Утро выдалось серое и противное. За окном нудно сеял мелкий дождик, толстый слой облаков погружал улицы в полумрак. Профессор Шеллерман проснулся в отвратном настроении - под стать погоде. Выбираться из кровати не хотелось; меньше было только желание идти на работу. А уж необходимость влезать в строгий классический костюм и узкие изящные туфли просто приводила в бешенство. На самом деле Хьюго терпеть не мог так одеваться, однако Марион убедила его, что на будущих коллег следует произвести максимально положительное впечатление. Он неохотно согласился. Вот только эти самые коллеги, нахальные и безалаберные, настолько ему не понравились, что страдать из-за них и дальше профессор счел нецелесообразным, о чем еще вчера безапелляционно заявил профессору МакДугл. Та неодобрительно поджала губы, но возражать не стала. Марион никогда не созналась бы в этом, но она с интересом ждала, что будет, когда сотрудники Академии узреют Мастера-Целителя на следующий день. В Англии его манеру одеваться терпели с большим трудом, считая весьма странным чудачеством, которое компенсировалось лишь высочайшим профессионализмом молодого мага. А некоторые пожилые преподавательницы крестились, увидев его в коридоре и норовили тайком облить святой водой.
      Профессор с удовольствием достал из чемодана любимое и привычное одеяние, злорадно соображая, как его новые коллеги на это отреагируют. Шоу ждать оставалось совсем недолго.
      Он появился на работе ровно в девять ноль-ноль, материализовавшись в холле с оглушительным хлопком, сопровождавшимся клубами беспросветно черного дыма. До полусмерти напугав своим появлением двух первокурсниц и охранника, профессор, довольный собой и жизнью, отправился в рабочий кабинет.
      Обитатели означенного помещения, как обычно, были предельно заняты: они усиленно болтали друг с другом, наверстывая пустые и одинокие ночные часы, и одновременно пытались заниматься работой. А поскольку никто из них не состоял в родстве с Юлием Цезарем, способным делать несколько дел сразу, получалось у них неважно. На шум в коридоре они не обратили никакого внимания - обитатели кабинета привыкли ко всему. Однако когда дверь резко распахнулась от мощного пинка, врезавшись в стену и повиснув на одной петле, все присутствующие обернулись на шум с разной степенью удивления и гнева. На пороге воздвиглась рослая фигура, облаченная в черное. Черные джинсы с заплатами на коленях и бахромой; черная, наглухо застегнутая куртка-косуха, со множеством карманов; черные ботинки-"гриндерсы", надежные, как танк, и такие же тяжелые; черная бандана, повязанная поверх черных же волос; и, наконец, черные зеркальные очки, скрывавшие взгляд пришельца и делавшие его лицо непроницаемым, как у Терминатора. В общем и целом, посетитель выглядел как самый правоверный байкер; не хватало только мотоцикла.
      Первой в себя пришла Нина. Ракетой взвившись со стула, она воскликнула:
      - Как Вам не стыдно! В каком виде Вы пришли в институт?! Неужели так трудно одеться прилично?! В конце концов, Вы студент или кто?!
      - Я не студент, - невозмутимо сообщил доктор психомагических наук, лауреат международной магимедицинской премии "Серебряный скальпель", профессор Шеллерман, снимая очки. - Я - преподаватель! С добрым утром, коллеги!
      Упомянутые коллеги в этот момент выглядели так, словно говорить больше не смогут никогда.
 
      Взрыв раздался совершенно неожиданно, как, впрочем, и всегда. На сей раз причиной оказалась Нина - она попыталась подогреть свой бутерброд без микроволновки. В результате неумелого исполнения заклинания "Кушать подано, идите жрать!" весь кабинет провонял горелым сыром, стенки слегка закоптились, треснул плафон на потолке, а злосчастный бутерброд прилип к оному и совершенно явно собирался там остаться на неопределенное время. Как следствие, профессор Шеллерман, не уловивший грозящей опасности и не успевший спрятаться под столом, подобно более опытным сотрудникам, оказался усыпан сероватой побелкой, неорганично смотревшейся на его черном кашемировом свитере, и пришел в крайне отрицательное расположение духа. А проще говоря, обозлился.
      - Почему у вас такой бардак? - прошипел профессор сквозь зубы.
      Майя пожала плечами и равнодушно пропела строчки из старой веселой песенки:
      - Что мы здесь не делаем - не идут дела!
      - Видно, в понедельник нас мама родила, - подхватила Лина и озорно улыбнулась.
      Хьюго рассвирепел:
      - Какого-растакого дьявола?! Как меня достал этот бедлам! Здесь хоть кто-нибудь способен колдовать без жертв и разрушений?!.
      - Конечно, - невозмутимо сообщила ему Лина, выбираясь из-под стола и стряхивая с черновика расписания штукатурный порошок. - Вы, профессор!
      Возразить на это было нечего. За полтора месяца пребывания в Академии Хьюго успел насмотреться такого - Стивен Кинг удавился бы от зависти. При всем богатстве и изощренности воображения мастер страшноватой фантастики ни за что не придумал бы того, что совершенно случайно и неумышленно устраивали работники и студенты этого примечательного учебного заведения. Магия - дама серьезная, она не терпит легкомыслия, что известно любому волшебнику. Любому. Кроме нынешних коллег Хьюго и Марион. Они представляли собой совершенно несуразное сборище очень одаренных и крайне плохо обученных магов и, соответственно, обращались со своей магией с великолепной небрежностью саперов-камикадзе, откопавших на чердаке десять тонн динамита. Недели не проходило без какого-нибудь происшествия. Заклинания народ знал, но путал, а что касается пассов, совершенно необходимых для нормального развития заклинания, то смотреть на их выполнение было безопасно лишь из хорошо укрепленного дота, не забыв нацепить каску. Невербальный компонент структуры магической формулы (а в просторечье - распальцовка) имеет значение едва ли не большее, нежели сами магические слова. Одни и те же слоги, сопровождаемые различными телодвижениями, способны привести к совершенно противоположным результатам. А с распальцовкой у академиков обстояло из рук вон плохо. В результате то Ядвига, пытаясь изменить оттенок лака на ногтях, красила в соответствующий цвет половину кабинета, включая коллег и студентов, имевших несчастье находиться в радиусе действия заклинания; то Денек, налаживая сеть, делал пустяковую ошибку и оказывался пленником гигантской сетки-авоськи, свисающей с потолка; то Лина, пытаясь раздвинуть пространство для увеличения площади кабинетов, растворяла все стены здания, при этом полы, потолки, лестницы и крыша прилежно оставались на своих местах, держась неизвестно на чем; то Майя, случайно сотворив вместо заклинания "Дважды два" заклятие "До фига", получала не две копии с ведомости, а тысяч двенадцать-пятнадцать. И такое творилось изо дня в день в разнообразнейших вариациях. Британцы, твердо уяснив себе, что в чужой монастырь со своей травкой не лезут, терпели. Но взорвавшийся бутерброд с сыром, колбасой и оливками оказался последней каплей.
      - Ну, все, вы меня достали! Теперь пеняйте на себя! - с этими словами Шеллерман вылетел из кабинета, с чувством хлопнув дверью. От удара с потолка отлепился копченый бутерброд с приправой из сажи и по закону подлости шмякнулся прямо на бумаги Мастера-Целителя. Академики нервно переглянулись и приготовились к худшему - доктор Шеллерман отправился к директору.
      Вернулся он минут через пятнадцать, невозмутимо оглядел примолкших, насторожившихся коллег и сообщил:
      - С завтрашнего дня начинаются курсы повышения магической квалификации. Занятия назначены на чердаке с половины пятого до половины шестого вечера. Преподавать буду я и профессор МакДугл, - он поднял со своего стола обуглившиеся останки многострадального бутерброда, подбросил их в воздух, одновременно сделав изящный выпад левой рукой. Бутерброд взорвался цветными искрами красивого фейерверка. - Быть всем!
      - Кто не все, того накажем, - пробурчала про себя Майя, пытаясь вытрясти из волос побелку и сажу. Коллеги попереглядывались, пожали плечами и вернулись к своим делам. В конце концов, директорских санкций явно не ожидалось, так что все заметно успокоились. А зря…
 
      Тот факт, что успокоились рано, стал очевиден на следующий день. Ровно в половине пятого все недоучки прилежно собрались в указанном чердачном помещении. И дело было вовсе не в тяге к знаниям - просто их новоиспеченный наставник пригрозил воспользоваться "Сивкой-Буркой" применительно ко всем, кто рискнет опоздать. Так что все пришли вовремя и к наступлению часа Х уже сидели за сомнительного вида партами на столь же сомнительных стульях, вспоминая собственные не столь далекие студенческие годы. Предметы мебели скрипели и раскачивались, но не ломались стараниями профессора МакДугл.
      В семнадцать тридцать дверь с противным скрежетом отворилась и на пороге воздвигся Хьюго Шеллерман в строгом костюме - бандане, джинсах и черном свитере с надписью "Не подходи - убью!". Он оглядел своих учеников и сообщил:
      - Начнем, пожалуй. Достаньте тетради и ручки, будьте готовы конспектировать.
      - Ой… а мы тетрадки не взяли! - растерянность Ульяны разделяли и ее коллеги. - Мы же не знали, что придется писать.
      - Очаровательно! - Хьюго ожидал чего-нибудь в этом роде, но не мог отказать себе в удовольствии подкусить "любимых" коллег. - Сотрудники высшего учебного заведения не в курсе, что лекции положено конспектировать! Прелестно! Так, хоть кто-нибудь взял с собой пишущие принадлежности?
      Лина, поколебавшись, подняла руку. У нее действительно был с собой рабочий блокнот и любимый простой карандаш с откушенным ластиком. Сии предметы всегда были при ней, так как могли понадобиться в любое время в любом месте. Поднятая рука так и осталась единственной - все прочие такой дальновидности не проявляли. Профессор оглядел их преувеличенно жалостливо, словно униженных, оскорбленных, чокнутых и слабоумных, затем поднял руки, сложив ладонь к ладони, развернул их так, словно держал книгу и развел в стороны. Тотчас на столах перед каждым "учеником" появилась толстая тетрадь и шариковая ручка. Тетрадки оказались разноцветными, на обложках красовались картинки и надписи - у каждого свои. Так что все невольно отвлеклись, разглядывая доставшиеся им картинки и пытаясь увидеть, что же там написано у соседа. А посмотреть было на что! На тетрадке Ядвиги красовался полуобнаженный мускулистый парень, снабженный подписью: "Хочешь, я угадаю, как тебя зовут?"; Ядвига на это заявила что фиг - не угадает. Владя стал обладателем картинки с изображением супернавороченного автопогрузчика с надписью "Танки грязи не боятся!". При чем тут танки, и какой именно они не боятся грязи, он не понял, но погрузчик рассматривал с удовольствием - для него, работавшего в филиале внештатным грузчиком, это была машина мечты. Для Миры тетрадка преподнесла изображение группы танцующих чуваков и чувих, явно оттягивающихся в каком-то кабаке. Надпись разноцветными буквами "Включай динамо!" казалась ей близкой и понятной. Майя озадаченно разглядывала изображение тарелки, перегруженной самой разнообразной едой, с подписью "Есть или не есть? Не вопрос!". Покушать она любила, более того - в данный момент была голодна, поскольку не успела пообедать. Но трескать из одной тарелки оливье, жареную курицу, слоеный торт, вишневое варенье и чесночный салат она бы вряд ли решилась, о чем и сообщила сидевшей рядом Лине, у которой на светло-зеленой тетрадке оказался портрет. Изображение молодого человека, вполоборота, было сделано черной и серебряной тушью и снабжено подписью "Моя радость". На вопрос любопытной соседки относительно личности, изображенной на обложке, Лина неопределенно пожала плечами и поскорее перевернула тетрадь картинкой вниз.
      Тем временем лекция началась.
      - Начнем с азов. Структура магической формулы состоит из двух частей: вербальной и невербальной. Вербальная составляющая представляет собой определенные словесные формы, употребляемые для активизации магического фона. Невербальный компонент есть набор способов и видов жестикуляции, призванных формировать и направлять магическую энергию, запущенную посредством применения вербальной части магической формулы. Как вербальная, так и невербальная составляющие структуры магической формулы требуют сугубой точности и внимания в процессе исполнения заклинания. В противном случае вы рискуете стать жертвой нестабильных магических токов. Все записали?
      Вопрос был явно лишним. Мудреные словесные экзерсисы профессора не только не записали - по большей части даже не поняли. На него смотрели круглыми глазами и пытались сообразить, с кем же он разговаривает и на каком языке. Полуэкт Полуэктович, явившийся в аудиторию исключительно из любопытства (практика по распальцовке ему определенно не требовалась - он и так мог создать из ничего что угодно, а из чего угодно - ничего) восхищенно внимал, едва сдерживая аплодисменты. В самом деле, он еще не встречал человека, способного переплюнуть его самого по части жонглирования словами. А если учесть, что сказанное даже имело смысл, то новоиспеченный учитель, несомненно, был достоин восхищения. Правда, так думал только начальник отдела ТСО; остальные его уверенности не разделяли. Спустя пару секунд до всех начало доходить, что над ними самым наглым образом прикалываются. Догадаться было нетрудно - профессор донельзя ехидно ухмылялся во весь рот, явно наслаждаясь замешательством коллег. Недоумение и растерянность в глазах жертв педагогического эксперимента Хьюго сменились очень нехорошим блеском, явно свидетельствующим о том, что еще немного - и целителю самому потребуется врач, желательно патологоанатом. Хью с интересом наблюдал за метаморфозой до тех пор, пока сидевшие за первой партой Лина и Майя, довольно быстро скумекавшие, что он имел сказать, и не желавшие спускать профессору его шуточки, не заговорили в ответ.
      - Так-то оно так, - раздумчиво сообщила в пространство Лина.
      - Потому как не может того быть, кабы не было бы никак, - поддержала ее Майя, наставительно подняв палец.
      - И не потому, что оно вообще, а потому, что когда оно вот, тогда оно и пожалуйста! - веско завершила ее подруга.
      Полуэкт Полуэктович, услышав такой вызов смыслу вообще и здравому смыслу в частности, резко зауважал обеих. Высказавшись и многозначительно переглянувшись, девушки перевернули одновременно свои тетради обложками вверх. Картинки на обложках изменились разительно - теперь на двух сдвинутых вместе тетрадках появились изображения их владелиц и самого профессора: девицы с упорством, достойным лучшего применения, усердно топили наставника в глубокой, грязной луже; поперек тетрадей красовалась надпись: "Ты перед сном молилась, Дездемона?!" Шеллерман усугублять ситуацию не стал и сменил гнев на милость:
      - Короче, так. Любая заклинашка состоит из двух частей: болтовни и распальцовки. Распальцовка - штука важная, без нее никуда. Магия - не то место, где можно только языком работать, банального трепа мало, надо еще и руками махать. Но только как положено, а не как попало! Если вертеть граблями, словно монах Шао Линя бамбуковой дубиной, чок в чок нарвешься на крутые проблемы. Так что будете учиться руками водить где надо и как надо. И не только руками. Все ясно?
 
      Профессор Шеллерман очень быстро завершил с теорией и перешел к практике, справедливо полагая, что от одной теории толку определенно не будет. В качестве практического занятия он избрал небезызвестную уже "Сивку-Бурку" - заклинание нужное, важное, пригодиться может когда угодно, да и студентов с его помощью собрать куда проще, чем обычными способами. Хьюго быстро объяснил суть заклятия, заставил всех выучить слова и минут десять муштровал подопечных, заставляя правильно вращать запястьем и щелкать пальцами в нужной тональности. Добившись более-менее сносных результатов (скорее менее, чем более), приступили непосредственно к исполнению заклинания. Для этого все присутствующие поделились на две группы. Были составлены списки на каждую группу, после чего одна из них покинула помещение, а члены второй по очереди принялись пробовать вызвать отсутствующих товарищей.
      То, что творилось на чердаке в течение следующего часа, не поддается никакому описанию. Непривычное заклинание решительно не желало даваться в руки неумелым экспериментаторам, в результате принимая самые дикие и причудливые формы. Янина, пытаясь вызвать Владю, не рассчитала траекторию, и Владислав едва не вылетел в окно; от падения его спасла лишь величина чердачного окошка, в которое он просто не пролез. В свою очередь Влад ухитрился не просто вызвать из коридора Майю, но и продублировать ее трижды. Дубли просуществовали всего пару минут, однако брань, которую успели обрушить на незадачливого волшебника сама Марианна и три ее копии, сплошь состояла из жутко непарламентских выражений, половины из которых многие присутствующие никогда раньше даже не слышали. Майя же, вытащив Люду, умудрилась материализовать последнюю под самым потолком. К счастью, там было невысоко, да и профессор Шеллерман не терял бдительности, так что Людмила благополучно приземлилась. Правда, не слишком это оценила, обложив Майю круче, чем та - Владю. Сама Люда, попытавшись призвать Лину, случайно притащила ее головой вниз, что жертве эксперимента совершенно не понравилось - результат оказался аналогичным предыдущему…
      Очень скоро все подопечные профессора Шеллермана оказались выжатыми как лимон и уляпанными печатями по всем частям тела. Печати, как ни странно, не все были черными, так что многие, испещренные разноцветными черепушками, выглядели, как клоуны-сатанисты; правда, их это почему-то не веселило. Комментарии Хьюго, сопровождающие происходящее, тоже никому радости не добавляли, а настроение медленно, но верно скатывалось к абсолютному нулю.
      - Сохраняйте спокойствие… Расслабьтесь… Сосредоточьтесь на положительных эмоциях… Двигайтесь медленно, плавно… Плавно, я сказал! Я что, тихо сказал?! А ну, замереть и не рыпаться, а то пришибу! Вот, а теперь плавно…
      - Так, это у нас кто? Кто?! Милейший, Вы идиот! Вы кого должны были позвать?… А позвали?!. Живо отправьте ее обратно! Что значит - не хочет? А кто ее спрашивает?…
      - Кто список написал? Нет, я вас спрашиваю - кто?! У кого в родне курицы с их знаменитыми лапами?! Тут же так написано, что в жизни правильно не прочитать! Вот, что это за фамилия? Почему Сталин? Вы что, таки жаждете увидеть отца народов живее всех живых?!.
      - Стоп, стоп! Немедленно прекратите, хотите, чтобы всё тут рухнуло? Руку, какую руку я сказал поднять?! У Вас что там, позакладывало? Правую, ПРА-ВУ-Ю! Что?… А, так Вы левша… Что же сразу не сказали?! Левую руку поднять!…
      Наконец, к половине седьмого, вымотав своих учеников до полного изнеможения, профессор милостиво соизволил их отпустить, не преминув произнести напутственную речь:
      - На сегодня урок окончен. Домашнее задание: законспектировать третью главу, посвященную теме сегодняшнего урока, из учебника "Руководство для магов: как водить руками". Завтра проверю. Надеюсь, в следующий раз вы все проявите больше усердия, прилежания и способностей, нежели я имел несчастье увидеть сегодня. Не могу сказать, что вы все поголовно безнадежны… Не могу - еще расстроитесь. Свободны до завтрашнего вечера!
      И одарив осатаневших от усталости учеников лучезарной улыбкой, профессор принялся восстанавливать изрядно пострадавший класс. Все остальные потянулись к выходу, измученные и подавленные; сил не хватало даже на естественную традиционную болтовню. Однако, выйдя на лестницу, Лина вдруг резко остановилась и гневно топнула ногой:
      - Вот гад! Безнадежны! Мы! Расстраивать он нас не хочет! Урод! Ну, погоди, я тебе покажу - безнадежны!
      С этими словами она перевернула лист в своем блокноте, быстро нацарапала что-то на другой стороне, сунула под нос Майе и зашептала ей в ухо. Майя в голос заржала, но тут же прикрыла рот ладонью. В ответ на нетерпеливые вопросы Лина только отмахнулась, потянув всех на лестничную площадку. Там она велела коллегам встать в круг, освободив в центре место. Затем, совсем как учил профессор, Лина сделала изящный пас рукой, Майя сухо щелкнула пальцами и листочек с надписью тут же накрыло облачко черного дыма. Девчонки переглянулись, уставились в листок и хором прочитали:
      - Шеллерман!…
      С коротким воплем в центр круга с высоты примерно метра полтора шлепнулся их недавний мучитель. Хью поднялся на ноги, потирая ушибы, и обалдело уставился на окружающих его милых, симпатичных людей, медленно сжимавших кольцо. На лбу его красовалась аккуратная синенькая печаточка с черепушкой.
      - Здрасьте, профессор! - с невинным видом приветствовала его Лина.
      - Хорошо добрались? - в тон ей поинтересовалась Майя, кусая губы, чтобы не захихикать. Профессор оглядел коллег и пристально уставился на двух самых несносных:
      - Вот как. Значит, можете, когда хотите, - и расплылся в зловещей улыбке. - Выходит, гонять надо посильнее, - пробормотал он, поднимаясь по лестнице обратно на чердак.
      Нахальные девицы проводили его зловредными взглядами и многообещающей фразой, брошенной вполголоса:
      - Кто кого еще…
      Шеллерман не услышал, или же не обратил внимания на слова своих новоиспеченных учениц, а зря. Коллеги знали, что Майя с Линой всегда выполняют свои обещания. Театр военных действий открыл сезон.

      Профессор Шеллерман слов на ветер тоже не бросал, что стало предельно ясно на следующий день. Перво-наперво он стребовал со своих коллег домашнее задание и раскритиковал его в пух и прах. Самым язвительным образом разъяснив ученикам, насколько убоги оказались их попытки сделать добротный конспект по теме первой лекции, Хьюго потребовал переделать работу, учитывая его замечания, а также дал новое задание, вдвое больше прежнего. Дойдя же до практического занятия, он гонял своих учеников так, что первый практикум вспоминался ими как воплощение мира и покоя. В итоге с чердака выбирались едва ли не ползком, чуть живые от потери магической энергии. Профессор Шеллерман остался доволен собой и жизнью - сегодня никто не рискнул с ним спорить. Что ж, он всегда отменно умел обламывать самых нахальных и безалаберных студентов, так чем же его нынешние подопечные лучше их? Хью полагал, что, скорее, даже хуже, хотя, по его совсем честному мнению, хуже было уже и некуда. Но даже они, наконец, поняли, что сладить с Мастером-Целителем, чемпионом, лауреатом и все такое прочее, у них не выйдет ни при каких обстоятельствах.
      Однако уже следующее утро заставило его более трезво взглянуть на ситуацию. Как всегда, Хьюго явился на работу очень рано. Не торопясь прошел по коридору, поздоровался с секретарем, вошел в кабинет… и остановился как вкопанный, увидев свой стол. Всегда аккуратный, с ровно выложенными стопками документов, выстроенными по ранжиру стойками и органайзером с тщательно заточенными карандашами и безупречно заправленными ручками, он выглядел чудовищно! Бумаги, переворошенные, расклеванные, изляпанные пометом; раскиданные ручки и раскатившиеся обломанные карандаши; органайзер, полный перьев; крошки и остатки прогорклой пшенной каши, размазанные по столешнице вперемешку с тем же пометом и… голуби, сидящие повсюду! Наглые, неопрятные, самодовольные свалочно-почтовые сизари, которых в филиале использовали в качестве наиболее дешевого средства связи. Наловленные по улицам, площадям и помойкам, заколдованные на скорую руку магами-неумехами, они были настоящим проклятием всех, кто имел несчастье с ними общаться. Письма они носили исправно и даже, как правило, доставляли их по адресу. Но в каком виде! Заклинания, требовавшие, чтобы голубок тащил письмо в определенное место, вовсе не препятствовали тому, чтобы пернатый почтальон слегка подкрепился где-нибудь во дворе, на площади, от щедрот сердобольных старушек и восторженных малышей, а то и в мусорном баке или на помойке. Соответственно, послание приобретало пыльно-серый цвет с малопривлекательными разводами и пятнами. А уж количество микробов, собранных этим письмом, заставило бы рыдать от счастья любого магэпидемиолога. Обычно крылатые почтари сидели в надежно запертом просторном вольере в углу фойе, но сейчас невесть как выбравшиеся из заточения птички ударились в натуральный загул, устроив на столе Шеллермана голубячий ресторан-диско-бар-караоке, тем более что кто-то хлебосольно оставил там для них грандиозное угощение. На появившегося так некстати хозяина полезной площади голуби воззрились с нескрываемым неодобрением - ходят тут всякие, понимаешь! Однако разозлившегося до последней степени Хьюго голубиные настроения не занимали. Он единым махом сотворил маленькое торнадо, мигом вынесшее за пределы помещения всех незваных гостей и бесцеремонно забросившее их обратно в клетку, надежно захлопнувшуюся, как только внутри оказался последний узник. Затем Шеллерман, пылая праведным гневом, отправился к секретарю выяснять, кто посмел сотворить такое на его рабочем месте. Бедная Тоня долго не могла понять, что стряслось. А когда, наконец, сообразила, отправилась посмотреть и едва не упала в обморок, узрев столь масштабный бардак на одном-единственном столе - такое она явно увидеть не рассчитывала. Ее неподдельное изумление заставило профессора сбавить обороты. Кстати сказать, то, что безобразие творилось именно на его отдельно взятой рабочей площади, Хьюго отметил сразу, что заставило его всерьез заподозрить диверсию. А когда в ящике стола он обнаружил самые важные документы, аккуратно спрятанные подальше от крылатых вандалов, его подозрения превратились в уверенность. Кто-то (он даже знал, кто именно!) желал сделать ему гадость. Но при этом оказался достаточно предусмотрительным, чтобы не подвергнуть порче действительно нужную документацию. Что ж, раз так, Хью тоже не станет особо зверствовать. Особо - не станет. Но зверствовать будет непременно!
      И не преминул. На следующем практическом занятии с сотрудниками Академии он объявил, что считает нагрузку недостаточной, и добавил к едва освоенной "Сивке-Бурке" еще одно заклинание - "Позвольте Вам выйти вон", обратное предыдущему и предназначенное для выдворения нежелательных посетителей. Как он и ожидал, практическое занятие вылилось в действо, сильно смахивающее на Ледовое побоище. А еще больше - на попоище. Его студенты-коллеги, едва начавшие осваивать призывающее заклинание, оказались решительно неспособны так спешно перестроиться на заклинание посылающее. В результате посыл ни у кого толком не получился. Раз за разом подопытные кролики вместо того, чтобы спешно и цивилизованно испариться из помещения и материализоваться за дверью, вмазывались в эту самую дверь, а затем, в свою очередь, вмазывали в нее предыдущих экспериментаторов-садистов. Как следствие, занятие для всех, кроме наставника, завершилось травмами различной степени тяжести. Когда умученные в хлам, кое-как перебинтованные академики покидали чердак, Хьюго с очень довольной улыбкой сообщил персонально Лине и Майе, что терпеть не может голубей и все, что они делают. К его пущему удовлетворению, наглые девчонки на сей раз ничего не ответили, чем серьезно повысили настроение своего преподавателя.
 
      То памятное утро началось для Хьюго как обычно - он перенесся в вестибюль, разогнал клубы черного дыма, сопровождавшие его появление, окончательно запугал и без того испуганных его появлением студентов, потребовав, чтобы они сдали на вахту сигареты, плейеры, мобильники, алкоголь, наркотические вещества, тамагочи, огнестрельное оружие, а также колющие и режущие предметы ввиду того, что все вышеперечисленное мешает нормальному течению занятий.