Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Плантагенеты (№1) - Сокол и цветок

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Хенли Вирджиния / Сокол и цветок - Чтение (стр. 17)
Автор: Хенли Вирджиния
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Плантагенеты

 

 


– Нам нужны свидетели, – напомнил епископ.

Де Берг подошел к порогу и позвал рыцарей, только что кончивших возиться с тяжелой, окованной медью дверью покоев Честера.

– Может, нужны свидетели того, что произойдет сейчас? – с добродушной насмешкой осведомился Монтгомери.

В ответ сверкнула волчья улыбка де Берга.

– Не желаю, чтобы вы глазели на все это, но можете слушать, если хотите. Мне нужно, чтобы вы стерегли опочивальню.

После получения всех необходимых подписей, включая подпись епископа Глочестерского, Фолкон наконец остался наедине с невестой. Джезмин отчаянно вцепилась в края мантии, увидев, как он сбросил черный плащ и дублет. За ними последовала тяжелая кольчуга и батистовая сорочка. Подойдя к Джезмин, он чуть приподнял пальцем ее подбородок.

– Джезмин... позволь, я все объясню. Для галантных речей не осталось времени. Ты заслуживаешь страстных песен, цветов... вздохов... любовных стихов...– Загрубелый палец погладил ее по щеке.– ...Украденный поцелуй... нежные объятия... но ничего этого не будет. Джесси, прости меня за то, что придется сейчас сделать с тобой. Кажется, всю мою жизнь я должен поступать разумно, целесообразно... вот и сегодня меня вынудили быть сильным, решительным, практичным, и, к несчастью для тебя, действовать быстро.

– Фолкон, пожалуйста!

Джезмин умоляюще подняла руки, дотронулась до его груди.

– Брак должен быть совершен, и совершен именно сейчас. В этом случае он будет законным, и никто не сможет отнять тебя у меня, понятно? – резко спросил он.

Джезмин заглянула в его глаза, заметила в них лишь зеленое пламя и поняла, что Фолкон не уступит. Она молча кивнула; длинные ресницы опахалом легли на щеки.

– Твои ресницы густы, как перья, – прошептал Фолкон и, не колеблясь, потянулся, чтобы снять с нее мантию.

Она упала на пол, и Фолкон ногой отшвырнул роскошный мех. Несколько секунд он жадно пожирал взглядом девушку, не в силах отвести взгляда от изысканно-изящного тела, потом, подхватив ее мощными руками, понес к кровати. Джезмин отвернула лицо, не желая видеть, как он сбрасывает остальную одежду и подходит все ближе. Фолкон на секунду прикрыл веки и возблагодарил Бога за то, что цветок, который он так страстно желал, не был сорван другим. Потом вновь открыл глаза, не в силах дождаться, пока в памяти навеки запечатлеется образ любимой. Но постель была пуста. Джезмин стояла на коленях, на полу, сложив руки и опустив ресницы, молила Господа избавить ее от зла, принесенного в ее жизнь мужчинами. Горячая кровь ударила в голову Фолкону, обжигая неудовлетворенным желанием. Он так хотел, нет, изголодался по ней, так долго боролся с пламенем, угрожавшим пожрать его, выхватил свою любовь из объятий соперника, и теперь, вместо того чтобы с радостью отдать ему заслуженную награду, она призывает на его голову гнев Божий!

Де Берг проглотил ругательство и, обойдя постель, встал перед Джезмин. Девушка открыла глаза, увидела голые мускулистые ноги в дюйме от своего лица и поспешно зажмурилась, всхлипывая: – Нет... Ни за что...

Фолкон протянул сильные руки, чтобы прижать ее к себе, но не успел дотронуться, как девушка закричала, и он понял, что лишить ее девственности будет непросто. Все еще стоя на коленях, она повернулась к нему спиной и сжалась в тугой мячик, обхватив себя руками так крепко, что Фолкон понял: пройдет немало времени, прежде чем он сумеет ее уговорить. Но попытаться было необходимо. Фолкон отчаянно желал, чтобы этот первый раз стал для нее прекрасным, но знал – нужно спешить. Как жаль, что он не может провести всю ночь, сжимая ее в объятиях, пробудить для любви, целовать, гладить, ласкать... Но сейчас не до игр. Осуществление брака необходимо для ее же блага и безопасности. Де Берг встал на колени позади Джезмин, поднес к лицу золотистые пряди волос. Твердое, пульсирующее мужское естество коснулось спины, и девушка закусила губу, чтобы снова не закричать. Фолкон отвел шелковистую массу, прижался поцелуем к обнажившейся шее. Джезмин сознавала, что близость их тел и тепло ее гладкой надушенной плоти доводили его до такого напряжения, что он вот-вот потеряет над собой контроль.

– Джезмин, я хочу, чтобы ты наслаждалась моими ласками, хочу, чтобы тебе нравилось, когда я целую твои прелестные груди, чтобы ты таяла от счастья, когда я буду любить тебя.

Девушка подняла голову от колен.

– Ненавижу! Ненавижу тебя и твои ласки!

Не вставая с пола, Фолкон притянул ее к себе на колени, оперся на огромную кровать.

– Мой маленький цветок, – хрипло прошептал он, – раскрой для меня свои лепестки.

Он знал, как сделать, чтобы ее соски вновь стали твердыми и упругими, и, опустив голову, поймал ртом кончик левой груди, лаская его языком, медленно обводя нежный холмик. Потом начал сосать, жадно, сильно, в надежде пробудить крохотный бутон, скрытый между ляжками, заставить жаждать его ласк. Рыдания превратились в тихий мяукающий плач, и Фолкон приподнял ее ягодицы, так, что его орудие скользнуло между ее ног. Нервы девушки были так напряжены, что она, почувствовав толчки крови в этом распаленном мужском естестве, отчаянно дернулась, протянула руку, пытаясь освободиться от неумолимого копья, пока оно ее не пронзило, и охнула от вновь охватившего ее ужаса, поняв, как оно велико. У Фолкона перехватило дыхание, когда крошечная ладошка сомкнулась вокруг напряженного фаллоса – сила наслаждения почти швырнула его в пропасть блаженства. Джезмин встала, попыталась взобраться на постель, чтобы ускользнуть от Фолкона, но в этот момент золотистые завитки холма Венеры задели его щеку, и стальные руки мгновенно сжали мягкие бедра, а жадные губы накрыли потайное местечко, по которому Фолкон, казалось, изголодался и терзайся жаждой всю жизнь.

Джезмин охватили гнев и возмущение этим почти животным вторжением грубой мужской силы. В нем все было твердым как железо – железные бугры мускулов покрывали руки, грудь, ноги, даже бедра. Девушка не переживала ничего похожего на первые робкие шаги посвящения в интимные стороны жизни, когда все так ново, окутано тайной и обещанием страсти, которая обязательно придет. Она отчаянно старалась освободиться от этого горячего неумолимого рта. Наконец она, согнув колени, оперлась о плечи Фолкона и вскарабкалась на кровать. Фолкон немедленно оказался на ней.

– Фолкон, прекрати, остановись... или я навсегда возненавижу тебя.

– Жаль, дорогая, – с сожалением сказал он, – я должен вынудить тебя, но остановиться не могу. Я лучше знаю, что для тебя необходимо сейчас. Пожалуйста, любимая, пойми, ты будешь в безопасности, только когда станешь моей женой по-настоящему.

Де Берг говорил правду, он не мог не овладеть ею, если бы даже в этот момент пришлось заплатить за это собственной жизнью.

Девушка вновь всхлипнула от страха.

– Нет... нет... о, пожалуйста, нет...

Но Фолкон даже не слышал ее. Одна сильная рука подняла обе ее руки над головой, пока он покрывал поцелуями ее подмышки. Потом его губы впились в ее груди, грубо, безжалостно, но постепенно ласки стали нежнее, зубы осторожно теребили шелковистую плоть под упругими холмиками, посылая волны наслаждения, пронизывающие Фолкона, особенно когда его рот завладевал еще не познанными местечками. Вкус ее кожи, аромат тела все усиливали ощущения, пока кровь не закипела от радости.

– Джезмин, отдайся мне, – прошептал он.

– Нет... нет... не могу... не могу...– Девушка искренне верила, что он убьет ее, если пронзит жестким огромным копьем. Она плакала все громче, зарывшись лицом в грудь Фолкона, обливая его слезами.

Фолкон почувствовал, что был терпелив до крайности. Будь у него вся ночь, он мог бы дать ей больше времени, но сейчас ничего нельзя было сделать. Пригнувшись, он оседлал ее, силой раздвинул мягкие бедра, вставил между ними колено, чтобы девушка не стиснула ноги, уверенно раскрыл розовую раковину, скрытую тугими завитками золотистых волос и врезался в нее, ощутив, как рвется тончайшая преграда ее невинности. Раздался ужасающий вопль. Фолкон быстро закрыл ей рот поцелуем и вновь резким, внезапным толчком вонзился в нее, глубоко, до конца, и не было той силы, которая могла воспрепятствовать ему взять эту женщину. Он остро сознавал невероятный контраст между их телами. Огромный рост Фолкона лишь подчеркивал ее изящную миниатюрность. Твердые мускулы делали ее плоть еще мягче. Мощь и сила ярче оттеняли слабость и хрупкость. Но основное различие крылось в цвете волос и кожи. Он был столь темным, черные вьющиеся волосы покрывали едва не половину загорелого тела, Джезмин же родилась и осталась бледной и светлокожей, золотисто-серебряные пряди рассыпались по подушке спутанной паутиной. Сверху все, должно быть, выглядело так, словно дьявол насилует ангела.

Но для Фолкона все было словно в волшебном сне. Его мускулистые руки обвили Джезмин и держали неподвижно пригвожденной к постели весом могучего тела, пока он неустанно ласкал потаенную расщелину напряженным орудием своей мужественности. Он никогда еще не любил столь маленькую женщину. Лоно Джезмин оказалась непередаваемо тесно, и каждый раз, погружаясь в нее, он должен был вновь и вновь растягивать узкие стенки таинственной пещерки. Он знал, первый удар причинит ей боль, но в следующий раз все будет по-другому, и, не прекращая двигаться, наблюдал за лицом Джезмин полузакрытыми глазами. Фолкон был искусным любовником и понимал, как далеко может зайти, – как только она пыталась вскрикнуть, он накрывал ее рот своим. Наконец Джезмин в отчаянии сильно укусила его за нижнюю губу маленькими острыми зубками, и Фолкон, не выдержав, взорвался в ней, выплеснув фонтан горячего семени. Никогда еще он не испытывал подобного, потому что был доведен почти до безумия, прежде чем испытал невероятное блаженство. Фолкон понимал также, что никогда не сможет насытиться ею. Ничто уже не будет прежним. Он чувствовал себя иным, мыслил по-другому, впервые в жизни ощущал себя по-настоящему живым. Все вокруг будто окрасилось в радужные тона, и в глубине сердца и души он твердо уверился: она всегда будет принадлежать ему, только ему одному.

Но для Джезмин смерть была бы лучшим выходом. Фолкон откатился от нее, пытаясь отдышаться. Она лежала как сломанная кукла, а Фолкон испытывал небывалый прилив сил. Он торжествовал, ощущая себя всемогущим, словно сам Господь Бог. Джезмин же чувствовала себя ланью, пронзенной и раненной стрелой охотника.

Де Берг поднялся с постели. Джезмин увидела небольшую лужу крови на белой простыне и с зачарованным ужасом наблюдала, как он, окунув туда большой перстень-печатку с фамильным гербом, оставил на снежном поле багряные отпечатки – изображение сокола, безошибочную, несмываемую метку, показывающую королю, Честеру и всему миру, что он завладел добычей.

Глава 26

Джезмин закрыла глаза, слишком измученная, чтобы вновь поднять веки. От требовательных поцелуев Фолкона горело тело.

Он поспешно оделся, подгоняя ее, уговаривая встать и последовать его примеру, но слова попросту проплывали мимо ее сознания. Фолкон обошел вокруг кровати и, встав на колени, коснулся ее щеки.

– Бедная малышка, неужели ты так и не получила никакого удовольствия?

Удовольствия? Вопрос эхом отозвался в онемевшем мозгу. Джезмин лежала бледная, неподвижная, вялая, безжизненная.

Черт возьми, он должен любой ценой вновь зажечь в ней огонь, если им суждено скрыться из этого проклятого места, и значит, придется ее разозлить. Фолкону было хорошо известно, что в гневе Джезмин нет удержу. И Фолкон намеренно принялся выводить ее из себя. Хлопнув Джезмин по голым ягодицам, он объявил:

– Ну-ка вставай, да побыстрее! Даю тебе две минуты, чтобы одеться!

Он открыл дверцу гардероба, порылся в одежде и, вытащив теплое шерстяное платье, швырнул его Джезмин. Она не обратила на это внимания и не подумала подняться. Фолкон понял, что необходимо принять более действенные меры, если он хочет возбудить в ней ярость.

– Если продолжаешь лежать в надежде снова заманить меня в постель, ничего не выйдет. Клянусь Богом, вряд ли ты на что-то можешь сгодиться мужчине... в таком виде. Может, в следующий раз...

Джезмин мгновенно очутилась на полу: голова высоко поднята, кулаки уперты в бедра, зубы оскалены.

– В следующий раз? В следующий раз? – повторяла она, словно обезумевший попугай.– Никакого следующего раза, Фолкон де Берг!

Фолкон отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Джез-мин буквально исходила ненавистью к нему. Фолкон вел себя как безжалостный дикарь. Но как бы ни были велики его сила и дерзость, она способна сразиться с ним!

– Поторопись, женщина, – бросил он.

– Теперь я женщина, ты, сладкоречивый дьявол! Просто загадка, как это мне удалось устоять перед тобой целых семь месяцев! – язвительно прошипела Джезмин.– Ну что ж, мы женаты, и награда стала собственностью. Ожидаете полной и безусловной капитуляции? Так вот, милорд, вас ждет весьма неприятный сюрприз!

Но Фолкон хлопотливо перебирал ее шелковые трико в поисках шерстяных.

– Наверное, лучше надеть две пары? Ты ведь можешь захватить только то, что на тебе.

– Куда ты меня везешь? – допытывалась она.

– В Маунтин-Эш, конечно.

– Потащишь меня через Богом забытые проклятые Блэк Маунтинз[13], на которые мне пришлось смотреть всю неделю? В таком случае, мне понадобится все!

Открыв огромный дорожный сундук, она начала укладывать платья.

– Джезмин, – запротестовал он.

– Леди де Берг, если угодно, – холодно отозвалась она.

Фолкон пытался не потерять терпения, наблюдая, как она швыряет в сундуки все, что могла найти. Наконец он в бешенстве воскликнул:

– Неужели не понимаешь, что нам нужно спасать жизнь и бежать как можно скорее и дальше? К чему вести себя как избалованная испорченная девчонка?

– А я такая и есть, – раздражающе-спокойно отпарировала Джезмин.– Глупая, изнеженная, тщеславная и, как ты сам заметил, совершенно ни на что не гожусь ни одному мужчине! Значит, ты еще больший глупец, чем я думала, потому что женился на мне.

Фолкон молча поднял с пола меховую мантию, и Джезмин сжалась.

– Никогда не надену это. И видеть больше не хочу.

Но муж насильно завернул ее в пушистый мех.

– Поверь, будешь чертовски рада этому, когда попадешь в снежную бурю в горах Уэльса.

Он с удовлетворением заметил, что Джезмин вызывающе глядит на него, а на щеках цветут красные пятна. Подхватив ежика, она предупредила:

– Не забудь моих любимцев!

Рот Фолкона сам собой открылся.

– Ты шутишь? Дорогая, любимая, мы не можем взять Прика и Фезера!

– Тогда и я останусь, – надменно заявила она. Фолкон яростно распахнул дверь, сунул птичью клетку и колючий шарик в руки Монтгомери.

– Сотри эту чертову ухмылку с лица. Де Клер, бери сундук.

Почти сотня людей де Берга собралась под деревьями позади конюшен. Лошади уже были оседланы. Мужчины изумленно смотрели на прелестное созданье с золотыми волосами, закутанное с головы до ног в белоснежный мех, и каждый задавал себе вопрос, кем приходится эта волшебная фея их хозяину, все до одного отдали бы жизнь, чтобы хоть на час поменяться с ним местами.

Фолкон помог Джезмин сесть в седло, отвязал привязанных лошадей и воскликнул:

– Вперед парни, уже за полночь!

– Нет, – ответил кто-то, – мы останемся еще на час, на случай, если король пошлет погоню. Мы их задержим.

В тишине зазвенел властный голос де Берга: – Значит, встретимся в Маунтин-Эш. Берегите себя! Будьте осторожнее!

Де Берг пустил коней ровной рысью, потому что знал – силы Джезмин на исходе. Вспомнив ужасные испытания, которые пришлось пережить днем, он начал молиться, чтобы мосты на реке Северн, протекавшей к западу от Глочестера, сохранились. Он решил, что, как только они пересекут широкую реку, нужно направляться не сразу на запад, в горы, а ехать в Чепстоу, замок Уильяма Маршалла на границе с Уэльсом. Если повезет, Хьюберт и Сейлсбери окажутся там, и он откровенно расскажет им, что сделал этой ночью.

Северн, казалось, не разлился, и они почти час скакали вдоль извилистых берегов. Фолкон старался не спускать глаз с Джезмин, поражаясь гордости, удерживавшей ее в седле. Долгий день и ночь начинали сказываться на нем, но Фолкон знал – необходимо уйти как можно дальше. Он остановился только для того, чтобы подхватить ее на руки; потом, посадив Джезмин перед собой, закутал себя и ее в свой черный плащ.

Она не сказала ни слова, но и не протестовала. Постепенно Фолкон почувствовал, как она расслабилась, согретая теплом его тела, и хотя скорее умерла, чем призналась бы в этом, но с радостью отказалась от роли амазонки, чтобы прислониться к его широкой груди. Джезмин злилась на мужа за его неизменную выносливость и стойкость, но в то же время чувствовала себя в безопасности под защитой, в первый раз за много недель. Она закрыла глаза и задремала, но перед тем, как сон окончательно окутал ее, осознала, что больше никогда не сделает подобной ошибки – не рискнет недооценивать Фолкона...

Он все-таки пришел за ней! И сдержал свое обещание либо жениться, либо оказаться в аду.

До ушей де Берга донесся слабый звук, которого он ожидал и боялся, – топот копыт за спиной. Ему показалось, что за ними гонятся человек двадцать, не меньше. Дорога впереди раздваивалась, и Фолкон понял, что другого выхода, кроме попытки оторваться от них, нет. В темноте никто не мог увидеть ни его, ни черного коня, но в этот момент он проклял белую мантию Джезмин, из-за которой их наверняка заметят. И, верно, скоро до него донесся радостный вопль, и, хотя перед ними лежала широкая тропа, де Берг свернул направо, к лесу Диерхерст, надеясь скрыться от преследователей среди густой чащи.

Де Берг крепко прижал Джезмин к себе одной рукой; она открыла глаза и вскрикнула. Он быстро отвел низко нависшую ветку, грозившую исцарапать ей лицо, ухитряясь в то же время управлять боевым конем лишь мускулистыми бедрами. Погоня была так близка, что до Фолкона доносились тяжелые запахи седельной кожи и мужского пота. Но в этот момент, он, к своему безграничному изумлению, заметил людей, бросавшихся с огромных дубов и елей на спины преследователей. Фолкон поспешно повернулся, но тьма окутала происходящее, были слышны лишь вопли и ржанье. Он не позволил Лайтнингу снизить скорость, пока они не оказались в самом сердце леса, окруженные молчанием. Из-за деревьев пока шлея какой-то человек, и Джезмин вскрикнула и тревоге. Де Берг мгновенно схватился за кинжал.

– Спрячь оружие. Это я, Робин Гуд, – объявил веселый голос.

– Роберт! – воскликнула Джезмин, облегченно приникнув к груди де Берга.

– Как ты меня нашел? – удивился тот.

– Мои люди уже несколько дней следят за тобой по всей Англии, – объяснил он.

– Почему же никто из них до сих пор не показался? – допытывался Фолкон.

– Пока тебе не нужна была помощь, – пожал плечами Робин и засмеялся.– Пойдем, мы поймали твоих вьючных лошадей. Там, за деревьями, вас ждет уютный коттедж и теплая постель.

– Нужно уйти как можно дальше, – отказался де Берг.

– Отдохните, хотя бы часа два. Я знаю, сколько уже ты обходишься без сна.

Де Берг кивнул, и Джезмин громко благодарно вздохнула.

– Мэри Энн, – воскликнула она, когда дверь ветхой хижины дровосека со скрипом отворилась и на порог упал приветливый луч света.

– Ты стала леди де Берг? – серьезно спросила Мэри-Энн.

Джезмин пробормотала нечто похожее на утвердительный ответ; происходящее казалось ей сном. Она покачнулась, и де Берг подхватил ее сильными руками.

– У нас две кровати, – весело объявила Мэри Энн, – но, боюсь, отдельных комнат нет.

Де Берг широко улыбнулся.

– Поскольку мы женаты, думаю, отдельные комнаты не понадобятся.

Он положил Джезмин на узкую кровать. Ее трясло крупной дрожью после тяжелых испытаний, выпавших сегодня на ее долю. Фолкон снял с нее сапожки и начал энергично растирать маленькие ступни. Мэри Энн принесла теплого меда, и Джезмин жадно выпила. Робин и Фолкон осушили по рогу с элем. Де Берг поблагодарил разбойника за помощь, но тот лишь отмахнулся, велел ему прилечь отдохнуть рядом с Джезмин и пообещал разбудить задолго до рассвета.

Хотя Джезмин смертельно устала, но заснуть не могла и лежала неподвижно, боясь пошевелиться. Комната была окутана мягким светом пламени очага, до Джезмин доносилось перешептывание Робина и Мэри Энн с другой кровати. Каждый раз, когда глаза их встречались, в них сияла подлинная любовь – словно они вновь и вновь находили друг друга после долгой разлуки. Почему же ей не дано встретить такую любовь?

Наконец напряжение стало невыносимым, и Джезмин зарыдала. Фолкон обнял ее, прижал к себе и позволил выплакаться, пока слезы не высохли сами собой и она не заснула на его груди, совсем обессиленная. Ей показалось, что прошло всего несколько минут, но Фолкон уже грубо тряс ее за плечи. Обе пары позавтракали элем и овсяными лепешками, и женщины со слезами распрощались.

– Ни о чем не жалеешь? – прошептала Джезмин Мэри Энн.

Та покачала головой.

– В жизни не чувствовала себя счастливее. Фолкон и тебе даст счастье, Джезмин, если только, позволишь ему.

Де Берг не разрешил жене сесть на белую кобылу и приказал ехать в седле перед ним. Джезмин окинула его с головы до ног мрачным пренебрежительным взглядом и пожаловалась:

– Роберт всегда с бесконечной нежностью обращается с Мэри Энн.

Скрыв улыбку, де Берг заметил:

– Потому что любит ее. Надеюсь, я никогда не поглупею настолько, что позволю любви лишить меня разума.

– О! Ты просто грубое животное! – воскликнула она и потом весь день отказывалась разговаривать с мужем.

Фолкон неустанно подгонял коней, не останавливаясь и на секунду, медленно, но упрямо продвигаясь все дальше и дальше, и натянул поводья только тогда, когда на землю спустились сумерки. Серое небо было затянуто свинцовыми тучами. Плохая погода и постоянные ливни сопровождали их на протяжении всего пути, угрожая окончательно измотать. Фолкону совсем не хотелось будить забывшуюся легкой дремотой Джезмин, но выхода не было. Когда он спрыгнул на землю, она открыла глаза, какое-то мгновение не понимая, где находится. Фолкон протянул руки, чтобы снять ее с седла, и грубая реальность мгновенно отрезвила женщину. Она тут же с презрением отбросила его руку. Почему Фолкон обладал свойством в мгновение ока выводить ее из себя? Достаточно было слова, жеста или хотя бы взгляда.

Фолкон стиснул челюсти, чтобы не дать сорваться с губ цветистому ругательству, и отправился собирать хворост для костра. Джезмин уселась на поваленное дерево, стуча зубами от пробиравшегося под одежду ледяного холода.

Фолкон задал корм лошадям, заново перевязал вьюки, потом снял седло с измученного боевого коня и надел его на приведенного с собой запасного гнедого жеребца, неплохих статей. Вернувшись к костру, он начал подбрасывать в огонь хворост, но в этот момент Джезмин укоризненно сказала:

– Я голодна, но, конечно, обыкновенная женщина ценится гораздо ниже лошадей!

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Фолкон ответил:

– Поскольку ты женщина, это твоя работа.

– Где, спрашивается, я могу достать еду в такой глуши?! – вскинулась Джезмин.

Фолкон небрежно взмахнул рукой.

– В лесу полно дичи, в реке – рыбы.

Джезмин, не веря ушам, уставилась на мужа. Неужели он действительно ждет, что она отправится на охоту? Она хотела что-то сказать, но тут же закрыла рот.

– В седельных сумках припасы, – спокойно объявил де Берг.

– О, – пробормотала она, нерешительно поднимаясь.

– Не беспокойтесь, леди де Берг, я знаю, насколько вы ни к чему не пригодны.

Нижняя губка Джезмин капризно выпятилась, и Фолкон нагнул голову, чтобы поцеловать ее. Желание мгновенно охватило его лесным пожаром, но он постарался овладеть собой. Времени едва хватит на ужин, сейчас не до баловства. Но память настойчиво возвращала его к предыдущей ночи. Каким ослепительным наслаждением стала для него Джезмин! Как только они окажутся в безопасности, он полностью, до конца испытает радость блаженства с этой женщиной, отдастся страсти, которую лишь ей дано пробудить в нем. Фолкон предвкушал часы и ночи экстаза, коим он сумеет научить ее всем способам, которыми могут любить друг друга мужчина и женщина. Он не успокоится, пока не возбудит в ней ответную страсть, пока не зажжет в ней пламя потребности любить и быть любимой...

Фолкон чуть приподнял голову, прикусил нежное ушко.

– Бесполезно сейчас... но клянусь, все изменится, – пообещал он.

Когда они поели, Джезмин отказалась сесть на одного коня с мужем и настаивала на том, чтобы ехать на своей кобылке.

Они скакали до глубокой ночи, пока Фолкон наконец не увидел, как Джезмин, в полном изнеможении, поникла в седле. Он снял ее, положил на землю. Джезмин крепко спала. Фолкон укрыл жену своим плащом и устало опустился рядом, прислонившись к стволу дуба и не сводя с нее глаз.

Не успели они на рассвете вскочить на лошадей, как небеса разверзлись и полил проливной дождь. Но беглецы упрямо продвигались вперед, миля за милей, по грязной размытой дороге. Джезмин отупела от усталости. Она надеялась, что Фолкон пожалеет ее, позволит время от времени отдохнуть, но тот, казалось, даже ни разу не оглянулся, продолжая погонять коня еще семь долгих часов.

На самом же деле де Берг был просто болен от тревоги за жену. Она была хрупкой, словно цветок, и с самого утра успела промокнуть до костей. Что, если она подхватит лихорадку после долгих часов пребывания на холоде и дожде, без отдыха и горячей еды?

Фолкон с беспокойством оглянулся и заметил, что кобылка остановилась. Фолкон, пришпорив коня, подскакал к Джезмин. Бедняжка беспомощно всхлипывала. Его сердце разрывалось от жалости. Он довел ее до такого состояния, потому Что знал: если поспешить, они смогут сегодня добраться до Роскошного замка Чепстоу, резиденции Уильяма Маршалла, где будет достаточно удобств. Он был увфен, что осталось проехать всего милю-другую, останавливаться нельзя.

Де Берг, всю жизнь командовавший людьми, хорошо знал, что есть слова, которые могут вселить в людей страх и слабость, и такие, которые могут наполнить их силой и побудить к достижению немыслимых целей. Он порылся в седельных сумках, Достал один из плащей, еще не успевших промокнуть, спешился и, подойдя к жене, заметил фиолетовые круги усталости под ее глазами, бескровные губы, безвольно поникшие плечи. Вынудив себя улыбнуться, он объявил:

– Никогда не видел такого печального лица, И все из-за легкого дождичка!

Джезмин подняла хлыст, но Фолкон протянул руку и осторожно разжал онемевшие пальцы. Потом подхватил жену на руки, прижал к себе, как ребенка, и, закутав в плащ, понес к своему коню. Опять Джезмин очутилась в седле перед ним, и Фолкон, обнЯв ее одной рукой, пришпорил Лайтнинга и прошептал:

– Милая, еще две мили, и мы доберемся до Чепстоу, где ты сможешь повидаться с отцом. Кажется, леди Маршалл тебе знакома. Она – сама доброта и гостеприимство. Еще до темноты тебя уложат в теплую постель, накормят и обогреют.

Джезмин недоверчиво взглянула на мужа.

– Правда?– едва выговорила она сквозь рыдания, не представляя, что такое счастье возможно.

– Закрой глаза, а когда откроешь, мы будем далеко, – разрешил Фалкон.

Она прислонилась головой к груди мужа, там, где билось сердце, и мгновенно уснула.

Обитатели замка Чепстоу вышли на огромный внутренний двор приветствовать новобрачных. Леди Изабел Маршалл с двумя служанками хлопотали вокруг Джезмин, походившей на вытащенного из воды котенка.

Фолкон подхватил жену, передал леди Изабел, женщине неиссякаемой доброты и милосердия.

– Миледи, не можете ли уложить ее в постель часа на два? Ей нелегко пришлось.

Изабел была всегда рада гостям, и тем более счастлива приютить новобрачных хотя бы на несколько дней. Леди Маршалл в свои почти сорок лет была не только по-прежнему прекрасна, но обладала поистине материнской добротой и, бросив один лишь взгляд на Джезмин, оказалась в своей стихии – бросилась утешать, ухаживать и баловать. Она отвела молодую женщину наверх, в лучшую опочивальню для гостей, и приказала немедленно разжечь огонь в камине. Джезмин позволила служанкам раздеть себя и завернуть в одно из ночных одеяний хозяйки. Девушки расстелили постель и уложили в нее Джезмин.

В комнату вошла Изабел с чашей подогретого вина.

– Когда проснешься, я велю еще до ужина приготовить ванну. Потом сможешь спокойно поговорить с отцом и рассказать нам о свадьбе.

Джезмин допила теплое вино с пряностями, мгновенно ударившее ей в голову, и подняла два пальца:

– Две свадьбы, Изабел... два мужа. Я венчалась дважды.

– О чем ты, дитя? – удивленно спросила женщина, но Джезмин уже была в объятиях Морфея. В купальне для Фолкона была приготовлена горячая ванна, но он тут же отпустил служанок, присланных ему на помощь: в комнату вошли Сейлсбери, Хьюберт и Уильям Маршалл.

– Не возражаешь против зрителей? Мы можем поговорить здесь, – предложил хозяин.

Фолкон, ухмыльнувшись, взял мыло.

– Для меня большая честь, если маршал Англии, верховный судья и брат монарха почтят своим присутствием мое купанье.

Сейлсбери хлопнул его по плечу.

– Я горд иметь такого зятя. Добро пожаловать в нашу семью!

Фолкон поднял руки.

– Прибереги приветствия, пока не узнаешь, что я наделал. Добравшись до Глочестера, я узнал, что Джезмин выдали замуж за Честера. Пришлось вытащить беднягу епископа из постели, чтобы наверняка узнать, присутствовал ли на церемонии король. Я объяснил епископу, что папа отлучил Джона от церкви и поэтому венчание не имеет законной силы. Потом заставил его выдать Джезмин замуж за меня и оставил Честера связанным, словно кабанью тушу.

– Кровь Христова, что толкнуло брата на такую подлость? – в бессильной ярости взорвался Сейлсбери и тут же сам себе ответил: – Этот сын шлюхи погнался за деньгами. Продал Джезмин тому, кто больше дал. Ну, по крайней мере Честера одолела похоть, но Джон на все пойдет из-за жадности!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29