- Мы можем утонуть, - сказал Лето, - а до берега слишком далеко.
      Он схватил химический огнетушитель и направил струю из него на пламя.
      Потом они с Ромбуром извлекли из ящиков шланги, включили насосы и начали поливать огонь морской водой, но было поздно - грузовой отсек уже пылал. Из трещин топдека поднимались клубы черного жирного дыма. Зазвучал предупредительный сигнал. Судно набрало слишком много воды.
      - Мы тонем! - крикнул Ромбур, услышав звук. Он закашлялся, вдохнув едкий дым.
      Лето достал спасательные пояса: один протянул другу, вторым опоясался сам.
      - Беги к передатчику. Доложи о нашем положении и шли сигнал бедствия. Ты знаешь, как он работает?
      Ромбур прокричал что-то утвердительное, а Лето взялся за второй огнетушитель. Но скоро и он иссяк. Они с Ромбуром попали в огненную ловушку, от спасательной шлюпки остались одни воспоминания. Надо добраться до суши и там ждать помощи.
      Он вспомнил, чему учил его отец:
      Когда попадаешь в положение, которое кажется тебе безвыходным, подумай сначала о том, что ты в силах сделать. Потом сужай поиск, оставаясь в пределах возможного, стараясь решить самую трудную часть задачи.
      Он слышал, как Ромбур кричит в микрофон передатчика слова отчаяния, повторяя сигнал бедствия. Теперь Лето не обращал внимания на огонь. Судно погружалось и скоро должно было оказаться под водой, оставив их на поверхности. Он посмотрел в сторону рифа и увидел буруны волн. Лето бросился в рубку.
      Пока огонь не добрался до кормового двигателя, Лето завел мотор и двинул судно вперед. Охваченная огнем лодка, словно комета, понеслась к берегу.
      - Что ты делаешь? - закричал Ромбур. - Куда мы?
      - К рифу, - прокричал в ответ Лето. - Я попытаюсь зацепиться за него, чтобы нам не утонуть. Потом мы сможем спокойно гасить огонь.
      - Ты хочешь врезаться в риф? Но это же сумасшествие!
      - Ты предпочитаешь утонуть здесь? Лодка идет ко дну, так или иначе нам не удастся удержать ее на поверхности.
      Словно в подтверждение, в трюме взорвался еще один бак с горючим.
      Ромбур ухватился за укрепленный стол в кают-компании, чтобы удержаться на ногах.
      - Делай как знаешь.
      - Ты получил подтверждение, что они получили наш сигнал?
      - Нет, я... э... надеюсь, что нас услышали.
      Лето приказал ему продолжать попытки, и он снова стал вызывать берег, впрочем, ответа он так и не дождался.
      Вокруг бушевали волны, доставая почти до фальшборта. Черный дым поднимался к небу. Пламя лизало уже машинное отделение. Лето подстегнул мотор, правя к скалам. Он не знал, удастся ли ему выиграть эту гонку со смертью. Если удастся выбросить судно на риф, то они с Ромбуром смогут спастись. Было неизвестно и то, как скоро подоспеет помощь.
      Невидимые демоны воздвигли впереди стену из кипящих бурунов, но Лето упрямо вел судно на риф, не сбавляя скорости.
      - Держись!
      В последний момент двигатель смолк, огонь заглушил его. В течение секунды судно продолжало двигаться по инерции и уткнулось носом в зубчатую кромку рифа. От толчка Ромбур и Лето упали на палубу. Ромбур сильно ударился головой, но встал, ошеломленно оглядываясь. Он был немного оглушен. По лицу текла кровь. Он получил почти такую же травму, как тогда, когда они стартовали с Икса на орнишипе.
      - Пошел! За борт! - заорал Лето. Схватив друга за руку, он вытолкнул его из рубки. Из носового отсека Лето успел вытащить шланги и помпы, побросав все это в кипящую воду.
      - Брось этот конец шланга в самое глубокое место, какое сможешь найти, и берегись, не порежься о риф.
      Ромбур неуклюже перебросил свое тело через фальшборт, Лето последовал за ним, стараясь удержать равновесие в пенной воде сильного прибоя. Судно прочно село на мель, так что утонуть они уже не могли, все остальное - не более чем простое неудобство.
      Начали работать помпы, и морская вода хлынула на огонь. Вода падала на пламя сплошной стеной. Ромбур вытер кровь, заливавшую глаза, и продолжал работать шлангом. Казалось, прошла целая вечность, но наконец пламя сдалось и начало медленно и неохотно гаснуть.
      Ромбур выглядел усталым и подавленным, а Лето, напротив, как это ни странно, чувствовал подъем.
      - Встряхнись, Ромбур. Ты только подумай: на Иксе нам пришлось спасаться от настоящего мятежа, который почти разрушил вашу планету. Что значит эта маленькая неприятность по сравнению с той катастрофой?
      - Да, это правда, - угрюмо согласился принц.
      Они стояли по пояс в кипящей пеной воде, играючи направляя воду из шлангов на остатки пламени. Словно посылая сигнал бедствия в синее каладанское небо, поднимался столб густого черного дыма.
      Вскоре они услышали приближавшийся издалека рев мощного двигателя, потом на горизонте появилось судно на подводных крыльях - спасательный катамаран, способный развивать немыслимую скорость. Вот судно подошло ближе и стало на якорь вблизи скалы. На фордеке стоял Туфир Гават и укоризненно качал головой.
      Самая тяжелая ответственность власти - это необходимость наказывать... но только тогда, когда этого просит сама жертва.
      Принц Рафаэль Коррино.
      Дискурс об управлении галактической Империей, 12-е издание
      Шоколадные волосы в полном беспорядке, не предназначенное для ношения в пустыне платье болталось лохмотьями. Женщина изо всех сил бежала по песку, ища спасения.
      Джейнис Майлем оглянулась через плечо, из обожженных солнцем глаз текли слезы. Увидев тень от подвесной платформы, на которой находились барон Харконнен и его племянник Раббан, она рванулась вперед, тратя последние силы. Ноги зарывались в песок, из-за этого Джейнис теряла равновесие, но продолжала бежать дальше, все глубже в смертоносную, жаркую ужасную пустыню.
      Зарытый в песок с подветренной стороны близлежащей дюны ударник стучал в землю, пульсировал... звал.
      Она старалась добежать до какого-нибудь убежища в скалах, спрятаться от беспощадного солнца в пещере или хотя бы в тени валуна. По меньшей мере ей хотелось умереть там, где они не смогут ее увидеть и посмеяться над ней в ее смертный час. Но Харконнены расчетливо выбросили ее в море открытого со всех сторон песка. Джейнис поскользнулась и глотнула пыль.
      Со своей безопасной платформы, подвешенной высоко в воздухе, барон и его племянник могли наблюдать за безнадежной борьбой этого крошечного жалкого существа на фоне песка. На наблюдателях были защитные костюмы, словно парадные фраки; маски висели на груди.
      Они вернулись на Арракис с Гьеди Первой несколько недель назад, а Джейнис привезли на тюремном корабле за день до этого. Поначалу барон решил казнить изменницу в Баронии, но Раббан захотел, чтобы она помучилась на его глазах среди раскаленных песков в наказание за то, что помогла бежать Дункану Айдахо.
      - Она кажется такой незначительной отсюда, не правда ли? - спросил барон, без всякого, впрочем, интереса. Иногда у племянника бывали неплохие идеи, но не хватало сосредоточенности, чтобы воплотить их в жизнь.
      - Это гораздо интереснее, чем просто обезглавить, к тому же это очень полезно и питательно для червей.
      Раббан в ответ издал низкий горловой звук, похожий на рычание дикого зверя.
      - Теперь уже недолго осталось. Эти ударники всегда вызывают червя. Всегда.
      Барон встал во весь свой высокий рост, всем телом ощущая жар солнца. Кожа Харконнена блестела от пота. В теле гнездилась какая-то боль, которую он ощущал уже на протяжении последних нескольких месяцев. Он ускорил ход подвесной платформы, чтобы лучше видеть жертву. Барон задумался.
      - Я слышал, что тот парень стал Атрейдесом. Работает с салусанскими быками герцога.
      - Он умрет, как только я его увижу. - Раббан вытер пот с загорелого лба. Как и всякого Атрейдеса, которого застану одного.
      - Ты сам похож на быка, Раббан. - Барон коснулся сильного плеча племянника. - Но не трать энергию на несущественные вещи. Дом Атрейдесов - это наш реальный враг, а не какой-то несчастный смотритель стойла. Смотритель стойла... Гм, да.
      Внизу Джейнис упала, стараясь вскарабкаться на дюну, потом смогла подняться на ноги и принялась лезть наверх. Басовито рассмеявшись, барон изрек:
      - Она не сможет вовремя уйти от вибратора.
      Резонирующий вибратор продолжал ритмично бить в землю, словно отбивая такты жуткой песни смерти.
      - Здесь слишком жарко, - пожаловался Раббан. - Ты не мог сделать на платформе балдахин? - Натянув на нос маску, он с отвращением отпил из бутылки теплую воду.
      - А я люблю потеть, - отозвался барон. - Это очищает организм, вообще полезно для здоровья.
      Раббан засуетился. Устав наблюдать за женщиной, которая неуклюже пыталась спасти свою жизнь, он начал оглядывать окрестности, надеясь, что скоро появится чудовище.
      - Кстати, ты что-нибудь слышал о планетологе, которого натравил на нас император? Однажды я брал его на охоту за червем.
      - Кинес? Кто знает? - отмахнулся барон, издав фыркающий звук. - Он постоянно в пустыне, иногда наведывается в Карфаг, чтобы отправить очередное донесение, а потом снова исчезает. Я уже давно ничего о нем не слышал.
      - А что, если с ним что-то случится? Не будет ли у нас хлопот из-за того, что мы не следим за ним?
      - Сомневаюсь в этом. Эльруд уже давно не тот, что раньше. - Барон издал высокий носовой звук. - Правда, я бы не сказал, что он раньше блистал умом.
      Темноволосая женщина, покрытая теперь с ног до головы пылью, продолжала между тем свой путь через дюны. Она взметала песок, падала, снова поднималась. Она никак не желала сдаваться.
      - Мне это наскучило. Никакого интереса стоять так и просто смотреть.
      - Некоторые наказания легки, - сделал наблюдение барон. - Но легкость наказания сама по себе недостаточна. Уничтожить эту женщину легко, но как уничтожить темное пятно, которое она оставила на Доме Харконненов... с помощью Дома Атрейдесов.
      - Тогда давай сделаем что-нибудь, - Раббан улыбнулся, - Дому Атрейдесов.
      Барон почувствовал, что солнце начинает жечь ему лицо, впитывающее непомерный жар пустыни. Когда он улыбнулся, кожа на его лице чуть не лопнула.
      - До этого тоже дойдет.
      - Что, дядя?
      - Может быть, настанет время, когда мы сможем избавиться от старого герцога. В нашем боку будет меньше колючек.
      Раббан заклокотал от предвкушения.
      Проявляя спокойствие, призванное подзадорить племянника, барон настроил окуляр бинокля и осмотрел ландшафт. Ему хотелось самому увидеть приближение червя, а не полагаться на сообщения с орнитоптеров охраны. Наконец он уловил звук приближения чудовища. Из-под земли донеслись размеренные удары, синхронизированные с ударами вибратора. Бум... Бум... Бум...
      Гребни дюн выглядели как волны моря, простиравшегося до самого горизонта. Чувствовалось постоянное, хотя и неуловимое на первый взгляд движение. По этому морю прошла рябь, словно от движения огромной рыбы, плывущей в глубине. В застывшем знойном воздухе барон расслышал шуршание, издаваемое скользящим под песками чудовищем. Охваченный волнением барон схватил племянника за руку и ткнул пальцем вниз.
      Динамик, прикрепленный к уху Раббана, ожил. В нем так громко зазвучал отфильтрованный голос, что его услышал стоявший рядом барон. Раббан покосился на прибор и выключил его.
      - Мы знаем! Мы все видим!
      Пока червь, словно локомотив, приближался к дюне, барон продолжал размышлять:
      - Я поддерживаю контакты с... людьми на Каладане, ты знаешь. Старый герцог - человек привычек, а привычки могут быть опасными. - Он улыбнулся непослушными, жестко очерченными губами, прищурившись на яркое солнце. - Мы уже послали на место оперативный состав. У меня есть план.
      Далеко внизу Джейнис резко повернулась и в дикой панике бросилась огибать дюну. Она тоже заметила приближение зверя.
      Кипящий бурун песка достиг вибратора, вкопанного с подветренной стороны дюны. Песок взорвался фонтаном, и вибратор исчез в окаймленной хрустальными зубами пасти червя.
      - Подай вперед платформу, - коротко бросил племяннику барон. - Следуй за ней!
      Раббан что-то переключил на панели управления, и они зависли над жертвой, чтобы лучше видеть происходящее.
      Следуя за топотом ног женщины, червь изменил курс. Песок снова заволновался, образовав дорожку, под которой угадывалось передвижение червя. Он снова нырнул в песок и, как акула, принялся преследовать новую добычу.
      Джейнис упала на вершине дюны и затихла, стараясь не производить никаких движений, чтобы не привлекать к себе внимание зверя. Она села, прижав колени к подбородку, и затаила дыхание. Вокруг нее тихо осыпался песок.
      Чудовище тоже затихло. Джейнис, скорчившись на вершине дюны, читала молитвы.
      Раббан подвел платформу близко к месту действия, зависнув над пойманной в ловушку женщиной. Джейнис уставилась на Харконненов, зубы плотно сжаты, глаза - как два кинжала. Загнанное в угол, затравленное животное.
      Барон Харконнен нагнулся и поднял с пола платформы пустую бутылку. Сок с пряностью был давно выпит в ожидании зрелища. Барон поднял бутылку в издевательском салюте и ухмыльнулся.
      Червь застыл в ожидании малейшего движения.
      Барон швырнул бутылку в смуглую женщину. Стекло блеснуло в лучах солнца, и посудина грохнулась о песок с ясным и отчетливым звоном в метре от Джейнис.
      Червь двинулся к ней.
      Выкрикивая проклятия в адрес Харконненов, женщина бросилась вниз, за ней, как водопад, сыпался песок. Но почва ушла из-под ног Джейнис Майлем. Под ней разверзлась пропасть.
      Из этой пропасти вынырнула усаженная хрустальными зубами пасть червя и поглотила Джейнис и все, что находилось рядом с ней. В воздух поднялось огромное облако пыли и песка, когда червь снова нырнул в глубины песков, словно кит в пучину вод.
      Раббан коснулся передатчика и спросил, засняли ли сцену на голограмму с высоким разрешением.
      - Я не видел ее крови и не слышал воплей. - В голосе Раббана слышалось разочарование.
      - Можешь повесить одного из моих слуг, если это тебя развлечет, предложил барон. - Но это только потому, что я сегодня в прекрасном расположении духа.
      С платформы барон задумчиво смотрел на ровные ряды дюн, под которыми притаилась смерть. Хорошо бы на месте этой женщины оказался старый герцог Атрейдес. О, вот для него барон не пожалел бы самой лучшей видеозаписывающей техники, чтобы потом наслаждаться его агонией, вместе с червем откусывать от старого Пауля куски мяса и наслаждаться этим.
      Ничего, сказал себе барон. Для старика я тоже припас кое-что интересное.
      Говори правду. Во-первых, это всегда легко, а во-вторых, это часто самый сильный аргумент.
      Аксиома Бене Гессерит
      Дункан Айдахо во все глаза смотрел на чудовищного салусанского быка, запертого в клетку, снабженную защитным магнитным полем. Взгляд мальчика встретился с взглядом фасеточных глаз свирепой твари. У быка была чешуйчатая шкура, множественные рога и два мозга, способные только на одну мысль: "Уничтожить все, что движется".
      Мальчик уже несколько недель работал в стойле, стараясь изо всех сил как можно лучше выполнять эту грязную работу. Он кормил и мыл боевых быков, ухаживал за ними, чистил вонючие клетки, когда этих зверей током загоняли в задний отсек клетки, чтобы они не напали на персонал.
      Дункану нравилось его новое занятие, несмотря на то что другие считали, что от такой лакейской работы человек деградирует. Дункан даже не думал о том, что эта работа каким-то образом его унижает, как это делали другие мальчики, работавшие в стойле. Для него это были вполне обычные обязанности, не слишком большая плата за свободу и счастье, и этого было вполне достаточно. Кроме того, Айдахо от души полюбил своего благодетеля, герцога Пауля Атрейдеса.
      Теперь Дункан хорошо ел, у него было теплое жилье, он мог, когда хотел, поменять одежду. Хотя его никто не просил об этом, он охотно вызывался делать самую трудную работу, вкладывая в нее душу и рвение. Было время и для отдыха; вместе с другими работниками он часто ходил в гимнастический и рекреационный зал. Можно было в любое время пойти поплескаться в море, а новый друг из дока частенько брал его с собой на рыбалку.
      Сейчас в стойле содержались купленные герцогом для ристалищ пять быков-мутантов. Дункан изо всех сил старался подружиться с быками, приучить их к себе, давая зверям свежую сладкую траву и всячески балуя их. За этим занятием его однажды застал пришедший в полное отчаяние мастер Иреск.
      - Старый герцог использует этих тварей для боя быков, а ты, видно, думаешь, что он для этого предпочитает ручных животных? - Припухшие глаза мастера широко открылись. Он явно рассердился. Седовласый мастер принял Айдахо на работу, но с явной неохотой и не уделял ему никакого внимания, да и обращался с ним не очень хорошо. - Он хочет, чтобы они нападали. Он не хочет, чтобы они ласково мурлыкали, когда он убивает их на Пласа-де-Торос. Что тогда подумают о нем люди?
      Дункан опустил глаза и отступил. Он был послушен и никогда больше не старался приручить этих диких животных, сделать их своими питомцами.
      Он видел голографический фильм о боях быков, которые проводил герцог и другие известные матадоры. Один раз он увидел, как убивают одного из его подопечных, это навеяло грусть, но все же Дункан был очарован мужеством и уверенностью в себе старого герцога Пауля Атрейдеса.
      Последняя коррида на Каладане с участием герцога устраивалась по случаю отъезда Лето на Икс, и вот теперь, спустя много месяцев, герцог объявил, что скоро состоится новый бой быков в честь гостей Каладана, иксианских принца и принцессы в изгнании. Изгнании... В каком-то смысле он, Дункан, тоже...
      Хотя у мальчика была своя комната в общежитии, в котором жили рабочие Замка, он часто оставался ночевать в стойле, прислушиваясь к храпу и свирепому мычанию быков. Ему приходилось живать и не в таких условиях. Сам по себе скотный двор был довольно уютным помещением, и Дункан любил оставаться здесь наедине с животными.
      Когда он засыпал, то видел во сне быков. Он проникся их настроениями и повадками. Но сейчас с животными происходило что-то странное, они стали пугливыми, раздражительными, склонными к насилию и агрессии. Быки часто пытались вырваться из своих стойл, ломали перегородки... было такое впечатление, что они понимали, что их ждет во время следующего боя быков, и они протестовали против своей судьбы, уготованной им старым герцогом.
      Сейчас, стоя у клетки, Дункан заметил свежие отметины в том месте, где бык пытался проломить клетку и вырваться на свободу, чтобы поразить невидимого и неведомого противника.
      Это было неправильно. Дункан совершенно отчетливо сознавал это. Он так много времени проводил в обществе быков, что хорошо изучил их инстинкты. Он знал, как они должны реагировать, знал, как спровоцировать их, как успокоить. Но сейчас их поведение стало необычным.
      Когда он сказал об этом мастеру Иреску, то этот сухощавый человек вдруг встревожился. Он почесал остатки седых волос на макушке, но потом его настроение вдруг резко изменилось. Своими припухшими глазами он в упор уставился на Дункана. В глазах появилось подозрение.
      - Я бы сказал, что в их поведении нет ничего необычного. Если бы я не знал, кто ты, то подумал бы, что ты очередной Харконнен, который приехал сюда мутить воду. Принимайся за работу.
      - Харконнены! Да я ненавижу их.
      - Ты жил среди них, мышка со скотного двора. Мы, Атрейдесы, привыкли всегда быть настороже. - Он дал Дункану подзатыльник. - У тебя что, нет работы? Или мне поискать ее для тебя?
      Дункан слышал, что много лет назад Иреск прибыл от Ришезов и, строго говоря, его нельзя назвать Атрейдесом. Но все же мальчик не стал возражать мастеру, хотя и решил не сдаваться.
      - Я был их рабом. Они охотились на меня, как на дикое животное.
      Иреск вскинул свои кустистые брови; долговязый, худой, с растрепанными седыми волосами, Иреск был похож на воронье пугало.
      - Даже среди простого народа вражда между Харконненами и Атрейдесами проложила глубокую борозду. Откуда я знаю, что ты прячешь в рукаве?
      - Я не поэтому сказал вам о быках, сэр, - упрямо произнес Дункан. - Я просто волнуюсь. Я ничего не знаю о вражде Домов.
      Иреск рассмеялся, он никак не хотел всерьез принимать слова мальчика.
      - Вражда Атрейдесов и Харконненов началась много тысяч лет назад. Ты не слышал о битве при Коррине, великом предательстве и о мосте Хретгир? О том, как трусливо повели себя предки нынешних Харконненов, что едва не стоило человечеству окончательного машинного рабства. Коррин был последним рубежом, и мы не проиграли только потому, что Атрейдес спас положение.
      - Я не очень хорошо знаю историю, - сказал Дункан. - Мне хватало забот о хлебе насущном.
      Глаза старика, окруженные глубокими морщинами, смягчились, он явно хотел произвести впечатление доброго человека.
      - Так вот. Дом Атрейдесов и Дом Харконненов были когда-то союзниками, их глав можно было, пожалуй, даже назвать друзьями. Но после того предательства все кончилось. Вражда разгорелась еще тогда, а ты, дружок, прибыл с Гьеди Первой, из самого логова Харконненов. - Иреск пожал костлявыми плечами. - Так что ты не надейся, что тебе будут здесь полностью доверять, понял? Будь благодарен старому герцогу и за то, что он для тебя сделал.
      - Но я не имею ничего общего с битвой при Коррине, - запротестовал Дункан, все еще ничего не понимая. - И какое отношение все это имеет к быкам? Это же было так давно.
      - Знаешь, у меня больше нет времени на болтовню. - Иреск снял со стены вилы для чистки навоза. - Держи свои подозрения при себе, герцог лучше знает, что делать, а пока иди чистить навоз.
      Хотя Дункан работал не жалея сил и делал все возможное, чтобы заслужить свое жалованье, тот факт, что он прибыл из владений Харконненов, продолжал причинять ему массу неприятностей. Некоторые работники считали его чуть ли не шпионом, хотя какой толк был Раббану посылать резидентом на Каладан девятилетнего ребенка? Этого Дункан не мог понять.
      Но с таким открытым предубеждением он сегодня столкнулся впервые.
      - С быками творится что-то неладное, сэр, - продолжал твердить Дункан. Герцог должен узнать об этом до боя быков.
      Иреск рассмеялся ему в лицо.
      - Когда мне понадобится в моем деле совет ребенка, то, будь уверен, я спрошу его у тебя, мой юный Айдахо. - Мастер вышел, а Дункан вернулся в стойло и снова принялся смотреть на возбужденных свирепых салусанских быков. Они смотрели на него горящими фасеточными глазами.
      Что-то было не так, ужасающе не так. Он знал это, но никто не желал его слушать.
      Несовершенства, если рассматривать их в надлежащем свете, могут быть исключительно ценными. Великие философские школы, с их неутолимой жаждой поиска совершенства, часто с большим трудом понимали это утверждение, и то только тогда, когда им удавалось доказать, что во Вселенной ничто не является случайным.
      Из философии Древней Земли. Одна из восстановленных рукописей
      Мохиам проснулась среди ночи и села в постели, ощупывая рукой свой вспухший живот. Она находилась в специальной комнате в комплексе Школы Матерей. Белье промокло от пота, перед глазами все еще стоял приснившийся ей кошмар. В голове метались видения крови и языков пламени. Она еще раз ощупала живот. Кожа шероховатая, туго натянута. Куда делась эластичность юности?
      Это был знак, знамение, послание... кричащее предостережение, к которому не могла остаться глухой ни одна Преподобная Мать.
      Сколько меланжи дали ей Сестры? Как она взаимодействует с другими лекарствами, которые получает Мохиам? Во рту до сих пор ощущается горьковатый имбирно-коричный привкус пряности. Как много пряности можно принимать беременной женщине? Мохиам содрогнулась. Не важно, как она пытается сейчас рационализировать свой ужас; самое главное - не игнорировать мощь вести, ниспосланной ей во сне.
      Сны... Кошмары... Предзнание - все предсказывало ужасные события, которые будут потрясать Империю на протяжении тысячелетий. Будущее, которое ни за что не должно стать явью! Она не имеет права игнорировать предостережение... но может ли она вполне доверять своему толкованию сна?
      Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам всего лишь мелкий камешек начинающегося грандиозного обвала.
      Понимает ли Община Сестер, что творит? И что можно сказать о младенце, дочери, которая растет в ее чреве, и до родов остался всего лишь месяц? Видения сна концентрировались именно вокруг нее, ее дочери. Что-то важное, что-то ужасное... Преподобные Матери не сказали ей всего, и даже Сестры из Другой Памяти притихли от испуга.
      На улице шел дождь, в комнате пахло сыростью. Старая штукатурка на потолке пропиталась водой и начала осыпаться. Хотя обогреватели поддерживали в спальне оптимальную температуру, ощущение дома создавала жаровня, поставленная внизу, возле кровати - совершенно неэффективный анахронизм, но, странное дело, глядя сейчас на раскаленные угли, Сестра Мохиам испытывала чувство душевного комфорта, какое-то первобытное удовлетворение.
      Огонь разрушения, адское пламя, перекидывающееся по галактикам от планеты к планете. Джихад! Джихад! Именно так будет выглядеть история человечества, если что-то будет не так с ее дочерью, если план Бене Гессерит окажется ошибкой.
      Мохиам, сидя на постели, привела мысли в порядок и начала проверять все системы своего организма. Никаких отклонений, все системы функционируют нормально, вся биохимия в оптимальном режиме.
      Был ли это обычный ночной кошмар или нечто большее? Думай, больше рационализации. Нельзя уклоняться, но надо внимательно разобраться, о чем предупредило это предзнаменование. Другая Память знает правду.
      Мохиам ни на минуту не оставалась без присмотра. Сестры внимательно наблюдали за ней. Пурпурный огонек в углу - это видеокамера ночного видения, на другой стороне находится наблюдатель, который обо всем докладывает Анирул Садоу Тонкин, молодой женщине, которая, кажется, многие годы будет самой важной персоной Ордена Бене Гессерит. Сегодня во сне Другая Память, которая до сих пор была очень скрытной, открыла наконец, какую роль предстоит сыграть в предстоящих событиях Анирул. Кошмар все расставил по местам, превратив туманные воспоминания в завуалированное объяснение.
      Квисац Хадерах. Укорочение Пути. Давно желаемый мессия Бене Гессерит. Сверхчеловек.
      У Общины Сестер было несколько селекционных программ, основанных на разных характеристиках человечества. Многие были не слишком важны, некоторые были даже отвлекающим маневром. Своего рода дымовой завесой. Но не было программы важнее, чем программа выведения Квисац Хадераха.
      Избрав конспирацию как самое древнее и верное средство обезопасить выполнение своего плана, рассчитанного на много сотен поколений, Преподобные Матери Бене Гессерит, посвященные в суть плана, поклялись молчать, и молчали, даже передав свою Память, поклявшись, что в каждом поколении эту тайну будут знать только несколько человек.
      Анирул, будущая мать Квисац Хадераха, была одной из таких посвященных. Она знала о программе все. Именно поэтому к ее мнению прислушивается даже Верховная Мать!
      Сама Мохиам пребывала в полном мраке, хотя дочь, которую она сейчас вынашивала, была всего в трех ступенях от развязки. Сейчас план был, можно сказать, высечен в камне, он не мог быть изменен, прошло время планирования и прикидок. Будущее грядет к человечеству в образе этого ребенка. Первая дочь, родившаяся с уродствами, была ложным шагом, досадной ошибкой.
      Но любая ошибка могла привести к ужасам, которые она провидела сегодня в своем страшном сне.
      Мохиам явственно увидела, что ожидает человечество, если план Бене Гессерит будет продолжать выполняться. Предвидение было даром, и каким бы трудным ни было решение, Мохиам не имеет права уклониться от него. Она не осмелится.
      Знает ли Анирул о моих мыслях? О страшном предвидении моего сна? Что этопредостережение, обещание- или приказ?
      Мысли... Другая Память... множество древних персонажей, каждый из которых предлагает свое решение, дает свой совет, предостерегает, делится своими страхами... Они не могут больше хранить в тайне сведения о Квисац Хадерахе, как они делали это раньше. Мохиам может позвать их, людей из Другой Памяти, и они придут, по отдельности или все вместе. Она могла бы попросить о руководстве, чтобы не блуждать в потемках, но она не хотела делать этого. Они и так уже достаточно сказали, достаточно для того, чтобы Мохиам проснулась с криком ужаса на устах.
      Нельзя допустить, чтобы произошла ошибка.
      Мохиам должна принять свое, именно свое решение, выбрать свой путь в будущее и сама определить, как предотвратить кровавый рок, который она провидела.
      Поднявшись с постели и оправив рубашку, Мохиам тяжелой походкой направилась в детское отделение, в соседнее помещение, где сейчас спали дети, выращиваемые в комплексе. Большой живот мешал идти. Интересно, что сейчас думают наблюдатели?
      Собственные мысли, однако, заставили ее остановиться. В темной, теплой палате она сразу услышала неровное, прерывистое дыхание первой дочери Харконнена. Девочке уже девять месяцев. А ее не рожденная еще сестра вовсю толкается в чреве Мохиам. Не она ли, вторая дочь, толкает ее на это? Не ребенок ли в ее животе - причина сновидения?
      Общине Сестер нужна была совершенная дочь, сильная и здоровая. Ребенок с изъяном не представлял никакого интереса. В любой другой ситуации Сестры Бене Гессерит нашли бы применение и больной. Но Мохиам увидела свое место в программе рождения Квисац Хадераха - и увидела, что может случиться, если программа пойдет с ошибками.
      Сон до сих пор ярко представлялся Сестре Мохиам, словно голографическая картинка. Ему надо следовать без размышлений. Сделай это. Усиленное потребление пряности часто провоцировало проявления предзнания, и Мохиам не сомневалась в истинности того, что видела во сне. Видение было ясным и прозрачным, как хагальский кварц. Миллиарды убитых, крушение Империи, почти полное уничтожение Ордена Бене Гессерит, еще один Джихад бушует в галактике, сметая все на своем пути.
      Все это произойдет, если нарушится ход селекционного плана. Какое значение имеет одна-единственная жизнь перед лицом такой эпохальной угрозы?