно пробурчал Кучумов.
      - Ах, Дмитрий Николаевич, что вы надумали! В "Серале" нас полгорода увидит, в том числе половина вашего управления. Вам обязательно афишировать наше близкое знакомство?       - А в "Ваське"?
      - А в "Ваське" никто никогда никого не видит , так заведено.       Короче, первый раунд остался за Слоном, но полковника мелкое поражение не обескуражило - это все ерунда, психология, а козыри все равно у меня на руках, вот в этой папочке... не считая того туза, что в рукаве.
      В небольшом зале было почти темно, только настольные лампы под плотными цветными абажурчиками освещали льняные скатерти, хрусталь и серебро. Слон, проходя мимо стойки, бросил коротко:
      - Слегка перекусить.
      Подвел гостя к угловому столику, усадил спиной к залу, пояснил:
      - Мое лицо тут привычно, а ваше демонстрировать не будем...
      Кучумов, устраиваясь поудобнее, покосился за спину, заметил, что соседний столик заняли два дюжих молодых парня, по фигуре совершенно одинаковых.
      - Мои коллеги, - успокоил его Слон.
      Бесшумный официант поставил на стол маленький графинчик спрозрачной бесцветной жидкостью, пару бутылок "боржоми", блюдо с рыбным ассорти, лаваш. Разлил из графинчика в хрустальные стопочки и исчез.
      - Не обессудьте, Дмитрий Николаевич, после Чернобыля желудок стал пошаливать, пришлось отказаться от вин... Против джина, надеюсь, у вас возражений не будет?
      Приподняли стопки, выпили. Кучумов к можжевеловому духу не привык, тем не менее признал напиток приемлемым. Закусил ломтиком семги с лимоном, промокнул губы салфеткой.
      - Ладно, Борис Олегович. Я, собственно, хотел познакомить вас вот с этим документом...
      Дубов раскрыл папочку, прочитал вполголоса:
      - "Акт независимой научно-технической экспертизы..." Ну-ну... - и углубился в чтение.
      Полковник тем временем плеснул себе водички, сделал бутерброд с маслом и икоркой. Не то чтобы для него деликатесы были в диковинку, но не пропадать же добру...
      Слон дочитал, закрыл папку, приподнял очки, протер двумя пальцами глаза.
      - И как прикажете понимать это сочинение?
      - Как бесспорное доказательство непредумышленности происшедшего. Несчастный случай. Никакого криминала нет и нечего искать преступников.
      "И верно, нечего искать преступников там, куда вы пальчиком указываете, господин Дубов, мы их будем искать совсем в другом месте! думал Кучумов и радовался, что в зале так темно и Слон не может видеть его лица. - Ничего, недолго тебе осталось держать меня на крючке..."
      А Дубову не нужно было видеть его лицо - он смотрел на руки, нервно комкающие салфетку, и подозрение, зародившееся было у него после истории с манохинской слежкой, вновь подняло голову.
      - Ну что ж, Дмитрий Николаевич, возможно, вы правы и меня ослепила... э-э... нелюбовь к нашему общему знакомому. В моих глазах - он источник всех зол, вы уж простите... Но возможно и другое - что дело задумано куда хитрее, чем представляется с первого взгляда, и ваш ученый муж, сам того не желая, подыгрывает преступнику.
      Ох, как хотелось Дмитрию Николаевичу бросить прямо в лицо этому мерзавцу, что именно так все и есть и что дело задумано большим знатоком и действительно очень хитро, где там до такой тонкости Арсланову с его примитивными азиатскими интригами - но поднятые глаза не увидели дубовского лица в полумраке, лишь блеснул на очках блик отраженного света, и Кучумов сдержался. Ничего, потерпи, полковник, немного осталось.
      - Я обещал держать вас в курсе - и выполняю свое обещание.Конечно, спешить с закрытием дела мы не станем и добросовестно отработаем все версии... Ну что, двинули?
      - Еда, как и работа, не терпит торопливости, - изрек Дубов. - Двадцать минут никого не спасут - ни вас, ни меня. А вы попробуете здешних котлеток "де-воляй". Смею заверить, это нечто исключительное...
      * * *
      Весь вечер Бориса Олеговича томили мрачные подозрения. Темнит чертов полковник, что-то прячет за пазухой. Не могло его так взбудоражить заключение эксперта, ничего там толком не сказано, только запротоколировано идиотское состояние тормозов - а откуда такое состояние? Дубов отнюдь не считал себя всезнающим. Кое-что ему растолковали Антон и Алексей, но и они не могли тягаться с этим доцентом.
      Однако, хоть Борис Олегович не понимал в тормозах, он понимал в людях - и ему становилось все яснее, что доцент два написал, а семь на ум пошло. Что-то он вынюхал, что-то заподозрил... возможно, даже намекнул ментам неофициально. И что же он вынюхал? Что могло так взбудоражить Кучумова? Вряд ли какое-то доказательство вины Арсланова, он бы совсем иначе себя повел. И вряд ли твердая уверенность, что криминала нет. Конечно, Кучумова и такой пустячок порадовал бы, все-таки повод повыдрючиваться перед человеком, который его за глотку держит, - но нет, слабовато. Слишком уж взвился полковник, "раздухарился", как сказал бы Алексей...
      Ох, надо бы с доцентом потолковать по душам. И не такое хитрое дело дать команду, поговорят, вытрясут все...
      Нет, нельзя. После такого разговора доценту придется исчезнуть - а с невинным человеком так поступать нехорошо, тем более, он ещё пригодиться может. Вон как ловко бумагу написал, из неё разнообразные выводы можно сделать. В том числе те, какие нужны Кучумову, - но и те, какие нужны мне! Нет, пусть господин Школьник погуляет пока что целенький...
      А что же нужно Кучумову? Ну, с этим ясно, ему нужно с крючка слезть. И как это сделать? Просто арестовать шантажиста и посадить - опасное дело, он на суде рот раскроет... Арестовать, а мерзавцы уголовники придушат в камере? А мерзавец шантажист свой компромат где-то оставит надежным людям, в случае смерти все на свет выплывет...
      А в самом деле, какой выход есть у жертвы шантажа?.. Что я сделал бы на его месте? На его месте я бы ещё подумал, стоит ли вообще что-то делать: шантажист не требует денег, а наоборот, сам приплачивает - а потребовать может покровительства и помощи, если дело неудачно обернется. Ну, это ещё то ли будет, то ли нет, а пока что приличные денежки капают, пока что полковник от меня вдвое больше имеет, чем от державы, - какого ж ему рожна надо?...
      Так, это - на его месте. А на своем? Потерпел бы я шантаж? Ну извините, чтобы кто-то мог мне приказывать?! Уж я бы... А что ты бы? Если держат за глотку?..
      Размышления Бориса Олеговича прервала супруга, позвала ужинать. Собственно, ужинать Дубов не стал, какой там ужин после "Васьки", так, чайку попил. На разговоры Инги Харитоновны, однако, он отвечал односложно все пытался придумать самое изящное решение задачки о шантаже.
      Пока что у него получалось, что для делового человека разумнее всего вывернуть ситуацию наизнанку - найти на шантажиста такой компромат, чтобы тому выгоднее было самому помалкивать, а после достижения патового положения предложить взаимовыгодное сотрудничество... если, конечно, от данного шантажиста может быть какая-то выгода. Никакого лучшего выхода Дубов придумать не сумел и в девять вечера включил телевизор - послушать, что новенького на свете, в частности, в Федерации, да не по официозному первому каналу, а по более языкатым НТВ и РТР, благо дом стоит на горе и Половецк ловится отлично...
      В 22.00 позвонил коммерческий директор Александр. Борис Олегович ожидал обычного ежевечернего доклада, но уже первые фразы заставили его вскочить со стула. Он нажал кнопку отключения микрофона и скомандовал жене:
      - Срочно машину и чистую рубашку!
      * * *
      - Значит так, Борис Олегович, - докладывал Рудой, - пока я пытался в райотделе понять, чего им нужно, на станцию нагрянула целая бригада с обыском. Не знаю, был ли у них ордер, я не видел.
      - Когда это случилось?
      - Меня увезли около пяти, бригада прибыла в четверть шестого, так вахтер записал.
      - И что они искали?
      Григорий Тимофеевич взял со стола сделанную под копирку копию написанного от руки списка.
      - Вот...
      Дубов недоуменно взглянул на длинный перечень каких-то чисел.
      - Запчасти по москвичевским тормозам. Все выгребли, чем завтра работать будем - не представляю. Не поставлю ж я ихнюю расписку людям на машины...
      - А тебя о чем спрашивали?
      - Кто делал на машине мэра тормоза, когда. Я говорю как было, Сережа Фомин делал, я эту машину никому другому не доверяю. Сидел у них, дожидался, пока его привезли, он подтвердил.
      - Где он сейчас?
      - Дома, я его завез по дороге.
      Дубов задумался.
      - Ладно, завтра с утра пусть сядет, напишет мне на бумаге дословно, что его спрашивали, что он отвечал... Хотя нет, не завтра - сейчас отправь человека, пусть дождется и записку мне утром привезет. А то, глядишь, менты среди ночи надумают его забрать... Так. Обо мне спрашивали?
      - А как же! Ну я говорил все как есть: мол, да, знаю, научный консультант из фирмы "Элефант", нам эта фирма регулярно делает анализ масел и антифризов, помогла избавиться от недобросовестных поставщиков.
      - Добро. Завтра с утра бери кладовщика, покупай в фирменном магазине запчасти взамен изъятых и работай. Еще вот что: ты за последние три месяца новых людей на работу принимал? Вспомни, подними бумаги, может, хоть на несколько дней кого в помощь брал. Список - Алексею. Последнее: когда домой попадешь, сразу оставь жене мой телефон.
      Рудой недоуменно уставился на хозяина, и тот пояснил негромко:
      - Они ведь и тебя могут сцапать среди ночи...
      * * *
      - База, докладывает седьмой. "Пятерка" 14-07 уехала с объекта в 23.55. С пассажиром.
      - Вас понял, седьмой. Наблюдение прекратить, вернуться на базу. Конец связи.
      * * *
      Все-таки есть свои прелести в дневном стационаре. С утра искололи, отпроцедурили, дали полчасика отлежаться - и вали домой, Колесников, вкушай целебный отдых на родной койке. А там уж если и нарушат вдруг покой страдальца, то не ради инъекций и замера температуры...
      Ася, упершись плечиком мне в подмышку и уложив голову на мою согнутую руку, уже посапывала, я растекался мыслию по древу - отоспался за время лечения, сейчас долго не засыпаю, и виделось мне, что сидим мы с Андрюшей в "девятке", на берегу, раскрыли дверцы и прямо оттуда забросили удочки. У Андрюши клюет раз за разом, а у меня две стрекозки, синяя и зеленая, устроились на поплавке и тешатся любовью, и я даже не могу перебросить снасть в другое место, нельзя мешать, им ведь тоже надо, а на той стороне речки, невидная за деревьями, грохочет по рельсам электричка с прерывистым высоким воем, повоет - передохнет, потом снова, елки-палки, она что, бесконечная? Давно должна уже проехать, а она снова в-ву-у-у... в-ву-у-у... дзы-ы-ынь...
      Ася завозилась под мышкой, буркнула сквозь сон:
      - Лежи, это опять Свету...
      - Какую Свету?
      - Которой здесь нету... Лежи...
      Черт, это же телефон!
      Я выбрался из-под одеяла и побрел на кухню к телефону. Все-таки холодно в одних трусах, когда топить начнут?..
      - Слушаю...
      - Вадим Андреич? Простите, что беспокою так поздно...
      Я глянул на часы - десять минут первого. Действительно поздновато. Только кто ж это? Ой, Слон! Проморгался, протер глаза.
      - Да-да, я вас слушаю.
      - Возьмите ручку, запишите.
      Я придвинул блокнот.
      - Готов.
      - Сегодня в автодорожном университете доцент Школьник Борис Иосифович провел экспертизу тормозов разбитого "Москвича", который нас с вами интересует. Заключение я видел, ничего конкретного, можно истолковать как несчастный случай. Тем не менее сегодня же вечером милиция допрашивала работников станции, где обслуживали машину, и изъяла все запчасти по москвичевским тормозам. Предполагаю, эксперт обнаружил что-то, в акт не записал, но милиции сказал, и теперь она ищет доказательства умышленной порчи тормозов при обслуживании - на моей станции!.. Вы меня слушаете?
      - Слушаю, слушаю внимательно.
      - Отзывайтесь как-нибудь, а то мне все время кажется, что вы снова заснули.
      - Хорошо.
      - Задание: срочно найти выход на Школьника...
      - Да.
      - ...и суметь узнать у него, что именно не попало в акт.
      - Да.
      - Я точно знаю, что против... э-э... погибшего не злоумышлял и никаких особых указаний на станцию не давал.
      - Да.
      - Следовательно, возможны два варианта. Либо экспертиза ничего не обнаружила, кроме факта, что тормоза обслуживали на моей станции, - но почему тогда они нагрянули только после экспертизы, что, раньше не могли узнать?
      - Действительно.
      - Либо эксперт и в самом деле выявил какую-то... э-э... диверсию, значит, что-то сделано тайком от меня и других, и надо бы знать, что именно, может, это выведет нас на виновника...
      - Понимаю.
      - Естественно, с экспертом надо говорить по-хорошему, без угроз и воздействий.
      - Естественно. - Я замолчал, но про себя психанул - за кого он меня держит, за гестапо?
      - Приоритет этого задания - высший. Постоянно информируйте.
      - Понял.
      - Еще раз простите за поздний звонок.
      В трубке раздались гудки. Я аккуратно положил её, взял из пачки на столе сигарету и закурил.
      - Слон? - спросила Ася. Она стояла в дверях, закутавшись в халат.
      - Он самый... Садись, доложу.
      Она принесла домашнюю куртку, набросила мне на плечи и села слушать.
      * * *
      "Я точно знаю, что против Коваля не злоумышлял, - повторил про себя Дубов. - Вот это - самое главное". И уже вслух позвал:
      - Алексей!
      - Да, Борис Олегович, - отозвался бригадир с переднего сиденья, не поворачивая головы - как всегда, он следил за дорогой впереди и правым тротуаром. Левую сторону держал под наблюдением водитель.
      - Вы слышали все, что я говорил Колесникову?
      - Да, Борис Олегович.
      - Я не исключаю, что Арсланов внедрил кого-то к Рудому на станцию. Проверьте самым тщательным образом, но аккуратно и без эксцессов. Завтра же.
      - Да, Борис Олегович.
      Дубов прикрыл глаза. Ох, Арсланов... Чем же тебе помешал мэр? И почему именно сейчас? И что это за три тысячи, попавшие к Жанне неизвестно от кого? Все это неслучайно, все завязано в какой-то хитрый узел... Он подумал ещё несколько минут, раскрыл глаза, приказал:
      - Алексей, наберите ещё раз тот же номер, если вас не затруднит...
      Бригадир нажал на мобильнике кнопку, вызывая из памяти последний номер, дождался гудка, передал трубку хозяину.
      - Простите, это снова я. Мне мысли не дают покоя, а я - вам... Думаю, следует конкретизировать ещё один аспект поиска по основному заданию. Ищите связь между погибшим и... э-э... главным объектом...
      - Главным объектом? - с недоумением переспросили в трубке.
      - Ну, нашим темноволосым другом...
      - Вы полагаете?..
      - Полагаю, что нет. Но, как говорил мне один знакомый... специалист... нужно отработать каждую версию.
      * * *
      Алан Александрович вернулся домой поздно, слегка навеселе, тем не менее, как обычно, перед сном решил просмотреть почту, отобранную для него секретарем. Среди обычных писем, деловых и личных, обнаружился конверт без обратного адреса, отправленный, судя по штампу, из Чураева. Письмо, написанное печатными буквами по шрифтовому трафарету, было коротким - всего две строчки:
      "РЫЖАЯ ХОЗЯЙКА ФИРМЫ АСДИК
      КОПАЕТ ТЕБЯ ПО ЗАКАЗУ СЛОНА".
      Алан Александрович усмехнулся и отбросил письмо на тумбочку. Кто-кто, а он знал точно, что все как раз наоборот: фирма АСДИК по заказу Петра Петровича копает самого Слона.
      Глава 31. Меркурий и "Меценат"
      Вот уже и четырнадцатое. Быстро время бежит. Дима завтра выписывается. Подлатали его, теперь почти как новенький - нога не болит, настроение бодрое, на чужие запахи - дезодоранты всякие и прочие духи - реагирует нормально.
      И праздники так славно прошли... Славно? А как злилась на него после встречи с юристами, уже забыла? Ладно, дело прошлое. Наверное, то я на погоду так завелась. Папка говорит, первая примета надвигающейся перемены погоды - неадекватные психические реакции... Хотя вообще-то он свинтус, конечно. Не папка - Димка. А может, и не свинтус, просто он у меня не из говорунов. Сказал: "Молодец, отлично все сделала" - чего тебе еще? Поэму? Мадригал? Привыкай ценить не слова, а дела... Ну, положим, сейчас я для него больше делаю, чем он для меня. Даже колола сама. Вспомнить страшно, как руки тряслись. Но ничего, Колесников потом даже "спасибо" говорил... правда, добавлял "за причиненное удовольствие", ехидина...
      В общем, завтра вечером уже вернется господин на постоянное место жительства. И теперь тебе, красавица, она же умница, самое время решать, куда денешься ты. Останешься здесь или отправишься домой...
      Остаться здесь? В качестве кого?
      Нет, я, конечно же, сплетен или разговоров никаких не боюсь. Какие сплетни, о чем вы? С Димкой все мои друзья успели познакомились, родители тоже. Он уже и с Алькой, и с папкой по каким-то своим мужским, мне не ведомым делам перезванивается...
      Но остаться здесь я могу только в одном случае: если на многочисленные Димины предложения отвечу "да". Когда это "да" официально закрепится - не столь важно... Хотя, неплохо зная своего мужчину, могу утверждать, что долго он тянуть не станет. А я? Готова я больше не тянуть? Готова ли довериться? Прошел ли у меня тот проклятый иммунитет, который ни на одного мужчину не давал взглянуть нормальными глазами?
      А если я уеду к себе?.. Нет, ничего ужасного не произойдет. Все вернется к прежнему состоянию. Для меня. А для Димы? Он говорит, что будет и дальше ждать. Но будет ли? Будет, дура, не поняла еще, что ли?.. Ну да, говорит, что будет, но ведь обидится...
      Не так давно простодушная Надежда объяснила мне, что такое "хочется выйти замуж". Это когда четко знаешь, что будешь мужу стирать рубашки, и одна эта мысль тебя радует...
      Может, и так. Хотя подход немного нестандартный.
      А если так?.. Рубашки я стираю? Стираю. И носки с трусами тоже. Отвращения у меня это не вызывает? Ни малейшего. Получается, по этому критерию я уже давно замужем.
      А по другим? Ты ему доверяешь? Больше, чем себе. Ты его ценишь, дорожишь им, боишься обидеть? Без сомнения. Для тебя любые его слова истина в последней инстанции? Ну, может, не любые, но все равно он почти всегда прав, даже странно, что такие умные на свете бывают. И что мне такой достался...
      Так чего же тебе, милая, надо?!
      И вдруг стукнуло в голову, что нужно мне только одно - романтическое объяснение и настоящее, по всей форме предложение руки и сердца. Желательно на коленях и при цветах. Вот тогда я мигом соглашусь.